Текст книги "Matador (сборник)"

Глава 14

Яркий свет резанул по глазам. Как бритва. Резко и безжалостно. Это было похоже на вспышку невыносимой боли. Вернее, это и была вспышка невыносимой боли. Ослепительный свет. Ослепляющая боль. И полное непонимание происходящего.

Рафи закричал и прикрыл глаза руками. Свет… Но этого не может быть! Рафи осторожно отнял руки от лица. Очень медленно приоткрыл глаза. Снова слепящая вспышка. Но уже не такая болезненная. Он открыл глаза пошире.

Молочно-белый свет перед глазами немного потускнел. Сквозь него начали проступать очертания лодки, граница между небом и морем…

Рафи опять зажмурился. Потом открыл глаза. Ничего не исчезло. Он видел лодку, видел море, видел солнце, поднявшееся над горизонтом… Он видел…

Еще боясь, сомневаясь, уговаривая себя, что это всего лишь сон и рано радоваться, он несколько раз моргнул. Потом сильно ущипнул себя за руку, плеснул в лицо водой. Словом, проделал все то, что может проделать человек, дабы убедиться в том, что все, происходящее с ним, не сон.

Окончательно в себя его привел голос старика.

– Ну что, не надоело еще?

Рафи подпрыгнул как ужаленный.

Старик был в лодке. Он сидел как ни в чем не бывало в корме, на своем обычном месте, и пристально смотрел на Рафи.

– Я не сплю?.. Я не умер? – спросил Рафи и голос его дрогнул.

– Нет. Ты не спишь и не умер.

– Но я… Я вижу?

– Ну да.

– Но как?

– Ты всегда мог видеть. Ты не был по-настоящему слепым, матадор по имени Рафи.

– Что ты такое говоришь? Я на самом деле ничего не видел…

– Не видел не потому, что не мог, а потому, что не хотел. Ты смертельно испугался своего первого быка. Помнишь тогда, на площади родного городка?.. Ты убил того быка, но внутри все вопило от ужаса. И этот пережитый ужас запомнился тебе. Но ты был слишком упрям, чтобы прислушаться к нему. Ты был слишком упрям, чтобы отказаться от своей мечты, от того пути, который выбрал, еще не зная себя. Тогда страх перед опущенными рогами набегающего на тебя быка нашел способ остановить тебя. Выбрав удобный момент, он превратился в слепоту. На самом деле, те побои, на которые ты все списал, не могли лишить тебя зрения. Они лишь облегчили задачу твоему ужасу перед быками. И на какое-то время это остановило тебя. А потом… Потом та часть твоего «я», которая упрямо продолжала мечтать о пути тореро, нашла способ как обойти страх перед быком. Правда, теперь ей было легче. Ты не мог видеть рогов. И потому было намного проще этот страх преодолеть… Так вот эта половинка тебя придумала девушку по имени Мария… Да-да, цыганка сказала тебе, что этой девушки нет ни среди живых, ни среди мертвых. Потому что ее вообще никогда не существовало, этой Марии. Это был ты сам. Та часть тебя, которая жила мечтой о корриде. И она в итоге заставила тебя выйти на арену. Ты вбил себе в голову, что хочешь стать матадором. И ты стал им. Но даже не подозревал, что путь, который ты выбрал, не создан для тебя. Или ты не создан для него, можешь понимать, как хочешь…

– Но я опять стал видеть… Почему? Что ты сделал? – Рафи не мог поверить услышанному.

– Ничего. Ровным счетом ничего. Ты сделал все сам, когда решил, что больше не будешь убивать быков. Слепота тебе больше была не нужна. В ней отпала нужда… Мне оставалось лишь заставить тебя понять, что зрение тебе куда нужнее, чем то, что давала слепота. И мне это удалось, как видишь.

– А что же мне давала слепота?

– Возможность не делать того, чего на самом деле ты делать не хотел.

– Я плохо понимаю, что ты говоришь…

– Ты всегда был не слишком понятливым, Рафи. Но это не беда. Ты еще слишком молод. Пройдут годы, и ты, возможно, поймешь самое главное.

– Что?

– Весь мир – это ты сам.

– Что это значит?

