Текст книги "Остров разбитых сердец"

Глава 11. Эрика

Пятница, вечер, пятнадцать минут восьмого. Я ставлю машину в подземный гараж. Если честно, денек выдался паршивый. Как будто отсутствие Энни не достаточно огорчает меня само по себе, я прокручиваю в памяти нашу ссору до тех пор, пока каждое слово не отпечатывается в мозгу. А легкое вечернее чтение мне заменяют комментарии в альбоме Кристен. Мои дочери хотят, чтобы я изменилась. И я изменюсь. Скоро. Но, откровенно говоря, сейчас, когда я осталась одна, не время сбавлять темп: стоит мне убрать ногу с педали газа, как потянет отключиться совсем. Я боюсь этого, как боюсь ехать на остров. Однажды они поймут.

Вылезаю из машины, запираю ее и иду через бетонный гараж к лифту. На ходу проверяю эсэмэски: может, Энни что-нибудь написала? Но нет, в новом телефоне только обычные деловые сообщения и электронное письмо от Картера. Сегодня утром я официально вошла в число пятидесяти лучших из тринадцати тысяч манхэттенских брокеров. «Так держать! До конца конкурса восемь недель», – напоминает мне мой начальник. «Прежняя» я, как сказала бы Энни, завизжала бы от восторга и припустила бы бегом по лестнице, чтобы поделиться своей радостью с девочками. А сейчас я уж и забыла, что это за чувство.

Вот еще какое-то письмо. Вызвав лифт, проверяю адрес: [email protected]. Наверное, какой-нибудь нигерийский мошенник хочет мне сказать, что меня дожидается миллион долларов. Заношу палец над кнопкой «Удалить». Но случайно бросаю взгляд на графу «Тема» и холодею. Там написано: «Пропавшая дочь». Открываю сообщение: «Мудрый путешественник сначала обдумывает итоги прошлой экспедиции и только потом прокладывает новый маршрут».

У меня по коже пробегают мурашки. Записку с этими словами мама положила мне в портфель, когда мне было семь лет. Моя подружка Николь разобиделась на меня без всякой причины, и я нашла ей замену. Вечером, укладывая меня спать, мама объяснила: «Рики, дорогая, всю оставшуюся жизнь у тебя будут возникать ссоры и недоразумения, мелкие и крупные. С подружками и друзьями, с мужем и детьми. Иногда ты будешь сердиться, спорить. Если произошла ссора, надо обязательно найти причину. Понять, что ты сделала не так. Ты, конечно же, будешь ошибаться, моя милая. Нужно научиться признавать свои ошибки и исправлять их, чтобы не повторять. Не уметь решать такие проблемы – это все равно что смотреться в разбитое зеркало. Да, лицо ты увидишь, но трещины будут искажать отражение».

При чем тут тема письма – «Пропавшая дочь»? Изучаю адрес отправителя: «ISO_AMiracle». Как это расшифровывается? Может быть, «in search of a miracle – в поисках чуда»? Чуда… Зажимаю рот рукой. Рождение Кристен, моей биологической дочери, все называли чудом.

Лифт приезжает, но я пропускаю его. Дрожащими пальцами набираю: «Кто вы?» Отправляю сообщение и жду. Сердце колотится. Ответа нет. Тогда я пишу следующее письмо: «Не понимаю. Что вы хотите сказать?» Через несколько секунд телефон издает сигнал, и я читаю: «Слушай слова. Тогда к тебе вернется любовь, которую ты потеряла».

Потерянная любовь? Кристен? Она вернулась? Мне становится страшно, и я резко оборачиваюсь. Как будто кто-то может следить за мной, прячась за бетонными столбами.

– Кристен? – кричу я, оглядывая гараж.

Из-за угла выходят мужчина и женщина, я отворачиваюсь и встряхиваю головой. Какого черта со мной происходит? С ума я схожу, что ли? Ну уж нет, я человек здравомыслящий.

Тогда как я умудрилась допустить, будто получила электронное письмо от привидения?

Войдя в квартиру, бросаю ключи на столик в прихожей, сбрасываю туфли, как попало зашвыриваю пальто на вешалку и бегу по коридору мимо закрытых дверей комнат моих дочек. Альбом Кристен лежит там, где я оставила его накануне вечером, – в моей спальне на прикроватной тумбочке.

