Текст книги "Путь воина"

Велев дозорному вернуться наверх, Джон Тилли подошел ко мне. Он сразу заметил, что я при оружии.

– Правильно сделал, – тихо сказал он. – По-моему, скоро у нас будут неприятности.

– Дозорный увидел корабль?

– Нет, это-то меня и беспокоит. Ночью он был и прошел довольно близко.

– И что с ним могло статься?

– Именно это меня и беспокоит, господин Кин. Что? И почему? Меня разбудили примерно за час до рассвета. Я вышел на палубу, и Том Карбой – так зовут моего помощника – указал на черную тень вдалеке. К тому времени, как я добрался до палубы, ее уже почти не было видно. Я ничего не успел разглядеть, просто знал: там что-то было.

Карбой человек опытный и уравновешенный. Он стоял на вахте и глядел в оба, так как штормовой ветер хоть и стал несколько слабее, но еще продолжал задувать, а мы могли оказаться вблизи прибрежных течений. Вот уж где действительно гиблое место! Есть такие течения, из-за которых в шторм море превращается в сущий ад. Он был очень внимателен и следил за тем, чтобы мы их миновали.

Глаз у него наметанный, да и рулевой был готов справиться, когда Том совершенно случайно взглянул назад. Казалось, всего несколькими минутами раньше он смотрел в том же направлении, но только теперь там был корабль с погашенными огнями, который быстро приближался к нам.

Он послал за мной, но, должно быть, что-то встревожило темный корабль, потому что он начал отставать. К тому времени, как я вышел на палубу, разглядеть его было невозможно.

– Я не верю в корабли-призраки, – сказал я, – хотя в этих водах…

– Я в них тоже не верю. И все же почему на том судне не зажигали огней? Почему вдруг отстали?

– Где они сейчас?

– Дозорный ничего не видит. Правда, один-единственный раз, когда он на рассвете поднялся на марс, ему показалось, что вдали как будто виднеются стеньги.

– Выходит, этот корабль следит за нами? Намеренно держится за горизонтом, выжидая чего-то?

– Этого я и боюсь. Они дожидаются темноты, чтобы напасть неожиданно и захватить нас.

– Пираты?

– Может быть. Или же твой приятель Джозеф Питтинджел все никак не успокоится; У «Абигейл» хороший ход, и в большинстве случаев она развивает порядочную скорость, но все-таки до пиратских судов ей далеко. У Джозефа Питтинджела есть такой корабль – «Весталка». Исключительно быстроходная посудина.

Я снова посмотрел в море за кормой. Если корабль находится там, в двенадцати-тринадцати милях от нас, то, чтобы нас нагнать, им понадобится часа три, от силы четыре. С наступлением темноты они могут начать подходить поближе, и мы ничего не заметим, пока их корабль не окажется на расстоянии пушечного выстрела. Меня это совершенно не устраивало, и я не замедлил высказать свое мнение вслух.

– А разве никак нельзя ускользнуть от них? Например, плыть прямо к берегу?

Он пожал плечами.

– Если мы подойдем слишком близко, может получиться так, что мы попросту застрянем. Идти к берегу – распоследнее дело. Риск слишком велик.

Мы еще некоторое время стояли молча, и каждый думал о своем. Совершенно внезапно безмятежное море превратилось в зловещее место, и только тонкая линия горизонта отделяла нас от притаившейся за ней опасности.

– Надо попробовать, – нарушил наконец молчание Тилли. – Вот только побережье в этом месте не самое подходящее, многие корабли попадали здесь в ловушку. Он не стал бы отставать, если бы не был уверен в скорости.

– Почему он не напал сегодня утром?

Тилли пожал плечами.

– Было поздно. К тому времени, как они бы нас нагнали, рассвело бы и внезапной атаки не получилось.

Мы плыли целый день, так что у нас было время сделать кое-какие приготовления. Мы подготовились к бою сами, а также привели в готовность пушки. На борту «Абигейл» теперь было меньше пушек, чем во времена отца, зато, освободившись от их тяжести, корабль мог брать на борт больше груза.

