Текст книги "Сестра"

Глава 14
Настоящее

Обычно меня выхватывает из медикаментозного сна трель будильника. Однако не в это утро. Волнение будит меня раньше. Сегодня четверг. Анна должна прийти на ужин.

– Ты спишь? – спрашиваю я громким шепотом.

– Уже нет. – Дэн прячет голову под подушку.

– Ты ведь придешь сегодня вовремя?

– Да. Успокойся. Это всего лишь сестра Чарли, а не английская королева.

Сестра. Я мысленно повторяю это слово, такое же уютное, как старая теплая толстовка Дэна, в которой я хожу дома. Мы с Анной всю неделю переписывались по эсэмэс. Дэн вздыхает всякий раз, как я беру в руки телефон, но я уже чувствую с ней сильную связь. Конечно, Чарли она мне не заменит, но все равно это что-то свежее, новое начало. Я выскакиваю из кровати, принимаю душ и одеваюсь с олимпийской скоростью, потом скачу вниз по лестнице и, пританцовывая, впархиваю в гостиную. «Что мне приготовить?» – спрашиваю я Чарли, улыбающуюся мне из серебряной рамки на пианино.

Кухня залита желтым светом. Тонкие занавески, сшитые бабушкой, не справляются с солнечным светом раннего утра. Я со свистом их раздвигаю, и птицы чирикают мне «доброе утро». Все сегодня счастливы. Миттенс мурлычет и трется мордочкой о мои ноги, а я наливаю ей свежей воды и выдавливаю пакетик мяса в ее миску, посыпая его сверху кошачьим печеньем.

Просматриваю кулинарные книги, одновременно отправляя в рот кашу и наслаждаясь сладостью добавленного в нее меда. Набрасываю список продуктов и пулей ношусь по коттеджу, поправляя диванные подушки и разглаживая покрывала. Все еще достаточно рано. Если я потороплюсь, то смогу по дороге на работу забежать в магазин.

Наклоняюсь вперед и нажимаю носом звонок. Мышцы рук дрожат под весом покупок, ручки пластикового пакета врезаются в ладони.

– Боже мой! – Лин распахивает дверь настежь, и я медленно прохожу внутрь со своей поклажей.

– Спасибо. Мне не хотелось ставить продукты на землю, чтобы найти ключ. – Я, пошатываясь, иду в комнату персонала, опускаю сумки на пол и массирую вмятины на ладонях.

Лин приподнимает бровь, глядя на гору еды и вина, вываливающуюся на линолеум.

– Ты уверена, что тебе этого хватит?

– Анна приходит сегодня на ужин, – говорю я, как будто Лин могла забыть. Всю неделю я только об этом и говорила. – Боюсь оставлять еду на целый день в машине. Не хочу ее отравить.

– Особенно на первом ужине. Сейчас на улице, вероятно, холоднее, чем в холодильнике. – Лин подбирает с пола выкатившуюся бутылку шардоне. – Надеюсь, сегодня никаких выборочных проверок не предвидится. Сколько спиртного ты купила?

– Всего три бутылки. Мне пришлось купить красного, белого и розового и еще апельсиновый сок, на тот случай, если она не захочет вина, и еще воды с газом, на тот случай, если она не захочет фруктового сока. Еще купила настоящего кофе, травяных чаев и мятных конфет в шоколаде, хотя уверена, что она к ним не притронется. Я говорила тебе, какая она стройная?

– Несколько раз.

Я опускаюсь на колени перед крохотным холодильником, и Лин передает мне пакет с зеленым салатом. Приходится проткнуть пластик, чтобы втиснуть его в холодильник.

– Руккола. Просто шикарно. Послушай, Грейс, я знаю, как много это для тебя значит, но ей-богу, если она похожа на Чарли, то ей не нужна эта суета. Пакета чипсов и банки пива будет достаточно.

Я усаживаюсь на пятки и вынимаю коробку серебряных свечей.

