Текст книги "Талисман любви"

– Не надо, Мэй. Давай не будем ни о ком другом говорить сегодня. Только о нас.

– Ты абсолютно прав.

Она видела, как боль глубокой бороздой пролегла между бровями Мартина, и виновато подумала о Натали, его дочери, которой, должно быть, нравилось бывать здесь. Так же, как Кайли, или даже больше.

Они вернулись в дом и приготовили кофе на старой чугунной печи. Мэй осмотрелась вокруг. Большой каменный очаг, деревянные стены, ошеломляющие черно-белые фотографии, сделанные его матерью. Он рассказал ей, как отец его отца построил этот дом, поднимал здесь свою семью и взял к себе жить Мартина и его мать, после того как Серж оставил их и уехал играть за «Мэйпл-Ливз».

Хоккейные памятные вещи были повсюду: первая клюшка Мартина, его маска для лица, шайбы, подписанные его кумирами, фотографии, запечатлевшие его в игре и во время награждения, начиная с трехлетнего возраста. На диванной спинке в ряд выстроились маленькие подушки, вышитые матерью Мартина гарусом по канве и крестиком с изображением хоккейной клюшки, озера, маленького кролика и бельведера. Мэй блуждала по дому, как по музею, где выставлены вещи, которые могли рас сказать ей, о человеке, которого она полюбила.

– Кайли, – позвал Мартин, после того как все они были одеты.

Он стоял в дверном проеме, держа мешок с хлебом, который он вытащил из морозильника.

– Зачем это тебе? – спросила она.

– На завтрак лебедям.

– Мы с мамочкой кормим лебедей на Файерфлай-бич. – Ее глаза засветились от радости.

– Давай скорее. Мы спустимся и будем кормить наших, озерных лебедей. Пусть они знают, что мы приехали домой.

Подняв Кайли, он посадил ее на плечи. Сердце Мэй забилось от избытка чувств, когда она увидела выражение глаз ее дочери, бравшей хлеб, который Мартин вручил ей.

– А когда мы с этим закончим, – сказал он Мэй, прижимая ее к себе, – я съезжу в город. Возможно, я смогу разыскать кого-нибудь, кто выдаст лицензию на наш брак уже сегодня.

– А разве нет каких-то правил? Место жительства? Время пребывания? – удивилась Мэй. – Анализы крови?

Глаза Мартина приобрели озорной блеск, и он одарил ее сексуальной полуулыбкой, которую она впервые заметила в самолете.

– Подумаешь, сделают небольшое исключение. Еще мой дедушка когда-то служил здесь мэром, и иногда, хотя и не слишком часто, совсем неплохо бывает называться Мартином Картье.

Мэй расхохоталась, Мартин слегка смутился, но продолжал улыбаться во весь рот.

– Ничего не могу поделать. Так уж вышло, что здесь, в Канаде, мы действительно любим хоккей.

– Лебеди голодны, – напомнила ему Кайли, подергав его за уши.

Он кивнул. И прославленный Мартин Картье, звезда канадского хоккея, с развевающимися полами рубашки и в джинсах со слегка обтрепанным карманом направился по гранитной дорожке к пологому берегу озера Лак-Верт, чтобы показать Кайли Тейлор, как надлежащим образом бросать кусочки хлеба мимо больших лебедей лебедятам, стоя достаточно близко к озеру, но недостаточно близко, чтобы упасть в воду.

Глядя им вслед, Мэй открыла для себя, что ей очень хотелось бы, чтобы тетушка Энид стояла тут же рядом и то же смотрела на них.

Мартин уладил почти все. В этой части Канады объяснялись главным образом по-французски, а Мэй с трудом говорила на этом языке. Особенно когда речь заходила о каких-то серьезных вопросах, например, о бюрократических формальностях, касающихся их свадьбы.

Поэтому, пока Мартин получал лицензию и договаривался со священником, Мэй с Кайли принялись за пироги и украшение бельведера.

Кайли, будучи цветочницей, отнеслась к своему титулу и обязанностям очень серьезно. Наутро свадьбы, в субботу после прибытия в Ла-Залле, она шла через примыкающий двор, собирая каждый цветок, на который она натыкалась. Маргаритки, лютики, горечавки и анютины глазки отправлялись в корзину, которую она держала на руке. Мэй стояла в окне кухни, взбивая сливочный крем, и наблюдала за своей дочерью, и приятный запах пирога уплывал, подхваченный ветерком.