По приказу Тилли дозорный постоянно оставался на марсе, но так ничего и не увидел. К тому времени, как спустились сумерки, приготовления были завершены. Наконец стемнело окончательно, и Тилли отдал приказ погасить огни. Я спустился вниз.

– Диана! Похоже, у нас неприятности. Свет нужно погасить.

– Черт возьми, – в сердцах выпалила она. – А я взялась перешивать платье. – Она погасила свет и сказала в темноте: – А если я зашторю окно, то хотя бы малюсенький огонек можно зажечь?

– Ни в коем случае, – предупредил я ее. – Где-то поблизости идет корабль, который, мы думаем, атакует нас сегодня же ночью. Мы держим курс к берегу, и всякое может случиться. Так что будь готова.

Она промолчала, а потом спросила:

– Что это за берег, Кин? Где мы теперь?

Мне стало досадно, что я сам не додумался справиться об этом у Тилли, так как всегда важно знать местонахождение точно. Я лишь мог предположить, что в данный момент мы находимся где-то к северу. Возможно, к северу от входа в Чесапикский залив.

Поделившись с ней своими соображениями и предупредив о том, что, возможно, скоро нам придется пересесть в шлюпку, а поэтому следует одеться потеплей и собрать самые необходимые вещи, я вернулся на палубу.

Там было холодно и ветрено. Ветер надувал паруса, и мы взяли другой галс, направляясь к берегу. Я прекрасно знал, что моряки и днем остерегаются направлять свои корабли к побережью, а уж про ночь и говорить не приходится. Когда люди, не имеющие никакого отношения к морю, берутся писать о таких вещах, они неизменно утверждают, что первые мореходы старались держаться поближе к берегу. Это, конечно, полнейший вздор, ни один нормальный моряк никогда бы не пошел на такое. В открытом море опасностей меньше.

Рядом со мной из темноты возник Джон Тилли.

– Они приближаются. Я видел, как тонкая черная линия мачты движется относительно звезд.

– Это могла быть и птица.

– Это никакая не птица.

– А тот берег поблизости… Это случайно не Мэриленд?

– Он самый, но я почти не знаю того берега. Я проплывал мимо, но всегда при этом оставался далеко в море, где места побольше и есть где развернуться. Мне приходилось слышать, что здесь вдоль побережья есть небольшие островки, рифы и дуют береговые ветры. А там кто его знает…

Эта ночь была самой темной из всех, что были на моей памяти, а моря черней я больше не видел никогда. Ветер держался, и «Абигейл» ходко шла вперед. Я подошел к гакаборту, стоя как раз над той каютой, где находилась Диана, и глядя в море за кормой.

Ничего.

Только ночь, непроглядная тьма, только ветер и море. Внезапно в просвете среди гонимых по небу облаков показались звезды. И вдруг совершенно внезапно из темноты вынырнул корабль, словно черный призрак, восставший из черных морских пучин. Они у нас на корме, их бушприт совсем рядом, и я увидел, что огромный темнобородый детина готовится забросить «кошку». Нас собираются брать на абордаж.

Он еще раскручивал «кошку» над головой, когда я выстрелил. Я не помню, как у меня в руке оказался пистолет, мне запомнился только сноп пламени, вырвавшийся из ствола, и удивленное лицо того парня в тот момент, когда заряд угодил ему в грудь. Он упал ничком. Вырвавшаяся у него из рук «кошка» улетела куда-то в сторону, а в следующий момент их судно поравнялось с нашим, и через борт один за другим посыпались на палубу их люди.

Я услышал крик Тилли, и в тот же миг стволы наших пушек изрыгнули пламя и дым. Я увидел, как в воздухе пролетел обломок фальшборта, услышал чей-то крик, раздались выстрелы, и сражение закипело. Я выстрелил снова, выхватив второй пистолет, который тут же выбили у меня из рук, и тогда я со всей силы двинул нападавшего в челюсть и, выхватив нож, всадил его в брюхо врага по самую рукоятку.

