Текст книги "История орнамента: учебное пособие"

Зигзагообразный орнамент оказывается родственным еще одному чрезвычайно интересному типу, представляющему поверхность, словно покрытую стилизованным изображением чешуи или птичьих перьев (илл. 7). Большой интерес в этом смысле имеет изображение богини в одеянии, напоминающем своей формой и рисунком рыбье тело. Великолепно прослеживаются тут и мировоззренческие истоки калазириса – одеяния, которое оставалось неизменным на протяжении тысяч лет для всех женщин Древнего Египта – от рабынь до цариц (илл. 8). На различных изображениях калазирисов мы видим и зигзагообразный орнамент, весьма близкий по рисунку к чешуйчатому, его можно понять и как чешую, и как знак воды, и как сотовый узор, быть может, восходящий к идее сети (известны изображения египтянок в калазирисе из рыболовной сети). Точно так же в Египте изображались и перья как символических, так и реальных птиц (илл. 9). В то же время в искусстве Египта можно видеть изображение калазириса, сочетающее идею рыбы (напоминающая рыбий хвост плиссированная нижняя часть) и птицы (верхняя часть платья).

Илл. 7. Фрагменты древнеегипетского чешуйчатого орнамента

Без сомнения, данный орнамент, как и женский калазирис, связан с глубокими тотемными воззрениями древних египтян, что находит свое подтверждение и в культуре других народов (к аналогичному примеру мы обратимся, в частности, рассматривая орнамент Месопотамии).

Илл. 8. Богиня в калазирисе, изображающем рыбье тело. Цветной рельеф на колонне. Новое царство

Илл. 9. Изображение Гора-сокола в древнеегипетской росписи

Более сложный тип шахматного орнамента, весьма распространенный в Древнем Египте, – вариант, в котором клетки (прямые или косые) заполнены некими элементами. Сравнивая между собою множество таких орнаментов, мы обнаруживаем, что элементы, «населяющие» клетки, делятся на два типа: к первому, гораздо менее разнообразному, относятся мотивы четырехугольника, простого или концентрического, т. е. как бы умножающего основной мотив (илл. 10, а); ко второму – достаточно большой и декоративно разнообразный вид знаков, сопоставление которых неопровержимо свидетельствует, что мы имеем дело со все более усложняющимся мотивом круга, во множестве случаев приобретающим здесь явственный солярный смысл, что вполне естественно для египетской культуры (илл. 10, б – ж). Он декоративизируется в виде цветка, похожего на ромашку, подсолнечник (некоторые ученые считают его лотосом). Иногда эта фигура напоминает своим видом колесо со спицами, что также вполне согласуется с солярной символикой (в мифологии многих народов, как известно, солнце путешествует по дневному небу на огненной колеснице). Более того, сама клетка с таким элементом по сути дела представляет собой усложненную формулу круг – крест – квадрат. В ней имеют место как последующее разделение на дополнительные сегменты, так и более поздняя «вивифекация» изображения в виде цветка. Этот же знак мы встречаем и в рассмотренном ранее мотиве зигзага с ромбами, в котором образуется своеобразный гибрид солярного мотива с древним знаком плодородия – ромб с точками. Происходит как бы сращение одного с другим, образующее более сложное понятийно-художественное явление. И наконец, к этой же группе «солярных» мотивов следует отнести мотив стилизованного изображения, напоминающего летящую птицу, также создающего ассоциацию с идеей неба, солнца (как известно, и скарабей часто изображался с распластанными птичьими крыльями).

Илл. 10. Образцы древнеегипетского орнамента шахматного типа

Еще более сложной, более выразительной в художественном отношении и, безусловно, более поздней по возникновению является группа шахматного орнамента. Мы видим как бы сеть, образованную соединяющимися между собою свастиками (двойными меандрами) или спиралями, «ячейки» которой заполнены уже рассмотренными выше солярными знаками. Три символа – меандр, свастика и спираль глубоко родственны между собой и потому связаны принципом взаимной обратимости, что прослеживается в этом типе орнамента с особенной очевидностью (илл. 11).

