Текст книги "Наш дом"

Глава 13

Брам, выдержки из файла Word

Ладно, достаточно прелюдий. Ложь, измена, благие намерения – я думаю, вы уже представили общую картину: я был придурком еще до той трагедии, которой могло бы не случиться. Собственными руками вырыл себе могилу.

(Не самая уместная метафора, если подумать).

Это произошло в третью пятницу нашей новой жизни. На работе устраивали корпоративный выезд в Гатвик; я должен был провести его вместе с другим менеджером, Тимом (к счастью, тот заранее написал сценарий). Дорога получалась сложная, надо было делать пересадку на станции Клэпэм, а потом брать такси. Я опоздал на первый поезд из Элдер-Райз и понял, что не успеваю вовремя – еще до того, как на табло загорелось предупреждение: «Задерживается». Стоя на забитой людьми платформе, я не мог не вспомнить об «ауди», припаркованной в двух шагах на Тринити-авеню. В нашем общем календаре никаких мероприятий после школы не намечалось. Самое главное – Фии не было дома, вопреки обычному раскладу по пятницам: именно сегодня она уехала с Элисон на блошиный рынок в Ричмонд. Значит, можно прокрасться в дом и забрать ключи от машины, не столкнувшись нос к носу.

В общем, я ускользнул со станции, не привлекая внимания, и направился домой мимо школы, по Уиндэм-Гарденс. Сперва я подумал: надо бы скинуть Фие эсэмэску про незапланированное посещение дома, однако времени было в обрез.

И слава богу, что я этого не сделал: текст, подтверждающий мое намерение сесть за руль в тот день, мог бы сдать меня с потрохами.

Превышая скорость лишь на участках без камеры, пробираясь сквозь редеющий поток машин на исходе часа пик, я добрался до отеля в Гатвике за несколько минут до начала, произнес какую-то чушь, написанную Тимом, а потом целый день дурел от невыносимой скуки под названием «стратегический тимбилдинг».

(А, вспомнил! После ланча – на котором я ограничился двумя бокалами вина – у нас был мастер-класс по плетению корзин. Твою мать!)

Так, теперь перемотаем на обратный путь. Я не только устал, но и перенервничал: отчасти из-за необходимости побыстрее вернуть машину, отчасти из-за появления нового менеджера по персоналу.

Последний месяц Саския забрасывала меня письмами по электронной почте: ранее фирма осуществила слияние с конкурентом, и нужно было заново оформить контракт, в котором, среди прочего, требовалось отметить пункт о нарушении ПДД (я уже говорил, что не сообщил на работу о лишении прав? Даже на этой стадии я продолжал совершать ошибки и промахи). Я долго тянул резину, избегал встречаться с ней взглядом, и все-таки на выходе ей удалось меня подловить.

– Все продажники уже отдали мне контракты, вы последний. Не забудьте занести в понедельник!

Молодая и привлекательная, Саския прекрасно знала себе цену, что лишь добавляло нервозности.

– Или я оформлю новый, а вы найдете время и ознакомитесь между делом? – предложила она.

– Да, конечно, не вопрос! – пообещал я и поспешно затерялся на местности, чтобы она не видела, как я иду к машине (специально припарковался подальше, за углом).

Если вдруг всплывет история с лицензией, лучше обойтись без лишних свидетелей.

Так больше продолжаться не может, думал я. Постоянные уловки, это вечное «на всякий случай»… Надо всем рассказать, в первую очередь – Фие. Конечно, она будет в шоке и тяжело воспримет не только потерю лицензии, но и затянувшуюся ложь. Может, лучше представить эту историю как недавнюю? Мол, все началось в августе, когда мы не общались… Ну что уж такого страшного может произойти?

А вот что: Фия спустит саму идею «птичьего гнезда» в канализацию, останется жить на Тринити-авеню с ребятами, а меня выгонит на квартиру. Или даже так: необходимость экономить отпадет, из квартиры меня попросят, и я превращусь в очередного унылого мудака, живущего у родителей или у друзей. Мамина квартира в Пендже. Блюда из детства. Воздержание.