– Всему свое время. Сейчас было бы бесполезно тебе что-нибудь объяснять. Ты просто не готов это понять, а уж тем более принять. Сейчас для тебя намного важнее понять, как ты будешь жить дальше. Это очень непростой вопрос. Перед тобой открыты все дороги. Но выбрать придется одну. И если ты сделаешь еще одну ошибку, времени исправить ее потом может просто не быть.

Рафи сглотнул и посмотрел по сторонам. Море вокруг действительно было ярко-синим, с широкими полосами бирюзовой воды там, где глубина была поменьше. Бледно-голубое небо и яркий, но какой-то размытый диск солнца… Старая лодка из потемневшего от времени дерева, большой косой парус с заплаткой посередине… Старик на корме, крупный, с большими сильными руками и выбеленными волосами, спадающими на загорелый до черноты лоб. Он все это видел. Видел ясно и отчетливо, как в том сне, когда он парил над лодкой. И еще он видел кружащую неподалеку чайку. Очень большую и ослепительно белую…

– Нам пора возвращаться, – сказал старик, перекладывая руль на другую сторону.

– Подожди… Значит, ты тот самый человек, о котором говорил Мигель?

– Может быть, да. А может, и нет. Для твоего друга я был другим… Если ты расскажешь ему о том, что ты видел и слышал здесь, он не поймет. Для него все было иначе здесь.

– Но кто ты?

– Я… – старик выдержал долгую паузу. – Я старый рыбак, как видишь.

– Но ведь это не так… То есть… ты не простой рыбак, так ведь?

– Каждый из нас не прост. И вовсе необязательно, что он есть то, что видят другие. В тебе все видели слепого матадора. На самом деле ты был юношей, до смерти боящимся быков и закрывающим глаза, чтобы не видеть их.

– Но я был хорошим тореро, – обиженно возразил Рафи.

– Ага. Хорошим для тех, кто на тебя смотрел. Но что самому тебе дал бой быков? Что он дал людям, которые окружали тебя? Твой дядя до сих пор казнит себя за то, что покалечил тебя. Из-за этого он спился и постепенно разорился. Его дети разъехались кто куда, бросив пьяницу-отца одного. Медленно умирать от пьянства и мук совести. Правда, он отчасти заслужил это… Вероника любила тебя, но ты никак не ответил на ее любовь. И ей пришлось убедить себя в том, что с Мигелем она будет счастлива. Но убедить себя в том, что ты счастлив, и быть счастливым на самом деле – это разные вещи… Она уже начала это понимать. Скоро поймет это окончательно и уйдет от него. Уйдет, еще не зная, что носит его ребенка. А когда узнает, будет слишком поздно что-либо менять. Отец, хозяин цирка, не простит ей этого. Мигель только что узнал, что лишился младшего брата. Что слепой матадор по имени Рафи заставил того выйти против взрослого быка. Заставил, зная, что у этого юноши нет никаких шансов одолеть торо. Да, ты был хорошим матадором, Рафи. Очень хорошим. Матадором поневоле. Только вспомни, что истинное значение слова матадор – убийца. Не знаю, стоит ли этим гордиться…

Рафи подавленно молчал. У него не было оправданий. Не было даже желания оправдываться. Все, что сказал сейчас старый рыбак, – это не было абсолютной новостью для Рафи. Конечно, он не мог знать о таких подробностях, как беременность Вероники. Но еще тогда, когда он бродил по дорогам без всякой цели, он понимал, что явился причиной многих несчастий других людей. Он знал, что старик прав во всем…

Но что можно было сделать теперь? Как исправить свои ошибки? Как загладить свою вину перед этими людьми? Да и не поздно ли уже что-то исправлять?..

Теперь Рафи уже не испытывал такой жгучей радости от того, что снова мог видеть. Груз вины оказался слишком тяжелым. Настолько тяжелым, что темная глубина за бортом вдруг настойчиво поманила Рафи к себе.

– Что мне делать теперь? – Рафи беспомощно посмотрел на старика.

– Это твоя забота.

– Но можно ли еще что-то исправить?

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами рыбак. – Какое мне дело до этого?

– Я тебя прошу, скажи мне!

– Зачем? Что ты хочешь изменить? Ты снова видишь, это тебя не устраивает?

– Не в этом дело… Как я смогу жить дальше, зная, что причинил горе стольким людям?