Потом они уселись на пристани и сплели себе венки. Они сделали еще букетики из фиалок и ландышей и развесили их на березовых перекладинах бельведера. Мартин исчез на джипе по какому-то таинственному делу, но Мэй это только обрадовало: даже при том, что она «убежала» со своим возлюбленным, она знала, что для них было нехорошо видеть друг друга перед свадьбой.

– Мамочка!

– Что, милая?

– А это по-настоящему, если свадьба не в церкви?

– Да, – улыбнулась Мэй. – Тебя волнует, что это не так?

Кайли пожала плечами, будто она вовсе и не волновалась по этому поводу, но потом все-таки согласно кивнула.

– Я хочу, чтобы все было по-настоящему.

– Все и будет по-настоящему, Кайли.

– Мне он нравится, мамочка. Тебе ведь тоже, правда?

– Я его люблю.

– Я вижу. Когда ты с Мартином, ты так много улыбаешься.

– Разве раньше я не улыбалась?

– Не столько, – тихо призналась Кайли. – А вышла бы ты замуж за Мартина, если бы не я?

– Если бы не ты? – переспросила Мэй.

По озеру еще стелился утренний туман, но внезапно солнечные лучи прожгли его и превратили поверхность озера в синеву с золотом. Мэй зажмурилась, подняла руку к глазам.

– Что ты имеешь в виду?

– Это я соединила вас, – чуть слышно произнесла Кайли. – Мне очень хотелось папу, мамочка. Мне его так сильно хотелось, а когда я увидела Мартина, я захотела именно его. Я выбрала Мартина еще в том самолете и попросила его помочь нам.

Мэй прекратила плести гирлянду из маргариток. В ее памяти высветились картины: вот Кайли останавливается поговорить с Мартином, вот дым заполняет самолет, вот Мартин устремляется к их местам.

– Откуда ты знала, что нам понадобится помощь? – спросила Мэй.

– Она сказала мне.

– Кайли…

– Я не могу ничего с этим поделать. Я не обманываю тебя. Ты спросила меня, и я говорю тебе правду. Девочка-ангел.

– Ты уверена, что ты видела девочку-ангела, Кайли? – Мэй всегда хотелось найти какое-то простое, обыденное объяснение того, почему Кайли применяла фамильную магию ее семьи совершенно в ином виде. – Значит, это не была ее фотокарточка?

– Какая фотокарточка?

– Та, которую Мартин всегда носит в своем бумажнике.

Кайли посмотрела на Мэй. Она хотела что-то сказать, но потом только пожала плечами:

– Возможно.

Мэй опустила все цветы на причал и, обняв Кайли, притянула девочку к себе. Кайли вцепилась в нее, как она всегда делала, совсем как маленькая обезьянка. На Мэй каждый раз накатывало ошеломляющее чувство восторга, когда она вдыхала запах волос дочери и чувствовала, как руки девочки обвиваются вокруг ее шеи.

– Тебе не надо говорить мне того, что, как ты считаешь, я хочу от тебя услышать.

– Я знаю.

– Ты ведь иногда проделываешь этот фокус с докторами, не так ли? Ты настолько сообразительна, ты отгадываешь ответы, которые они хотят услышать, прежде чем они закончат задавать свои вопросы.

– Я не хочу больше докторов.

– Я знаю, – сказала Мэй.

Глаза Кайли никогда не были способны обмануть Мэй.

– Как я стану называть его после свадьбы? – Кайли решила сменить тему.

– Ну…

– Я буду звать его Мартин? Или как-нибудь иначе?

– Как… – Мэй начала, но Кайли спрыгнула с ее коленей, словно ее что-то встревожило или привело в смущение.

– Мамочка, я нашла куклу в буфете.

– Милая, ты не должна рыться в вещах других людей.

– Я и не рылась. Я только хотела посмотреть, нет ли чего-нибудь страшного внутри, но там ничего страшного не оказалось. Только маленькая кукла с желтыми волосами. Она старая, или, по крайней мере, она не новая. У нее на платье пятно, и лицо потертое. И у нее нет одной туфельки. Чья это кукла?

– Дочери Мартина, – спокойно ответила Мэй, внимательно наблюдая за реакцией Кайли.

Девочка присела рядом с Мэй, положила руки на коле ни и внимательно посмотрела на мать.

