Текст книги "Синайский секрет"

Глава 15

Через пять минут

Луи что-то сказал.

– Извините…

Бельгиец указал на витрину делового центра, сквозь которую был виден копировальный аппарат в глубине зала.

– Можно сделать копию прямо здесь.

Лэнг повернулся и замер. То ли это была игра воображения, то ли он и впрямь поймал краем глаза движение человека, который повернулся одновременно с ним и уставился на прилепленную к стене рекламную листовку? Ростом этот человек изрядно уступал Уитерспуну. Одет он был в незастегнутую кожаную куртку и ничем не примечательные черные брюки; сквозь излюбленные европейцами сандалии виднелись черные носки.

Лэнг протянул Луи вновь свернутые в трубочку листы.

– Пожалуйста, если вас не затруднит, сделайте по две копии каждой страницы.

Луи не без удивления взглянул на него, но, не сказав ни слова, направился в деловой центр.

Лэнг, оставшись на улице, разглядывал находившиеся поблизости до́ма суденышки в канале и окно кафе, за которым росли в горшках внушительные кусты конопли. Но главным образом он исподволь посматривал на мужчину в кожаной куртке, которому, похоже, точно так же, как и Лэнгу, было некуда девать время.

Может быть, он из полиции? Не исключено, хотя и маловероятно. Вряд ли детективы станут тратить впустую время и отряжать людей на слежку за ним, когда им достаточно остановить его и задать несколько вопросов. Если же слежку установила полиция, то можно было предположить, что «Кожаная куртка» был начинающим агентом и еще не освоил тонкости своего дела.

А вот допустить, что незнакомец праздно шатался именно там, где они задержались по дороге, в результате простого совпадения, Лэнг никак не соглашался. Тем более учитывая такие «совпадения», как наличие двух фальшивых полицейских и то, что оба погибших вели одно и то же исследование.

Одним из краеугольных камней науки, которую усваивали агенты Управления во время обучения, было полное неприятие всяческих случайностей. Если отказаться принимать сходство обстоятельств за случайность, можно ошибиться, пожалуй, в одном случае из десяти. А вот излишнее доверие к подобным «случайностям» чаще всего ведет к гибели.

И не стоило забывать о стрельбе в ресторане «Андерграунд». Лэнг не сомневался, что она была предупреждением. Если бы стрелок пришел убить его, Лэнг сейчас не стоял бы здесь. Ну а те парни, которые похитили его в Брюссельском аэропорту, явно собирались предпринять более решительные действия, если очередное предупреждение не подействует.

Но как эти события связаны между собой?

Луи вышел с пухлым конвертом и вручил его Лэнгу.

– Лаборатория совсем рядом.

Когда они ушли, «Кожаная куртка» все еще продолжал разглядывать витрины.

– Ост-Индисх хёйс, – сообщил Луи, указывая на красивый кирпичный дом семнадцатого века. – Здесь находились конторы голландской Ост-Индской компании. Теперь здание принадлежит университету. Вы ведь слышали об Ост-Индской компании, да?

Увы, Лэнга сейчас интересовала не история одного из самых успешных в мировой истории коммерческих предприятий, а то, продолжается ли за ними слежка.

– Да.

Луи остановился перед роскошно отделанным проходом между домами и подождал чуть отставшего Лэнга. Место, куда они попали, представляло собой ряд домов, вытянувшийся между двумя каналами с усаженными старыми деревьями набережными. Вдоль всего ряда тянулись стойки стоянки велосипедов. Лэнг вскоре понял, что шли они по одному из многочисленных проходов, связывавших между собой подобные кварталы.

Они миновали внутренний двор, в котором располагалось открытое кафе, полное студентов. Крупная блондинка проводила их взглядом ярко-голубых глаз. И снова перед Лэнгом возникло видение Герт, на сей раз облаченной в кожаный костюм мотоциклистки – тот самый, что был на ней, когда она спасла ему жизнь в Италии, с обрамляющими лицо длинными белокурыми волосами. Две женщины, Дон и Герт; одна была его женой, вторая ею не стала, хотя он очень желал этого. Обе навсегда ушли из его жизни.

Он покачал головой, пытаясь отогнать воспоминания.