– Ну, это не совсем так. Горе ты не причинял. Ты был лишь одной из причин. Во многом они были виноваты сами. Если ты не хочешь причинять другим горе, Рафи, тебе надо уходить в пустыню. Потому что стоит только линиям двух судеб пересечься, – и никто не поручится, что одна судьба не станет причиной страданий в другой. Люди так созданы, что поневоле могут причинять горе другим. Даже против своего желания… Ты ведь ничего не сделал нарочно, верно? Ты просто жил и делал то, что считал нужным. Откуда тебе было знать, как все повернется? Один человек – это просто жизнь. Два человека – это жизнь, полная страданий. Так-то… Тебе остается либо принять это как должное, либо уйти от людей. Исправить или изменить хоть что-то ты не в силах. Человек не может изменять законы мира. Тебе опять предстоит сделать выбор. Каким он будет – зависит только от тебя. Я тебе ничем помочь не могу. И не хочу.

Рафи опустил голову, глядя, как за бортом лодки колышутся волны. На некоторых были белые шапочки пены. Ветер немного усилился. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась водная гладь.

Пустыня. Бескрайняя, безжалостная, безжизненная… Пустыня. Это слово о чем-то напоминало Рафи. С чем-то оно было связано… С каким-то рассказом… Рафи наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Усилие было мучительным. У него заболела голова…

Да, конечно! Мария рассказывала ему о человеке, который жил в пустыне и ловил змей. Змеелов. Человек, который выбрал одиночество.

Но как же Мария могла это рассказывать, если она, судя по словам старика, всего лишь его фантазия? Фантом, который создало его сознание… То есть получается, что эту историю он придумал сам.

Впрочем, так ли это важно? Старик прав, ему нужно сделать выбор.

Но Рафи понимал, что сейчас ничего решить он не сможет. Сначала он должен попытаться исправить хоть что-нибудь. Вернуться домой, чтобы снять с дяди груз вины. Увидеть Мигеля, чтобы хоть как-то объяснить смерть его младшего брата и извиниться, если уж больше он ничего сделать не способен. И, конечно же, найти Веронику. Просто посмотреть ей в глаза… А что будет дальше… Это будет зависеть от нее тоже.

Да, прежде чем что-то решать, он просто обязан отдать свои долги. Иначе, каким бы его решение ни было, он не сможет жить спокойно. А потом… Потом он вернется сюда, на берег моря, и спросит у этого прекрасного чудовища совета.

Но сейчас ему нужно отправляться в путь. Вернуться и закрыть свои счета.

– Ну что ж, может быть, ты и прав, – сказал старик.

– Ты о чем?

– О твоем желании вернуться.

– Откуда ты… Хотя да. Я понимаю… Ты считаешь, что это правильное решение?

– Нет. Оно не может быть правильным или неправильным. Любое решение, которое мы принимаем, – это всего лишь одна из тысячи равноценных возможностей. Ты не можешь сделать правильный выбор. Ты можешь только поверить в свой выбор. И принять его. Понимаешь, в чем дело… – старик задумчиво почесал в затылке. – Линия твоей судьбы уже давно нарисована. Причем во множестве вариантов. Где-то сейчас юноша Рафи, который не стал спорить много лет назад со своим дядей, а просто лег спать, наплакавшись вдоволь, живет в родном городе, воспитывает сына и любит свою жену, такую же простую крестьянку, как и он сам. Еще один Рафи попросту не вышел в тот памятный день на арену. Теперь он мертв. Погиб на войне, на которую отправился для того, чтобы доказать самому себе, что он не трус. И так до бесконечности. Поэтому такого понятия, как правильный выбор, в этом мире попросту не существует. Ты всего лишь переходишь с одной линии судьбы на другую. В то время как другой Рафи принимает другое решение и оказывается на твоем месте. Вот и все… С рождением человека рождается новая плоскость реальности. Сначала на ней находится только один мир. Потом, с каждым твоим решением, количество миров растет. Так что появляется на свет один Рафи, а умирают уже сотни, если не тысячи…

На горизонте показалась тонкая полоска суши. Ветер быстро гнал лодку к ней. Рафи не отрываясь смотрел, как приближается берег. Он нарастал стремительно. Вскоре уже можно было разглядеть острые скалы, далекий лес, разбросанные чуть в стороне хижины рыбацкой деревни… Наконец, Рафи смог разглядеть одинокий домик, стоящий на небольшой, выдававшейся в море косе. Желтый песок, серые камни и черный домик, из трубы которого поднималась тонкая струйка дыма…

Все, что сказал ему старик, казалось чем-то бесконечно далеким. Когда-нибудь он обязательно попробует разобраться в этом. Когда-нибудь… Но не сейчас. Сейчас нужно было подумать о том, как разыскать всех тех, перед кем он виноват.