Илл. 11. Образцы древнеегипетского орнамента сетчатого типа

В египетском декоре шахматная композиция как бы стремится распространиться на всей поверхности, подчиняясь задаче выражения бесконечности бытия, столь актуальной для мировоззрения данной культуры. В рассматриваемом нами варианте помимо этого появляется и новая идея, которая требует истолкования. Что же это за идея? Естественнее всего было бы попытаться объяснить подобное подобным. Сеть. Предмет, игравший важнейшую роль в древнем мире и наделявшийся, естественно, глубоко сакральными смыслами у всех народов (известно, например, что даже в русских инициальных обычаях еще в конце XIX в. использовалась рыболовная сеть)[62]62
  См.: Зеленин Д. К. Обрядовые празднества совершеннолетия девицы у русских //Живая старина. Вып. 1. СПб., 1911.


[Закрыть]. В египетской культуре в виде сети делались ткани для платьев, они имели большую популярность в эпоху Нового царства. Богатые модники украшали эти платья, сделанные из белоснежных льняных нитей, жемчужинами по узелкам. Но и сам узел в древнем мире имел, как известно, магический смысл, символизируя соединение, средоточие наиболее важных связей[63]63
  См.: Бидерманн Г. Указ. соч. С. 276.


[Закрыть]. Жемчуг же символизировал связь подземной воды и небесных сил.

Так, в средневековом трактате говорится о том, что моллюск раковины-жемчужницы «поднимается со дна морского и пьет небесную росу и лучи Солнца, Луны и звезд, и таким образом создает жемчужину»[64]64
  Бидерманн Г. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть].

В «узелках» нашей орнаментальной сети мы видим солярно-космические знаки, причем интересно, что в центре иногда помещается маленький кружок, как бы подчеркивающий «солярность» изображений. Важен еще один момент: эти необыкновенно богатые по декоративным решениям и разнообразию орнаменты являют собой различные модификации одной и той же изначальной идеи – универсальной плоскостной формулы Вселенной, выраженной сочетанием круга, креста и квадрата, интерпретированных и развитых в египетской культуре, где они обрели специфическую для нее художественную плоть и кровь.

Дальнейшее развитие данной формы орнамента отражает совершенно иную качественную ступень его существования, поэтому мы вернемся к нему несколько позже. Теперь же обратим внимание на линейный орнамент Древнего Египта.

В отличие от декора ваз, где круговая замкнутость подобного рода композиций возникает в связи с размещением орнамента по периметру сосуда – вместилища бытия, в стенописи этот круг разомкнут и на первый план выступает идея бесконечности, как бы открытой в пространство.

Илл. 12. Фрагменты древнеегипетского орнамента с изображением лотоса-папируса с бутонами

Рассмотрев множество вариантов такого рода орнамента, можно заметить, что в нем довольно четко выделяются две группы. В одной в качестве главного мотива мы видим чередование полураспустившегося цветка и бутона (илл. 12). Во второй фигурируют некие «загадочные» элементы, часто чередующиеся с некоторыми рассмотренными выше иероглифическими знаками (илл. 13).

Илл. 13. Фрагменты древнеегипетского линейного орнамента

Обратимся к первой группе линейного орнамента. Общеизвестно, что прообразами мотивов цветка в данном орнаменте являются лотос и папирус[65]65
  Бидерманн Г. Указ. соч. С. 151–152; Матье М. Э. Указ. соч. С. 153; Мифы народов мира. Т. 2. С. 71–72.


[Закрыть](иногда ученые говорят о лилии, символика которой была идентична символике египетского лотоса). Синий лотос, имеющий сильный благоуханный запах, плоды которого употреблялись в пищу, олицетворял собой особо сакральные представления древних египтян. Он был, как мы уже отмечали, важным символом бога Озириса и в то же время символом рождающегося Солнца. «Солнечное дитя, – говорится в легенде, – осветило землю, пребывавшую во мраке, появилось из распустившегося цветка лотоса, вознесенного в начале времени, священного лотоса над великим озером»[66]66
  Матье М. Э. Указ. соч. С. 153.


[Закрыть]. В египетских росписях пучками цветка лотоса и папируса украшали капители реальных египетских колонн. Это связано было с изначальной символикой колонны – образа Мирового Древа, на вершине которого – цветок, «рождающий» солнце. Соединение колонны (пучка стеблей папируса) и лотоса отразило само генетическое единство образа лотоса с Древом, также рожденного, согласно восточной мифологии, в начале времени из священного озера. С этим прекрасным благоуханным цветком ассоциировались понятия чистоты, красоты, совершенства, связанные с представлением о совершенстве самого бога.

