Текст книги "Вересковый мед"

– Охотой? Да, пожалуй… Чаще всего он охотится в кресле в тени шатра с вином и утиной ногой, пока его ловчие загоняют кабана. Да и редкая лошадь выдержит вес такого седока.

– Королю это простительно, – пробормотала Эрика, и ноздри её затрепетали. – Он любит турниры?

– Турниры? Обязательно! Наш король вообще любит наблюдать за убийствами, вам ли не знать, найрэ Нье'Лири! Не только турниры, но и казни… Их даже больше, чем турниры.

– Он музицирует? – она побледнела и спросила тише. – Чем он увлекается?

– Музицирует? О, да! Лучшая музыка для него – горн атаки. Чем он увлекается? Войной. Вот его подлинная страсть. Плоды его увлечения вы можете видеть по всей Балейре, – Викфорд махнул рукой в сторону скрывшейся за холмом деревни. – Он не читает книг, но прекрасно читает военные карты… А что он любит? Хорошую еду, хорошее вино, красивых женщин, поверженных врагов и раболепие. Он не пишет сонетов и не читает стихов. Рассказать вам, каков он в любви?

– Вам даже это известно? Надеюсь, не на собственном опыте?

– Это не тайна за семью печатями, найрэ Нье'Лири, дворец полон его любовниц, – усмехнулся Викфорд, – но, боюсь, вам не понравятся подробности.

– Всё меняется, может, любовь его изменит? – произнесла Эрика, прожигая Викфорда взглядом. – Фрэйи умеют пробуждать любовь.

Он опять ощутил, запах вереска и мёда, почувствовал, как под кожей шевелятся огненные побеги и рвутся навстречу ей, и подумал, что если она умеет ненавидеть с такой страстью, то с такой же страстью сумеет и полюбить. И это стало последней каплей, он чуть наклонился к ней и добавил, понизив голос:

– А ещё он любит высмеивать придворных, особенно тех, кто недостаточно раболепствует перед ним. Так что вам стоит подумать о смирении, найрэ, потому что свою первую жену он часто таскал за волосы – она, по его мнению, была недостаточно смиренной. Может, поэтому она и сошла с ума.

Он говорил и видел, что ранит её этими словами, что ей не хватит умения победить в их словесном турнире, но всё равно делал ей больно и не мог остановиться. Не мог понять, что заставляет его говорить так, хотя он ведь ни слова не соврал, но ведь мог бы пощадить её чувства. Вот только не хотел их щадить. Не должна она думать о короле так, будто он может ей понравится. Не сможет она его полюбить. И не должен он ей нравиться. Не должен…

Проклятье! Вик, да что ты к ней пристал?! Она же его невеста! И не твоя сестра!

Всего мгновенье их взгляды жгли друг друга, а потом Эрика прошептала:

– Пропадите вы пропадом! И вы, и ваш король! Ненавижу вас всех! – и, ударив пятками лошадь, поехала вперёд.

А Викфорд ощутил горечь во рту, и подумал, что в этот момент он и сам себя ненавидит за то, что сделал. И хотелось догнать её и заглянуть в лицо, и убедиться, что она не плачет. Но увидел, как на него с прищуром смотрит Корин Блайт и, стегнув коня, поехал в голову отряда.

Пусть она ненавидит его ещё сильнее. Так будет лучше для них обоих.

Глава 12. Нападение

Они ехали на восток. Поля закончились, и снова по обе стороны от всадников к дороге подступили вековые деревья. Постепенно разговоры стихли, псы были осторожны и торопились. К вечеру Эрика так устала, что готова была упасть хоть на листья, хоть на мох, хоть просто на камни, и уснуть, не снимая сапог.

Она не смотрела в сторону Викфорда и не разговаривала с ним. Решила, что до самого Кальвиля она больше и слова ему не скажет. Пусть подавится своей жёлчью. Не покажет она своих чувств, нечего ему над ней насмехаться.

