Текст книги "Роза и ее братья"

Но тут Фиби удивила ее в очередной раз: из-под передника вдруг вынырнуло личико, расплывшееся в улыбке, пусть на глазах и блестели слезы, а потом она обхватила Розу обеими руками и произнесла, всхлипывая сквозь смех:

– Вы просто такая милочка, каких свет не видывал, поэтому можете делать со мною все, что хотите.

– Так тебе нравится мое предложение? И плакала ты не потому, что я как бы говорила с тобой свысока? Я правда этого не хотела! – воскликнула обрадованная Роза.

– Вроде как нравится! А заплакала я, потому что раньше никто со мной так ласково не разговаривал, вот я и не удержалась. Ну а насчет «свысока» – можете даже ходить по мне ногами, я и то не обижусь, – сказала Фиби в порыве благодарности, потому что слова «мы сестры» проникли в самое ее одинокое сердечко, да там и угнездились.

– Ну давай тогда поиграем: я буду добрым духом из бутылки, а еще лучше – феей-крестной, которая спустилась по трубе, а ты Золушкой, так что говори, чего тебе хочется, – сказала Роза, попытавшись задать этот вопрос как можно деликатнее.

Фиби это поняла, потому что во многих смыслах была утонченной натурой, пусть и выросла в работном доме.

– Вот прямо сейчас мне вроде как ничего не хочется, мисс Роза, только найти какой-то способ вас отблагодарить, – сказала она, утирая слезинку, которая все-таки поползла у нее по переносице самым что ни на есть неромантическим образом.

– Но я пока ничего не сделала, разве что поделилась с тобой сладостями! Вот, бери еще, поешь за работой, а заодно подумай, что я могу для тебя сделать. А мне нужно идти убрать свои вещи, так что до свидания, и не забывай, что я тебя удочерила!

– Вы мне дали кое-что послаще сластей, и уж этого-то я точно не забуду. – Аккуратно стерев с рук кирпичную крошку, Фиби заключила маленькую Розину ладонь в свои, загрубевшие, а потом долго провожала уходящую гостью взглядом черных глаз, заблестевших и смягчившихся от благодарности.

Глава шестая
Комната дяди Алека

Вскоре после ужина – Роза не успела познакомиться и с половиной своих новых сокровищ – дядя Алек предложил ей прогулку в двуколке, чтобы заодно отвезти тетушкам и кузенам первую часть подарков. Роза согласилась охотно, уж очень ей хотелось надеть мягкий бурнусик, обнаруженный в сундуке: ее страшно прельстили симпатичный капюшон и забавные кисточки, подпрыгивавшие при ходьбе.

Двуколку набили свертками, даже к Бену на козлы пришлось поместить индийские боевые дубинки, огромного китайского воздушного змея и пару отполированных буйволовых рогов из Африки. Дядя Алек – одеждой очень синий, лицом очень загорелый, сидел, распрямив спину, и с интересом вглядывался в знакомые места, тогда как Роза, ощущавшая себя необычайно непринужденно и элегантно, откинулась на спинку, завернувшись в мягкую мантилью, и воображала, что она восточная принцесса, едущая в карете мимо своих подданных.

Три визита оказались очень краткими: у тети Сары обострился катар, у тети Клары была полная гостиная гостей, а тетя Джейн принялась с таким рвением обсуждать население, промышленность и политику Европы, Азии и Африки, что ошарашила даже доктора Алека и он поспешил обратиться в бегство.

– Ну уж теперь повеселимся! Надеюсь, что мальчики дома, – с облегченным вздохом объявила Роза, когда они забрались на самый верх холма к дому тети Джесси.

– Я оставил этот визит напоследок, чтобы мальчики успели вернуться из школы. Гляжу, Джейми поджидает нас у ворот; сейчас увидишь, как Клан соберется вместе, – они вечно сбиваются в стаю.

Едва завидев приближавшихся гостей, Джейми заливисто свистнул, и ему тут же ответили с лужайки, конюшни и из дома – и вот двоюродные уже мчались к ним со всех сторон с громкими воплями:

– Дядя Алек! Ура!