– Его дочка умерла.

– Да.

Кайли опустила голову. Казалось, ответ заставил ее скорее задуматься, чем удивиться, и уж совсем не огорчиться.

– Мы были бы сестрами?

– Сводными сестрами, – уточнила Мэй.

– Сестрами, – настаивала Кайли.

– Хорошо, почти, – уступила Мэй, не желая углубляться в ненужные детали.

– Как вы с Тобин.

– Ее звали Натали.

– Натали, – повторила Кайли.

Она взяла горстку маргариток.

– Мы можем сделать венок для нее? Ее куколка может надеть этот венок.

Мэй пристально поглядела на дочь. Ее обращение к такому понятию, как смерть, тревожили Мэй. Кайли лишилась чувств, когда умерла бабушка Мэй. А потом они натолкнулись на тело Ричарда Перри, гуляя по Лавкрафту. Один исследователь говорил, что Кайли якобы обладает иным видением, но Мэй не верила в такие вещи.

– Не стоит, – сказала Мэй.

– Почему нет?

– Потому что. – Мэй не хотелось вообще касаться больше этой темы. – Я знаю, как сильно Мартин тоскует по Натали. Он может очень расстроиться, если увидит, как ты играешь с ее куклой.

– Пожалуйста, мамочка, – сказала Кайли. – Я не буду играть с ней, мы только сделаем венок, чтобы она знала.

– Кукла?

– Нет, Натали. Моя почти сестра. Я хочу, чтобы она знала, что я люблю ее. Как тетя Энид все еще любит прабабушку, как ты любишь Тобин.

– Ладно, я не вижу причин, почему бы нам не сделать венок кукле Натали. – Мэй начала плести новую гирлянду, поразившись глубиной чувств дочери и ее добротой.

«Вот где настоящая правда: любовь не кончается со смертью близкого человека. Натали и мать Мартина будут с нами сегодня, как будут мои родители и бабушка», – думала Мэй, и у нее защемило сердце, когда она вспомнила о тетушке Энид, живой, но одинокой в Блэк-Холле.

Минут через двадцать, когда третий венок из маргариток был сплетен и Кайли побежала в дом, чтобы надеть его на куклу Натали, джип Мартина въехал во двор, и Тобин и Энид вышли из машины.

Мэй оставила цветы и побежала им навстречу. Мартин держал сумки. Он улыбнулся своей широкой улыбкой, когда увидел радость на лицах Мэй, Тобин и Энид.

– Твоя тетя нуждалась в сопровождении, вот я и вызвалась ее сопровождать, – с ходу объявила Тобин.

– Да, да, – еле сдерживая слезы радости, подтвердила тетушка Энид. – Она не хотела отпускать меня одну.

– Прости меня, тетушка Энид. – Мэй заплакала, обнимая тетю.

– Ты же внучка Эмили. И когда это мне удавалось уговорить тебя отказаться от твоих идей?

– Как же вы обе добрались сюда?

– Это все Мартин. Он купил билеты на самолет, потом проехал весь путь до Квебека, чтобы встретить нас и привезти сюда, – объяснила Тобин. – Я-то планировала сразу же улететь обратно домой, правда, правда.

– Я уговорил ее приехать к нам, – объяснил Мартин, обращаясь к Мэй. – Я знаю, ты хотела обойтись без свадьбы, сбежав со мной, но чем ближе мы подходили к этому дню, тем грустнее ты становилась, и я не мог этого не заметить.

– Спасибо, Мартин. – Мэй протянулась через плечо тети, чтобы взять его за руку.

Но тетя Энид остановила этот порыв.

– Не касайтесь друг друга, – сказала она, недовольно засопев. – И так уж достаточно нехорошая примета видеть друг друга перед свадьбой. Не усугубляйте же дело физическим контактом. Любого вида. Эмилия сказала бы тебе то же самое. Да и Абигейл тоже.

– Я так рада, что ты здесь, – поцеловала тетушку Мэй.

Повернувшись к Тобин, она добавила:

– И ты тоже.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Семья должна быть вместе. – Голос Мартина звучал глуше обычного, и он больше не улыбался.

Несмотря на замечание тети, Мэй все же подошла к нему:

– Моя тетя и лучшая подруга со мной, и я думаю, тебе следует пригласить кого-нибудь. Это будет тайное, но не традиционное бегство… с большим количеством свидетелей.