Хватаю его и начинаю листать. Вот они – те слова: «Мудрый путешественник сначала обдумывает итоги прошлой экспедиции и только потом прокладывает новый маршрут». Ниже приписано карандашом: «Мы каждый год умоляем ее с нами поехать, но она трусит».

Я содрогаюсь. Кристен имеет в виду остров Макино.

Глава 12. Эрика

Небо темное, под ногами слякоть. Из такси, которое везет меня в Мидтаун, к Брайану, я звоню Брюсу Бауэру, своему детективу. Брюса я наняла через несколько недель после кремации, чтобы Энни перестала растравлять себя иллюзиями. Ко-гда я сказала ему, что мне нужны доказательства смерти Кристен, он поглядел на меня так, будто я ввалилась к нему со словами: «Элвис жив!» Детектив почти прямо дал мне понять: я трачу деньги впустую – против чего, однако, лично он не возражал.

– Здравствуйте! – говорю я в трубку. – Извините, что беспокою вас в пятницу вечером, но мне пришло по электронной почте странное письмо. – С секунду поколебавшись, я выкладываю: – Думаю, это от Кристен.

Передаю детективу содержание письма и объ-ясняю, почему моя дочь – это чудо.

– Перешлите сообщение мне, – говорит он. – Я проверю ай-пи-адрес. Так мы узнаем хотя бы географическое местонахождение отправителя.

– Спасибо! – От воодушевления у меня начинает кружиться голова. – Это… это невероятно!

– Эрика, я должен вас предостеречь. Не обольщайтесь. Такое письмо мог прислать кто угодно, ведь так?

Мне хочется сказать: «Нет, оно от Кристен – моей девочки, которая очень любит приключения и иногда поступает безрассудно. Энни не ошиблась! Крисси жива! Она играет в очередную глупую игру и приглашает меня поучаствовать». Но мистер Бауэр не знает мою дочь. Он мне не поверит. Поэтому я просто говорю:

– Хорошо, сейчас перешлю.

Проходит двадцать минут. Я в фойе дома Брайана. Наконец-то звонит телефон. Да! Это Брюс Бауэр! Мой пульс учащается.

– Здравствуйте, Брюс. Уже нашли ай-пи-адрес?

– Не совсем. Отправитель использует датскую ВЧС.

– Она в Дании?

Мысли путаются.

– Нет. ВЧС, виртуальная частная сеть, – это, по сути, такой сервер, который скрывает свое настоящее местоположение.

Я разочарованно вздыхаю:

– А взломать код вы не можете?

– Нет. Эти сети козыряют своей надежностью. Даже Управлению национальной безопасности к ним не подкопаться.

Я закрываю глаза:

– Значит, мы не можем узнать, где скрывается «чудо».

– Зато можем сделать кое-какие выводы. Если отправитель использовал ВЧС, это, скорее всего, человек моложе сорока. Точнее, я позволю себе предположить, что ему около двадцати лет.

Я думаю о своей девятнадцатилетней Кристен, которая прекрасно разбиралась в технике.

– И этот человек очень хорошо владеет компьютером?

– Не обязательно. Многие молодые люди знают о ВЧС и привыкли пользоваться ими, например, для скачивания музыки. В общем, везде, где желательно сохранить анонимность. – Помолчав, Брюс прибавляет: – Эрика, я понимаю, как это для вас соблазнительно – поверить, будто письмо от Кристен. Вам хочется думать, что она жива. Однако если смотреть на ситуацию объективно, то, на мой взгляд, это крайне, крайне маловероятно.

– Спасибо, – говорю я. – Но объективность и материнская интуиция – не лучшие друзья.

Брайан открывает дверь своей квартиры. Светлые волосы, недавно подстриженные, придают его внешности что-то мальчишеское, и это никак не вяжется с солидными очками в темной оправе. На нем голубой больничный костюм. «Он как Кларк Кент, который заходит в телефонную будку и превращается в Супермена, – не раз ворчала Энни, сравнивая своего отца, кардиохирурга, с героем комиксов. – Стоит ему надеть пижаму, и он прямо Джордж Клуни. Интересно, а женщины в курсе, что в больнице все одеваются так же, включая санитаров?»

– Эрика, привет, – говорит Брайан, легко целуя меня в щеку. – Проходи.