Но где-то в душе его слова о короле оставили глубокую рану. Она слышала и раньше о том, какой он – Раймунд по прозвищу Рябой. Но то были рассказы балеритов, которые ненавидели его всей душой, и она хотела верить, что все их рассказы были сильно преувеличены ненавистью. Но Викфорд говорил о нём так, что сомнений не осталось – король даже хуже, чем она себе могла представить. И ей стало тошно, так тошно, что взгляд то и дело падал на её лук, притороченный к седлу одной из вьючных лошадей. Взять бы его и стрелы и убежать. Куда-нибудь, хоть назад в Кинвайл. Не хочет она принадлежать этому чудовищу! А перед этим пустить ещё одну стрелу в этого заносчивого тавиррского пса, и в этот раз она точно не промахнётся. Он так красочно описывал своего короля, как будто хотел сделать ей как можно больнее. И ведь хотел, подлец! Как будто это её воля и желание выходить или не выходить замуж за этого зверя!

Викфорд тоже как будто её избегал, и только его ларьет наблюдал за ней исподтишка. Эрика чувствовала его взгляд, полный неприязни, где бы она ни находилась. Корин Блайт, казалось, ненавидит её даже больше, чем его командор, и чем была вызвана эта неприязнь, Эрика не понимала. Но на всякий случай тот кинжал, что дал ей Викфорд, спрятала в ножны, вшитые в голенище. Кто знает, как скоро он ей понадобится?

– Стойте! – услышала она восклицание командора.

Где они находились, сказать было трудно, Эрика не следили за их маршрутом, понимала только, что они едут куда-то на юго-восток. Дорога сужалась, к ней вплотную подступили вековые тисы, ясени и пихты. Впереди виднелось небольшое ущелье с извилистой речушкой, над которой горбатился мшистый каменный мост. И не доезжая немного до этого моста, отряд остановился. Эрика видела, как всполошились псы, сразу выстроившись в оборонительный полукруг, беря оружие наизготовку и оглядываясь по сторонам. Королевский барристер побледнел, схватил кофр со свитком и весь сжался в комок, бормоча молитву Всевидящему Отцу.

Командор махнул, и псы чуть отступили ближе к камням, так, чтобы выступ скалы прикрывал их спины, и Эрику поставили позади всех, рядом с барристером. Но, похоже, тревога была напрасной. Из ущелья появился небольшой отряд, и по мере приближения всадников стало понятно, что это тавиррцы: их коричневые плащи, подбитые красным, можно было узнать издалека. Они остановились напротив, а Викфорд направился им навстречу, чтобы поговорить.

Эрика чуть тронула лошадь и подъехала ближе, вслушиваясь в обрывки фраз. Глава отряда тавиррцев – крепкий мужчина с седыми висками, указывал куда-то рукой, и Викфорд его внимательно слушал. Речь, видимо, шла о том, каким путём безопаснее ехать. Отряд направлялся из гарнизона на запад. Мужчины обменялись обычными приветствиями, поговорили про дожди, дорогу и «проклятых балеритов», а потом разъехались.

Тавиррцы проследовали мимо неё стройной вереницей – семеро вооружённых всадников, и когда последний поравнялся с ней, Эрике показалось, будто её ударили кулаком куда-то в подреберье. Мужчина, который замыкал тавиррский отряд – она его узнала. Это был Тьен Нье'Риган.

В тавиррском плаще и шапке, с оружием, он держался среди врагов совершенно уверенно, будто всю жизнь служил королю Раймунду и не говорил тех самых слов дяде Тревору о свободе и невозможности мирного договора.

Что он здесь делает?!

Был ли Тьен Нье'Риган среди нападавших на постоялый двор, она не знала. Он ли велел его поджечь, чтобы она сгорела заживо? Это тоже осталось тайной. Уилмор тогда говорил с ней слишком путано и называл всех «зелёными шапками». Именно их и носили северяне, и Эрика подумала, что это, наверное, были люди Тьена. А если она ошиблась? Она думала, что Тьен хотел её убить, но если это не так? И что он делает здесь с тавиррским отрядом, когда за голову каждого балеритского найта назначена награда золотом?

Их взгляды пересеклись. И впервые лицо северянина Эрика увидела так близко. Синие глаза, волевой подбородок, тёмные волосы – оно было суровым и по-своему красивым. На вид найту было лет тридцать, хотя из-за щетины и усталости он выглядел немного старше. Когда он проезжал мимо Эрики, его глаза блеснули и, понимая, что она его узнала, он улыбнулся едва заметно и приложил мизинец к губам в жесте, означающем только одно – молчи!

