Текст книги "Скалея. Моё итальянское путешествие в прошлое"

Феодальное общество представляло собой определенную схему взаимоотношений. Владетель получал от своего короля, сюзерена, то есть владетеля более высокого ранга, ленное владение (феод), взамен принимая на себя обязательства предоставить определенный перечень услуг:

◆ платить за выкуп сеньора;

◆ помогать во время посвящения старшего сына в рыцари;

◆ оказывать помощь во время свадьбы старшей дочери;

◆ помогать, когда сеньор отправляется в крестовый поход.

В свою очередь, обладатель ленного владения уступал его отдельные части владетелям более низкого ранга (вассалам) либо крестьянам. Он передавал последним надел земли (обозначенный как участок земли взамен определенной повинности, или ценсива, что означало – земля, полученная от сеньора), который каждый крестьянин должен был либо обрабатывать, выплачивая затем денежную компенсацию (ценз, земельный оброк), либо отдавать часть урожая (десятина, полевая подать), либо обрабатывать за господина (барщина). Взамен сеньор предоставлял крестьянам защиту.

Благодаря этой социальной пирамиде с ее обязательствами, правилами и вассальной преданностью Запад существовал, охраняя полученное им римское христианское наследие, которое дополнил своими идеями добродетели и идеологией феодального строя. К тому времени Европа представляла собой разделенный мир, где главными были своя маленькая область проживания, своя родина в узком понимании этого слова. Все отдельные его области беспрепятственно развивались, каждая на свой манер. Следствием такого развития стало то, что каждая область образовала внутри единое, сознательное целое, готовое защищать свою территорию, свою независимость.

Одновременно, несмотря на политическую замкнутость отдельных территориальных образований, происходил очевидный цивилизационный культурный процесс их сближения (конвергенция). В ту эпоху паломник, отправляющий к святым местам, купец, выезжающий за пределы своей малой родины по делам, чувствовали себя всюду как дома, потому что моральные, культурные, религиозные ценности и жизненный уклад были всюду схожими, несмотря на ссоры и конфликты феодов между собой. Вот почему существовал единый христианский мир, считает французский историк М. Блок. В своей «Апологии истории» он писал, что существовала единая цивилизация рыцарей, трубадуров и труверов, куртуазной любви. Об этом цивилизационном единстве говорит и опыт крестовых походов, которые утверждались в качестве коллективных акций, приключений, страстей, общих для многочисленных территориальных образований.

3. Культура Средневековья

Поскольку история как наука всегда находится в развитии, или, как ее охарактеризовал М. Блок, «состарившаяся, прозябавшая в эмбриональной форме повествования, долго перегруженная вымыслами… Она силится теперь проникнуть глубже лежащих на поверхности фактов; отдав в прошлом дань соблазнам легенды или риторики; она хочет отказаться от отравы, ныне особенно опасной, от рутины учености и от эмпиризма в обличье здравого смысла».[34]34
  Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. – М.: Наука, 1986. – С. 7.


[Закрыть]

Когда же началась средневековая история в Калабрии? Для «большинства исторических реальностей само понятие этой начальной точки как-то удивительно неуловимо». Исследуя истоки распространенности греческого языка в Калабрии, в то время как области вокруг были латинизированы, наверное, важно проследить эволюцию эллинизма в Средних веках в Калабрии. В VI и VII веках из-за бесконечных вторжений на Балканский полуостров, многие греки вновь вынуждены были бежать в Калабрию. Таким образом, в VIII веке здесь образовывалась обширная греческая эмиграция. Сюда также в большом количестве направлялись греческие монахи из Византии, спасающиеся от преследований императоров-иконоборцев. Наконец, в IX–X веках местное население Сицилии, завоеванной арабами, наводнило Южную Италию. Все они и стали главным источником очередной «эллинизации» византийской Южной Италии.

Как пишет историк А.А. Васильев, в Южной Италии образовались «густонаселенные греческие этнические острова, и народность, и общество, соединенные одним языком и вероисповеданием, и культурной традицией, выразителями которой были монастыри. Расцвет этой культуры обнимает период от второй половины IX до второй половины X века; но он продолжается и позже, в эпоху норманнов… Основание важнейших греческих обителей в Южной Италии относится к XII веку. Их история – это история и южноитальянского эллинизма. У них был свой героический период, период анахоретов-пещерников, предпочитавших созерцание грамотности, и период устроенных общежитий со школами писцов, библиотеками и литературной деятельностью».[35]35
  Васильев А. История Византийской империи. – СПб.: Алетейя, 1998 [Электронный ресурс] – URL: http://lib.pravmir.ru/library/readbook/3438


[Закрыть] Греческая средневековая Южная Италия дала ряд авторов, которые не только составляли жития святых и сочиняли церковную поэзию, но и писали научные труды. Во второй половине XIII века Роджер Бэкон сообщал папе, что в Южной Италии, «духовенство и народ были чистыми греками во многих местах», а один французский хронист утверждал, что в Калабрии и Апулии крестьяне говорили только по-гречески.