– Дэн говорит, я веду себя так, будто жду на чай королеву.

– Это естественно, что ты хочешь ей понравиться, что тебе важна эта связь с Чарли, но мы все любим тебя такой, какая ты есть. Дай Анне шанс тебя узнать, и она тоже тебя полюбит. – Лин вынимает из пакета четыре мелкие стеклянные миски. – Для какого лакомства предназначено это?

– Для ополаскивания пальцев. У нас будет чесночный хлеб. – Я беру в руки одинокий лимон. – Это чересчур?

– Да еще как. Нарежем лимон в джин и немного расслабимся?

– Может, подождем до ланча или прямо сейчас расслабимся, вместе с детьми?

– Держу пари, некоторые мамаши обрадовались бы джину-тонику. Хотя, может, не в такую рань. – Лин смотрит на часы. – Пора открываться. Ты закончи это убирать, а я пойду отопру двери.

Я ставлю бутылку бальзамического уксуса в дверцу холодильника и жалею, что не купила вместо него банку майонеза «Хеллман».

Я рисую на лице морду тигра и, к восторгу детей, провожу день, подкрадываясь и набрасываясь. К тому времени когда забирают последнего ребенка, я совершенно вымотана. Засовываю игрушки в ярко раскрашенные ящики, стоящие у стены, а Лин тем временем приносит в комнату мои покупки, аккуратно разложенные по пакетам.

– Эй ты, полосатая. Я закончу. А ты иди домой и гладь салфетки.

– Дворецкий их уже погладил. – Я натягиваю пальто и выуживаю из кармана ключи от машины. – Спасибо, Лин. Я очень тебе благодарна.

– Надеюсь, все пройдет хорошо. Если нет, у тебя здесь достаточно вина, чтобы залить горе.

– И огромный батончик молочного шоколада на аварийный случай. Увидимся завтра. – Я торопливо шагаю к машине, и ручки пакетов оставляют новые борозды на моих ладонях.

Все готово. Только что зажженные свечи сначала шипят и мигают и только потом загораются высоким и сильным пламенем. Окно гостиной обрамляют мерцающие цветные фонарики.

– Можешь открыть вино? – прошу я Дэна.

Извлекаемая пробка издает писк и хлопок.

Поет дверной звонок, я бегу к двери и открываю ее с лучезарной улыбкой. За дверью никого нет. Я делаю шаг вперед.

– Анна?

В переулке темно. Тихо. Я вздрагиваю и закрываю дверь.

Наполняю водой стакан и проглатываю половину таблетки. Это потому, что я нервничаю. Любой бы нервничал. Запах чеснока и базилика возбуждает в желудке глухое ворчание: обычно к этому времени мы уже заканчивали есть. Я пролистываю записи в моем айподе, пока не останавливаюсь на композиции Эйнауди «Острова». Напевая под звуки фортепьяно, навожу глянец на и так уже сверкающие столовые приборы. Раздается стук в дверь, и я открываю ее, как была – с ножом и тряпкой в руке.

– Ничего себе! У вас что, криминальный район?

– Я тут просто…

– Да я тоже просто шучу.

Анна делает шаг в холл, сует мне в руки коробку бразильских орехов в шоколаде и смахивает с пальто снег.

– Чем-то вкусно пахнет.

– Спагетти по-болонски. Подойдет?

– Одно из моих любимых блюд.

– Боюсь, я немного переборщила с чесноком.

– Это ничего. Можешь не беспокоиться, я не вампир.

– Я поняла это по тому, что ты вошла без приглашения, вампир бы не смог, – хихикаю я. Наша дружба уже идет как по маслу. Ощущается естественной. – Ты никого не встретила в переулке?

«Паранойя», – сказала бы моя бабушка.

– Нет. Впрочем, была какая-то машина.

Я застываю.

– Что за машина?

