Текст книги "Мисс Совершенство"
![](/books_files/covers/thumbs_240/miss-sovershenstvo-311029.jpg)
Автор книги: Лоретта Чейз
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Нет, – сказал Алистер и повернул к гостинице.
– Это очень странно.
– Ничуть. Перед отъездом, когда зашел к матери, я был настолько увлечен нашим блестящим планом и чудесами современной технической мысли, которые мы донесли до самых удаленных от цивилизации уголков, что ни о чем другом и не говорил. У нее не было возможности вставить даже слово.
– Шлифовал ораторское искусство? – усмехнулся Гордмор. – Впрочем, знал ты об этом или не знал, пожалуй, роли не играет. У мисс Олдридж есть влиятельные друзья. Это факт. Но и у нас тоже. К тому же в нашу пользу говорят все практические преимущества, которые ты с таким блеском изложил собравшимся.
Алистер напомнил аудитории, что их канал, протяженность которого сравнительно невелика, будет проходить по малонаселенной части Дербишира. Маршрут канала должен пролегать по довольно ровной поверхности, поэтому не требовались ни акведуки, ни туннели, ни шлюзы. В соответствии с недавно принятым законом от 1817 года, обеспечивающим работу бедным, предусматривались правительственные займы. Это сокращало сумму, которую они должны были собрать с инвесторов.
Он знал, что план хорош. Многие политики, с которыми консультировались они с Гордмором, заверяли их, что такой простой и недорогой план строительства канала может пройти все инвестиции, начиная с первого заседания и кончая подписанием его принцем-регентом, за два месяца, а то и скорее.
Если бы дело обстояло по-другому, они бы не справились. Для более сложного проекта у них не было средств, а учитывая неблагоприятные экономические условия после войны, их и взять неоткуда было. Неурожай, случившийся в прошлом году, тоже не улучшил ситуацию.
План с самого начала учитывал интересы населения, к тому же Алистер добавил к маршруту почти пять миль в угоду своей любимой даме, а она лишь носик вздернула.
– В данный момент меня больше всего беспокоит твое благополучие, – сказал Гордмор. – Побереги сердце, Карс. Не хотелось бы чернить твою возлюбленную, но ты заслуживаешь хотя бы предостережения. Генриетта говорила, что несколько лет назад эта леди разорвала помолвку и покинула Лондон, вызвав всеобщее осуждение.
– Я знаю об этом, – сказал Алистер. – Знаю больше, чем леди Уоллентри. Так сложились обстоятельства. Пусть даже мисс Олдридж бросила десяток мужчин. Это было в прошлом, а своим прошлым я тоже не могу похвастаться.
Он ни за что не поверит, что женщина, с которой он занимался любовью, может быть жестокой и бессердечной. Она обладает открытым характером и относится к людям с сочувствием. Свои подлинные чувства она скрывала под напускной холодностью и высокомерием. Он понимал ее желание защитить уязвимые места, но не понимал, что она затевает в настоящее время.
Он был недоволен собой. Несмотря на все усилия, ему не удалось избавить ее от трудностей.
– Карс? – окликнул его Горди, и Алистер вернулся к реальности.
– Ее прошлое не имеет значения. Самое главное – построить канал. Хотелось бы мне знать, что ее беспокоит. Я был уверен, что в моем плане были учтены все ее личные возражения. Если существуют еще какие-то трудности, то я хотел бы узнать, какие именно, до того, как мы будем излагать дело в парламентском комитете.
Он привык к неожиданностям – образно выражаясь, к ударам по голове, – даже находил их стимулирующими.
Но это не означало, что он позволил бы заманить себя в ловушку в парламенте. При мысли, что он может от неожиданности лишиться дара речи перед коллегами и подчиненными своего отца, у него кровь стыла в жилах.
– Очень разумно, – сказал Гордмор. Они уже подошли к гостинице, и он понизил голос: – Поезжай в Лондон и выведай у леди все, что сможешь. А я урегулирую дела здесь и приеду следом, как только смогу.
Час спустя Джексон в испуге смотрел на неподвижное тело, распростертое на покрытой мхом земле в лесистой части Лонгледж-Хилла.
– Что ты наделал? – обратился он к Калебу Финчу. – Разве я не предупреждал тебя о том, что сказал его светлость?
