Текст книги "Энцо Феррари. Самая полная биография великого итальянца"

Из трех автомобилей, заявленных на гонку «Скудерией Феррари», до финиша не доехал ни один. Бордзаккини не отобрался в финал, Нуволари провел только шесть из 35 кругов, Кампари также был вынужден сняться с дистанции из-за износа резины. Таким образом, Гран-при Монцы закончился триумфом «Мазерати» – заранее предсказанным, – которая заняла первые три места.

Для «Альфа-Ромео» и Скудерии Энцо Феррари Монца стала полным крахом со всех точек зрения. Джанферрари был прав, когда решил не заявляться на соревнование официально. В последующие дни, говоря о гонке в Монце, Феррари называл ее спортивной трагедией, гонкой, которая стала кульминацией невезения.

Но несмотря на то, что исход гонки был далек от ожидаемого, Феррари на деле доказал «Альфа-Ромео», что он и его Скудерия могли быть полезными для миланской компании, пусть даже как громоотвод – точно так же, как он логично объяснил это на осеннем собрании в прошлом году, когда впервые выразил намерение создать свою гоночную команду на встрече с высшим руководством Портелло.

Монца была последней значимой гонкой сезона.

С согласия «Альфа-Ромео» Нуволари и Феррари продлили контракт до конца текущего сезона и на следующий, 1931 год. Феррари пришлось согласиться на участие Тацио в четырех самых важных мотогонках следующего сезона, но удалось договориться и об одном пункте, который его отчасти подстраховывал: «при условии, что они не совпадают с автогонками итальянского национального чемпионата».

Термин «конец текущего сезона», упомянутый в новом контракте, предполагал только одну гонку, «Кубок Консумы» – горную гонку, которая должна была состояться в следующее воскресенье, 12 октября, во Флоренции. В присутствии Феличе Надзаро, одного из пионеров автоспорта и героя его юности, Энцо наблюдал за тем, как Нуволари финишировал на втором месте вслед за «Бугатти» Клементе Бьондетти. Эудженио Сиена занял четвертое место, Альфредо Каниато – шестое.

Первый сезон «Скудерии Феррари» на этом можно было считать завершенным.

Несмотря на поведение Лауры, раздражающее Энцо, настал подходящий момент для заслуженного празднования достижений, и он решил пригласить в Модену всех, кто так или иначе внес вклад в успехи первого сезона гонок «Скудерии Феррари».

Вечером 8 ноября 1930 года в отеле «Сан-Карло», в центре Модены, Феррари заложил одну из своих традиций: ужин в честь завершения сезона. Это мероприятие, светское и торжественное, собрало моденскую элиту вперемешку с госчиновниками и бонзами Фашистской партии. Перед ужином Энцо и его гости, посетившие новейший Каза дель Фашио, внимали местному князьку Темистокле Тесте. Кто-то экзальтированно предлагал отправить поздравительные телеграммы президенту Олимпийского комитета Италии Леандро Арпинати и Просперо Джанферрари из «Альфа-Ромео» – оба были известными фигурами в Фашистской партии. Риторика и лицемерие были заболеваниями той эпохи, и уберечься от этого Феррари не мог.

Но, несмотря на всю эту пышность режима, это был действительно важный момент для тридцатидвухлетнего Энцо Феррари – что-то гораздо более ценное и свое, чем просто празднование года работы. Это была реализация мечты, большая личная победа. Церемония в какой-то степени была даже местью. Сразу после войны в городе были те, кто считал его полоумным из-за его любви к скорости, а также из-за его грез о славе – большинству казалось, что это все вилами на воде писано. А теперь город его чествовал: пилоты, инженеры, руководители самых престижных итальянских компаний, чиновники и представители Фашистской партии приехали в Модену, чтобы побывать на праздновании его личной победы. Не говоря уже о том, что крупнейшие итальянские газеты отправили в город своих корреспондентов и сообщали читателям всей страны о том праздничном вечере.