– Мистер Рейлли…

Луи стоял перед дверью с выгравированным на стеклянной табличке именем Ядиша. Порывшись в карманах, он извлек связку ключей, вставил один в скважину, услышав щелчок замка, радостно сообщил: «Тот самый» и, распахнув дверь, жестом предложил Лэнгу войти. Помещение походило на лабораторию в Атланте, разве что было немного меньше, да на длинных столах стояли не электронные приборы, а всяческие штативы, мензурки и бунзеновские горелки. Еще одно отличие состояло в том, что в комнате был полный порядок, как будто Ядиш ненадолго вышел и мог возвратиться сюда в любой момент.

На краю одного из столов прилавка, перед табуретом на высоких ножках, снабженных маленькими колесиками, лежала счетная книга в коленкоровой обложке; такие можно было встретить в бухгалтерии любой компании в те времена, когда еще не было компьютеров, после появления которых бухгалтеры почти полностью отказались от использования бумаги. Даже от двери Лэнг ясно видел, что из книги вырвана изрядная часть страниц.

– А что, доктор Ядиш делал свои записи не только на диске, но и здесь? – осведомился он, быстро листая страницы.

Луи стоял перед находившимся на другом столе компьютером.

– Не знаю.

Лэнг посмотрел через плечо Луи на все еще темный экран чуть слышно зажужжавшего компьютера.

– Эта книга – что-то вроде дневника. Я не мог прочесть, что там написано, не зная языка, но последняя оставшаяся запись сделана менее недели назад.

Луи отвернулся от продолжавшей загружаться машины и посмотрел на открытые страницы.

– Список закупок – двести миллиграммов нитрата ртути, фосфат натрия и так далее. Вероятно, он вел здесь учет химикалий, которые использовал.

Оба уставились на чисто синий экран.

Луи пробежался пальцами по клавиатуре и нахмурился.

– Ничего.

Лэнг и сам это видел.

– Наверное, у профессора был пароль.

Луи продолжал барабанить по клавишам.

– Вполне возможно, только тут нет ничего вообще. Такое впечатление, будто жесткий диск пуст.

Или его стерли, или вынули.

– А не было ли у него какого-нибудь хранилища? Особого ящика или шкафа?

Луи кивнул, отодвинул табурет и направился к дальней стене, вдоль которой тянулся ряд подвесных шкафов, а посередине красовались две водопроводные раковины.

– Подержите меня, пожалуйста.

Бельгиец забрался на табурет и встал на колени на сиденье, а Лэнг держал табурет обеими руками, чтобы тот не поехал на своих колесиках. Луи открыл один шкаф; там оказались стоящие рядами непрозрачные лабораторные сосуды. Он отодвинул одну, другую, попросил Лэнга подвинуть его левее, воскликнул:

– Эврика! – и, улыбнувшись, вскинул обе руки, держа в каждой по бутыли.

В образовавшийся просвет Лэнг увидел черную дверцу сейфа, встроенного в стену.

– Вот это да! А могу я предположить, что вы знаете шифр?

Усмешка Луи сделалась еще шире.

– А в этом нет никакой необходимости. – Он передал Лэнгу несколько сосудов (тот поставил их на стол), а четвертый перевернул и показал несколько четырехзначных чисел, написанных на приклеенной сзади бумажке. – Доктор Ядиш никак не мог сам его запомнить и потому записал. А я как-то раз присутствовал, когда он открывал сейф.

Через полминуты дверца сейфа распахнулась. Лэнг снизу ничего в нем не увидел.

– Какой смысл держать пустой сейф? – задумчиво произнес он.

– Не пустой. – Луи извлек два обычных почтовых конверта, передал их Лэнгу и осторожно слез с табурета.

Рейлли открыл один. В нем был белый зернистый порошок, очень похожий на тот, что был рассыпан по лаборатории доктора Льюиса. И во втором оказалось то же самое.

Интересно, подумал Лэнг, полицейская лаборатория уже сделала анализ для детектива Морза? Порошок ведь мог и исчезнуть из хранилища атлантской полиции. Насколько ему было известно, по своей надежности оно могло сравниться разве что с днищем «Титаника» – после столкновения с айсбергом.

Надо позвонить Морзу, как только…

Он услышал, как дверь у него за спиной захлопнулась.

– Я возьму это, мистер Рейлли.

Лэнг медленно повернулся. Возле двери стояли «Кожаная куртка» и еще один мужчина. И у обоих в руках были пистолеты с глушителями.

Лэнг услышал, как Луи издал какой-то удивленный звук – не то ахнул, не то зарычал.