Если в моем жилище бывает или безукоризненно чисто, или, на худой конец, просто чисто, то в квартире Брайана царит творческий беспорядок. Риелторы называют это уютом. Он вешает мой плащ на ручку двери, и мы проходим мимо кухни в серо-бежевую столовую. Стеклянный стол завален какими-то обертками и нераспечатанными письмами. Когда мы были женаты, я все пыталась приучить Брайана проверять почту ежедневно, а он иной раз не делал этого по полмесяца. Теперь, судя по тому, какая скопилась гора, конверты ждут своего часа еще дольше.

Из столовой мы попадаем в гостиную. По телевизору, закрепленному на стене, идет какой-то детективный сериал. Брайан убавляет звук:

– Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, – говорю я, сжимая в руке телефон. – Я ненадолго. Только покажу тебе вот это письмо. Сегодня пришло.

– Хм, – произносит Брайан, прочитав сообщение.

Я заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза:

– Это от Кристен.

Его лицо мрачнеет. За черной оправой я вижу смесь боли и жалости.

– Догадываюсь, о чем ты подумал, – говорю я, не дав ему ответить. – Уверяю тебя, Брайан, я тоже считала, что у Энни просто разыгралось воображение. Но она навела справки. Ошибки при опознании действительно случаются. А теперь еще это странное письмо.

– Оно не от Кристен, – заявляет Брайан таким тоном, что в какое-то мгновение мне даже хочется расцарапать его самоуверенную физиономию.

– А кто же еще может быть этим «чудом»? Так все называли нашу Кристен. Она сама смеялась. И потом тема письма – «Пропавшая дочь». От кого это, если не от нее?

Брайан вздыхает:

– Дорогая, это нездорово. – Он берет меня за плечи, как родитель, унимающий перевозбудившегося ребенка. – Я понимаю, тяжело. Но, Эрика, ты должна принять это. Нашей дочери больше нет.

Высвобождаюсь и зажимаю рукой рот. Мне кажется, я слышу саму себя: когда девочкам было одинна-дцать лет, я точно так же убеждала их «принять» уход отца из семьи. Из моей груди вырывается тихий стон. Плакать мне нельзя, черт подери. Пусть Брайан считает меня уравновешенной и… психически нормальной.

– Тогда кто? – спрашиваю я, тряся телефоном. – Кто это прислал?

Брайан смотрит на меня как на дуру:

– Энни.

Отшатываюсь назад, словно меня ударили:

– Энни? Она не могла поступить так жестоко!

– Дорогая, она не выдает себя за Кристен, а просто по-своему пытается тебя расшевелить. Посылает тебе сигналы, чтобы ты поехала за ней.

Потираю виски и, стыдясь своего разочарования, вздыхаю:

– Может быть.

– На днях она здорово разозлилась. Сказала, что звала тебя с собой на остров, а ты, мол, ее послала. Ну да это не важно. Даже если бы ты ее не подтолкнула, она бы все равно поехала.

– Подтолкнула?

– Ну да. К тому, чтобы отправиться на поиски сестры. Она вообразила, будто Кристен прячется на вилле своего парня.

– О боже! Энни знает что-то, чего не знаем мы? Я еду!

У меня кружится голова. Желудок от волнения завязывается в узел. Потираю плечи, борясь с ознобом. Брайан удивленно вздергивает бровь:

– Ты поедешь на Макино?

– Да. Энни нужна моя помощь.

– В чем?

– Брайан, а вдруг это правда? Вдруг Кристен действительно прячется там, на острове? Я должна помочь Энни ее найти.

– Ты должна помочь Энни одуматься и прекратить бессмысленные поиски. Чем быстрее вы обе смиритесь со смертью Кристен, тем лучше. Поверь мне.

– Но, Брайан, она могла остаться в живых! Это не исключено!

Он неподвижно смотрит на меня несколько секунд, потом кивает:

– Тогда я облажался.

На его лице проступают морщины. Теперь он кажется сокрушенным. Повесив голову, он плюхается на диван. Я сажусь рядом и кладу руку ему на плечо.

– Перестань, ты ни в чем не виноват, – говорю я, круговыми движениями потирая его спину. – Просто мы могли ошибиться. Я была в таком состоянии, что почти не смотрела на фотографии. Особенно на те, где лицо. Решила, что достаточно фиолетового лака. Но знаешь, сколько девушек, кроме нее, красят ногти на ногах таким лаком?!

