Текст книги "Сестра"

Глава 12
Прошлое

В школьных туалетах всегда пахло сигаретами и дешевыми духами. Стараясь не вдыхать глубоко, я запихнула рубашку в сумку, натянула облегающую футболку и завернула пояс юбки, так что подол оказался значительно выше колен. Мне отчаянно хотелось выглядеть старше пятнадцати лет.

Я подошла к стоявшей у зеркала Чарли и взяла у нее тушь для ресниц.

– Лес? – спросила я. – Или парк? – Мы по полной использовали теплые вечера.

– Парк. Эсме и Шиван встречают нас там.

Я тяжело и протяжно вздохнула.

– Кто-то вытащил у меня из сумки домашнее задание по истории. Уверена, что это Шиван. Она меня по-настоящему не любит.

Шиван всегда приглашала к себе домой Чарли и Эсме, а меня обходила, говоря при этом, что мать у нее очень строгая и не разрешает приглашать больше двух подружек зараз.

– Извини, Грейс, – говорила она, корча гримасу, но я знала, что ей ничуть не жаль. – Будь у тебя мама, ты бы поняла. – И мне хотелось ее ударить. Причем сильно.

– Ну и ладно. Мы с Эсме тебя любим. Шиван к тебе привыкнет.

– Чарли, я живу здесь уже шесть лет!

– Да, – расплылась в улыбке Чарли. – Она немного медлительна.

– Я слышала, как она говорила, что я скучная. Как ты думаешь, я правда скучная? – Я никогда до конца не понимала, почему Чарли со мной дружит. Мы были полными противоположностями.

– Ты не скучная. Ты умиротворяющая. Мама говорит, если бы не ты, я бы слетела с чертовых катушек. Перестань все анализировать, Грейс. Я люблю тебя, а Шиван сама не знает, что говорит. В любом случае, мы будем там не одни. Дэн и Бен тоже придут сегодня вечером.

Мои чувства к Дэну менялись. При виде его внутри у меня потрескивали электрические разряды. Чарли я об этом еще не говорила, держа свои чувства в секрете, упиваясь очарованием неизведанного. Я отчасти страшилась, отчасти надеялась, что тоже ему нравлюсь. По ночам я лежала, завернувшись в одеяло, и мечтала о том, как он схватит меня в объятия, когда я стремительно скачусь с горки, и молилась, чтобы моя задница не застряла на полпути.

– Это ради тебя я прихожу сюда каждый день, – пробормочет он, а потом даст мне впервые почувствовать вкус своих мальчишечьих губ.

Чарли уже перецеловалась с половиной нашего класса.

– Каково это? – спрашивала я ее, испытывая одновременно и любопытство, и отвращение.

– Отлично, если только они не засовывают язык тебе в рот и там им шарят. У Итана язык был как угорь. Он возил им по моим зубам. Зато вычистил из них остатки чипсов.

– Чарли!

– Ты сама спросила. Хотя большей частью у них вкус сигарет. Тебе надо попробовать.

Я практиковала поцелуи на своей руке, но в ней не было никакого вкуса. Я ждала нужного мальчика. Я ждала Дэна. Если бы Чарли узнала, что он мне нравится, она бы постаралась столкнуть нас вместе. Я пока не была к этому готова – пожалуй, слишком боялась быть отвергнутой.

«Будь осторожна со своим сердцем, – как-то сказала мне бабушка. – Оно у тебя только одно, и оно бесценно».

«Если не можешь быть хорошей, будь осторожной», – говорила дочери Лекси, давая ей презервативы. Презервативы рвались один за другим, когда мы натягивали их на банан. После этого я три раза мыла руки. Запах резины держался на них не один час.

– Дэн пригласил меня на свидание, – сказала Чарли, нанося на губы блеск. Щеточка для туши соскользнула, мазнув меня по щеке, и я пошла в кабинку, чтобы оторвать кусочек туалетной бумаги. «Чарли Фишер шалава», – было написано на задней стороне двери. На прошлой неделе я отскребла аналогичную надпись, но на этот раз оставила. Глаза мои наполнились слезами – я терла щеку бумагой, пока кожа не стала саднить так же, как мое сердце.

