Текст книги "Мисс Совершенство"

Глава 18

Некоторое время Алистер не двигался, пытаясь восстановить дыхание, потом обнял ее, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Она погладила шрам у него на спине. От ее нежных прикосновений боль, которая постоянно давала о себе знать, утихла. И хотя шишковатая блестящая кожа представляла собой ужасное зрелище, она трогала его без брезгливости.

– Ты, наверное, ее ненавидишь? – спросила она все еще хрипловатым голосом. – Свою рану?

Он хотел было сказать, что никогда о ней не думал, но не стал лгать.

– Она причиняет массу неудобств, к тому же выглядит безобразно… – Он глубоко вздохнул и уткнулся ей в шею. – Рассказать тебе все?

Он поцеловал ладонь, когда она коснулась его щеки. Как он любил ее руки, ее прикосновения!

– Ты сказал: «Я не могу», – напомнила она. – Что именно?

– Не могу нормально ходить, – ответил Алистер и тут же раскаялся. Ему надо Бога благодарить: повезло, что в живых остался, – а он жалуется на хромоту.

– Твоя хромота почти незаметна, – возразила Мирабель.

Ее голова лежала у него на груди, так что непослушные волосы щекотали подбородок.

– Мне пора уходить, – прошептала Мирабель и потянулась к его губам своими, такими мягкими и сладкими. К его груди прикоснулись великолепные розовые соски.

Он с трудом заставил себя подняться с кровати:

– Я тебя отпущу, только дай мне слово, что мы поженимся, причем как можно скорее.

– Значит ли это, что ты женишься на мне независимо от того, будет построен канал или нет? – спросила она.

Он пошел к умывальнику, ощущая на себе ее взгляд:

– Это значит, что я решу данную проблему.

Налив в таз воды, он захватил полотенце и принес ей.

Мирабель быстро смыла следы их любви.

Он подобрал с пола ночную сорочку и пеньюар, еще разок окинул взглядом ее обнаженное тело и помог ей одеться.

Завязывая тесемки пеньюара, он спросил:

– Часто твоя тетушка присылает тебе подобные вещицы?

– Нет, – краснея, призналась Мирабель.

– Я так и думал. Иначе ты одевалась бы по-другому. Почему же она сейчас тебе это прислала?

– Она не сказала. Мне пора.

– Мирабель?

– Я навещу ее в Лондоне и обязательно спрошу. Рада, что ты одобрил ее вкус, – проговорила она торопливо. – Она поедет со мной за покупками, и я с ужасом думаю об этом. Это отнимет массу времени, а у меня было запланировано столько дел! Впрочем, теперь я не стану заниматься делами и смогу делать покупки. – Она улыбнулась. – Для моего приданого.

– Нет, нет и нет! – заявил Алистер.

Она удивленно взглянула на него.

– Да, ты будешь покупать приданое, но позднее, вместе со мной!

– Из-за того, что ты не одобряешь мой вкус? – догадалась она.

– Если не считать вот этих замечательных вещиц, вкус у тебя просто отсутствует. Но это не проблема. Проблема в том, что ты не должна прекращать начатую кампанию.

– Мистер Карсингтон!

– Алистер, – поправил ее он.

– Алистер.

Она положила ладонь ему на грудь:

– Не забудь, что целью моей кампании было провалить ваш проект строительства канала. Но это, как оказалось, разорило бы твоего лучшего друга, а также младших братьев. Этого я не могу допустить, тем более что речь идет всего лишь о совсем небольшом отрезке пути – не больше двадцати миль.

– Существует более приемлемое решение: прямо вертится в голове, – заявил Алистер, – но я не смогу его нащупать, если ты будешь продолжать меня провоцировать. – Он взял ее за плечи и заглянул в голубые сумерки глаз. – Все в моей жизни было легко и просто. Я знал, что кто-то решит мои проблемы, никогда ничем не рисковал, и мне вообще не приходилось напрягаться. До последнего времени, до того, как появилась ты. С тобой все сразу осложнилось. Ты заставила меня думать, анализировать, принимать решения. У меня никогда еще не было столько проблем, но я уверен, что справляюсь, потому что такого прилива энергии я давным-давно не испытывал. Ты меня понимаешь, дорогая возмутительница спокойствия? Мне нужно было оказаться в подобной ситуации!

