Текст книги "Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра]"

5

Сев в фиакр, Делия предусмотрительно задернула шторки, а после нескольких шумных вздохов поняла, что не в силах сдерживать рыдания. К счастью, собираясь к Мадлен, она почти не накрасилась и теперь пришлось только вытереть румяна с повлажневших щек.

– Гадина, – шептала она. – Что за бессердечная мерзавка?! Ведьма!

Фиакр ехал чересчур медленно. В какой-то момент Делия отодвинула шторку, чтобы посмотреть, где они находятся и встретилась взглядом – да что там, оказалась почти нос к носу! – со старушкой-зеленщицей. Это ей ужасно не понравилось. Также с досадой она заметила, что до дома еще далеко. Вначале она решила еще поплакать. Но вдруг ее осенило – ведь тут недалеко находилась улочка, на которой жил «милашка Жюль». Что может быть дурного в том, чтобы навестить больного знакомого? Учитывая репутацию Жюля, дурных слухов о ней не пойдет.

Делия отворила окошко за спиной кучера.

– Стой! Стой, разворачивай!

Жюль снимал две комнаты у своей дальней родственницы, которая на поверку оказалась неприветливой грузной старухой с пробивающейся бородой. Похоже, она была недовольна внезапным визитом.

– Добрый день, мадам, – как можно более коротко проговорила Делия.

– Мадемуазель, – басом поправила ее старуха.

– Простите. Мадемуазель, могу ли я повидать Жюля? Я – Корделия Дево, балерина. Возможно, вы слышали обо мне…

– Можете, – дозволила тетушка Жюля. – Проходите. Театр и все ему подобное я не одобряю – никакой пользы, один разврат. Чего я только не натерпелась в собственном доме! Ходила в церковь, молила Деву Марию, чтобы вразумила этого дурня. И что же? Из всех возможных женщин он выбрал этот сосуд дьявола. Вот, прошу.

Так, сетуя на жизнь, дама провела Делию по длинному сумрачному коридору, заставленному сундуками, этажерками и шкафчиками. Комната Жюля оказалась в самом конце, за белой дверью, множество раз крашенной поверх старых слоев. Открыв ее перед Делией, тетушка тут же зашаркала прочь.

– Тетушка, это ты? – раздался из глубины комнаты встревоженный голос Жюля. – Кто пришел?

– Да провались ты, бестолочь, – устало проворчала тетушка, но племянник ее не услышал.

Делия вошла в комнату. Внутри оказалось ужасающе душно. Пахло пылью, затхлым воздухом, потом и дешевым парфюмом. Поэтому первым делом Делия отдернула плотные гардины из старого узорчатого бархата и распахнула окно, а затем уже подошла к алькову, где в ворохе подушек притаился Жюль.

– Мадемуазель Дево? – облегченно, даже радостно выдохнул он.

– Дорогой Жюль, я проезжала мимо и решила проведать вас. Вы так долго не появлялись. Как вы себя теперь чувствуете?

Жюль сел на кровати и отодвинул полупрозрачный балдахин. Выглядел он, как заметила Делия, неплохо, только чуть побледнел и осунулся. На нем была ночная сорочка, безразмерный персидский халат и голубой платок, обмотанный вокруг шеи.

– Благодарю. Я чувствую себя намного лучше.

Голос его, хотя и был тих, не выдавал каких-либо, даже малейших, признаков простуды и болезни. «Надо же, – подумала Делия. – Печется о своем горле, будто он – певец…».

Наступила неловкая пауза, в тишине было слышно, как в гостиной бьют часы.

– Пять… – проронил Жюль. – Солнце, конечно, только начало садиться. Мадемуазель Дево, могу ли я попросить вас об одной услуге? Сущий пустяк, откровенно говоря…

– Да, разумеется, – любезно улыбнулась Делия, хотя выполнять какие-либо услуги у нее не было ни малейшего желания.

Однако просьба Жюля удивила ее.

– Прошу, передайте госпоже Безаччо небольшое послание. Погодите минуту, я сейчас его напишу.