Лэнг мысленно дал себе подзатыльник. Он попался на старую, как мир, уловку. «Кожаная куртка» нарочно позволил себя заметить возле магазина, чтобы «объект» успокоился и не заметил второй «хвост».

Вот дерьмо!

От пришельцев Лэнга отделяло чуть более пяти футов. Так что если бы он и попытался вынуть «ЗИГ-Зауэр» из кобуры и выстрелить, по крайней мере, один из них опередил бы его.

Лэнг медленно поднял руки, успев сдвинуть конверты так, что один полностью закрывал другой.

– Чем я могу быть вам полезен, господа?

«Кожаная куртка» взмахнул пистолетом.

– Положите конверт, который держите в руке, на стол, мистер Рейлли, и пододвиньте ко мне.

Он говорил с едва уловимым акцентом, который Лэнг не смог определить.

Рейлли опускал руки так же медленно, как только что их поднимал, но притом изловчился сделать так, чтобы его ладонь на мгновение скрылась от злоумышленников за туловищем. В этот миг он уронил один из конвертов к себе в карман пиджака. Оставалось надеяться на то, что взгляд Луи, сопровождавший его движение, не выдаст злоумышленникам этого фокуса.

Однако главный вопрос заключался в том, намеревались ли эти двое взять то, за чем пришли, и уйти, или же они должны были сделать так, чтобы Лэнг больше не попадался у них на дороге. Судя по наличию глушителей, надежды на благополучный исход приключения было не так уж много. Маловероятно, что люди станут бегать по улицам с такими громоздкими предметами, не имея намерения воспользоваться ими. Значит, если Лэнг должен был что-то предпринять, то делать это следовало безотлагательно.

Но что именно?

Глава 16

Управление полиции Атланты

Понс-де-Леон-авеню

Атланта, Джорджия

В то же самое время

Детектив Фрэнклин Морз уже в третий раз перечитывал рапорт. В нем не было никакого смысла. Совершенно никакого. Не иначе, кто-то в криминалистической лаборатории сам старательно пробовал на себе то дерьмо, которое полицейские посылали туда на анализ. Или там просто все с ума посходили.

Порошок из профессорской лаборатории… Что-то с ним было неладно. И здорово неладно. Хотя чему удивляться-то? Все, связанное с этим типом, Рейлли, должно быть неладно. Несколько лет назад грабитель спрыгнул с балкона Рейлли, находящегося, между прочим, на двадцать четвертом этаже. Годом позже какой-то болван начинил автомобильчик Рейлли смесью селитры с соляркой, так что машинку разнесло в мелкие клочки. Без каких-то видимых мотивов, и никакого объяснения всему этому так и не нашлось.

Морз отодвинулся от стола так, что колесики старого кресла жалобно взвизгнули, и попытался хотя бы ненадолго переключиться на какие-нибудь другие мысли. От бумаг, связанных с делами Рейлли, можно нажить себе мигрень на всю оставшуюся жизнь.

Думай о чем-нибудь другом. О похожем на жужжание пчел непрерывном гуле, стоящем в Управлении, о шуме дождя…

Чтобы узнать, что идет дождь, не нужно было даже смотреть в окно. И без того было отчетливо слышно, как вода, протекающая в многочисленные дыры огромной, чуть не с футбольное поле, крыши капает в множество расставленных тут и там ведер, кастрюль, тазов и прочей посуды, которую так или иначе удалось реквизировать в задыхающемся от нехватки денег городе. Будто не хватает неистребимого запаха плесени от истертого ногами грязного ковролина, в котором уже почти невозможно было угадать первоначальный цвет электрик, и потемневшей, облупившейся местами серой краски на стенах.

Называется все это Восточным Сити-холлом. Старое, обветшалое, ни на что не годное здание, доставшееся городу после того, как от него отказались прежние хозяева, «Сирс», державшие здесь центр почтовой рассылки, за смешную цену, с которой можно сравнить разве что те пресловутые двадцать шесть долларов и горсточку бус, что были уплачены наивным индейцам за Манхэттен.

Наивность…

Дело-то все в том, что трудно даже представить, сколько нигде и никак не зарегистрированных наличных денег разлетелось по карманам дружков бывшего мэра в виде комиссионных, а также демонстрации того, что провозглашенное им участие миноритариев в прибылях отлично работает.