У него снова была цель. Цель, которая придаст его жизни смысл. Цель, которая будет его путеводной звездой.

Рафи стало легко и спокойно. В конце концов, подумал он, неважно, куда ты идешь и зачем. Важно, что есть что-то, заставляющее тебя делать следующий шаг.

Глава 15

И снова перед ним лежала дорога. Он шел легко и быстро, улыбаясь всему, что видел на своем пути.

Рафи хотелось кричать всем, что он видит жухлую траву вдоль обочины, грязные лужи, облетающую с деревьев листву, поля спелой пшеницы, стада коров, пасущихся на скудеющих лугах. Небо, затянутое низкими облаками, радовало его так же, как радовали косые струи дождя. Он был счастлив. Счастлив, несмотря на то что не ел уже несколько дней, несмотря на то что залатанная старухой одежда снова прохудилась.

Он проходил теми же местами, которыми шел летом. Тогда он был слепым. Это было еще в прошлой жизни. Теперь все было иначе. Рафи казалось, что все прошлые годы – это один долгий сон. Ему не хотелось его вспоминать. Он стал другим человеком. И был рад этому.

Он больше не вспоминал о быках и о славе. Старик прав: на этом пути он познал больше горестей, чем радости. Так стоило ли жалеть об этой дороге? Дороги, для которой он не был создан. Он больше не будет убивать быков. Этого достаточно. И он не позволит, чтобы из-за него страдали люди. Это не так уж и много. Но не так уж и мало, если действительно стараться сделать это. Сделать честно и без увиливаний перед собой.

Его путь лежал в родной городок. Он снова хотел увидеть его кривые грязные улочки, пройти ими к старой, полуразрушенной стене и дальше, по размытой недавними дождями дороге к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим вдоль берегов реки. Да, несмотря на то что его детство нельзя было назвать счастливым, он хотел снова увидеть этот маленький городок в устье быстрой реки, где родился.

И он спешил туда. Спешил, как только мог. Где-то он шел пешком, где-то, когда получалось, ехал на крестьянских телегах, заполнивших в это время все дороги, развозя по городам плоды крестьянских трудов.

Рафи знал, что разговор с дядей будет непростым. Но с ним он обязательно должен встретиться. Хотя бы для того, чтобы тот провел остаток своих дней в мире с самим собой. Конечно, как сказал рыбак, дядя сам во многом виноват. Но Рафи больше не держал на него зла. Побои и издевательства – все это далеко в прошлом. И теперь пришла пора простить. Ибо не простив, нельзя начать новую жизнь. Прошлое будет тянуть тебя назад. Это тоже сказал старик. Но Рафи и сам мог бы додуматься до этой простой истины.

Поэтому он спешил туда, где прошло его детство. И еще потому, что хотел снова прийти на ту поляну, где все началось. Вернуться к истокам. Потому что история должна заканчиваться там, где она начиналась. Только тогда будет поставлена настоящая точка.

Когда вдалеке показался шпиль часовни его города, Рафи почувствовал, как у него защекотало в горле. Он не ожидал, что встреча с прошлым окажет на него такое действие. Ему пришлось остановиться и присесть на придорожный камень, чтобы немного успокоиться.

Дом, в котором он жил, обветшал. Было видно, что о нем уже давно никто не заботится. Покосившийся забор, заросший сорняками сад… Зрелище было удручающим. Рафи толкнул калитку, которая жалобно заскрипела. Дорожка, ведущая к дому, тоже заросла травой. Дом был абсолютно не похож на тот, каким помнил его Рафи. Дядя всегда отличался трудолюбием и домовитостью. Сорняки в саду! Виданное ли дело…

Рафи постучал в обшарпанную дверь дома. Ему никто не ответил.

Неужели опоздал? – подумал Рафи.