Она в недоумении посмотрела на него:

– Вот как? Уф! Аж камень с души свалился:

Она нежно его поцеловала на прощание и вышла из комнаты.

Мирабель незаметно добралась до своей комнаты и скользнула под одеяло, хоть и знала, что уснуть не сможет.

Вдруг из коридора раздались шаги и приглушенные голоса, хотя было очень рано – даже солнце не взошло. В дверь между их с миссис Энтуисл комнатами постучали, а мгновение спустя появилась и сама бывшая гувернантка в пеньюаре, обильно украшенном ленточками и рюшечками. Ее одеяние выглядело куда фривольнее того, что было на Мирабель.

– Дорогая, прости, что врываюсь к тебе таким образом, но Джок привез тревожные вести, – сообщила она прямо с порога.

«Отец. Что-то случилось!..»

С гулко бьющимся сердцем Мирабель вскочила с кровати и, накинув халатик, выбежала в коридор, где стоял промокший до нитки Джок.

Извинившись за беспокойство, грум выпалил:

– Хозяин не вернулся домой, и мистер Бентон отправил меня к вам.

Вскоре Мирабель и все, кто ее сопровождал, мчались в Олдридж-холл.

Джексон не уходил. Согласно плану ему надо было убедиться, что Калеб держит ситуацию под контролем. Ему надо было добраться до Нортумберленда, а потом вернуться, чтобы помогать своему хозяину в Лондоне.

Когда в среду вечером разразилась буря, Джексон предложил остановиться в опустевшем коттедже старшего мастера с шахты.

Калеб тщетно пытался его убедить, что несколько капель сердечного лекарства Годфри не повредят мистеру Олдриджу, что доктора прописывают это лекарство пациентам целыми ведрами. Джексон лишь поглядывал с неприязнью, как тот хлопотал вокруг старика, будто это был его родной отец, потому что видел: все это притворство.

Старик, почти впавший в детство, вечно путался у всех под ногами, и толку от него не было никакого. Все считали его добрым и честным, но почему в таком случае он не поставил на место свою наглую рыжую доченьку? Почему позволял ей совать нос, куда не следовало? Почему не замолвил словечка за Калеба, когда мисс Олдридж его уволила, хоть долгие годы он служил ему верой и правдой? Старый дурак позволил ей прогнать его без рекомендации. Это ли не оскорбление? Из-за нее многие от него отвернулись, никто не хотел брать на работу – это его-то, который прожил среди них всю жизнь, как и его предки!

Она не привлекла его к суду, потому что против него не было прямых улик, но подвергла гонениям, и в этом тоже виноват старик, который позволял ей делать все, что заблагорассудится.

Так думал Калеб, и ему совсем не хотелось тащиться в Нортумберленд и нянчиться там со слабоумным стариком.

Вот если бы Джексон уехал, как предполагалось, можно было бы влить в глотку старика еще немного сердечных капель, а потом столкнуть его в ближайшую заброшенную шахту. Склоны холма были испещрены старыми шахтными стволами и штольнями, и там то и дело происходили несчастные случаи. Люди подумали бы, что мистер О. во время своих путешествий оступился и провалился, и это никого бы не удивило, потому что он бродит по холмам в любую погоду.

Но Джексон, словно что-то почувствовав, не желал уезжать, и теперь они втроем торчали в этой закопченной тесной хижине, причем мистеру О., как джентльмену, была предоставлена единственная кровать, самые лучшие продукты и даже – представьте себе! – вино.

Наступил четверг, воздействие сердечных капель несколько поослабло, и после того как старичок попытался от них удрать, ему пришлось давать успокоительное, которое прихватил предприимчивый Калеб, как он объяснил, на всякий случай: мало ли что может произойти на шахте.

Но дозы Джексон отмерял собственноручно, причем очень осторожно – ровно столько, чтобы мистер О. пребывал в полудреме, сидел на одном месте, часами созерцая какую-нибудь веточку или птичье перышко, и улыбался как младенец.