Эрика судорожно сглотнула, чуть кивнула и впилась пальцами в луку седла, не зная, как поступить дальше. Отряды разъехались, а её сердце колотилось, как сумасшедшее.

Что ей делать? Сказать Викфорду? Но…

Она не понимала в этот момент, что ей нужно сделать, и вообще на чьей она стороне. Если она скажет об этом Викфорду, они тут же пустятся в погоню, Тьена поймают и повесят, а она станет предательницей собственного народа.

Или промолчать?

Но если на постоялый двор напали люди Тьена, то что помешает ему организовать ещё одно нападение и убить её? Сжечь мирный договор? Да и как он вообще оказался здесь? Почему он с тавиррцами и выглядит как пёс у них на службе после того, что она слышала в Кинвайле? И почему велел ей молчать? Что всё это значит?

Её мысли метались, и выбор был непростым: стать предательницей или подвергнуть риску собственную жизнь?

Отряд миновал каменный мост, углубился в ущелье, и с каждым шагом шансы поймать Тьена таяли, как весенний снег, а Эрика всё не могла принять решение. Когда они проехали уже половину ущелья, она заметила, как Корин Блайт смотрит на неё, и даже пальцы похолодели от этого взгляда. Эрике показалось, все они знают, что творится у неё в голове. Ларьет что-то шепнул командору, и тот направил своего коня к ней. Паника заметалась внутри пойманной птицей, и Эрике вдруг захотелось бежать. Но поравнявшись с ней Викфорд ничего сказать не успел, оглянулся, потянул ноздрями воздух и, внезапно схватил поводья её лошади. И Эрика даже не поняла, что произошло – Викфорд крикнул что-то по-тавиррски, и стегнул её лошадь так, что она рванула вперёд, едва не выбросив всадницу из седла. А следом откуда-то сверху из-за каменистого выступа послышался длинный протяжный свист.

В одно мгновенье всё смешалось. Раздался страшный треск, и огромное дерево рухнуло поперёк дороги. Сверху роем полетели стрелы, но этого Эрика уже не видела, лишь услышала характерный шелест. Затем что-то взорвалось. Раз, другой, третий. Потянуло дымом, и она поняла, что это защищаются псы. Она видела раньше, как они умеют управляться с ирдионским огнём – страшным оружием, против которого бесполезны стрелы балеритов.

Эрика понеслась по дороге, припав к гриве лошади и пытаясь изо всех сил удержаться в седле. Остановилась, лишь когда поняла, что отъехала уже далеко. Услышала топот, повернула коня и потянулась за кинжалом, но навстречу скакал всего лишь королевский барристер и две лошади с поклажей, которые всегда шли в связке. Хилет Тейн остановил коня резко, едва не вылетев из седла, бледный и потный, он затравленно озирался бормоча то проклятия, то молитвы. Эрика поймала за поводья одну из лошадей, выхватила кинжал из сапога и одним точным движением отрезала лук, притороченный к седлу. Её лук. Выдернула колчан со стрелами, спешилась и заняла позицию за большим камнем.

– Мэтр Тейн! Слезайте живо и прячьтесь за камни! – крикнула она, указывая на место позади себя.

Несчастный барристер почти вывалился из седла, но спрятался весьма проворно, не забыв прихватить с собой кофр со свитками.

– Всевидящий Отец! Небесная мать! Да что же это такое! – бормотал он, расстегивая тугой воротничок сорочки и ослабляя галстук. – Да ни дня в этой проклятой стране не бывает, чтобы кто-то не хотел нас убить! Да за что же мне такое наказание!

– Тише, мэтр Тейн! Вы же не хотите, чтобы нас пристрелили? – прошипела на него Эрика.

Сколько времени она сидела, сосредоточенно вглядываясь в дорогу? От напряжения и страха затекло плечо, и когда, наконец, раздался стук копыт, она даже обрадовалась. В её колчане восемь стрел, и она точно не промахнётся. Правда, в кого именно она собралась стрелять, Эрика и сама не знала. В балеритов? Или в тавиррцев? Думала почему-то, что сейчас на дороге покажутся коричневые с красным плащи, но увидела Викфорда, Бирна и Корина Блайта, и неожиданно для себя даже обрадовалась этому.