– С ним все в порядке, – успокоил его Финч. – Я просто дал ему лекарство.
– Какое еще лекарство?
– Немного сердечных капель Годфри. Сказал, что это сердечная микстура на бузине по рецепту моей милой старенькой тетушки.
Одной из составных частей сердечных капель Годфри был опиум.
Джексон подошел ближе: старый джентльмен мирно спал, даже улыбался. Должно быть, ему снилось что-то приятное. У этого мистера Олдриджа такая милая улыбка. Джексону не понравилось, что старик лежит на холодной земле и что Финч не дождался дальнейших указаний.
– Но если бы я стал ждать до завтра-послезавтра, – попытался оправдаться тот, – то вряд ли смог бы его уговорить пойти со мной. Он хотел бежать на это собрание даже после того, как я сказал, что уже около полудня и что к тому времени, как он туда доберется, все разойдутся. Кроме того, его светлость хочет, чтобы он исчез, не так ли? Ну что ж, теперь это будет проще сделать. Погрузим его в телегу и увезем.
– У нас нет телеги, – сказал Джексон.
– Есть, – возразил Финч. – Я позаимствовал ее на шахте. И лошадь тоже. Они ждут нас внизу у дороги. – Он кивком указал на старую, заросшую тропу для вьючных лошадей. – Не я ли говорил вам, что у мисс О. имеется про запас сотня всяких хитростей? Разве я был не прав? Вы позволили ей уехать в Лондон, где у нее полным-полно знакомых, родственников, и теперь она сотрет вас в порошок. Я знал, чем все это кончится, и подготовился заранее. Я не жду благодарности, тем более что выполнял свой долг.
Оно и к лучшему: Джексон не собирался его благодарить. Подчиненный должен следовать указаниям хозяина, а не делать что в голову взбредет.
А Финч именно так и поступил, и теперь они не могли просто отпустить старика.
– Именно этого хотел его светлость, – сказал Финч. – Мисс Олдридж поспешит вернуться из Лондона, как только узнает, что ее папенька исчез. Пока она будет здесь его искать, хозяин быстро и беспрепятственно проведет через парламент закон о каналах. А тем временем мистер О., живой и здоровый, будет жить у нас в Нортумберленде. Как только лорд Гордмор подпишет документы, мы отправим старого джентльмена домой. Вы только представьте, как все будут счастливы, когда увидят его, будто вернувшегося с того света.
– Ты лучше постарайся, чтобы он вернулся в том же состоянии, в каком ушел, – предупредил его Джексон. – Его светлость несколько раз напомнил мне, что джентльмену ни в коем случае нельзя причинять вред. Так что будь поосторожнее со своими сердечными каплями, Финч. Если дашь ему слишком большую дозу, он может умереть, и уж тогда я позабочусь о том, чтобы тебя повесили.
Глава 17
Мирабель и миссис Энтуисл, как и подобает леди, путешествовали в сопровождении слуг и верховых. Проехав около шестидесяти миль, они остановились на ночь в гостинице «Маркет-Локборо».
После ужина, к которому Мирабель едва притронулась, они перешли в гостиную в ожидании чая.
Служанка, которая принесла чай, сообщила леди, что с ними желает поговорить некий мистер Карсингтон.
– Силы небесные! – воскликнула миссис Энтуисл. – Он времени не терял.
Мирабель не сказала ни слова, лишь расправила плечи, но сердце у нее гулко забилось, а ее бывшая гувернантка приказала проводить его сюда.
Мгновение спустя вошел Алистер. Лицо его выдавало усталость, глаза потемнели, но в остальном он был так же безупречен, как обычно: каждый волосок лежал на своем месте, создавая видимость романтической небрежности, на месте была каждая складочка галстука.
Мирабель испытала сумасшедшее желание вскочить и взъерошить ему волосы, но тут же напомнила себе, что расслабляться было бы роковой ошибкой. Он сделает с ней все, что захочет. Нет, она должна притвориться, будто он ее злейший враг, иначе пропадут результаты всех ее трудов за последние десять лет.
В ответ на его поклон она холодно кивнула, сложив руки на коленях, и предложила выпить с ними чаю.
– Я пришел не за этим, – проворчал Алистер, снял шляпу и подошел к ней. – Канал будет длиннее на пять миль ради вас, хотя это создает неудобства для моего партнера и увеличивает расходы, но вас и это не устроило, судя по вашим действиям. Почему?