Наверное, неслучайно известный мыслитель XII века, создатель мистико-диалектической концепции исторического процесса, выразившей глубокий кризис средневекового миропонимания, Иоахим Флорский (около 1132–1202) появился на свет именно в Калабрии. Он родился в крестьянской семье, в маленьком местечке Челико. Его оригинальное учение оказало большое влияние на средневековую философию и легло в основу многих еретических движений. Концепция, разработанная им в формах символического толкования Библии, исходила из деления всемирной истории на три «мировых состояния», или эры, соответствующие трем лицам Святой Троицы. В юности Иоахим Флорский совершил паломничество в Иерусалим, несколько раз бывал в Риме, однако большую часть жизни провел в горах родной Калабрии, где работал над своими сочинениями. Он был избран аббатом, основал монастырь. Перед смертью благословил всех своих учеников, завещав им «возлюбить друг друга, как Господь Иисус Христос возлюбил нас».

В XIV веке Петрарка в одном из своих писем рекомендовал некоему юноше отправиться в Калабрию учить греческий язык: он хотел было прямо поехать в Константинополь, «но, узнав, что Греция, когда-то изобиловавшая великими талантами, ныне ими обеднела, поверил моим словам… услышав от меня, что в Калабрии в наши времена было несколько людей, ученейших в греческой литературе… он решился направиться туда».

В XIV – начале XV века в Калабрии жили и творили известные греки Варлаам и Леонтий Пилат. Почему я о них упоминаю? Они обучали греческому языку великих Боккаччо и Петрарку.

Первый из них – калабрийский грек из Южной Италии Варлаам, умерший около середины XIV века. Звали его Бернардо, он родился в крестьянской семье, недалеко от Козенцы, принял в Калабрии монашеское пострижение под именем Варлаама и пробыл некоторое время в Солуни, на Афоне и в Константинополе. Византийский император Андроник Младший даже посылал его с важной миссией на Запад для переговоров о возможности крестового похода против турок и о соединении церквей. После безрезультатного путешествия Варлаам вернулся в Византию. Его считали одним из первых гуманистов. В Авиньоне с Варлаамом сблизился и стал у него учиться греческому языку Петрарка, чтобы в подлинниках читать греческих авторов. В одном из своих писем он так отзывался о Варлааме: «Был еще мой учитель, который, возбудив во мне сладчайшую надежду, оставил меня на начатках учения (in ipso studiorum lacte), будучи похищен смертью». В другом письме Петрарка писал: «Это был человек, столько же обладавший прекрасным даром греческого словесного искусства, сколько лишенный этого дара в латинском языке; будучи богат идеями и отличаясь острым умом, он затруднялся в выражениях, способных передать его мысли». В еще одном письме Петрарка замечал: «Я всегда горел желанием изучать греческую литературу, и если бы фортуна не позавидовала моим начинаниям и смерть не лишила меня прекрасного учителя, теперь бы я был уже, наверное, не начинающий эллинист». Боккаччо в своем сочинении «Генеалогия языческих богов» называет Варлаама человеком «с маленьким телом, но с огромными знаниями».

