Текст книги "Приключения Евангелины"

Любвовь Черенкова
Приключения Евангелины

© Любовь Черенкова, Москва, 2017

© «Союз писателей», Новокузнецк, 2017

Часть 1. Княжество Рязанское

Мы хотим, чтобы менялись обстоятельства, а Господь хочет, чтобы менялись мы.

Священник Николай Булгаков

– Мила! – в избу вбежала девушка лет пятнадцати. – На сходке выбрали тебя для зажинок!

У меня от неожиданности аж веник из рук выпал.

Кстати, позвольте представиться: меня зовут Милолика, мне пятнадцать лет. Живу в семье старейшины селения Первака Храбровича и его жены Олели Стояновны. Помогаю готовить, убирать дом, стирать, прясть, шить, да и вообще по хозяйству… Но, честно скажу вам, получается так себе. То ли дело в гадании узнавать волю богов или травами лечить какую хворь – в этом мне равных нет. А всё дело в моём статусе – сирота я. А потому в контакт с «тем светом» вступить – пара пустяков. Там же мои матушка с батюшкой.

Всё селение это, разумеется, знало, а потому ко мне ходили гадать и лечиться чаще, чем к нашей официальной ведунье бабке Казимире. Та втайне завидовала мне и наверняка читала в связи с этим какие-нибудь заговоры. Как-то раз она приходила к нам, после чего пропал мой гребень, а на нём ведь оставалось несколько моих волос, которые весьма подходили для порчи.

Но, видно, боги и предки хранили меня – со мной ничего страшного не происходило.

Бабка Казимира была вовсе не плохая – просто натура у неё завистливая, ну и возраст берёт своё.

Вот и познакомились с вами. А теперь вернёмся в тот момент, когда меня неожиданно отвлекла от важного метения веником шустрая Весняна.

– А уже время жатвы настало?

– Ну ты совсем в своём мире пребываешь! – Весняна удивлённо посмотрела на меня. – Перепёлка же пропела – самое время начинать жатву.

– А почему меня выбрали? Других девушек, что ли, нет? – Вопрос, конечно, был лишним. А кого ещё, если не меня? Зажинать первый сноп очень ответственно. Абы кого не пошлют. Во-первых, только женщину (лучше молоденькую девушку, как я). А если эта девушка ещё и сирота (ну, о статусе сироты я уже говорила)…

Зажинки – это вам не просто снопик срезать. Это начало важного дела, в котором без помощи богов никак не обойтись. А кто же лучше вступает в контакт с обитателями иного мира, как не сирота?

А родителей я потеряла семь лет назад. На большой праздник у реки собралось всё наше селение. В самый разгар гуляний набежали половцы с Дикого Поля.[1]1
  Историческая область неразграниченных и слабозаселённых причерноморских и приазовских степей между Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке.


[Закрыть] Кто успел спрятаться в лесу – уцелел, а кто нет – ушёл в Ирий,[2]2
  Древнее название рая у восточных славян.


[Закрыть] к нашим богам и предкам. Я была шустрая, побежала – только пятки сверкали. А вот матушка с батюшкой не успели спастись.

На воспитание к себе меня взял брат отца – Первак Храбрович. Их было три брата – Первак, Вторый и Третьяк, мой отец. А я, стало быть, Милолика Третьяковна – прошу любить и жаловать.

– Ну и что застыла? – Весняна не унималась (хорошая девушка, с пяти лет с ней дружим). – Вечером тебе идти в поле, а ещё нужно в баню и одеваться во всё чистое.

И то верно. Пришла Олеля, жена старейшины, – женщина, в общем-то, добрая, но ко мне относилась несколько суховато. Её можно понять: своих детей пятеро мал мала меньше, а тут я вдобавок. Ну что ж попишешь? Зря меня хлебом не кормили – помогала по хозяйству как могла.

Совершив ритуальное омовение и надев чистую белую одежду, вечером отправилась на зажинки. А по-другому никак: всегда зажинать ходили к вечеру – порядок такой испокон веков, и не нам его нарушать. Еду с собой взяла – «полевому хозяину» отдам.