Всего за несколько месяцев Энцо стал единственным символом Скудерии, которая носила его имя. Братья Каниато продолжали владеть большинством акций, Тадини не отказался от своей роли, но все теперь знали то, что подозревали с самого начала: в «Скудерии Феррари» был только один leader. Энцо Феррари был королем, и король не был голым. И если он тем вечером вспоминал (что вполне вероятно) статью, опубликованную в Littoriale в октябре прошлого года, когда итальянские читатели впервые услышали о грядущем создании новой гоночной команды, он не мог не улыбнуться – журналист, начав статью с того, откуда родом те трое, что стояли за новой командой, говорил о «моденско-болонско-феррарской Скудерии»[29]29
   Журналист принял фамилию Феррари за название города Феррара, равноудаленного от Модены и Болоньи; все три города находится в одном регионе – Эмилия-Романья.


[Закрыть].

Ноябрьский вечер в Модене: много пилотов, которым Энцо должен был выказать уважение, много побед, которые нужно было отпраздновать. Клиентов нужно было задабривать, контракты ждали своего продления, спонсорам требовалось ухаживание, техническим партнерам – похвалы. Гостей было около пятидесяти. Энцо занял место за главным столом вместе с мэром Модены и двумя высокопоставленными представителями партии: консулом Тестой и сенатором Вичини, специально прибывшим на мероприятие из Рима. За тем же столом сидели двое его партнеров по Скудерии – Альфредо Каниато и Ферруччо Тести, который взял на себя заботы о приеме и размещении гостей.

Центром внимания были, разумеется, профессиональные гонщики: Джузеппе Кампари, Тацио Нуволари, Луиджи Арканджели, Баконин Бордзаккини, Эудженио Сиена, Марио Тадини, к тому же Кампари в какой-то момент, как он это часто делал в подобных ситуациях, мастерски исполнил несколько оперных арий[30]30
   Помимо гонок, Джузеппе Кампари увлекался пением и слыл отличным исполнителем.


[Закрыть]. Но за столами в этот вечер сидели и гениальные инженеры «Альфа-Ромео», а также руководители «Пирелли», «Бош» и «Шелл».

Вечер был долгим и веселым, с речами и тостами, с наградами для гонщиков и для двух технических специалистов, которым Скудерия была обязана больше всего – Витторио Яно и Луиджи Бацци. Для каждого гостя на столах было размещено памятное меню с fotocollage, рассказывающем с помощью снимков неутомимого Ферруччо Тести о гоночном сезоне-1930. Тести и Энцо отобрали полтора десятка кадров, иллюстрирующих этапы заездов, минуты отдыха до и после гонок. Тут и там на иллюстрированных карточках Феррари заботливо разместил логотипы различных спонсоров и технических партнеров Скудерии; «Альфа-Ромео» и «Пирелли», разумеется, красовались на самом видном месте. Это было благодарностью им за поддержку на протяжении целого сезона и в то же время способ выразить им уважение с прицелом на 1931 год. Энцо, для которого пресса была не чужим понятием, даже включил в изображения логотипы изданий, которые регулярно освещали автогонки.

По окончании ужина Феррари заложил еще одну традицию. Все семь акционеров Скудерии, включая Энцо, получили пару золотых запонок с логотипом «Альфа-Ромео» – гарцующий жеребец еще не был символом «Скудерии Феррари». Подарок сопровождался прямоугольной темно-синей коробкой с надписью «Акционерное общество “Скудерия Феррари“, Модена» на крышке. Это был первый из множества подарков, которые Феррари дарил каждую осень всем, кто сотрудничал с ним в завершившемся сезоне.

1930 год для Энцо Феррари не был запоминающимся как для гонщика, но его амбиции теперь были направлены на совершенно другое. Поглощенный новой ролью неоспоримого leader «Скудерии Феррари», он, точно так же, как и в предыдущем сезоне, участвовал в трех гонках. Закончил только одну, заняв третье место, в остальных двух не смог финишировать. Его заработок гонщика составил 15 тысяч лир, что было совершенно незначительной суммой. Для сравнения: самым высокооплачиваемым пилотом в этом сезоне был Акилле Варци – более 340 тысяч лир; Луиджи Арканджели заработал почти 300 тысяч, а Нуволари – чуть больше 200 тысяч.