На двуколку они набросились прямо как разбойники, выгребли оттуда весь багаж, взяли пассажиров в плен и буйной процессией двинулись к дому.

– Мамуля! Мамуля! Вот они, приехали и столько всего привезли! Спускайся, гляди скорее! Ну, давай! – орали Уилл и Джорди, пока вокруг рвали бумагу и беззастенчиво резали бечевку, и очень скоро в опрятной комнате уже царил хаос.

Сверху спустилась тетя Джесси, кое-как нацепив изящный чепец, однако лицо под ним так и сияло, и потому скособоченный головной убор только добавлял ему очарования. Она едва успела поздороваться с Розой и доктором – на нее тут же насели мальчики, каждый требовал, чтобы она посмотрела именно его подарок и порадовалась вместе с ним, потому что «мамуля» во всем принимала участие. Вокруг замелькали рога – того и гляди подкинут ее к самому потолку, над головой засвистели боевые дубинки – уцелей, если сможешь; на коленях у нее выросла груда сокровищ со всех четырех сторон света, а семь возбужденных мальчишеских голосов зазвучали все разом.

Вот только ей это нравилось – еще как! Она сидела, улыбалась, восхищалась, поясняла, и ее ничуть не смущал весь этот тарарам; Роза же заткнула уши, а дядя Алек посулил, что немедленно отправится восвояси, если это не прекратится. Эта угроза ненадолго утихомирила мальчишек, и пока дядя принимал благодарности в одном углу, тетя в другом завела задушевную беседу с племянницей:

– Ну, душечка, как теперь твоя жизнь? Надеюсь, получше, чем неделю тому назад.

– Тетя Джесси, мне кажется, что после приезда дядюшки я буду очень счастлива. Он ужасно странный, но ко мне так добр, что его невозможно не полюбить. – И, придвинувшись совсем тесно к своей названой мамочке, Роза описала ей все последние события, завершив рассказ восторженным перечислением сокровищ из сундука.

– Душечка, я очень за тебя рада. Вот только, Роза, хочу тебя предупредить: не позволяй дяде тебя слишком баловать.

– Но мне нравится, когда меня балуют, тетя.

– В этом я не сомневаюсь, но если за этот год нрав твой испортится, ему за это попадет – и ему придется признать, что опыт его провалился. А это будет очень обидно, не правда ли? Ведь он столько всего хочет для тебя сделать – и может сделать, если сердечная доброта не пересилит трезвости рассудка.

– Я как-то об этом не подумала, но постараюсь не избаловаться. Вот только как этому противостоять? – встревоженно спросила Роза.

– Во-первых, не жалуйся, когда он просит тебя сделать что-то для тебя полезное; во-вторых, будь готова не только его любить, но и охотно ему повиноваться – и даже идти ради него на небольшие жертвы.

– Конечно, обязательно! А если мне что-то будет непонятно, можно обратиться к вам? Мне дядя сказал, что можно, и я даже почти этого не боюсь!

– Разумеется, можно, душечка; именно в моем доме лучше всего залечивают мелкие душевные ранки, а кроме того, как я считаю, для этого детям и нужны мамы. – И тетя Джесси привлекла кудрявую головку себе на плечо, глянув на девочку с нежностью, явственно доказывавшей, что ей ведомо, в каком лекарстве дитя нуждается сильнее всего.

И Розе стало так славно и уютно, что она сидела неподвижно, пока не раздался тоненький голосок:

– Мама, как ты думаешь, Носе понравятся мои ракушки? Роза некоторые свои вещицы подарила Фиби, и очень хорошо поступила. Можно, и я тоже?

– А кто такая Нося? – спросила Роза, приподняв головку, – ее заинтересовало необычное имя.

– Моя куколка. Хочешь на нее посмотреть? – спросил Джейми, на которого сильно подействовала история про удочерение, случайно достигшая его ушей.

– Да, я очень люблю куколок, только мальчикам не говори – они станут надо мной смеяться.

– Надо мной они не смеются, даже часто играют с моей куколкой; только меня она все равно любит сильнее всех! – И Джейми помчался за своей любимицей.

– Я привезла свою старую куклу, но так ее и не достала, потому что я уже большая, мне не нужны игрушки, но я все равно не в силах ее выбросить – она такая милая! – поведала Роза смущенным шепотом.