Но, обойдя дом, он увидел на заднем дворе какого-то человека, строгающего длинным ножом палку. Рафи подошел поближе и замер, не веря своим глазам. Да, сомнений не было – перед ним сидел его дядя. Но каким он стал!

Впечатление было такое, что он постарел лет на тридцать. Дряблые щеки землистого цвета колыхались в такт движениям руки, под глазами набрякли мешки, лицо было одутловатым, обрюзгшим… Мясистый, весь в красных прожилках нос, тонул во всех этих складках, мешочках и припухлостях. Седые неопрятные космы падали на глаза, и дядя нервно отбрасывал их трясущейся рукой. Сам он как-то ссохся, ссутулился, будто все эти годы таскал на плечах неподъемный груз.

Рафи остановился в нескольких шагах, пытаясь прийти в себя от изумления, смешанного с брезгливой жалостью.

Дядя, почувствовав, что кто-то стоит рядом, поднял голову и прищурил мутные слезящиеся глаза.

– Чего тебе? – спросил он.

Голос тоже изменился. Это был уже не тот бас, от которого когда-то Рафи кидало в дрожь. Он больше напоминал блеяние старенького барана.

– Здравствуй, дядя. Это я, Рафи, – сказал юноша.

– Какой еще Рафи? Что тебе здесь нужно? Если пришел попрошайничать, ты ошибся домом. Мне и самому не помешала бы пара песет.

– Дядя, я Рафи, твой племянник. Ты что, не помнишь меня?

– Племянник? – дядя наморщил лоб.

Тут лицо его начало расплываться в улыбке. Правда, жуликоватости в ней было намного больше, чем радости.

– Ах, ну конечно! Племянник… Да-да, я тебя не узнал. Плохо вижу в последнее время… Ты уж извини. Как дела?

– У меня все хорошо, дядя. Скажи лучше, как ты? Я вижу, что не очень хорошо, да?

– Ну не так чтобы совсем плохо. Живу помаленьку…

– Знаешь, я пришел, чтобы сказать тебе, что я снова могу видеть. И еще… Я не держу на тебя зла. Могу я помочь тебе чем-нибудь?

– Зла? Ну да, конечно… Не держи на меня зла… Племянник.

– Меня зовут Рафи.

– Ну да, я помню, помню. Послушай, ты хотел мне помочь…

– Да, дядя, всем, чем могу.

– У тебя не найдется песеты-другой? У меня совсем туго с деньгами последнее время. А эти собаки Родригесы не хотят больше давать мне в долг. Черт бы их побрал! Ты не одолжишь, а?

Дядя смотрел на Рафи, как побитая собака, выпрашивающая прощения у хозяина. Рафи было больно видеть это.

– Извини, но у меня у самого нет денег… Я не ел уже несколько дней. Спешил к тебе…

– Ну хоть одну монету? Неужели ты откажешь старику? Одну маленькую монетку… Пожалуйста. Я тебе отдам. Честное слово. Немного поправлю свои дела и тут же отдам. Могу даже с процентами.

– Дядя, – Рафи начал жалеть, что пришел сюда. – Дядя, у меня правда нет денег…

– А хочешь, я продам тебе… Продам хорошие башмаки? Хочешь? Всего за две песеты. Они совсем целые. Почти новые… Ну, хорошо, за одну песету. Купи, а? Так дешево ты нигде не купишь такие хорошие башмаки. Они будут тебе впору.

Все это дядя выпалил скороговоркой, будто уже не раз произносил эти слова. Он сказал это, совершенно не меняя интонации. Словно читал молитву.

– У меня нет денег. Я не вру. Будь хоть сколько-нибудь, я бы отдал все тебе, можешь не сомневаться. Но у меня пустые карманы. Я очень долго бродяжничал и давно истратил все, что заработал…

– Совсем нет денег? – потухшим голосом переспросил мужчина.

– Совсем.

Дядя пожевал губами, провел по обструганной палке ладонью и вдруг заорал так, что лицо вмиг стало таким же красным, как нос.

– Проваливай отсюда! Мне не нужны всякие проходимцы в моем доме! Пошел вон! Давай-давай, топай! А не то пожалеешь, что зашел в эти ворота!

Рафи изумленно смотрел на это мгновенное превращение и не мог понять, что к чему.