Придя домой, первые колосья поставила в красный угол. Зажин – это не просто несколько колосьев, он обладает магическими свойствами. С его помощью предотвращают боль, окуривают ребёнка от испуга, и всё в таком роде.

Таким образом, началась пора жатвы. На поле выходили чистые, в белой одежде, заканчивали работу до захода солнца. А как иначе? Проводы лета – границы между мирами открыты, души умерших пребывают на земле. Делать всё нужно чётко и осторожно.

Жать начинали с «головы» поля (самое близкое к дому место), а заканчивали на «хвосте». Никому не хотелось плестись в хвосте, вот и жали наперегонки.

– Милка, ты чего отстаёшь? – кричала моя подруга Весняна. – Или козой хочешь прослыть?

«Козой» обычно дразнили тех, кто отставал. Меня ни разу ещё не дразнили: с серпом управлялась всегда ловко. Вот пироги печь или прясть – такие чисто женские занятия получались с горем пополам.

– И как ты такой непряхой можешь быть? – удивлялась Олеля. – Кто тебя замуж-то возьмёт? Приданое даже не сошьёшь толком.

Неприятно было слышать про себя такие слова. Да что возразишь на правду? Про приданое Олеля Стояновна заговорила потому, что жениха уже мне присмотрела. Гудим, конечно, симпатичный парень, да и на меня засматривался. А как он играл на свирели – лучше всех в селении! Девчата мне завидовали. А чему было завидовать-то? Я не то что за Гудима – вообще замуж пока не хотела. В славницах[3]3
  Девушка, достигшая брачного возраста.


[Закрыть] хотела ещё походить.

– Останешься в девках, – недовольно ворчала Олеля.

Она-то, понятно, хотела меня в дом мужа спровадить. Но что же я, за первого встречного пойду? Я и так чувствовала, что долго у неё не задержусь. Так оно и вышло.

А произошло всё это как раз после похорон мух.[4]4
  Восточнославянский обряд проводного типа, совершаемый в период от дня Семёна Летопроводца (1/14.IX) до Покрова (1/14.X). Часто обряд похорон мух, комаров или тараканов принимал шуточный характер или пародировал поведение кого-либо из жителей села. Похороны мух воспроизводили и вышучивали настоящие похороны: мнимого покойника отпевали и поминали, используя обороты похоронного причта, панихиды и псалмов. Обычай хоронить осенью мух и тараканов был известен во всех регионах России. Он мотивирован представлениями о связи насекомых с душами умерших родственников и персонажами низшей демонологии.


[Закрыть] Напекли блины – сели мух поминать, как вдруг…

– Первак Храбрович, странник к нам пожаловал – монах пришлый. – В хату зашёл Ждан, лучший наш кузнец. – Просится отдохнуть с пути, переночевать.

Старейшина вышел из дома. На улице уже стал собираться народ – не часто к нам захаживают незнакомцы.

– Кто ты будешь? – Первак Храбрович завёл разговор с монахом.

– Я странствующий монах, держу путь в Рязань. Пустите отдохнуть, люди добрые, а я помолюсь за вас.

– У тебя свой бог, а у нас свой, мы молимся другим богам, – резко ответил старейшина, однако переночевать оставил. Ох, как же он потом жалел об этом поступке! Но сделанного не воротишь.

Отец Арсений оказался очень весёлым, дружелюбным, а не суровым и неразговорчивым, как я себе раньше почему-то представляла монахов. После того как великому князю вздумалось крестить Русь в новую веру, мы стали жить ещё обособленнее. И в город ездили совсем редко – по большой нужде только. И очень осторожно. Оно и верно – хлопот потом не оберёшься. И как это Первак Храбрович решился оставить монаха? Видно было, терзали старейшину сомнения, но как не помочь человеку?

Отец Арсений у нас только ночку ночевал, но после этого неожиданного знакомства моя судьба пошла совершенно по другому пути.