Жюль вскочил с кровати и метнулся к секретеру в углу комнаты. Писал он очень спешно, почти не присаживаясь на кожаный табурет. Закончив и вправду короткую записку, он подул на чернила, нервно улыбнулся Делии через плечо, а затем принялся махать листом, как полотенцем, чтобы так скоро написанные строчки высохли еще скорее. Далее он дрожащими руками зажег свечу, сложил лист и запечатал его воском. Несколько секунд спустя, когда высох и воск, Жюль вдруг так крепко схватился за готовое письмо, что Делия решила: «Передумал. Не отдаст».

Но Жюль решительно развернулся, шагнул к ней и вручил письмо.

– Вот. Отдайте ей лично в руки. Прошу…

– Разумеется. Но как я ее найду?

– Ах да! Простите, сейчас соображу!.. Сегодня же воскресенье? Вечер… Да! Она в городе. Либо приехала из своего загородного домика, либо… как раз просыпается. Сейчас я напишу вам адрес.

Он выдернул письмо из рук Делии, вернулся к секретеру и надписал в уголке карандашом адрес.

– Если ее не будет там, передайте потом, в театре. Она непременно вновь появится в театре! Но только лично в руки, чтобы знать, что она точно получила. Простите, я, наверное, слишком утруждаю вас?..

– Нет-нет, нисколько! – заверила Делия и взяла из рук Жюля письмо, которое он словно бы вновь не хотел отдавать.

6

Прежде чем ехать по надписанному адресу, Делия все-таки заглянула домой. Перед этой чертовой итальянкой нельзя показываться в таком неподобающем виде.

С помощью горничной она облачилась в бирюзовое платье с изумительно красивой линией выреза, открывающей грудь и плечи ровно настолько, насколько нужно. Сам вырез она украсила золотым цветком с сердцевиной из жемчужины.

Даже если Кьяра и хороша в свои пятьдесят, возраст не может не давать о себе знать, и цветущая красота молодости должна как следует ее разозлить.

Сама Делия немного злилась на Жюля – запечатал, мерзавец, письмо, словно он ей не доверяет. Не нарушая восковой печати, она попыталась приоткрыть его насколько возможно, но ей удалось разобрать лишь несколько разрозненных слов («морок», «женщина», «болезнь»).

Вздохнув, он положила письмо в сумочку и отправилась в гости к демонической госпоже.

Несмотря на поздний час, Кьяра Безаччо только проснулась. Она сидела в светлом шелковом халате, в маленьком кабинете, напоминающем сдержанный в оформлении будуар, за столиком у окна и угощалась горячим шоколадом, пока старая служанка расчесывала ее роскошные, без единого проблеска серебра, волосы. На столике рядом с зеркалом лежало несколько писем и янтарный нож для бумаги.

– Мадемуазель Дево… Какая неожиданность – вы у меня в гостях! – заметила Кьяра, осторожно, дабы не помешать служанке, оборачиваясь к вошедшей.

– Не стану скрывать – для меня это тоже сюрприз, сеньора! – решительно ответила Делия. – Но меня к вам привело дело. Давний друг попросил об услуге.

– Что ж, присаживайтесь.

Делия присела.

Кьяра что-то велела служанке по-итальянски – кажется, принести шоколада гостье. Делия, сделала вид, что не поняла ни слова – будет лишний козырь в рукаве. К тому же, она была не против шоколада, ибо пах он божественно.

– Признаться, я и сама желала искать с вами встречи, – продолжала Кьяра. В отсутствии служанки она сама принялась не спеша водить гребнем по волосам. – Я была слишком резка с вами. Оправданием мне может служить лишь то, что недавно я пережила болезненное разочарование… Так что же за дело поручил вам ваш друг?

Госпожа Безаччо столь внезапно переменила тему своей речи, что Делия, приготовившаяся было слушать извинения вспыльчивой и вздорной дамы, вдруг растерялась и совершенно запуталась в тесьме, стягивавшей ее сумочку. К счастью, в этот момент вернулась служанка с серебряным подносом в руках. На подносе стояла на своей широкой фарфоровой ножке-юбочке чашка с темным дымящимся шоколадом, в котором медленно таял кусок плотных, взбитых почти до состояния масла, сливок.

Делия передала письмо Жюля Кьяре и подхватила чашку за ее изогнутую ручку. Повела серебряной ложечкой в вареве – аромат стал отчетливее, пригубила – и запачкала нос в сливках.