– Ну что стоишь? – дядя поднялся со своего места и угрожающе двинулся на Рафи. – Я говорю, пошел вон отсюда, бродяга!

– Дядя, ты что? Это же я, Рафи, твой племянник!

– Нету у меня никаких племянников и никогда не было!

Дядя толкнул Рафи в грудь. До юноши донесся резкий запах перегара.

– Пошел вон!

– Успокойся, я ухожу, – сказал Рафи, делая шаг назад.

Он по-прежнему ничего не понимал.

– Так давай уходи быстрее! Нечего надоедать честным людям! Уходи, не то собак спущу!

Никаких собак Рафи не видел, но попятился быстрее.

– Иди прочь и даже не думай возвращаться!

Рафи выскочил за забор, слыша, как надрывается на заднем дворе дядя.

– Если еще раз тебя увижу, пеняй на себя, мерзкий бродяга!

Юноша немного постоял на пыльной дороге. Он пытался понять, в чем же дело? Ответ, который напрашивался сам собой, ему очень не понравился. Похоже, его дядя тронулся. Непонятно из-за чего, непонятно как… Но с головой у него точно что-то случилось. Что-то очень нехорошее. И возможно, даже наверняка, не последнюю роль в этом сыграл он, Рафи.

И судя по всему, помочь уже ничем нельзя. Даже если бы у Рафи было желание что-то сделать для этого человека, он ничего не смог бы придумать. Все, что нужно дяде, – деньги, чтобы купить вино. Никакие уговоры не помогут ему преодолеть эту привычку. Если даже сыновья оставили его…

Рафи тряхнул головой. Ему оставалось только уйти отсюда. Уйти и постараться забыть о том, что он здесь увидел. Все, что мог сделать, он, похоже, сделал. Дальнейшее пребывание здесь никому не нужно.

С тяжелым сердцем юноша пошел прочь от дома, в котором вырос. Больше в родных краях его ничего не держало. Осталось только сходить в ту рощу, где он встретил Мигеля. Что он там будет делать, Рафи не знал. Он решил, что сперва придет туда. И если это было ему действительно нужно, он найдет, что делать.

Быстрым шагом он направился к своей цели, на ходу подмечая, как изменился его городок и те места, которые его окружали. Город разрастался. Там, где раньше росли виноградники, теперь стояли новенькие дома. Через реку был перекинут настоящий каменный мост, а не пара связанных бревен, как несколько лет назад…

Исчезла и роща. Не совсем, кое-что осталось. Крошечный пятачок, который можно было обежать кругом и даже не запыхаться. На том месте, где была поляна, на которой Рафи проводил все свободное от работы время, теперь стояла аккуратная таверна.

Сам не зная зачем, он зашел туда. Зал оказался совсем небольшим, но чистым и уютным, словно трактир стоял на центральной улице столицы, а не в маленьком городке: ни коптящих масляных ламп, ни вечно пьяных грязнуль-попрошаек, ни бегающих по полу крыс – этих непременных атрибутов всякого дешевого кабака. И массивные столы, и низкие тяжелые резные стулья, и небольшая темная стойка у стены – все было совершенно новым, как будто только-только вышло из-под рубанка столяра. В воздухе носился запах свежей деревянной стружки и еще сена, которым был выстлан пол. В углу, в большом очаге, ярко горел огонь, над которым висел большой котел с каким-то аппетитно пахнущим варевом. Рафи проглотил слюну.

– Чем могу служить? – словно из ниоткуда возник хозяин таверны, маленький упругий толстячок с розовыми щеками.

– Да ничем, к сожалению… Я просто жил в этом городе когда-то. Вернулся после нескольких лет отсутствия. Хожу, смотрю, как все изменилось.

– Может, стаканчик вина?

– Нет, спасибо. У меня нет денег, – смущенно ответил Рафи.

– Понятно, – лицо хозяина потускнело.

– Раньше здесь была оливковая роща…

– Ага.

– Жалко деревья.

– Нет, не жалко. Никто бы не стал вырубать оливковую рощу просто так. Деревья подхватили какую-то заразу несколько лет назад. Почти все погибли. Те, что остались здоровыми, мы не тронули.

– Все равно жаль… Я любил эту рощу. Здесь было красиво.

– Что да, то да. Может, все-таки стаканчик? У меня все недорого.