– А почему вы и лорд Гордмор по-прежнему упорствуете? Ведь я не скрывала, что готова на все, только бы сорвать ваши планы.
– Если я вам больше не нравлюсь, так и скажите. В обычных обстоятельствах было бы нечестно играть моими чувствами, но…
– Я? Я играю чувствами человека, о чьих любовных похождениях слагают легенды? – возмутилась Мирабель. – Не смешите меня.
– В данном случае мои чувства не играют никакой роли, – пропустил ее слова мимо ушей Алистер. – Можете поступать со мной как угодно, но каким-нибудь другим способом. Вы не представляете, сколько вреда ваши действия причинят другим людям.
Она похолодела. На мгновение ее охватили воспоминания о первых двух ужасных годах после разрыва с Уильямом, и ей снова, как тогда, показалось, что в ее жизни больше никогда не будет ничего хорошего.
Она едва сдерживала слезы.
Это разозлило ее, и, вздрогнув от возмущения, она встала.
– Значит, я с вами играла, да? Вот как вы обо мне думаете!
– Я не это имел в виду.
– Мне следовало бы догадаться, что мое поведение недопустимо, но упреков и обвинений от вас я не ожидала. Вы, наверное, думаете, что я возражаю против строительства канала, просто чтобы помучить вас? Считаете меня мелочной и ничтожной?
– Разумеется, нет. Не надо превратно толковать мои слова.
– Может, я неправильно поняла? – Мирабель вопросительно взглянула на миссис Энтуисл.
– Не имею ни малейшего понятия, – ответила та, с невозмутимым видом положив себе на тарелку кусочек торта. – День был такой суматошный, и я слишком устала, чтобы решать столь сложные вопросы. Если вам не терпится продолжить спор, будьте любезны, перейдите в столовую, чтобы я могла спокойно выпить чаю.
Алистер не обращал на миссис Энтуисл ни малейшего внимания: видел только Мирабель. Соберись на лестнице толпа слуг, чтобы подслушать разговор, он не заметил бы и их.
Злясь на себя, он последовал за девушкой в смежную комнату и закрыл за собой дверь. Она сразу же отошла в самый дальний угол, к окну.
Алистер понял, что обидел ее своими словами. На собрании он вел себя гораздо тактичнее. Ну почему его мозг сжимается до размеров горошины, когда она рядом?
– Я не хотел… – начал было он и умолк, не в силах произнести еще хоть слово.
Да и какой смысл в словах, если ему хотелось обнять ее и вымолить прощение.
– Прости меня, – выдавил он наконец. – Я так хотел порадовать тебя новым планом канала, но мне это не удалось, вот и вышел из себя.
– Рано подводить итоги. Это был всего лишь первый раунд.
– Может, скажешь все-таки, что я сделал не так? Можно было бы попытаться все исправить, но я сбит с толку. Возможно, я поторопился, решив, что мы сможем пожениться, как только я преодолею это последнее препятствие – канал. Видимо, я ошибся: это вовсе не единственное препятствие, но другие мне неизвестны. Я соблазнил тебя, хотя понимал, что это нечестно: прежде надо было завоевать твое сердце. Но я так желал тебя, что ничего не мог с собой поделать. Если не питаешь ко мне никаких чувств, так и скажи, и я оставлю тебя в покое.
Ее волосы поблескивали в пламени свечи, как отшлифованная медь.
– Хочешь услышать, что я не люблю тебя? Это было бы ложью. И ты это знаешь.
– Любовь моя! – бросился он к ней, но она жестом остановила его.
– Если ты действительно меня любишь, то не приближайся ко мне. От твоих прикосновений я теряю контроль над собой и не соображаю, что делаю.
Алистер нехотя отступил на шаг.
– И еще. Не надо меня уговаривать. Нынче утром ты почти убедил меня, что следует благодарить судьбу за такой подарок для Лонгледжа, как ваш канал.
– Почти – это не совсем. В том-то и беда. Именно поэтому я приехал. – Он усмехнулся. – Впрочем, приехал я по другой причине, но сказал Гордмору, что хочу знать, почему тебе не понравился мой новый план. Может, скажешь, что мы должны сделать?