Кьяра рассмеялась. Делия поспешно вытерла нос салфеткой, которую вместе с подносом служанка оставила рядом на цветочном столике. Сама она как-то незаметно исчезла куда-то, окончательно предоставив волосы госпожи самой госпоже. Но Кьяра, оказалось, смеялась вовсе не над Делией, а над письмом Жюля.

– До чего забавный мальчик! Он просил об ответе?

– Насколько я помню, нет.

– Прекрасно! Я даже не знаю, что на это сказать…

Она бросила письмо к прочим бумагам на столике, поудобнее уложила копну каштановых волос на плече и продолжила их расчесывать. Делия понимала: официальный повод для ее визита закончился и единственное, что держит ее сейчас здесь – это учтиво предложенный хозяйкой горячий шоколад. Но невозможно же молча сидеть, пока не выпьешь все до капли, словно какая-то нищенка.

– Попробуйте сливки, пока совсем не растаяли, – посоветовала Кьяра. – Они изумительно свежие и вкусные…

Делия охотно подцепила кусочек сливок ложечкой и отправила в рот.

– Значит, я вас правильно поняла – вы изменили свое мнение, относительно моего искусства?

– Я сказала, что была чересчур резка. Но вам кое-чего не хватает, чтобы ваш танец действительно стал произведением искусства.

– Чего же?

– Вас. Другой вас. В каждом человеке живут двое. Внешний человек, выращенный людьми, отвечает правилам этикета. Внутренний – настоящий – горит божьим огнем.

– Считаете, во мне нет божьего огня?

– Есть, раз вы решили посвятить себя искусству. Просто его не видно за вашей фарфоровой внешней оболочкой.

– Я всегда прежде всего – женщина…

– Тогда зачем беспокоитесь об искусстве? Вы красивы, молоды, у вас прекрасное женское тело. Что вам еще нужно?

«Это шанс!» – блеснула в голове Делии мысль. Несмотря на те гадости, которые наговорила ей вежливым тоном итальянка, стоило узнать ее секрет. Или убедиться, что его не существует, и жить со спокойной душой.

– Мне нужно как можно дольше оставаться молодой.

– Этого хотят все, мадемуазель.

– Но маркиз де Брильи рассказывал, что вы – владеете секретом продления молодости.

– Секрет продления молодости? Высыпаться, побольше гулять и меньше переживать из-за мужчин.

– Де Брильи рассказывает, что видел вас тридцать лет назад и вы были столь же молоды, как и сейчас.

– Ерунда! Ему изменяет память. Но – если найдется такое средство, дайте знать!

Делия чувствовала, что итальянка что-то утаивает. Не надеялась, не хотела верить, а именно чуяла нутром. Но Кьяра улыбалась и говорила спокойно, так, что ее едва ли можно было уличить во лжи.

Пауза почти неприлично затянулась.

– Непременно, сеньора Безаччо, – ответила она и, отставив чашку недопитого шоколада, поднялась. – Непременно дам вам знать. Благодарю. А теперь прошу прощения, мне пора. Всего доброго.

– Всего доброго, мадемуазель Дево.

Делия удалилась, думая, не была ли она чересчур мила с этой неприятной женщиной.

Дождавшись, пока дверь в квартиру захлопнется, Кьяра еще раз пробежалась глазами по строчкам письма Жюля, а затем смяла его и бросила в корзину для бумаг. После этого она встала, прошлась по комнате и села на место, которое секунду назад занимала Делия. Осторожно, кончиками пальцев, прикоснулась она к золоченой ручке чашки. Фарфор почти остыл от прикосновения человека.

7

Кьяра Безаччо на какое-то время исчезла из города и заперлась в снятом ею загородном доме.

Говорили, что она принимает там таинственного гостя, будто бы даже – священника. Мгновенно порхнули по салонам шутки о том, каких странных мужчин выбирает сеньора Безаччо.

Потом маркиз де Венсен, наконец, остался ночевать, а Мадлен прислала Делии записку с призывом позабыть былое недоразумение и прибыть к ней на чаепитие со столоверчением и вызовом духов.