Конечно, теперь я понимаю, что и такие последствия могли бы показаться раем. В конце концов, я мог бы договориться с Фией. Даже на пределе терпения она вовсе не была монстром. К тому же закон защищает права отцов на посещение детей, и куда худшие ублюдки, чем я, регулярно видятся со своими отпрысками.

Итак, я возвращался домой, привычно избегая главных магистралей, выбирая вместо них параллельные маршруты без камер наблюдения и жилые районы вроде Сильвер-роуд в Торнтон-Хиф. Именно здесь я и застрял позади белой «тойоты».

Я начал мигать водителю фарами, чтоб пошевеливался.

Не забудьте в понедельник занести!

Я поморщился, вспоминая голос Саскии, низкий и приторный, словно она занималась психотерапией, а не бюрократией… Тут я потерял терпение и пошел на обгон. Не надо было связываться – ох, не надо! Если бы я привык держать себя в руках, то не оказался бы в такой ситуации; не дергался бы, придумывая, что сказать Саскии или Фие; не потерял бы права; не сел бы за руль… Не расстался бы с женой. Увы, на тот момент я был другим человеком: отравленным жалостью к себе, охваченным мимолетным, мелочным желанием взять верх над посторонним.

Ну и тот, видимо, оказался не лучше: едва я начал перестраиваться, как он прибавил скорость, оттесняя меня обратно на встречную полосу. Секунду-другую мы ехали бок о бок, буквально в нескольких дюймах друг от друга. Я и не глядя догадывался, что он бормочет себе под нос ругательства, и заранее состроил ответную наглую ухмылку. Так и есть: массивная челюсть, жесткие глаза, солидное телосложение. И уже не просто ругается, а натурально взбешен. Прилив адреналина, который я испытал при виде его ярости, оказался столь мощным, что в нем потонули все доводы разума; нажимая на педаль газа, я почувствовал, как высвобождается весь страх, вся беспомощность последних месяцев…

И тут на встречной полосе показалась машина. Я нажал на тормоз, готовый принять поражение, пристроиться за «тойотой» и увидеть торжествующий средний палец. Однако все вышло не так. К моему замешательству, водитель «тойоты» тоже нажал на тормоз, блокируя мои попытки пристроиться за ним. Так мы и ехали бок о бок, как привязанные. Наша скорость падала одновременно: тридцать, двадцать пять, двадцать, – а встречная машина, маленький курносый «фиат», и не собиралась замедляться. То ли водитель решил, что мы успеем разобраться, то ли попросту не следил за дорогой. Одному из нас нужно срочно убираться с полосы, иначе мы столкнемся лоб в лоб! В последнюю секунду «фиат» резко свернул, почему-то ускорившись, и врезался в машину, припаркованную у дома. Раздался жуткий звук – не грохот, а скорее скрежет; даже с закрытыми окнами я чуть не оглох – не представляю, как это звучало снаружи. Только теперь я перестроился на нужную полосу, не осмеливаясь посмотреть через плечо, и остановился на обочине. Чуть впереди ждала «тойота», водитель поднял телефон – видимо, собирался вызвать помощь. Внезапно погасли стоп-сигналы, взревел мотор, и «тойота» умчалась прочь.

Я сидел в машине точно парализованный, борясь с подступающей тошнотой; в ушах вопил резкий, отчаянный внутренний голос:

Соберись, тряпка! Обернись!

Возвращайся! Выйди уже наконец из машины и помоги людям!

Ну хоть «скорую» вызови!

Шевелись!

Мои руки блуждали по карманам, по приборной панели, ощупывали дверной карман, набитый пластиковыми стаканчиками и деталями игрушек. Наверное, на заднем сиденье. Правая нога до сих пор держала педаль тормоза и уже начинала затекать. Я включил ручной тормоз и потянулся назад, ремень безопасности врезался в плечо…

И тут я вспомнил, кто я: человек, лишенный водительских прав, без страховки, да еще выпил лишнего, да еще нарушал в прошлом закон (об этом позже). Плюс создание аварийной ситуации (не говоря уже о человеческих жертвах и ущербе собственности). Мне светит тюрьма, без вариантов. Стыд… Тюремное заключение… Насилие… Детей отберут… Конец всему.