Селяне не спешили вступать в разговор с пришлым монахом. Да и старейшина запретил: нечего, смущаться только.

А вот я не из пугливых была. Хоть и видела недовольство Первака Храбровича, да вот только любопытная была не в меру. У отца Арсения были такие чистые, добрые глаза. Говорил он больше о странствиях своих, о новостях городских.

– Расскажите мне о своём Боге, – попросила я его.

Ох и влетит мне от старейшины, если узнает, что сама напросилась! Но вроде все были заняты своими делами, нас никто не мог услышать. И зачем я спросила? А отец Арсений улыбнулся и как-то странно на меня посмотрел.

– Что-то не так? – почему-то смутилась я.

– Да нет, просто слышал, что ты местная ведунья.

– Это бабка Казимира у нас ведунья, да и Прозор, а мне родители погибшие помогают узнавать волю богов.

– Бабка Казимира – это та, что ходит всё тут кругами, косится на меня и колосьями в мою сторону помахивает?

– Ага. Это последний сноп, она его из красного угла взяла. Видимо, использует как оберег от злых духов.

Мы рассмеялись. А потом отец Арсений спросил:

– Ты часто общаешься со своими родителями?

– Нет, только в определённые моменты, когда границы между миром живых и миром мёртвых открыты. Будущее на этом свете является прошлым на том.

Монах немного помолчал, затем начал говорить о своей вере. И вот как легко он рассказывал о своём путешествии, так же просто поведал о своём боге. Я даже вопросы не задавала: чувствовала, что-то изменяется, и мне нужно всё осмыслить самой, потом уже.

Наутро отец Арсений ушёл.

Осень пролетела незаметно – в хлопотах, в подготовке к зиме. А вот и святки. Все девчата ко мне бегут:

– Милка, ну погадай! Твоё гадание всегда верное. Что скажешь – непременно сбудется.

А мне что-то боязно стало после той беседы с монахом. И себе гадать перестала, и другим. Девчата обижаются на то, что я их отсылаю к бабке Казимире.

– Да у неё раз на раз не приходится. Не сбудется если, сразу по-иному перетолкует.

А я всё помалкиваю. Не знаю, как верно им ответить. Да и как им ответишь, когда себе не могу?

Стала задавать вопросы о вере православной Олеле и Перваку Храбровичу – они многое повидали, во многом разбираются. Олеля только отмахивается, а старейшина так и сказал:

– Ещё раз такие разговоры услышу – из дома выгоню!

Вот так вот, ни много ни мало – из дома!

Пыталась у других что выведать, но все только косились на меня. В конце концов Первак Храбрович не выдержал:

– Погоню из селения! Ходишь тут, народ смущаешь своими вопросами. Это что же такое? В вере предков сомневаться?!

Одна только бабка Казимира была рада-радёхонька. Оно и понятно: она теперь стала полновластной гадалкой, да и от хворей народ тоже к ней хаживал – я-то отказалась.

А волхв наш, Прозор (мрачная, скажу вам, личность), видно, был в сговоре с Казимирой. Давно они хотели меня извести. И кукол, похожих на меня, видели у него (мне Весняна про то сказывала). Про мой пропавший после визита бабки Казимиры гребень я тоже говорила. Да и без всего этого было ясно про их отношение ко мне. Так всё сложилось, что народ был уверен: с богами и духами предков лучше меня никто не общается. Вот вам и подорванный авторитет. И уж если Казимира, скрепя зубами, могла это проглотить, то грозный Прозор в своём обрядовом облачении выносить подрыв своего непререкаемого (как он считал) авторитета абсолютно не собирался.

Прозор давно бы меня в жертву богам отдал с превеликим удовольствием, да вот только повода не было. Видно, хранили меня высшие силы.

Ну так вот. Обстановка, как видите, накалялась. Бабка Казимира и Прозор как нарочно начали подводить к тому, чтобы меня выбирали для всяческих обрядовых действ. Я же в период происходящих после встречи с отцом Арсением душевных изменений приняла решение, наоборот, не участвовать ни в чём подобном.

