Текст книги "Мисс Совершенство"

Глава 9

Мирабель, как и накануне, проснулась в два часа ночи и, не в силах больше заснуть, зажгла свечу, накинула халат, надела шлепанцы и прошлась по спальне. Не помогло. Тогда, прихватив свечу, она вышла из спальни и направилась в гостевое крыло.

Дверь в комнату мистера Карсингтона была открыта на тот случай, если потребуется срочно позвать на помощь Кру, который сидел сейчас, похрапывая, в кресле у двери.

Мирабель прокралась мимо него в спальню, где горела единственная свеча, но, когда вошла, Кру мигом вскочил и вошел следом. Она поставила свечу на каминную полку, а камердинер тихо доложил:

– С ним все в порядке, мисс.

– А вот с вами, похоже, нет, – так же тихо заметила Мирабель.

Даже при слабом свете свечи было видно, как осунулось от тревоги и усталости лицо преданного слуги. Наверное, немало ночей после Ватерлоо пришлось ему бодрствовать у постели своего хозяина.

– Уверена, что вы устали до смерти от забот о нем. Наверное, у вас не было ни минуты покоя с тех пор, как случилось несчастье.

Кру замотал головой, категорически отрицая все, что она сказала.

– Едва ли мистеру Карсингтону будет польза от слуги, который валится с ног. Часок-другой отдыха – и будете как новенький. А я тем временем подежурю.

Слуга запротестовал: никакие разумные доводы на него не действовали, – но когда Мирабель поклялась, что не убьет его хозяина во сне, Кру, совершенно ошеломленный, стал оправдываться: ему, мол, такое и в голову не приходило, но все же смиренно удалился в смежную комнату, хотя дверь туда оставил открытой.

Мирабель села в кресло возле кровати и окинула Алистера внимательным взглядом.

Пока она разговаривала с его камердинером, он успел перевернуться в постели и теперь лежал почти на животе. Судя по очертаниям его фигуры под одеялом, поврежденная нога соскользнула с горы подушек. Она подумала, что надо бы разбудить Кру, чтобы помог водворить больного на место, но тут вспомнила, как ее отец говорил об успокоительном, египтянах и капитане Хьюзе.

Что за странная цепочка мыслей!

Отец сказал, что у мистера Карсингтона беспокойный сон.

Мирабель встала и подошла поближе. Лицо его сейчас выглядело довольно спокойным и на удивление молодым, оттого что пряди упали на лоб. Не трудно было представить себе, как он выглядел, когда был мальчишкой. Его тихое похрапывание напоминало мурлыканье льва, но было неровным.

Она заложила руки за спину и сцепила пальцы, чтобы не поддаться соблазну убрать с его лица волосы, как будто это маленький мальчик, которого надо успокоить.

Мирабель все-таки не удержалась: осторожно убрала с его лица волосы и погладила щеку. Похрапывание прекратилось, и он вздрогнул, потом заерзал и что-то пробормотал. Сначала она улавливала лишь бессвязные звуки, наконец услышала хриплый шепот:

– Зора. Мы должны ее найти.

Он снова забормотал, и постепенно Мирабель стала различать отдельные фразы.

– Убирайтесь… нет, не могу это видеть… стервятники… – Алистер начал метаться в постели. – Я его знал. Только не говори, что не видел. Я был привязан к ней. Хорошая шутка. Мы с ней хорошо ладили. Найди ее, Горди. Простая царапина. Зора. Она сказала. Вытащи меня отсюда. Не позволяй им…

Голос его был по-прежнему слаб, но он продолжал метаться. Надо его успокоить, иначе, не дай бог, упадет с кровати или еще как-нибудь причинит себе увечье.

Она прикоснулась к его плечу и шепотом попросила:

– Мистер Карсингтон, проснитесь.

Он рванулся в сторону и сбросил одеяло.

– Не могу дышать. Уберите их. Помоги нам Господь.

Он оказался на самом краю кровати, и Мирабель бросилась ему на грудь, чтобы не упал. Он вздрогнул, потом затих, а она не знала, что делать. То ли она действительно успокоила его, то ли это было всего лишь временное затишье? Что лучше: позволить ему спать или разбудить? Если он будет спать, кошмар может вернуться.

