Текст книги "Наш дом"

Глава 16

«Рассказ Фии» > 01:01:36

Обдумывала ли я другие теории исчезновения Брама? Поверьте на слово, я передумала все. Даже полиция признает, что его затянувшееся отсутствие может быть никак не связано с мошенничеством, что могли быть и другие обстоятельства. Например, его могли убить в случайной драке и спрятать тело; он мог напиться и свалиться в реку (в январской Темзе дольше пяти минут не выжить). Мы сейчас говорим о человеке непостоянном, неуравновешенном; мы говорим об алкоголике.

Да, я знаю, звучит ужасно, и тем не менее: когда полиция спрашивала, что он за человек, чем живет и дышит, первое, что пришло мне в голову, – алкоголь. Я не помню ни дня, чтобы Брам не пил. С другой стороны, на Тринити-авеню такое чуть ли не в порядке вещей. Некоторые мужчины – да и женщины тоже – приходят домой с работы, смотришь, через час уже бутылка вина опустела. Раньше я думала: повезло, что их выбор является социально приемлемым, а потом поняла: все наоборот – они выбирают социально приемлемое.

(Я говорю «они», подразумевая «мы»: сама тоже, в общем, далеко не трезвенница).

У Брама был такой бзик: ему не нравился лайм. Любил шутить, что у него аллергия, и отсюда Лео унаследовал свою аллергию на продукты. На самом деле это связано с одной безумной попойкой в студенчестве – банально перебрал текилы. Брам высмеивал безалкогольный лагер, «Сухой январь»[4]4
  Эксперимент, проведенный британскими учеными в 2018 году: участники должны были воздержаться от употребления спиртного в течение января.


[Закрыть], моктейли – да все безалкогольное.

Сейчас поймала себя на том, что говорю о нем в прошедшем времени – нехорошо. Зато сейчас, надеюсь, вы понимаете мою мысль: если Брам умер, то никак не в трезвом виде.

* * *

Теперь я знаю, что для Брама сентябрь был критическим месяцем в плане всяких правонарушений, однако меня в тот момент больше беспокоила волна преступности, внезапно захлестнувшая Тринити-авеню.

Сперва один из жильцов дома на углу Уиндэм-Гарденс вернулся из отпуска и обнаружил, что его квартиру обчистили люди, арендовавшие ее на каком-то сайте типа «Эйрбиэнби». История вызвала жадное любопытство; мы все сошлись во мнении, что не надо было вообще никому сдавать жилье.

Более искреннее сочувствие мы проявили к Мэтту и Кирсти Роупер – их обокрали среди бела дня. Кирсти – одна из нас, ее несчастье можно принять близко к сердцу. Семья выскочила ненадолго в садовый центр, боковую калитку закрыли на щеколду; сигнализацию не включили (собирались отсутствовать минут двадцать). На кухне оставили груду ноутбуков и прочих девайсов; на лающего спаниеля соседи привыкли не обращать внимания – в общем, цепочка совпадений, которая могла случиться с каждым из нас.

– Полиция считает, что он мог следить за домом, – поделилась Кирсти. – Это, наверное, самое неприятное.

Захваченные происшествием, ее сын Бен, сын Мерль Робби и мой Лео основали детективное общество и встречались в нашем игровом домике, чтобы строить разные теории. Я носила им сок и печенье, ни словом не обмолвившись о том, что их «зал для совещаний» когда-то сам был местом преступления – в своем роде.

Вскоре Кирсти рассказала, что полиция решила прекратить расследование; вора так и не поймали.

– Говорят, людей не хватает, приходится расставлять приоритеты в пользу серьезных преступлений.

– А кража уже не считается серьезным преступлением? – возмутилась я.

– Ну ты же поняла, что она хотела сказать, – вмешалась Элисон. – Убийство, нападение, изнасилование, похищение детей. Словом, то, что показывают по телевизору.

Конечно, я понимала, о чем она, и все-таки кража со взломом нервирует куда больше. Представьте: какие-то уроды ходят по моему дому, трогают вещи мальчиков, пялятся на нашу совместную жизнь (или раздельную, учитывая разные спальни): по сути, это вторжение не просто в частную собственность, но и в душу.

