Текст книги "Жизнь и смерть князя Святослава. Князья и воины"

Глава 18 Еще один сын

Владимир знал о появлении отца в городе, и не скрывал волнения.

Святослав, едва появившись, с первого взгляда определил, что тот очень изменился за это время, стал шире в плечах, увереннее в себе. Робости и нерешительности стало меньше. Говорили о том, что он стал жесток, творит расправу над правыми и виноватыми. Но как-то по виду этого не сказать. Ярополк вызывал больше тревоги в душе. Хотя матери их были похожи во многом, тихие и покорные, но какими разными получились сыновья.

Он не спросил о матери, и это обидело Владимира. Чем старше он становился, тем больше это его ранило. Из-за ее происхождения все в этом мире станут его попрекать, особенно, когда Ольга не заступится. Если даже побояться говорить вслух, то думать будут всегда.

Был приготовлен праздничный обед, и они отправились к столам:

– Скажи, а ты ее любил?

Святослав резко посмотрел на сына. И так посмотрел, что Владимиру едва удалось сохранить самообладание.

Но потом он все-таки ответил:

– Не любил никогда, да и ты не будешь любить всех, с кем спать придется.

Он понимал, что такое признание вряд ли понравится сыну, но кривить душой не собрался.

– А эта жена, – не отступал Владимир, то ли не ведал, как ее зовут, то ли не желал называть по имени.

Святослав не собирался говорить с сыном о Марии, но он решил все-таки сказать что-то, хотя даже с Ярополком не стал бы о ней говорить.

– Она дорога мне, дороже остальных, – она всегда со мной, пока я жив.

Он понимал, что лучше промолчать, что не захочет этого услышать Владимир, но дикое упрямство не давало ему остановиться. Пусть он не обманывается, знает, как все есть.

Владимир ничего не сказал о том, хотя все переворачивалось в душе, он чувствовал, что не таким уж жестоким и бездушным был отец, просто он никогда не любил его мать.

Он и сам о том догадывался, но это совсем не то, что услышать из уст отца то, о чем были смутные подозрения. Если бы отец солгал, может быть, он успокоился и забыл бы о разговоре, но этого не случилось.

Но они говорили о Киеве, и больше к разговору не возвращались. Владимир не мог поверить в добрые намерения отца. Уж не хочет ли он столкнуть их с Ярополком, который более достоин великого стола, чем он. В жилах того не течет кровь раба.

Значит, всегда ему придется оставаться начеку, что бы ни происходило в этом мире.

Князь усмехнулся:

– Ярополк спесив и самовлюблен, если слишком легко все давалось, а потому он ничего не ценит и все погубит. Он получит другой град, и земли сколько захочет, но не Киев, нечего ему тут делать. Здесь я не хочу его зреть, пока жив.

Святослав осекся, когда прозвучали эти слова. Он вспомнил пророчества о том, что земля будет разорвана на мелкие княжества, исчезнет ее былая слава.

Но пусть так, он сделает все, что возможно, чтобы этого не случилось.

– Он захочет получить Киев, тебе придется защищаться, но завоеванное всегда дороже. Я сделал для тебя, что мог, теперь ты все твори сам. Не удержишь великого стола – пеняй на себя.

Он усмехнулся как бес – искуситель. В душе сына все похолодело, стало трудно не только думать, но и дышать. Наверное, это чувство навсегда останется в дальнем уголке его души, и в минуты тревоги будет вырываться наружу.

– Посмотрим рабская или княжеская кровь победит, – говорил Святослав.

На этот вопрос хотелось как можно скорее ответить и самому Владимиру.

Отец собрался наблюдать за их противостоянием, и ничего больше не станет делать. Он не пожалеет того, кто проиграет, а может и убит будет, чем черт не шутит. Второму достанется все.

– Умру, но Киев ему не отдам, – решил про себя Владимир.

Он готов был броситься в схватку.