И как сделанная из папируса колонна украшалась цветами лотоса и папируса, так и в орнаменте помимо «чистых» стилизаций того или другого растения мы видим множество гибридных, смешанных форм, дающих необычайное многообразие основного мотива.

В ряде случаев это не просто распускающийся цветок, а как бы момент рождения солнца, то выходящего из лона цветка, то поднявшегося над ним. Знаменательно, что не только сами мотивы, но и весь орнаментальный строй буквально пронизаны идеей мифа о рождении Солнца, как пронизано этой идеей все изобразительное искусство Древнего Египта. Нет сомнения в том, что египетское изображение силуэта человеческой фигуры с узкими бедрами и плавно расширяющимися, словно «распускающимися» плечами продиктован той же идеей. Причем в некоторых вариантах такого орнамента мы можем видеть образцы, как бы рефлексирующие между рисунком, изображающим данный миф, и его орнаментальным воплощением. Так, в одном из них – длинные стебли чередующихся бутонов с цветами лотоса и папируса «вырастают» из воды, обозначенной внизу синими зигзагами (илл. 12, а). Из недр раскрывающегося цветка на наших глазах «рождается» солярная розетка, точь-в-точь напоминающая соответствующие изображения в ранее рассмотренном шахматном орнаменте. Чрезвычайно важен в смысловом отношении и сам ритм чередования цветов с бутонами, воплощающий идею вечного обновления бытия, передающий тот же смысл, что выражен и в нижней части изображения в виде древнего зигзага, в данном случае ассоциирующегося со вполне реальной водой, из которой произрастают лотос и папирус. Мы как бы одновременно видим и древнейший исходный мотив, и сам момент его более поздней «вивифекации».

Особый интерес представляет следующий факт: плоды лотоса и винограда в орнаменте и сюжетных росписях Древнего Египта изображались совершенно идентично – в виде овалов с точками (илл. 12, б – д). Точно так же в Древнем Египте изображались и плоды финиковой пальмы. И хотя на самом деле все эти плоды совершенно разные, но был найден прием стилизации некоего общего их качества, имеющего место в реальности. Почему же это стало возможным? Да потому, что и виноград, и лотос были символами Озириса, и вместе с тем эти образы восходят к общему барамину – Древу жизни. Как известно, наиболее распространенным воплощением Древа на Востоке была финиковая пальма (не случайно столь важное место в архитектуре Египта занимала так называемая пальмовидная капитель, илл. 14). И точно так же, как в ряде случаев мы видим обобщенный, собирательный образ цветка, объединяющий несколько реальных мотивов, так и здесь мы, безусловно, имеем дело с символикой плода, связанного с Озирисом и идеей Древа.

Илл. 14. Пальмовидная капитель

Иногда можно встретить вариант «перевернутого набок» стебля с цветком (илл. 12, е) или же чередующихся между собою цветов, чашечки которых повернуты навстречу друг другу, соответственно вниз и вверх, чаще же все изображение – и цветы, и бутоны перевернуты вниз головками (илл. 12, в). Вполне очевидно, что все это – результат декоративного развития исходного мотива. Не представляет трудностей отыскать и реальный источник такого рода декоративизации, если вспомнить, какую популярность имели в Древнем Египте украшения из гирлянд цветов лотоса, венки из него или, например, вплетенные в волосы цветы. Именно такой вариант этого мотива и запечатлен в рассмотренной ранее золотой подвеске со скарабеем из гробницы Тутанхамона.