Прошло утро, настал день, и у Калеба кончилось терпение.

– Время идет, а к цели мы так и не приблизились!

– Я попробую нанять экипаж, – сказал Джексон и отбыл на их единственной лошади, прихватив, к недовольству Калеба, пузырек с успокоительным.

Алистер добрался до Олдридж-холла лишь на исходе дня. В доме почти никого не осталось, потому что почти все слуги отправились на поиски мистера Олдриджа.

Три поисковые группы прочесывали обычные маршруты его прогулок. Группа под руководством сэра Роджера обыскивала район Матлока и Матлок-Бата, капитан Хьюз со своими людьми – юго-восточную часть Лонгледж-Хилла, а Мирабель со слугами – территорию самого поместья.

Миссис Энтуисл оставалась в Олдридж-холле в качестве координатора поисков и обеспечивала связь между поисковыми группами. Когда Алистера проводили к ней в библиотеку, не теряя времени на обмен светскими любезностями, она сразу же ввела его в курс дела.

Мистер Олдридж никогда не пропускал ужин, и когда в среду вечером он не появился к этому времени дома, Бентон сразу заподозрил неладное и отправил гонца к мисс Олдридж, рассудив, что если мистер Олдридж за это время появится, то можно будет послать еще одного гонца, который перехватит мисс Олдридж по дороге. Однако мистер Олдридж так и не появился и, судя по всему, не остался где-то поужинать.

– Остается лишь надеяться, что ничего страшного не произошло, – заключила миссис Энтуисл.

Алистер вспомнил, как сам свалился в Брайар-Бук, подвернув лодыжку. Отделался небольшим сотрясением мозга, а мог бы и шею сломать.

– Мистер Олдридж бродил по этой местности бо́льшую часть своей жизни и знает все эти холмы и долины как свои пять пальцев. Уверен: ничего страшного не случилось, а поскольку на его поиски отрядили столько народу, его непременно найдут еще до конца дня. Скажите, чем я могу помочь?

– Вам лучше отправиться к Мирабель, – посоветовала Миссис Энтуисл. – Она, конечно, знает, что делать, но моральная поддержка не помешает.

– Разумеется, мэм, я сейчас же поеду.

Час спустя он обнаружил Мирабель на том самом месте, откуда открывался хороший вид на окрестности и где, насколько он понимал, впервые начало меняться его восприятие Лонгледжа. Она сидела верхом на невозмутимом мерине, а не на своей нервной Софи, но была без сопровождения, хотя уже почти стемнело.

Алистер в мгновение ока оказался рядом, и Мирабель, взглянув на его встревоженное лицо, сказала:

– Ты беспокоишься за меня.

– Разумеется. Ты одна, земля скользкая после ночного ливня, и, насколько мне известно, ты почти не спавши.

– Ты приехал присматривать за мной?

– Я твой жених, а не нянька! Будем искать вместе твоего отца. Тебе следовало бы предупредить меня о своем отъезде утром. Но ты, наверное, была слишком расстроена, чтобы подумать об этом. Крепись. Не падай духом. Мы найдем его.

– Мне не хотелось тебя так рано будить: ты и так не высыпаешься. Возможно, папа договорился поужинать с кем-нибудь из соседей, но, как всегда, забыл предупредить об этом. По пути домой я все время ожидала встретить гонца, который сообщит, что отец ужинал у Даннетов, например, и из-за бури был вынужден у них заночевать. И я говорила себе: «Пройдет минута-другая, и я поверну назад и поеду в Лондон, к мистеру Карсинггону». – У нее дрогнул голос. – Я хотела сказать – к Алистеру.

– Называй меня как угодно, только уйди с этого места. Оно невероятно романтично, но в настоящий момент нагоняет тоску. Здесь хорошо мечтать, а не думать о том, как отыскать пропавшего родителя.

Она оторвалась от созерцания вересковых пустошей и поехала с ним вместе по тропе.

– Не может быть, чтобы ему угрожала опасность, – сказал Алистер. – Он слишком хорошо знает эти места: мхи и лишайники, все, что здесь растет. Тебе не следует волноваться.