Настало лето. Моё поведение стало казаться подозрительным почти всём. А уж после того как я отказалась вознести хвалу богам у жертвенника Велесу, старейшина терпеть не стал.

– Что ты меня перед людьми позоришь? Али веру предков наших забыла? Это всё после того монаха. Чувствовало моё сердце: не к добру был его приход. Так дальше продолжаться не может! Ты должна уйти от нас или вернуться к прежней жизни – это решение совета.

Как обухом по голове! Чего-то подобного я ожидала, зная наш древний строгий уклад, но всё равно слова, сказанные человеком, который практически заменил мне отца, буквально огорошили.

Уйти… Уйти навсегда из селения, где я провела шестнадцать лет своей девичьей жизни. Да я нигде дальше нашей речки и не была! В лес за ягодами да травами лечебными далеко не ходила.

Но, посмотрев на Первака Храбровича, поняла: просить остаться бесполезно. Да он и сам, скорее всего, не хотел меня отпускать, но суровое решение было не только его – большинства народа. И, если б я прилюдно покаялась, возможно, и простили, несмотря на происки бабки Казимиры и волхва Прозора: уж очень меня любили и жалели как сироту.

Но нет. И если до этого я сомневалась, то именно в эту самую минуту чётко определилась: не останусь, иная судьба мне уготована. А вот какая – это я должна выяснить за пределами родного дома.

Сборы были недолгими. Олеля обняла меня на прощание, поцеловала. Да и Первак Храбрович, было видно, с тяжёлым сердцем отпускал. Но что делать? Нельзя ему многовековой уклад нарушать, нельзя сеять смуту в подведомственном селении. А я не могла жить как раньше. Для меня этот уклад пошатнулся. Ох, простите меня, предки, за слова такие!

Вот и двинулась я в путь-дорогу. Решила идти в Рязань, а там боги укажут. Старейшина мне подробно рассказал, как добраться до города, по каким ориентирам путь держать, чего опасаться. Ох, страшно было… И только слова Первака Храбровича, сказанные напоследок, придали уверенности:

– И помни, Милолика, судьба это не случай, судьба это выбор.

«Часто близкая к отчаянию душа не знает, что стоит уже на грани, за которой начинается новый путь»

(Преподобный Варсонофий Оптинский).

Часть 2. Из варяг в греки

Всё, что с тобой случится, принимай как доброе, зная, что без Бога не бывает ничего.

Преподобный Симеон Новый Богослов

И вот иду я теперь в Рязань – не знаю пока, зачем и как там сложится, но цель такая: увидеть храм православный. Мне отец Арсений о нём рассказывал. А больше я и не загадывала.

Путь неблизкий. А в лесу чего только нет: и разбойники, и звери дикие. Летом хищные звери не так опасны для человека – еды хватает. Может, боги помогут, оберегут от напасти. Эх, жаль, я язык зверей не знаю – было бы проще. Вон, волхв Прозор говорил, что владеет этим тайным знанием. Хотя, чувствую, врал он безбожно, ибо случилась с ним однажды интересная история. Пошёл он как-то раз по своим магическим делам в лес. Заметьте, не один пошёл – двух охотников взял храбрец наш. И, как рассказывали потом охотники, повстречались им два волка. А дело было зимой – встреча произошла явно в самый момент полдника диких зверей. Наши охотники – мастера своего дела. Одна из шкур волков была потом подарена старейшине на праздник. А нашего волхва привели из лесу бледного, испуганного. Так что судите сами. Да я вам точно говорю: если Прозор и знал язык зверей, то самое большее зайцев. А так как я хищных зайцев, слава богам, ни разу в своей жизни не встречала, то это тайное знание считаю абсолютно бесполезным. Ох и угрюмый Прозор мужик, честолюбивый, авторитарный! Чувствую, если бы не ушла, выдумал бы наш волхв чушь несусветную. Например, неурожай из-за того, что я обряд не так выполнила, не то надела, не так повернулась. А потом бы сказал, что в жертву меня нужно отдать богам, чтобы те опять смилостивились. И ведь могли послушать его. Но, как ему назло, с урожаем нам везло, скот потомство давал. А мои душевные метания Прозору оказались на руку. Подговорил всё селение, что разгневаются боги за то, что я отвернулась от веры предков. Старейшина вынужден был выслать меня из родного дома.