С другой стороны, «Скудерия Феррари» заплатила «Альфа-Ромео» более 270 тысяч лир за машины, на которых она ездила в этом сезоне, и за запчасти. Но в первом сезоне неутомимый Энцо и его команда сотрудников управляли новой гоночной командой безукоризненно. Урок «Эмильянского кузовного ателье» не остался без последствий, и Энцо с гордостью мог утверждать, что его деятельность во главе Скудерии увенчалась отличным результатом.

Эксперимент в создании, руководстве и управлении гоночной командой оказался успешным. В этом сезоне все лучшие итальянские гонщики, за исключением Акилле Варци, прошли через структуру его Скудерии. Из двадцати двух проведенных гонок пилоты Скудерии выиграли девять. А еще у команды было пять вторых мест и семь побед в своих классах. В некоторых гонках, в середине сезона, «Скудерия Феррари» спасла честь «Альфа-Ромео». А в Монце, в сентябре, его Скудерия даже официально представляла «Альфа-Ромео», компанию, в которой он быстро завоевал доверие, даже притом что у него была совершенно новая роль – руководителя сторонней гоночной команды.

Для Энцо это была триумфальная ночь.

Глава 13
Гарцующий жеребец

В новом сезоне 1931 года Энцо Феррари продолжил смешанную деятельность своей Скудерии, которую успешно вел и в предыдущем году. С одной стороны, он продолжал предоставлять автомобили и помощь тем gentleman driver, которые – по крайней мере, в теории – были причиной существования «Скудерии Феррари». С другой стороны, он продолжал выставлять на гонки официальный состав, сильнейших пилотов того времени, чтобы соперничать – или по мере необходимости подменять – официальную команду «Альфа-Ромео». Ни любители, ни профессионалы не получали фиксированную зарплату, был лишь процент от стартовых и призовых денег, зависящий от самих пилотов и мероприятий, в которых они участвовали. И, конечно, Феррари и его Скудерия были структурой, на которую любой пилот-частник, желающий ощутить вкус скорости и способный позволить себе необходимые расходы, мог опереться для исполнения своей мечты.

С технической точки зрения Феррари, разумеется, продолжал поддерживать тесные отношения с «Альфа-Ромео». «P2» уже давно не был лучшим автомобилем на рынке, но, с одной стороны, Энцо понимал ценность сотрудничества с Портелло, а с другой, он возлагал надежды на новую «2300» – восьмицилиндровую модель, разработку которой Яно не успел закончить в предыдущем сезоне, но которую эксперты ожидали как звезду сезона нового. Изначально предполагалось, что болид будет использоваться только официальной командой «Альфа-Ромео», но Феррари был уверен, что и он сможет заполучить его в течение сезона.

ДОЛГО ЖДАТЬ НЕ ПРИШЛОСЬ. ВСЕ ЕЩЕ СОМНЕВАЯСЬ В НОВОЙ МОДЕЛИ, НО В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ПОНИМАЯ, ЧТО «МИЛЛЕ МИЛЬЯ» ПРОПУСКАТЬ НЕВОЗМОЖНО, «АЛЬФА-РОМЕО», КАК ЭТО БЫЛО И В СЕНТЯБРЕ ПРЕДЫДУЩЕГО ГОДА, ДОВЕРИЛА СВОИ АВТОМОБИЛИ «СКУДЕРИИ ФЕРРАРИ», ЧТОБЫ ОФИЦИАЛЬНО ПРЕДСТАВИТЬ ИХ В НАИБОЛЕЕ ИЗВЕСТНОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ГОНКЕ.

11 апреля на стартовую линию в Брешии Феррари выставил два болида «8C», принадлежавших «Альфа-Ромео», с экипажами Нуволари – Гвидотти и Арканджели – Бонини под желто-синими цветами своей Скудерии. В дополнение к ним «Скудерия Феррари» заявила еще восемь собственных автомобилей: два «1500 SS» для братьев Каниато и шесть «1750 GS» для Кампари, Клингера, Скарфьотти, Тадини, Севери и Бордзаккини.