– Можешь, если захочешь, приезжать к нам и играть с куклами Джейми – у нас здесь куколки в большой цене, – сказала тетя Джесси, улыбаясь каким-то своим приятным мыслям.

Тут вернулся Джейми, и Роза поняла причину этой улыбки: куколка оказалась славной четырехлетней девчушкой, которая поспешала за ним со всех своих пухлых ножек; она сразу же устремилась к ракушкам, нагребла полную пригоршню и объявила, рассмеявшись так, что стали видны белые зубки:

– Все для Дьими и для меня, для Дьими и для меня!

– Вот моя куколка; правда, прелесть? – спросил Джейми, с гордостью разглядывая свою прелесть, заложив руки за спину и пошире расставив короткие ножки, – он пытался копировать типично мужскую позу, которую так любили принимать его братья.

– Прелестная куколка. Но почему ты зовешь ее Носей?

– А она у нас страшно любопытная и вечно сует свой носик куда ни попадя; Любознашка слишком длинно, вот мы и повадились звать ее Носей. Не самое красивое имечко, зато очень выразительное.

В этом никто не усомнился, потому что, рассмотрев ракушки, предприимчивая малышка принялась хватать все подряд и не успокоилась, пока Арчи не застукал ее в углу, где она сосала его шахматные фигурки, вырезанные из слоновой кости, пытаясь понять, сахарные они или нет. В кармашке у нее обнаружили несколько смятых картинок на рисовой бумаге, а еще она едва не раздавила подаренное Уиллу страусиное яйцо, потому что решила на нем посидеть.

– Так, Джим, уведи-ка ее, она хуже всякого щенка, нельзя ее здесь оставлять, – скомандовал старший брат, сгребая девчушку с пола и передавая младшему; тот обхватил ее обеими руками, а потом предостерегающе произнес:

– Веди себя как следует, иначе я удочерю Носю, как вот Роза удочерила Фиби, и тогда всем вам, большим, придется обращаться с ней очень-очень хорошо!

– Дочеряй, мелкий, я тебе подарю клетку, чтобы ты ее туда посадил, иначе долго не продержишься, она и так проказница похуже обезьянки. – И Арчи вернулся к остальным, а тетя Джесси, предчувствуя скандал, предложила Джейми отвести куколку домой, ведь он взял ее только на время, пора положить конец визиту.

– Правда, моя куколка лучше твоей? Она у меня умеет ходить, разговаривать, петь и плясать, а твоя-то нет, спорим? – гордо осведомился Джейми, осматривая свою Носю, которая как раз принялась презабавно кружиться и лепетать всем знакомую песенку:

 
Де ты быва сеоня киська?
У ковалевы у ангиськой…
 

После столь виртуозного выступления она удалилась восвояси в сопровождении Джейми, под оглушительный вой – оба дули в морские раковины.

– Нужно спасаться, Роза, – я хочу вернуться домой засветло. Хочешь прокатиться с нами, Джесси? – предложил доктор Алек, когда гудение затихло вдали.

– Нет, спасибо, а вот мальчикам нужно подвигаться, так что, если не возражаешь, пусть они проводят вас до дома, только внутрь не заходят. Это им разрешается только во время каникул.

Стоило тете Джесси произнести эти слова, Арчи тут же отдал приказ:

– Внимание всем! Обуться и седлать лошадей, да живо!

– Есть! – И через миг мальчиков как ветром сдуло, остался лишь мусор на полу.

Кавалькада припустила вниз с такой скоростью, что Роза вцепилась дяде в плечо, – толстые пожилые лошадки раздухарились при виде галопировавших вокруг пони и бежали со всех ног, а впереди громыхала разноцветная повозка: с тех пор как в распоряжении Арчи и Чарли появился этот изумительный экипаж, они перестали ездить на пони верхом. Бен развлекался от души, а мальчики выкидывали всевозможные коленца, так что Роза в результате объявила, что они все-таки самый настоящий цирк.