– Да, он, несомненно, сейчас где-нибудь в безопасном месте, – согласилась Мирабель. – Возможно, зашел в какой-нибудь шахтерский поселок. Он любит их посещать. Сидит себе сейчас у кого-нибудь в гостях или на местном постоялом дворе и рассказывает о растительном мире Суматры, доводя слушателей до оцепенения.

Между тем мистеру Олдриджу грозила опасность, и нешуточная.

Солнце садилось, действие успокоительного проходило, а старик читал Калебу Финчу лекцию о египтянах и опийном маке.

Поначалу он говорил по-гречески, но Калеб не понимал ни слова, да и не видел в этом надобности, потому что считал язык этот варварским, придуманным для поклонения языческим богам.

– На востоке, – вызывая его раздражение, заявил старик, – это язык христианской церкви и, так же как латынь, не считается языческим.

– Католицизм ничуть не лучше язычества, – возразил Финч.

Мистер Олдридж произнес со вздохом:

– В своем великом произведении «Одиссея» Гомер рассказывает о том, как Елена, дочь Зевса, подмешала средство, дающее забвение, в вино, которое мужчины пили на празднике, чтобы заставить их забыть все плохое. Готовить это зелье ее научила одна египтянка. На ее родине плодородная почва, и там произрастает множество целебных трав – и полезных, и опасных. Мужчины на празднике горевали по своим друзьям и родственникам, погибшим во время Троянской войны, и опиумный настой, который она подливала в вино, позволял им на время забыться. Именно это я имел в виду, – сказал он скорее сам себе, чем Финчу. – Я подумал, что это даст бедному мальчику возможность спать крепче. О свойствах опийного мака писал и Вергилий, а также Плиний Старший.

– Хотел бы я, чтобы у меня сейчас было немного сердечных капель Годфри, – пробормотал себе под нос Калеб. – А также пузырек, который унес с собой Джексон. Уж они помогли бы тебе забыть обо всем.

Он подошел к двери – хижина была без окон – и выглянул наружу. Как только стемнеет, надо вывести старика из хижины. А там – удар по голове, падение в ствол шахты, и больше будет некому доводить своей образованностью до каления, а также демонстрировать знание латыни и греческого, мхов и лишайников.

Вот тогда эта наглая рыжая девица пожалеет! И это только начало. Скоро через ее драгоценные луга, пастбища и рощи протянется канал лорда Гордмора, и всю оставшуюся жизнь ей придется им любоваться.

Калеб стоял на пороге хижины и смотрел, как темнеет небо.

Солнце опускалось за горизонт, и Алистер с Мирабель вместе с поисковой группой ожидали, когда соберутся все, чтобы сообщить, что поиски прекращаются до рассвета, и отпустить людей по домам. Они устали и проголодались, да и сама Мирабель еле держалась в седле.

Алистер повернулся к ней.

– Небо почти очистилось от туч, через несколько часов взойдет луна. Сейчас, конечно, не полнолуние, но кое-какой свет все-таки будет. Предлагаю использовать оставшееся до восхода время для того, чтобы поесть и отдохнуть. Достаточно поспать часок – и будешь чувствовать себя совсем по-другому. Я попросил миссис Энтуисл приготовить провизию, так что скоро кто-нибудь сюда ее подвезет. Кто предпочитает вернуться домой, пусть едут.

– Ты хочешь продолжить поиск? – спросила Мирабель. – Ночью?

– Да, а почему нет?

И тут она вспомнила: Гордмор разыскивал Алистера всю ночь и тем самым спас ему жизнь – и приободрилась, ей словно передалась его уверенность.

Он подъехал к группе мужчин и распределил обязанности. Те, кто хотел уехать, должны были сменить оставшихся на рассвете. Если к тому времени мистер Олдридж еще не будет найден, те, кто вел поиски ночью, отправятся домой отдыхать.

В это время привезли еду, и он вернулся к Мирабель, которая наблюдала за происходящим с большого плоского камня.

– Они прямо как солдаты! Быстро поели и разделились на две группы.

– Тебя это удивляет? Кто ими командует? Забыла, что я обладаю неотразимым обаянием.