Она прислушалась к его дыханию. Отец сказал, что мистер Карсингтон наверняка получил при Ватерлоо травму головы. Мирабель вспомнила, что писали о его подвигах на поле боя и о том, что ему пришлось выстрадать впоследствии. Его считали погибшим, но он остался жив, его друг лорд Гордмор всю ночь разыскивал его на поле боя и нашел среди гор трупов. Может, прославленного героя мучили кошмары?

Он не хотел ни говорить, ни слышать об этом сражении, и она хорошо понимала почему: не желал, чтобы ему напоминали о самом ужасном испытании в его жизни.

Когда его нашли через несколько часов после боя, все считали чудом, что он выжил. Для этого, наверное, потребовалось невообразимое мужество и железная воля, не говоря уж о силе и стойкости организма.

Эта мысль вернула ее к действительности: она лежала поперек его знаменитого своей несокрушимостью тела, его грудь вздымалась и опускалась. Одеяло он сбросил, сорочка распахнулась. Она совсем забыла, что он почти раздет, просто сделала все, что могла, чтобы успокоить его. Теперь она ощутила, что ее сорочка прикасается к его сорочке, что ее фланелевый халат прикасается к его обнаженной коже, что край его распахнутого ворота прикасается к ее щеке. Ее груди были прижаты к его груди, и она остро ощущала его силу и тепло.

Мирабель вспомнила, как его руки обвились вокруг ее талии, вспомнила его напряженный золотистый взгляд и едва приметную улыбку.

Если бы только…

Осторожно подняв голову, она взглянула на него и неожиданно наткнулась на его взгляд.

Глаза у него были открыты, и в них отражалось пламя свечи.

Мирабель судорожно сглотнула и пробормотала:

– Кошмар приснился…

– Вам? – Он сонно улыбнулся, и его руки скользнули по ее бедрам.

Все мысли вылетели у нее из головы, пока его удивительно теплые руки осторожно пробирались все выше и выше. Ей так хотелось, чтобы эти руки добрались до самых интимных местечек ее тела, хотелось прикоснуться губами к его губам.

«Вот оно, искушение», – предупредил ее внутренний голос, но голос этот был настолько слаб, что и разум не услышал его. Усилием воли Мирабель взяла себя в руки, подавив вздох, соскользнула с кровати и отступила на шаг.

– Это вам приснился кошмар.

– А вы меня успокаивали, – произнес он с усмешкой.

– Вы так метались в постели, что я испугалась, как бы не свалились на пол. Надо было позвать кого-нибудь на помощь, но так было проще…

– Прыгнуть на меня.

Мирабель вспыхнула и тут же перешла в нападение, как обычно, когда ее загоняли в угол и приходилось защищаться.

– Кто такая Зора?

Его веселье как рукой сняло. Атмосфера накалилась. Она знала, что его расстраивать нельзя, но гнев на обстоятельства, на судьбу буквально душил ее, чтобы вести себя разумно.

– Вы несколько раз произносили это имя, говорили, что должны ее найти. Видимо, это было очень важно для вас.

Он приподнялся на подушках, но даже не поморщился, хотя она знала, что ему больно: это было видно по застывшим чертам его лица, – и прокляла свой дурной характер, жалость к себе и болтливый язык.

– Впрочем, это меня не касается. Я просто запаниковала, вот и поступила глупо. Надо было позволить Кру остаться. Уж он-то знал бы, что делать.

Алистер обвел взглядом слабо освещенную комнату.

– Где он?

– Я отправила его спать. Он выглядел совершенно вымотанным.

– Вы сами-то когда-нибудь спите, мисс Олдридж?

– Нет, я всегда брожу по дому среди ночи, ищу, на кого бы прыгнуть.

Она заметила, что полы ее халата распахнулись, но видно ничего не было: фланелевая ночная сорочка все закрывала, – и тем не менее запахнула его плотнее и принялась завязывать тесемки.

– Если бы мне попался кто-то другой в подобной ситуации, – добавила Мирабель, чтобы прервать тягостное молчание, – я прыгнула бы и на него, так что не обольщайтесь.