– Уехать отсюда, – сказала она. – Оставить эту затею. Надеюсь, у вас хватит ума не упорствовать. Я кое-что смыслю в бизнесе и политике и знаю, как делаются такие дела. Возможно, в конечном счете вы победите, но это обойдется куда дороже, чем вы рассчитывали, а может, дороже, чем вы можете себе позволить. Эти шахты наверняка того не стоят.
– Дорогая, – усмехнулся Алистер, – эти шахты сейчас почти ничего не стоят, но у нас, кроме них, ничего нет.
Ошеломленная, она округлила глаза, покраснела и плюхнулась на банкетку.
– Хотел бы я, чтобы мой язык почаще советовался с мозгом, – признался Алистер, проклиная себя за болтливость. – Наши финансовые дела тебя совершенно не касаются.
– Ах вот как? – возмутилась Мирабель. – Теперь понятно, почему лорд Гордмор проявляет такое дьявольское упрямство. До чего же я глупа! Когда я писала тетушке Клотильде, следовало расспросить ее не только о тебе, но и о нем. Было бы гораздо полезнее узнать подробности о твоем финансовом положении, чем получить перечень твоих любовных похождений, хотя они весьма забавны.
– Забавны?
– Тебе нужно писать мемуары.
– Мемуары? – Это был очередной удар по голове, но Алистер даже не поморщился, уже привык.
– Это принесло бы больше денег, чем ваши жалкие шахты.
Он подошел к камину и, наблюдая, как крошечные язычки пламени лижут уголь, стал обдумывать, в какой степени можно открыться перед ней.
Мирабель пристально наблюдала за ним, и наконец он сказал:
– У меня нет времени.
– Тебе еще и тридцати нет, – заметила она с усмешкой. – Какой бы волнующей ни была, твоя жизнь еще относительно коротка. Если возьмешься за дело сейчас, сможешь написать мемуары за несколько месяцев – красноречия тебе не занимать.
– У меня нет времени, – повторил Алистер. – В моем распоряжении всего семь недель.
В нескольких словах он рассказал ей о своей встрече с отцом в ноябре, о поставленном им условии.
Она слушала, склонив голову набок, будто решала сложную задачу, а когда он замолчал, спросила:
– Не понимаю, в чем проблема?
– Если нам с Горди не удастся провести через парламент закон о канале к первому мая, мне придется жениться на богатой наследнице.
– Но ты несколько раз говорил, что хотел бы жениться на мне, – возразила Мирабель.
– Это было самое сильное из моих желаний.
– Ну так в чем же дело? Я богатая наследница.
До него не сразу дошел смысл сказанного. Она ждала, и он сказал:
– Нет.
Он прошелся от камина к двери и обратно, потом сел в кресло и опять встал, направился к ней, вернулся и, наконец, уставился в огонь.
Такой реакции она не ожидала.
Уильям Пойнтон тоже любил ее, но жертва была слишком велика. Он не мог отказаться от своих надежд и амбиций, как и она не могла бросить свой дом и добродушного рассеянного отца, которого каждый мерзавец и плут в округе норовил обмануть и обобрать.
– Я не жду, что ты станешь помещиком и будешь все время жить в Дербишире, – сказала растерянно Мирабель. – Естественно, ты пожелаешь весной, во время сезона, находиться в Лондоне.
– Если ты думаешь, что я оставлю тебя одну в Лонгледже в разгар туристского сезона, когда это место просто кишит праздными мужчинами, то ты глубоко ошибаешься, – проворчал Алистер, глядя в огонь.
Мерцающий свет углубил тени под его глазами и резче очертил контуры худощавого лица.
– Уж не думаешь ли ты, что я могу бросить на произвол судьбы поместье, особенно весной и в начале лета, когда здесь столько дел? – сказала она, вздернув подбородок. – Лучше договоримся об этом сейчас. Есть вещи, которые не подлежат обсуждению.
Он окинул ее холодным взглядом и бросил:
– Не о чем договариваться! Я не могу жениться на тебе без гроша в кармане. Я жил на иждивении отца, но ни за что не соглашусь быть нахлебником у жены.