Так что, проснувшись однажды утром, Делия Дево подумала, что жизнь будто бы наладилась, вошла в привычное русло. Анри к ней не охладел, с самой острой на язык дамой полусвета она по-прежнему в теплых отношениях и, самое главное, – вот-вот, после временного спада, начнется ее дальнейшее восхождение к вершине славы. Но отчего-то в глубине сердца, под потоком горячей, жизнелюбивой крови лежала чугунной пластиной тоска: будто ничего уже не будет по-прежнему – будто не рябь на воде улеглась, а сама вода перелилась куда-то за плотину и несется необратимо в чужую холодную даль.

Вдруг захотелось родить ребенка, но после легкого завтрака это желание прошло.

На сеанс разговора с духами Анри согласился поехать с большой охотой. Делия даже заподозрила неладное – обычно ее маркиз не изъявлял желания каким-либо образом приобщиться к духовному миру.

В гостиной Мадлен была создана соответствующая атмосфера – свечей горело меньше обычного, а окна занавесили темными плотными портьерами. В центре залы стоял окруженный пока пустыми креслами круглый стол, накрытый торжественной и мрачной черной скатертью.

Гости сидели на диванах, угощаясь шампанским. Делия и Анри приехали последними, когда остальное общество было уже в сборе.

Набор гостей был необычным: помимо Мишеля имелся милашка Жюль, все еще нервный, с глухим высоким воротником, от чего его худое бледное лицо казалось еще более худым и бледным. Была тут и пара Делии не знакомая, по виду и манерам – художник с натурщицей, а также пожилая дама в мышином бархате и молоденькая балерина, недавно поступившая в Оперу и делившая с Делией гримерную.

Появление последней стало для Делии крайне неприятным сюрпризом. Когда эта пустышка успела подружиться с Мадлен и как та терпит ее рядом?..

– Итак, наконец, все в сборе… – промурлыкала Мадлен, когда все поприветствовали друг друга и обменялись несколькими дежурными фразами. – Тогда – к столу. Прошу прощения, но сейчас исключительно за духовной пищей!

Все сели за стол, взялись за руки. Пожилая важная дама заняла почетное кресло с высокой резной спинкой. Она, как нетрудно было догадаться, и являлась проводником в потусторонний мир.

В выборе покойного собеседника собравшиеся оказались удивительно единодушны – все желали Борджиа. Сначала призывали самого Александра VI, но он, видимо, был занят или вызван кем-то другим. Зато оказался свободен Чезаре.

Старуха-медиум бормотала севшим голосом – пересказывала то, что нашептывал ей дух: о забавах с Лукрецией, с прочими женщинами и… о ваннах бычьей крови, которые он принимал, спасаясь от яда. Вдруг Жюль ахнул и подскочил на стуле, словно желал встать из-за стола, но сидящие рядом медиум и Мадлен его удержали. И все же милашка Жюль умудрился напугать Чезаре Борджиа – тот сгинул и не желал больше возвращаться на зов.

Дама-медиум была крайне недовольна и раздосадована, и слуги увели ее отдохнуть в комнаты. В гостиной тем временем зажгли еще с десяток свечей, отдернули гардины и подали закуски. Спутница художника, сидящая в объятиях уютного дивана и своего друга, повела плечами и украдкой огляделась, словно Борджиа все еще витали рядом.

Жюль то и дело теребил и поправлял свой шейный платок.

– П-простите… Позвольте, – с трудом вымолвил он вдруг и почти выбежал из гостиной.

Все проводили его взорами. Кто-то недоуменными, кто-то – насмешливыми.

– А ведь, наверное, каждый, – заговорила Мадлен, будто бы размышляя вслух, – либо тайно, либо явно, питает слабость к какому-то пороку. И не всегда это слабость. Порою порок может стать козырем в игре с жизнью. Вот, например, сегодня вечером мы с вами предавались греху. Разве нет? Кстати, пойду проведаю, как там наш проводник в мир духов…

К сожалению, за этот вечер более никто из великих правителей или развратников прошлого к ним не явился.

***

На следующий день в театре полным ходом шли репетиции балета «Зефир и Флора», в котором Делии досталась роль одной из граций.

Вернувшись после в гримерную, Делия с досадой обнаружила, что, во-первых, у нее отчего-то разболелась стопа, а во-вторых – что на полу возле столика ее соседки лежит увядший букет. Какой-то поклонник прислал, а девица просто забыла его в гримерной.