Так, спокойно, глубокий вдох.

Думай.

Дорога пустая, на тротуаре никого. «Тойота» давно скрылась. Ощущая в голове странную легкость, без единой мысли я снялся с ручника, нажал на педаль газа и отъехал.

Каким-то чудом мне удалось проехать пятьдесят метров до следующего перекрестка в полном одиночестве – никто не ехал навстречу. В зеркале заднего вида мелькнула машина: водитель подъехал и остановился, чтобы помочь – как любой нормальный гражданин.

Глядя в зеркало, я ожидал увидеть дым или еще какое-то свидетельство побоища… Нет, ничего. Те же крыши, то же небо.

«Рассказ Фии» > 00:57:22

В третью пятницу я запланировала ночевку у друзей в Брайтоне. Без определенной стратегии, просто избегала оставаться в квартире одна – несмотря на зверскую усталость после дня, проведенного с Элисон (не говоря о переживаниях по поводу расходов на поездки туда-сюда).

В семь часов приехал Брам. Он выглядел каким-то подавленным – наверное, тоже еще не встроился в режим и пытался сгладить острые углы там, где практика заменила теорию.

– Сложно привыкнуть, да?

– А?..

– К новому раскладу.

Брам не успел ответить: из комнат выбежали мальчики, пихаясь локтями на лестнице, и скатились вниз запутанным клубком.

– Папа, папа! Мы не будем рано ложиться, да?

– Заткнись, Гарри!

– Сам заткнись!

– Я первый сказал! Но мы же не будем, правда?

Судя по всему, папина смена предназначалась для веселья, в противоположность моим скучным школьным будням. Роуэн предупреждала об этом неизбежном последствии выбранной схемы. Нужно помнить, что мы не соревнуемся за родительскую популярность; мы – товарищи, а не соперники. Больше не пара, но все-таки партнеры.

– Не допоздна! – велела я мальчикам. – Папа решит, он за главного. Брам, у тебя все нормально? – Только теперь я заметила предательскую бледность жуткого похмелья.

– Да, конечно. Ты же знаешь эти корпоративы – к концу дня жить не хочется.

Я кивнула, мое сочувствие ослабевало. Я и не знала, что у него был корпоратив. Если прошлой ночью опять напивался, то чего он хотел? К тому же я больше не обязана выслушивать нытье по поводу работы (ни он мое, будем справедливы). Пока мы оба вносим финансовый вклад и соблюдаем условия соглашения, все остальное неважно.

– По квартире есть новости?

– Нет… – Брам попытался сосредоточиться. – Горячая вода вроде наладилась. В холодильнике молоко, до утра доживет.

– Спасибо, только я завтра буду поздно – еду в Брайтон.

Брам слегка встревожился.

– Берешь машину?

– Нет, тебе же понадобится: везти детей в бассейн, а потом Лео на день рождения в Далич, ты не забыл? Я еду поездом. В гости к Джейн и Саймону, – добавила я, хотя он и не спрашивал. Если интересно, может посмотреть в нашем общем календаре. – Ну, поцелуйте маму!

Я развела руки, однако Гарри с Лео уклонились от моих объятий.

– У нас мужской клуб, – заявил Гарри с жестокой детской непосредственностью.

#жертвафия

@IngridF2015 У него явно проблемы с выпивкой, бедная Фия!

@NJBurton @IngridF2015 Или он просто обычный мужик, а она – лицемерная с…

@IngridF2015 @NJBurton Чего?! Она – жертва! #жертвафия, разве не ясно?

Брам, выдержки из файла Word

В тот вечер я смотрел с ребятами аниме. Я запретил себе брать в руки телефон или ноутбук, чтобы не сорваться на лихорадочный поиск новостей об аварии. Оставалось лишь мучительно ждать местный десятичасовой выпуск…

Тишина.

Как это понимать? Неужели травмы оказались поверхностными, несмертельными?

Я представил себе, как из «фиата», пошатываясь, медленно выбирается человек – в глубоком шоке, но живой и невредимый… Все, что запомнил водитель, – лихость «тойоты», а безответственный обгон «ауди» выпал из поля зрения. В конце концов, все произошло буквально за секунды – слишком быстро, слишком ужасно, чтобы запомнить детали…

И тут перед глазами всплыли детали.