Глава 19 Старый князь

Святослав обошел дворец, здесь мало что изменилось. Владимир пока не стремился что-то переделать. В комнате княгини жила теперь Малуша, он уж забыл, когда и что между ними было, и если бы не сын, то и не вспомнил бы о ней вовсе. Из комнаты Марии выскочила какая-то девица, а все остальное осталось по-старому, но все казалось ему чужим и далеким. Он вспомнил Отца. Долгие годы он почти не думал о князе Игоре, и вдруг вспомнил. Он куда-то собирался в тот день, наверное, в очередной поход. Матушка что-то говорила ему, но он недослушал и стремительно ушел. Ему не было тогда и тридцати весен, кажется, видел он его в последний раз. Но на том самом месте уже стоял Мефи и воскликнул, цокнув копытом:

– Как хорошо-то в родных местах оказаться, княже

– Чего тебе? – осведомился бесцеремонно Владимир

– Не мог же я такое пропустить, – заявил тот, – князь внезапно возвращается в свои владения, может и в последний раз, – добавил он, словно решил немного поиздеваться.

– Ты покаркай еще, рогатый, – оборвал его Святослав – никакого почтения к Духу. Но князю не нравилось, когда бес шутил.

– На правду нечего обижаться, – заявил тот, явно подливая масла в огонь.

– Раз уж ты тут, скажи, как тебе Владимир? – осведомился князь.

– Я бы с ним долго возиться не стал.

Теперь бес казался серьезным

– Почему это?

– Да ненадежный он, скользкий, не будут его холопы и воины уважать, никогда не станут, да из трусости Христа он сюда притащит, а что они два лаптя пара, что бог, что князь

Бес увлекся и не следил особо за тем, что говорил

– А ты в другую сторону взор его оборотил бы?

– Все можно, но не хочу, возни много, а толку мало, да и не выйдет ничего путного из него, я в книгу судеб заглядывал. – Не такая он важная птица, чтобы возиться с ним. Важен результат, а его кот наплакал. Не желаю вмешиваться, не уговаривай, поищи кого помельче.

Он оборвал свою речь быстро и неожиданно. Князь понял, что он не оставляет надежды на то, что все можно поправить. Он не станет помогать Владимиру, и тот обречен при таком раскладе. Но на что-то еще Святослав продолжал надеяться.

– За мной останется тьма, как матушка и сокрушалась, а ему, что же свет откроется?

– Ты почти угадал, – хихикнул бес, поражаясь проницательности князя, его в шутку Красным Солнышком нарекут с моей легкой руки. Но такова уж судьба, потом про шутки забудут, а прозвище останется.

№№№№№№

Всю ночь во дворце что-то трещало, выло, срывалось и падало с грохотом на пол. Домовой, успевший привыкнуть к новому хозяину, почему-то стал волноваться, прохаживаться из одного угла в другой. Потом он не выдержал и разбудил Кикимору, хотя и понимал, что скандал она закатит еще какой.

– Эй, старуха, ты слышала, надолго ли он сюда явился? Какой-то зуд у меня с его появлением начался. Раньше терпел как-то, а теперь ни сна, ни покоя, словно на дурную погоду, тяжелый человек наш старый князь, ни сам успокоиться не может, ни другим не даст.

– Ничего, попляшет он у меня, не случайно не любил он наш дворец, да поспешил убраться.

Она решила, что раз уж все равно не заснуть, то надо хотя бы развлечься.

– А я попарю его так, что уморится, – встрял в разговор Банник, который тоже тут оказался, – так что быстро ноги отсюда унесет.

Но князь, помня о прошлых происшествиях и строптивом Баннике, в банях мыться не стал, искупался ночью в Днепре, и решил, что этого достаточно. Хотя и холодна там вода, да такой опасности и угару такого там точно не было.

На рассвете он покинул немилую столицу, понимал, что стал еще более чужим тут.

Банник сильно обиделся, и еще долго швырялся углями так, что чуть баню княжескую не спалил, едва его полдюжины чертей угомонила.

Глава 20 Иные миры

– Ты снова уходила? – спросил император.

– Да, – просто ответила Ольга

– Но зачем? Чего тебе тут не хватает? Что связывает тебя с ними, ведь все они давно в прошлом.

– Сын, – отвечала она.

– Но это опасно, Ольга. Ты же знаешь, сколько там волхвов и духов осталось, они не обрадуются тебе. Если они захотят, останешься между небом и землей. Никто тебя не спасет.