– Дура, – прошипела Делия, стягивая с ноги пуанту. Соседки в комнате, разумеется, не было – бегала где-то в образе нимфы. – Дура…

Она встала на больную ногу – осторожно, затем увереннее. Боли не было. Показалось. Конечно же, показалось. У нее не могут просто так болеть ноги, ей всего двадцать четыре.

Накануне спектакля Мадлен Альбер вдруг сама нанесла Делии визит. Делия была удивлена и немного недовольна – она и без того чувствовала крайнее нервное напряжение перед предстоящим спектаклем и к тому же взялась лишний раз отработать несколько движений из партии Флоры. На всякий случай.

Но, накинув поверх легкого балетного платья персидский халат, Делия вышла к гостье и приветливо с ней расцеловалась.

– Мадлен, дорогая, какой неожиданный визит.

– Не беспокойся, милая, я всего на четверть часа. У тебя ведь завтра важный день, я помню.

Служанка подала красный чай из лепестков розы и ягод, который Делия так любила, и подруги устроились на диване в гостиной.

– Как твои дела? Как Мишель? – любезно поинтересовалась Делия, разливая чай.

– Все прекрасно, благодарю, – отвечала Мадлен, глядя на алую горячую струйку, наполняющую чашку. – Я узнала кое-что крайне интересное. Коль скоро де Брильи и правда слегка не в своем уме, я навела справку через своих знакомых. Хочешь верь, хочешь – нет, но Кьяре Безаччо никак не меньше пятидесяти лет.

– Мне казалось, что мы договорились не поднимать более эту тему… – отметила Делия, прикидывая, не могла ли Мадлен как-то узнать о ее разговоре с Кьярой. О самом визите – вполне, если милашка Жюль проболтался.

– Пойми же! Опомнись, пока не поздно. У нее действительно есть средство, которое может отсрочить наступление старости.

– Тогда почему бы тебе самой не спросить у нее?

– Она достаточно сдержанна в общении со мной. Я пыталась заглянуть к ней вчера, но ее служанка сказала, что госпожи нет дома.

– Может, она и правда еще не вернулась в Париж?

– Вернулась. Я проверяла. И завтрашний спектакль она, будь уверена, не пропустит. Кажется, ты ее чем-то очень заинтересовала. Подумай – если у тебя есть шанс получить секрет продления молодости, возможность обмануть старость – может, стоит заинтересоваться поэзией Сафо11
  Сафо – древнегреческая поэтесса с острова Лесбос, воспевавшая в своих стихах любовь к девушкам.


[Закрыть]?

Делия опешила. Что там – онемела, как если бы Мадлен вместо последней фразы вылила ей на колени весь кипяток из чайника.

– Что за мерзость ты говоришь?! С чего ты вообще решила, что Сафо имеет какое-то отношение к этой итальянке?

– Как минимум пятнадцать лет она не замужем, хотя и выглядит прекрасно, намеренно и тщательно сохраняя свою молодость. За все это время у нее было множество юных поклонников, которых она не отталкивала, но и не приближала – ни одного, насколько мне известно. И она с удовольствием проводит время в компании Жюля Серро. Similis simili gaudet22
  Подобное радуется подобному (лат.)


[Закрыть], – ухмыльнулась Мадлен и тут же сделалась серьезной и взволнованной: – Сохранить молодость, Делия! Молодость и красота для таких, как мы, значат все! Я была бы готова на что угодно, но она не желает со мной общаться. А с тобой – желает. Она завтра будет в театре. Просто прошу тебя – за нас обеих, ради будущего – если будет шанс, не упусти его. Поэзия Сафо, в конце концов, не так уж ужасна по сравнению с нищенской старостью, – Мадлен пригубила чай и поднялась, поправляя оборки на платье. – Прощай, дорогая. Благослови тебя Терпсихора.

8

Кьяра Безаччо на следующий вечер действительно сидела все в той же ложе, но уже без вуали, в платье из синего бархата и со спутником. Его легко можно было принять за студента-семинариста – изможденного и голодного.

В фойе эту странную пару многие провожали взглядом. В том числе и Анри де Венсен.