– Вы завязываете эти тесемки узлами, – заметил Алистер.

Она взглянула на свои пальцы.

– Да уж, ни к чему это.

– Извините, что напугал вас.

– Напугали? Да, пожалуй. – Ей вдруг захотелось рассмеяться, расплакаться и выскочить вон из комнаты, но вместо этого она тяжело опустилась в кресло и, закрыв лицо руками, пробормотала: – Одну минутку…

Глаза ее наполнились слезами. Что это с ней? Она никогда не плакала. Может, у нее истерика?

– У вас и без меня хватает забот, – проговорил Алистер. – Удивительно, как вы еще держитесь под грузом своих обязанностей.

– Вы вовсе не обуза, – отмахнулась Мирабель, но поднять голову так и не решилась.

– Не смешите меня. Я сын графа Харгейта и при этом – пропади все пропадом! – герой войны, вот вам теперь и приходится заботиться обо мне. Если я по чистой случайности причиню себе смертельную травму, вас обвинят в том, что вы не ухаживали за мной должным образом или даже способствовали моей гибели. Неудивительно, что вы лишились сна. Не захотел бы я оказаться на вашем месте.

Его лицо было действительно встревоженным.

– Я никогда ни о ком не заботился. От меня никто не зависел. Поэтому само мое существование кажется бессмысленным, за исключением разве что умения искусно завязывать галстук.

Она рассмеялась и возразила:

– Не скромничайте! Никто лучше вас не умеет выбирать и носить вещи. Вы знаете меру, хоть это и не свойственно денди.

– Пожалуй, вы правы. Моя основная обязанность – выглядеть элегантным и привлекательным.

И он великолепно справляется с этой обязанностью, подумала Мирабель. Даже сейчас, с растрепанными волосами, в измятой ночной сорочке, он был само совершенство. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы не опустить взгляд ниже шеи, туда, где открывался ворот сорочки.

Она отвернулась и уставилась в камин, на тлеющие угли, и услышала его низкий голос:

– Вы спрашивали о Зоре.

– Это не имеет значения, – быстро проговорила Мирабель. – Меня это не касается. Наверное, она одна из семи или восьми.

– Нет, она маркитантка. – Он нахмурился. – Она была при Ватерлоо, когда меня нашли. Я… я не мог вспомнить…

Алистер впервые заговорил о Зоре и пожалел об этом.

Вернувшись из кошмара в теплые объятия женщины, он пришел в себя, вдыхая ее аромат, волосы щекотали ему щеку, и сразу же его подхватил водоворот противоречивых эмоций.

Увы, Мирабель не та женщина, на которую он может претендовать. Видимо, это очередное дьявольское испытание, через которое он должен пройти, чтобы расплатиться за грехи юности.

Заметив, что Мирабель с трудом сдерживает слезы – несомненно, от усталости, – Алистер подумал, что это он для нее испытание, еще одно бремя, которое легло ей на плечи.

Он не мог притворяться – во всяком случае, перед ней.

– Я не могу… не мог… вспомнить, и это сводило меня с ума. Ведь с тех пор и трех лет не прошло. Битва, наверное, самая великая со времен Трафальгара. Я в ней участвовал, но не могу… не мог ничего вспомнить.

– Силы небесные! – пробормотала Мирабель. – Похоже, у вас амнезия. – Так вот почему отец… – Она умолкла на полуслове и взглянула на него. – Это вполне понятно: ведь вас чуть не убили. А вчера, когда вы упали в Брайар-Бук…

– И ударился головой, – добавил он с кривой усмешкой.

– …к вам, должно быть, частично вернулась память.

– Это всего лишь отдельные крошечные эпизоды. Сама битва как в тумане – адский грохот в облаках дыма. Наверное, так оно и было. Время от времени дым рассеивается и у меня возникает момент прозрения, но это, как правило, всего мгновение и так, эпизод, не героические подвиги, о которых вы читали. Я их не помню до сих пор. Только то, что было потом, когда грохот прекратился, дым рассеялся и стало невероятно тихо и темно. А я не мог пошевелиться. И еще помню этот мерзкий запах.

Алистер замолчал и закрыл глаза. Не надо было рассказывать ей об этом. Что с ним произошло?