– Дело не только в обаянии, – рассмеялась Мирабель. – Просто ты прирожденный лидер.

Он извлек из корзины сандвич, разрезал и, протянув половину ей, шепотом заметил:

– Конечно, это тоже немаловажно: ведь я без особого труда сбил тебя с пути.

– Позволь не согласиться с тобой. Это я сбила тебя с пути. Не забывай, кто проявил инициативу.

– Все это было частью моего дьявольского плана.

– Верю, – кивнула Мирабель. – Ты талантливый стратег. Я, например, не подумала, что можно продолжить поиски ночью, и не догадалась заказать провизию, а также часть поисковой группы отправить на отдых.

– По пути сюда у меня было достаточно времени, чтобы все хорошо обдумать, – пояснил Алистер. – Никто не мешал, не нужно было гадать, какое задание больше придется по вкусу сэру Роджеру и капитану Хьюзу, которые привыкли командовать, чтобы не задеть их самолюбие.

Мирабель без всякого аппетита доела половинку сандвича и легла на одеяла, которые он постелил, но заснуть не могла. Лежа с закрытыми глазами, она прислушивалась к его голосу. Слов было не разобрать, но само его ровное звучание успокаивало.

Потом она все-таки задремала, а когда Алистер разбудил ее, уже вовсю светила луна, не полная, но яркая. А вот выражение его лица ей не понравилось.

Она мгновенно вскочила на ноги.

– Что-то случилось?

– Пока ничего не могу сказать с уверенностью. Ты знаешь, кто такой Калеб Финч?

Глава 19

Калеб Финч старался не пускать в ход кулаки, а предпочитал решать вопросы хитростью, воспользовавшись доверчивостью и наивностью соперника, но сейчас ему очень хотелось размозжить голову мистеру Олдриджу.

Больше часа он нес какую-то чушь о дереве, что произрастает то ли в Африке, то ли в Китае, то ли в каком-нибудь другом нечестивом месте.

Калеб заставил бы его замолчать навеки, но, как назло, с последним лучом заходящего солнца вернулся Джексон.

– Совершенно очевидно, – все еще разглагольствовал мистер Олдридж, – что оно принадлежит не к роду Louras, а к роду Dryobalnops, как утверждает Гертнер. Однако мистер Колбрук предлагает назвать его Dryobalanops Campnora, а не D. aromatica. Беда в том, что он не ботаник и его описания не вполне достоверны. Кроме того, образцы, которые он получил, не пережили холодную зиму, и ему пришлось основывать свои выводы лишь на имевшихся в его распоряжении семенах.

Калеб сердито взглянул на Джексона:

– Я целый день слушаю эту галиматью. Ты намерен дать старику немного лекарства или позволишь ему превратить нас обоих в таких же психов, как он сам?

Джексон налил стакан вина, добавил туда крошечную дозу успокоительного и поставил на стол перед ученым-ботаником.

– Выпейте это, сэр. Скоро мы отправимся в путь, а это сделает вашу поездку более комфортной.

– Хорошо, – согласился мистер Олдридж. – Надеюсь, мы поужинаем?

– Да, сэр, я приказал положить в экипаж корзинку со съестным.

– Корзину со съестным? – вытаращил глаза Калеб. – А золотые тарелки для него не забыли заказать?

Мистер Олдридж взял стакан и, пробормотав что-то о старых друзьях и зятьях, осушил его до дна.

Когда стакан опустел, Джексон, сощурившись, взглянул на Калеба и тихо произнес:

– Не строй из себя страдальца. Ты и так натворил дел, не дождавшись указаний. Я предупреждал, чтобы не торопился, не так ли? Да будет тебе известно, его уже разыскивают.

– Вы же сказали, что она отправилась в Лондон сразу же после собрания, – напомнил Калеб. – Ей не могли сообщить так быстро, не говоря уж о том, что здесь никто чихнуть не посмеет без ее приказания.