– Ну и что же ты предлагаешь? – Теперь в голосе Брайана нет и тени прежней самоуверенности. – Ее кремировали, анализ ДНК уже не сделаешь. – Вдруг его лицо снова меняется. – Нет, – говорит он, решительно хлопнув себя по коленям. – Нечего себе на-думывать. Я знаю свою дочь. На фотографиях была она, как бы нам ни хотелось это отрицать.

Заглянув ему в глаза, я почти физически ощущаю гнетущую его тяжесть. Разрываюсь, не зная, сказать ли ему, что он был прав, или и дальше бередить в нем сомнения.

– Брайан, почему ты так уверен? – произношу я мягким голосом. – Был какой-то признак, по которому ты мог безошибочно узнать нашу дочь?

Он кивает:

– Когда ты вышла, мне показали фотографию кулона на цепочке. Я подарил ей его на тринадцатилетие.

Я холодею. Он говорит о серебряном сердечке «Тиффани», которое носят сотни, если не тысячи молоденьких блондинок по всей стране. Свое Кристен уже года четыре держала в ящике комода. Наверняка оно и сейчас там лежит – готова поспорить на все свои сбережения. Мне кажется, я прямо слышу ее слова: «Стану я носить то, что носят все подряд!»

– Она любила эту подвеску, – говорит Брайан.

Он не слушает. Он никогда меня не слушает! Собираюсь с силами, чтобы начать спорить, но, раскрыв рот, останавливаюсь. Его глаза полны нежности. Лицо спокойное, просветленное. Он улыбается сквозь слезы:

– Такое чувство, будто в ее последние минуты с ней была частичка меня.

Передо мной выбор. Доказать бывшему мужу, что это не я сошла с ума, а он, вероятно, совершил огромную ошибку, всех последствий которой мы нико-гда не сможем устранить. Или позволить ему верить, будто дочь до самой смерти берегла вещицу, полученную от него в подарок на тринадцатый день рож-дения.

– Да, это действительно было ее любимое украшение, – говорю я, обнимая Брайана. – Потому что его подарил ты.

Глава 13. Эрика

Вернувшись домой, прямо в пальто и туфлях бегу в комнату Кристен. Срываю с ручки двери табличку «Не беспокоить!» и вхожу. Стараясь не давать воли чувствам, включаю свет и направляюсь к комоду. В углу верхнего ящика лежит, как и следовало ожидать, деревянная шкатулка. Открываю ее и неловкими пальцами перебираю сережки и браслеты. Кулон «Тиффани»… Где он? Вываливаю содержимое коробочки на крышку комода, а через пять минут сгребаю все обратно и принимаюсь за оставшиеся три ящика. Потом за письменный стол, потом за шкафчик в ванной, в котором тоже четыре ящика…

За сорок пять минут я успеваю перерыть все углы и заглянуть во все щели. В комнате кулона нет. Но это не значит, что он был на Кристен.

Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, набираю номер Энни. Слушая гудки, захожу в кухню и наливаю себе вина. Включается автоответчик – как и все эти три дня. Черт! Ожидая звукового сигнала, прокручиваю в голове то, что хочу сказать. Не знаю точно, кто прислал письмо, но оно всколыхнуло во мне надежду. А где надежда, там и беспокойство. Если Кристен жива, в безопасности ли она? Я должна ее найти!

– Энни, это опять я. Пожалуйста, позвони. В любое время. Мне нужно с тобой поговорить.

С бокалом в руке перехожу в гостиную и останавливаюсь у большого окна, из которого виден парк. Льет дождь, люди жмутся под зонтами. Набираю номер Кейт. Она отвечает сразу же, как будто ждала моего звонка:

– Привет!

Ее спокойный грудной голос напоминает медленное течение реки. У нашей мамы был очень похожий тембр. У меня даже сердце сжимается.

– Привет, Кейти! Энни с тобой?

Хочется добавить: «А Кристен?» – но я вовремя замолкаю.

– Она сейчас у папы.

С секунду подумав, я спрашиваю:

– С кем?

– Ни с кем.

Меня накрывает новой волной разочарования, на смену которому приходит паника. Хватаюсь за горло:

– Уверена?

– Ну конечно! Кстати, она надеется, что к ее возвращению ты соберешь все свое дерьмо в кучку, – говорит Кейт и, смеясь, уточняет: – Извини, Рик, формулировка моя, не ее.

– Мой ребенок считает меня злой старой сукой.