Он рассказал ей и так слишком много и был готов того и гляди рассказать еще больше: о сне, таком реальном, о тех бесконечных часах, когда он лежал, заваленный трупами, задыхаясь от зловония.

– Столько раненых, – сказала она тихо, – и столько убитых. Два солдата, лежавшие поверх вас, умерли. Раненые и мертвые были повсюду. Я сидела у постелей умирающих, но мне трудно представить, как выглядит поле боя.

Покойницкая. Адская трясина. Он думал, что его никогда не найдут. Не знал, сколько времени пролежал там и сколько еще пролежит. Быть может, так и сгниет.

– Даже не пытайтесь представить.

Она посмотрела ему в глаза:

– Войну обычно превозносят, называют великой и славной, но мне она кажется такой грязной и ужасной, что и вообразить трудно.

Должно быть, на войне погиб кто-то очень ей дорогой, подумал он. Поэтому она и похоронила себя в этой глухомани.

– Вы потеряли любимого? Он погиб при Ватерлоо?

– Любимого? – Она покачала головой. – Нет. Мне горько потому, что загублено столько молодых жизней.

– Да, огромное количество погибших – горькая цена победы. Но сражаться за родину – дело чести. Для мужчины это прекрасный шанс совершить в жизни что-то действительно заслуживающее уважения. Тем более в войне против такого чудовища, как Наполеон.

Он тут же пожалел о сказанном: разболтался, словно мальчишка.

Мисс Олдридж как-то странно смотрела на него.

Слишком уж он разоткровенничался. Надо бы сказать что-нибудь остроумное и ироническое, но она заговорила раньше:

– Вы очень непростой человек. Только было я решила, что разобралась в вашем характере, как вы делаете или говорите нечто такое, что опровергает мои умозаключения.

– Умозаключения? – удивился Алистер. – Неужели вы, при вашей занятости, находите время думать обо мне?

– Нахожу. Находил же Веллингтон время подумать о Наполеоне.

Алистера словно окатили ледяной водой. И поделом ему. Хорошо, что не успел открыть ей свое сердце. Ведь из-за канала, который собирался строить Гордмор, она считала его врагом – нужно помнить об этом. От строительства этого канала зависело будущее не только его лучшего друга, но и братьев самого Алистера, и это был его последний шанс оправдать себя в глазах отца.

– Я приехал сюда не для того, чтобы завоевывать этот край и подчинять себе его население. Я вам не враг, так что напрасно вы сравниваете меня с Бонапартом. Вы хоть знаете, что надел на себя этот человек для церемонии коронации? Тогу!

Она улыбнулась и покачала головой:

– Уж лучше бы вы напоминали чудовище, были страшным или хотя бы нудным.

Ему хотелось спросить, насколько непохожим на чудовище она его считает, и понять, что нужно сделать, чтобы она не возненавидела его, но он уже сказал так много и столько чувств его одолевало. Он зашел гораздо дальше, чем позволяли эти проклятые обстоятельства.

Если бы только…

Нет. Все эти бесполезные мысли надо выбросить из головы.

– Будь у меня выбор, я бы предпочел, чтобы меня считали отвратительным, – это лучше, чем быть нудным. Хуже этого только разве что плохо накрахмаленный галстук, ботфорты носят с бриджами, расстегнутый жилет с простой сорочкой.

Она тихо рассмеялась и поднялась:

– Разве можно ненавидеть человека, который не воспринимает себя всерьез?

Она не испытывает к нему ненависти, слава богу. У него отлегло от сердца, но он доиграл свою роль до конца. Изобразив ужас, он взглянул на нее и произнес:

– Мисс Олдридж, поверьте, никогда еще я не был так серьезен, тем более что речь идет о расстегнутом жилете поверх простой сорочки, или о жилете, застегнутом на все пуговицы, но надетом с рубашкой, отделанной рюшем.

Но только не в том случае, если бы эти пуговицы расстегнула она, хотелось ему добавить. Тогда бы ему было безразлично, какая на нем сорочка.

Он вспомнил как билось ее сердце возле его груди и тяжелые удары собственного, тепло и аромат ее кожи.