Я высморкалась.

– Что ты ему ответила? – спросила я, выходя из кабинки.

– Сказала: «Может быть». – Чарли разглаживала розовый блеск на губах.

– Он тебе нравится?

Чарли пожала плечами:

– Никогда не думала о нем в этом смысле. Для меня он просто Дэн. Но я все равно хочу это сделать.

– Сделать что?

– Секс. Господи, ты иногда бываешь такой наивной. Хотя не уверена, стоит ли делать это с ним. Мне кажется, он нравится Шиван.

– В самом деле? – От этой мысли меня затошнило.

– Угу. Пожалуй, надо оставить его ей. Но я все равно найду кого-нибудь. Нам давно пора попробовать.

«Как только девственность пропала, ее уже не вернешь. Отдай ее кому-то дорогому», – сказала мне бабушка.

«Смотри не залети», – говорила дочери Лекси.

– Я пошла. Тут воняет. – Я кивнула на кабинку. – Кто-то обозвал тебя шалавой. – Я увидела, как Чарли изумленно раскрыла рот, и захлопнула за собой дверь.

Дэн и Бен были уже в парке. Дэн стоял на вершине горки и потрясал бутылкой водки, как олимпийским факелом. Чарли, которая никогда не таила обиды, повернулась ко мне и хихикнула, подтянув юбку еще выше. Голые ноги, уже загорелые. Моя кожа, несмотря на июнь, была белой, как в январе.

– Молодчина, Дэнни, – крикнула ему Чарли. – Давайте хлебнем. – Дэн скатился с горки и приземлился перед нами. – Чем-то воняет, – наморщила нос Чарли.

– «Олд спайс», – ухмыльнулся Дэн. – Это сексуально.

– Для кого? Ты пахнешь, как старик. – Чарли заслонила нос рукавом и залпом выпила несколько глотков, а потом передала бутылку мне. Водка обожгла горло, и я, давясь, с трудом сделала глоток.

– Смотри. – Я кивнула в сторону бреши в изгороди. Из нее гордо выходила Шиван, а следом за ней тянулась Эбби, подражая походке старшей сестры: она виляла бедрами и выставляла вперед несуществующий бюст. С ними были пятеро парней постарше. Я регулярно их видела, хотя они не ходили в нашу школу. Всегда одетые в черное, с бледной кожей и яркого цвета волосами. «Ходячие мертвецы» – так мы их называли. Бабушка всегда переходила на другую сторону, встречая их на главной улице. Почему Шиван с ними общается?

Шиван вихляющей походкой направилась к нам, покачиваясь на утопающих в траве высоких каблуках, а я отпила еще глоток, чтобы она не заметила моей улыбки.

– Деньги есть? – Шиван стояла, уперев руки в бедра, а Эбби зеркалила ее движения. Шиван не получала карманных денег. Ее родители вкладывали каждое пенни в сберегательный счет, чтобы Шиван могла пойти в университет – она хотела стать адвокатом. «Кровососы» – называл адвокатов дедушка. Самое подходящее занятие для Шиван.

– Не-а. Я на мели. – У Чарли никогда не было денег. – Как насчет тебя, Грейс?

– Есть немного. А что?

– У них есть «травка». – Шиван украдкой кивнула в сторону «ходячих мертвецов», сбившихся в кучу рядом с темной изгородью.

– Я не покупаю наркотики!

– Тебе и не надо. Это сделаю я.

– Нет.

– Ты бываешь такой скучной, Грейс. Перестань страдать фигней.

– Да, перестань страдать фигней, – сказала Эбби.

– Спасибо, я и не страдаю. – Я отхлебнула еще прозрачной жидкости. Она обожгла пищевод, и я закашлялась так, что из глаз потекли слезы.

– Неудачница, – фыркнула Шиван.

– По крайней мере не рвусь в наркоманы.

– По крайней мере я никого не убивала.

Я ринулась вперед, выставив руки, и чиркнула ногтями ей по лицу.

– Возьми свои слова обратно!

Дэн обхватил меня за талию и рванул назад. Я привалилась к его крепкому телу, тяжело дыша, стремясь снова метнуться вперед.