– Не знаю. Кажется, красная. А что, ты… – Анна что-то говорит. Я вижу, как ее губы шевелятся, и слышу звуки, но не могу понять, о чем она толкует. Была машина. Красная машина. Это может быть та «Корса», что была на днях. Кто-то явно меня преследует. – Эй? – Анна машет рукой перед моими глазами. – Вернись.

– Извини. – Я заглушаю страх улыбкой.

– Я сказала, ты ведь не собираешься устроить мне свидание вслепую?

– Нет. – Я напоминаю себе, что надо делать. – Пойдем, познакомлю тебя с Дэном. – Я веду ее в гостиную. Дэн стоит, засунув руки в карманы, переминаясь с ноги на ногу.

– Привет, красавец. – Анна раскрывает ему объятия, и Дэн полуобнимает ее одной рукой, как делают люди, когда чувствуют себя неловко. Он надел рубашку и сделал над собой усилие, чтобы выглядеть прилично, но под мышками у него виднеются влажные пятна. Бедный Дэн. Он не из тех мужчин, что хорошо чувствуют себя на званых ужинах.

– Посмотри, что Анна принесла. – Я гремлю коробкой.

– У тебя аллергия на орехи, – хмурится Дэн.

– Извини. Я…

– Не волнуйся, Анна. Это было мило с твоей стороны. Их съест Дэн. Выпьешь? Бокал вина?

– Пожалуйста.

– Я принесу. – Чувствуется, Дэн обрадовался, что может чем-то заняться. Светская беседа не является его сильной стороной. Он возвращается через минуту с двумя бокалами белого вина и вручает один Анне.

– Белое тебе подходит? – спрашиваю я. – У нас есть еще красное и розовое.

– Я не догадался спросить. Извините, – бормочет Дэн.

– Все нормально. Белое мое любимое. – Она отпивает глоток. – Лучше, чем тот растворитель для краски, что подавали в пабе.

– Хуже уже некуда. – При воспоминании о нем я морщу нос.

– А можно спросить, почему ты оранжевая?

Я трогаю щеку. Несмотря на то что я терла щеки мочалкой, краска для лица до конца не сошла.

– Я сегодня была тигром.

Анна озорно ухмыляется:

– Счастливчик Дэн.

Шея у Дэна покрывается красными пятнами. Я глажу его по руке и ободряюще смотрю на него. Не пойму, почему он держится так скованно. Мне так хочется, чтобы вечер удался.

– Ну, как бы там ни было, чувствуй себя как дома. – Я жестом приглашаю Анну на диван, где на покрывале из искусственного меха спит Миттенс.

– У тебя кошка.

– Миттенс. Я принесла ее котенком.

– Не Том или Моппет?

– Ты тоже любишь Беатрис Поттер?

– Папа читал мне ее сказки.

Воспоминания взрываются во мне психоделическими красками. Я бегу в кухню, прижимаю пылающее лицо к холодильнику, стараясь отогнать картину, как мы с папой лежим на моей кровати и смеемся над сказкой о непослушных котятах.

– Тебе нехорошо? – В дверях стоит Дэн. – Это была плохая затея. Я попрошу ее уйти?

– Нет, со мной все в порядке. Просто я устала и очень волнуюсь. Хочу, чтобы все прошло идеально.

По лицу Дэна пробегает странное выражение.

– Все хорошо. Честно. Пойди посиди с Анной.

– Я останусь и помогу тебе.

– Невежливо оставлять ее одну. – Я практически выталкиваю его в дверь и быстро раскладываю еду по тарелкам. И вот уже мы теснимся вокруг нашего маленького, словно взятого из бистро столика, который скрипит под тяжестью огромных мисок с пастой, чесночным хлебом и соусом, и едим, крепко прижав локти к бокам.

– Ты хорошо готовишь, – говорит Анна. – Соус божественный. Что это за марка?

– Он не магазинный. Грейс сама выращивает травы, – говорит Дэн. – Сад – ее радость и гордость.

– Очень разумно. Я живу на салатах. Какой смысл готовить на одного?