– Как жаль, что Натали нет здесь! – воскликнула Кайли. – Мы могли бы обе быть цветочницами, и…

Мартин напрягся. Его как будто ударили. Его глаза сузились, лицо перекосила гримаса боли.

– Прекрати, – сказал он.

Все замерли, потрясенные.

– Что-то не так? – спросила Кайли, нахмурившись.

– Не говори о Натали, – сказал он.

– Мартин… – начала Мэй.

– Ее нет уже очень давно, – тихо произнес Мартин. – Лучше, если мы все не будем говорить о ней, договорились?

– Кайли не подразумевала ничего плохого, – мягко попыталась объяснить Мэй. – Я понимаю твою боль, но Кайли так счастлива и возбуждена по поводу свадьбы…

– Я покажу Кайли фотографии когда-нибудь. – Мартин взял себя в руки. – Я расскажу ей о… – он сделал паузу, не в силах сразу произнести имя, – о Натали.

– Я всего лишь пожалела, что ее нет с нами.

У Кайли дрожали губы.

– Я знаю, детка, – сказала Мэй.

Мэй сильно расстроилась и вся дрожала. Ей хотелось поговорить с ним наедине и объяснить, что нельзя говорить с Кайли таким образом. Она всего лишь ребенок, и ее переполняло желание войти в жизнь Мартина, а его слова и его тон раздавили и уничтожили девочку.

Но Мартин, должно быть, и сам понял свою ошибку. Она видела, как он наклонился, чтобы обнять Кайли, и попросил у нее прощения. Она поняла, что Кайли успокоилась, и улыбнулась. Потом, пока Кайли показывала тете Энид и Тобин озеро, Мартин заговорил с Мэй.

– Я не хотел этого.

– Ты напугал Кайли своим гневом.

– Я знаю. Я видел ее лицо. Мне действительно жаль, я не ожидал, что она упомянет Нэт, и погорячился, слишком резко отреагировал на это.

Она дрожала. Видимо, ее охватила предсвадебная нервозность. И снова нахлынули мысли, что все в их жизни произошло слишком быстро. Впервые за несколько дней ее охватили опасения и нехорошие предчувствия из-за скоропалительности этого брака. Как же хорошо, что приехала Тобин.

Не было ничего странного в том, что Мартину тяжело говорить о Натали в такие моменты, как этот. Ведь девочка могла бы быть здесь, как частица его семьи, праздновать начало их новой совместной жизни. Мартин был скрытен и предпочитал молчать, Мэй же хотелось говорить с ним обо всем. Им придется искать компромисс.

– Послушайте, есть человек, которого я хочу позвать, – сказал Мартин, возвращая всех обратно к свадебным планам. – Это Рэй Гарднер. Пора вам познакомиться с ним и Дженни. Вы полюбите ее. Я хочу им представить свою семью.

– У меня к тебе просьба, – поглядывая на часы, Мартин говорил по телефону с Рэем. Тот жил с женой и детьми несколько миль севернее, на противоположном берегу озера Лак-Верт.

– Давай. Хочешь приехать ко мне? Я как раз собираюсь пить кофе.

– Не сейчас. Скажи, вы с Дженни сможете присутствовать свидетелями на моей свадьбе?

Рэй чуть не поперхнулся и уронил кружку с кофе. Мартин слышал, как она разбилась.

– На твоей свадьбе?

– Долгая история. Уи о но? (Так да или нет?) Мне не обходимо найти свидетелей.

– Не такая уж и долгая. Я видел тебя всего три недели назад, и ты был тогда одинок и несчастен.

– Да.

– Тогда поспешите. Я хочу познакомить вас с самой красивой женщиной на свете.

Глава 7

Церемония началась с наступлением сумерек. Бельведер был украшен гирляндами из лавра, маргариток и жимолости, а тетя Энид с Кайли сделали сотню бумажных лодочек, поставили в них свечки и пустили плыть по спокойной глади озера. Отец Джеймс Бопре держался солидно и торжественно в своей черной одежде. Тетушка Энид и Гарднеры встали по обе стороны от него. Мартин, в своем сером костюме, был первый, кто увидел их прибытие.

Кайли вела процессию от дома. На ней было светло-желтое платье, в руках она держала корзину полевых цветов. По пути она сыпала лютики на дорожку, останавливаясь, чтобы оглянуться на Тобин, идущую сзади, – как ни как та была посаженной матерью невесты.