– Шиван, не будь такой стервой! – рявкнул он. – Грейс рассказала нам о своем прошлом, потому что мы ее друзья.

– И ты знаешь, что все было не так. – Голос Чарли сделался таким низким, что она практически зарычала на Шиван. – Заткнись или катись отсюда.

– Извини, – пробормотала Шиван.

Остаток вечера я помалкивала, наблюдая, как Дэн наблюдает за Чарли, а Шиван наблюдает за Дэном, и пила водку, пока не перестала вообще что-либо видеть. Но слова Шиван все еще звенели у меня в ушах. Действительно ли я его убила? Неужели все они так думают?

Глава 13
Настоящее

Это один из тех редких февральских дней, которые могут сойти за апрельские: голубое небо и похожие на вату облака. Золотистое солнце льется сквозь окно кафе, создавая ощущение, что на улице теплее, чем на самом деле. Я стряхиваю с себя пальто. Мне повезло: удается найти столик у окна. В воскресенье кафе кишит папашами, которые, закатав рукава, вынимают из колясок хнычущих карапузов. Парочки сидят, уставившись в глаза друг другу, не обращая внимания на то, что делается вокруг. Две девчонки-подростка обсуждают, кого на самом деле любит Ник.

Я препарирую кекс, а в моей чашке с горячим шоколадом тают сливки. Желудок тревожно сжимается. Благоухание свежемолотого кофе давит.

Не могу до конца поверить, что мы вышли на Пола Лоусона, – вернее, нашли того, кто его знает. Электронное сообщение Анны было лаконичным, но она согласилась со мной встретиться, ответить на мои вопросы, чтобы и я по мере возможности ответила на ее.

Мой телефон звонит – неизвестный номер. Отвечая на звонок, я молю Бога, чтобы это была не Анна, отменяющая встречу. В трубке слышится звук дыхания, слышатся помехи, а потом все стихает.

Звонит колокольчик – это распахивается входная дверь кафе. Я стремительно оборачиваюсь, но это мужчина, и я стараюсь подавить разочарование. Пока что она опаздывает всего на пять минут. Но к двенадцати двадцати мой шоколад уже остыл, и я искромсала кекс в такую труху, что Гензелю и Гретель хватило бы крошек, чтобы найти дорогу в Страну вечного детства.

Телефон вибрирует, скользя по деревянному столу. Пришло еще одно эсэмэс от Дэна. Он не хотел, чтобы я шла одна. Выдаю ответ: «Со мной все в порядке, она еще не пришла», – и как раз в тот момент, как мой палец нажимает «отправить», на экран телефона ложится чья-то тень.

– Грейс? – звучит мягкий голос. В нем улавливается акцент. Северный, как мне кажется, но я не уверена. Я киваю. – Я так и подумала, вы здесь единственная с рыжими волосами.

– Анна. – Мой голос кажется мне слабым и тонким. Я тру ладонь о джинсы, прежде чем пожать ей руку. Длинные пальцы сжимают мою кисть. – Спасибо, что пришли. Надеюсь, вам не пришлось далеко ехать?

– Нет. – Анна сбрасывает бледно-розовый кожаный жакет, который кажется мне идеальным, и вешает его на спинку стула. Разглаживает юбку на узких бедрах, и я решаю начать с понедельника новую диету.

– Хотите еще одну? – Она кивает в сторону моей кружки. Я качаю головой, подхватываю кошелек и начинаю вставать.

– Не беспокойтесь. – Она жестом велит мне садиться и пробирается к хвосту очереди. Блестящие светлые волосы колышутся у нее за спиной.

Я наблюдаю за ней, задумчиво раздирая стопку салфеток на столе. Я ожидала увидеть кого-то постарше, кого-то возраста Пола, а не мою сверстницу. Кто она? Я копаюсь в горке нарванной бумаги, как будто могу найти погребенные в ее середине ответы.

– Это заняло целую вечность. – Анна ставит на стол свой «американо». Чашечка качается на блюдце, но она не проливает ни капли. Никакого кекса. Размер у нее, вероятно, не больше восьмого. Должно быть, она никогда не ест углеводов, да и вообще никогда ничего не ест. Я сметаю крошки от кекса на пол вместе с завистью.