И что слова Ф. Т. Барнума[18]18
  Финеас Тейлор Барнум (1810–1891), – известный американский шоумен и антрепренер, один из основателей цирка Ringling Brothers and Barnum and Bailey Circus; его коронными номерами были мистификации.


[Закрыть] о том, что «на наш век простаков хватит», остаются верными до сих пор.

Район был настолько поганым, что даже женщины-полицейские далеко не всегда решались отправиться на полутемную сырую автостоянку без сопровождения. На улицах болталось столько воришек, пьяниц и прочего отребья, что полиция не могла толком что-либо сделать.

Но все понемногу менялось. Ночлежки по пятьдесят долларов в неделю перестраивались в фешенебельные квартиры для яппи и обеспеченных бездетных пар, и ходили слухи, что город вознамерился продать и эту груду кирпичей застройщикам, входившим, без сомнения, в число друзей нынешнего мэра.

Морз энергично откатился в кресле от стола, чуть не наткнувшись на женщину, занимавшую соседний с ним отсек, поднялся и, сжимая пальцами полученный листок, направился в кабинет капитана. Он поломал голову над этой ерундой, а теперь пусть начальство старается.

Раз уж проблему не удается разрешить, то лучше всего перекинуть ее наверх.

Глава 17

Амстердамский университет

– Я сказал: дайте мне конверт, – повторил «Кожаная куртка».

Лэнг уже процентов на девяносто, не меньше, был уверен, что ни он, ни Луи не должны выйти живыми из лаборатории. И глушители на пистолетах, и тот факт, что «Кожаная куртка», по всей вероятности, должен был знать, что Лэнг может быть вооружен, но даже не попытался забрать оружие – все эти предзнаменования были очень неприятными.

Он легонько, на несколько дюймов, толкнул конверт пальцем по столу.

– Конверт, мистер Рейлли!

В голосе «Кожаной куртки» звучало нешуточное раздражение.

Лэнг вновь поднял конверт и движением запястья кинул его в сторону двери.

Противники отвели взгляды от Лэнга и Луи и посмотрели на конверт, но лишь на долю секунды.

Маловато времени. Но и на том спасибо.

Лэнг плечом сбил Луи под один из столов, а сам покатился под другой, в падении вынимая из кобуры пистолет.

Сразу защелкали приглушенные выстрелы; по комнате, словно шрапнель, полетели щепки, осколки стекла и цемента, покрывавшего пол. Лэнг выкатился из-под стола с другой стороны и сам сделал несколько выстрелов. «Кожаная куртка» покачнулся, громко выругался, распахнул дверь и застыл, пошатываясь, на месте. На черной штанине показалась кровь. Он вдруг выронил пистолет.

Его напарник прислонился к стене и тоже выпустил из руки оружие. Он начал было что-то говорить, но тут по его рубашке расползлось темно-красное пятно, как будто он раздавил у себя в нагрудном кармане старомодную авторучку, заполняемую чернилами. Потом его ноги начали подгибаться, он соскользнул спиной по стене и уселся на пол.

Лэнг подскочил к нему, прежде чем замер последний хриплый звук дыхания, ногой отбросил пистолет в сторону и поспешно обшарил карманы убитого. Как он и предвидел, там ничего не оказалось. Ни какого-нибудь удостоверения, ни бумажника, вообще, ничего такого, что помогло бы установить личность этого человека.

Характерный отличительный признак профессионального убийцы.

В комнате плавал густой пороховой дым, резко пахло кордитом.

Луи выполз из-под стола и, шатаясь, попытался подняться на ноги. Его взгляд упал на мертвеца, и он поспешно отвел глаза. Лэнг был уверен, что бельгийца сейчас вырвет. Но он лишь уставился на Лэнга с ужасом и изумлением, как будто у его босса вдруг выросла вторая голова.

– Monsieur Reilly, je…[19]19
  Месье Рейлли, я… (фр.).


[Закрыть] – пробормотал он по-французски, но тут же осекся и в лучших кинематографических традициях разинул рот.

Тут в открытую дверь сунул голову еще какой-то незнакомый человек и что-то спросил по-французски. Лэнг заметил, как его изумленный взгляд обежал разгромленную лабораторию и остановился на Луи, который никак не мог утвердиться на непослушных ногах.

– Увы, никак не могу запомнить, что куда нужно наливать – кислоту в воду или воду в кислоту?