– Зато выглядишь потрясающе. Я постоянно твержу, что мне надо сбросить десять фунтов. А Дэна всегда берет тоска, когда он это слышит, правда, Дэн?

– Я уверена, что ему нравятся фигуристые женщины, а не такие щепки, как я. Что скажете, Дэн?

– Скажу, что собираюсь принести сыр. – Поджав губы, он поднимается с места. К еде он едва притронулся.

– Очень тактично, – говорит Анна.

– Он научился с годами. Когда мы познакомились, он не был таким чувствительным, поверь мне.

Дэн возвращается с тарелкой пармезана.

– Вы давно знаете друг друга? – Выражение лица у Анны насмешливое.

Я наматываю на вилку спагетти.

– Целую вечность. Мы познакомились в школе. Наша первая встреча прошла негладко, да, Дэн?

– Почему?

Дэн издает стон.

– Эту историю вам совсем не надо слушать.

– Конечно, она должна ее услышать. В ней ведь участвует и Чарли. – Я выкладываю подробности нашей первой встречи. Анна с широко раскрытыми глазами слушает, как ее сводная сестра за меня отомстила.

– Дэнни-кетчуп, – повторяет она. – Смешно.

Дэн пожимает плечами:

– Мне было всего десять лет. Я быстро усвоил урок. Не связывайся с девчонками.

– Да уж, не стоит. – Анна внимательно смотрит на Дэна поверх бокала.

– Смотри. – Передаю Анне фото, где засняты я, Чарли, Дэн, Эсме и Шиван. Бен сфотографировал нас у школы. – Мы пошли в парк и решили, что хорошо бы сжечь наши школьные галстуки. У нас была пачка старых газет и несколько спичек. Дэн разжег костер и, чтобы увеличить пламя, вылил в него немного виски, которое украл из сарая своего отца. Лето было сухим и жарким, поэтому огонь быстро распространился. Пламя было огромным. В конце концов пришлось вызывать пожарную команду.

– Вам здорово влетело?

– Ужасно. Ко всем нам домой приходили полицейские, чтобы сообщить родственникам. Мне было так страшно, я никогда прежде не попадала в истории. Полицейский был очень суров. Хорошо еще, что нас не обвинили в поджоге. Меня бы с уголовным прошлым не взяли на работу в детский сад.

– А вы сожгли свои галстуки?

– Нет. Упустили момент. Наши с Дэном галстуки до сих пор хранятся в платяном шкафу.

Анна хватает серебряный подсвечник и начинает размахивать им. Пламя трещит, и воск капает на скатерть.

– Доставайте их. Доведем до конца то, что вы начали.

– Давайте дадим дымовому сигнализатору отдохнуть. Он уже наработался, когда я сегодня забыла в духовке чесночный хлеб. А как насчет тебя? В тебе есть темная сторона?

– Если бы была, я бы подстроила какую-нибудь пакость своему боссу.

– Анна называет его осьминогом, – говорю я Дэну.

– Надоело, что он все время старается сунуть руку мне под юбку или пялится в вырез блузки. – Анна выглядит совершенно удрученной.

Я ужасно переживаю за нее.

– Не знаю, как ты справляешься.

– Приходится, пока не подвернется что-то другое. – Глаза у Анны наполняются слезами. – Ты говоришь, я худая, но это потому, что я часто слишком напряжена, чтобы есть. Ложусь спать вечером и не могу уснуть, прокручиваю в голове минувший день, двусмысленные намеки, какие он сделал, его прикосновения. Большую часть времени я беспокоюсь о том, что еще меня ждет, как далеко он пойдет. У меня мышцы всегда так напряжены, что постоянно болит шея.

Я передаю ей коробку носовых платков.

Анна сморкается.

– Как неудобно. Обычно я так не распускаюсь.

– Неужели ты не можешь найти какую-нибудь другую работу?