Вторым калабрийским греком, сыгравшим также некоторую роль в эпоху раннего Возрождения, был умерший в 1360-х годах ученик Варлаама, Леонтий Пилат. Переезжая из Италии в Грецию и обратно и не уживаясь нигде, он выдавал себя в Италии за грека из Солуни, а в Греции – за итальянца. Леонтий Пилат пробыл три года во Флоренции с Боккаччо, который брал у него уроки греческого языка. О Леонтии говорят в своих сочинениях, как Петрарка, так и Боккаччо. Их мнение относительно Пилата схоже. Петрарка характеризовал его как неуживчивого грубияна, «человека… звериных нравов и странных обычаев», описывал дерзкий нрав и отталкивающую внешность. В своем письме к Боккаччо Петрарка сообщал, что Леонтий покинул его после целого ряда дерзостей в адрес Италии и итальянцев, но уже с дороги прислал ему письмо, «более длинное и безобразное, чем его борода и волосы, в котором он величает до небес столь ненавистную ему Италию, а Грецию и Византию, которые прежде так превозносил, хулит и порицает; при этом просит меня вызвать его к себе, и так заклинает и страстно молит, как не молил апостол Петр Христа, повелевающего водами». Далее в этом же письме есть такие строки: «А теперь послушай и посмейся: просит он меня, между прочим, чтобы я рекомендовал его письменно константинопольскому императору, которого я не знаю ни лично, ни по имени; но он желает того, потому и представляет себе, что (этот император) также благосклонен и милостив ко мне, как римский император; точно сходство титула отождествляет их, или потому, что греки называют Константинополь вторым Римом, осмеливаясь считать его не только равным древнему, но и превосходящим его по народонаселению и богатству». Боккаччо в «Генеалогии языческих богов» описывает Леонтия как человека с виду страшного, с некрасивым лицом, всегда погруженного в свои мысли, неотесанного и неприветливого, но зато в греческой литературе ученейшего, с неисчерпаемым архивом греческих сказаний и басен. Во время совместных занятий Боккаччо с Леонтием, последний сделал первый подстрочный перевод «Илиады» Гомера. Правда, перевод этот оказался настолько неудовлетворительным, что уже ближайшие по времени гуманисты считали крайне желательным заменить его новым.

Удивительно, что роль этих двух греков из Южной Италии, в истории гуманистического движения сводится по преимуществу к простой передаче сведений о греческом языке и литературе.

А какое наследие оставило после себя византийское искусство, которое корнями уходило к эллинистическому и восточнохристианскому художественному искусству? «В ранний период в византийском искусстве как бы слились рафинированная платоничность и трепетная чувственность позднеантичного импрессионизма с наивной, порой грубоватой экспрессивностью народного искусства Востока. Эллинизм долгое время оставался главным, но не единственным, источником, откуда византийские мастера черпали изящество форм, правильность пропорций, чарующую прозрачность колористической гаммы, техническое совершенство своих произведений. Но эллинизм не мог в полной мере противостоять мощному потоку восточных влияний, нахлынувших на Византию в первые столетия ее существования. В это время ощущается воздействие на византийское искусство египетских, сирийских, малоазийских, иранских художественных традиций».[36]36
  Селезнев П. Культурология: теория и практика [Электронный ресурс] Учебное пособие. – М.: Проспект, 2014. – URL: http://iknigi.net/avtor-pavel-seleznev/116327-kulturologiya-teoriya-i-praktika-uchebnoe-posobie-pavel-seleznev.html


[Закрыть]

С самого начала существования Византийской империи сформировались основные особенности византийской культуры. Культура ранней Византии была городской. Крупные города, и в первую очередь Константинополь, стали не только центрами ремесла и торговли, но и очагами высочайшей культуры и образованности, где сохранялось богатое наследие античности.

Борьба светской и церковной культур является характерной особенностью раннего периода истории Византии. Это время острой идеологической борьбы, столкновений противоречивых тенденций, сложных идейных коллизий, а также плодотворных исканий, интенсивного духовного творчества, развития науки и искусства. Время, когда в муках борьбы старого с новым рождалась культура средневекового общества.

В IV–V веках в основе византийского искусства, преодолевшего «конфликт духа и тела», появляется спокойная созерцательность, призванная увести человека от бурь земной жизни в сверхчувственный мир чистого духа.

В VI–VII веках византийские художники создали свой собственный стиль в искусстве, кристаллизуется специфический, византийский образ, очищенный от инородных влияний. С этого времени Константинополь превращается в прославленный художественный центр средневекового мира, в «палладиум наук и искусств». В Константинополе в это время воздвигаются великолепные дворцы и храмы. Шедевр византийского творчества VI века – храм Святой Софии. Впервые в Софийском соборе была воплощена идея грандиозного центрического храма, увенчанного куполом. Его устройство – это сложный символический комплекс, где абсолютно все, каждая деталь имеет значение, от расположения храма и архитектуры до системы внутреннего убранства. Его роскошный интерьер, благодаря особенностям архитектуры и мозаичным изображениям, создавал иллюзию беспредельности пространства, отражая христианскую модель мира.

Музыка занимала особое место в византийской цивилизации. В это время происходило становление христианской литургии, развивались новые жанры вокального искусства. Музыка обрела особый гражданский статус, она стала включаться в систему репрезентации государственной власти. Свой особый колорит сохраняла музыка городских улиц, театральных и цирковых представлений и народных праздненств, отражая богатейшую песенно-музыкальную практику многих народов, населявших империю.