Доскакав до дома, они спешились и встали по стойке смирно по обе стороны крыльца, что же до дяди Алека, он с большой элегантностью спустил на землю благородную даму. Весь Клан отсалютовал ей, после чего вскочил по команде в седла и с буйными воплями помчался по подъездной дорожке – им казалось, что они очень похожи на арабов.

– Теперь, когда все хорошо закончилось, мне кажется, что это было просто прекрасно, – сказала Роза, прыгая вверх по ступенькам и глядя через плечо, как прелестно подскакивают ее любимые кисточки.

– Как немного окрепнешь, я тебе тоже куплю пони, – пообещал доктор Алек, с улыбкой глядя на племянницу.

– Ну уж нет, никогда я не сяду на такое лохматое чудище! Они очень страшно вращают глазами и скачут как сумасшедшие – я умру от ужаса! – воскликнула Роза, трагически складывая ладошки.

– Ты трусишка?

– Лошадей я очень боюсь.

– Ну и ладно; пойдем смотреть мою новую комнату. – И дядя, ничего к этому не добавив, повел ее наверх.

На лестнице Роза вспомнила, какое обещание дала тете Джесси, и пожалела, что отказалась так резко. А пять минут спустя пожалела еще сильнее – и к тому у нее были все основания!

– Ну, смотри внимательно, а потом скажешь, что ты думаешь, – произнес дядя Алек, открывая дверь и впуская Розу первой; она успела заметить Фиби, которая удирала по черной лестнице с мусорным ведром в руке.

Роза встала посередине комнаты и замерла, всматриваясь, причем глаза ее светились все ярче, потому что комната изменилась до неузнаваемости.

Комнатку эту по чьей-то прихоти соорудили прямо над библиотекой, и много лет она пустовала – разве что в Рождество, когда съезжались гости, в ней кто-то ночевал. Было в ней три окна, одно выходило на восток, прямо на бухту, одно на юг, туда, где помавали своими зелеными веерами каштаны, а одно на запад, на склон холма и на закат. Там сейчас полыхало вечернее зарево, заполняя комнату чарующим свечением; слышался тихий гул океана, а на едва зазеленевших деревьях малиновка выводила: «Спокойной ночи!»

Именно это Роза увидела и услышала в первый миг и быстрым детским чутьем тут же ухватила всю красоту; только после этого в глаза ей бросилась новая обстановка: раньше комната стояла тихая, пустая, безжизненная, а теперь ее до краев заполнили свет, тепло и непритязательная роскошь.

На полу лежали индийские циновки, поверх тут и там – цветистые коврики; в широком устье камина сияли старинные андироны, а веселое пламя выгоняло сырость из долго пустовавшей комнаты. Повсюду стояли бамбуковые кресла и кушетки, в уютных уголках – изящные столики; один украшала симпатичная корзиночка, другой предназначался для письма, на третьем лежало несколько знакомых книг. В нише белела узкая кровать, над ней на стене висело дивное изображение Богоматери. Из-за наполовину сложенной японской ширмы виднелся туалетный прибор из тонкого бело-синего фарфора – он стоял на мраморном столике, а за ним – большая ванна, рядом с которой дожидались турецкие полотенца и губка размером с Розину голову.

«Похоже, дядюшка у нас как селезень: любит холодную воду», – подумала Роза и содрогнулась.

Тут взгляд ее упал на высокий шкафчик, за приоткрытой дверцей манили к себе ящички, полочки и тайнички, столь милые детскому сердцу.

«Какое было бы отличное местечко для моих новых вещей», – подумала она, гадая, что дядя собирается хранить в этом шкафу из кедра.

«Ах, какой дивный туалетный столик!» – воскликнула она про себя, и ее сразу же туда потянуло.

Над столиком висело круглое старомодное зеркало, увенчанное позолоченным орлом – он держал в клюве синий бантик, к которому крепилась муслиновая занавеска: она обрамляла столик с обеих сторон, а на нем лежали кисточки с ручками из слоновой кости, стояли два тонких серебряных подсвечника, фарфоровая спичечница, несколько блюдечек для всяких мелочей, а главное, тут же красовалась пухлая шелковая голубая подушка, кокетливо отделанная кружевом, с алыми бутонами роз по углам.