Нет, надо забыть об этом, иначе опять наделает ошибок, натворит что-нибудь необдуманное.

«Вспомни лучше о Горди, – сказал он себе. – Не в пример остальным он не поверил, что тебя нет в живых, и разыскал среди трупов на поле боя».

Алистер вспомнил о своих младших братьях, которым уменьшат содержание, чтобы обеспечить существование их безответственного братца, вспомнил об отце, которого постоянно разочаровывал, а прервав эти мучительные размышления, обнаружил, что искусительница пристально вглядывается в его лицо. Интересно, сколько времени он молчал, борясь с собой?

– Я заставила вас слишком долго разговаривать, – заметила Мирабель. – И если вам станет хуже, виновата в этом буду я, и Кру перестанет мне доверять. Я торжественно поклялась ему не причинять вам зла.

– Вы не причинили мне зла, – возразил Алистер. – Скорее наоборот. Я благодарен вам за то, что спасли меня от этого кошмара. – И, не удержавшись, добавил: – А также за то, что прыгнули на меня.

– Не стоит благодарности, – усмехнулась Мирабель, направляясь к двери. – Я сделала это с удовольствием, мистер Карсингтон.

Всего лишь несколько недоброжелателей поверили, что это Мирабель столкнула в речку Брайар-Бук сына лорда Харгейта, но это не означало, что остальные не обменивались другими домыслами, то есть все происходило именно так, как предсказывал капитан Хьюз, когда говорил, что людей хлебом не корми – дай посплетничать.

Супруга викария, миссис Даннет, в понедельник нанесла визит Мирабель и за чаем с пирожными очень деликатно сообщила им с миссис Энтуисл о местных настроениях, о которых ей удалось узнать из вчерашних разговоров в церкви, а также во время визитов, которые она нанесла нынче утром.

– Мистер Даннет не раз упоминал в своих проповедях о празднословии и лжесвидетельстве, – заметила супруга викария, – но прихожане пропустили его слова мимо ушей.

– Мне кажется, что болтовня отражает скорее досаду и раздражение, чем настоящий гнев, – предположила миссис Энтуисл. – Не следует также забывать о дружках Калеба Финча. Они не простили Мирабель его увольнения.

При упоминании о бывшем управляющем Мирабель подошла к застекленной двери. День выдался пасмурный, небо заволокло тучами. Они, как Калеб Финч, нависли над ней. Их дороги много лет не пересекались.

Она сама виновата: надо было предъявить ему обвинения в судебном порядке, но тогда ей было чуть больше двадцати, и она опасалась, что улик недостаточно, к тому же не имела опыта в таких вопросах.

А тут, как назло, приехал Уильям, и ей пришлось ему объявить, что следует отложить свадьбу: не может же она уехать с ним в тот момент, когда поместье близко к полному разорению.

– Дорогая?

Обернувшись на голос своей бывшей гувернантки, Мирабель заставила себя улыбнуться:

– Как бы мне хотелось забыть о Калебе Финче. Говорят, он снова вернулся?

Если бы несколько лет назад у нее хватило смелости, то, возможно, его выслали бы из страны вместе с подельниками, что обворовывали ее отца.

– В Лонгледж-Хилле его нет, – сообщила миссис Энтуисл.

– Едва ли ему захочется здесь показываться, – заметила миссис Даннет. – Даже его дружки избегают упоминать о нем публично.

– Меня сторонники Калеба Финча мало интересуют, – брезгливо буркнула миссис Энтуисл. – Чего не скажешь о респектабельных жителях Лонгледж-Хилла. Если не урезонить их, твоя репутация сильно пострадает.

Мирабель не могла допустить, чтобы было опорочено ее доброе имя. Ведь тогда она потеряет свое влияние, приобретенное с таким трудом, и никто не обратит внимания на ее возражения против строительства канала.

– Не знаю, каким образом прекратить эти слухи. Начнешь опровергать – только подольешь масла в огонь, – проговорила она задумчиво.

– Необходимо выяснить, почему они появились, – предложила миссис Энтуисл. – Думаю, все дело в зависти.

– В зависти? – удивилась Мирабель, зная, что ее бывшая гувернантка прекрасно разбирается в человеческой природе.