До Лондона было около ста пятидесяти миль, то есть не менее пятнадцати часов езды, и это при условии, если ехать на почтовых и гнать лошадей, не менять по дороге и почти не останавливаться. А частному экипажу, в котором путешествуют леди, со штатом слуг и багажом, потребовалось бы несколько дней. К тому времени как в доме поднимут тревогу, эта наглая мисс должна быть уже в Лондоне. Калеб все продумал заранее.

– Мне говорили, что мистер Олдридж точен как часы, – пояснил Джексон. – Поскольку он не вернулся к ужину, дворецкий испугался и тут же послал за хозяйкой. Гонец нашел ее на рассвете в гостинице, где она остановилась на ночь. А тем временем, лишь только рассвело, вся округа пустилась на поиски мистера Олдриджа.

Если бы ты подождал, как того хотел хозяин, пока она доедет до Лондона, у нас было бы время, но ты не подождал, и теперь мы опережаем их всего на полчаса. Из-за тебя половина жителей Дербишира знают, что он исчез. Нам придется отправиться в путь немедленно, идти по этим дьявольским горам среди ночи и надеяться, что они не рискнут последовать за нами. И если мы разобьемся, свалившись в какую-нибудь пропасть, виноват в этом будешь только ты.

Калеб сделал вид, что признает свою вину, но на самом деле путешествие по Лонгледж-Хиллу его не пугало, хоть они и находились в самой высокой и скалистой его части. Он вырос в этом краю и не боялся его гор и долин в любое время года и в любое время суток. Не исключено, что произойдет несчастный случай, но если кто-нибудь и разобьется, то только не он.

О том, что у нее произошло с Калебом Финчем, Мирабель рассказала Алистеру, пока они медленно ехали в дальний конец Лонгледж-Хилла, направляясь к угольным шахтам лорда Гордмора.

Это направление они выбрали, основываясь главным образом на слухах – единственном, что в изобилии произрастало на сухой известняковой почве этой местности. Одна женщина, помогавшая доставить корзинки с провизией из Олдридж-холла, сказала, что видела высокого, устрашающего вида мужчину, похожего на Калеба Финча, который рано утром в среду куда-то крался мимо сарая ее соседки.

Были и другие слухи: в одно из воскресений Финча видели в церкви в Леджморе, а примерно неделю назад кого-то похожего на него заметили на постоялом дворе в Стон-Мидлтоне.

Поскольку Алистер был представителем лорда Гордмора, ему рассказали явно не связанную со всем прочим историю неожиданного увольнения главного мастера на шахте его светлости на том лишь основании, что управляющий его невзлюбил. Главный мастер говорил, что он обратится в суд, шахтеры высказывали недовольство, об этом судачили в пивной, потом на постоялом дворе, а на этой неделе слухи достигли Лонгледжа.

Алистер побывал у шахтеров всего около двух недель назад и нашел, что там все в порядке, но у него возникли некоторые подозрения. Впрочем, он решил никому об этом не говорить и самостоятельно разобраться в случившемся.

Все это выяснилось, пока Мирабель отдыхала.

Теперь она знала, что Калеб Финч и управляющий лорда Гордмора – одно и то же лицо, и что, возможно, вот уже одиннадцать лет этот человек вынашивает ненависть к Олдриджам.

Поскольку никакой экипаж не смог бы проехать по здешним узким, изрытым глубокими колеями тропам, мистеру Олдриджу пришлось путешествовать в угольной тележке. Пока Джексон суетился снаружи, укладывая в повозку одеяло, чтобы в дороге не пострадал нежный зад великого мыслителя, Калеб влил в вино большую дозу успокоительного и, сунув бутылку старику в руки, сказал:

– Пейте сколько душе угодно. Это скрасит ваше путешествие.

Тот хмуро посмотрел на бутылку.

– Надеюсь, кухарка на меня не обидится и не заявит об уходе. Сколько ужинов я уже пропустил? Я сбился со счета. С такими, как она, мастерами своего дела надо проявлять деликатность. Они легкоранимы. – Он взглянул на Калеба. – Может, кто-нибудь пошлет кухарке записку? Я сообщу, что мне пришлось задержаться.

– Как вам будет угодно, сэр, – сказал Калеб. – Могли же вы задержаться на деловой встрече, а? Или уехать на север?