– Неправда. Старой она тебя никогда не называла.

Циничный юмор сестры заставляет меня невольно улыбнуться.

– Ах ты, нахалка! – говорю я, садясь на ручку кресла. – Сегодня мне на электронку пришло странное письмо с одним из маминых афоризмов. Вот послушай: «Мудрый путешественник сначала обдумывает итоги прошлой экспедиции и только потом прокладывает новый маршрут». – Помолчав, я прибавляю: – Отправитель называет себя «чудом».

Последнее слово я произношу с нажимом и, затаив дыхание, жду, что Кейт свяжет его с Кристен. Но она делает другой вывод:

– Умно. Смело. Значит, Энни все-таки до тебя достучалась. Видимо, когда я ей советовала от тебя отдохнуть, она меня не слушала.

Потираю лоб. Кейт решила, что «чудо» – это Энни. Брайан думает так же. Может, я обманываю себя? Нет. Я видела комментарии в альбоме Кристен. Сигнал исходит от нее. Она жива и нуждается в моей помощи.

– Кейт, я еду, – эти слова вырываются у меня так быстро, что я не успеваю прикусить язык.

Остается только прижать руку к бьющемуся сердцу.

– Едешь сюда, на остров? Серьезно? После стольких лет? Поверить не могу! А как же твоя работа?

Я улыбаюсь, впервые за целую вечность гордясь собой:

– Моя дочь прежде всего. Если есть хотя бы крошечная вероятность, что письмо от Кристен и она бросает мне вызов, чтобы я ее нашла…

– Ясно. Значит, ты едешь сюда ради Кристен. А не ради той дочери, которая жива и действительно в тебе нуждается.

– Я еду, потому что люблю обеих своих дочерей. Я действительно нужна Энни и отвратительно себя чувствую, оттого что не поддерживаю ее. Ну и может быть, – я зажмуриваю глаза, – еще есть какая-то на-дежда найти Кристен, правда?

– Ох, Рик…

Мне ужасно неприятно слышать в голосе сестры нотки жалости. Она думает, я помешалась. У меня действительно нет никаких доказательств того, что письмо от Кристен. Только мое сердце говорит мне об этом.

Глава 14. Энни

Во время ужина с дедушкой Энни постепенно охватывает паника. Она оставила свой телефон у тети Кейт. Почему из всех вечеров нужно было выбрать именно этот, чтобы так сглупить?! Вообще-то, Энни не из тех, кто не может обходиться без телефона, но сегодня особенный день. Должны поступить последние инструкции относительно Парижа. Лететь нужно уже на следующей неделе. От этой мысли Энни одновременно испытывает возбуждение и тошноту. Она дождется окончательного подтверж-дения и только тогда сообщит о своем отъезде тетке с дедом. А то вдруг планы еще изменятся? Хотя нет, отступать нельзя. Да, разумеется, Париж – огромный город, она никого в нем не знает, на французском языке не говорит, и ей дико страшно, но вдруг там ее сестра, которую нужно отыскать и спасти?

Обняв дедушку на прощание, Энни в сумерках шлепает по слякоти к домику тети. По пути ее волосы завиваются мокрыми колечками, а спортивные туфли промокают насквозь. Взбежав на крыльцо и открыв дверь, она тут же сбрасывает мокрую обувь. Из кухни доносится голос тети Кейт:

– Видимо, когда я ей советовала от тебя отдохнуть, она меня не слушала.

Энни, навострив уши, застывает. Тетка говорит с матерью. О ней.

– Едешь сюда, на остров? Серьезно? После стольких лет? Поверить не могу! А как же твоя работа? – это следующие тетины слова.

У Энни перехватывает дыхание: мама едет сюда! Наконец-то она поставила ее, свою дочь, выше конкурса! Не успев снять кед со второй ноги, Энни застывает. Ей хочется услышать что-нибудь еще. Вдруг голос тети Кейт начинает звучать мягко и грустно, как будто она жалеет свою племянницу:

– Ясно. Значит, ты едешь сюда ради Кристен. А не ради той дочери, которая жива и действительно в тебе нуждается.

Энни становится нечем дышать. Сунув разутую ногу обратно в мокрую обувь, она молча выходит и, спотыкаясь, спускается по ступенькам крыльца. Слезы застилают глаза так, что ничего не видно. Но ей нужно скорее отсюда убраться! Задыхаясь, она вслепую бредет по улице до тех пор, пока последний дом не остается далеко позади. Тогда Энни сгибается в три погибели и, перестав сдерживаться, протяжно плачет. Мама едет на остров, потому что надеется найти Кристен. Ради нее самой, Энни, она не стала бы беспокоиться.