Обратимся теперь ко второй группе линейного орнамента (илл. 13). Здесь, как уже говорилось, мы встречаем два специфических элемента, либо повторяющихся в орнаменте в виде единственного мотива, либо чередующихся с иероглифами «джед», «анх», «вэс» и др. Рассмотрим прежде всего эти элементы. Заметим сразу же, что в них есть много общего и в форме, и в том, что оба они содержат в своем изображении некий намек на солярное содержание: и у того и у другого элемента у основания мы видим изображение диска. Один из них совершенно явственно напоминает по своей форме бутон, в чем нетрудно убедиться, сравнив этот элемент, например, с соответствующим иероглифом: бутон с солярным диском в зародыше. Другой напоминает либо приоткрытый бутон, либо вариант все того же связанного пучка стеблей, в котором мотив солнца может повторяться в виде диска, как бы уже выпущенного, парящего сверху, аналогично тому, как мы это видим в изображении священного скарабея (символа солнца восходящего) или урея. В верхней части этого приоткрывшегося бутона – своеобразная «перевязь», расположенная на том же месте, что и у колонны. Причем и своим силуэтом этот элемент чрезвычайно похож на форму египетской колонны с характерным сужением внизу ствола, из которого, как из общего пучка, упруго поднимаются связанные стебли папируса. В египетской письменности имеется знак, в точности соответствующий нашему первому мотиву (илл. 1, н, с. 55), но, к сожалению, его значение нам в данном случае ничего не дает, так как он переводится как понятие «орнамент» (здесь египетская иероглифика, как и во многих других случаях, сохранила лишь вторично-ассоциативное прочтение данного символа, не отражающее его изначального смысла). Но зато гораздо больше открывает нам обращение к двум другим письменным знакам. Это иероглифы, означающие головной убор фараона Нижнего царства и бога Озириса (илл. 1, д – е, с. 55). В этих знаках мы явственно видим тот же мотив во всей его конкретности – солнечный диск, «рождающийся» из бутона цветка.

Илл. 15. Корона фараона (Озириса). Новое царство

В реальных головных уборах фараонов, изображаемых в древнеегипетском искусстве (илл. 15), мы видим еще более очевидные воплощения рассматриваемых форм, дополненные объемом и цветом. Так, в отдельных случаях помимо самого бутона (он может быть повторен трехкратно) присутствуют либо зеленые узкие листья по сторонам, из которых как бы вырастают бутоны, либо более стилизованное изображение листьев. Данные элементы несут в себе символику, перекликающуюся с тем же содержанием, которое лежит и в основе первого варианта линейного орнамента, рассмотренного нами выше. Это воплощение идеи рождения солнца из цветка и вместе с тем идеи цветка – колонны, заложенной в основе иероглифов «джед» и «анх». Их изображения часто чередуются с указанными мотивами (кстати сказать, орнаментом именно из этих знаков часто украшались колонны). Здесь мы снова встречаемся с повторениями в орнаменте различных воплощений одной исходной идеи, которую египетская орнаментика, развиваясь по закономерному для мифологической культуры принципу расчленения синкретичного образа и создания новых понятийных образов, отражает в своем декоративном обличье.

Возвратимся снова к коврово-шахматному орнаменту. Следующая группа вариантов, как мы уже упоминали, свидетельствует о неких принципиально новых явлениях, которые не наблюдались в древнейших формах орнамента (илл. 10, а – в). По внешнему виду они отличаются от предыдущих сложностью построения, гибкостью линий, плавностью, певучей красотой ритмов и необыкновенной динамичностью. Совершенно очевидно, что данный орнамент – следующий этап развития сетчатого варианта, рассмотренного ранее. В нем мы ощущаем четко выраженный стиль. Это, по сути дела, тот самый орнамент, который мы и называем сегодня египетским, видя в нем наиболее характерное воплощение черт данной культуры в специфически формализованном выражении. Поэтому в нем следует искать определенное созвучие уже не космологическим закономерностям бытия, а социальным вкусам эпохи, его породившей.

Как известно, в культуре Древнего Египта наиболее выразительной в стилистическом отношении является эпоха Эхнатона. И нам представляется, что в линиях и ритмах этого типа орнамента с его деформацией ранее сложившихся правильных форм, запутанной усложненностью ритмов, переплетениями, образующими словно оплывающие, часто резко удлиненные очертания, с его своеобразной изысканностью проявляются черты определенного стилистического сходства с этой эпохой с ее утонченной эстетикой и усталой манерностью.

Не будем касаться широко известных исторических и социальный причин, породивших уникальные черты культуры того времени. Подчеркнем лишь, что мировоззрение эпохи Эхнатона словно сдвинуло с места, заставило поколебаться незыблемую дотоле твердыню египетского представления о мироздании. Знаменательно, что из трех вариантов предшествующей данному орнаменту сетчатой композиции – с меандром, свастикой и спиралью в данном типе орнамента выбран и развивается последний. Спираль – наиболее динамичная форма, отражающая идею внутреннего развития. В данном орнаменте мы видим попарные соединения спиралей двух типов: S-образного завитка и волюты.