Я успел заметить марку, модель, даже год регистрации: 2013-й.

А впереди сидел не один человек, а двое.

Взрослый и ребенок.

Глава 14

Брам, выдержки из файла Word

Без преувеличения, это был самый невыносимый уик-энд в моей взрослой жизни: запертый в тюрьме своих мыслей, я не мог думать ни о чем другом, кроме аварии. В субботу утром я отвез мальчиков в бассейн на автобусе, притворившись, что не нашел ключи. На сей раз удалось выкрутиться, но так продолжаться не может – рано или поздно они доложат Фие. В голову пришла полубредовая мысль: а может, придумать какую-нибудь болезнь? Эпилепсию там, или проблемы со зрением…

По счастливому стечению обстоятельств (счастье – понятие относительное) библиотека через дорогу от бассейна оказалась открыта. После урока я засунул мальчиков на какие-то чтения, а сам засел за местный компьютер.

Поиск не занял много времени.

ЖЕРТВЫ АВАРИИ В КРИТИЧЕСКОМ СОСТОЯНИИ

В результате вчерашнего столкновения на Сильвер-роуд в Торнтон-Хиф двое человек получили серьезные травмы, и сейчас в реанимации Кройдонской больницы врачи борются за их жизнь. Полиция призывает свидетелей, находившихся в том районе между 17:45 и 18:30, поделиться любой информацией.

Владелица припаркованного «пежо», в который врезался «фиат», успела разглядеть удаляющуюся машину темного цвета, предположительно «фольксваген» или «ауди»; к сожалению, ей не удалось рассмотреть ни модель, ни регистрационный номер. В аварии сильно пострадала ее собственная машина. «Это мелочь по сравнению с тем, что случилось с людьми», – говорит Лайза Синг, врач. В прошлом она безуспешно подавала петиции на установку камер на Сильвер-роуд. «В утренний час пик сюда устремляется большой поток», – добавляет она.

Представитель городской полиции сообщил, что машина темного цвета не остановилась на месте аварии; в данный момент мы пытаемся определить ее местонахождение.

Первая мысль: «фольксваген» или «ауди» темного цвета. Ну все, меня видели, меня посадят.

Жизнь кончена.

Я едва не закричал от ужаса и лишь нечеловеческим усилием воли сумел взять себя в руки.

Так, спокойно.

Явного опознания пока не было, приблизительное, да и то издалека.

По дорогам Британии ездят сотни тысяч темных «фольксвагенов» и «ауди». Черный вообще один из самых популярных цветов.

Потом (и только потом, к моему стыду): «борются за жизнь» – что это значит? Господи, пусть это будет стандартное газетное клише – журналисты ведь любят раздувать из мухи слона, а на самом деле там пара сломанных ребер.

И возвращаясь к машинам: «тойоту» вообще не упомянули, обидно! С другой стороны, погодите-ка… А ведь это хорошие новости! Если того урода найдут, он опознает не только марку машины, но и меня в лицо. Нет, пусть лучше остается в тени.

Так, дальше: камеры. На Сильвер-роуд их нет, это хорошо. Газетчики приучили нас думать, что камеры буквально на каждом углу, что мы находимся под неустанным наблюдением властей, не говоря уже друг о друге. Покинув место аварии, я долго петлял зигзагами по жилым районам, избегая магазинов, кафе и прочих публичных мест, где могли висеть камеры. Интересно, а на остановках они бывают? А на частной территории? А у полиции есть доступ к спутникам?