Тут я услышала, как меня окликнули. Я со страхом обернулась: так и есть – разбойники. Самое малое что сделают – продадут в рабство. И далее мой путь сложится навсегда в неволе. А если в Византию… О боги! Кто за меня слово скажет? Ну зачем, зачем я покинула родной дом? Что я хотела найти в городе? Почему спокойно не жилось в семье Первака Храбровича и Олели Стояновны? Рано или поздно отдали бы меня… да за того же Гудима. Как говорится, стерпится – слюбится.

Всё это в одно мгновение пронеслось в голове.

Не училась я боевому искусству – да девушкам и не положено. А как бы сейчас пригодилось! Хотя одной против пятерых…

Знамо дело, что бывает, когда девка попадает в руки половцев или каких иных разбойников. Перво-наперво ссильничают, а уж там как боги решат.

Ой, неразумная Милолика, а то ты не ведала этого раньше? При мысли о возможном непотребстве всё внутри будто сжалось от испуга. А половцы лишь ухмылялись – вот один схватил за руку… Вот и всё…

Но вдруг другой, стоявший поодаль, остановил схватившего меня. А как я поняла их язык? Да никак – послушались его, и всё тут. Видно, главный у них был.

Уж и не знаю, что ждёт дальше, но пока обычный в такой ситуации кошмар был для меня отсрочен.

И поскакали мы в обратную от Рязани сторону. О ужас! Неужели в Дикое Поле? Хотя что я могу теперь поделать? Было жутко неудобно, всё тело болело, я периодически теряла сознание.

Таким образом, эта ужасная дорога оставила на теле синяки и ссадины, а на душе какую-то безысходность.

За какую цена меня сторговали – не ведаю. Да и не всё ли теперь едино? Мой путь лежит в Византию, на невольничий рынок. А уж оттуда – даже боюсь помыслить…

Предки родные, боги святые, помогите! А всё отец Арсений. Ну зачем он вообще проходил мимо нашего селения? Других дорог в Рязань, что ли, не было? Жили мы всегда мирно. Молились своим богам, почитали предков. Собственным трудом жили, никого не грабили, как те же половцы с Дикого Поля. Хотя что говорю за всех? Это ведь мне одной запали слова монаха в душу, мне одной, видите ли, захотелось пойти в город и воочию во всём убедиться, всё разузнать, храм посмотреть, с людьми православными пообщаться. Какому они богу молятся? Почему? Чем живут?

А в итоге меня продают какому-то купцу, который повезёт несчастную Милолику и ещё несколько человек в далёкую Византию.

Не сказать, что путешествие было очень приятным. Вернее, я осознала – плавание на корабле однозначно не является моим любимым занятием. Хотя относились ко мне и другим невольникам не очень плохо. А как иначе: мы ценный товар – чем лучше будем выглядеть, тем большую сумму денег сможет выручить за нас купец.

А моё душевное состояние тем временем качалось, как наш корабль на волнах: от надежды к отчаянию и обратно.

По пути в Византию я очень сдружилась с одной невольницей – Ангелиной. Она была моей ровесницей, но, в отличие от меня, православной христианкой. Вот она-то и отвечала на вопросы, мучившие меня с того самого посещения отцом Арсением нашего селения. Ангелина даже в такой непростой ситуации, как сейчас, оставалась жизнерадостной. Чем-то она напомнила мне Весняну. Как там она? Вспоминает ли свою неразумную подругу детства? Да что говорить… Нет для меня теперь никого ближе Ангелины.