– Нахлебником? – Мирабель встала и взглянула ему в лицо, хотя готова была провалиться сквозь землю от стыда. – Понятно. Как бы я ни пыталась навязать себя тебе, ты мне не доверяешь. Сколько раз ты говорил, что хочешь жениться на мне, а теперь отказываешься, хотя это сразу решило бы все твои проблемы. Ты считаешь, что не можешь. Почему? Пострадает твоя гордость? Может быть, ты опасаешься, что превратишься в комнатную собачку, как мечтала поступить с тобой Джудит Гилфорд? Если это так, значит, ты совсем меня не знаешь, а твоя любовь, как и все прочие страсти, ярко вспыхнув, гаснут при первом же столкновении с трудностями.
– Я умею справляться с трудностями! – возразил он резко. – И намерен это доказать.
Прихрамывая заметнее, чем обычно, он вышел из комнаты. Несмотря на стыд, гнев и отчаяние, Мирабель стало жаль его. Он постоянно страдает, но никогда не жалуется. Всему виной его непомерная гордость, но ведет он себя поистине мужественно, и это достойно уважения и… любви.
Нет, это не может быть любовь, ведь они знакомы всего несколько недель. Впрочем, это неважно: он забрал ее сердце. И ушел.
Ну и пусть. Если ему не нужны ее деньги, то это его проблема. А она будет действовать по заранее намеченному плану. По сути дела, ничего не изменилось: она знала, что за короткий миг счастья придется расплачиваться годами страданий, и была готова к этому.
Услышав, как, попрощавшись с миссис Энтуисл, он ушел, она в порыве отчаяния схватила кувшин и швырнула в камин.
Как только Алистер вернулся после бурного разговора с Мирабель в свой номер, Кру принес ужин, но Карсингтон лишь поковырялся в тарелке и, усталый и расстроенный, отправился в постель, хоть и знал, что не уснет, несмотря на смертельную усталость.
Мирабель богатая наследница? Почему Горди не сказал ему об этом? Видимо, думал, что это всем известно. Он, разумеется, предполагал, что она владеет весьма солидной земельной собственностью, но считал, что все, чем владеет и она, и ее отец, должно быть разделено между ближайшими родственниками мужского пола по отцовской линии. Оказалось, что Мирабель имеет весьма солидное состояние. Она ведь знала, что его содержание обходится дорого. Возможно, даже подсчитала связанные с этим расходы с точностью до последнего шиллинга. В отличие от большинства женщин она хорошо знала, что сколько стоит, и научилась взвешивать все за и против, прежде чем что-либо приобрести или решить, что разумнее: отремонтировать или заменить то или другое. И все же не задумываясь предложила ему жениться на ней, чтобы решить проблемы.
Но он не хотел, чтобы кто-нибудь, тем более она, вытаскивая его за уши из дерьма, в котором оказался. Если он не сможет решить эту проблему собственными силами, то утратит остатки уважения к себе и не будет достоин ни ее любви, ни уважения отца, ни дружбы Гордмора.
И все же Алистер чувствовал себя последним мерзавцем, отказавшись от ее предложения. Она обиделась. Видно, мозг у него усох, а мужское самолюбие раздулось до чудовищных размеров. Ему следовало ей все объяснить, но только сейчас он это понял.
Поворочавшись в постели, Алистер все же уснул. И опять ему приснился тот же кошмар. С каждой ночью картина вырисовывалась все отчетливее, и он просыпался сам в холодном поту, или, услышав его бред, его будил слуга.
Вот и сейчас Кру, склонившись над ним, осторожно тряс за плечо:
– Проснитесь, сэр, вам опять снится кошмар.
Алистер сел в постели:
– Который час?
– Около полуночи, сэр.
– Лорд Гордмор приехал?
Оказалось, что нет и, по мнению Кру, вряд ли вернется до утра: погода сильно испортилась с тех пор, как его хозяин лег в постель.
Алистер встал и посмотрел в окно. Ни зги не видно, слышно лишь, как барабанит дождь и завывает ветер. Гордмор, как бы ни спешил, рисковать ни своими людьми, ни лошадьми не станет. Видимо, остановился на каком-нибудь постоялом дворе.
Все равно здесь места всем не хватило бы. Мисс Олдридж и ее сопровождающие заняли все комнаты, кроме нескольких самых маленьких и темных, которые выходили в узкий переулок позади здания.