Выше рассматривалось мировоззренческое значение этих орнаментальных формул и их генетическая общность. В данном случае символические корни мотивов трансформируются в стилистический язык орнаментальных образов. Волюта и в особенности S-образный завиток создают максимальное впечатление манерной утонченности, изысканности и изящного колебательного движения, которое и является наиболее ярким воплощением характерно – «еги-петского» декоративного стиля. Этот стиль явился как бы рафинированным «снятием» развития всей предшествующей классической египетской культуры, в котором и рождается его островыразительный силуэт.

Данный орнамент чрезвычайно интересен и в другом отношении. Египетское декоративное искусство по своему характеру плоскостно, двухмерно. Но в этот поздний период в нем словно бы намечается некий намек на третье измерение, глубину. Помимо первого, главного плана, образованного динамичными спиралевидными завитками, в нем появляется как бы фон, образованный изображением мотива распускающегося цветка лотоса, хорошо известного нам по соответствующему варианту линейного орнамента и, как нам представляется, «попавшего» в сетчатый орнамент в результате синтеза с ним. Этот мотив буквально пронизывает все изображение, но при этом не доминирует, а именно оттеняет основной орнаментальный сюжет, придавая ему еще большую сложность и многозначность. Благодаря дробности колористической разработки этого мотива – сочетание мелких зеленых, синих, голубых лепестков и белого фона – возникает впечатление рефлексии пространства орнамента внутрь, преодоления плоскостности изображения.

В данном типе орнамента мы можем наблюдать и тенденции деструкции органичной формы египетского орнамента, когда наступает момент перехода его на стадию угасания, декаданса[67]67
  Декаданс – от лат. decadentia – упадок.


[Закрыть], потери смысловой органичности, ослабления внутренних связей с семантико-мифологической основой. Свидетельство этому – прежде всего проявляющиеся в ряде случаев черты откровенной эклектичности. Так, в рассмотренном выше варианте орнамента мы наблюдали как бы предельно допустимую возможность слияния в едином образе элементов, сформировавшихся в различных мифологических полях. Но следующий шаг в этом направлении нарушает саму целостность художественного образа, тем более что новые элементы всем своим пластическим строем стремятся заявить свою самоценность. Появляются своеобразные «цитаты» из изображений лунной коровы, скарабея, саранчи, капители колонны или иероглифической надписи.

Другие свидетельства деструкции проявляются в нарушении традиционных форм основных элементов, образующих орнамент, в результате чего он словно бы стремится преодолеть саму композиционную зависимость, саморазрушиться изнутри. Спирали раскручиваются, образуя вялые петлеобразные абстрактные фигуры. Круглые сердцевинки их теперь как бы покидают свое космологическое место и рассыпаются по поверхности орнамента как горох.

Особо хотелось бы отметить возникновение вертикальных линейных композиций (илл. 16). Для нас нет сомнения в том, что они также являются продуктом позднего периода развития орнаментального искусства, поскольку генетически не связаны ни с какой конкретной мифологически-познавательной структурой, а являются результатом уже чисто декоративного переосмысления сетчатого орнамента. Не случайно эти композиции производят впечатление удлиненных, изысканных, манерных, характерных, как нам представляется, именно для поздних орнаментальных структур.

Илл. 16. Фрагменты древнеегипетского орнамента с ярко выраженными стилевыми чертами

И в то же время в древнеегипетском орнаменте предполагаемого нами позднего периода явственно прослеживается одно общее, казалось бы, чрезвычайно неожиданное качество: своими стелющимися, текучими, словно оплывающими, стремящимися к асимметричности и неопределенности линиями он удивительно напоминает стилистику европейского модерна конца XIX – начала XX в. (цв. илл. 1). Но так ли это удивительно? Автору данной работы принадлежит небольшое исследование, посвященное проблеме декаданса[68]68
  См.: Анненкова Л. М. О декадансе и о модерне // Художник. 2000. № 2.


[Закрыть], который он рассматривает не просто как специфическое явление рубежа XIX–XX вв., а как определенную фазу исторического развития, в более или менее выраженной форме характеризующую любую культуру, достигшую определенного этапа существования, которой присущи некие общие специфически проявляющиеся черты, о чем мы более подробно скажем несколько позже.

Уникальность орнаментики Древнего Египта определяется не только ее высочайшими художественными достоинствами, не только необычайным многообразием вариантивных и исторических проявлений, но и тем, что на ее примере мы можем наблюдать полный цикл развития и вызревания орнаментального искусства от ранней геометрической стадии до начала деструкции его художественной системы.