– Не стоит приходить сюда, если спешишь, но зато знаешь, что здесь можно получить.

– Сильно завышенные цены?

– Я имела в виду хороший кекс, но насчет цен вы тоже правы. Я работала в этом кафе, когда заканчивала среднюю школу. Неполный рабочий день, – лепечу я зачем-то. – Не сказать, что у нас тут, в деревне, большой выбор.

Термин «деревня» не совсем правильный; за те пятнадцать лет, что я здесь живу, населенный пункт сильно расширился. Сейчас это небольшой городок с правом рыночной торговли, хорошим выбором магазинов, но мы все равно цепляемся за наши сельские корни.

За столиком воцаряется молчание. Анна помешивает кофе. Звук ложечки, звякающей о фарфор, действует мне на нервы. Я ищу слова, пялясь в окно, на пол, как будто надеюсь увидеть их там написанными.

– Итак. – Анна ставит локти на стол, упираясь подбородком в ладони. – Откуда вы знаете моего отца?

Я откидываюсь на стуле так резко, что ударяюсь головой о стену, но даже не замечаю боли.

– Пол – ваш отец?

– Был. Он умер, когда мне было восемь лет.

– Извините. – Я резко отодвигаю стул и мчусь к туалетам.

Я прислоняюсь к раковине, вцепляюсь в нее для устойчивости и медленно, глубоко дышу. Из мутного зеркала на меня смотрит мое взволнованное лицо. Отец Чарли мертв. Анна – ее сводная сестра. Как мне сообщить ей, что она потеряла еще одного родственника? Я отворачиваю кран с холодной водой и пью из сложенных чашечкой рук. Вода течет по подбородку, и я вытираю ее рукавом.

– С вами все в порядке? – В туалетную комнату входит Анна.

– Да, – говорю я, обращаясь к ее отражению в зеркале. В ней есть черты сходства с Чарли. Не понимаю, почему я раньше этого не заметила. Ее волосы более темного оттенка, и она не такая высокая, но глаза те же самые, зеленые.

– Так кто вы?

Я закрываю кран, вытираю руки бумажным полотенцем и думаю, что надо бы соврать, но в этом я не очень сильна.

– Пол, ваш отец, был также отцом моей лучшей подруги Чарли.

– Не понимаю.

– Чарли – ваша единокровная сестра… была ею.

– Была?

– Я думаю, нам лучше сесть.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы рассказать Анне о Чарли и Лекси. Я говорю сначала медленно, подробно излагая, как познакомились Пол и Лекси. Анна изредка задает вопрос, но по большей части молчит: лицо ее бледно, лоб нахмурен. Я объясняю, как Чарли росла, не зная, кто ее отец, как она всегда чувствовала, что какого-то куска не хватает. Анна сморкается и вытирает глаза.

– Она пыталась его найти?

– Хотела. Лекси это огорчало.

– Мать ей не помогала?

– Нет.

– Какая стерва.

– Я думаю, у нее были свои причины. Она думала, так будет лучше.

– Какая может быть причина разделять семью?

– Не знаю. – Я беспокойно ерзаю на стуле. – Она, вероятно, не знала о вашем существовании.

Анна хмурится:

– Все равно расскажите мне о ней, об этой моей сестре.

И я пытаюсь. Сначала неуверенно – слова вроде «красивая», «смешная» и «потрясающая» слишком заурядны, они не передают самую суть Чарли.

Я рассказываю Анне о наших школьных годах, о нашем проекте по истории на тему «Могущественные и влиятельные женщины». Чарли потихоньку положила себе в рюкзак бабушкины воронки для джема и на следующий день появилась в школе в самодельном бюстгальтере с конусообразными чашками и заявила, что самой влиятельной женщиной в мире является Мадонна. Я рассказываю, пока у меня не начинают болеть челюсти и саднить горло.

Бариста убирает наши остывшие напитки и возвращается с тряпкой, чтобы вытереть стол. Скомкав бумажный мусор, он засовывает его в карман фартука.

– Мы сейчас закрываемся.

Я смотрю на свои часы.

– Половина пятого. Не могу поверить, что мы так долго разговариваем.