Перебросив нож в левую руку, я выхватил шпагу – говорят, это принято у итальянцев – и бросился в самую гущу битвы, нанося удары направо и налево. Враги были со всех сторон.

Какой-то человек бросился на палубу мне под ноги, отчаянно стараясь ухватить меня за щиколотки, но я отбился, в конце концов, мне удалось выбраться из этого человеческого месива. Тилли удалось собрать вокруг себя кое-кого из своих людей, но враги наседали на них со всех сторон. Бортовой залп, хоть и произведенный с опозданием, все же сделал свое дело, потому что палуба неприятельского корабля была охвачена пламенем, и я видел, как там бегают и суетятся люди, пытаясь бороться с огнем. Пламя внезапно перекинулось на паруса и стало взбираться по ним вверх, в мгновение ока превращаясь в огромную пылающую лавину. Это было похоже на то, как если бы поблизости взорвался пороховой погреб.

Во все стороны летели горящие клочья парусины, и какой-то человек, на котором загорелась одежда, бросился за борт, в темное, волнующееся море. Я успел лишь мельком заметить его. Он вскинул мушкет, собираясь выстрелить, когда занялись паруса, и огонь подобрался к нему, словно гигантская, многопалая рука. Я видел его выпученные от ужаса глаза.

Я отчаянно сражался, прокладывая себе путь к лестнице и вниз по ней, к двери, что вела на палубу из главной каюты.

Дверь настежь распахнулась, и я бросился вперед. У меня на пути возник человек с серьгами в ушах и сломанными зубами, который тут же набросился на меня, по-видимому вознамерившись снести мне голову абордажной саблей. Я отбил этот удар и сам сделал резкий выпад вперед, нанося удар кинжалом, который вонзился ему между ребер. Я почувствовал его смердящее дыхание, и в следующий момент он осел, оставшись лежать на палубе. Перешагнув через него, я вошел в каюту.

Диана неподвижно стояла спиной к переборке, высокая и красивая. Она стояла лицом к лицу с человеком, которого я тут же узнал. Это был Джозеф Питтинджел.

– А теперь, – сказал он ей, – я покончу с тобой раз и навсегда!

– Для начала покончи с тем, кто стоит у тебя за спиной, – хладнокровно сказала она. – Хотя, где тебе…

– Меня не проведешь! – глумливо захихикал он. – Я думаю…

Но, видно, в ее взгляде он сумел разглядеть нечто такое, что заставило его обернуться. Реакция Питтинджела была мгновенной. Я наивно полагал, что он для начала что-нибудь скажет, станет угрожать, требовать, короче, не знаю что.

Но он бросился на меня со шпагой наголо, и я наверняка лишился бы жизни, если бы не мой пистолет, который после выстрела я сунул обратно за пояс. Острие клинка попало в него, и прежде, чем он успел нанести новый удар, я своей шпагой сумел отбить его руку, сжимавшую клинок. Он сделал резкий выпад, глаза его были выпучены от непередаваемого гнева и ярости. Я отбил и этот удар и был готов к наступлению. Он бросился было ко мне, но потом вдруг резко остановился и занес клинок, собираясь заколоть Диану!

Она стояла у переборки, беззащитная перед занесенной над ней шпагой. И тогда я с силой поднял свой клинок и вонзил ему между туловищем и рукой, глубоко погружая в мускулы, что соединяют между собой плечо и руку.

Его пальцы разжались, шпага взлетела в воздух, едва не задев Диану, и со звоном упала на палубу.

Он обернулся ко мне, по его наполовину отрубленной руке стекали потоки крови.

Не обращая на него внимания, я протянул Диане руку.

– Идем, нам пора.