Но радость её была недолгой.

Псы выглядели ужасно и смотрели на неё с ненавистью. Викфорд спешился, едва осадив коня, бросил поводья Бирну и, подойдя к Эрике широким шагом, схватил её за руку и потащил за собой в сторону.

– Пришло время поговорить, пигалица! – зло прошипел он, и от цепкого захвата его руки ей даже стало больно.

Он отвёл Эрику за кусты боярышника, подальше от остальных псов и, выдрав из её пальцев лук, отшвырнул его в сторону. А потом схватил за плечи и тряхнул так, что у неё даже голова закружилась.

– Ты совсем ненормальная? Да? Ты сдохнуть хочешь и всех нас за собой утащить?! – рявкнул он ей прямо в лицо.

Она упёрлась руками ему в грудь и попыталась оттолкнуть.

– Отпусти меня, пёс! Да как ты смеешь?!

– Как я смею? Как смею?! – кричал он. – Ты ведь специально это сделала?! Затащила нас в засаду? Трое моих людей убиты! Ты понимаешь, что теперь захотят сделать с тобой остальные? Ты ведь сказала, что сбила их со следа? Ты мне пообещала, и взамен я оставил в живых этого придурка! Но нет! Оказывается, ты специально вела нас в ловушку! Вот полюбуйся!

Он выдернул из-за ремня зелёную балеритскую шапку с пером цапли, точно такую, какие были на нападавших в прошлый раз, со злостью швырнул её на землю и снова схватил Эрику за плечи.

– Да никого я не вела! Отпусти меня! – Эрика попыталась вырваться, но пальцы Викфорда впились в её плечи, словно железные когти.

– Нет! Не отпущу! Ты мне всё сейчас расскажешь! Или, клянусь, я сам тебя убью! И это будет милосерднее, чем отдать тебя моим ребятам! Зачем ты привела нас в засаду? Отвечай!

От Викфорда пахло дымом и кровью, и глаза его сейчас были похожи на два бездонных колодца, полных темноты.

– Нет! – выпалила Эрика. – Никуда я вас не приводила!

– Ты же сбила их со следа! Тогда какая чума их сюда принесла? Как они снова нас нашли, да ещё так быстро?! Откуда знали, что мы поедем этой дорогой?

– Я не знаю! Наверное, так же как и раньше! Потому что я… я не сбивала их со следа!

– Что значит «не сбивала»? Ты что же, обманула меня? Да я оторву башку этому полудурку Уилмору! И прямо сейчас! Или ты скажешь, наконец, правду!

– Я…

Эрика закусила губу, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнула яростно:

– Да! Я тебя обманула! Я никого не сбивала со следа! Потому что я не могу этого сделать! Нет во мне Дара, понимаешь? Я не слышу лес! Не чувствую! Я знаю заклинания и руны, но они бесполезны без Дара?! Поэтому я…

– Не слышишь лес? – такого удивления на лице Викфорда ей прежде видеть не приходилось. – Что значит «не слышишь лес»? Ты же фрэйя? Ты же за этим едешь в Кальвиль – поделиться своим Даром?

– Да… но. Всё не так просто, – выдохнула она и рассказала обрывисто и коротко о том, что её Дар всё никак не проснётся.

Викфорд внезапно разжал пальцы и отпустил её, и даже сделал шаг назад, а потом усмехнулся как-то странно, будто судьба только что сыграла с ним злую шутку.

– И я, рискуя жизнями своих людей, везу в Кальвиль самое ценное, что есть у балеритов?! Болотный дух! С ума сойти! А что ещё у тебя есть, кроме этих безумно красивых глаз, пигалица? – в его голосе прозвучали раздражение и ярость. – Или в своём роду ты такая же никчёмная, как и я?! Болотный дух! Какая насмешка!

Он снова шагнул к ней, снова схватил за плечи, сжал их сильно, впиваясь пальцами, будто хотел раздавить, а Эрика от испуга упёрлась руками ему в грудь. Но его лицо всё равно оказалось совсем близко, так близко, что она смогла, наконец, разглядеть черноту его глаз. И они были не чёрными, а тёмно-карими, словно расплавленный оникс, в глубине которого таятся искры огня. Его дыхание опалило ей кожу, и внезапно стало страшно…

Впервые по-настоящему страшно, и Эрика даже не знала, что именно в его взгляде так её испугало. Какое-то исступление и жажда, и злость на что-то, но кажется… не на неё.