Пятилитровый «Бугатти» Акилле Варци предал чемпиона из Галлиате вскоре после старта – он не проехал и 12 километров. Но другой записной фаворит – Рудольф Караччола на компрессорном «Мерседес SSK» – доминировал в гонке с начала до конца. Нуволари сопротивлялся сколько мог – то есть до середины гонки, контрольной точки в Риме. Затем ему пришлось сдаться из-за различных технических неполадок и десяти смен резины, и он занял невзрачное девятое место. Другой «8C» Арканджели сопротивлялся до тех пор, пока его не предала резина, и Романьянский Лев завершил гонку на обочине. Несмотря на благоприятные условия, Кампари на «1750» не удалось добиться ничего лучшего, кроме второго места с отставанием в 11 минут от Караччолы на финише в Брешии.

Болиды «8C», как и ожидалось, страдали от своих детских болезней, но «Скудерия Феррари» еще раз спасла честь Портелло двумя победами в классе: Кампари в «1750» и Альфредо Каниато в «1500». Не триумф на всех фронтах, конечно, но «Скудерия Феррари» вновь выполнила свою функцию: служить главной компании громоотводом и в то же время приносить «Альфа-Ромео» максимально возможный результат в разных классах.

24 мая во время Гран-при Италии в Монце (он прошел весной, что было необычно), ситуация изменилась – по крайней мере, для «Альфа-Ромео». В тот день дебютировала «8C Monza» – новая модель Яно в версии «Гран-при». Это было совершенно другое дело. Два автомобиля на старте – два автомобиля на финише. По итогам изнурительной десятичасовой гонки первое место занял дуэт Кампари – Нуволари, вторым стал экипаж Минойя – Бордзаккини.

Скудерия не участвовала в гонке – у нее не было подходящих машин. Однако Феррари присутствовал в Монце, где, охваченный чувством бессилия, наблюдал за аварией, случившейся во время тестов, которая стоила жизни одному из его гонщиков, его другу Луиджи Арканджели, вылетевшему с трассы на новой «Альфа-Ромео Tipo A» с двумя параллельно установленными двигателями от «1750». Арканджели погиб в той же точке трассы, где восемь лет назад ушел из жизни Уго Сивоччи.

В июне Феррари заявлял автомобили «Скудерии Феррари» на четырех гонках. Результат – три победы, в том числе та, которой он добился сам в «Гонке Боббио – Пениче» за рулем «8C2300». Это было воскресенье, 14 июня, и это было его первое пилотирование в сезоне: в роли гонщика он чувствовал себя все более неуютно, вчуже. Но его уровень оставался все тем же высоким.

«Гонка Боббио – Пениче», разумеется, была малозначимой, и его имя было единственным крупным среди ее участников. Но выступление Феррари прошло безупречно, как и можно было ожидать от человека с деловым подходом, который был одним из лучших пилотов своего поколения и время от времени тешил себя гонками. В любом случае, пресса, которая всегда поддерживала его, похвалила «стиль корифея», с которым он управлял своей «8C». И добавила: «Публика, собравшаяся около последних поворотов, восхищалась вождением гонщика старой школы».

«Альфа-Ромео» непосредственно руководила десятичасовыми гонками, которые были значимыми для европейского титула – Италии, Франции, а также Бельгии, которая состоялась 12 июля. На следующей неделе единственный автомобиль «Альфа-Ромео», заявленный на Гран-при Германии, был передан в управление «Скудерии Феррари». Это, разумеется, была «8C Monza». Пилот – Тацио Нуволари.

Гонка прошла на дистанции 500 километров – 22 круга длинного и опасного автодрома «Нюрбургринг». Все это время шел ливень, и закончилась она победой одного из первых настоящих мастеров дождя – Рудольфа Караччолы. Тот факт, что немецкий гонщик победил на автомобиле весом «более шестнадцати центнеров», был истолкован как «результат, противоречащий прогрессу».

«8C Monza» Нуволари оказалась более быстрой и надежной, чем остальные «Мерседесы», участвовавшие в гонке, и, вероятно, она бы обошла даже две «Бугатти» Широна и Варци, если бы не ошибочно подобранное передаточное число КПП. Нуволари занял четвертое место. Для «Скудерии Феррари», несмотря на отсутствие на подиуме, это был более чем приемлемый результат.