– А для нас какая теперь разница? Здесь иногда тихо и покойно, но порой я ненавижу этот покой, может он дан нам в наказание, ведь не для того мы пришли в мир

– В наказание за что? – спросил ее император

– За то, что изменяя себе, я хотела рай и покой обрести, и слишком дорого за него заплатила. Тогда бес и сказал мне на прощание, что наказание за меня сын понесет. И он не отпускает меня, хотя и достать не может. Возвращаясь туда, я думаю иногда, что может о другом он говорил, разве просто его понять? Может он сжалится и заберет меня в ад по старой памяти.

– О чем ты говоришь? – император оглянулся по сторонам, он испугался, что крамольную Ольгину речь кто-то услышит, ведь и в раю везде были уши.

– Бес сжалится? Ему доступно такое чувство? Он станет только измываться над тобой, он превратит тебя в призрак и заставит вечно скитаться, вот и будет самое страшное наказание из всех возможных. Потом ты станешь о рае мечтать и назад проситься, но вряд ли он сделает это, лучше одумайся сразу и не усложняй себе жизнь.

Ольга немного успокоилась, она начала размышлять здраво. Может он и прав, человек всегда стремится к тому, чего у него нет, а получив желаемое, грустит о потерянном, рвется обратно.

– Что-то происходит даже в безжизненном пространстве, где было обещано вечное блаженство, что-то случается порой и там. Император не понимал тайную свою возлюбленную и боялся из-за прихоти и каприза княгини ее навсегда потерять. Ему и самому казалось, что и здесь ему дадут больше, чем на земле, потому он так спокойно умирал и не боялся смерти. Но и тут они бродили неприкаянные, и понимали, что не было ничего лучше жизни на земле. Ольга исчезала, терялась, и ему казалось, что наступит момент, когда он не сможет ее отыскать.

– Иногда мне хочется рассказать им о рае, – говорила Ольга, -чтобы они хорошенько подумали, стоит ли сюда стремиться, посильная ли это ноша для них, если ничего больше не будет. К такой жизни можно привыкнуть, но ее невозможно любить, здесь и чувств-то нет никаких, – выдохнула она обреченно. Стоит ли отдавать короткую жизнь за вечный покой и пустоту? А может отжить надо так, чтобы потом не сожалеть о том, что могли, но не сделали.

– Ты никогда им ничего не расскажешь, – забеспокоился император, -ты не нарушишь вечного закона, да и кто же тебе поверит, говорят, отсюда еще никто никогда не возвращался, и в этом есть своя прелесть, они ничего не должны знать наверняка, не нам спорить с богами и нарушать вечные законы.

Она смотрела на императора пристально, понимая, что он прав.

– В том многовековая мудрость, – говорил император

– Какая? – спросила Ольга, – каждый человек должен знать, что он выбирает.

– Никто никогда не знает этого даже в мелочах, – возразил ее собеседник, – и он никогда не узнает о вечности. Да и сыну твоему это не грозит.

– Прав был тогда Олег, когда просил не вмешиваться, – но если бы мне удалось с ним договориться, как бы потом он проклинал и ненавидел меня.

Она много думала, а в раю это было непозволительно, и все же. О чем было думать, когда радости и горести позади и ничего нельзя исправить?

Глава 21 Заглянуть в Пекло

На противоположном конце, в аду все пребывали грешники. Правда, теперь почти никто из них не удерживался в первом кругу. Грехи их были более тяжкими, проходили они вереницами мимо полей, где обитали князья, спускались в нижние круги.

Олег с болью вглядывался в страдальческие лица, старался среди них отыскать своих знакомых.

Хорошо, что пока знакомых не попадалось. Хотя он не знал, живы ли они или просто оказались в другом месте. Бес иногда им рассказывал о кознях в нижних кругах, порой были видны отблески огня и слышны крики, то ли людские, то ли звериные. Но мало что человеческое слышалось в них. Часто вместо жары веяло страшным холодом, и от этих перепадов легко было сойти с ума.

И тут же слышался сатанинский смех – так там развлекались духи, соревнуясь друг с другом в жестокости, следом за ними снова страшные критик и стоны.