Подушка сильно озадачила Розу, – собственно, озадачил ее весь этот столик, и она подумала было с ехидной улыбкой: «А дядя у нас денди – вот только кто бы мог догадаться!» Но тут дядя открыл большой шкаф и осведомился, небрежно указав на него рукой:

– Мужчины любят, чтобы у них было место для всякого старья; как ты думаешь, мне тут его хватит?

Роза вгляделась – и вздрогнула, хотя увидела лишь то, что обычно находится в шкафах: одежду, обувь, коробки, мешки. Ах! Но видите ли, на вешалках висели маленькие черные и белые платьица; туфельки и башмачки, выстроившиеся внизу, никогда не налезли бы на ноги дяди Алека; из зеленой шляпной коробки выглядывала серая вуалетка, и да! – на двери висела сумочка, и это точно была ее сумочка, с дыркой в одном углу. Роза окинула комнату быстрым взглядом – и сразу поняла, почему она выглядела слишком кокетливо для мужчины, почему на прикроватном столике лежали ее молитвенник и Новый Завет, что означали розовые бутоны на подушечке. В один изумительный миг ей стало ясно, что этот кусочек рая предназначен не кому-то, а ей, и, не зная, как еще выразить свою благодарность, она обвила руками дядину шею и церемонно произнесла:

– Ах, дядя, я этого не заслужила! Но я сделаю все, чего ты ни попросишь: буду скакать на диких лошадях, принимать ледяные ванны и есть всякие гадости – и пусть одежда висит на мне мешком, мне главное – показать, как я тебе благодарна за эту милую, славную, дивную комнатку!

– То есть тебе нравится? Но почему ты, душенька, решила, что она твоя? – спросил доктор Алек, усаживаясь в кресло с довольным видом и пристраивая восторженную племянницу себе на колено.

– А я не решила, я знаю наверняка! Я увидела это у тебя на лице, и, по-моему, я совершенно этого не заслужила. Тетя Джесси сказала, что ты меня избалуешь и что я не должна этого позволять. Боюсь, это самое настоящее баловство, и, наверное, – ах господи! – наверное, мне нужно отказаться от этой очаровательной комнатки! – И Роза попыталась сделать вид, что ей хватит героизма для такого поступка.

– Об этом я с миссис Джесси еще поговорю, – посулил дядя Алек и попробовал нахмуриться, хотя в глубине души чувствовал, что племянница его совершенно права.

А потом он улыбнулся своей светлой улыбкой, которая солнечным лучом озарила его смуглое лицо, и добавил:

– Это часть твоего лечения, Роза, и переселил я тебя сюда для того, чтобы тебе было проще и сподручнее принимать три моих безотказных лекарства. Побольше солнца, свежего воздуха и холодной воды; плюс жизнерадостная обстановка и толика труда; Фиби покажет тебе, как содержать комнату в порядке, – она будет твоей маленькой горничной, а еще – подругой и наставницей. Тебе это будет сложно и неприятно, моя душа?

– Нет, сэр, очень даже приятно, и я обещаю быть очень послушной пациенткой. Но вряд ли хоть кому-то будет нездоровиться в такой изумительной комнатке! – добавила она с долгим счастливым вздохом – взгляд ее перелетал с одного прелестного предмета на другой.

– Выходит, мои лекарства тебе больше по душе, чем снадобья тети Сары, и их тебе не хочется выкидывать в окно, а?

Глава седьмая
Путешествие в Китай

– Иди сюда, девочка моя, получи еще одну дозу лекарства. Боюсь, оно тебе понравится меньше предыдущего, но со временем ты привыкнешь, – сказал доктор Алек примерно через неделю после того, как устроил Розе свой изумительный сюрприз.

Роза сидела в своей дивной комнатке, где, если бы ей позволили, с радостью проводила бы целые дни; однако она тут же с улыбкой подняла глаза, потому что уже перестала бояться дядиных лекарств и всегда была готова попробовать очередное. Последним стал набор легких садовых инструментов – теперь Роза помогала приводить клумбы в порядок, узнавала за работой разные новые интересные вещи из жизни растений: хотя она и изучала ботанику в школе, та премудрость показалась ей очень скучной в сравнении с захватывающими уроками дяди Алека.