Итальянское сражение с «Мазерати» и «Бугатти», прерванное проведением Гран-при Германии, возобновилось в начале августа в Ливорно на «Кубке Чиано». Феррари заявил восемь машин, включая две «8C Monza» для Нуволари и Кампари и «8C MM» для Кортезе. «Альфа-Ромео» и в этот раз полностью полагалась на Энцо Феррари, предоставив ему восьмицилиндровые машины, в то время как пять шестицилиндровых машин, участвовавших в гонке, были собственностью самой «Скудерии Феррари».

Сто тысяч зрителей наблюдали за очередным противостоянием между Варци и Нуволари, которое завершилось досрочно, на третьем из десяти кругов, когда пилот из Галлиате заехал в боксы для замены проколотой шины, что отняло у него четыре минуты. По итогам двух часов и двадцати трех минут гонки Нуволари одержал впечатляющую победу для себя, «Альфа-Ромео» и «Скудерии Феррари».

На следующей неделе после Ливорно Энцо Феррари в последний раз участвовал в гонке как пилот. Уже некоторое время – а точнее, с июня – он знал, что зимой станет отцом. Лаура сообщила ему это в своей обычной резкой манере. «Феррари, ты станешь отцом», сказала она однажды, ставя его «перед свершившимся фактом». Они знали друг друга уже двенадцать лет, жили вместе десять и были женаты восемь. Из-за болезни Лауры о детях в доме Феррари не велось речи в течение многих лет. Вплоть до того, что в 1931 году Энцо фактически отказался от мысли стать отцом.

Возможно, он уже примирился с этим, или, скорее, просто принял неизбежное, прекрасно понимая, что с такой женой, как Лаура, детей ему не видать, и что это, пожалуй, к лучшему. Годы спустя он писал, что «человек, охваченный такой страстью, как моя, при таких рисках, при такой занятости, не может быть хорошим мужем» и, главное, «хорошим главой семьи». Все так. Но звучит это больше как рассудительное оправдание, сделанное задним числом, характерное для Феррари в возрасте – того Феррари, который оглядывался на историю своей жизни и пытался привести ее в порядок в тех случаях, когда это не было сделано сразу.

Следует сказать, что трагическая участь Сивоччи и Аскари, оставивших сиротами своих малолетних детей, явно не вдохновляла его на то, чтобы становиться отцом. «Возможно, я, не отдавая себе в том отчета, отгонял от себя эти мысли потому, что, наблюдая за другими, я осознавал огромную ответственность за то, что приведу в этот мир ребенка и буду воспитывать его – эта ответственность пугала меня, поглощенного страстью и работой», – говорил он много лет спустя.

Тем не менее, фактически где-то в глубине его души наверняка постоянно шевелилась мысль, что он может стать отцом. Это было очень по-человечески, а он был человеком. И в конечном итоге он пришел к выводу, что «если бы у меня родился ребенок, я больше не садился бы за руль болида, посвятил бы себя организационной и коммерческой деятельности».

Как бы то ни было, 9 августа Феррари вышел на старт «Гонки Трех Провинций». Это была его вторая гонка сезона 1931 года. Первая была не более чем прогулкой. Но теперь намечалась сильная конкуренция в лице Тацио Нуволари и Баконина Бордзаккини – конкуренция внутрикомандная, но высочайшего уровня. Скудерия выставила четыре машины: две восьмицилиндровые для Феррари и Бордзаккини, две шестицилиндровые для Нуволари и Клингера. Битва обещала быть серьезной. Феррари вел более мощную машину. Но Нуволари уже становился таким пилотом, о котором целые поколения влюбленных в гонки грезили десятилетиями.

Предчувствуя передачу эстафеты – не столько им самим, сколько чемпионами его юности, Аскари и вечно молодым Кампари – перед гонкой Энцо попросил у Нуволари разрешения сесть рядом с ним в его «Альфа-Ромео 1750». Как пилот Энцо понимал, что ему больше нечему учиться, и потому он – уже думая о завершении карьеры или еще нет, – давно отказался от идеи соревноваться по-настоящему. Но Энцо понимал и то, что Нуволари вскоре станет легендой, и ему было любопытно понять секреты его стиля вождения.