– Пусть люди виноваты, очень виноваты, но ваш бог еще более жесток, если он все это разрешает, – кричал Олег, когда беседовал с бесом, – каким чудовищем надо быть, чтобы все это придумать. Конечно, на земле надо опасаться всего этого, без страха очень тяжело жить на свете. Но здесь, когда ничего не исправить, нельзя все это сотворить. И длиться это будет бесконечно.

– За все надо платить,

– Хорошо, согласен, платить, – отвечал Олег, – но что вы за уроды такие, если это вас радует, ведь с такой радостью работаете.

– Когда как, – признался тот, – кому – то нравится сладкое, кому-то горькое.

– Скажи, – спросил Олег, смирившись с реальностью, а там, в раю, они довольны тем, что получили.

Но откуда в душе его появилось сомнение? Он не мог этого понять

Мефи пожал плечами.

– По-разному и там, я же тебе говорил, что все души разные, но я догадался, что тебя волнует.

– Подглядывал и подслушивал, как всегда?

– Знаю, чувствую, – поправил его бес, – да это не так и трудно.

Ему не понравилось то, сто Олег его не понимает, или просто так изводит

– Из всех обитателей рая волнует тебя только Ольга.

Он помолчал задумчиво, не сомневаясь, что об этом князь и думает.

– И что же она? Раз ты такой догадливый, – не унимался Олег.

Мефи все еще молчал, а потом начал размышлять вслух,

– Что я тебе не скажу, ты все равно не поверишь. Потому надо вам встретиться.

– И как же встретиться, что ты за это потребуешь?

– Да что от тебя теперь потребовать можно? Душу ты давно заложил. Люблю я тебя, вот и делаю все без всякой платы. Ты всегда меня считал пешкой в своей игре. Вот это я тебе и доказываю, я всегда мог больше, чем ты думаешь, вот и тружусь за здорово живешь. Но ты все равно не ценишь этого.

Кажется, бес и на самом деле был обижен. Он был рад, и в бесе готов был признать самого Сатану, не этого ли ему было нужно?

– Князь в вашем кругу не появляется, это не его стихия, я выведу тебя на поверхность. Ангел мой должник, на часик Ольгу он и доставит, вот и спросишь у нее сам обо всем. Сначала у Олега были какие-то сомнения, но они быстро исчезли. Он пошел к Игорю и заметил, что того нет на месте.

– Интересно, куда он мог деться? – подумал Олег

– А он по-своему развлекается, пока псы дохнут, во второй круг пробрался, – лукаво пояснил тот

– Но зачем? – удивился Олег

– На своей шкуре решил испытать, каково там, что там за люди такие, любопытный очень. Это он от скуки таким стал. Они сами себе делают еще хуже. А что за Змей у них там такой стоит? В это время как раз и появился Игорь с каким-то неестественно искаженным лицом, он был словно сам не свой, подтверждавший слова беса.

– Что с тобой стряслось? – поинтересовался бес, больше для того, чтобы любопытство удовлетворить.

– Там жуткий вихрь, – едва проговорил он, они вертятся в нем беспрерывно. Но как это можно, зная, что ты никогда не останешься. Я уж грешным делом подумал, что и сам оттуда не выберусь никогда. Еще несколько часов он не мог прийти в себя. Но Олег смотрел на Ольгу, и думал о чем-то другом.

Глава 22 Свидание в тишине

Мефи перенес его на берег Дуная в предрассветную мглу. Она шла к нему навстречу, поэтому же берегу. Шла очень долго, казалось, целую вечность. Олег видел, что Ольга молода и прекрасна, как тогда, когда встретил ее в первый раз. Но после той их встречи княгиня прожила еще много лет на земле, а здесь она оставалась такой же молодой.

– Здраве, Ольга, – улыбнулся он, – наш бес из кожи лезет, чтобы показать, как много он может, но я ему благодарен за встречу, я и не надеялся тебя тут отыскать.

– Говорят, я многим рискую и могу не вернуться назад, – отвечала Ольга.

– Тогда зачем ты соглашалась?

– Лучше раз узреть тебя и потерять рай, чем вовсе не встретиться и там оставаться.

Он чувствовал, что так она и думает, а не просто о том говорит.

– Неужели рай – не самое лучшее место на земле, его не страшно потерять?