А затем появилась Мэй.

На ней было простое кремовое платье, облегающее фигуру, и в тон ему бабушкино жемчужное ожерелье. Платье она отыскала на заветном чердаке «Брайдалбарн», там, где ее бабушка хранила самые красивые коллекции. Это было очень скромное платье, с воротником стойкой и длиной ниже колена, но когда она посмотрела на Мартина, у нее вспыхнули щеки. Кайли и Тобин подвели Мэй к Мартину. Молодые взяли друг друга за руки, и отец Бопре начал церемонию. Он говорил по-английски с сильным французским акцентом. Ветер стих, но уже стемнело и воздух постепенно становился все прохладнее. Мэй инстинктивно сделала пол шага ближе к Мартину, чтобы ощутить его тепло.

Тайное бегство, тайное венчание предполагало не совсем привычный ход событий, и Мэй не могла избавиться от своих рассуждений, стоя около мужчины, который вот-вот станет ее мужем.

Тайное бегство и тайное венчание означало отсутствие длинного списка гостей, отсутствие тщательно составленных текстов речей и тостов, никакого органа или оркестра или даже солиста, никакой большой церкви, чопорного приема или тусовочной вечеринки, фаты или свадебного поезда и никаких карточек для гостей с написанными на них каллиграфом фамилий и места.

Приезд на церемонию их лучших друзей, свечи на озере, звезды в темно-фиолетовом небе, ночные совы, спустившиеся с гор, Тобин, хлюпающая без остановки, венок из полевых цветов, сползавший у Кайли на один глаз, и Дженни Гарднер, ласково поправляющая венок девочке, как будто она знала Кайли всю жизнь, и самые простые свадебные клятвы из тех, что Мэй когда-либо доводилось слушать, – это все, о чем она могла мечтать.

– Берешь ли ты, Мэй, этого мужчину, Мартина, в свои законные мужья и обещаешь ли быть с ним в радости и в горести; в богатстве и бедности; в болезни и во здравии; пока вы оба живы?

– Да, – отвечала Мэй, пристально вглядываясь в синие глаза Мартина.

Пусть он знает: она дает ему обещание перед Богом и природой, священником и людьми, которых они любили больше всех на свете, что она сдержит свое слово, пока смерть не разлучит их.

– А ты Мартин, берешь, ли эту женщину, Мэй, в законные жены и обещаешь ли быть с ней в счастье и печали, в богатстве и бедности; в болезни и во здравии, пока вам обоим суждено жить на этой земле?

– Да, – отвечает Мартин без улыбки, с такой страстью и убежденностью в глазах и в голосе, что Мэй понимает – они будут вместе навсегда.

Так они стояли друг против друга, и простые слова церковной клятвы звучали над озером, и горы эхом повторяли их, остановив время.

– Мэзанфан (дети мои), – сказал священник, благословляя их по-французски, английски и на латыни осеняя крестным знамением правой рукой.

Ветер ворвался, проносясь над озером, раскачав на маленьких волнах лодочки тетушки Энид со свечами. Маргаритки и фиалки, высыпанные из корзины Кайли, рассыпались по земле.

– А теперь я объявляю вас мужем и женой, – сказал старый священник, сначала по-французски, а затем, для пущей важности и надежности, и по-английски.

Мартин взял в ладони лицо Мэй и посмотрел внимательно в ее глаза. Может, он пытался сказать ей что-то особенно важное без всяких слов, сказать, что-то слишком глубокое, чтобы произносить это вслух? Вытянувшись, она провела рукой по его щеке, уху, затылку. Ее глаза горели.

«Навсегда», – думала она. – «Я буду любить тебя всегда».

– Ты можешь поцеловать жену, – сказал священник как раз в тот момент, когда Мартин уже обнял Мэй, подхватил на руки и стал целовать.

Все перешли на парадную веранду, где их ждал пирог и шампанское. Они дали Кайли бокал рыжего пива, и когда взрослые подняли свои бокалы, она подняла свой со всеми. Девочка слушала, как все вокруг смеялись и разговаривали, музыка звучала из старого стерео в гостиной. Гарднеры казались замечательными, и Кайли нравилось слушать, как они восторженно восклицают, что они счастливы за Мартина, и рассказывают, какой огромной неожиданностью стало для них известие о его женитьбе.