Даже двенадцать лет гонок не подготовили его к тому, что он испытал. «Перед первым же поворотом у меня возникло четкое ощущение, что Тацио ошибся и что мы окажемся в кювете», – вспоминал он. Сидя рядом с Летучим мантуанцем, Феррари напрягся, ожидая неизбежного столкновения. «Вместо этого мы оказались на входе в следующую прямую, не выехав за пределы трассы».

Поездка в автомобиле с Нуволари состоялась после полудня и была нужна для ознакомления мантуанца с трассой. Участники начали гонку один за другим с четырех с половиной часов дня. Феррари и Бордзаккини за рулем самых мощных машин отправились первыми. В то время как Нуволари терпеливо ждал своей очереди, Феррари с сидящим рядом с ним Пеппино Верделли атаковал трассу. Его преимущество перед идущим вторым гонщиком – им был, понятно, Нуволари – сначала равнялось 30 секундам. Затем сократилось до четырнадцати. В Сестоле, в самом центре Апеннин, Нуволари уже лидировал с полуминутным отрывом от Феррари. Но на следующей контрольной точке Феррари опять уменьшил отставание наполовину.

По прибытии на финиш, ничего не зная о времени, которое Нуволари устанавливал километр за километром позади него, Энцо терпеливо ждал прихода всех остальных участников гонки. Бордзаккини выбыл, и единственным оставшимся соперником был непредсказуемый Нуволари на менее мощной машине. Несмотря на необычный стиль вождения Тацио, Феррари был логично уверен в том, что победа у него в руках. Его ждало большое удивление, а разочарование было еще больше.

Нуволари показал лучшее время – 1 час 58 минут 46 секунд. Он опередил Энцо на 32 секунды и девять десятых, что на дистанции в 128 километров – мизер. Дечимо Компаньони, механик Нуволари, записал в своем дневнике, что при прибытии мантуанца Феррари был изумлен: он смотрел на секундомер и не верил своим глазам. «Чтобы победить, мне из-за тебя пришлось работать так, как я не работал никогда», – сказал ему Тацио после финиша.

Пресса воздала должное проигравшему. Подчеркивая, что и сам Феррари побил предыдущий рекорд дистанции, установленный Арканджели, La Gazzetta dello Sport говорила о «большой энергичности» его вождения. Для Littoriale Феррари оставался «пилотом высочайшего класса».

Лето было в самом разгаре. Как и спортивный сезон мира моторов.

16 августа Феррари отправился в Пескару на «Кубок Ачербо». Во второй половине сезона его Скудерия, как обычно, официально представляла компанию «Альфа-Ромео», которая доверила Скудерии два «Tipo A» для Нуволари и Кампари. К ним Феррари добавил две «8C2300» для Бордзаккини и Севери. «Бугатти» выставила Варци и Широна, «Мазерати» – Фаджоли и Эрнесто Мазерати.

Кампари доминировал в начале гонки. Затем он уступил лидерство Нуволари, но когда тот стал ехать медленнее из-за прогара прокладки ГБЦ одного из двигателей, Кампари вернулся на первое место и удерживал его до финиша. У «Мазерати» и «Бугатти» были проблемы с резиной, и по сути они не боролись за то, чтобы возглавить гонку. Несмотря на вынужденное снижение скорости, Нуволари финишировал третьим. Между двумя «Альфа-Ромео» встала «Бугатти» Широна.

Портелло в Гран-при Монцы в начале сентября участвовал самостоятельно, и Феррари пришел на Национальный автодром только как заинтересованный наблюдатель. Тем временем в Модене сотрудники его Скудерии работали над подготовкой к оставшимся гонкам сезона.

В мастерской на улице Чиро Менотти сотрудники Феррари работали над двумя «8C2300» Скудерии независимо от гоночного отдела «Альфа-Ромео». Феррари начал вносить изменения и экспериментировать с альтернативными решениями, меняя то, что предлагало заводское гоночное подразделение, хотя его вмешательства касались только общего улучшения механики «Альфа-Ромео». Он мог это делать, поскольку автомобили были в собственности Скудерии. В его мастерской компоненты автомобилей теперь были обозначены буквами SF – «Скудерия Феррари» – и номером, чтобы не путать с заводскими. Феррари купил для своей Скудерии две «8C» версии «Монца» и две – версии «Милле Милья». Для последней модели он выбрал полностью металлический кузов, созданный компанией «Дзагато», весивший всего 97 килограммов.