Пришелец, оставив дверь открытой, кинулся наутек. Лэнг слышал, как он громко кричал, пробегая по коридору.

К тому времени Луи более или менее пришел в себя, но нетрудно было догадаться, что аппетита он лишился надолго, и тут ему не помогут даже самые изумительные moules.

– Луи, – негромко, но твердо произнес Лэнг, – слушайте меня внимательно. Я попытаюсь поймать второго мерзавца. Через несколько минут сюда явятся полицейские.

Луи кивнул – хоть что-то он уже соображал.

Лэнг продолжал:

– Вы должны сказать им, что он увел меня с собой.

Ему казалось, что Луи понимает его замысел.

– Эти люди вошли сюда, и мы набросились на них, comprendez-vous?[20]20
  Вы понимаете? (фр.)


[Закрыть]

Нет, это до Луи не дошло.

– Очень важно, чтобы мы с вами говорили одно и то же. Мы испугались, что они начнут стрелять и убьют нас, и поэтому напали первыми. В драке одного из них застрелили, а другой увел меня под дулом пистолета, прикрываясь мною, как щитом.

С таким же успехом можно было бы обучать алгебре Грампса.

Лэнг попытался говорить спокойнее, хотя вдалеке уже раздавалось завывание сирен полицейских автомобилей.

– Луи, нам пришлось отобрать у них оружие. Иначе сейчас здесь лежали бы мы с вами, а не этот парень. Вы настоящий герой – так отважно бросились на вооруженного человека… А второй, тот, что ушел, угрожая пистолетом, заставил меня уйти вместе с ним.

Наконец-то в глазах бельгийца мелькнуло понимание.

Поначалу следы от капель крови были очень заметными.

Впрочем, на улице промежутки между ними сделались больше, а солнечный свет тем временем быстро слабел. Через два квартала капли вовсе исчезли. Судя по всему, парень успел где-то остановиться и наложить жгут, а это значило, что он должен был сильно хромать и не мог быстро идти.

Лэнг быстро шагал дальше по улице, и его настойчивость была вознаграждена – он увидел заметно хромавшего мужчину, который пытался скрыться в густом в этот ранний вечерний час потоке пешеходов.

Не теряя его из виду, Рейлли следовал за ним.

К счастью, планировка Амстердама плохо годилась для автомобилей. Лэнгу преградили путь несколько велосипедистов, трамвай и всего лишь один или два автомобиля. Он преодолел все преграды как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как беглец пересекает канал по мосту.

На той стороне набережная была засажена деревьями, которые, простирая покрытые листвой ветви под лампами фонарей, отбрасывали на тротуары движущиеся пятнистые тени. Лэнг шел по улицам с ничего не говорившими ему надписями на табличках – Дюде-Спигель, Волвенстраат – и вскоре пересек еще один канал. Хромавший впереди человек не предпринимал никаких попыток запутать следы. Он, очевидно, был уверен в том, что Лэнг останется в лаборатории и будет допрашивать его напарника.

Но, даже если все было так, допускать излишнюю опрометчивость все равно не стоило. Лэнг свернул в кафе, из окна которого была видна вся улица. В нос ему шибанул застойный запах марихуаны, настолько крепкий, что мог бы ударить в голову даже тому, кто сам курит наркотик. Когда-то, во время учебы в колледже, он, может быть, и воспользовался бы случаем побалдеть на халяву, но сегодня день был для этого совершенно не подходящий.

Оказалось, что Лэнг как раз вовремя спрятался в укрытие. «Кожаная куртка» оглянулся и немного замедлил шаг. Лэнг дал ему возможность скрыться за углом, а потом торопливо прошел следом, вновь дал преследуемому возможность свернуть и повторил маневр. Прислонившись в тени к холодной кирпичной стене дома над каналом, он глядел вслед «Кожаной куртке». Тот уже откровенно хромал и все чаще и чаще оглядывался назад. Лэнг следовал за ним, стараясь как можно меньше выходить на пятна теплого света от уличных фонарей.

Пройдя еще немного вдоль канала, раненый еще раз оглянулся и сошел по трапу на одну из узких лодок, пришвартованных к набережной с носа и кормы. Через несколько секунд в иллюминаторе появился свет.

И что теперь делать?