– И что там? – спросила Роза, безропотно закрывая рабочую корзинку.

– Соленая вода.

– Как ее принимать?

– Надень новый костюмчик, который вчера прислала мисс Присбор, и приходи на пляж; там я тебе все покажу.

– Да, дядя, – послушно ответила Роза, а когда он вышел, добавила про себя, содрогнувшись: – Для купаний еще слишком рано, наверняка это как-то связано с этой ужасной лодкой.

Роза надела новенький костюмчик из синей фланели с красивой белой отделкой, матросскую шляпку с длинными лентами – это отвлекло ее от предстоящего испытания, но вскоре пронзительный свист напомнил, что дядя ее дожидается. Роза припустила к нему через сад по песчаной дорожке, а потом на их личный пляж: там доктор Алек возился с изящной красно-белой лодкой, которая покачивалась на волнах прилива.

– Какая милая лодочка; и «Бонни Бель»[9]9
   «Bonnie Belle» (букв. «прекрасный звон») – название стихотворения шотландского поэта Роберта Бёрнса (1759–1796).


[Закрыть] отличное название, – заметила Роза, пытаясь не показать, как она сильно нервничает.

– Она твоя, так что садись на корму и учись управлять, а там и грести научишься.

– А все лодки вот так вот качаются? – спросила Роза, медля и делая вид, что потуже завязывает ленты на шляпке.

– Ох уж, да, пляшут, как скорлупки, когда разыграется непогода, – ответил ее дядя-моряк, которому ее тайные страхи были неведомы.

– А сегодня непогода?

– Не совсем; к востоку неспокойно, но если ветер не переменится, нам ничего не грозит. Садись.

– А ты умеешь плавать, дядя? – спросила Роза и, когда он взял ее под руку, крепко вцепилась ему в локоть.

– Плаваю как рыба. Ну, давай.

– Ах, пожалуйста, держи меня крепко-крепко! И почему эта корма так далеко?

Стараясь не пищать от страха, Роза доползла до дальней скамьи, села и вцепилась в нее обеими руками: ей, видимо, казалось, что вот набежит еще одна волна – и случится кораблекрушение.

Дядя Алек будто и не замечал ее страхов; он терпеливо разъяснял, как управляют лодкой, и Роза отвлеклась, пытаясь запомнить, что такое галс, а что такое дрейф, – и забыла, что нужно ойкать всякий раз, как волна побольше ударяет в борт.

– Ну и куда мы поплывем? – спросила она, когда в лицо ей задул свежий ветер и они в несколько гребков оказались на середине небольшой бухточки.

– Давай, например, в Китай?

– А разве туда не очень далеко?

– Если моим маршрутом – не очень. Правь за Мыс, в гавань, – и минут через двадцать я покажу тебе Китай.

– Вот будет здорово! – Роза уселась поудобнее и стала гадать, что дядя имеет в виду; правда, ее все время отвлекали новые впечатления.

У них за спиной высился зеленый Женовейник с рощей на самой вершине, а на берегу мелькали разные знакомые дома: величественные, уютные, живописные. Когда они обогнули Мыс, впереди открылся широкий залив, весь усеянный разными судами, а за ним вырисовывался город – шпили вздымались выше длинных мачт с разноцветными вымпелами.

– Мы туда? – спросила Роза, которая никогда еще не видела их старый город с его богатством и суетой с такого ракурса.

– Да. У дяди Мака как раз разгружают судно из Гонконга, я подумал, тебе интересно будет посмотреть.

– Еще как! Я очень люблю бродить по складу с дядей Маком – там все такое занятное и незнакомое! А про Китай мне особенно интересно, потому что ты там бывал.

– Я познакомлю тебя с двумя настоящими китайцами, которые только что к нам прибыли. Уверен, тебе понравятся Ван-Лу и Фун-Ши.

– Только не проси меня с ними разговаривать, дядя! А то я наверняка рассмеюсь из-за этих их смешных имен, косичек и раскосых глаз. Позволь просто следовать за тобой, так всего интересней.

– Ну хорошо; а теперь правь к причалу, где стоит большое судно со странным флагом. Это «Раджа», и, если получится, мы поднимемся на борт.