– Да он же убьёт тебя, ты понимаешь?! – голос Викфорда вдруг стал тихим и хриплым, но ярость из него никуда не делась. – Когда король узнает, что ты и твой дядя пытались надуть его с твоим Даром! Что прислали пустышку! Знаешь, что он сделает с тобой?! Я знаю, что ты не боишься умереть, пигалица, но ты просто не знаешь, как он умеет убивать! И как долго это может длиться! И если я встречу твоего дядю, то оторву ему башку прямо за его рыжую бороду! Да что же ты за наказание…

Эрика смотрела ему в лицо, тонула в его ярости и темноте этих глаз, и не знала, что сказать. От смысла его слов у неё мороз пошёл по коже. Значит, то, что говорили о короле Раймунде – правда, именно это она услышала сейчас в голосе Викфорда. И её захлестнула волна ещё большего, совершенно безумного страха, такого, что захотелось спрятаться куда-нибудь – головой в листья и мох или лицом вот в эту грязную куртку Викфорда, всю в саже и траве. Пальцы сами впились в неё, притягивая. И Эрика вдруг ощутила, что Викфорд больше не стискивает её плечи до боли, а просто держит их, чуть сжимая, и гладит большими пальцами, словно хочет успокоить, и смотрит на неё таким странным взглядом. Голодным… Жадным…

И молчит.

Ей стало жарко. Под кожей разлилось тепло, потекло тонкими ручейками, завиваясь в сложный узор. Как стебли неведомого цветка, огонь прорастал внутри, разворачивая листья и распускаясь бутонами, рождая в ней жгучее желание, такое сильное, что даже голова закружилась. Показалось, что эти стебли прорвут сейчас одежду и потянутся навстречу Викфорду, чтобы прикоснуться к нему, и Эрика в ужасе разжала пальцы.

– Отпустите меня, – пробормотала она, отталкивая его, и голос сорвался.

Он отпустил её сразу, шагнул назад и прислонился к дереву, скрестив на груди руки. Сорвал веточку ивы и принялся её жевать, глядя сквозь ветви на дорогу.

– Мои люди хотят тебя убить. Твои люди хотят тебя убить. Ты и сама хочешь умереть. И только один я хочу, чтобы ты осталась жива. Что с тобой не так, пигалица? – спросил он уже спокойно. – А главное, что нам теперь делать?

Она пожала плечами и отвела взгляд, пытаясь погасить в себе этот внезапно родившийся огонь. Никогда с ней не случалось ничего подобного. Никогда ей в голову не лезли такие непристойные мысли как мгновенье назад, когда она смотрела в вырез рубашки Викфорда и думала о том, что почувствует, если прикоснётся ладонью к его шее. И будет ли ей всё ещё страшно, если он поцелует её так же, как во время обряда на помолвке?

И эти мысли, казалось, принадлежали не ей. Словно кто-то неведомый забрался в её голову, в её тело и разлился этим жаром под кожей, заполонив всё внутри туманом неприличных желаний. Ведь она, будучи в своём уме, не может мечтать о таких вещах! Наверное, от страха она совсем свихнулась! Эрике стало ужасно стыдно за свои мысли, и она внезапно покраснела, кажется, от пяток и до корней волос, и чтобы её смущения не заметил Викфорд, наклонилась и подняла лук.

Огонь под кожей постепенно угасал, и только на сгибе локтя всё ещё жгло так, будто она несла в руках сноп крапивы.

– Что ещё ты забыла мне рассказать? – спросил Викфорд, наблюдая за ней с прищуром.

– Я? Ничего, – ответила она, не глядя и проверяя, как натянута тетива.

– Ты должна понимать – мой отряд стал меньше почти на треть, а впереди у нас долгий и опасный путь. Так что послушай меня внимательно, пигалица, вот как мы решим – ты больше не станешь ничего от меня скрывать, потому что это, как видишь, может стоить кому-то жизни. А теперь посмотри на меня.