– Что за паб там, дальше по улице? Не хотите ли чего-нибудь выпить и пообедать? Мне очень хочется побольше услышать о Чарли.

– Было бы здорово. Я никогда там не ела, обычно я хожу в паб возле парка, но уверена, что и этот неплох. Вот только напишу моему бойфренду, сообщу, где я.

– О, пускай подождет. – Анна берет меня под руку, и мы шагаем к двери. Пока мы идем по деревне, Анна трещит без умолку, и я рада, что я не одна. Страх, который я испытала прошлым вечером, когда за мной гнались, затаился под кожей, готовый разогнать пульс и подогреть кровь. Не знаю, кто это был, и стараюсь игнорировать мысль, что этот кто-то вернется. Но как бы старательно я эту мысль ни отгоняла, она закрадывается вновь и вновь.

* * *

В пабе тихо. Выцветший полосатый ковер липнет к подошвам, пока мы пробираемся к стоящему в углу выщербленному деревянному столу. Поставив на него сумку, я вижу, что он шатается, и подсовываю под ножку подставку для кружки с пивом. Позади барной стойки висит написанное мелом меню, и я щурюсь, стараясь его прочесть.

– Готовы сделать заказ? – Над нами нависает официантка с блокнотом и обкусанной шариковой ручкой наготове. Уголок рта у нее испачкан чернилами. Замызганная, когда-то белая блузка туго обтягивает грудь, грозя вырвать пуговицы.

– Мне лазанью с жареной картошкой, пожалуйста.

– А мне салат с курицей, – прибавляет Анна.

Я знаю, что мои ляжки растекаются по стулу, и потому прикрываю их бумажной салфеткой.

– Что будете пить?

– Бокал вина, – отваживаюсь я.

– Забудьте, мы заслуживаем целой бутылки. Белого?

– Отлично.

– Я только сбегаю в туалет.

Пользуюсь возможностью и проверяю телефон. Есть несколько эсэмэс от Дэна, одно другого неистовее. Я заверяю его, что со мной все в порядке. Эта Анна очень милая, не какая-нибудь убийца с топором.

Официантка с грохотом ставит на стол бутылку тепловатого белого вина и два бокала. Я разливаю вино, но, прежде чем получаю возможность сделать глоток, звонит телефон. Снова незнакомый номер. Я говорю «алло», и в ухе раздается низкий гудок. Я оглядываю паб, выключаю рингтон и сую телефон в сумку.

– Как вино? – Анна усаживается на свой стул.

Я делаю глоток и корчу гримасу.

– Если у них не окажется уксуса для моей картошки, вино как раз подойдет.

– Такое хорошее, да? – смеется Анна.

– Что случилось с вашим отцом? Если вам не слишком мучительно говорить об этом.

– Все в порядке. Это было давно. – Анна вертит в руках бокал. – Мы собирались в отпуск, и я была так взволнована тем, что мы увидим море. Мама купила пачку разноцветных желейных конфет в виде пупсов, чтобы есть по дороге. Я обожала оранжевые, сначала откусывала голову и двигалась вниз. Конечно, я съела слишком много и меня начало мутить. Мама велела мне глотнуть свежего воздуха. Я высунула голову из окна, как собака, и сидела так, пока мне не стало лучше, но потом услышала жужжание. Я подумала, что мне в ухо влетела пчела. Я затрясла головой и закричала. Папа оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело, и это последнее, что я помню. Очевидно, он свернул на встречную полосу, и мы врезались в другую машину. Мама и папа погибли на месте. – Анна опускает голову, и я тянусь через стол и накрываю ладонью ее руку. – Мне было только девять лет. Я винила себя: если бы я не съела столько конфет, если бы не открывала окно, если бы не закричала. Пусть бы лучше та пчела меня ужалила.

– Вы потеряли обоих родителей сразу?

– Да. Маленькая сиротка Энни, вот кто я такая. Мне бы еще ваши рыжие волосы, и я, как сиротка из мюзикла, могла бы петь про солнышко, которое выйдет завтра. – Она похлопывает по моей руке и криво усмехается.