– Милый мой маркиз, – обратилась к нему Делия, желая привлечь внимание, – вы заставляете меня ревновать.

– Не говорите ерунды, мадемуазель, – отмахнулся маркиз.

– Хорошо, мсье, как прикажете. А как я понравилась вам сегодня в роли грации?

– Вы были весьма грациозны, мадемуазель.

На следующее утро, едва Делия проснулась, горничная подала ей письмо. Лениво, но по привычке мило зевая, Делия сломала печать и развернула лист плотной бумаги. Вначале она решила, что содержание письма – не более чем продолжение сна…

«Мадемуазель Дево,

Если вы действительно желаете продолжить беседу о скоротечности жизни за чашечкой горячего шоколада, то я буду рада видеть вас в моем загородном доме. Вечером, ровно в семь часов вас будет ждать у подъезда мой экипаж.

Кьяра Безаччо

P.S. У меня гостит мой давний друг. Но уверяю вас, он – добрый христианин и кроток как ягненок. К тому же в мой дом мы с вами и он прибудем порознь, так что ваша репутация не будет задета в глазах общества никоим образом.»

«До чего удачно все складывается!» – торжествующе подумала Делия, вновь и вновь пробегая взглядом по строчкам.

– Колетт, подавай завтрак! – крикнула она горничной.

Ровно в семь часов под окнами Делии стоял экипаж. Возница, седой, похожий на беглого каторжника, поднялся наверх, чтобы помочь мадемуазель Дево с багажом. Не зная, на сколько она едет, Делия взяла с собой пару саквояжей и шляпную картонку.

Горничной она велела отвечать всем, кроме маркиза де Венсена, что мадемуазель Дево нездорова. Самому маркизу она оставила письмо, где сообщала, что вынуждена срочно уехать – ей не здоровится, и она не желает утомлять его своими жалобами.

– Прости, милый, – шепнула она, сбрызгивая письмо духами. – Ты должен понять, что это ради тебя.

В экипаже Кьяра Безаччо уже ожидала свою гостью.

– Добрый вечер, мадемуазель. Рада вас видеть.

– Здравствуйте, сеньора. Мне было очень приятно получить ваше приглашение. Но, тем не менее, позвольте узнать, сколько продлится наше пребывание в вашем доме? Не следует ли мне сделать более долгосрочные распоряжения для прислуги?

– Я планирую пробыть там довольно долго – все неотложные дела в Париже я закончила. Но вы можете оставаться столько, сколько сочтете нужным. Мой экипаж будет к вашим услугам в любое время дня или ночи.

Тронулись в путь, и Делия призадумалась – как же вести себя дальше? В том, что Кьяра Безаччо питает к ней определенный интерес, сомнений не оставалось. Но как дать понять, что она не имеет ничего против подобного интереса? Каким образом стоит кокетничать с другой женщиной?

Делия попробовала улыбнуться, Кьяра улыбнулась в ответ. Делия бросила томный взгляд за окно, тихо вздохнула и вновь аккуратно ненавязчиво улыбнулась.

– Все хорошо? – участливо поинтересовалась Кьяра.

– Да, сеньора. Все прекрасно.

Четверть часа спустя Париж остался позади.

– Вы не слишком любите бывать в обществе? – спросила Делия в надежде завязать разговор.

– Не слишком. Хотя, должна признаться, все зависит от общества и от сопутствующих обстоятельств. Боюсь, что в этот раз я произвела на парижан несколько гнетущее впечатление. До недавнего времени мной владело несколько меланхоличное настроение.

– Из-за болезненного разочарования? – подхватила Делия. – Разрешите осмелиться на вопрос?

– Прошу, мадемуазель.

– Вам причинил боль мужчина?

– О, нет! – рассмеялась Кьяра. – Мужчина тут не причем.

– Надеюсь, я помогу вам справиться с тоской!

– Я в этом не сомневаюсь, мадемуазель.

– Позвольте спросить…

– Да, мадемуазель?

– Чем я привлекла ваше внимание?

– А вы считаете, вам нечем привлечь к себе внимание?

– Нет, разумеется, есть. Но… – Делия осеклась. «Но внимание мужчины, – хотела сказать она. – В самом деле – что может во мне привлечь другую женщину? Разве что она мыслит как мужчина…»

– Позвольте и мне задать вам вопрос, мадемуазель Дево?..