– Для меня нет, – говорила она, – бесконечный покой – это так мучительно, там ничего не происходит и не может происходить.

Она, наконец, призналась и ему, и главное себе самой, что же такое рай на самом деле.

– Вот и Игорь успокоиться не может, вчера ниже на круг опустился, а оттуда какой-то бешеный вернулся, – рассмеялся Олег, вспомнив недавнее происшествие в аду. Хотя он смотрел на княгиню, но мысли его были далеко.

– А мне только выше подняться можно, а там еще тише и страшнее, – развела она руками.– Знаешь, наверное, все было зря. На земле мне казалось, что все делается ради рая, мы и жить перестаем, чтобы только там оказаться. Но там теряешь все и уходишь в неизвестность. Земная жизнь – лучшее из всего, что было когда-то. Мне бы просто хотелось крикнуть:

– Живите, люди, не думайте о рае, ничего там не хорошего, вообще ничего нет. Жизнь – блаженство, все остальное – скука и пустота. А больше ничего не будет, никогда и ничего. Но разве они меня услышат и поймут?

Она надолго замолчала. Ничего не говорил и Олег, расстроенный тем, что в раю Ольга не нашла того, о чем так упорно мечтала.

Она заговорила первой:

– А знаешь о чем я больше всего мечтаю? Хочу стать твоей наложницей, рабыней твоей самой последней, вот это счастье.

– Ну что ты, тебе суждено было стать княгиней, а не рабыней, не говори о том. Ну, какая из тебя рабыня.

Закат алел, на земле было так тихо и красиво, что она все бы отдала, чтобы там остаться, только этого не могло случиться.

– Мне пора, – произнесла Ольга, увидев белое облако, – не отпускай меня, я не хочу туда возвращаться, возьми меня с собой.

Он отступил невольно, развел руками, словно говоря, что не может так поступить.

– Ты забыла, что мы давно уже не люди, а только тени, все решено за нас, мы не принадлежим себе и жизни, не вольны собой распоряжаться, все давным-давно за нас решено.

Ольга молча махнула в ответ. Олег как всегда был мудр и разумен, он так и не решился на безумные поступки, может, за это его любили женщины когда-то?

– По воле беса мы смогли встретиться на несколько минут, но рай и ад несовместимы, это навсегда.

Она тоже быстро смирилась с происходящим, теперь только молча смотрела в его лицо, которое не изменили годы, хотя он и не был так потрясающе молод.

– Мы встретимся в вечности, потому что мне хочется этого, – в голосе Ольги появились стальные нотки, и вера в то, что невозможное возможно.

– Как бы мне хотелось этого, – то ли только подумал, то ли и сказал Олег.

Глава 23 Проводы

А тем временем, в реальном пространстве Святослав готовился к самому грандиозному и трагическому из походов. У беса из-за этого на земле появилось много важных дел. Подарив Олегу свидание с возлюбленной, доказав, что он много может, он надолго оставил его без чуткого внимания.

Мефи шнырял между дружинниками, проверяя их моральный дух и готовность к походу, внушая вдохновение и радость. И они готовы были на все ради победы. Пусть Святослав ведет их вперед, он же собирался оставаться во главе дружины и незаметно править всеми.

Святослав устремил взор в Болгарию. Мефи любовался своим воспитанником, когда он, перед огромной ратью представ в простом белом одеянии и алом плаще, накинутом сверху.

Такой бес видел только у Дмитрия, когда они отправились в грядущее. Да и Понтий Пилат на судилище был в таком же плаще.

Но Святослав обрекал на смерть многих, и князя это совсем не смущало. Он стоял коренастый и прямой, седина лишь недавно появилась в волосах, и старила его сильно, хотя он был полон сил и вдохновения. И голос, этот голос, способный поднять и повести живых и мертвых за собой.

– Братья и дружина, – обратился к ним князь

Кругом царила тишина. Он вздрогнул, почувствовал, что перед ним живые люди, а не тени. Но может быть, всех этих воинов уже не было в живых? Какими-тио они казались неподвижными.

– Умрем, но с мужеством, победа будет за храбрецами.

Он повернулся к тем, кто не видел его, не возможно было увидеть всех сразу. Но тут были и те, кто погибли прежде, живые стояли рядом с мертвыми.