И все же, услышав стук в дверь, Алистер решил, что паника, охватившая Горди, взяла верх над осторожностью. Ожидая, что войдет его друг, он не потрудился даже накинуть халат, когда Кру пошел открывать дверь.
Алистер услышал шепот Кру:
– Он не спит, но…
Его бесцеремонно отодвинули в сторону, Мирабель вошла и остановилась посреди комнаты.
– Ох, извините. Мне показалось, Кру сказал, что вы еще не легли. – Она покраснела и отвела глаза.
Алистер растерянно огляделся. Кру бросился к креслу, схватил халат и, проворно надев на хозяина, пробормотал что-то насчет горячего питья и исчез.
В пеньюаре из тончайшего белого батиста, отделанном шелковым кружевом, накинутом поверх ночной сорочки с гофрированной оборкой на подоле, она была похожа на принцессу из волшебной сказки, и Алистер не мог отвести от нее глаз.
– Я снимаю свои возражения, – проговорила Мирабель смущенно, покраснев до кончиков золотисто-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам.
Снаружи бушевала буря. Свистел и завывал ветер, дождь барабанил в оконные стекла. А здесь, в комнате, потрескивал огонь в камине. Однако внутри у Мирабель все полыхало куда неистовее.
– Мне не следовало отпускать тебя, но я была обижена и сердита, а поэтому плохо соображала.
В ее распоряжении было несколько часов, чтобы успокоиться, привести в порядок свои мысли и решить, что для нее важнее: дом и кусочек земли или любовь на всю жизнь.
Алистер растерянно смотрел на нее и не мог понять: он что, изменил отношение к ней? Что, если он считает ее такой же, как Джудит Гилфорд, богатая наследница, чьи тиранические замашки, как считала тетушка Клотильда, вынудили его бросить ее?
– Я поступила неразумно, – призналась Мирабель. – Капитан Хьюз одобрил пересмотренный тобой план, а письмо мое зачитал лишь потому, что обещал.
Она знала, что отец не придет на собрание, и на этот случай заготовила письмо, которое отдала капитану Хьюзу. Мистер Олдридж собирался встать пораньше и прогуляться пешком, как всегда. Не могла же она силой заставить его поехать вместе с ней и миссис Энтуисл в экипаже!
– Мне следовало подать ему какой-нибудь знак, чтобы не читал письма, – продолжила она. – В твоем плане учитывались все пожелания, он был хорошо продуман. Я поступила глупо, отвергнув его. Жизнь не стоит на месте. Мир меняется, и вместе с ним должны меняться и мы. Вместо того чтобы радоваться и благодарить за все, что ты ради меня сделал, я всячески чинила тебе препятствия.
– План был хороший, – заметил Алистер.
– Очень хороший.
– Но требовал доработки.
– Не все в этом мире безупречно. Я считала, что лорд Гордмор должен закрыть свои шахты, уехать и не беспокоить нас своими транспортными проблемами. Я слышать не хотела, что какие-то предприимчивые люди намерены сколотить состояние на Лонгледж-Хилле. Я была против увеличения объема торговли. Меня вполне устраивала спокойная деревенская жизнь в идиллическом мире, в котором я выросла.
– Я найду способ сохранить его для тебя, – пообещал Алистер.
И столько нежности было в его голосе, что у нее стало легко на сердце.
– Ты не должен терять время на такие пустяки и рисковать всем, ради чего так упорно трудился. Я пришла, чтобы сказать тебе об этом.
Да, изменения в родных местах разбили бы ей сердце, но она понимала, что время не остановишь, как ни старайся. Мать не вернешь, если даже воссоздать мир, в котором она жила, и осуществить ее мечты, а возлюбленный здесь, рядом. Как бы то ни было, лучше жить с ним, чем одной в своем прекрасном мире.
Алистер раскрыл объятия, и она бросилась к нему, нисколько не сомневаясь, что приняла правильное решение.
– Ты должна вернуться в свою комнату, – сказал он, не выпуская ее из объятий.
Она запрокинула голову и подставила ему губы для поцелуя, но он прошептал:
– Не надо.
– Пожалуй, ты прав, – изобразила она покорность.
В этот поздний час они были одни, бушевавшая за окном буря, казалось, отгородила их от всего мира.
– Отныне обещаю вести себя пристойно.