– Я почти не занимаюсь делами, – печально проговорил старик. – Я пренебрег своими обязанностями. Великий доктор Джонсон, знаете ли, страдал меланхолией. Довольно странное заболевание. По иронии судьбы я, когда прочел о нем, чтобы понять, что случилось с молодым человеком, обнаружил, что сам страдаю меланхолией.

– Да, очень странно, – сказал Калеб, для которого все, о чем говорил Олдридж, было полной ахинеей. – Выпейте-ка еще стаканчик, сэр. Пока не сядем в экипаж, у вас не будет такой возможности. А дорога предстоит трудная.

Было далеко за полночь, когда Алистер и Мирабель добрались до угольных копей. Они так торопились, поднимаясь по опасной тропе для вьючных лошадей, что намного опередили всех остальных, которые продолжали тщательно обыскивать местность, заглядывая под кусты, в каждую расщелину между скалами и в каждую пещеру.

На шахте не было ни души. Даже сторож исчез.

Никаких свидетелей, подумала Мирабель. Уволив главного мастера, Финч распустил шахтеров, и теперь делал все, что ему заблагорассудится.

Она запретила себе думать о том, что могло произойти.

– Надо бы сначала осмотреть коттедж главного мастера, – сказал Алистер. – Некоторое время назад мне показалось, что я видел дымок.

До того места было примерно полмили, но, судя по всему, они пришли зря. Они спешились, и когда Алистер осторожно подергал ручку, дверь оказалась незапертой.

Эта постройка почти ничем не отличалась от остальных шахтерских лачуг. Свеча, которую зажег Алистер, осветила единственную комнату с небольшим, сильно закопченным очагом. В комнате пахло дымом, а это означало, что обитатели покинули помещение сравнительно недавно. Единственная койка была без постельных принадлежностей. На узкой полке над очагом стояла глиняная посуда, на столе – бутылка из-под вина.

– Посмотри: может, есть какие-нибудь следы его пребывания здесь? – спросил Алистер. – Может, вещь?

Мирабель медленно обвела взглядом грязную каморку. Сколько мог прожить в таких условиях старый человек, привыкший к комфорту и хорошему питанию?

Это при условии, что его оставили в живых.

Надо было, когда представилась возможность, отдать Финча в руки правосудия, проявить твердость характера.

Она прогнала нахлынувшие на нее воспоминания. Это делу не поможет. Надо думать о настоящем.

Алистер, заметив, как она встревожена, попытался ее успокоить:

– Надеюсь, ты ничего себе не вообразила? Если Финч, как ты его описала, вор и мошенник, то какая ему выгода причинять вред твоему отцу?

– Он может мстить. Мне.

– Месть не набьет его карманы, – возразил Алистер. – А для него главное – деньги… – Он поднял пустую бутылку, понюхал. – Финч пьет хорошее вино. Не удивлюсь, если оно позаимствовано у Горди. – Он хотел было поставить бутылку, но вдруг застыл на месте, пристально глядя на стол.

Мирабель подошла к нему. В одной из трещин щелястой столешницы что-то поблескивало. Алистер ковырнул перочинным ножом это место и извлек золотую зубочистку.

– Как ты думаешь, она может принадлежать твоему отцу?

– Вполне возможно. Вряд ли Калеб пользуется такими. А впрочем, кто знает. Вот кому она точно не принадлежит, так это главному мастеру. Стало быть… – Она недоговорила, заметив, что Алистер наклонился и что-то разглядывает на столе.

– Здесь что-то нацарапано: вроде буквы «эн» и «тэ». А это что за буква?

Она попыталась разобрать надпись, которую можно было легко спутать с царапинами на столешнице.

– По-моему, это не «эн», а «эль», а прямоугольничек может обозначать «о» или «дэ». Может, это шифр?

Алистер покачал головой.

– Зачем кому-то оставлять шифрованное послание? Если это сделал твой отец… – Он осекся на полуслове.

– Что, что? – спросила она.

– Нортумберленд. Не забудь: Финч управляющий Горди. Особняк закрыт, старых слуг уволили, а тех немногих, что остались, Финч, должно быть, подобрал по своему усмотрению. Горди не был в поместье несколько лет: оно действует на него угнетающе.