– Разумеется, сеньора.

– Простите, если я оскорблю вас подобным вопросом, но мне показалось, что вам чужда ханжеская мораль. Вы ведь человек широких взглядов, верно?

– Да, сеньора! – живо подтвердила Делия. – Самых широких!

К дому они подъехали в полной темноте. Судя по горящим окнам и освещенному факелами порталу парадного входа, он был построен в эпоху Ренессанса и с тех пор почти не претерпел изменений.

Делия с наслаждением почувствовала под ногами твердую землю и вдохнула холодный ночной воздух. Кругом было оглушительно тихо, только шелестела едва тронутая желтизной и сияющая в лунном свете листва.

Вслед за хозяйкой Делия вошла в дом.

В просторном холле, освещенном свечами и огнем в камине, пахло старым деревом – пахло временем. Все здесь и вправду было очень старое – паркетный пол со стертыми, но залаченными половицами, стулья, столы, сундуки, гобелены и пара пейзажных миниатюр на стенах. На последних едва можно было что-то разобрать не только из-за царящего полумрака, но и из-за того, что их покрыла патина времени.

Это было похоже на что угодно, но только не на жилище утонченной развратницы.

Дополнял интерьер обещанный «кроткий друг» – он сидел на низком стуле у камина, чуть боком, наклонившись к огню, и читал какую-то крохотную, ветхую, но пухлую книжицу.

– Вы уже здесь! – увидев женщин, он улыбнулся приветливо, но диковато. Делия поняла, что именно его видела в ложе итальянки на днях. – С прибытием.

– Это мой добрый друг сеньор Родриго, – представила Кьяра. – А это очаровательное создание – мадемуазель Делия Дево.

Прижав книгу к груди, Родриго подошел. Делия протянула ему свою руку, и он ее просто пожал – словно потянул за кончики пальцев, – но целовать не стал. Делия бы непременно обиделась на такое, но оказалась в эту секунду слишком ошеломлена ледяным прикосновением «кроткого друга».

– Мадемуазель, вы можете подняться в вашу комнату, – сообщила Кьяра. – Робер вас проводит. Отдохните с дороги. Ужин подадут через полчаса.

Делия поднялась наверх, следом за Робером, удивительно похожим на бандита или беглого каторжника – огромным, словно бык, поседевшим прежде времени и с уродливым шрамом во все лицо.

Она ощутила огромное облегчение, когда он ушел, оставив ее вещи.

Комнатка оказалась небольшой, уютной, с отдельными уборной и ванной. Окно выходило на пологий склон, поросший редким лесом, спускающийся к полноводному, блестящему в лунном свете ручью. Делия поставила свечу на столик и открыла окно. «Было бы хорошо, – подумала она, – если бы мне позволили хотя бы одну ночь просто поспать в этой комнате. Может, хозяйка сама утомилась в дороге. Было бы прекрасно…»

Слегка освежившись в ванной и переодевшись, Делия спустилась вниз.

От запаха, струящегося из кухни, где-то под корсетом жадно и болезненно затрепетал желудок.

В холле сидел лишь Родриго – на сундуке у распахнутого окна, жадно глотая свежий воздух.

– Скоро ли спустится сеньора? – спросила Делия, присаживаясь в одно из деревянных кресел. О чем еще можно завести с ним разговор, она не представляла, а сидеть в молчании было неловко.

Однако безобидный вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию.

– Да, пожалуй, стоит ее поторопить!

И, вновь любезно и нервно улыбнувшись, он вскочил с места и почти выбежал вон.

«Вероятно, мое декольте его смущает, – предположила Делия. – Или он в силу богобоязненного воспитания просто считает неприличным оставаться со мной наедине».

Минуту-другую спустя, Родриго появился вновь, уже вместе с Кьярой. На ней было простое, домашнее, но опять же старомодное платье с завышенной талией.

Тут же явился Робер и сообщил, что ужин подан.

Столовая была обставлена в том же духе, что и холл, а в центре ее царил массивный стол из черного дерева.

Кьяра и Родриго сели с обоих концов стола, Делия – по правую руку от хозяйки.