Они лавировали между судами, проходили вдоль причалов, где зеленая вода была совсем неподвижной, а на скользких сваях росли занятные морские желуди. В нос Розе ударили незнакомые запахи, да и зрелища были незнакомыми, но ей все это нравилось, и она воображала, что действительно прибыла в Гонконг; тут они встали у самого трапа, в тени огромного «Раджи». Из трюма выгружали ящики и тюки, дюжие носильщики тащили их в пакгауз – они суетились и топотали, таская небольшие сундуки, или кранами с железными клешнями захватывали тяжелый груз и перекидывали на берег, где его глотали огромные двери, похожие на разверстые пасти.

Доктор Алек отвел племянницу на борт судна, и ей удалось засунуть свой любопытный носик во все уголки – хотя это и было небезопасно, того и гляди раздавят, утопят или сама потеряешься.

– Ну, душа моя, согласилась бы ты пойти со мной в кругосветное плаванье на таком вот славном судне? – спросил ее дядя, когда они присели передохнуть в капитанской каюте.

– Я бы хотела посмотреть на мир, но не так: здесь тесно, неопрятно и страшная вонь. Мы лучше поплывем на яхте, чистенькой и уютной; Чарли говорит, что это благопристойнее, – ответила Роза, неодобрительно озираясь.

– Нет, ты не из подлинных Кэмпбеллов, если тебе не нравятся запахи дегтя и морской воды, да и Чарли с его роскошной яхтой не из них тоже. Ну, пойдем на берег, поздороваемся с жителями Поднебесной.

Они совершили дивную прогулку по просторному пакгаузу, все разглядывая и ощупывая, и наконец обнаружили дядю Мака в обществе восточного джентльмена у него в кабинете, усеянном и уставленном всевозможными диковинками.

Роза при первой же возможности удалилась в уголок, прихватив с собой фарфорового божка и зеленого дракона; смущало ее лишь то, что рядом на ящике с чаем сидел Фун-Ши и таращился на нее черными глазами-бусинками – она в итоге не знала, куда ей, бедной, смотреть.

Мистер Ван-Лу оказался пожилым джентльменом в американском костюме, косичка его была аккуратно свернута на затылке. Он говорил по-английски и деловито беседовал с дядей Маком о вещах столь обыкновенных, что Роза быстро потеряла к нему интерес. А вот Фун-Ши оказался настоящим китайцем, начиная от парчовых башмачков и до пуговицы на остроконечной шляпе; он нарядился как положено, в просторный шелковый кафтан и широкие шаровары. Был он низкорослым и тучным, а когда ходил, смешно переваливался; смотрел на всех «раскосыми» (так их определила Роза) глазами; косичка у него была длинная, ногти тоже; пухлое лицо желтоватого оттенка ярко блестело, словом, он оказался подлинным и совершенно удовлетворительным китайцем.

Дядя Алек рассказал ей, что Фун-Ши приехал получать образование и пока лишь немного говорит на ломаном английском; она должна быть с ним любезна, ведь он еще совсем мальчик, хотя на вид ничуть не моложе мистера Ван-Лу. Роза пообещала быть любезной, однако понятия не имела, как занимать столь странного гостя, – вид у него был такой, будто он сошел с одного из пейзажей на рисовой бумаге, которые висели на стене: сидел и кивал ей, как китайский болванчик, и у нее от этого голова шла кругом.

Смущение ее нарастало, но тут дядя Мак заметил, что молодые люди в полной тоске смотрят друг на друга, и ему показалось забавным то, как происходит это непростое знакомство. Поэтому он взял со стола ящичек, протянул его Фун-Ши и отдал какое-то распоряжение, которое мальчика явно обрадовало.

Встав с места, он начал быстро и сноровисто распаковывать ящик, Роза же смотрела, гадая, что будет дальше. И вот из складок ткани показался чайник – увидев его, она в восторге захлопала в ладошки, потому что видом он напоминал пухлого китайца. Шляпа служила крышкой, косичка – ручкой, а трубка – носиком. У него были даже ноги в туфлях с загнутыми носами, пухлое сонное лицо расплылось в улыбке, и он так был похож на Фун-Ши, который держал чайник в руках, что Роза невольно рассмеялась, и мальчика это очень обрадовало.