Ну все, началась паранойя…

А судмедэксперты? Вдруг на машине остались следы краски или пыли с того «фиата»? Если заехать на автомойку, это вызовет подозрения? А у них там есть камеры? Наверняка. Если помыть самому, соседи запомнят, даже отметят как необычное поведение («Да, бывает, некоторые моют машины по выходным, но чтобы Брам вдруг, ни с того ни с сего…»). А следователи как раз ищут необычные детали, не вписывающиеся в повседневность. Сломанные шаблоны и тому подобное.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове за пару минут. Так и рехнуться недолго…

«Рассказ Фии» > 01:00:14

Я хорошо помню то воскресенье, но это не связано с Брамом. Вернувшись из Брайтона в субботу вечером, я сразу улеглась в постель с книгой, а утром пошла на пилатес – впервые за долгие годы. Шагая по улице с рюкзаком и бутылкой воды, я чувствовала себя актрисой, играющей роль бездетной хозяйки своей судьбы, и представляла, как буду в понедельник рассказывать об этом коллегам, особенно молодым, вроде Клары; порой, когда я излагала подробности выходных с детьми, у нее появлялась такая натянутая улыбка.

Уже на выходе я бросила взгляд на стеклянную стену, отделяющую фойе от зала, и заметила знакомую фигуру: Мерль. Начиналась йога, она немного опоздала и теперь стояла, прикидывая, где бы расстелить коврик. Надо же! Она всегда казалась уверенной в себе, но в тот момент выглядела такой… не знаю, беззащитной, что ли.

Вроде только вчера мы высмеивали «йожиков» и прочих фитоняшек Элдер-Райз. Заняться им больше нечем, хихикали мы; разве Эммелин Панкхерст[3]3
  Эммелин Панкхерст (1858–1928) – лидер британского движения суфражисток.


[Закрыть] заботилась о мышечном тонусе?

И что теперь? Вот и мы не устояли перед вирусом неуверенности в себе, который приносит с собой средний возраст.

Да, пожалуй, главное откровение того периода: мы стареем, нравится нам или нет!

Ну все, началась рефлексия…

Брам, выдержки из файла Word

В воскресенье я сдал мальчиков Фие, едва обменявшись с ней парой слов, и поспешил на станцию, чтобы ехать в Кройдон. На главной улице нашлось полузабытое обшарпанное интернет-кафе, и я засел искать дополнительные подробности о жертвах аварии.

Все оказалось хуже, чем я ожидал: у обеих тяжелые травмы головы, грудной клетки и таза; у одной даже диагностировали остановку сердца. В сознание пока никто не приходил.

Фамилии жертв не указывались – уже хорошо. Безликие, безымянные, они меньше походили на людей: не то чтобы жертвы из плоти и крови, а скорее некие символы общей несправедливости. Что касается правонарушителя, о нем ничего нового не сообщалось; его (именно так, в мужском роде) пока найти не удалось.

Я разыскал адрес больницы – недалеко от станции Вест-Кройдон – и направился туда без четких намерений (посылать сквозь стены исцеляющие волны? Прошептать анонимные извинения?). Однако у главного входа я заметил камеры и развернулся.

Вместо этого я сел на автобус, маршрут которого лежал через Сильвер-роуд («повезло» сесть у окна с видом на место аварии). «Фиат» и «пежо» уже убрали, но подъездная дорога к дому все еще была огорожена ленточками. Столб у ворот снесен, кусты примяты, одно из окон на фасаде заколочено – видимо, разбилось от удара. Рядом полицейский стенд: «Ищем свидетелей аварии, произошедшей здесь в пятницу 16-го сентября в промежутке с 18:00 до 18:15», и номер телефона для связи.

Это было в 18:05 – я успел заметить время на приборной панели, когда отъезжал.

Под кустом лежали цветы, некоторые еще в обертках. Каждый букет положен отдельно, с особой тщательностью.

Глава 15

13 января 2017 г.

Лондон, 13:45

Взял два дня за свой счет – так сказал Нил, начальник Брама. Такое, конечно, не приветствуется, ведь только что прошли новогодние праздники. Хотя Брам давно уже сам не свой – с тех пор, как… начались проблемы в семье. В общем, его не видели с полудня среды и не ожидают раньше понедельника.

– Вроде бы собирался помочь матери перевезти какие-то вещи на хранение. – Громкий, бодрый голос; на фоне пятничный расслабленный смех – наверное, сидит где-то в кафе.

– Нет, он точно не с ней, – отвечает Фия.

Бессмысленно упоминать про легенду с «ремонтом». А вот идея насчет перевоза вещей – уже интересно… Логичнее предположить, что Брам перевозил их вещи, а вовсе не материнские?