Если ему даже и удастся захватить «Кожаную куртку», надежды на то, что от него удастся узнать намного больше, чем от его погибшего товарища, практически не было. Профессиональные наемные убийцы, как известно, не разговорчивы.

Лэнг запомнил название, выписанное краской поперек кормы – «Манна», – регистровый номер и решил подождать.

Миновал час. Никто не сходил с лодки и не входил на нее, а вот полицейские сирены, казалось, завывали по всему городу. Интересно, много ли еще пройдет времени, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на бездельника, подозрительно долго торчащего на ничем не примечательном участке набережной, и позвонит в полицию? Но… если нет шансов на то, что «Кожаная куртка» что-нибудь сообщит, можно попытаться обезопасить себя от новых покушений – хотя бы со стороны этого человека.

Лэнг выждал еще пять минут, покинул свое укрытие в тени и, не выпуская из ладони рукояти «ЗИГ-Зауэра», приблизился к лодке. Поскольку до того, как «Кожаная куртка» взошел на борт, там не было ни огонька, можно было уверенно предположить, что лодка имела только одного обитателя. Но как туда попасть? Суденышко было настолько узким, что нельзя спуститься на палубу, не раскачав лодку, то есть предупредить того, кто находился на ней. И, даже если Лэнгу удалось бы застать «Кожаную куртку» врасплох, шум борьбы, а тем более выстрелы в этом мирном районе сразу же всполошат полицейских, которые и без того довольно скоро выяснят, что мертвец, оставшийся в университете, был застрелен вовсе не из его собственного оружия.

Так что следовало придумать нечто такое, для чего можно было бы и не забираться на борт.

Тем временем по каналу прошли два суденышка; ни одно из них не раскачало стоявшую у набережной лодку так, как это сделал бы человек, забирающийся на палубу. Лэнг долго смотрел на медленно текущую воду, и в конце концов его осенило.

С берега на судно не тянулось никаких проводов, которые могли бы послужить дополнительными швартовами. Значит, электричеством лодку обеспечивал собственный мотор или, сейчас, аккумулятор. И, если лодку отвязать, свет на ней не погаснет.

Лэнг медленно подкрался к корме, отвязал канат, прикрепленный к находившейся на краю набережной причальной тумбе, и осторожно уронил его конец в неподвижную, на первый взгляд, воду. Пропустив очередное судно, он отшвартовал нос, но чалку зажал в руке; другую руку, с пистолетом, сунул в карман пиджака.

Чрезвычайно плавно слабое течение сдвинуло лодку с места швартовки возле набережной и потащило вперед. Лэнг не спеша шел вдоль парапета набережной, держа канат в руке. Но первый же мост оказался для него непреодолимой преградой: пройти под ним было невозможно, пришлось выпустить швартов. И узкое суденышко по воле течения поплыло вдоль канала.

Миновав около мили, Лэнг увидел спереди россыпь ярких огней, двигавшихся перпендикулярно его пути. Он решил, что это Амстел, река, о которой говорил Луи; да и сам он читал о ней в брошюрке для туристов, которую просматривал в поезде. По Амстел в любое время суток безостановочно перевозили на судах людей и всяческие грузы.

А человек, находившийся в каюте, пребывал в блаженном неведении того, что уже покинул спокойные воды канала и попал на один из самых оживленных водных путей Европы, водное шоссе, использующееся двадцать четыре часа в сутки.

Рванувшись бегом вперед, Лэнг нашел место, где не стояло ни одной лодки, и, опустив руку в воду, выловил конец каната. Он плавно остановил лодку, и она застыла у самого выхода на перекресток канала и реки. Справа от себя Лэнг увидел несколько барж, которые старательно толкал маленький буксир, и выждал до тех пор, пока этот караван не достиг нужного места.

И тогда он отпустил веревку.

Лодку сразу вынесло в реку, и она, подхваченная более сильным течением, резко повернула налево. Почувствовав внезапный рывок, «Кожаная куртка» наконец-то понял, что творится что-то не то. Он высунул голову из люка на палубе. Одновременно на буксире увидели выплывшую на фарватер лодку и отчаянно загудели.

Но быстро остановить тяжеленный караван из барж было просто невозможно, ну а лодка с выключенным мотором не могла маневрировать. Лэнгу показалось, что негромкий хруст деревянного корпуса, раздавленного металлическим носом баржи, сотряс все его существо до костей.