На период с VIII по начало IX века пришлось время иконоборчества. После которого в правление императоров Македонской династии наступило так называемое «Македонское возрождение» (867-1056), следующий расцвет византийского искусства пришелся на царствование императоров династии Комнинов – «Комниновское возрождение» (1081–1185).

4. Южная Италия перед приходом норманнов

С V по XIII век Европа начала формироваться уже как однородное, защищенное пространство. В этом сложном и длительном процессе, сопровождавшемся многочисленными войнами, постепенно определились европейские границы. На южных рубежах приходилось отражать натиск мусульманских полчищ, которые успешно продвигались вглубь, завоевав государства Северной Африки, христианский Иберийский полуостров и Сицилию. Трудно было противостоять превосходящим силам ислама, приходилось выдерживать трудное и длительное соперничество с ним. Борьба с исламом длилась несколько веков. Крестовые походы (1095–1291), по сути, были первыми осознанными коллективными действиями против ислама. Как отметил Ф. Бродель, они обошлись Западу, в то время малонаселенному (в Европе едва насчитывалось пятьдесят миллионов человек) в четыре-пять миллионов жизней. Однако Крестовые походы, помимо временно отвоеванных позиций на Священной земле, закрепили владычество над Средиземным морем западного христианского мира, определив южные морские границы.

В этот период Италия на своих западных и северо-западных границах столкнулась с невиданным и неожиданным для себя нашествием норманнов, которые потом окажут определенное влияние на судьбу всей Европы. Европа оказалась вынужденной заплатить им тяжелую дань. Однако Ф. Бродель в «Грамматике цивилизаций» замечает, что «их грабежи (прежде всего разграбление церковных сокровищ) вновь пустили в обращение часть драгоценных металлов, лежавших без движения все время, последовавшее за падением Рима. Викинги оказались поставщиками металлических денег, которые способствовали подъему экономики запада».[37]37
  Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. – М.: Весь мир, 2008. – С. 68.


[Закрыть]

В IX–X веках Западная Европа напоминала лоскутное одеяло, состоящее из десятка тысяч мелких и крупных поместных владений, хозяева которых – герцоги, графы, бароны – бесчинствовали в пределах своих вотчин. Они были почти абсолютными владыками. Каждый из них вершил закон на свое усмотрение, учинял расправу над крепостными крестьянами и над свободным населением своих земель, облагал его податями и налогами, собирал войско, объявляя по своему желанию войну, заключая мир. Королевская власть не имела никакой силы, была униженной и слабой, зачастую король мог оказаться беднее многих своих подданных. Владетельные сеньоры не считались с ней, королевский престол скорее служил орудием в их руках, сеньор мог с легкостью свергнуть короля, посадив на его место своего ставленника, которому также не повиновался. Для населения, беззащитного от набегов соседей-феодалов или бесчинств разбойников, единственным защитником был ленник (землевладелец, феодал, зависящий по своим земельным владениям от сюзерена, приносящий ему присягу и имеющий перед ним ряд обязательств и повинностей, включая воинскую и денежную). В случае опасности крестьяне искали защиту в его замке. Взамен феодал при необходимости набирал из окрестных жителей вооруженный отряд и спешил на зов своего сеньора. Вот из таких земельных владельцев разных рангов и сформируется позже рыцарство. Рыцарями станут считать себя и самый бедный из ленников, и граф, и герцог, и сам король.

Это были мрачные, жестокие времена. Один архиепископ IX века жаловался, что «повсюду совершается насилие, всякий заботится лишь об удовлетворении своего честолюбия, сильные угнетают бедных, и люди стали похожи на рыб, которые глотают одна другую». Только складывающаяся система зависимых феодальных отношений могла обеспечить человеку хоть какую-то надежду на безопасность и защиту. Христианская же церковь была еще слабой и беззащитной во времена зарождения рыцарства, хотя и пыталась по мере сил смягчить нравы, внести в мирскую жизнь немного порядка. И крупных, и мелких феодалов связывали между собой лишь земельные отношения. У каждого был свой феод – вотчина. Но для того, чтобы сохранить свою вотчину, защитить от посягательств соседей, нужно было иметь собственное надежное войско. Для этого богатый поместный владелец раздавал часть своих земель вместе с крепостными крестьянами и свободными людьми в пользование другим, более мелким, под условием верной военной службы. По первому зову своего сеньора они обязаны были явиться к нему на коне, хорошо вооруженными, в сопровождении оруженосцев.