Из ящичка появились две миленькие чашечки с крышками и прелестный алый подносик – сразу захотелось «попить чайку», пусть даже и в китайском стиле, без сахара и сливок.

Расставив все это на столике перед Розой, Фун-Ши жестами показал, что теперь все эти вещицы ее, подарок от дядюшки. Она поблагодарила его тем же способом, после чего он снова уселся на ящик с чаем, и, поскольку других способов общения у них не было, они сидели, улыбаясь и кивая друг другу совершенно нелепым образом, пока Фун-Ши вдруг не пришла в голову новая мысль. Спрыгнув с ящика, он зашагал прочь со всей поспешностью, какую позволяли широкие складки ткани, оставив Розу надеяться, что он не вернется с жареной крысой, тушеным щенком или еще каким чужеземным яством, которое ей по законам приличия придется съесть.

Дожидаясь своего смешного приятеля, Роза впитывала знания – это определенно порадовало бы тетю Джейн. Джентльмены беседовали на самые разные темы, а она слушала очень внимательно, пытаясь запомнить все до последней мелочи, ибо обладала изумительной памятью и хотела потом отличиться, сообщив полезные сведения в тот самый момент, когда ее станут упрекать в невежестве.

Она как раз пыталась запихать в голову тот факт, что Амой находится в двухстах восьмидесяти милях от Гонконга, – и тут воротился Фун и принес, как ей показалось поначалу, небольшой меч, но «меч» тут же раскрылся в огромный веер, который он преподнес ей с целым набором китайских комплиментов, смысл которых наверняка позабавил бы ее даже сильнее, чем звучание, если бы она смогла его понять.

Роза никогда еще не видела столь изумительного веера и тут же принялась его подробно разглядывать. Да, в рисунке не было никакой перспективы, но в Розиных глазах это придавало вееру особый шарм, потому что в одном месте прелестная дама с синими спицами в волосах сидела прямо на шпиле величественной пагоды. В другом ручеек втекал в дверь дома какого-то дородного джентльмена, а потом вытекал из трубы. На третьем зигзаг стены врезался в небо подобно молнии, а птица с двумя хвостами разглядывала рыбака в лодке, который того и гляди причалит к луне.

Вещица была совершенно обворожительная, и Роза просидела бы, обмахиваясь этим веером, до самого вечера – к величайшему удовлетворению Фуна, но поток воздуха попал на дядю Алека, сдув волосы ему на глаза, и он вспомнил о присутствии племянницы и о том, что им пора домой. Так что прелестный чайный набор упаковали снова, Роза сложила веер, доктор Алек рассовал по карманам несколько пакетиков отборного чая для пожилых дам, и они отправились восвояси, но не прежде, чем Фун на прощание совершил «троекратное коленопреклонение и девятикратное челобитье» – так у них на родине принято отдавать дань уважения императору, «Сыну Неба».

– Я как будто действительно побывала в Китае и уверена, что по мне это видно, – заметила Роза, когда лодочка их вышла из тени «Раджи».

В этом не оставалось никаких сомнений: мистер Ван-Лу подарил ей китайский зонтик, дядя Алек прихватил несколько фонариков, чтобы повесить у нее на балконе, на коленях у нее лежал огромный веер, у ног стоял чайный набор.

– Недурной способ изучать географию, верно? – спросил дядя, от которого не укрылось, с каким вниманием она слушала разговор.

– Очень приятный, и мне кажется, про Китай я сегодня узнала больше, чем за все уроки в школе, хотя там выпаливала правильные ответы быстрее всех. Нам никто ничего не объяснял, все, что я помню, что из Китая привозят чай и шелк, а у женщин там очень маленькие ножки. Я видела, как Фун смотрит на мои ноги, – они, видимо, показались ему просто огромными, – ответила Роза, с неожиданным отвращением посмотрев на свои крепкие башмачки.

– Нужно вытащить карты и глобус, я покажу тебе маршруты своих путешествий и расскажу про эти края. Это не то же самое, что увидеть самой, но все же.