Дженни стояла рядом с мамой, о чем-то спрашивала, называла ее храброй женщиной, которая рискнула вступить в ряды хоккейных жен. Тобин тоже не отходила далеко, словно давала понять Дженни, что у мамочки уже есть лучшая подруга. Мартин представил Рэя тете Энид, назвав лучшим другом, причем с самого детства, сказал, что они вместе катались на коньках и на коньках же добирались до школы в холодные зимние дни.

– И до сих пор катаетесь вместе! – умилилась тетя Энид, одарив их обоих своей сияющей улыбкой, которую так любила Кайли.

– Нам везет, – признался Рэй.

– Да, это большое везение, – согласилась тетя Энид. – Вот и наша Мэй удачлива и счастлива в своей дружбе с такой подругой, как Тобин. Они знают друг друга с первого класса.

– Правда? – улыбаясь спросила Дженни.

– Да, мы всегда ходили домой вместе, – объяснила ей Тобин. – И в школе весь день вместе, а потом играли, пока наши матери не звали нас домой.

– И сейчас ничего не изменилось, – добавила тетя Энид. – Они работают вместе весь день, а затем исчезают на своих велосипедах. Правда ведь, Кайли?

– Правда.

– Какая удача, – согласилась Дженни.

Священник был очень старым, и его черная одежда пахла совсем как нафталиновые шарики в шкафах. Он уже собрался уезжать, но сначала наклонился и осенил лоб Кайли крестным знамением. Потом посмотрел ей в глаза, будто собрался прочесть все ее мысли.

– Сколько тебе лет, детка?

– Шесть.

– Я так и подумал.

– Мартин и моя мама теперь женаты, – сказала Кайли, но, по правде сказать, она скорее спрашивала, чем утверждала.

– Да, детка.

– Даже если там, а не в церкви? – Она мотнула головой в сторону бельведера.

– Да, – заверил ее священник.

Он мог бы посмеяться над ее вопросом, но Кайли понравилось, что такой серьезный человек принял ее вопрос всерьез.

– Даже в этом случае.

– Это хорошо. – Кайли успокоилась, но почему-то почувствовала головокружение. – Для меня и мамочки.

– Я знаю Мартина очень-очень давно, – продолжал священник. – Он первый раз причащался в моей церкви. Он был здесь, когда… и по другим поводам тоже. Это хорошо для него.

Когда священник пошел попрощаться с Мартином и мамой, Кайли спустилась вниз по ступенькам и побежала обратно в бельведер. Убедившись, что ее не видно с веранды, она засунула руку в свою корзину и вытащила из-под цветов куклу Натали. Мартин слишком уж рассердился в тот раз, и она не хотела, чтобы это повторилось снова. Она закрепила венок на голове куклы, затем повернулась лицом к озеру.

Ночь была очень темной. Рыба с тихим всплеском выпрыгивала из озера. Небо над вершинами гор сияло звездами. Светлячки мерцали на соснах и высоких травах. Кайли замерла, затаив дыхание, крепко вцепившись в куклу. Что-то должно было случиться, даже более удивительное, чем свадьба. Она знала, она знала, она всегда знала…

Просматривая противоположный берег, она увидела маленькую девочку, всю в белом, с полупрозрачными, как паутинка, крыльями и белыми ботиночками на ногах: это го ангела она видел в самолете. Пока Кайли ее разглядывала, девочка развела в сторону руки. Кайли в ответ тоже развела руки, как будто она могла обнять ее через воды. Но девочка хотела чего-то другого.

– Куклу? – спросила Кайли, и маленькая девочка кивнула.

Кайли присела, чтобы положить куклу в корзину. Тряпичная кукла с простым окрашенным лицом. Но Кайли все же поцеловала ее. Ей хотелось бы оставить куклу себе, но она знала, что так нельзя было поступить. Если у тебя есть сестра, ты не берешь ее игрушки насовсем.

Поднеся корзину к воде, Кайли пустила ее в плавание. Корзина, покачавшись из стороны в сторону, приняла устойчивое положение и стремительно поплыла, как будто подхваченная течением, к девочке на том берегу озера. Кайли смотрела, как плывет корзина, видела, как девочка-ангел стоит неподвижно, все еще разведя руки, и ждет, пока к ней приплывет корзина с ее куклой.

– Ты пускаешь кораблики? – раздался проникновенный голос Мартина.