Домой Энни возвращается через час, успокоенная и решительная. Прямиком направляется в отведенную ей спальню, на ходу крикнув: «Сейчас спущусь, тетя Кейт! Только почту проверю!»

Закрыв дверь комнаты и сев за компьютер, она обнаруживает письмо из агентства. Рейс во вторник вечером. Чувствуя, как урчит в животе, Энни читает то, что написала Солен: «Если можете вылететь раньше, пожалуйста, дайте знать. Мы охотно поменяем билеты. Как уже говорилось, у дочери профессора Барретта сейчас нет няни». Энни дрожащими пальцами набирает ответ: «Могу выехать завтра». Затем она достает телефон, находит мать в списке контактов и, поколебавшись всего секунду, нажимает «заблокировать вызовы с этого номера».

Глава 15. Эрика

Всубботу с утра я первым делом приезжаю в офис и жду Картера Локвуда под дверью его кабинета. Проверяя сообщения в телефоне, смотрю на время: двадцать минут девятого. Давай же, Картер! Поторопись!

Вот наконец и он. Важно вышагивает по коридору, засунув руку в карман:

– Ты разве не на заключении сделки должна быть?

– Хочу попросить тебя об одолжении. Минутка найдется?

Картер достает связку ключей и просовывает один в замочную скважину.

– Проси, если речь не о деньгах и не о сексе. Боже! До чего Ребекка меня изматывает! Так-то она и двух слов связать не может, зато в постели ну прямо Шекспир!

Он смеется, а мне становится не по себе. Его очередная жена, четвертая, – двадцатисемилетняя красавица из России. Не мне, конечно, говорить о разнице в возрасте. Ведь Брайан на десять лет меня старше. И все-таки мне жаль эту Ребекку: она живет в тысячах миль от дома, и богатый муж явно на нее давит.

Распахнув дверь, Картер жестом приглашает меня войти. Восходящее солнце просачивается сквозь жалюзи на стеклянной стене. Раньше меня восхищал вид из кабинета Картера. Я глазела на небоскребы Манхэттена, как деревенская простушка, впервые попавшая в большой город. Но за те годы, что я занимаюсь продажей шикарной недвижимости, мои горизонты расширились в прямом и переносном смысле. Я выработала иммунитет к красотам этого города.

Даже не взглянув в окно, сажусь в гладкое блестящее кресло из металла и кожи. Мой босс усаживается за огромный стол красного дерева и включает компьютер. Я, подавшись вперед, напоминаю ему о своем присутствии:

– Картер, мне нужно несколько выходных.

– Сейчас неподходящее время, – отвечает он, не отрываясь от монитора. – До окончания конкурса осталось несколько недель. Ты же знаешь.

– А ты, по-моему, знаешь, что мне не нужно твое разрешение, верно? – парирую я.

Начальник наконец-то поворачивает голову в мою сторону.

– Чего-чего? – переспрашивает он, вздернув брови.

– Картер, я не отдыхала уже… Да я вообще не помню, когда у меня был настоящий отпуск. Не приуроченный к какой-нибудь конференции и не связанный с оценкой недвижимости.

Хотя нет, честно говоря, помню. Мы с Брайаном возили девочек в Лондон. Я забронировала путевки через два дня после того, как узнала про его роман с Лидией. Я из кожи вон лезла, чтобы сохранить семью, и мне казалось, что нам полезно провести время всем вместе, но Брайан потребовал свободы. Бродил один по пабам и музеям, отказывался ездить на те экскурсии, которые были интересны нашим десятилетним девочкам, – например, в музей мадам Тюссо или на шоу «Лондонские подземелья». В конце отпуска я заглянула в его телефон и поняла, что время своего «уединения» он проводил, болтая с оставшейся в Штатах любовницей. Ради девочек я притворялась веселой, но вспоминаю ту поездку с содроганием.

– Мне нужно, чтобы ты была здесь и работала на полную мощность. Продавала недвижимость.

– Дело касается моей дочери. Я должна ее забрать. Она у сестры в Мичигане. Я туда и обратно.

– Эллисон сможет тебя подменить?