Мирабель подумала, что Финч наверняка разорил и поместье Гордмора, как в свое время поместье отца.

– Надо бы осмотреть шахты, но я почти уверен, что это написано рукой твоего отца, а значит, следует продвигаться на север.

– Если только это не обман, чтобы ввести нас в заблуждение.

– Думаешь, Финч настолько умен?

Мирабель задумалась:

– Не знаю. Я не видела его с тех пор, как уволила. Возможно. Но почему тогда не смог обвести вокруг пальца двадцатилетнюю девчонку, страдавшую из-за того, что потеряла, как ей казалось, любовь всей жизни?

– Это ты про разлуку с Пойнтоном?

Мирабель улыбнулась:

– Ну да. Так что не стоит переоценивать умственные способности Финча.

Финч был уверен, что после лошадиной дозы успокоительного старик потеряет сознание или и вовсе откинет коньки, но у него началась рвота.

И Джексон, этот мягкосердечный болван, остановил повозку.

– Не видишь, его укачало? У джентльменов нежные желудки, не способные переваривать грубую крестьянскую пищу, да к тому же однообразную. Видно пудинг из почек на завтрак, обед и полдник – это для него тяжеловато.

Лишь когда у старика прекратилась рвота, они двинулись дальше. Джексон шагал рядом с повозкой и развлекал мистера Олдриджа разговорами: вот скоро они прибудут в Лоджмор, где их ждет экипаж, и выпьют хорошего горячего чая.

Их без труда могла бы обогнать даже улитка.

Несколько часов кряду они ползли по лесистой части холма. Погода, судя по всему, опять портилась, и настроение Финча с каждой минутой ухудшалось, тогда как старик, свернувшись калачиком спал, словно младенец, а Джексон в роли нянюшки охранял его сон.

Потом случилось непредвиденное. Джексон отошел в сторону по нужде, и в это мгновение Олдридж выскочил из повозки и бросился в лес. Финч не сразу сообразил, что к чему, потом ринулся следом, но споткнулся о корень дерева, упал и основательно ударился головой. Вскочив на ноги, он успел заметить, что Олдридж скрылся за поворотом.

Финч бросился за ним, бормоча себе под нос ругательства, а Джексон, болван этакий, застегивая на бегу штаны, принялся кричать. Его вопли наверняка могли услышать в долине если не люди, то собаки: поднимут лай, устроят переполох.

Несколько минут спустя, тяжело дыша, Финч настиг беглеца, выбившегося из сил. Где ему соперничать с ним, молодым и здоровым! – самодовольно подумал Финч, перескакивая через камни и поваленные деревья. Поднатужившись, он прыгнул и, схватив старика, повалил на землю, потом грубо поставил на ноги и, пока тот ловил ртом воздух, вытащил нож и приставил ему к горлу.

– Твоей нянюшки здесь нет, а с тобой вполне мог произойти несчастный случай, верно?

Финч потащил за собой старика, выбирая подходящее место. Ага. Вот то, что надо. Он будет долго катиться вниз и в конце концов рухнет на обломки скалы.

Алистер остановился, прислушиваясь. Небо опять затянули тучи, но что-то потревожило птиц: они подняли гам и взлетели с деревьев. Неужели крик?

Он развернул коня, хотя свет луны быстро убывал и тропинки почти не было видно. Лошади находили дорогу благодаря колее, проделанной в грязи парой колес, следам ног и лошадиных копыт и свежему конскому навозу.

Алистер не на шутку встревожился и принялся понукать уставшее животное, но когда они с Мирабель добрались до лесистого участка, птицы уже угомонились и воцарилась тишина.

Они остановились и опять прислушались. Голосов остальных здесь слышно не было – только ветер шумел в соснах, – и вдруг тишину разорвал крик: короткий, отчаянный. Это где-то неподалеку.

Они спешились и побежали на звук.

Услышав голос мистера Олдриджа, доносившийся откуда-то снизу, Алистер остановился, пытаясь определить откуда.

– Папа!

Мирабель рванулась было вниз, но Алистер удержал ее: