Текст книги "Matador (сборник)"

Но сам Рафи знал, чего стоит его работа. Он был способен на большее. Но из-за этого шума он боялся лишний раз рисковать. Стоило быку пробежать на несколько шагов дальше, Рафи почти переставал слышать и чувствовать его. Несколько раз его спасли только выработанная за этот год сверхъестественная интуиция и накопленный опыт. Лишь благодаря им, плащ оказывался там, где он должен был оказаться. Со стороны это не было заметно. Но сам Рафи знал, что едва избежал гибели. И сдавленные проклятия вперемешку с молитвой то и дело слетали с его обескровленных губ.

На главным все-таки было не то, что публика шумела сильнее обычного. Для матадора это являлось лишь слабым оправданием собственной чрезмерной осторожности. На самом деле (и Рафи никогда бы в этом не признался даже самому себе) он попросту боялся рисковать. Еще вчера он стал бы работать куда опаснее и стал бы кумиром за один вечер. Еще вчера… Потому что вчера он не знал о том, что предсказание цыганки начнет сбываться.

Вчера ему нечего было терять, кроме темноты вокруг. Но сегодня, сейчас, у него вдруг появилась надежда. Слабая, робкая, как запах жимолости, исходящий от Вероники. И она требовала от Рафи, чтобы он остался сегодня живым. Это не рокот толпы, это голос надежды заставлял его держаться подальше от быка. Подальше ровно настолько, чтобы гарантировать относительную безопасность, но в то же время чтобы это выглядело, как трусость.

Сам Рафи презирал себя за это малодушие. И чтобы хоть как-то оправдаться перед собой, он убедил себя в том, что не слышит быка. Но какая-то его часть, загнанная глубоко внутрь и запечатанная тысячей печатей, ликовала от осознания того, что ему ничто не грозит, пока он держится подальше от быка. Это была трусливая радость солдата, спрятавшегося во время атаки на дне окопа и избежавшего таким образом гибели.

Но ему так хотелось жить! Первый раз за многие годы. И он ничего не мог с собой поделать. Раз за разом вызывая быка на атаку, он держал плащ на несколько дюймов дальше, чем обычно. И каждый раз, пропуская быка сбоку от себя, отгибался чуть сильнее. Конечно, знатоки видели это. Люди же неискушенные принимали бой за чистую монету и вопили от восторга.

Но ни знатокам, ни простым зрителям, ни самому Рафи как-то не приходило в голову, что то, что он делает сейчас на арене, неплохо даже для того, кто видит. Для слепого же это просто чудо.

Когда бой закончился, Рафи сделал круг почета по арене под бурные аплодисменты зрителей. Теперь они не были для него многоглазым чудовищем. Обычные люди. Просто их слишком много, вот и все. Хотя чем больше людей собирается вместе, тем меньше в них остается человеческого. Но все это мало заботило Рафи. Он не мог дождаться, когда встретится с Мигелем. Он до сих пор боялся того, что все это окажется простым совпадением. Нелепым и горьким… И хотя в глубине души он знал, что никакое это не совпадение, что судьба действительно свела его со старым другом, выработанная годами привычка не ждать от жизни ничего хорошего заставляла его волноваться.

Когда он проходил по узкому проходу, ведущему от арены во внутренний дворик, где располагались все подсобные помещения, никто больше не смеялся ему вслед. Люди, стоящие здесь, знали, что это такое, когда на тебя несется разъяренный торо. Они привыкли преодолевать свой страх и уважали тех, кто поступает так же. Но у них в голове не укладывалось, как можно справиться с быком, не видя даже собственных рук. Поэтому Рафи, убивший быка с первого удара и не допустивший ни одной ошибки, хоть работавший и не безупречно, вызывал у них нечто вроде благоговения. Слепой матадор, кто бы мог подумать, – было написано у них на лицах. Но прочитать это Рафи не мог. Впрочем, тишина, которая окружала его, сама по себе говорила о многом.

Но, черт возьми, даже это было сейчас неважно. В другой раз он насладился бы сполна этим молчаливым триумфом. Но не сейчас.

Хозяин довел его до комнаты и помог стянуть пропахшую потом и кровью быка куртку. Шут был счастлив. Все прошло гладко. Курица, несущая золотые яйца, снесла увесистый бриллиант. Все-таки риск – не такая уж плохая штука…

– Молодец, – сказал он. – Ты молодец, Рафи. Слышал, что творилось на трибунах? Пусть меня возьмут черти, если добрая половина этих зевак не поверила в то, что у тебя глаза, как у сокола.

– Перестань, – устало ответил Рафи, опускаясь на табурет. – Сам знаешь, что я могу выступать лучше. Просто сегодня…

– Не говори ерунды, кто угодно нервничал бы, впервые выступая перед столичной публикой. Для первого раза это было отличное выступление. Не будь к себе слишком требовательным. Ты был очень неплох сегодня. Поверь мне.

Рафи снял рубаху и вытер ею мокрое лицо.

– Дай мне воды, – сказал он.

Юноша жадно припал к поданной хозяином фляге. Напившись, он утер губы и проговорил:

– Ты помнишь о своем обещании?

– Хромой матадор?

– Да. Найди его и скажи, что я хочу с ним встретиться.

– А чего его искать? Он сейчас на арене. Я же тебе говорил, что он выступает сразу после тебя.

– Черт, совсем вылетело из головы… Отведи меня, я хочу послушать, как он будет выступать.

– Тебе лучше немного отдохнуть. Все равно не услышишь ничего, кроме этих крикунов. Когда он закончит, я постараюсь привести его сюда…

– Я сказал, отведи меня туда, где я смогу послушать его бой. Не так уж много я прошу… Заработал ты сегодня гораздо больше, – добавил Рафи и усмехнулся.

Шут смутился. Раньше Рафи никогда так не улыбался.

– Хорошо. Накинь на себя что-нибудь и пошли. Спорить с таким упрямцем, как ты…

Шут не договорил. К нему вдруг вернулась уверенность, что сегодняшний день преподнесет ему не слишком приятный сюрприз.

Вскоре они снова были у забора, опоясывающего арену. К своему огорчению, Рафи не слышал ничего, кроме шума зрителей. Ничего, только накатывающие на утес волны… Лишь когда тореро подвел быка достаточно близко к тому краю арены, где стоял Рафи, юноша смог расслышать мягкий стук копыт по песку и свистящее дыхание торо. Впрочем, он мог представить картину боя, слушая только толпу. Она рассказывала о ходе боя ничуть не хуже, чем самый красноречивый рассказчик. Приветственные крики после хорошо проделанного пасе, ропот разочарования, если бык вел себя не так, как хотел матадор, вздох ужаса, когда рога проходили уж слишком близко, так, что казалось, они неминуемо заденут человека… К радости Рафи восторга было больше. Он радовался и переживал за своего старого друга, как за самого себя. Пожалуй, даже больше…

Наконец ликующий вопль толпы возвестил об окончании поединка. Бык был мертв.

– Веди меня быстрее к выходу с арены, – сказал Рафи, дергая за рукав шута.

Расталкивая людей, они протиснулись к проходу, где совсем недавно шел Рафи, а теперь должен был пройти Мигель.

Юноша привставал на цыпочки и крутил головой, будто бы мог что-то увидеть.

– Скажи мне, когда он будет поблизости, – попросил он шута.

Тот мрачно кивнул. Его интуиция, интуиция дельца, подсказывала ему, что если он и лишится своего лучшего артиста, то никак не по вине быка. Это произойдет как раз благодаря этому типу по имени Мигель…

Но Рафи не замечал сомнений хозяина, хотя давно уже научился угадывать настроение людей, находящихся рядом. Он дрожал от нетерпения, забыв о всех неписаных законах. Ему было плевать на то, что он ведет себя сейчас не как взрослый мужчина, а как простой деревенский мальчишка. Черт, да он и был сейчас тем деревенским мальчишкой, который каждое утро с замиранием сердца прислушивался, не раздадутся ли в лесной тишине упругие шаги его друга и учителя.

Он так хотел услышать эти шаги, что не заметил, как кто-то остановился рядом с ним. И лишь когда раздался знакомый чуть насмешливый голос, Рафи перестал подпрыгивать и замер, не в силах даже вздохнуть.

– Значит, ты все-таки добился своего, маленький матадор.

Рафи сам не заметил, как по его щекам побежали слезы.

Глава 4

Они сидели в гостинице, в комнате юноши. Был уже поздний вечер. Перед ними стоял накрытый стол. Но никто даже не притронулся к еде. Мигель лишь попивал легкое белое вино и время от времени раскуривал то и дело потухающую трубку из корня вишни. Рафи же, не чувствуя ни усталости, ни голода, ни жажды, рассказывал о том, что случилось с ним после ухода Мигеля.

– Как же так могло случиться, Рафи? – горько спросил Мигель, когда юноша закончил свой рассказ. – Твои глаза…

Рафи лишь пожал плечами.

– Ты не пробовал обращаться к знахарям?

– Что они смогут сделать? Им под силу лишь лечить простуду и бородавки… Бесполезно. Все бесполезно, Мигель. Правда, теперь у меня есть надежда.

– Ты про цыганку?

– Да. Если и это окажется ложью…

– Но у тебя есть шанс.

– Да. Шанс есть.

– И все-таки ты молодец. Я видел тебя на арене… До меня еще полгода назад дошли слухи о слепом матадоре. Поначалу я не поверил. Знаешь, как это обычно бывает, людям нужны легенды. Мне казалось, что это одна из таких легенд… Слепой матадор, подумать только! Я-то знаю, что такое стоять перед быком. Не верил. Не верил, пока не увидел сегодня сам. Знаешь, это больше смахивает на чудо.

– Знаю, – ответил Рафи. – Мне уже не раз это говорили. Только я предпочел бы быть простым тореро, способным видеть. Быть легендой не так уж и хорошо, Мигель. Вовсе не весело…

– Ты прав. Ни к чему мои восторги… Я просто хочу, чтобы ты знал – из тебя получился очень хороший эспада. Будь у тебя глаза, ты мог бы стать лучшим.

– Это я тоже слышал. Давай не будем обо мне. Все равно ничего не изменится… Я рассказал тебе о себе. Теперь твоя очередь. Куда ты ушел тогда?

Мигель наполнил свою кружку вином и раскурил трубку. Некоторое время он сидел молча, выпуская облачка сизого дыма. Наконец, он заговорил, и рассказ его был скупым и коротким, как завершающий удар шпагой.

– Я отправился искать самого себя. Помнишь, о чем мы говорили тогда в роще?

Рафи кивнул. Он мог бы повторить слово в слово все, что сказал ему Мигель за те несколько дней, что они провели вместе.

– Тогда я был разочаровавшимся в своем пути человеком. Мне нужно было или вернуть душу своему пути, или найти другой путь. Именно за этим я и ушел. У меня не было четкого направления, я просто шел, куда глядели глаза. Но, видимо, наши дороги проложены кем-то от сотворения мира. И свернуть с них не так-то просто. Ты придешь туда, куда должен прийти. Вот и я в конце концов нашел человека, благодаря которому смог вернуться на свой путь. Теперь я снова матадор.

Мигель вновь замолчал. Рафи ждал продолжения рассказа, но его не последовало. Мигель продолжал молчать так, словно сказал все, что хотел.

– Это все? – на всякий случай спросил Рафи.

– Да.

– Но что это за человек? Что он сделал такого, что ты снова стал выступать?..

– Он не делал ничего. Он лишь нашел нужные слова, чтобы я смог сделать то, что нужно. Понимаешь?

– Но кто он?

– Это неважно… Я не могу рассказывать о нем. Это его условие. Мне пришлось пообещать ему хранить в тайне все, что я увижу или услышу в его… в его логове.

– Логове?

– Да. Не знаю почему, но так и тянет назвать его жилище логовом. Так что не обижайся, Рафи, ничего рассказать о нем я не могу. Слово есть слово.

Рафи разочарованно замолк. Хотя он понимал, что обижаться глупо, все же не мог отделаться от этого чувства. Он рассказал о себе все. Даже про Марию и Веронику… Хотя это было очень личным. Он не стал ничего скрывать от человека, которого считал своим другом. А у того какие-то тайны.

– Ну-ну, – сказал Мигель, увидев, как изменилось лицо Рафи. – Я вижу, что ты все-таки обиделся. Не надо. Я бы очень хотел рассказать тебе все. Но это было бы нарушением клятвы. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал клятвопреступником?

– Нет, – буркнул Рафи.

– Вот и хорошо. На самом деле, тебе вообще лучше ничего не знать о том человеке.

– Почему?

– Узнав, ты наверняка захочешь с ним встретиться. Но чем эта встреча может закончиться, не знает никто. Смерть – вполне возможный исход. Мне чертовски повезло, что я уцелел. И один бог ведает, чего мне это стоило… Знаешь, я даже не вполне уверен, что это человек.

Голос Мигеля прозвучал глухо. У Рафи по спине побежали мурашки от этого мрачного тона. Он понял, что Мигель не преувеличивает. Матадор действительно был на волосок от гибели. А может быть, и от чего-то по-страшнее.

И все-таки одна мысль прочно засела в голове юноши. Если тот человек смог как-то помочь Мигелю, вероятно, он сможет сделать кое-что и для него, Рафи? В самом деле, почему бы нет? Нужно только побольше узнать об этой загадочной личности. Оставалось придумать, как вытянуть из Мигеля нужные сведения. Судя по всему, сделать это будет не очень легко.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал вдруг Мигель. – Вряд ли все так просто.

– Ты о чем? – спросил Рафи.

– О том, что ты сейчас ломаешь голову, как бы разузнать у меня об этом человеке, в надежде на то, что он тебе поможет. Так ведь? Об этом ты думаешь?

Рафи промолчал.

– Ладно, можешь не отвечать, и так все ясно. Не знаю, Рафи… Не знаю. Быть может, ты и прав. В смысле, вполне возможно, что он тебе помог бы. Мне кажется, что у него достаточно сил и знаний для этого. Но, как я тебе уже сказал, меня связывает данное слово. И это не просто обещание, поверь… Это гораздо больше. Я уверен, что от этого зависит моя жизнь. А может быть, и не только моя. Есть силы, с которыми лучше не шутить. Так что лучше поищи другой выход.

Рафи снова ничего не ответил. Слова Мигеля означали для него только одно. Ему придется отправиться на поиски этого человека самому. Как когда-то, кажется, уже тысячу лет назад, он отправился искать девушку по имени Мария. Тогда он был совсем один. Ему неоткуда было ждать помощи. Но он не отступил. Не отступит и теперь. Рафи скрипнул зубами. Не отступит. Пускай его единственный друг Мигель предал… да-да, предал его… Он все равно не отступит.

– Ты считаешь, что я поступаю неправильно? Несправедливо по отношению к тебе? – напрямик спросил Мигель.

Рафи подумал, что люди очень просто могут читать по его лицу, о чем он думает. Слепому сложно контролировать себя. Иногда это очень не нравилось юноше.

– Не совсем так, – ответил он. – Просто мне кажется, что…

– Что мое слово встало против нашей дружбы?

– Да, – прямо ответил Рафи. Ему надоело юлить.

– Подожди, – мягко сказал Мигель. – То, что тот человек может тебе помочь, – это всего лишь предположение, понимаешь? На самом деле, я в этом вовсе не уверен…

– Даже если есть один шанс из десяти тысяч, это уже очень и очень много для меня. Да что там говорить, для меня это все.

Теперь настала очередь Мигеля замолчать.

Раздался тихий стук в дверь.

– Войдите, – сказал Рафи.

Это была Вероника. Она видела выступление Рафи, но не смогла поздравить его. И решила сделать это теперь. Впрочем, у нее была еще одна причина, чтобы навестить юношу. Ей до смерти хотелось познакомиться с человеком, о котором она столько слышала от Рафи.

– Ты очень хорошо выступил сегодня, – сказала она, положив руку на плечо юноши. – Молодец. Мы с отцом очень гордимся тобой. Правда, он очень хороший тореро?

Рафи понял, что Вероника обращается к Мигелю.

– Да, – ответил тот. – Он действительно очень хороший эспада. С тех пор как мы виделись в последний раз, он многому научился.

– Вы ведь тот самый Мигель, да? – спросила Вероника.

– Тот самый. А ты, прекрасная девушка? Как зовут тебя?

– Вероника.

– Рафи, почему ты ничего не говорил мне о том, что у тебя такая красавица-невеста?

– Она не моя невеста, – сказал покрасневший вдруг Рафи.

– Вот как? Ты, и правда, не его невеста?

– Нет. Чувствую, что он никогда не осмелится сделать мне предложение. Он смел только с быками, – весело ответила Вероника.

Рафи был готов провалиться сквозь землю. Он хорошо знал характер Мигеля и Вероники и вполне мог предположить, что эти милые шуточки – только начало. То ли еще будет… Надо бы сделать так, чтобы они поменьше встречались.

Матадор и девушка, видя смущение Рафи, рассмеялись.

– Ну-ну, Рафи, не надо краснеть, как девушка… – сказал Мигель, чем снова заставил Веронику расхохотаться.

– Перестаньте, – не выдержал юноша. – Нашли повод для веселья…

– Что же нам, сидеть такими же мрачными, как ты? От этого вечер не станет приятнее, – заметил Мигель.

– Куда уж приятнее, – невпопад буркнул Рафи. Его голова все еще была занята разговором, который неожиданно прервался с приходом Вероники.

– Он всегда такой мрачный? – спросил Мигель у девушки.

– Почти. Ни разу не видела, как он смеется, – серьезно ответила она.

– И даже ты не можешь его развеселить?

– Нет. Наоборот. Когда он слышит меня, становится еще мрачнее.

– Я догадываюсь, почему.

– Я тоже.

Они оба прыснули.

– Ну, хватит! – почти крикнул Рафи.

– Хорошо, хорошо, – борясь со смехом, сказала Вероника. – Мы больше не будем.

– Да, Рафи, мы больше не будем. Не обижайся…

– Мы просто хотели, чтобы тебе было весело.

– У вас получилось.

Все трое замолчали. Рафи почувствовал, что Вероника с Мигелем обменялись какими-то знаками. Но он не был в этом уверен, поэтому не сказал ни слова.

Мигель встал.

– Рафи, нам обоим пора отдохнуть. Честно говоря, я здорово устал сегодня… У нас еще будет время поговорить о том, что тебя волнует.

– Когда?

– Да хотя бы завтра.

– Обещаешь?

– Да.

– Ты не исчезнешь вдруг, как тогда?

– Нет. Можешь быть уверен. У меня здесь еще несколько боев. Так что мы с тобой еще поговорим. А сейчас ложись спать.

– Ты нашел, где остановиться?

– Я здесь уже десять дней, Рафи. Конечно, нашел. Не волнуйся, отдыхай. Завтра я найду тебя.

С этими словами матадор вышел из комнаты. Рафи остался с Вероникой.

– Что на тебя нашло? – спросила девушка. – Подумаешь, немного пошутили над тобой. У тебя очень веселый друг. А ты ведешь себя, как…

– Он тебе понравился?

– А что?

– Просто так… Интересно. Понравился?

– Да.

Рафи кивнул. Он и сам не знал, почему задал этот вопрос. И тем более не знал, радоваться тому, что Мигель понравился Веронике, или нет…

– Знаешь… Он знает человека, который мог бы помочь мне снова видеть.

– Правда? Он сам тебе это сказал?

– Не совсем так… То есть он не уверен, что тот человек сможет мне помочь. Но есть надежда.

– Что это за человек?

– Мигель не сказал мне.

– Почему?

– Он дал слово не говорить об этом.

– Странно. Неужели данное слово важнее, чем возможность помочь тебе? Он ведь твой друг.

– Но он еще и человек слова. Вот в чем проблема… Я не могу ставить его перед таким выбором, понимаешь? Он мой друг. И заставлять его нарушать слово я не должен. Но в то же время это мой шанс. Может быть, единственный в жизни. Больше такого может и не быть.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю… Лягу спать. Что еще остается?

– И все-таки ты должен попытаться… Хочешь, я помогу тебе? – спросила Вероника.

– Как?

– Поговорю с ним.

– Нет, не надо. Ничего это не даст. Слово есть слово… Ничего с этим не поделаешь.

– А если он вдруг решит помочь тебе и скажет, где можно найти того человека?

– Тогда я отправлюсь туда.

– Значит, ты уйдешь из цирка?

– Да, – ответил Рафи.

– И нам придется расстаться?

Рафи кивнул. Вероника встала и подошла к окну. До Рафи донесся запах жимолости.

– Ты огорчена?

– Н-нет, – сказала девушка. – Ни капельки. Я буду рада, если ты снова сможешь видеть.

– Правда?

– Конечно. Ты ведь все равно вернешься… Чтобы увидеть, наконец, какая я красивая, – сказала Вероника.

Но в ее голосе не было обычного веселья.

– Вернусь, – как эхо отозвался Рафи. – Только что об этом сейчас говорить? Не думаю, что Мигель расскажет мне о том человеке.

– Мне кажется, что, даже если он ничего тебе не расскажет, ты все равно уйдешь.

– Уйду, – после долгой паузы сказал Рафи.

И в этот миг понял, что решение принято. Что независимо от того, поможет ему Мигель или нет, ему совсем недолго осталось быть актером бродячего цирка.

Глава 5

На следующий день Рафи удалось поговорить с Мигелем только после того, как тот закончил свое выступление.

Он пришел заранее, чтобы послушать, как будет выступать его друг. Пришел вместе с Вероникой, которую было невозможно уговорить остаться дома.

Мигель выступал вторым, сразу после одного молодого никому не известного матадора, может быть, еще вчера выступавшего в новильяде. Для Рафи было загадкой, как такой неопытный тореро оказался на арене столицы. Хозяин цирка говорил, что здесь выступают только лучшие. Но эспада, который был сейчас на арене, не произвел бы никакого впечатления даже на деревенскую публику. Рафи и не надо было слышать того, что говорили рядом знатоки. Достаточно было послушать, как неровно атакует бык, как тореро заставляет его бросаться в разные стороны, будто сам не знает, что делать. Плохое выступление. Даже Вероника, предпочитавшая не критиковать матадоров, зная, какой это опасный труд, не выдержала и несколько раз фыркнула при виде особенно неуклюжего пасе.

Впрочем, Рафи отмечал все это по привычке. Он ждал выступления Мигеля. В прошлый раз у него не получилось как следует послушать его.

Наконец, объявили о выходе Мигеля. Вероника схватила Рафи за руку.

– Он очень красив. Почти не видно, что он хромает. Великолепно держится.

Это замечание почему-то неприятно кольнуло Рафи. Нет, он был рад за друга. Хорошо, что он так красив и почти не хромает. Но если бы это сказала не Вероника, а кто-нибудь другой, ему было бы куда приятнее.

Рафи отметил, что публика не очень-то радушно приветствует матадора. Наверное, еще плохо знает его, – рассудил юноша. Ему казалось, что Мигель должен быть лучшим из лучших на этой арене. Ему и в голову не приходило, что до сегодняшнего дня он ни разу не видел, каков Мигель в деле. И что его учитель и друг может быть и не слишком хорошим тореро.

Однако чем дольше Мигель находился на арене, тем сильнее Рафи удивлялся. Вроде бы бой шел, как надо. Рафи не мог на слух определить, где и как ошибается матадор. С быком творилось что-то странное, это так. А матадор, кажется, был очень даже неплох. Но то и дело по толпе пробегал недовольный ропот. Чувствовалось, что еще немного, и на песок арены полетят подушки, на которых сидели зрители.

– Что происходит? – спросил юноша у Вероники.

– Не понимаю, – ответила она. – Я ничего не понимаю… Такого я никогда не видела. Он делает что-то странное…

– Что? Что?

– Не знаю, как объяснить.

– Просто скажи, что ты видишь.

– Он даже на шаг не отходит от быка. Не отпускает его. Впечатление такое, что они приклеены друг другу…

– Как это возможно?

– Я не знаю, Рафи, говорю же тебе… Никогда такого не видела.

– Почему это не нравится им? – Рафи кивнул в сторону кричащих от оскорбления зрителей.

– Понимаешь… Это выглядит очень странно. Они не привыкли к такому. Не очень зрелищно… Не знаю, понравилось бы тебе.

Выступление Мигеля закончилось провалом. Единственное, что спасло матадора от окончательного освистывания, – то, как он убил быка. Его последний удар был настолько безупречен, что часть зрителей сменила гнев на милость и наградила тореро жидкими аплодисментами.

Рафи сидел красный, будто это он только что едва не опозорился на арене. Вероника тоже подавленно молчала.

– Ладно, – наконец, сказал юноша. – Отведи меня к нему.

На арене уже показывал свое мастерство другой тореро. Его публика встречала куда лучше.

Они нашли Мигеля на конюшне. Он беседовал о чем-то с рехонеадором[19]19
  Рехонеадор сражается с быком, сидя на лошади, в стиле португальских кавальеро.


[Закрыть], которому предстояло, судя по афишам, завершить сегодняшнее представление. Увидев Рафи и Веронику, Мигель закончил разговор и подошел к ним.

Рафи молчал, не зная, что сказать. Он чувствовал, что матадор вовсе не нуждается в утешении. От него не исходил запах поражения. Это немного сбило юношу с толку. Разговор начала Вероника.

– Привет, Мигель. Рада, что ты цел. Мы с Рафи специально пришли посмотреть на тебя…

– Спасибо. Если бы я знал, что вы придете, я посвятил бы этого быка тебе, красавица.

В голосе Мигеля Рафи тоже не уловил ни нотки горечи или неудовольствия. Похоже, тот действительно не понимал, что его выступление едва не провалилось. От этого Рафи стало неловко вдвойне. Мало того, что его друг оказался неважным тореро, он еще настолько самоуверен, если не глуп, что не понимает таких простых вещей.

– А ты, Рафи, почему такой грустный? Что-то не так? – спросил Мигель.

– Да нет, я не грустный… Все в порядке, – промямлил Рафи. – Поздравляю тебя. Быка ты убил очень хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Я слышал…

– Он слышит бой лучше, чем некоторые видят, – пояснила Вероника. – Ни одна мелочь от него не ускользает.

– Правда?

– Конечно… Иногда мне приходится просить у него, чтобы он пояснил мне некоторые моменты.

– И что ты скажешь о том, как я провел бой? – спросил Мигель.

– Быка ты убил хорошо. Даже очень хорошо, – уклончиво ответил Рафи.

– Быка – да. Но я спрашиваю не о последнем ударе. Что ты скажешь про бой вообще?

Мигель произнес это таким тоном, что Рафи засомневался – так ли уж наивен его друг. Похоже, он знал и понимал гораздо больше, чем казалось Рафи.

– Не знаю, – ответил после паузы юноша. – Ты вроде бы все делал правильно… Но бык вел себя странно. И зрители… Они были недовольны. Так я слышал. Но не могу понять, в чем здесь дело. Вероника сказала, что ты работал очень близко к быку… Слишком близко. И это не понравилось публике. Может быть, и так. Во всяком случае, успех сегодня обошел тебя стороной.

Сказав это, Рафи опустил голову. Ему неприятно было произносить все это. Неловко ученику критиковать своего учителя. Хотя для настоящего учителя лучшая награда, когда ученик в конце концов его превосходит.

Неожиданно Мигель весело рассмеялся.

– Ты действительно слышишь лучше, чем другие видят. К сожалению, – уже серьезно продолжил он, – ты слышишь то же самое, что и остальные. Лучше, но все-таки то же самое. Ну, ничего. У тебя все впереди.

– Я не понимаю, о чем ты…

– Не беда. Когда мы встретились первый раз, ты тоже не все понял. Однако это не помешало тебе стать отличным тореро.

– Но может быть, ты объяснишь мне?

– Не здесь. Давайте найдем какой-нибудь уютный кабачок. Я бы не отказался сейчас от кружки хорошего вина.

– Вы возьмете с собой женщину? – напомнила о себе Вероника.

– Такую красотку? Конечно! – воскликнул Мигель. – Если Рафи не возражает.

– Чего уж там… – проворчал юноша.

Его не очень радовала перспектива превратиться в скором будущем в объект для дружеских шуток.

– Значит, ты считаешь, что мое выступление не имело успеха? – спросил Мигель.

Они сидели за грубо сколоченным столом в одном из дешевых кабачков, которых было так много на окраинах столицы. Людей пока было немного, но шум стоял такой, будто здесь собрались все жители города.

Перед ними стояли большой глиняный кувшин с красным вином и плоские тарелки с бандерильяс. Вероника не вмешивалась в разговор мужчин, отдавая должное мастерству местного повара. Мигель же с Рафи, наоборот, почти не притронулись к еде. Как и прошлым вечером, Мигель только пил вино и курил.

– Я не знаю, – ответил Рафи. – Мне показалось, что публика была недовольна… Ну да, твое выступление не имело успеха. Это так. Было бы глупо с этим спорить.

– Не собираюсь с этим спорить. Хочу только спросить, успеха у кого? У меня? У быка? Или у толпы?

– Как выступление может иметь успех у тебя или у быка? – удивился Рафи. – Конечно, я говорю о зрителях. Им не понравилось…

– А ты не думаешь, что я выхожу на арену лишь для себя и быка? Но никак не для других людей, которые… Для которых моя жизнь и моя смерть ничего не значат.

– Бой ради боя?

– Нет. Бой ради боя – это утешение тех, кто не может быть лучшим, но хочет быть вторым. Таким людям остается лишь убеждать себя и других в том, что им вовсе не нужна победа. Я же могу хоть завтра заставить публику реветь от восторга.

– Почему же ты этого не делаешь?

– Потому что это не моя дорога. В корриде три действующих лица. Матадор, бык и толпа. Каждый тореро, выходя на арену, должен решить, для кого он исполняет свой танец. Почти все делают это для толпы. Бык для них всего лишь инструмент. С его помощью они вовлекают в игру толпу. И получают то, чего им хочется больше всего, – одобрение, восторг, преклонение… Некоторые, их очень мало, ставят на первое место себя. Для меня же главное бык. Да, Рафи, бык. Помнишь, я говорил тебе тогда, в роще, что потерял себя? Превратил свой путь в ремесло? Это случилось как раз потому, что главным действующим лицом в корриде для меня была толпа. От того, как она отреагировала на то или иное мое движение, зависело все… Я пытался угодить ей. Старался предугадать и выполнить все ее желания. К чему это привело, ты знаешь.

Рафи кивнул. Он никак не мог понять, к чему клонит Мигель. Все сказанное матадором казалось ему слабой попыткой как-то оправдать свое неудачное выступление. Рафи катал шарики из хлеба и вполуха слушал друга.

На самом деле предельно ясно: или ты хороший матадор, и тогда тебе не приходится молоть языком – твое выступление говорит само за себя. Или ты плохой матадор. В этом случае, чтобы оправдать себя в чужих глазах (да и в своих тоже), можно потратить тысячи слов, придумывая всякие нелепые теории. Но итог все равно один: ты так и останешься никудышным тореро. Третьего не дано. Рафи давно убедился в том, что, чем больше человек говорит, тем меньше он стоит на самом деле.

Ему самому не пришлось рассказывать кому-нибудь, почему он выступает так, а не иначе. Да что там, ему бы и в голову не пришло такое. Если можешь сделать лучше – пойди и сделай. Если не можешь – молчи. Вот и весь разговор. Вот и все, что мог бы сказать Рафи.

Поэтому-то путаные объяснения Мигеля были ему не очень интересны и чуть-чуть неприятны. Но он из вежливости и нежелания обижать друга внимательно слушал его. Вернее, делал вид, что слушает.

Однако Мигель все же не был глупцом. Он быстро понял что к чему и остановился на полуслове. За столом воцарилось неловкое молчание. Рафи с виноватым видом отодвинул хлебные катышки в сторону и опустил голову. Вероника, пытаясь сделать вид, что ничего не случилось, продолжала есть. Мигель же хмыкнул и в который раз раскурил трубку.

Некоторое время все трое молчали. Кабачок постепенно заполнялся людьми. Стало шумно. Рядом с их столом устроилась компания из нескольких мужчин. Простые рабочие, пришедшие после трудового дня пропустить по стаканчику вина и обсудить последние новости. Как выяснилось чуть позднее, когда мужчины подвыпили и стали говорить громче, все они были на сегодняшней корриде.

Несколько раз в их разговоре промелькнуло слово «хромой». Рафи понял, что они обсуждают выступление Мигеля. Ему опять стало неловко. Не хотелось, чтобы Мигель слышал, как его работу обсуждают другие.

– Не пора ли нам? – сказал Рафи. – Я что-то устал. Да и шумно здесь… Может, пойдем к нам в гостиницу?