– Погоди-ка… – Нил испускает протяжный свист. – А он, случайно, не лег в клинику лечиться от алкоголизма?

– Нет, конечно! – Даже в состоянии шока Фию покоробила сама мысль о подобном.

– Это хорошо, а то бы задержался подольше. Да объявится, не переживай! Ты ж его знаешь!

А если нет, думает Фия, вешая трубку. А если она его совсем не знает?

– На работе Брама тоже не видели, – докладывает она Люси Воэн.

Та снова вернулась к чайнику – наверное, все еще надеется «усмирить» Фию чашечкой чая. Судя по неуловимо изменившейся манере поведения после телефонного разговора со школой, Люси явно считает, что у Фии не все дома. Не то чтобы амнезия; скорее психоз. Надо попытаться ее успокоить, а тем временем дождаться подкрепления в лице мужа. Наверняка сто раз пожалела, что отпустила грузчиков пить кофе.

Вообще-то, Фие уже легче: в туманной пелене начинают проступать отдельные детали: у Люси чайник хромированный, а у нее – черный; чашки белые, а у нее – зеленовато-серые; стол дубовый, а не из стали (Элисон помогала выбирать). Все это улетучилось, испарилось вместе с остальной жизнью на Тринити-авеню.

– А когда вы последний раз видели Брама? – спрашивает Люси, разливая по чашкам дымящийся кипяток и выбрасывая отжатые чайные пакетики в пластиковую сумку из «Сэйнсбериз» – временный заменитель мусорного ведра.

– В воскресенье. Но я разговаривала с ним вчера и в среду.

Пропасть между невинными планами последних дней и тайнами сегодняшнего дня начинает казаться непреодолимой. В среду Брам ушел с работы пораньше, чтобы забрать мальчиков из школы. Фия планировала уехать на пару дней, неспешно вернуться этим вечером и переночевать в квартире. Домой, к мальчикам, она собиралась лишь в субботу утром; да, это было отклонение от стандартной схемы, но разовое – со следующей недели все возвращалось на свои места. Если бы она не приехала раньше времени за ноутбуком или оставила его на квартире, то не узнала бы, что мальчики у бабушки, а в доме поселились какие-то Воэны. По крайней мере, не сразу. Получила бы отсрочку…

Люси открывает пакет с молоком и добавляет по капельке в каждую чашку.

– Ну вот… – Она протягивает Фие чашку с таким видом, словно та вот-вот подскочит и плеснет в нее кипятком. – Не волнуйтесь, он скоро с вами свяжется, и мы уладим возникшее недоразумение.

Люси продолжает использовать слово «недоразумение», как будто все это – легкая комедия. Как в тот раз, когда Мерль заказала печенье, а его доставили Элисон, и дети съели их, не посмотрев на адрес. Подумаешь, какой пустяк! Забыли, неважно.

Фия смотрит в окно. Там, по крайней мере, все по-прежнему, каждый кустик на своем месте. Сетка. Качели. Горка, змеей извивающаяся с крыши игрового домика.

– Я собиралась его снести, когда дети вырастут.

Явно шокированная, Люси нервно облизывает губы и, словно желая предотвратить возможную агрессию, уводит разговор в практическое русло:

– Может, позвонить в школу и сообщить, что ребята нашлись? Они там, наверное, перепугались…

– Ах да, надо бы…

Отвлекшись от своих мыслей, Фия никак не может найти телефон. Она выворачивает на стол содержимое сумки и лишь потом вспоминает, что телефон в кармане. Находит номер школы и оставляет миссис Эмери голосовое сообщение, скомканно извиняясь.

Нажав отбой, Фия замечает, что взгляд Люси прикован к вещам, разбросанным на столе, а именно к пузырьку с таблетками. Судя по выражению лица, подтвердились ее наихудшие опасения.

– Это не мое, – уточняет Фия, запихивая вещи обратно в сумку.