Сама девушка была, как выяснилось, из такого же селения, как и я, только побольше. Напали половцы с Дикого Поля – кого убили, кого ссильничали. А ей повезло (если можно так выразиться) – продали в рабство. Она жива, и что будет дальше – один Бог знает.

Я смотрела на неё и искренне недоумевала: что может быть хорошего в нашей ситуации? Лучше бы убили. А теперь продадут в какой-нибудь позорный дом – участь незавидная. А у Ангелины лицо как будто светится от счастья.

– Всё будет хорошо, только верь. Господь не оставит нас!

Блаженная какая-то… Но добрая, хорошая, родная. За время пути мы стали друг другу как сестры.

– Тебе нужно обязательно покреститься, Мила.

– И как ты себе это представляешь в неволе?

– Всё в руках Господних.

Ну слышали бы вы Ангелину! Точно, блаженная. Кто будет спасать девиц неизвестного рода-племени?

Да, невольничий рынок – не самое лучшее место. Всегда думала, что я сильная, что всё могу, что для реализации своей мечты нужно хорошо постараться и попросить богов. Но оказалось всё не так. Меня скоро продадут неведомо кому. И только боги знают, как дальше сложится моя судьба, потому что в данной ситуации выбора не осталось.

– Сколько стоит эта девушка? – Ангелиной заинтересовался какой-то русский купец. Теперь нас ещё и разлучат к тому же – станет совсем невыносимо.

Наш торговец назвал цену. Что-то дороговато. Но, кажется, заинтересовавшегося Ангелиной купца цена не смутила. Везёт Ангелине – вернётся на родину! Значит, позорный дом ей точно не грозит.

– Я без моей подруги никуда не поеду, – уверенно заявила Ангелина.

Ой дурёха! Ей бы радоваться, что на родину вернётся, а она… Да и кто здесь будет спрашивать её мнение? Сейчас русский купец заплатит за неё названную цену и уведёт.

Но произошло нечто невероятное. Русский купец внимательно посмотрел на меня и спросил у нашего торговца, за сколько тот готов отдать другую девушку.

Да уж, наш торговец своего не упустит… Почуяв выгоду, он и за меня потребовал невероятную цену. Да не стоила я таких денег! Только бы забрали, только бы вернуться на родину…

А Ангелина стояла гордо подняв голову – прямо царица, а не невольница. И взгляд был такой ясный, чистый. Я аж залюбовалась ею! И, видимо, не только я одна. Русский купец как-то странно поглядывал на неё.

Такого поворота событий я никак не ожидала. Возвращаюсь на родину, да ещё с подругой! Правда, ещё неизвестно, для чего меня купил в придачу к Ангелине купец… Но какая разница – я не остаюсь в чужих краях, а еду домой!

– Ангелина, как ты решилась слово-то молвить за меня там, на рынке?

– А я ничего не боялась. На всё воля Божья, – спокойно ответила она, – я просто молилась, а там как Господь решит.

– Любит тебя, наверное, твой бог.

– Он и тебя любит.

– Меня? Я же не православная, другим богам молюсь, – удивилась я.

Ангелина улыбнулась.

– Покреститься тебе нужно обязательно, как вернёмся.

Об этом я и думала всю дорогу. А ещё о купце нашем, вернее, о его замыслах по поводу Ангелины. Со мной-то всё было ясно: я так, для довеска. А вот зачем он Ангелину за такую немыслимую цену покупал? Я спрашивала её, но подруга молчала. Был у них разговор – да вот чем закончился, того не ведаю.

Лишь в самом конце нашего пути Ангелина ответила на мучившие меня вопросы.

– Замуж он позвал меня, приглянулась я ему с первого же взгляда. Был готов любую цену отдать, какую попросят.

– А почему ты так грустно об этом говоришь? – удивилась я. – Это потому, что он старше тебя лет на двадцать? Так это не беда. Зато в обиду не даст, любить будет, холить, лелеять, в достатке жить будешь. Хоть не одна.

– Не люблю я его, совсем мне не мил. Как жить с нелюбимым?