Глава 19

Мы выбрались на палубу, где в это время был Джон Тилли и с полдюжины его людей, которых он собрал вокруг себя. Сражение было закончено; один труп лежал у шпигата, еще один безвольно повис на фальшборте. Как раз в тот момент, как я взглянул в ту сторону, тело его съехало вниз и осталось лежать на мокрой палубе.

Черный корабль казался теперь еще более черным. Он остался позади, погружаясь в воду все глубже, и вода заливала его палубы. Было видно, как по палубе снуют какие-то люди.

– Как наши дела, Джон? – спросил я у Тилли.

– Плохо… очень плохо, – сказал он. – По-моему, у нас пробоина в корпусе, и мы идем ко дну.

Палуба покачивалась как-то нарочито тяжело и медленно, и мне стало не по себе. Ощущение было скверное.

– До берега дотянет? – осведомился я. – Может быть, можно проплыть на нем еще немного?..

– Да я и сам уже думал об этом. Ну что, рискнем? Это все же безопаснее, чем шлюпки. По крайней мере, хоть попытаемся.

Он начал отдавать распоряжения, но команда уже действовала.

– А что с ними? – спросил я.

Он бросил взгляд на тонущую «Весталку», если, конечно, это и в самом деле была она.

– Наши шансы равны. Они сами заварили эту кашу. Пусть теперь пеняют на себя.

Оставив Диану на юте, я прошелся по палубе, подбирая разбросанные повсюду вещи и наводя некое подобие порядка. Два чужака на палубе были просто трупами, и я выбросил обоих за борт.

Я подобрал свой пистолет и сунул его за пояс. Мы продолжали идти вперед, положив руль к ветру.

Корабль набирал все больше воды, и, положившись на удачу, мы решили идти к берегу. Что, если мы застрянем где-нибудь на песчаной мели вдали от побережья? Все же у нас был шанс спасти и команду, и груз, а также и сам корабль. Ведь «Абигейл», можно сказать, была частью нашей семьи.

Теперь она стала какой-то медлительной, и это мне было не по душе.

– Никуда не уходи, – сказал я Диане. – Я должен знать, где ты, если уж случится самое худшее. Мы доплывем до берега вместе.

– Или утонем, – заметила она.

– Мы доберемся до берега, – продолжал я, – потому что я хочу забрать тебя с собой в свою хижину среди гор, среди далеких Голубых гор, как называл их мой отец. И у нас все будет хорошо. Я должен оставить после себя сыновей, чтобы на тех огромных просторах жили люди, руками которых будет создаваться эта страна. Она станет им родиной.

Теперь наш корабль мог нести лишь минимум парусов, и все же мы продвигались вперед. Где-то к западу от нас была земля, подветренный берег.

Паруса были поставлены, нам не оставалось ничего другого, как только ждать. Оставшиеся в живых матросы понемногу собирались на палубе, в руках у каждого был небольшой узелок с пожитками.

– Готовьте шлюпку, – велел Тилли. – Положите в нее запас еды, воды и все, что понадобится для ночлега, а еще оружие и порох.

– Вы думаете, на этом не кончится? – поинтересовался один из матросов.

Тилли взглянул на него.

– Быть готовым ко всему – такова цена существования, парень. А теперь отправляйся помогать остальным.

Когда мы подошли к берегу, он сам занял место у штурвала. На востоке забрезжил серый рассвет, но еле различимая полоска берега представлялась незавидным участком суши.

Идущую ко дну «Весталку» мы больше не видели. Возможно, она затонула там, где была, не исключено и то, что она еще держалась и могла плыть.

Внезапно я вспомнил о Джозефе Питтинджеле. Он остался лежать в каюте, что находилась внизу. Он умирал или уже был мертв. Я не знал точно. Но только когда я, держа наготове шпагу, спустился вниз, его там уже не было.

Палуба была залита кровью, кровь была также на подоконнике кормового окна. Он выбросился в море, уж не знаю, где и когда. Не знаю также, сделал ли он это по доброй воле или же кто-то попросту вышвырнул его за борт.

Питтинджел исчез. При одной только мысли, что он может быть жив, мне становилось не по себе. Он был серьезно, если не смертельно ранен. То, что он потерял много крови, было очевидно, и все же с его исчезновением одним поводом для беспокойства становилось меньше, тем более, что в данный момент у нас были проблемы и поважнее.

Для меня берег казался близким и желанным. Возможно, мой отец был отличным мореходом, но теперь я уже твердо знал, что я – нет. Наверное, со временем я смог бы им стать, но я постараюсь приложить все силы к тому, чтобы со мной этого не произошло. Моя судьба ждала меня среди гор моей страны, и берег перед нами был первым шагом к ним. Оказавшись на берегу, я смогу отправиться куда угодно. В море же я чувствовал себя, мягко говоря, неуютно.

Похоже, удача не отвернулась от нас и теперь, когда наш корабль шел ко дну, так как ветер поутих и на море было довольно спокойно. Медленно, но неуклонно мы приближались к берегу. Теперь до нашего слуха доносился уже шелест прибоя, набегающего на обширный песчаный берег. Все это было очень знакомо, потому что в детстве я не раз играл вот на такой же песчаной косе на побережье Каролины.

– Волны достаточно, чтобы нас вынесло на берег. Удар будет сильным, и мы глубоко засядем в песке.

– Во всем виноват я, Джон, – сказал я. – Если бы я не пришел к вам, ничего этого не случилось бы.

Он отмахнулся.

– Твой отец отдал мне это судно. Вообще-то мы с ним были компаньонами, хотя я и не сумел выплатить его долю. « Абигейл» – хороший корабль, и мне хотелось бы спасти его.

– Мы можем попытаться, – предложил я.

Он задумался. Тилли был человеком осторожным и рассудительным, и потеря корабля оказалась бы для него тяжким ударом. Он убавил скорость, приказав убрать часть парусов, оставляя их ровно столько, чтобы шхуной можно было управлять.

Мы приближались к берегу, о который не разбивались огромные волны, на котором нас не встречали ликующие толпы и не было слышно звуков фанфар. Волнение улеглось, и восход окрасил песок из унылого серого в бледно-розоватый цвет. «Абигейл» шла к берегу, покачиваясь в волнах прибоя, и наконец нос корабля врезался в песок и мы остановились.

Мы спустили на воду шлюпку, в которой разместилось несколько человек, и я первым ступил на берег, чувствуя при этом безмерное облегчение. Здесь, на берегу, я снова почувствовал себя самим собой, человеком, не зависящим более от превратностей ветра или моря. У меня под ногами была земля, чуть поодаль темнела опушка леса: и то, и другое было мне близко и понятно. А где-то далеко-далеко, за этими песками и деревьями, были горы, Голубые горы, где остался мой дом.

Мы перевезли и выгрузили на берег все, что было можно, и по моему совету расположились за деревьями на лесной опушке – не столько из-за того, что там было достаточно дров для костра, сколько потому, что там нас будет труднее заметить. Затем мы закрепили на берегу линь, обмотав его вокруг зарытого в землю бревна, называемого еще «покойником».

Я развел костер, и кок приступил к приготовлению пищи. Зарядив мушкет и оба пистолета, я отправился на разведку, оставив остальных у костра. Мы высадились на небольшом барьерном острове; но материк был совсем недалеко. Я нашел следы оленя и заметил парочку диких индеек, но стрелять не стал. Еды у нас пока достаточно; к тому же не стоило оповещать о своем присутствии того, кто мог оказаться поблизости. Возвратившись назад, я сел на песок, привалившись спиной к огромному бревну плавника, и глядел на огонь.

Джон Тилли со своими людьми вернулись с «Абигейл».

– Две пробоины, – сказал Тилли, – в трюме вода, но, если погода продержится, можно было бы откачать воду и починить ее.

– Мне знакомо плотницкое ремесло, – сказал я, – и еще лучше я управлюсь там, где нужно приложить силу. Так что я займу место у насоса.

За едой мы еще какое-то время обсуждали все это, взвешивая детали и обдумывая подробности. Было решено не откладывать ремонт до утра. Кто знает, как может измениться погода.

– А что с «Весталкой»? – спросил я. – Как вы думаете, она затонула?

– Думаю, что да. Но Ганс – он у нас управляется на полубаке – сказал, что они вроде бы успели спустить на воду пару шлюпок. Так что нам следует быть настороже.

– Да уж, пожалуй.

С опушки открывался хороший обзор побережья в обоих направлениях, а за нами был лес. Там я чувствовал себя как дома и не боялся ничего, кроме встречи с индейцами.

– Если им удастся починить корабль, – сказала Диана, – что ты будешь делать?

– Отправлюсь на материк, – сказал я. – Отсюда далеко до моего дома, почти так же далеко, как до Стреляющего ручья, но мы в любом случае направимся туда. Джон, – неожиданно обернулся я к нему, припоминая. – В заливе недалеко отсюда есть остров, где человек по имени Клэборн держит факторию. Он ведет кое-какую торговлю, и у него есть полубаркас или даже два. Вы могли бы продать ему или обменять на меха что-нибудь из своего товара – то, до чего не добралась вода. Он хороший человек. Придирчивый, но хороший.

– Да. Я слыхал о нем.

Кое-кто из команды уже работал на обшивке корпуса; другие заняли места у насосов. Оставив Диану разбираться с платьями, поскольку Тилли разрешил ей взять все, что ей приглянется, я занял свое место у насосов. Физический труд мне всегда был в радость. Я был силен, и мне нравилось употребить свою силу на что-то полезное, тем более, что откачивать воду было делом не хитрым и за работой можно было думать о своем.

В течение нескольких часов мы откачивали воду, которая теперь лилась из пробоины непрерывной струей. До наступления темноты уровень воды в трюме благодаря нашим стараниям стал значительно ниже. Мы также заделали одну из пробоин. Остальные, те, кто не был занят на откачке воды, чинили на берегу лини и снасти, пострадавшие в ходе сражения.

Мы потеряли четверых: двое были сброшены за борт, еще двое остались лежать на палубе. О потерях команды «Весталки» мы не имели ни малейшего представления. Наш бортовой залп, прогремевший как раз в то время, когда они собирались пустить в ход абордажные крючья, вне всякого сомнения, оказался для них неожиданным.

Стоял погожий день, море было по-прежнему спокойно. Солнце светило ярко, но не пекло, и работа спорилась. Ближе к вечеру я сошел на берег собрать дров для костра – чтобы хватило на всю ночь, а заодно как следует осмотреться. Длинный песчаный пляж и берег были пустынны, нигде в округе не было заметно поднимающегося к небу дыма или каких-либо других признаков жизни.

Но кому, как не мне, знать о том, что, когда тысячи квадратных миль земли остаются в запустении и туда никто не наведывается, кроме редкого охотника, по таким территориям прокладывают себе путь отряды воинствующих индейцев. Они постоянно отправляются куда-то либо возвращаются обратно. Так что, если нам удастся избежать встречи с ними, это можно считать большой удачей.

А потом мы собрались вокруг костра. Джон Тилли сказал, что наутро он собирается спустить корабль на воду, а затем спросил о наших планах.

– Я остаюсь на берегу, – сказал я. – Это мой мир. Думаю, мы отправимся отсюда в глубь материка.

– Путь неблизкий. – Тилли перевел взгляд на Диану. – Ты готова к такому путешествию?

– Я пойду туда, куда пойдет он. – Она улыбнулась. – Мне не привыкать, капитан. На мысе Анны у нас не было ни лошадей, ни повозок.

– Но здесь еще живут дикари. Это ты понимаешь?

– Да.