– Под твоей крышей находится легендарная личность, но никого из твоих соседей к нему не пускают. Естественно, каждому хочется стать исключением из правил. Они видят, что для нас с капитаном Хьюзом сделано исключение, и не понимают почему. Чем они хуже?

– Не стану же я прогонять вас только для того, чтобы никого не обидеть, – заявила Мирабель. – Они все равно найдут к чему придраться.

– Не надо никого прогонять, – улыбнулась миссис Энтуисл. – Прекратить такие разговоры совсем не трудно.

Миссис Даннет рассмеялась:

– Но и не легко. Чего я только не делала, все тщетно.

– Люди просто изголодались по чему-то необычному, – предположила миссис Энтуисл. – Хотят узнать, не появляются ли у мистера Карсингтона ежедневно новые травмы загадочного происхождения, нет ли у него симптомов отравления и вообще жив ли он. – Глаза вдовы поблескивали. – Оно и понятно: сейчас февраль, община здесь маленькая, единственное развлечение – почесать языки. На твоем месте, Мирабель, я бы их развлекла.

– Надеюсь, ты не предлагаешь мне отравить гостя, чтобы позабавить соседей? – спросила Мирабель.

– Я предлагаю тебе изменить свой распорядок дня на сегодня, – ответила ее бывшая гувернантка. – Отложи дела и потрать время на визиты к соседям. Не забудь рассказать им в мельчайших подробностях все о своем благородном госте, а также – и это главное, Мирабель! – попроси у них совета относительно его лечения.

Супруга викария бросила восхищенный взгляд на полненькую вдову в платье, украшенном воланчиками и рюшечками, и воскликнула:

– До чего же вы проницательны! Это заменит сотню проповедей. Только ничего не говорите мистеру Даннету.

Пятнадцать лет назад леди Клотильда, тетушка Мирабель, прислала миссис Энтуисл в Олдридж-холл. Предполагалось, что она станет скорее компаньонкой, чем наставницей, для оставшейся без матери девочки, поскольку к тому времени образование ее было в основном завершено. Хозяйство тогда пришло в упадок, а обитатели поместья были деморализованы смертью обожаемой хозяйки. Гувернантка взялась за дело и, по выражению капитана Хьюза, очень быстро привела все в полный боевой порядок.

При этом она обучала подопечную тому, чему могла бы научить только мать и что намного превосходило школьную программу. Девушка с успехом воспользовалась полученными знаниями несколько лет спустя, когда, оставив романтические мечты, вернулась из Лондона домой, чтобы предотвратить еще одно крушение.

Именно поэтому Мирабель не раздумывая тотчас последовала совету миссис Энтуисл.

В результате весь день и значительную часть вечера понедельника она выслушивала от разных леди советы, как облегчить страдания мистера Карсингтона. Не моргнув и глазом она с глубочайшей благодарностью запоминала рецепты снадобий, с помощью которых можно излечить буквально все – от потрескавшихся губ до глухоты.

Ей надавали кучу советов, как предупредить воспаление легких, затем пришлось выслушать целую лекцию о страшной эпидемии гриппа 1803 года, которая унесла жизнь ее матери. Она ждала, пока они писали записки несчастному, и обещала передать их, как только доктор Вудфри сочтет, что мозг его достаточно окреп для чтения. Она вернулась домой в экипаже, нагруженном вареньями, домашними консервами, сиропами и целебным бальзамом Джайлида в таком количестве, что им можно было бы намазать все графство.

Мирабель приехала вскоре после ужина и нашла миссис Энтуисл в библиотеке, где та беседовала с капитаном Хьюзом. Отец, как ей сообщили, поднялся наверх, чтобы составить компанию мистеру Карсингтону.

– Я намеревалась попить чаю с нашим больным, – сообщила миссис Энтуисл, – но капитан Хьюз сказал во время ужина, что мистер Карсингтон в плохом настроении, и твой отец изъявил желание его навестить.

Мирабель вспомнила, что отец утверждал, будто средством для решения загадочных проблем мистера Карсингтона является успокоительное, но понятия не имела, какое и принесет ли оно пользу, поэтому поспешила наверх.