Потом он еще почти час стоял на берегу, наблюдая за мгновенно слетевшимися на место столкновения полицейскими катерами с яркими мигалками, за водолазом, который долго нырял и, в конце концов, выплыл, держа в руках обмякшую фигуру. Ее сразу же упаковали с головой в черный похоронный мешок. Толпа, собравшаяся на берегах и ближайшем мосту, вновь разошлась по ресторанам и барам.

Лэнг надеялся, что ему удастся вспомнить обратную дорогу до университета. Он нисколько не сомневался в том, что ему не удастся правильно выговорить это слово, если придется спрашивать у прохожих.

Он шел и чувствовал, как напряжение и готовность к действию, владевшие им все время после нападения в лаборатории, сменялись апатией и подступающим к горлу желчным привкусом от мысли о совершенных им убийствах. За все годы службы в Управлении акты насилия, которые ему доводилось совершать, сводились, пожалуй, к тому, что он иной раз сталкивался с кем-нибудь плечом на франкфуртском железнодорожном вокзале, а самой большой опасностью, угрожавшей лично ему (не считая, конечно, достопамятного рейда в Восточный Берлин), оказалась банальная автомобильная авария. А вот после выхода в отставку, когда, как рассчитывали они с Дон, жизнь должна была стать безопасной и спокойной, на жизнь Лэнга совершили не менее полудюжины покушений, и он был вынужден отвечать на каждый удар с безжалостной решимостью.

А что, если Дон умерла потому, что провидение не пожелало, чтобы она увидела, как обычная добропорядочная, в лучшем американском стиле, жизнь сменяется игрой со смертью?

От этой мысли ему почему-то стало немного легче.

Лэнг признавался себе, что воспоминания о жене, об их совместных мечтах, в которых семейная жизнь представлялась такой упоительно однообразной, были в значительной степени иллюзией. Если рассудить реалистически, полная предсказуемость повседневной жизни привела бы к скуке, которую, пожалуй, не могли бы рассеять даже яростные судебные битвы. Жизнь среди нормальных людей была бы для него утомительно монотонной.

С одной стороны, Рейлли твердо знал, что это – очевидные истины. Но, с другой стороны, не сомневался в том, что ради Дон с готовностью отрекся бы от этих истин. Он не сомневался, что даже скука вместе с нею была бы для него счастьем.

Совсем иное место отводилось в его душе Герт, второй любви его жизни. Он сразу усомнился в том, что жизнь, где единственным поводом для волнения является очередная серия приключенческого сериала «24», устроит эту женщину. И, по всей видимости, именно из-за нелюбви к покою она и покинула его, несмотря на его неоднократные предложения заключить официальный брак.

Впрочем, нынче было не самое лучшее время для прогулок по аллеям воспоминаний.

Лэнгу следовало думать о настоящем. У него не было никакой возможности выяснить, кто же настолько желал воспрепятствовать исследованиям фонда, что готов был ради этого убивать направо и налево. И, тем более, узнать, сколько именно убийц могло охотиться за ним в Амстердаме.

Хотя несколько обоснованных предположений он сделать мог.

Судя по маркам оружия – автоматы «Хеклер и Кох», стандартные же пистолеты с глушителями, – Лэнг имел дело с организацией. Все это оружие, во-первых, высококачественное, и, во-вторых, его очень непросто раздобыть в помешанной на безопасности Европе. Были бы это «AK-47», он не удивился бы. Эту модель русского автомата в свое время изготавливали во всех странах по ту сторону «железного занавеса», и сейчас эти автоматы широко ходили на оружейном черном рынке. Но, поскольку «АК-47» делал кто и где хотел, при их использовании то и дело возникали различные проблемы: осечки, заклинивание патронов и ненадежность самых различных деталей. А эта неведомая организация обладала и деньгами, и опытом, необходимым для того, чтобы приобретать наилучшее оружие.

И то, что его встретили сразу же после приземления в брюссельском аэропорту, тоже говорило о наличии организации. Либо эта группа имела возможность подключаться к компьютерным сетям управления воздушным движением Европы, либо распространяла свою деятельность и на Соединенные Штаты, откуда кто-то сообщил сюда о его отъезде.

В очередной раз Рейлли оказался мишенью какой-то организации злоумышленников, которая, похоже, поставила своей главной целью на данный момент его физическое устранение. Так сложилось, что за последние годы это ощущение сделалось для него почти привычным, но легче от этого не становилось.