Некоторым это показалось дурной приметой. Стоит ли со смертью здороваться, ведь она и без того явится в назначенный час?

– Князь тебя зовет, – хихикнул Мефи, остановившись рядом с Мореной.

Она ничего не сказала, да и он спрашивать не стал, но ему было ведомо, что может случиться.

А перед головами воинов появилось белое облако. Оно стремительно приближалось к ним. Обретало очертания всадника, мертвого всадника, припавшего к гриве коня. Но может это только померещилось, как знать. Испугавшись страшной ноши, конь на глазах у них рванулся куда-то и исчез из глаз.

Старик, незнакомый колдун, осмелился приблизиться к нему и шепнуть:

– Посмотри в небо, княже, это дурной знак.

– Прочь от меня, старик, (князь никогда прежде не видел его), – ты меня не запугаешь, нечего меня заранее хоронить. Но в бешенство его привели не облако и не старик, подвернувшийся под горячую руку, плевать он хотел на все пророчества. В тот момент, когда он собирался отъехать со двора, к нему вышла Мария в белом. Никогда прежде она не провожала его в походы, а тут появилась..

Князь склонился к ней, с коня нагнувшись, что-то ей сказал. Но показалось ему, что не Мария, а мать его обнимает, и теплые руки стали холодными. Он отпрянул от нее, всмотрелся в лицо.

Нет, это была Мария. Ее изумрудные глаза полны слез

– Я буду ждать, и молиться за тебя, – говорила она князю

– Я жив, со мной ничего не случится, – отвечал Святослав, – нас ничто не разлучит больше.

Потом князь рванулся и помчался дальше, в начало колоны, куда отходили воины. Он должен быть впереди, всегда впереди. Если бы он оглянулся, но она знала, что этого не случится. Так они быстро исчезли из вида.

№№№№№№№

Странно случилось потом, летевший, словно на крыльях князь почему-то посмотрел на дорогу, когда под ноги его коню с небес упала белая роза. Она оказалась раздавленной под копытами коней.

Мария все еще стояла на дороге, смотрела туда, куда они умчались, хотя кроме облака пыли ничего там больше не было. Но она вдруг заметила, что у ног ее лежит алая роза. Но как она могла тут оказаться? Склонившись, она подняла цветок. Он казался живым и благоухал. Она унесла цветок в покои, поставила в вазу с водой, любуясь его совершенством. Но дурное предчувствие ее не оставляло. Она и провожать князя пошла потому, что знала, что никогда его больше не узрит.

К ней подошел Ярополк, встал рядом. Сейчас она заметила, что парень совсем взрослый. Как хорошо, что она удержала его от этого похода, он не должен погибнуть вместе с ними. Святослав согласился – надо было кому-то в городе оставаться. На лице его появилось удивление:

– Мария, ты простила его? У тебя хватило силы его простить?

– Нам нужно было проститься, может быть навсегда, а если это так, то его надо было простить.

– Ты тоже не веришь, что он вернется? – горькие предчувствия их совпали, хотя по-настоящему переживала только Мария.

– Я не думаю, знаю женское сердце нельзя обмануть.

– Мы освободимся от его плена? Будем наконец свободны, как долго я ждал этого часа.

– Святослав сам виноват, что сын его так говорит, но юность жестока и безрассудна.

– Свободны, – повторила она. – Только еще тревожнее стало после этого на душе за всех вас, за тебя особенно, ты не подозреваешь, как мучительно-страшна может быть ваша свобода. Помнишь, я тебе о Каине и Авеле рассказывала.

– Это тот, который брата своего убил? Но зачем ты теперь его вспоминаешь?

– Боюсь, сама не ведаю чего. Сегодня все вспомнилось, прости ты бабу глупую, всякая чепуха в голову лезет. Мне тоже ненавистен этот раб на Киевском столе. Но обещай, что греха на душу не возьмешь.

Она смотрела в глаза его и ждала ответа.

– Почему же ты молишь, сынок? Неужели все снова повторится?

И правы были древние мудрецы. Этого не может быть, этого не должно быть больше.

Ярополк смотрел куда-то в небеса. Он уже не видел ее, не слышал ее слов.