На ужин подали куриные крылышки, зажаренные с пряными травами, баклажаны с томатами, луком и чесноком, душистый сыр с голубой плесенью, еще теплый хлеб и легкое розовое вино.

Делия, чувствуя небывалый голод, принялась с почти неприличным аппетитом грызть ароматное крылышко с хрустящей кожицей. Все на столе было свежее и аппетитное, все хотелось как следует распробовать.

Удивительным казалось то, что Кьяра ограничилась хлебом и овощами, а Родриго одним только хлебом и водой. Так что изрядная часть крылышек и сыра осталась для слуг.

После плотного ужина Делию начало клонить в сон. Некоторое время она еще посидела в гостиной, пытаясь вникнуть с разговор хозяйки с ее гостем. Вначале Родриго пытался поучать хозяйку, рассказывая о вреде бунтов, на примере Люцифера, а также о том, как горько разочарование у тех, кто их поддерживает. Делия подумала было, не идет ли речь о недавних революциях, пронесшихся фейерверком по Европе. Она хотела даже спросить, как обстояли дела в Италии, но от лени не смогла вовремя придумать нужную фразу и вовсе упустила нить.

Чем дальше, тем больше Кьяра и Родриго переходили на итальянский, испанский и латынь, и Делия, наконец, спросив позволения, поднялась к себе. Переодевшись ко сну, она легла и хотела подумать над тем, что делать и что говорить, если хозяйка пожелает заглянуть ей ночью. Но подумать не получилось – она уснула мертвым сном.

Проснулась Делия на рассвете. Едва-едва светало, мрак за окном превратился в серо-сизые сумерки, а воздух в комнате посвежел. С улицы донесся топот конских копыт – очень быстрый, словно это спешил гонец от самого короля. Или кто-то бежал от смертельной опасности. Впрочем, хозяйка и ее окружение были настолько странными, что Делия решила не тревожить себя лишними мыслями и натянула одеяло на озябшее плечо. Лежать так, разленившись, разнежившись, было приятно, но спать уже не хотелось.

Вскоре раздались шаги в коридоре, и дверь в комнату осторожно приоткрыли.

Делия резко села в кровати, чувствуя, что сердце похолодело, ухнуло вниз и забилось куда-то под печень.

Вошла сеньора Безаччо. Она была одета для верховой езды – в мужском костюме, в брюках.

– Доброе утро, – улыбнулась она, убирая с лица выпавшие из прически пряди. – Простите, что потревожила, мадемуазель. Но я услышала, что вы не спите. А я хочу с вами пошептаться.

Она задернула шторы поплотней и присела на край кровати.

– Конечно, сеньора, с радостью. Вы любите верховые прогулки?

– Обожаю. Но – к делу. Не далее как вчера вечером вы сказали, что вы – человек широких взглядов и вам чужда ханжеская мораль.

– О да, сеньора!

– А еще вам интересен мой секрет молодости. Ну-ну, не отрицайте! Скажу вам больше – вы правы. Некий секрет действительно существует, и мне не тридцать и даже не сорок. И я готова об этом секрете вам – и только вам! – рассказать. Однако у всего есть цена.

– И какова цена вашего секрета, сеньора?

– Коль скоро вам чужда ханжеская мораль, постарайтесь соблазнить моего друга Родриго.

– Что? – пробормотала Делия после некоторой паузы.

– Просто попытайтесь. Да, верно, я выразилась чересчур резко. Я ни в коем случае не требую от вас становиться его любовницей! Пусть он всего лишь немного пошатнется, сделает шаг вам навстречу. Поверьте, это уже будет титанический труд.

Делия несколько растерялась. Первой ее эмоцией было несказанное облегчение, второй – невыразимое возмущение.

– А если я не соглашусь?

– Увы, тогда не будет и секрета. Впрочем, можете в любом случае без стеснения пользоваться моим гостеприимством. Ваше присутствие уже привносит искорку жизни в этот дом. – Кьяра усмехнулась. – Бедняга держит себя на таком строгом посту. Я надеялась, что общение с вами поможет ему хоть как-то разнообразить духовный рацион. У вас есть время подумать – мы с Родриго проговорили всю ночь, и раньше вечера он не проснется. Вероятно, и я тоже. Прогулка немного утомила меня. До вечера, мадемуазель.