Работа Энцо Феррари с завершением гоночного сезона, конечно, не закончилась. Осенние месяцы он посвятил поиску новых спонсоров, обхаживанию старых, испытаниям автомобилей и материалов. Среди новых компаний, которые начали сотрудничать с его Скудерией, был производитель карбюраторов из Болоньи, основанный и управляемый Эдоардо Вебером, который со временем стал одним из его верных друзей. Как всегда, день Феррари начинался рано утром, заканчивался поздно вечером и нередко состоял из далеких поездок на автомобиле, во время которых руль он не отдавал никогда и никому.

В начале ноября «Альфа-Ромео» объявила о намерении более активно участвовать в гонках следующего сезона. Нуволари и Бордзаккини сообщили Феррари, что в 1932 году они будут ездить на автомобилях его Скудерии гораздо реже. Канестрини комментировал эти новости так: «Мы не знаем точных планов Энцо Феррари, но считаем, что он полностью посвятит себя спорту молодежи и gentlemen».

Оставалось только провести ужин, посвященный концу сезона – встречу, которая прошлой осенью прошла очень удачно в присутствии множества гостей. Феррари сменил ресторан, но не улицу – Сан-Карло, одна из тех, что пересекает улицу Эмилия в историческом центре Модены. На «грандиозный и шумный банкет» в «великолепных залах ресторана “Бонинсенья“» все собрались в субботу, 21 ноября 1931 года. На приглашении и в меню красовался герб «Альфа-Ромео». Но это был ужин, который «Скудерия Феррари» организовала «для своих Пилотов и Сотрудников». Сотрудниками в словаре Энцо Феррари с этого дня стали называться те, кто, будучи внутри или снаружи его Скудерии, работал на ее успех.

Пилотам, которые в течение сезона садились за руль его машин (а таких пилотов было немало), Феррари подарил золотые цепочки с эмалированным брелоком, на котором было выгравировано имя каждого из них. Всегда помнящий об иерархии, механикам «Альфа-Ромео» он подарил золотые запонки, в то время как механиков «Скудерии Феррари» наградил серебряными.

Для своих работников он также припас чеки – денежный bonus. Так он отблагодарил их за преданность, профессионализм, увлеченность. Обращавший внимание не только на содержание, но и на форму, он хотел, чтобы награды его сотрудникам вручал сенатор Вичини.

Сам Энцо тоже получил награды, целых две. Первую ему вручил генеральный директор «Альфа-Ромео» Джанферрари, который от имени компании вручил ему знаки Офицера ордена Короны Италии – награды, которая была ему присвоена недавним указом государства. Вторую ему вручил Нуволари, «великолепную памятную грамоту, с посвящением и подписью всех гонщиков Скудерии в знак благодарности за проделанную работу и как жест признательности».

Но это было не все. Феррари подготовил еще один подарок присутствующим – по меньшей мере, ста пятидесяти человекам, в числе которых был и звезда велоспорта Костанте Джирарденго. По совету и при помощи Ферруччо Тести он подготовил «интересную брошюру» объемом около восьмидесяти страниц под названием «Два года гонок». Это было подробное описание только что закончившегося сезона и, несколько более краткое – предыдущего. Оно стало естественным продолжением фотографического проекта, выпущенного к общему ужину в ноябре 1930 года. Тогда об этом никто не задумывался, но это был первый ежегодник – одна из самых значимых традиций для Энцо Феррари.

«Это скромное издание с приведенными в нем авторитетными мнениями влиятельных людей из мира спорта, политики и промышленности, которые почтили нас своим милосердным суждением, направлено на то, чтобы познакомить организаторов, гонщиков и автомобильные компании с нашей деятельностью первых двух лет существования компании», – объяснял Феррари в предисловии. Действительно, начальные страницы брошюры, как того требовала эпоха, были отведены для выражений признательности от важных итальянцев, в первую очередь – от главы правительства, который, хотя и не посвятил свою благодарность самому Феррари или его Скудерии, как сделали другие, но все же по просьбе Феррари прислал фотографию, на которой он изображен за рулем «Альфа-Ромео» и которую Дуче подписал собственной рукой: «Бенито Муссолини – Рим, октябрь 1931 года – IX».