В свою очередь, и они могли предоставлять некоторую часть полученных владений в пользование. На каждой из ступеней этой феодально-иерархической лестницы каждый становился вассалом своему сеньору, стоящему на следующем, более высоком уровне. Каждый приносил свою клятву беззаветной верности. Такую же клятву давал и сеньор своим вассалам. Обязательства верности были взаимными, при их нарушении каждая сторона имела право прервать отношения и мстить.

Вассалы, получившие лен, были обязаны помогать сеньору не только военной службой, но и «советом и помощью». Например, в обусловленные сроки все вассалы должны были являться ко двору своего сеньора и вместе с ним вершить суд. Обычно у сеньора накапливалось немало судебных разбирательств: кто-то из его вассалов мог в чем-то провиниться, мог с кем-то поссориться. Признавали они только суд равных, а равными между собой считались все ленники, независимо от богатства и количества подвластных земель. На этом и заканчивалась зависимость ленника от сеньора, во всем остальном он был совершенно свободен. На полученной земле ленник выстраивал себе крепкий замок и отсюда властвовал над окрестными деревнями и дорогами.

Позже рыцарские идеалы, особую рыцарскую нравственность сформировала в основном именно церковь, христианское учение. Правда, на это потребовалось немало времени. Попытки обуздать дикие нравы жестоких времен Христианская церковь начала с защиты самых обездоленных, самых слабых, находившихся под ее покровительством.

Церковные постановления запрещали нападать на беззащитных крестьян-тружеников, забирать скот, грабить. Церкви приходилось заботиться и о своих собственных служителях. Увы, они гибли в распрях, как и все остальные люди, ведь церковные богатства, собранные в монастырях и храмах, привлекали алчных разбойников. «Отныне никто не должен врываться в церковь, оскорблять монахов, хватать крестьян, грабить купцов, забирать скот», – гласило одно из церковных постановлений, называемое «Божьим миром». Тот, кто его нарушал, подлежал отлучению от Церкви.

Позже, окрепнув, Церковь стремилась если не прекратить феодальные усобицы, то хотя бы их ограничить. Для этого она призывала герцогов, графов, баронов воздерживаться от бесконечных распрей во время поста и больших праздников, а также в определенные дни недели – субботу и воскресенье, – чтобы проводить их благочестиво.

Сроки, когда складывалось оружие, назывались «Божьим перемирием». Но невозможно было совсем обойтись без войн, и на неизбежное зло у христианской Церкви постепенно вырабатывался определенный взгляд. Именно он и стал основой для рыцарской нравственности и рыцарских традиций. И если прежде христианские заповеди полностью отвергали войну, как убийство людей, то позже церковь изменила свою позицию. Блаженный Августин сформулировал примирение христианских заповедей с неизбежностью войн такими словами: «В чем грех войны? Неужели в том, что умирают люди, которые все равно когда-нибудь умрут? Осуждать смерть, это трусость, а не набожность. Нет, страсть вредить, жестокость мщения, неукротимость и непримиримость духа, дикость в борьбе, похоть господства – вот что по справедливости считается грехом в войнах».

В X–XI веках Церковь законными будет считать только войны справедливые. Однако какую войну считать правой, а какую нет? И вновь за пять-шесть веков до этого блаженный Августин по этому поводу сформулировал свой постулат: «Справедливыми обыкновенно называются те войны, которые мстят за несправедливости, если, например, какое-либо племя или община пренебрегает обязанностью возместить за нечестие, совершенное его членами, или возвратить то, что отнято несправедливо». Блаженный Августин идет еще дальше в трактовке справедливости: «Без сомнения, справедлива и всякая война, предписываемая Богом, у которого нет неправды. В такой же войне ведущее ее войско или даже весь народ должны считаться не столько зачинщиками войны, сколько ее слугами».

С такой философией учение Церкви шло на уступки светской власти. Признавая неизбежность войн, она направляла свои заботы лишь на то, чтобы смягчить способы ее ведения, обуздать жестокость воюющих сторон. Воинам она стремилась внушить более человечное отношение к ближнему, как на войне, так и в мирное время.

Но был у Церкви и свой прагматичный интерес в войнах: она хотела использовать их в своей борьбе против магометан и язычников, против всех чуждый ей вероисповеданий и отступников от христианского учения. Словом, неудивительно, что Церковь и рыцарское сословие – единственная реальная военная сила – оказались тесно связанными между собой.

Из чего и как сложилось рыцарство, как оно развивалось и видоизменялось в течение всего периода Средних веков, как теряло свой первобытный характер, и переходило в организованную систему учреждений? Как происходил переход от странствующего рыцаря к рыцарю духовного ордена, от рыцаря духовного ордена к рыцарю или кавалеру Подвязки, или Святого Михаила?