В его голосе появились повелительные нотки, Эрика вздёрнула подбородок и… снова обожглась о его взгляд. Слишком острый, слишком цепкий, будто он в душу хотел ей заглянуть и вывернуть её наизнанку. А Викфорд, не сводя с неё глаз, произнёс очень серьёзно и твёрдо, словно желая убедиться, что она точно поймёт:

– Ты меня ненавидишь, я понимаю. Я тоже не в восторге от того, что вынужден возиться с тобой, как нянька с капризным ребёнком, так что давай договоримся – остаток пути ты постараешься не втянуть нас в ещё большие неприятности, а я постараюсь сделать так, чтобы нас не убили. Ты не будешь больше мне лгать и скрывать тоже ничего не станешь. И если ты ещё что-то забыла мне рассказать, то сейчас самое время. Потому что мне предстоит убедить моих людей не желать тебе смерти. А они уверены, что это именно ты завела нас в обе ловушки. И в чём-то они правы. Пусть не сознательно, а по недомыслию, но ты это сделала. Ну, так что? Мы договорились?

– Да, – ответила она скупо.

По недомыслию?! Возиться, как нянька?! Да что себе воображает этот пёс! Она не ребёнок и не дура, а ему не мешало бы поучиться манерам! Солдафон! Нечего ему тут её поучать! Разве она виновата в том, что вся Балейра ненавидит тавиррцев и желает их смерти!

Но она промолчала. У неё будет ещё время поставить его на место.

– И это всё? – Викфорд прищурился. – Почему же мой ларьет всё ещё уверен, что ты что-то скрываешь? Он умеет читать по лицам. А вот ты выглядишь как-то уж слишком смущённой…

Если бы он знал, от чего она смущается! Но ей не стоит давать ему намёков на то, что мысли о его поцелуях приходили ей в голову пусть даже мимолётно!

– Не знаю, за что меня ненавидит твой ларьет, а впрочем, и неважно. Но…

Она подумала, что третьего нападения их отряд точно не переживёт, и хотя тавиррцев она ненавидела всей душой, но сейчас мысль о том, чтобы рассказать про Тьена Нье'Ригана показалась ей здравой.

– …есть ещё кое-что…

Когда Эрика рассказала о встрече с Тьеном, лицо Викфорда словно окаменело, а потом он разразился тихой бранью, не смутившись даже того, что он всё-таки в обществе дамы, да ещё и будущей королевы.

– Какого гнуса ты не сказала этого сразу?! Воистину, если я выберусь из этой переделки живым – это точно будет просто чудом. А ещё большим чудом будет, если я всё-таки живой довезу тебя! – Он подошёл к ней и произнёс тихо: – Никому больше об этом не рассказывай! Если мои люди узнают, что ты это скрыла, что ты соврала про следы и свой Дар, и в результате погибло трое наших – они отомстят. Ты поняла меня?

– Да.

Она не стала спорить. Сейчас сказанное про Тьена не имело никакого значения. Им всё равно его не догнать, а больше ей скрывать нечего. И так будет даже лучше.

– Ты что-то необычно покладистая сегодня, – усмехнулся Викфорд, – с чего бы? Чувство вины?

Он стоял близко, даже слишком близко и это её пугало. Его взгляд и какие-то волны, исходившие от него, от которых под кожей оживали странные огненные узоры. Она сделала шаг назад.

– Я выполняю свою часть уговора – стараюсь не втянуть нас в ещё большие неприятности, – ответила Эрика, посмотрев на него в упор и усмехнувшись в ответ, – так что и ты будь добр, выполняй свою. Охраняй меня получше. А то пока что это у тебя получается… не очень. Если раз в два дня на нас будут нападать, до Кальвиля доедем только мы с Уилмором. Так что лук я забираю обратно. Так и быть, помогу тебе выполнить твою часть уговора – стреляю я уж точно лучше всех твоих псов.

Она развернулась и ушла. Смотрела потом исподтишка, как Викфорд долго говорил с Корином Блайтом, и было видно, что разговор этот напряжённый. Но в итоге его ларьет смягчился. Неизвестно, что Викфорд сказал своим людям, но и их ненависть понемногу остыла.