– Нет, спасибо.

– Вы случайно не матадор? – прищурился хозяин.

– С чего вы взяли?

– У меня глаз наметанный. Манера держаться, осанка… Тореро вижу за милю. У нас уже давно не было хорошей корриды. Я и подумал, что если вы пришли к нам, чтобы выступить, я мог бы угостить вас в долг.

– Нет, – ответил Рафи. – Я пришел просто посмотреть, что стало с городом, в котором рос. Вот и все.

– Жаль, жаль… Здесь бы вам хорошо заплатили. Хорошего боя я не помню с тех пор, как лет семь назад здесь один бык поднял на рога матадора. Так вы не поверите, на арену выскочил мальчишка и убил этого быка. Мальчонке было лет двенадцать. Худющий! Но быка убил так, что некоторым взрослым матадорам поучиться…

– Вот как? – спокойно сказал Рафи.

– Не верите? По глазам вижу, что не верите. Зря, спросите у любого старожила. Все помнят того мальчишку. Говорят, что он сразу после этого боя ослеп. Но продолжал убивать быков. Представляете? Совсем недавно его видели в столице. Он там выступал на главной арене.

– Не может быть, – сказал Рафи.

– Честное слово! Я бы дорого дал за то, чтобы посмотреть на такой бой. Подумать только, слепой матадор!

Хозяин всплеснул пухлыми ладошками. Рафи стоял и не знал, что сказать. Было странно слышать рассказы о самом себе. Странно, но приятно.

Рафи подумал, что его прошлые победы все-таки не забылись. И наверное, забудутся не скоро. Хозяин цирка в чем-то был прав. Если бы он продолжил убивать быков вслепую, он действительно стал бы легендой. На мгновение ему стало жаль, что он отказался от этого. Но он тут же вспомнил погибшего Мигеля, Веронику, своего дядю на заднем дворе дома, с обструганной палкой в руках. А еще вспомнил рассвет в море, который он видел, ночное небо над полями, прелесть простого лугового цветка после дождя… Нет, его решение было правильным. Лучше быть зрячим бродягой, чем слепой легендой, причиняющей близким горе. Намного лучше.

– Да, – сказал он – Слепой матадор – это действительно что-то особенное. Наверное… Ну, мне, пожалуй, пора.

– Точно не хотите вина?

– Нет, спасибо.

– И точно не хотите выступить здесь?

– Нет.

– Жаль. Вы второй матадор в городе, который почему-то отказывается выступать. Видно, чем-то наш город не угодил вашему брату, – разочарованно сказал пухлый любитель корриды.

– Второй матадор? Что, сюда заходил еще один?

– Что значит заходил? Он и сейчас заходит. Странный тип, – понизив голос, сказал хозяин таверны. – Мне кажется, он кого-то поджидает здесь. Каждый день приходит сюда. Причем аккурат во время сиесты… Уже с неделю здесь ошивается. Сядет за самый дальний столик и сидит. Ничего не ест, только вино цедит да курит… И все высматривает. Кого высматривает? Кому из местных в голову придет во время сиесты в моей таверне сидеть? Есть места и попрохладнее… Ой, ну что-то заболтался я с вами, уж извините. Народу мало последнее время. Иной раз и словом перекинуться не с кем. Тот-то тип не больно разговорчив…

Весь этот монолог Рафи пропустил мимо ушей. Неужели это Мигель? Специально пришел сюда, чтобы встретиться с ним? Или просто совпадение? Это было просто проверить.

– Скажите, этот человек прихрамывает?

– Что? А-а… Вроде есть немного.

– Вы уверены, что он матадор?

– У меня глаз наметанный, – повторил хозяин, надуваясь от важности.

Решение пришло мгновенно.

– Ничего, если я посижу здесь немного? Мне кажется, что этот человек может дожидаться здесь меня…

– Вас? – хозяин округлил глаза.

– Ну да. Мы с ним старые приятели. Если это, конечно, тот, о ком я думаю. Я дождусь его, и если это он, мы выпьем у вас не один кувшинчик вина. И съедим все, что есть у вас в кладовых. Мой приятель – человек не бедный.