– Может, полюбишь со временем за хорошее отношение к тебе. – Я хотела успокоить подругу, но видела в её глазах решимость, которая, я чувствовала, не касалась возможного замужества.

Именно теперь я, как никогда прежде, ощущала, что всё в жизни происходит не просто так. Да, раньше я могла общаться с духами, узнавать возможную судьбу, но что-то постоянно от меня ускользало. Как будто кто-то нарочно скрывал какую-то важную информацию.

А сейчас стало спокойно, несмотря на все мои перипетии. Выстраивалась логическая цепочка всего происходящего. Причём не самая для меня плохая. Да вот только куда заведёт эта ниточка последовательных событий? Ну, поживём – увидим.

– Отпусти меня с Богом, Светлан Богданыч, – говорила Ангелина влюблённому в неё купцу.

– Куда же ты пойдёшь, красавица? – грустно отвечал тот. – Вижу, что не люб тебе, да только у меня не будешь ни в чём знать печали. И подруга пускай остаётся тебе в утешение. Дом у меня большой – на всех хватит.

На том и порешили.

Ох и не перестаёт удивлять меня Ангелина! Я считала её странной, не от мира сего. Да ещё совсем недавно она и слышать не хотела о замужестве, и тут вдруг такое вполне здравое вроде бы решение. Когда я поинтересовалась у неё, почему же она дала согласие, подруга мне ответила:

– Мила, когда Светлан Богданыч сделал мне предложение ещё там, на корабле, я сразу же отказала. Не люблю его – что ж мучить друг друга? Ещё тогда решилась: уйду в монастырь. Мне почему-то всегда казалось, что именно там моё место, что это моё предназначение. Я с родителями всё время ходила в храм… Светлан Богданыч очень добрый, и мне действительно было бы хорошо жить с ним, но это не моя судьба. Я так чувствую. Хотя могу и ошибаться. Богу виднее. А потом Светлана Богданыча пожалела…

– А как же монастырь, о котором ты мечтала?

– А монастырь никуда от меня не денется, если на то будет Божья воля.

Вскоре Ангелина и Светлан Богданыч поженились.

Но ещё до свадьбы случилось одно событие, с которым не могу не поделиться с вами. А именно: Ангелина всё-таки уговорила меня покреститься. Хотя «уговорила» – не совсем верное слово: я уже была внутренне готова и даже стремилась к этому сама.

Непростой был путь к моей цели. Но вот я в Рязани (дом Светлана Богданыча находился именно здесь), стою в храме, куда и направлялась изначально. Ангелина была рядом, но молчала. Служба уже закончилась, но я всё продолжала стоять, чувствуя себя в другой реальности. Происходил окончательный переворот в моей душе.

– Это Иисус Христос. – Подруга подвела меня к образу и отошла в сторонку.

Про Бога православного я уже много слышала – и от отца Арсения, и от Ангелины. Но вот я стояла перед Ним, а Он как будто смотрел только на меня…

– Милолика, ты не заснула? Ты так долго здесь стоишь. – Подруга прикоснулась к моему плечу.

– Как долго? Да чуточку только, – удивилась я.

– Чуточкой тут не обошлось. Я и с отцом Власием про тебя поговорила – он согласился тебя окрестить через неделю.

Ну вот где я была, пока Ангелина меня ждала, скажите мне? Настоящее чудо – изменение не только пространства, но и времени.

А через неделю отец Власий окрестил меня именем праматери всех людей – Ева. Как он объяснил, имени Милолика в церковных святцах не было.

Имя Ева мне нравилось – я с надеждой смотрела в будущее.

– Ева и Ангелина – Евангелина.[5]5
  «Приносящая благую, добрую весть», «посланница», «вестница».


[Закрыть] Наша встреча точно была не случайной, – заметила подруга, – пусть наши приключения будут только хорошими.

«Слава Богу за всё! Не перестану говорить это всегда и во всех приключениях моей жизни»

(Святитель Иоанн Златоуст).