– Я стараюсь, но это трудно. Работаю допоздна, и он не оставляет мне времени для собеседований. Стоимость аренды моей комнаты грабительская. Если бы мне удалось продержаться пару недель без дохода, я могла бы найти что-нибудь другое. Очень трудно, когда у тебя нет семьи, на которую можно опереться.

Я сжимаю ей руку:

– Теперь у тебя есть мы. Ты сестра Чарли и должна попросить о помощи, если она тебе нужна, правда, Дэн?

Дэн что-то ворчит, убирает со стола пустую бутылку и выходит из комнаты. Слезы всегда его раздражают.

– Можно мне пожить у вас? Я правда больше не могу видеть этого ужасного человека. Это всего на пару недель, пока я подыщу себе что-нибудь другое. Отсюда ближе до Оксфорда, чем от того места, где я живу. Будет легче ездить на собеседования. Я хочу быть ближе к тебе. Побольше узнать о Чарли. С вами я уже начинаю себя чувствовать, как в семье.

Дэн на кухне гремит тарелками.

– Конечно, – говорю я. – Будет весело. Я рада помочь. – Но это не единственная причина, почему я хочу, чтобы она к нам переехала. Ощущение, что за мной следят, усиливается. Однако я даже самой себе не могу признаться в том, что мне страшно одной. Если Дэн будет отсутствовать, то с Анной я буду не одна. И не буду чувствовать страха. Буду в безопасности, не так ли?

Глава 15
Прошлое

Из-за жаркого пламени мы отошли от костра подальше и издали наблюдали, как он трещит и плюется. Чарли не любила подходить к костру слишком близко. Она всегда говорила, что испытывает страх после того, как оказалась в огненной ловушке, хотя, по словам Лекси, она уже практически поборола этот страх. Когда Чарли смотрела на языки пламени, я видела в ее глазах ужас: этот ужас должен был откуда-то взяться. Чучело Гая Фокса обмякло посреди горящих бревен, свесив голову набок, словно сокрушенное чувством вины, смирившееся со своей судьбой. Языки пламени лизали ему ступни, и когда загорелись брюки, толпа разразилась одобрительными возгласами.

– Хот-дог? – потянула меня за рукав Чарли.

Я кивнула, и мы протолкнулись сквозь толпу – большая часть деревни собралась на заросшем травой пустыре для ежегодного запуска фейерверков – и встали в очередь к фургону с закусками. Я полила кетчупом покрытую луком поджаристую сосиску.

– Кока-колы?

Чарли покачала головой:

– Идем к палатке с пивом.

– Майк ни за что нас не обслужит. – Хозяин деревенского паба знал нас.

– Мне уже восемнадцать.

– А мне нет. – Оставалось еще десять дней до того момента, когда я смогу пить на законных основаниях.

– Практически уже восемнадцать. Я сама куплю, ты подожди рядом. Там столько народу, что он не поймет. Потом разыщем остальных.

– Ладно. – Мы обошли детей с бенгальскими огнями, выписывавших в воздухе свои имена. Я держалась вплотную за Чарли. Вот бы Шиван сегодня не пришла. Я тушевалась всякий раз, когда она находилась поблизости, со своим фальшивым смехом, и, встряхивая волосами, при каждом удобном случае тыкала в сторону Дэна своими сиськами. У меня сиськи выросли больше, но вместе с ними и все остальные части тела. Я начала фабриковать письма от бабушки к моей учительнице, где говорилось, что у меня якобы болит колено, – чтобы не ходить на физкультуру и не переодеваться под презрительным взглядом Шиван. Она сама была такой худой. Ее сестра тоже была стервой. Если я проходила мимо Эбби в школьном коридоре, она трусливо убегала, глядя в пол, но рядом с Шиван была бесстрашна.

Мы дошли до палатки с пивом, и, проглотив последний кусок сосиски, я облизала пальцы и снова натянула перчатки.