Брам, выдержки из файла Word

Если бы только удалось сохранить работу, думал я, поднимаясь на лифте в отдел кадров. Вот так бы ехать и ехать наверх бесконечно; а еще лучше – застрять в этой зеркальной коробке и висеть так часами, днями; этакая вечная подвешенность между этажами, между проблемами… Если бы удалось скрыть все от Фии. Если бы те несчастные выкарабкались, и полиция закрыла дело за недостатком улик! Никогда больше не нарушу правил. Я стану миссионером, я объявлю целибат, я…

– Брам? – окликнула Саския.

Я вздрогнул. Сам не заметил, как вышел из лифта, прошел по коридору и подошел к ее столу.

– Вы меня искали? – подсказала Саския с компетентным видом.

Наверняка решила, что я – умственно отсталый, нанятый по квоте для инвалидов.

– Да, извините. Принес ваш контракт.

– Вообще-то, ваш контракт, но спасибо. – Саския сдержанно улыбнулась.

Я прочистил горло и перешел к заготовленным фразам.

– Я указал информацию личного характера, и мне хотелось бы кое-что обсудить с глазу на глаз. Мы не могли бы?..

– Да, конечно.

Саския провела меня в ближайший кабинет для переговоров и осторожно прикрыла дверь. Профессиональная маска не скрывала искорку человеческого любопытства. Мы сели друг напротив друга; между нами – контракт и блокнот Саскии.

– Слушаю.

– Насчет пункта о штрафах… Дело в том, что я получил запрет на вождение.

«Получил» – неподходящее слово. Получают награду, медаль, что-нибудь достойное… Совсем не то, что вынуждает человека, сидящего напротив, открыть блокнот и начать записывать.

– Понятно. Учитывая характер вашей работы, это может создать трудности. Когда это произошло?

– В феврале.

Правда.

– В феврале?! Но это же полгода назад!

– Да, знаю, я виноват, что сразу не сообщил. Честно говоря, я даже от жены скрыл, что мне теперь нельзя водить машину. – То ли от признания стало легче на душе, то ли укромный уголок и тепло ее тела располагали к беседе, но я отчего-то разговорился больше, чем планировал. – Помню, однажды она меня куда-то отправила, а сама стояла у окна. Я открыл дверцу, сел в машину и притворился, что настраиваю обогрев, пока она не отошла. Тогда я вылез из машины и пошел на автобусную остановку.

Кстати, не самая плохая идея: именно такие рассказы легче всплывают в памяти, когда нужно будет давать показания в суде. («Как вам кажется, мистер Лоусон продолжал водить машину? – Нет, но мне известно, что он притворялся перед женой»).

– Я вел себя как человек, которого уволили, а он каждый день надевает рубашку, галстук и выходит из дома по утрам.

А вот это уже лишнее: может натолкнуть ее на мысль…

– Хм…

Саския моргнула, и я заметил густо накрашенные ресницы. Не сразу – мне понадобилось время, чтобы перенастроить фокус, – я начал подмечать и остальное: щедрый макияж, облегающая блузка, в разрезе – кулон, намекающий на декольте; каблуки на дюйм выше удобного.

Нет, все в рамках приличия – и тем не менее в ее облике ясно читался вызов: я не только профессионал, но и женщина. Свободная к тому же.

– Точнее, бывшая жена, – поправился я, чувствуя себя увереннее. – Не то чтобы вам было интересно, просто мы расстались. Этот кошмар длился целую вечность, и я… Наверное, боялся сделать еще одну ошибку…

Конечно, тут я был несправедлив к Фие: она предоставила мне куда больше возможностей, чем любая другая обманутая жена. Что поделаешь, приходилось выкручиваться. К моему облегчению, во взгляде Саскии мелькнуло зарождающееся сочувствие.

– Похоже, вы попали в переплет. Мне нужно свериться с документами… Вы ведь пользуетесь своей машиной, не служебной?

– Да, своей.

Это был единственный лучик солнца на моем грозовом небосклоне: когда я начал работать в компании, то сразу указал, что буду пользоваться своей машиной (нам оплачивают бензин). «Ауди» куплена частным образом и зарегистрирована на меня и Фию; если полиция начнет докапываться, им не нужно будет привлекать моих работодателей.