Официантка со стуком ставит перед нами две тарелки. Из лазаньи вытекает лужица желтого жира. Анна подцепляет на вилку салат и отправляет в рот, пока я гоняю по тарелке жареную картошку.

– Где вы жили потом?

– Давайте поговорим о чем-нибудь более радостном, ладно? Прибережем эту трагическую историю на другой раз.

Я глотаю вино. Теперь я рада, что оно кислое и отвлекает мое внимание от мучительной грусти, грозящей меня поглотить.

– Чем вы занимаетесь? – спрашивает Анна.

– Работаю в детском саду. Очень люблю свое дело. Вы любите детей?

– Нет. – Анна плескает вино в мой бокал. – Зато вам повезло, что вы занимаетесь любимым делом. Я работаю секретаршей и ненавижу это.

– Почему?

Лицо Анны искажает гримаса.

– Давайте просто скажем, что я не без причины называю своего босса осьминогом. Он любит распускать руки.

– Это отвратительно. Разве вы не можете на него заявить?

– Да ну, это просто мелкая фирма. Подвернется и другая работа. Не могу назвать это занятие моим призванием. Я вовсе не мечтала делать записи для какого-то немолодого мужчины, пока он обслюнявливает мне блузку.

– А чем вы хотели заниматься?

– Я думала о том, чтобы стать медсестрой. Было бы классно иметь возможность помогать людям, которые попали в аварию, понимаете?

Я киваю.

– Что вас остановило?

– Деньги, я думаю. Мне приходилось самой содержать себя с шестнадцати лет.

Мы продолжаем болтать, и я думаю о том, насколько иной могла бы быть моя жизнь. В какой-то момент, после того как официантка уносит наши тарелки, я протягиваю руку, чтобы пожать руку Анны, но тут между нами возникает меню десертов.

– Итак? – требовательно вопрошает официантка.

– Мне черный кофе, – говорит Анна.

Я думаю о своих ляжках и подавляю искушение заказать пудинг из молочной тянучки.

– У вас есть горячий шоколад?

– Нет, – вздыхает официантка.

– Тогда чай, благодарю вас.

Мы прихлебываем чуть теплые напитки из выщербленных китайских кружек, и я оплачиваю счет.

– Я оплачу наш следующий обед, – говорит Анна.

– Было бы очень мило снова встретиться. Надеюсь, вы были не очень шокированы сегодня?

– Многое надо осмыслить, это не шутка – потерять сестру, о которой ничего не знала. Порой я чувствую себя такой одинокой. Мысль о том, что у меня могла бы быть сестра, семья… – Анна пожимает плечами. – Хотя я чувствую себя так, будто обрела подругу.

– Я тоже. Как насчет того, чтобы прийти ко мне на ужин на следующей неделе? Я смогу показать вам фотографии Чарли. Вы сможете познакомиться с моим бойфрендом Дэном.

– Было бы здорово, спасибо. – Мы обнимаемся на прощание, и Анна удаляется, напоминая мне свою сводную сестру, которой она никогда не знала. Мне интересно, что подумает о ней Дэн. Напомнит ли она ему Чарли, как и мне, а если так, не рискованно ли приглашать ее к нам в дом?

Темнота окутывает деревню, словно одеялом. Каждый второй фонарь выключен, и на улице угрюмо. Семьи собрались перед каминами, вокруг телевизоров, нагруженные пудингом и мыслями об утре понедельника. Я энергично шагаю и останавливаюсь, услышав жужжание в сумке. Мой телефон вибрирует. Должно быть, у Дэна кончилось терпение, я отсутствую уже несколько часов. Номер скрыт, и я говорю «алло». На другом конце слышится чье-то дыхание. Я слышу, как кто-то сглатывает слюну. Сопит. Я даю отбой, и экран почти тотчас зажигается новым входящим вызовом. Сзади урчит мотор. Кто-то едет очень, очень медленно, и я прячусь за стену церкви и стою, почти не дыша, пока машина проползает мимо. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем звук затихает, и я расслабляю тело, топая одеревенелыми ногами. Пока я стою, мне кажется, что я вижу, как за углом исчезает что-то красное, но точно утверждать не могу и бегу со всех ног в противоположном направлении, не останавливаясь, до самого дома.