Чарли протолкнулась к стойке, а я зависла у входа в шатер, притопывая ногами от холода. Мороз щипал лицо, и дыхание вылетало изо рта облачками. В ожидании я смотрела на крутящиеся огненные колеса, прибитые к забору. Они вращались все быстрее и быстрее, пока не превращались в сплошное облако из синего и золотого, и искры выстреливали в небо и падали, словно метеоры.

– Грейси-Грейс!

Чьи-то руки обвили мою талию, и я вздрогнула. Почувствовала на шее теплое, кислое дыхание.

– Лекси.

– Это Энт. Ну, разве не красавчик? – Лекси хихикнула и погладила зардевшееся лицо стоявшего рядом с ней мальчишки. Он работал за прилавком бакалейной лавки и был немногим старше меня. Лекси обняла меня за плечи. Пиво выплеснулось из ее пластикового стакана прямо мне на шарф. Я постаралась промокнуть его рукой в перчатке. – Это Грейс. Разве она не красавица? Она никогда не доставляет мне никаких беспокойств. – Лекси покачнулась, и я перенесла вес тела на другую ногу, чтобы не упасть.

Энт пожал плечами.

– Что ты вертишь плечами? – Лекси старалась стоять прямо, покачиваясь, как дерево на ветру. – Она прелестна, Грейс. Золото, а не человек, вот она какая.

– А я нет? – Чарли сунула мне в руку стакан сидра. Я отступила от Лекси. Та потеряла точку опоры и осела на подернутую морозом траву, сжимая в руке стакан.

– Не пролила ни капли. Класс! – Она повалилась на спину, подняла вверх пиво и задрыгала в воздухе ногами, как умирающая муха.

– Мама, – прошипела Чарли. – Все смотрят.

Лекси ухватилась за вытянутую руку Чарли и кое-как поднялась на ноги. Энт что-то пробормотал и поплелся прочь.

– Ну, и ладно, провались. Ты мне все равно не нравился. Ты мальчишка, а мне нужен мужчина. Есть желающие? – Лекси подняла вверх стакан, повернулась вокруг своей оси и, раскорячившись, завалилась на пивную палатку. Колышки выскочили из твердого грунта, и растяжки заполоскались на ветру. Мы с Чарли побросали стаканы, подхватили Лекси под руки и поставили ее на ноги.

– Придется отвести ее домой.

– Я пойду с тобой.

Когда мы добрались до края пустыря, толпа поредела. Шиван, Эбби и Эсме маячили вдалеке, и когда подтянулись поближе, у меня непроизвольно сжались челюсти.

– Вы уходите? – спросила Эсме.

– Да, надо отвести маму домой.

– Помочь? – спросила Шиван.

– Не-а, мы с Грейс справимся.

– Конечно, у Грейс лучше получится, она гораздо крупнее меня.

– Не язви. – Эсме ткнула Шиван локтем в ребра.

– И не думала. Я хотела сказать, что она сильнее, только и всего.

Мы проковыляли с Лекси еще несколько шагов.

– О, Грейс? – Я обернулась. Шиван угрожающе улыбалась. – Я передам от тебя привет Дэну, хорошо?

– Корова, – пробормотала я.

– Не обращай на нее внимания, – сказала Чарли, когда они ушли. – Меня от нее начинает тошнить. Она себе все отморозит в этой мини-юбке. Бен говорит, что Дэну она все равно не нравится.

– Правда? – Чарли и Бен встречались. Я-то воображала себе, как они ходят на свидания вместе с Шиван и Дэном, пока я сижу дома в клетчатой пижаме, смотрю по видео «Бриджит Джонс» и набиваю живот чипсами «Принглс» со сметанным вкусом.

Пятнадцатиминутная дорога до дома Чарли заняла почти полчаса, потому что Лекси то кренилась вперед, то заваливалась назад. К тому времени, как мы достигли цели, руки у меня горели от усилий удержать Лекси в вертикальном положении.

Чарли прислонила мать к входной двери.

– Достань ключ, Грейс.