– Точнее, пользовался, – исправился я. – Можете проверить – с февраля я не подавал чеки на возмещение бензина.

На заправках я платил наличкой, чтобы Фия не задавала лишних вопросов (у нас общий счет).

– Но как же вы добирались до своих клиентов? Кстати, вам могут возместить расходы на поезда и такси – если Нил одобрит. Или он назначил вам водителя?

Я промолчал.

– Вы ведь ему сказали? – нахмурилась Саския.

– Нет. Вы – первая, кому я рассказываю.

Потому что вы – особенная, говорил мой взгляд. Я тянул паузу, мимолетно стрельнув глазами в кулон на груди: поведение, граничащее с сексуальным домогательством… И кого? Начальника отдела кадров – чистое безумие по меркам большинства! Впрочем, где я и где большинство?

– Вы должны ему рассказать, – резюмировала наконец Саския. – Желаете, чтобы я присутствовала?

– Не надо, я сам. Его сегодня нет, так что поговорю с ним завтра.

Закончив писать, Саския аккуратно положила ручку на блокнот.

– Ему решать, насколько это повлияет на вашу дальнейшую работу в компании. Продажникам необходимо иметь действующие права.

– Знаю, – вздохнул я. Очередной взгляд, чуть более долгий. – Но я рад, что признался.

Я постоянно использую эту фразу – и в разговорах, и мысленно. Начинает отдавать лицемерием.

«Рассказ Фии» > 01:05:34

Буквально через несколько дней после ограбления Роуперов на Тринити-авеню произошел еще один инцидент: пожилая женщина, недавно овдовевшая, стала жертвой аферистов. Это взволновало нас до такой степени, что Мерль организовала встречу с местным полицейским, а я позвонила Браму на работу.

– Ты уже слышал, что случилось с Кэриз?

– С кем?

– Ну та, что живет в шестьдесят пятом доме, учительница музыки. Она заказывала новую банковскую карту, а звонок перехватили мошенники. Перезвонили ей и выманили пин-код, а потом якобы послали курьера забрать старую карточку. Пока она сообразила, что к чему, они подчистили весь счет – несколько тысяч!

Пауза.

– Банки никогда не посылают курьеров за старыми карточками.

– Да я-то знаю! Это доказывает, насколько убедительными они могут быть! Элисон говорит, даже курьеры порой не знают, что участвуют в мошенничестве – их просто нанимают на работу. Бедная Кэриз… Я уже позвонила маме с папой, и ты позвони матери.

Очередная пауза.

– Зачем?

Я начала раздражаться.

– Затем, что эти мошенники явно охотятся на пожилых людей! Ты же знаешь, старики такие доверчивые, их легко обмануть, навешать лапши!

– А-а.

– Я смотрю, тебе не очень интересно, – нахмурилась я. – Если в Элдер-Райз орудуют мошенники, мы должны проявить бдительность!

Брам устало вздохнул.

– Да ладно тебе! Кэриз просто излишне доверчива. Все знают, что нельзя диктовать по телефону свой пин-код или пароль. Давай не будем раздувать из мухи слона.

Я ощутила прилив негодования. Хотя Брам никогда не был настроен на социализацию (кроме как в алкогольном смысле), он всегда уважал мои усилия в этом плане. И вдруг такое пренебрежение к бедной Кэриз, чуть ли не высокомерие!

– Говорят, сейчас поднялась волна мошенничества. Мы даже получили буклет из полиции.

– Полиция приходила? – вдруг заинтересовался Брам.

– Нет, в почтовый ящик бросили. Там рассказывается о современных схемах, как все работает, как нужно защищаться…

– Больше похоже на рекламный каталог. Если мы прежде не знали, как обобрать соседей, то теперь будем в курсе.

– Брам! – Давненько он не вел себя так дерзко. С тех пор, как мы стали жить по новой схеме, он сделался послушным (так я выразилась в разговоре с Полли). – Как ты можешь шутить на подобные темы? Пострадали наши соседи – обычные люди вроде нас с тобой.

– Извини, голова не тем занята – предстоит разговор с начальством. Разумеется, ты права – мы все должны быть бдительны. Наверное, орудует какая-нибудь украинская преступная группировка. Или нигерийская. Я не знаю, кто у нас сейчас орудует.

Ну все, хватит. У меня, между прочим, тоже полно работы.

– В общем, я звоню, чтобы предупредить: завтра в восемь у нас собрание по этому поводу. Ты не мог бы посидеть с ребятами подольше, а я схожу?

– Да, конечно.

Я нажала отбой. Да, Брам явно чем-то озабочен. Интересно, что у него там происходит? Насыщенная личная жизнь? Может, в пятницу вечером осмотреть квартиру на предмет женских следов? Разумеется, я не буду спрашивать его напрямик – не стоит лезть в мутную воду эмоций. Так недолго поддаться искушению и вернуться в прежнее русло…

Конечно, надо было спросить. Надо было потребовать!

#жертвафия

@val_shilling Черт, я сегодня ничего не успею!

Брам, выдержки из файла Word

– Твою мать, Брам! – рявкнул Нил. – Какого хрена?!

Я тут же перенастроился и натянул на лицо ожидаемо пристыженный вид вместо загнанного (мельком увидел свое отражение на стеклянной стене офиса).

– Где ты умудрился? В зоне с новым ограничением на двадцать миль? Я думал, они еще не действуют…

– Нет, за городом, по большей части.

– «По большей части»? Да ты у нас, я смотрю, рецидивист! – чуть ли не восхитился Нил.

Это напомнило мне лекцию о превышении скорости. «А вы готовы рассказать своим друзьям, что вас поймали пьяным за рулем? Нет? А ведь превышение точно так же опасно для жизни!» – сказала инструктор и посмотрела мне прямо в глаза.

– Ну и как оно, без машины? – поинтересовался Нил.

– Ничего, привыкаешь. Извини, что сразу не доложил, мне правда стыдно. Ты, главное, скажи, что дальше? В плане работы будут какие-то сложности?

– Технически – да, но это ж у нас ты… – Нил бестактно заржал – полная противоположность Саскии. – Ладно, придурок, дадим тебе практиканта, пусть возит. До каких пор?

– До середины февраля. Здорово, Нил, спасибо! Только в дни, когда маршруты между клиентами сложные. Домой я преспокойно езжу на электричке.

– Преспокойно? Ты прикалываешься? Да я туда не сяду, даже если мне заплатят – лучше на роликах поеду!

– Ну да, тот еще геморрой – вечно задерживаются. На прошлой неделе я чуть не опоздал на конференцию.

И еще одно «зернышко сомнения». К счастью, Нил в это время напевал «Нарушая закон». Господи, как же повезло иметь клоуна в непосредственных начальниках! Побольше бы таких в офисном мире…

– Пять баллов, если угадаешь группу!

– «AC/DC»?

– «Джудас Прист»! – ухмыльнулся Нил, довольный победой. – А что сказала Вождь Краснокожих? Насчет лишения прав?

Нил знаком с Фией. Они виделись несколько раз: на семейных вечеринках, на ужинах с Ребеккой (его женой); как-то день рождения отмечали в «Двух пивоварах». Помню, однажды Фия была слегка на взводе, застала нас на перекуре и зашипела на меня, будто я – нашкодивший подросток. Я успел заметить выражение стыда, мелькнувшее на лице Нила; впрочем, он быстро спохватился и заржал.

– Она еще не в курсе, – признался я.

Нил присвистнул.

– Ну держись, брат! Наверное, это повлияет на твой новый «курятник»?

– Не «курятник», а «птичье гнездо».

– Да, извини, «гнездо». Подрежет она тебе крылышки! – захихикал Нил, неизменно наслаждаясь собственными шутками. – Ничего, отрастут! Кстати, ты знаешь, что Фия общается с Ребеккой? Женская солидарность и все такое. Отправила ей ссылку на подкаст, и теперь они вместе слушают и переписываются в «Твиттере». Как он там называется, я забыл…

– «Жертва»?

– Ага, он самый.

«Жертва» – дешевая развлекаловка, играющая на низменных чувствах слушателей; Фия с подругами давно и плотно подсели на эту дрянь. В каждом эпизоде новая жертва (разумеется, женщина) в подробностях рассказывает о какой-нибудь ужасной несправедливости, зная, что не последует никаких возражений, не будут проводить никаких расследований – в общем, никто не сможет опровергнуть ее версию событий. Вместо этого слушателям предлагалось делать собственные выводы. «С каждым может случиться», – так выражалась Фия (она любит слушать подкаст, пока гладит школьную форму).

– И так часами, – продолжал Нил. – Какая-нибудь баба ругает своего мужика почем зря. Причем заметь, никогда – другую бабу! А если все это неправда? Если кто-то просто выпускает пар? Тогда получается клевета!

– М-м… – рассеянно пробормотал я, отключившись.

Почему нет новостей о жертвах? Долго ли человек может оставаться без сознания? Как это влияет на восстановление? Что страшнее: если мать с ребенком умрут и не смогут меня опознать или поправятся и тем самым снизят мне срок (если вообще опознают)? При условии, конечно, что водитель «тойоты» не заявил в полицию (а если он до сих пор не заявил, то наверняка и не собирается).

Да, я понимаю, звучит ужасно. Разумеется, я хотел, чтобы они выжили! Если бы я ценил свою жизнь выше, чем их жизни, я бы сейчас все это не записывал, а был бы где-то очень далеко, вне зоны экстрадиции, в каком-нибудь диком углу, где влачат свое существование лишь про́клятые.

«Рассказ Фии» > 01:09:04

В среду вечером, возвращаясь с собрания у Мерль, я с удивлением обнаружила во дворе Брама. Прошел дождь, он стоял под мокрой магнолией в луже воды и, казалось, даже не замечал этого.

– Что ты тут делаешь в темноте? Караулишь взломщиков? У нас полиция рядом, через два дома. – Только сейчас я увидела зажженную сигарету.

– Как прошло собрание?

– Отлично! Нам раздали специальные маркеры, чтобы мы пометили все ценные вещи в доме: если их украдут, а потом найдут, то вернут нам. Попрошу мальчиков, они будут в восторге. А еще нам сделают новые таблички: «Район охраняется полицией» или что-то в таком духе.

– Звучит неплохо, – рассеянно отозвался Брам.

– Я и не знала, что ты опять куришь.

Брам не ответил. Логично: у меня больше нет права задавать подобные вопросы; к тому же он вышел на улицу. Мальчики наверху, в кроватях, их легкие в безопасности.

– Спасибо, что задержался. Зайдешь?

– Нет, я только докурю и пойду.

Брам вздрогнул: из соседнего дома вышел народ во главе с Мерль провожать сотрудницу полиции.

– Ты какой-то нервный сегодня, – заметила я. – Совесть нечиста?

Наши взгляды встретились. В моем не было вызова.

– Я имею в виду твои юношеские проблемы с законом, что же еще…

На его лице мелькнула тень какой-то эмоции, я не разобрала.

– А… да…

Некрасиво с моей стороны об этом упоминать: почти тридцать лет назад Брама привлекли за хранение марихуаны. Ему только-только исполнилось восемнадцать, поэтому отвечал по всей строгости, как взрослый.

Брам отвернулся, затушил сигарету и швырнул в самую глубокую часть лужи, будто уничтожил следы преступления. Разумеется, я интерпретировала этот жест как подсознательное желание ликвидировать куда более серьезные проступки, чем курение украдкой.

– Ладно, я пошел.

Он и вправду выглядел каким-то… несчастным.

Так, спокойно, держи себя в руках. Вспомни про игровой домик. Он ведь не думал тогда, каково будет тебе, правда?

За воротами Брам зачем-то повернул налево, хотя кратчайший путь в квартиру через парк лежал направо, как раз в той стороне, куда ушла женщина из полиции. Впрочем, я не стала задаваться лишними вопросами.

Глава 17

«Рассказ Фии» > 01:11:33

«Неужели у всех женщин с Тринити-авеню мания контроля и перестраховки?»

Вы это серьезно? Только потому, что мы объединились с целью предотвратить преступление?

Да, я понимаю, вы не имели в виду ничего обидного.

Я вам так скажу: если женщина каждое утро встает, одевает и кормит детей (и себя заодно, если сил хватит), отвозит их в школу, едет на станцию, втискивается в электричку до города, потом в метро до Вест-Энда; целый день проводит на работе, затем возвращается домой, кормит детей (иногда не успевая даже снять пальто), купает, укладывает спать, между делом готовит ужин, разгружает и загружает посудомойку (периодически проверяя почту на айпаде); порой забегает соседка с бокалом вина – ведь так трудно встретиться в другое время, хотя она храбро записывается в книжный клуб – и да, на встречи с местными полицейскими; если остаток вечера она готовит детям ланчи на завтра, разбирает мусор, запускает стиралку, заказывает продукты онлайн, подарки на день рождения и все остальное, требующее поиска или замены; если она ложится в постель с мыслью о том, что сегодня сдержалась и не орала на детей, не ругалась с коллегами, не развелась с мужем – и это уже большое достижение…

Если все это – мания контроля, то да, я такая и есть.

Брам, выдержки из файла Word

Мы с Роджем Осборном, бывало, шутили, что на Тринити-авеню все разделяется по гендерным ролям, как в старом фильме «Бриолин» (дети, разумеется, примыкают к женщинам, если это им удобно).

Фия – вылитая Сэнди, трудолюбивая и благоразумная. Носительница высокой морали в милом, старомодном смысле. Я провалился в роли ее Дэнни еще до развода, еще до того, как затеял эту глупую гонку за рулем и сбросил нас всех в ад.

«Рассказ Фии» > 01:13:01

Не то чтобы я лгала Полли – я действительно не собиралась заводить новый роман. Обжегшись на молоке…, становишься осторожнее. И без того было о чем подумать. Однако намерения, как выяснилось, могут меняться, и хотя к содому «Тиндера» сердце не лежало, оно (сердце) все-таки еще теплилось (как, впрочем, и другие части тела).

С Тоби я познакомилась старомодным способом – в баре местного ресторана «Ля Моэт», где мы с Элисон отмечали мою новую пятничную свободу за ее счет. Местечко заметно оживилось с прошлого раза; теперь здесь не помешал бы вышибала.

Ни мне, ни парню, ожидавшему рядом, так и не удалось перехватить взгляд бармена.

– Я сам когда-то работал в баре, – признался мой сосед. – Вот думаю, может, им помочь по старой памяти?

– Будь вы женщиной за сорок, давно привыкли бы к ожиданию.

Я вовсе не собиралась флиртовать, но парень улыбнулся, словно соглашаясь.

– Дурдом какой-то…

Серые глаза, темные брови, простой стиль, моложе меня примерно на столько же, на сколько Брам старше (невозможно не сравнивать, хоть я и пыталась удержаться). Общее впечатление: человек, который не боится быть прямолинейным, когда захочет.

– Лучше, чем в «Двух пивоварах», – возразила я и добавила, заметив недоуменный взгляд: – Это паб такой, здесь неподалеку. Вы не из этих мест, да?

– Нет. Элдер-Райз для меня слишком шикарен.

– Шикарен? Вы так говорите, будто мы живем в Беверли-Хиллз!

Увлеченная темой, я чуть было не продолжила ее развивать (несмотря на то, что он не местный): судя по тому, как повышаются цены, мы скоро догоним и Беверли-Хиллз! Разве не ужасно, что мы все вдруг стали миллионерами? Люди не понимают, что мы чувствуем себя в западне! К тому же еще эта волна преступлений в последнее время… Как думаете, это повлияет на стоимость?

Однако я вовремя прикусила язык, да и собеседник не был расположен обсуждать вопросы недвижимости:

– Вы здесь с мужем?

– Нет, я развожусь. – Небрежным тоном, словно уже давно привыкла. – А вы?

– Было дело. Несколько лет назад.

Вот так вот – коротко и без подробностей, однако взгляд его был долгим и прямолинейным.

Интересно, Брам тоже так смотрит на других женщин? А может, смотрел еще до… Стоп!

– И где же он теперь, ваш бывший?

– Да здесь. У нас общий дом, двое детей.

– То есть вы развелись, но живете вместе? И как это работает?

– Долго объяснять. Не буду вдаваться в подробности.

– Нет, мне правда интересно.

– Ой, да ладно! Разве могут быть интересны чужие дети? Два мохито, пожалуйста!

Пока я общалась с барменом, мой новый друг достал телефон.

– Давайте я вам как-нибудь позвоню.

Не вопрос, скорее утверждение. От него исходила спокойная уверенность в себе, и от этого в животе запорхали бабочки.

Я дала ему свой номер.

– Фия, – добавила я.

– Тоби.

Между нами не ощущалось никакой неловкости, все было естественно, и потому я не стала противиться.

Когда я вернулась за столик с напитками, Элисон ехидно ухмылялась.

– Я смотрю, вкус у тебя не меняется.

– Мы просто разговаривали.

– Он взял твой номер!

– Не буду ни подтверждать, ни отрицать. И кстати, ты не права насчет вкуса: он простой и не замороченный.

– Все так выглядят, если поговорить с ними пару минут, – заметила Элисон. – И Брам когда-то был таким.

– Простым он никогда не был! – возразила я. – А вчера вообще вел себя странно. Ты давно его видела?

– Неа. – Элисон скорчила рожицу. – Ты же знаешь, как оно бывает по выходным!

Подобные комментарии быстро приводили меня в чувство: я больше не живу дома по выходным, потому что у нас все иначе, чем у обычных людей, мы сами так решили. Да, друзья нас поддерживали; и все же чувствовался в этом некий элемент драмы, за которой они наблюдали, сидя в партере, готовые выказать преданность (но лишь условную).

– Проблемы с «птичьим гнездом»? – предположила Элисон.

– Не думаю, что дело в этом. Трудно сказать, с чем это связано.

Мы взглянули друг на друга, и я поняла, что́ сейчас последует.

– Слушай, мы ведь так и не обсудили, как все это работает.

Элисон поболтала соломинкой в коктейле. Надеюсь, Брам не пьет на дежурстве.

Прекрати думать о нем!

– Например, можно ли приглашать вас обоих? Не хочу показаться бестактной, – торопливо добавила она, – но как быть с мероприятиями, на которые я давно позвала вас вместе?

– Элисон, я уже говорила – не надо выбирать ничью сторону. Можешь приглашать кого захочешь куда угодно, я обещаю вести себя цивилизованно.

– Извини, но просто невозможно быть настолько всепрощающей!

– Ничего я не прощаю. Контролирую ситуацию, только и всего. Если придется что-то менять в жизни, я никому не позволю решать за себя.

Я невольно перевела взгляд на Тоби, все еще стоявшего возле барной стойки, теперь уже с выпивкой. Наверное, пригласил кого-то на ужин и дожидается – видимо, место она выбирала, раз он не отсюда. Наверняка свидание по интернету.

Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся и медленно осмотрел зал, однако меня не заметил.

Брам, выдержки из файла Word

Впервые я увидел Вэнди в воскресенье утром, на рынке, куда ходил с ребятами. С момента аварии прошло девять дней; постоянные проверки новостных сайтов в интернет-кафе, а также в местных газетах не давали никакой свежей информации о жертвах. Я продолжал пребывать в состоянии нервного возбуждения; оглядывая прилавки с сырами, медом и мясом дикого кабана, я чувствовал, будто вижу все это впервые, что меня словно бы лишили привилегий среднего класса. Лишили гражданства.

В тот день мне было не до женщин – не то настроение (вообразите настроение отца семейства, который пытается вести себя как ни в чем ни бывало, постоянно оглядываясь через плечо – не подъедет ли полицейская машина), но краем глаза все-таки засек интерес. Фия говорит, что бо́льшая часть привлекательности человека заключается в том, что он чувствует интерес других людей к себе; в глубине души мы – все те же подростки, польщенные первым поворотом головы в нашу сторону. Проще говоря, мы принимаем любого, кто принимает нас. В общем, так и есть. Эта женщина была явно заинтересована; если бы она попалась мне на глаза две недели назад, я бы, может, и заинтересовался в ответ.

Через десять минут стояния в очереди за «шипучкой» я оглянулся – ее уже не было. После этого начались препирательства, у кого во рту громче пшикнет, рассуждения о том, стоит ли оставить кусочек Роки (собаке Осборнов) или это будет жестокость по отношению к животным; а если да, то и по отношению к людям, ведь миссис Карвер сказала, что люди – тоже животные, и тогда надо вызвать полицию и арестовать папу.

– Нужно звонить в 999, – заявил Гарри.

– Нет, в 101, если не несчастный случай, – поправил его Лео с тоном морального превосходства, он частенько разговаривал так с братом.

– Так это и есть несчастный случай – кто-нибудь мог подавиться до смерти! – И Гарри начал весело скандировать: – Па-пу по-са-дят, па-пу по-са-дят!

На нас стали оглядываться.

– Хватит шутить! – Я сделал вид, что все это очень забавно, хотя еле удержал свой завтрак в желудке.

«Рассказ Фии» > 01:18:44

В каком-то смысле мне было все равно, позвонит Тоби или нет: хватало осознания того, что я в принципе могу с ним переспать, что я свободна в выборе. Больше нет нужды «любить, беречь и хранить верность, пока смерть не разлучит нас».

Если верить Полли, брак определял мою жизнь. Я существовала в некоей форме стокгольмского синдрома.

А теперь я – свободная женщина.

По крайней мере, я так думала.

#жертвафия

@Tracey_Harrisuk Стокгольмский синдром! Оборжаться!

@crimeaddict @Tracey_Harrisuk Юридически она все еще несвободна #междупрочим

Брам, выдержки из файла Word

По вторникам мы с Роджем Осборном иногда ходим в «Два пивовара». Со станции я направился прямо туда, хотя до встречи оставался еще час. Мало-помалу я осознавал, что мне легче справляться с давящим чувством вины и неопределенности в обществе людей и спиртного.

До закрытия Родж успел выпить вдвое меньше моего: то ли возраст не позволял, то ли жена… Он как раз осушал последнюю, когда я бросил взгляд в сторону и снова увидел ее, ту женщину с рынка. Мой нетрезвый мозг принялся устанавливать логическую цепочку: квартира в моем распоряжении; с того ужасного вечера прошло одиннадцать дней; я так устал держать марку на работе, с детьми и даже сейчас, перед Роджем; наверное, я заслужил небольшой отдых (заметьте, я не использовал слово «награда»).

На ней были узкие джинсы и обтягивающая майка: видно края бюстгальтера, врезавшиеся в кожу, и темные круги под мышками – жарко для конца сентября, почти как летом. Тушь слегка размазалась, и помада вроде бы тоже; рот слегка приоткрыт…

– Чего? – спросил я, поймав взгляд Роджа.

– Я молчу, – ответил тот и подмигнул. – В смысле – ни слова Элисон.

– Можешь рассказывать что угодно, я – свободный человек.

– Правда?

– Ага. Мы договорились, что у каждого своя личная жизнь – только домой никого не водить.

– Что дает тебе пять ночей преимущества!

– Думаешь, все так просто?

Взрывы смеха, исходящие от группы женщин за столиком у окна, спасли меня от ответа. Та, на кого я положил глаз, явно не с ними – она моложе, лет тридцать – тридцать пять.

– А, – вспомнил Родж. – Элисон говорила, здесь собирается книжный клуб мамочек. Не их, то есть, а соперниц. Могли бы и на кухне посидеть.

– Не говори. Совсем охренели, ничего святого!

Это фишка у нас такая, у кастрированных мужей (и «будущих бывших» тоже): напускной олдскульный шовинизм. Родж собрался уходить, я сказал, что пропущу еще одну на дорожку, и он многозначительно ухмыльнулся, как будто на дворе пятидесятые.

Я пересек бар и, не спрашивая, заказал девушке бокал белого. Поймал ее взгляд и удержал – прямо, но уважительно. Двенадцать лет супружеской преданности (несмотря на два промаха), и вот я как будто снова тридцатилетний холостяк. Может, и правда все просто (если не думать о том ужасе)?

Девушка сказала, что ее зовут Вэнди, живет в Бекенхэме, а в Элдер-Райз приехала помочь подруге покрасить кухню в новой квартире на Энглби– Клоуз.

– А подруга осталась дома?

– Нет, она недавно ушла – день выдался утомительный.

– А вы, значит, не устали?

– Пока нет. – Вэнди наклонилась ближе, не делая попыток скрыть желание. – А это ваши дети были там, на рынке?

– Ага. Лео и Гарри, парочка шалопаев.

– Миленькие…

У нее был южно-лондонский акцент и легкая хрипотца в голосе.

– У вас есть дети? – спросил я.