Но после восхвалений от имени Италии, ее государственных и спортивных институтов, автомобильной промышленности и прессы, публикация рассказывала о том, что обещал Феррари на первых страницах: это был подробный и скрупулезный отчет о деятельности «Скудерии Феррари» за первые два года ее существования. Портреты гонщиков (его собственный был после портрета Нуволари), фотографии различных моделей «Альфа-Ромео», снимки с гоночных трасс, названия и рекламные слоганы поставщиков «Альфа-Ромео» и «Скудерии Феррари».

И, конечно же, полный список гонок, в которых участвовала Скудерия: двадцать две в 1930 году, на одну больше – в 1931-м.

Обо всем этом рассказывалось на страницах, оформленных в желто-синих тонах – то есть в цветах Модены и «Скудерии Феррари»: «Желто-синие – это наши цвета, эмблема наших красных машин – бисцион[31]31
   Змей, символ герцогского рода Висконти, одного из двух родов, чьи представители правили Миланом в 1277–1447 гг.


[Закрыть], а зеленый, белый и красный[32]32
   Цвета итальянского флага.


[Закрыть] – сердце наших гонщиков», – писал Феррари.

Однако самой информативной была начальная страница, на которой Энцо Феррари кратко описывал свою спортивную жизнь и говорил об Антонио Аскари – человеке, который вдохновил Энцо на создание собственной Скудерии. «Беспощадная судьба захотела его жертвы в тот миг, когда заслуженная им слава возвела его в Чемпионы среди чемпионов. Но как память о его подвигах осталась и будет вечной, так и жертва, сделанная им во славу итальянского автоспорта на земле чужого государства, не должна была быть забыта. И так у меня зародилась идея создать “Скудерию“ – идея, которую я смог претворить в жизнь только через три года».

ПАМЯТЬ ОБ АСКАРИ – ФЕРРАРИ НАЗЫВАЛ ЕЕ «ДУХОВНЫМ НАСЛЕДИЕМ МАЭСТРО» – БЫЛА ДВИЖУЩЕЙ СИЛОЙ, ВДОХНОВЛЯЮЩЕЙ ЕГО НА СТАРАНИЯ В СКУДЕРИИ, «КОТОРАЯ СТРЕМИТСЯ БЫТЬ ШКОЛОЙ СМЕЛОСТИ, СПОРТИВНОЙ ПЛОЩАДКОЙ ДЛЯ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ И МУДРОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ ДЛЯ ЧЕМПИОНОВ».

Феррари мог быть доволен.

Всего за два года его усилия привели его далеко. «В автоспорте редки примеры такого быстрого и уверенного прогресса. У “Скудерии Феррари“ есть свое четко определенное место. Это лучше других оборудованная техническая, спортивная, рекламная и коммерческая организация», – писал в те дни Филиппини.

Филиппини был другом Феррари, но он был и критическим, внимательным наблюдателем: «Те, кто следят за событиями в автоспорте, знают о памятных днях “Скудерии Феррари“ – днях, когда моденские машины и пилоты сыграли роль главных героев в Италии и за ее пределами. Монца 1930 года, Пескара и Брно 1931-го – в этих гонках, независимо от их исхода, были видны вся мощь и образцовая организация “Скудерии Феррари“, ныне известной в стране, а также ценящейся и востребованной за ее пределами».

Даже Винченцо Флорио, легендарный сицилийский Леопард, который всегда оказывал магнетическое воздействие на Феррари, признал большую роль труда Энцо в оживлении «интереса к соревнованиям», отметив, что Феррари придал импульс «техническому прогрессу».

1932 год начался для Феррари с радостного события.

19 января, в 15:25, на первом этаже дома номер 11 по улице Чиро Менотти, в котором находилась «Скудерия Феррари», родился наследник. Мальчик, которому Энцо дал имя своего отца и брата, Альфредо. Как дядю, все в семье называли его Дино.