Кайли была так удивлена, что чуть не упала в озеро.

– Ну, – начала она, – что-то в этом роде. Я…

– Отец Бопре сказал мне, что я могу найти тебя здесь.

– Он хороший, – сказала Кайли.

– Он сказал мне, что ты радуешься нашей свадьбе. Что мы с твоей мамой поженились.

– Радуюсь, – прошептала Кайли.

Она была настолько счастлива, она не могла даже говорить нормальным голосом.

– Не переживай, что свадьба была не в церкви. – Мартин положил ей руку на плечо. – Здесь все вокруг моя церковь: природа, лес, горы, озеро, воздух. И так было всегда. Я возьму тебя покататься на лодке, Кайли, и научу грести. А когда оно замерзнет, я научу тебя кататься на коньках. Ты хочешь?

– Да, – ответила девочка, поглядев на него. – Очень.

– Ты видишь светлячков? – спросил он.

Кайли кивнула и вспомнила, что он уже рассказывал ей однажды.

– Они похожи на звездочки.

– Спустившиеся с неба, – добавил Мартин. – Так, бывало, говорила моя мама.

– С неба, – повторила за ним Кайли.

– Моя дочка там, на небе. – Мартин смотрел куда-то на тот берег.

У него был решительный и острый взгляд, он смотрел прямо на то место, где стояла крошечная девочка. Она взмахивала своими крылышками, и Кайли знала, что она вот-вот улетит. Сердце Кайли заколотилось, так страстно ей захотелось, чтобы Мартин увидел Натали: что Натали была здесь, на Лак-Верте, что она спустилась на землю вместе со светлячками, чтобы посмотреть на свадьбу своего папы и повидать свою новую сестру.

– Натали, – позвала Кайли, но Мартин подумал, что она по-прежнему разговаривает с ним.

– Да, Натали, – кивнул он. – Твоя мама сказала тебе.

– Натали! – позвала Кайли громче.

«Это из-за меня ты видишь ангелов, – донесся до Кайли голос маленькой девочки. – Мне надо кое-что объяснить тебе».

«Объяснить мне?»

«Это о моем папе, – сказала Натали. – Он нуждается в твоей помощи. Ты можешь помочь ему».

«Как?» – удивилась Кайли.

«Люди могут ничего не видеть не только глазами. Они могут быть слепы душой и не видеть любви, не видеть правды».

– Мне ее недостает. Я тоскую по моей девочке, – признался Мартин.

Он погрустнел, глядя прямо на… нет сквозь то место, где на противоположном берегу светлячком мерцал белый ангел.

– Именно поэтому я так расстроился тогда.

– Она тоже по тебе тоскует, – пробормотала Кайли, пытаясь сосредоточиться на двух голосах сразу.

– Твоя мама сказала мне, – Мартин присел перед Кайли, – что ты хочешь знать, должна ли ты называть меня Мартином или как-то еще.

– Как-то еще… – повторила за ним Кайли, у нее перехватило горло, и она замолчала.

«Смотри и слушай, – сказала Натали. – Ты ему нужна».

– Ты можешь называть меня папой, – сказал Мартин, взяв ее за руки. – Если захочешь. Это сделало бы меня очень счастливым.

«Папа», – подумала Кайли.

Слово прозвучало в ее мыслях так красиво, так правильно и так замечательно. Она никогда никого не называла так раньше, у нее никогда прежде не было папы, и только играя с куклами она могла произносить это слово. Подумав о куклах, Кайли посмотрела на тот берег, на Натали.

Девочки-ангела там уже не было.

Все, что осталось от нее, – только белесое мерцание на воде, как будто Млечный путь отражался в озере. Орды светлячков собрались там в облако и полетели над поверхностью воды. Облако приблизилось, и Кайли увидела, что это была ее корзина, уже пустая.

Натали забрала оттуда свою куклу. Ничего не осталось в корзине, кроме белого перышка, как будто от одного из лебедей, которые жили на озере Лак-Верт.

– Папа, – прошептала Кайли.

И Мартин поднял на руки Кайли, как поднял бы на руки свою родную дочку, и, обнимая, держал ее на руках, пока не подошла ее мать, которая уже искала их. Стоя у старинного бельведера, где они только что справляли свадьбу, Кайли смотрела на этих двух взрослых людей и знала, что у нее наконец-то появился папа, о котором она мечтала так долго.