– А… – В глазах Люси мелькает жалость пополам с удвоенной тревогой. Видимо, подозревает у Фии расстройство личности: какая-то женщина возомнила себя бывшей владелицей дома и заявилась в помутненном состоянии рассудка. – Не хочу показаться любопытной… Это вам недавно выписали? А доктор предупреждал о побочных эффектах? Например, кратковременная потеря памяти или…

– Я же сказала – это не мое! – Фия чувствует, как лицо непроизвольно искажается гримасой.

Сложно в такой ситуации управлять эмоциями, в особенности их проявлением.

Люси кивает:

– Да-да, конечно. А вот и они! – Звенит дверной колокольчик, и Люси вскакивает на ноги чуть ли не с радостью.

Она спешит к двери, и вскоре до Фии доносятся два новых голоса: мужской (возможно, кто-то из грузчиков или муж Люси) и женский (определенно Мерль).

Мерль! Ах да, она же стояла у окна, наблюдала. Наверное, дождалась второго грузовика и решила, что пора вмешаться. Она ведь примет сторону Фии, правда? Увидит ситуацию в том же свете, сразу поймет, что Люси заблуждается, а вовсе не Фия.

Возвращается Люси, воспрявшая духом.

– Ну что ж, приехал Дэвид, и теперь, я думаю, пора звонить нашим агентам.

Прежде чем Фия успевает возразить, что у нее нет никакого агента, поскольку она не продавала дом, на кухню врывается Мерль, чуть ли не оттесняя Люси к плите.

– Ты пригласила этих людей к себе жить? – спрашивает она.

Грудь в алой майке вздымается от возмущения, от нее так и пышет магической энергией.

– Нет, конечно, – приободряется Фия. – Я вообще их не знаю! Я не давала никакого согласия!

Люси протестует, однако Мерль бесцеремонно поднимает ладонь в сантиметре от ее носа.

– В таком случае это незаконное вторжение и причинение беспокойства. Так, я звоню в полицию!

Не следует забывать, что несколько лет назад Мерль работала жилищным инспектором.

Женева, 14:45

Есть хочется. Правда, ему понадобилась минута-другая на осознание – ни спешки, ни предвкушения. Всего лишь вариация уже ставшего привычным: боль. Тоска. Потеря.

Надо поесть – даже если это напомнит о тех временах, когда ты делил сосиски между голодными мальчиками, уговаривал их съесть брокколи, хотя внутренне соглашался, что ею только свиней кормить… А может, это напомнит о женщине, сидящей напротив в «Ля Моэт», лучшем ресторане в Элдер-Райз, в те времена, когда она еще улыбалась тебе, еще верила в тебя. Интересовалась твоей жизнью, принимала твои недостатки. Когда вы все жили в одном доме, куда привозили из роддома детей…

Так, хватит! Нельзя распускаться! Нельзя поддаваться жалости к себе.

Он выходит из бара (первого попавшегося) и идет по указателям до ближайшего ресторана. Надо подняться на лифте. Почему-то вспоминаются Нил и Саския: в понедельник утром они получат письмо с заявлением об уходе и просьбой перечислить часть зарплаты Фие (сколько там ее осталось).

Ресторан на верхнем этаже, окна выходят на аэропорт. Из-за столика открывается вид на взлетно-посадочную полосу: самолеты похожи на игрушки, а пульт в руках у капризного ребенка. У окружающих вид отстраненный, какой бывает у транзитных пассажиров: слишком рано идти на регистрацию или слишком устали после полета, чтобы успеть сделать что-нибудь полезное за остаток дня. Можно и пообедать.

Он заказывает что-то с картофелем и сыром – блюдо горной Швейцарии. Как и пиво, бокал красного вина не помогает снять тревожность, зато процесс, по крайней мере, знакомый. Наверное, следует быть благодарным за каждую минуту времени, взятого взаймы; за то, что все не закончилось в аэропорту, когда он проходил паспортный контроль. Отчего-то попытка изобразить прежнего Брама, невинного туриста, семейного человека, иногда путешествующего по работе, устроила как служащего, так и рамку, сканирующую пассажиров на предмет жара или вируса (но не чувства вины, как он опасался), и его быстро пропустили.

Забавно: даже забрав багаж и смешавшись с толпой, он все еще ожидал, что к нему подойдут и попросят отойти в сторонку – уточнить, его ли фамилия в паспорте…