Я приподняла садового гномика. Когда-то, несколько лет назад, бабушка водила Чарли в садовый центр выбрать подарок ко дню рождения Лекси. Лекси не жаловала растения и цветы – «все эти чертовы сорняки», – но Чарли влюбилась в маленькую фигурку гномика-рыболова. Лекси визжала от смеха, когда его развернула: «Он такой чертовски уродливый, что его никто никогда не сопрет». И с тех пор он охранял запасной ключ от входной двери.

Чарли спиной вперед поднималась по ступенькам, таща мать за обе руки, а я шла сзади и, упершись руками Лекси в спину, толкала ее вперед.

– Простите, – пробормотала Лекси в подушку, пока я стаскивала с нее туфли.

– Все в порядке, мама. – Чарли натянула ей одеяло до подбородка.

– Моя девочка, такая взрослая. Жаль, что ты уже выросла. Лучше бы была до сих пор маленькая. – По щекам Лекси струйками текла тушь.

– Поспи, мама.

– Моя жизнь загублена.

Я порылась в кармане и нашла под недоеденной упаковкой мятных конфет бумажный носовой платок. Он был чистый, я развернула его и вручила Лекси.

Та высморкалась.

– Я не хотела. Не умею поступать правильно. Ты ведь знаешь, как это бывает, да, Грейс? Совершить ошибку?

– Утром все будет хорошо.

– Не будет. Не может быть. Мне не следовало…

Лекси застыла с раскрытым ртом. Я обменялась тревожным взглядом с Чарли, но тут раздался храп.

– Слава богу. – Чарли погасила свет, и мы потихоньку спустились вниз.

– Хочешь вернуться на пустырь?

– Не-а. Лучше побуду с мамой. Хочешь посмотреть из палисадника?

Я кивнула. Мы достали из холодильника банки шипучей «Стеллы», вышли на улицу и уселись, болтая ногами, на крошащейся кирпичной ограде.

Мы охали, когда горящие полосы яркого света выстреливали в небо, рассыпаясь миллионами золотых и серебряных искр, словно кто-то подбросил в воздух пригоршню блесток. Мы ахали, когда мириады разноцветных огней, хлопая, вспарывали небо и, угасая, обращались в черноту.

– Я бы хотела быть фейерверком, – сказала Чарли.

– Почему?

– Улетела бы подальше отсюда.

– А что случилось? – Я опрокинула в себя остатки пива и смяла банку.

– Это все мама. Не знаю, что с ней происходит. Она такая уже примерно месяц.

– Пьяная?

– Почти постоянно. – Чарли стукнула каблуками по ограде, на которой мы сидели, и сухая штукатурка осыпалась наземь.

– Почему ты не говорила?

Чарли пожала плечами:

– Стеснялась, наверное. Она перестала выходить, постоянно держит занавески задернутыми. В понедельник ее рвало, она вся перемазалась. Пришлось поливать ее из шланга в душе. Это было отвратительно. Но я не хочу все время ныть. У тебя тоже не беззаботная жизнь.

– Нет, но ты тоже имеешь право на свои проблемы. Почему, как ты думаешь, она это делает?

– Откуда я знаю? У нее бывают разные стадии.

– Она говорила про твое совершеннолетие. Возможно, она беспокоится, что ты уйдешь из дома. У бабушки то же самое. Думает, что я пойду в универ после школы и забуду о них. Боится, что они меня больше никогда не увидят.

– Может быть. Возможно, жалеет, что мой отец не с ней. Кем бы он ни был. – Чарли спрыгнула с ограды. Когда ее кроссовки соприкоснулись с серым бетоном, послышался хлюпающий звук. – Не хочешь найти мальчишек?

– А твоя мама?

– Пусть застрелится. Мне все равно, – сказала Чарли. Но я знала, что ей не все равно, и когда звуки фейерверков стихли и сменились бешеными воплями, Чарли, громко топая по лестнице, бросилась наверх, к матери.