Генри придвинулся ближе к костру. За несколько дней, проведенных нами на борту корабля, он редко попадался мне на глаза, предоставляя нам с Дианой возможность побыть наедине. Я был весьма тронут подобной тактичностью.

Теперь он обратился ко мне.

– Если хочешь, я пойду с вами.

– Мы этого очень хотим, Генри, – сказал я. – Тебе понравятся наши горы.

Он пожал плечами.

– Сейчас у меня нет дома. Нет смысла плыть обратно через океан, потому что там многое могло измениться. Да и я тоже уже не тот, что был прежде. Если вас устроит мое общество, я пойду с вами.

– Есть еще одно дело, Джон. Однажды вы совершили его для моего отца, и мне хотелось бы просить вас о том же.

Он удивленно вскинул брови.

– Поженить вас? Какой разговор! Ну конечно же, парень, с большим удовольствием. Она замечательная девушка.

Том Карбой, оставив работу на судне, подошел к костру, чтобы съесть миску похлебки.

– Если красавица не возражает, я, с ее позволения, займу место отца. Ведь должен же кто-то выдать ее замуж.

Она подняла на него глаза, и взгляд ее был серьезен.

– Том, если бы у меня не было отца, я была бы рада назвать им тебя. Ты будешь моим посаженым отцом?

Неожиданно смутившись, старый моряк растерянно глядел по сторонам.

– Да, мисс, конечно.

– Так, значит, завтра? – предложил Тилли. – В полдень, чтобы к тому времени все было готово.

Я решил пройтись по берегу. Правильно ли я поступаю? Что-то подсказывало мне, что правильно, но все же я не был до конца в этом уверен. У меня было мало опыта в общении с женщинами, и я мало что знал о них, конечно, кроме того, что успел подметить, наблюдая за Лилой или за своей матерью, когда они случались рядом. Еще была Ноэлла, хотя она еще совсем девчонка, а также жена Кейна О'Хары и жены кое-кого из наших знакомых. Наверное, быть мужем не труднее, чем справляться с любой другой работой, которую мне приходилось выполнять прежде.

На берегу царило безмолвие, слышны были лишь шепот прибоя и жалобные крики чаек. Я сидел на большом бревне, выброшенном морем на берег, смотрел на волны и видел, как над морем восходит луна.

У нас ей будут рады. К тому же они были подружками с Темперанс, женой Янса. Это было хорошо, очень хорошо.

Небо оставалось безоблачным. Завтра у нас будет хороший день, знаменательный день. Если повезет, нам удастся снова спустить «Абигейл» на воду, а мы с Дианой поженимся.

У меня за спиной раздался еле слышный шорох осыпающегося песка, и я поспешно вскочил на ноги, хватаясь за рукоять пистолета и делая два быстрых шага вперед, прежде чем обернуться.

На освещенном лунным светом берегу позади меня неподвижно стояли трое индейцев. Каждый был вооружен копьем, у всех троих были луки и колчаны со стрелами, перекинутые через плечо.

Широкоплечий индеец, стоявший ближе всех ко мне, начал говорить. Язык показался мне знакомым.

– Вы катоба? – спросил я на его языке.

Они тут же что-то наперебой заговорили, пока наконец первый индеец не поднял руку, требуя тишины.

– Ты знаешь наши слова. Почему ты, бледнолицый человек, говоришь на нашем языке?

– У меня есть друг, – объяснил я, – который дружил еще с моим отцом, прежде чем я родился. Его звали Уа-га-су. Многие катоба сражались на нашей стороне.

– Уа-га-су сильный человек, великий воин. Я знаю.

– Вы зашли далеко от дома, – сказал я. – Чем я вам могу помочь?

– Едой, – ответил он. – Мы очень голодны.

– Пойдемте, – сказал я, – идите рядом, чтобы они знали, что вы – друзья.

Вне всякого сомнения, мне снова крупно повезло, потому что теперь мы отправимся в долгое путешествие к берегам Стреляющего ручья не одни. Этим индейцам из племени катоба явно было с нами по пути.