А Эрика была в полной растерянности. Она внезапно странным образом очутилась по другую сторону от всех: от короля и Тавирры, от балеритов и своей родины, и даже от этих псов, призванных её сопровождать. И как-то так вышло, что на той, другой стороне, она оказалась вдвоём с Викфордом – человеком, чья семья уничтожила её дом, и который теперь во что бы то ни стало стремился её спасти. Это было какой-то насмешкой судьбы, каким-то испытанием её воли, потому что обстоятельства вынуждали её одновременно и ненавидеть Викфорда, и держаться за него. И это было невыносимо. Ей некуда бежать, и некуда возвращаться, а мысль о том, чтобы попасть в лапы тавиррского короля после всего, что она узнала о нём, внушала такой ужас, что не помогали никакие молитвы и мысли о долге перед народом. Но самое плохое, что ей даже не с кем было об этом поговорить.

* * *

Переночевали в небольшой схуне среди холмов. Этой ночью Викфорд повсюду выставил караулы, опасаясь очередного нападения, но ночь на удивление прошла спокойно. А утром, одеваясь, Эрика увидела на руке странный символ, который появился на коже за эту ночь в том самом месте, где вчера руку нестерпимо жгло. Чуть пониже сгиба локтя на внутренней стороне неярко проявился цветок, даже не цветок – бутон. Будто нарисованный под кожей тончайшим пером, он, казалось, просвечивал через неё.

Что это?

Эрика не знала. Ничего такого ей не рассказывали и не показывали во время обучения, да и ничего подобного она не видела у других.

Может, так пробуждается Дар? Но… она по-прежнему не слышит голос леса!

Она долго рассматривала цветок и трогала его, но он будто спал, и она ничего не почувствовала.

Следующим днём после полудня небо затянуло тучами, и повеяло влагой – откуда – то с моря надвигался дождь. Отряд торопился, погоняя лошадей, и Эрика слышала, как Кун говорит Викфорду, что осталось недолго, и они уже близко.

Куда отряд так торопился, она не знала, а спрашивать Викфорда не собиралась, но внезапно лес расступился, и за перекрёстком Эрика увидела каменные столбы, покрытые зелёным бархатом мха – древнее святилище называемое «Пальцы Кухулина». Они стояли на холме широким кругом и, казалось, держали над собой низкое серое небо.

Сердце у Эрики сжалось, а потом забилось так сильно – того и гляди сейчас лопнет, разорвав грудную клетку. Руки вмиг стали ледяными и впились в поводья. Она привстала на стременах, вглядываясь в дымку на горизонте.

Эти камни означали только одно: там, за холмом в долине находится Гранард – её разрушенный дом. И на глаза тут же навернулись непрошеные слёзы, стало нечем дышать, и только одна мысль билась в мозгу, словно птица в силках…

Зачем? Зачем они приехали сюда?!

В её памяти, в её мыслях это место навсегда останется светлым и чистым кусочком её детства, и она не хотела бы видеть снова замок на скале и город у его подножия, потому что после той ночи в нём вряд ли осталось что-то светлое и чистое. Горло сковал спазм, и она с ненавистью посмотрела Викфорду в спину.

Гранард совсем не по пути в Кальвиль, что они здесь забыли?!

Но отряд двигался проворно и по мере приближения ей казалось, что с каждым квардом в ней нарастает глухая тоска и отчаяние. Ей мучительно было находиться здесь, видеть родные улицы, по которым ходят чужаки, сожжённые дома, обугленные стены замка, обгоревшие ели…

Здесь когда-то она была счастлива…

Всё вспомнилось так ярко – та ночь, и пожар, крики, звон мечей, топот копыт, обезумевшие люди на улицах, ров, полный тухлой воды, и осклизлые ветви и глина там, где она выбралась на берег. И голова белого волка на штандарте захватчиков…

Её ненависть взвилась из глубин души, как будто огонь затухающего костра, в который щедро плеснули горючего масла, она обожгла и заставила снова болеть те раны, которые, как она надеялась, уже покрылись тонкой коркой времени.

Они ехали по окраине, и Эрика жадно вглядывалась в улицы и мостовые, и не знала, куда деться от душивших её слёз, когда на холме в окружении обгоревших елей перед ней возник замок семьи Лири – её дом. Обугленные стены и пустые глазницы окон…

Я отомщу… Отомщу… Отомщу!

Она отвернулась, чтобы псы не увидели слёз, которые молча покатились из её глаз.