– Да, конечно. – Она слегка отстранилась от него. – Но я тоже хороша – даже не попыталась остановить тебя. А сегодня и вовсе явилась в неглиже. Ведь на мне нет даже нижнего белья. О чем только думала тетушка Клотильда, посылая столь легкомысленное одеяние респектабельной старой деве. – Мирабель, глядя ему в глаза, принялась медленно развязывать тесемки пеньюара. – Думаю, этот наряд французского производства. Ни один приличный английский портной не станет шить подобные вещи.
– Мирабель, перестань: ведь я не железный, – возмутился Алистер.
– Да, ты из плоти и крови. И очень мускулистый. А волосы у тебя на груди золотистые. У меня вот на этом месте волосы не растут, зато оно более округлое.
– Твое тело – само совершенство, – выдохнул Алистер, – но я не должен видеть его, пока мы не поженимся. Так что не надо развязывать следующую тесемку: это же самая настоящая пытка, а я должен устоять от соблазна.
– Но, помнится, ты уже дважды не устоял, – лукаво улыбнулась Мирабель, все-таки потянув за вторую тесемку.
– Это был безответственный и эгоистичный поступок. И все же ты, слава богу, осталась девственницей. Зачем я об этом говорю? Ты должна уйти. Спокойной ночи.
Он подошел к двери и открыл ее, а Мирабель тем временем развязала последнюю ленточку и сбросила пеньюар, не двинувшись с места.
Ему пришлось закрыть дверь.
– Не надо. – Голос его дрогнул.
– Тогда раздень меня сам. У тебя это хорошо получается.
Когда он метнулся к ней, Мирабель подумала, что сейчас он схватит ее и выдворит из комнаты, но он обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ой, какая же я все-таки распутница, – запуская руки в его взъерошенную шевелюру, проговорила Мирабель. – Я и не знала. Это ты нашел ее и выпустил на волю. И теперь тебе придется мириться с последствиями.
Она потянулась к нему губами, и мгновение спустя он перенес ее в другой мир, где она снова превратилась в девчонку и почувствовала себя бесконечно счастливой.
Она обвила его шею руками и прильнула к нему. Его поцелуй стал требовательнее, и она, опьяненная вкусом его губ, забыла обо всем на свете. Его язык играл внутри ее рта, напоминая о других, более интимных играх, которые он вел с ней всего каких-нибудь десять дней назад. Благоразумие уступило место наслаждению – таинственному и опасному, превращая ее в распутницу, потерявшую над собой контроль.
Его руки скользнули по изящной ночной сорочке, зашуршавшей под его пальцами, развязали тесемки и на спустили вниз. Теплая ладонь обхватила грудь, и у Мирабель перехватило дыхание.
– Совершенство, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ. – Ты – само совершенство.
Она прижалась к ласкавшей ее руке, смакуя прикосновение.
Алистер подтолкнул ее к столбику кровати, и ее сорочка съехала на пол.
– Ты неотразима! – прошептал он едва слышно.
Развязав пояс, она стянула его халат с плеч, и он последовал за ее сорочкой. Рубашку он сорвал с себя сам.
Мерцающий свет отбрасывал золотистые блики на его густые каштановые волосы и отражался в глазах, очерчивал четкие контуры лица и рельефную мускулатуру торса и рук.
Он ласкал ее страстно, неистово. Она стонала, извивалась под ним – так велико было наслаждение, – но хотела чего-то большего. И когда его губы оказались у нее между бедер, она, судорожно сглотнув, прошептала:
– Я хочу быть твоей!
Он положил ее на кровать, а сам опустился на колени у ее ног. Она почувствовала, как его палец проник к ней в лоно и погладил чувствительный бугорок, нажал на него и принялся обводить кругами.
Мирабель задыхалась от наслаждения. После нескольких взлетов к звездам ей все равно чего-то не хватало. Не в силах больше сдерживаться, Алистер резко вошел в нее, и она вскрикнула от острой боли.
Он дал ей привыкнуть к новым ощущениям и стал медленно двигаться.
Очень скоро она уловила его ритм, и теперь ее бедра сами вскидывались ему навстречу.
– Я люблю тебя, Мирабель.
Охваченная страстью, она не могла произнести ни слова. Ее словно подхватило течением и вынесло на берег в разгар бури. Тело Алистера содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, и мир взорвался тысячей мерцающих огоньков.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.