– Это видно… Ну что ж, ждите, – пожал плечами толстяк. – По мне так хорошо было бы, окажись он вашим знакомым. Может, тогда перестанет сюда ходить да зыркать по сторонам. Меня это нервирует…

С этими словами хозяин отправился заниматься своими делами.

Рафи уселся за столик в дальнем конце зала и принялся ждать. Время тянулось убийственно медленно. Из котла пахло так, что желудок у Рафи сходил с ума. Он подумал было попросить у хозяина чего-нибудь поесть, в расчете на то, что Мигель расплатится, но потом решил этого не делать. Во-первых, тот человек мог оказаться вовсе не Мигелем. А во-вторых… Во-вторых, неизвестно, зачем он ждал здесь Рафи. Может быть, он все же был сыном Мануэля и, следовательно, старшим братом юного Мигеля.

Рафи потуже затянул пояс, надвинул на глаза шляпу и поудобнее устроился на стуле. Он решил немного вздремнуть. Когда спишь, есть хочется гораздо меньше. Это он понял пару дней назад.

Но заснуть не получалось. Было слишком жарко. И слишком вкусно пахло из котла. Рафи вздохнул и открыл глаза.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге таверны возник человек. Рафи узнал его сразу, несмотря на то что лицо у того было закрыто широкими полями шляпы. И несмотря на то что Рафи не видел своего друга почти семь лет. Оказалось, тот почти не изменился. Он был таким же изящным и статным, как и в те годы, когда Рафи был мальчишкой с рубашкой в руках вместо мулеты.

Это был Мигель. Его бывший друг.

Рафи поднялся из-за стола и громко сказал:

– Здравствуй, Мигель. Зачем ты искал меня?

Матадор снял шляпу и пристально посмотрел на Рафи. Потом медленно, чуть прихрамывая, подошел к нему и встал напротив. Мужчин разделял стол.

– Здравствуй, Рафи. Я вижу, ты все-таки нашел старика. Поздравляю. А искал я тебя… Ты и сам знаешь, зачем.

– Твой брат? – спросил Рафи.

– Да. Ты убил его, – сказал Мигель, глядя ему в глаза.

Рафи отвел взгляд.

– Ты знаешь, что это не так.

– Нет, это именно так. Если бы ты не заставил его выйти против взрослого быка, он был бы сейчас жив. Он не хотел этого боя. Отец тоже не хотел. Но ты настоял. Зачем?

Рафи опустился на стул. Худшие его опасения подтвердились.

Мигель сел напротив и положил шляпу на стол перед собой. Он ничего не говорил, ожидая ответа на свой вопрос. Но Рафи молчал.

– Зачем ты это сделал?

– Тебе не понять, – тихо сказал Рафи.

– Я постараюсь, – без тени улыбки ответил Мигель. – Я жду. Мы были друзьями, и я хочу, чтобы ты объяснил мне все. Другого я уже давно убил бы.

– Я всего лишь хотел, чтобы он убедился сам…

– Убедился в чем?

– В том, что из него не выйдет матадора.

– Тебе это удалось, – криво усмехнулся Мигель.

В зале появился хозяин. Он подкатился к мужчинам и согнулся в некоем подобии учтивого поклона.

– Приветствую вас, – сказал он, обращаясь к Мигелю. – Смотрю, вы дождались своего друга? Желаете отметить встречу?

– Еще как, – мрачно ответил матадор. – Принеси нам вина.

– И все? Ваш приятель намеревался съесть все, найдется у меня в кладовке, – хохотнул хозяин.

– Я уже не голоден, – сказал Рафи.

– Да? Очень жаль, – выпятил губу толстяк.

– Принеси вина. И не мешай нам, – сказал Мигель и отвернулся от хозяина.

Тот постоял немного, надеясь, что гости передумают, но, видя выражение их лиц, понял, что ему и правда лучше убраться подобру-поздорову.

– Прости меня, – сказал Рафи и посмотрел на Мигеля.

Тот промолчал.

– Я сам хотел найти тебя.

– Зачем?

– Чтобы попросить прощения.

– Ты знал, что это мой брат?

– Догадывался.

– И все равно послал его на верную смерть?

– Нет. Он бы не умер, если бы твой отец не был так упрям, – твердо сказал Рафи. – Ты знаешь, что я был хорошим матадором. Если бы не тот парень… Впрочем, наверное, рассказывать тебе это бесполезно.