Про себя я называю Эллисон, свою помощницу, Альтоидом. «Альтоид» – это такие мятные пастилки, которые всегда казались мне слишком резкими на вкус. В прошлом месяце, когда один клиент собрался пойти на попятный, Альтоид сказала ему, будто у нас есть на этот объект три других покупателя, хотя на самом деле не было ни одного. Сделку мы заключили, но я выговорила ей:

– Обманывать – это не мой метод.

– А проигрывать – не мой, – ответила она.

Эта двадцатишестилетняя особа может не только продержаться без меня во время моего отсутствия, но и успешно занять мое место. И, пожалуй, место Картера тоже. К счастью, она не говорит на мандаринском диалекте китайского. Пока.

– Эллисон справится. Меня не будет всего несколько дней, – говорю я, преуменьшая злость Альтоида, чтобы не показаться жалким «Тик-таком». – Ноутбук я, естественно, беру с собой. Уехать хотела бы сегодня же после обеда.

– Это настолько важно?

Мне вспоминаются мамины слова: «Не путай важное со значительным».

– Да, – киваю я. – Более того, это имеет значение.

– То есть?

– По теории моей мамы, все, что имеет значение, важно. Но не все, что мы считаем важным, действительно значительно. Я стараюсь об этом не забывать.

Картер задумчиво потирает подбородок:

– То есть твоя мама сказала бы, что такие вещи, как моя новая машина, новая кухня Ребекки или наш дом в Тахо, важны, но по большому счету ничего не значат?

Я удивленно улыбаюсь:

– Именно.

– Чушь! – фыркает Картер и, нацелив на меня указательный палец, прибавляет: – Для меня конкурс значит очень много, Блэр. Смотри не продуй его! Если твой рейтинг упадет, обратно уже не вскарабкаешься. А я на тебя рассчитываю.

Такой у Картера метод: его «ободряющие» речи больше похожи на угрозы. Он имеет на меня виды. Попав в число пятидесяти лучших брокеров, я привлекла к себе внимание, которое сулит агентству немалую выгоду. Но сейчас мне плевать. Я еду разыскивать дочь. А в процессе намерена вспомнить и проанализировать свое прошлое. Уже пройдя ярдов десять по коридору, я слышу:

– Блэр? Знаешь, кто наступает тебе на пятки?

– Прости, что? – оборачиваюсь я.

– Твоя прежняя начальница Эмили Ланге. Добралась до шестого десятка. Гляди, как бы она еще раз тебя не сделала!

Хватаюсь за стену, внезапно почувствовав дурноту. Я вполне переживу, если не буду ни первой, ни даже сорок первой. Я понимаю, что будут брокеры, которые меня опередят, и ко всем конкурентам отношусь спокойно. Но есть одно исключение – Эмили Ланге, моя наставница, она же предательница. Да, после моего развода с Брайаном она взяла меня под свое крыло, предложила место помощницы. Да, она научила меня многому из того, что я знаю и умею в своей профессии. Но шесть лет назад, в баре, мы отмечали крупную продажу и перебрали с шампанским. Ей захотелось облегчить душу, и она призналась, что еще тремя годами раньше переспала с Брайаном. Он приехал в Нью-Йорк искать для нас жилье и обратился к ней за помощью, а мы с девочками ждали его в Мэдисоне. Эмма, видимо, надеялась, что, за давностью произошедшего и принимая во внимание ее раскаяние, я прощу ей этот «один раз», но она ошиблась во мне, своей протеже.

– В твоем распоряжении выходные, – говорит Картер. – В понедельник после обеда жду тебя на работе.

Открываю рот, чтобы потребовать хотя бы три полных дня, но, подумав, прихожу к выводу, что для анализа своего прошлого мне и не потребуется много времени. Быстро повидаю отца, может быть, загляну к Молли. Главная цель поездки – найти Кристен. Площадь всего острова – меньше четырех квадратных миль, а Энни прочесывает его уже три дня. Сегодня вечером я приеду, и мы доведем дело до конца. Вдвоем обыщем те уголки, куда она еще не успела добраться. А завтра вечером полетим обратно в Нью-Йорк – либо с Кристен, либо с твердой уверенностью в том, что моей пропавшей дочери на острове нет.

– Хорошо, в понедельник буду.

Благодаря Картеру мне не придется искать предлог, чтобы побыстрее унести ноги из этого проклятого места.