Текст книги "Омичка навсегда. Лирика и мистика"

Встретиться с друзьями ровно в полночь

 
Встретиться с друзьями ровно в полночь,
В старом парке елку наряжая,
Тех, с кем попрощались, снова вспомнить,
Посмотреть, как звезды замигали,
И стихи читая деловито,
Вспоминать о новогоднем чуде,
Дед мороз и стильный и сердитый,
Чует, год свиньи царил по всюду.
Но о свиньях в полночь забывая,
Вспомнив про парящего орла,
Мысленно к созвездьям улетая,
Лишь вздохнуть: – И этот прожила.
Где-то за снегами за туманом
Тот, кто пел мне про хрустальный дом,
В новый год отчаянный и странный,
Мы войдем, с надеждой мы войдем,
И фужер я подниму за брата,
И за близких в этот дивный час,
Мне б еще с делами разобраться,
Только это все потом, сейчас
Санта Клаус стильный и веселый
Подхватил, спасибо, Николай…
Новый год в снегах под елкой новой
Ты встречай, ты радостно встречай…
Пусть загнуться все твои невзгоды,
Пусть все свиньи канут в омут грез,
Мы друзей поздравим с Новым годом,
Среди снежных елок и берез.
На коньках здесь юность пролетала,
И на лыжах зрелость к нам пришла,
Старый парк, как много и как мало
Было в жизни радости, тепла
 

«В мирах иных, в пространства невесомых…»

 
В мирах иных, в пространства невесомых
Душа парила, позабыв про дом.
И было грустно сирым и бездомным,
И говорить хотелось нам о том,
 
 
Что было с нами, что еще случится,
И никого в пустыне этой вновь,
И сердце обреченно так стучится,
Когда тела опять уходят в ночь.
 
 
Ночь нависает призрачным туманом,
Луна укрыта тучами от глаз.
И только в мире призрачном и странном
Никто не встретит, не видит нас.
 
 
Пусть все однажды в этот мир вернется,
По Любинскому мы с тобой спешим.
Ленивое, бестрепетное солнце
Слепит лишая света и души.
 
 
И нет ни слов теперь, не оправданий,
Все так не ясно, призрачно и зло.
И кто спешит сегодня на свиданье.
Кому тебя увидеть повезло?
 
 
И было грустно сирым и бездомным,
И говорить хотелось нам о том,
В мирах иных, в пространства невесомых
Душа парила, позабыв про дом.
 

«И ливень над городом сонным рокочет…»

 
И ливень над городом сонным рокочет,
Смывая следы всех утрат и потерь,
И кто-то поверить упорно не хочет,
И в прелести жизни, и в ужас смертей.
 
 
А с неба вода обреченная льется.
Уходят чужие, промокнув до нитки,
И бес в небесах так задорно смеется,
И даже цветы, распустившись, поникли.
 
 
Все стихло, и снова грохочет, и снова
Перун в колеснице по небу несется.
А город омытый красив и взволнован,
Он словно от спячки внезапно проснется.
 
 
Тяжелые, серые, мрачные тучи,
И лето как будто уже на закате,
Перун о себе нам напомнит и лучше,
Его не гневить, если выдержки хватит.
 
 
И кто-то скулит о распятом напрасно,
Наш бог в колеснице проносится мимо,
Мы слышим его, и в грозе он прекрасен,
Но ливень стихает, все кончится миром.
 
 
Пред ним отступают все боги чужие,
Никто устоять не посмеет Перуне,
И бабочки счастья над нами кружили,
И он воскрешал нас и сильный, и юный
 

«И тьма, дождем умытая к рассвету…»

 
И тьма, дождем умытая к рассвету,
Готовилась сменить свой страстный пыл,
И пенье птиц к нам доносились с ветром,
Который этот мир ласкал строптивый,
 
 
День наступал, и не было причины,
Все это не любить в рассветный час,
Какие-то угрюмые мужчины
Прошли в тот миг, не замечая нас,
 
 
Мы были так легки и вдохновенны,
Что их печали отлетели прочь.
И кажется одни во всей вселенной
Благодарили этот дождь и ночь.
 
 
И никого нигде, за поворотом
Приветствовал нас вновь городовой,
Художник странный окликал кого-то,
И увлекал в те грезы за собой.
 
 
На Любинском свобода и прохлада,
И дышится, и пишется легко,
И свет в июле, и пока не надо
Нам обряжаться в осени оковы.
 
 
Но август суетится у порога,
И надо привыкать к иным мечтам,
Любаша смотрит ласково и строго,
На все, что вечный город дарит нам..
 

«В черном небе сходились тучи…»

 
В черном небе сходились тучи,
Надвигалась на мир гроза.
И последний погаснет лучик,
Когда ты посмотришь в глаза.
И уйдя, ничего не скажешь,
Словно мы не знакомы век,
И рисунок последний смажет
Живописец, и мир померк.
 
 
Постою, и расправив плечи,
Я пойду в этот ливень, там
Станет радостней, станет легче,
По твоим мне пройтись следам.
Город дышит ночной прохладой,
И рокочет во мраке гром,
Возвращаться ко мне не надо,
Жили прежде и проживем.
 
 
Ты мосты сжигаешь упрямо,
Вот и пусть они там горят,
В черном небе играет гаммы
Не рожденный нас сын, манят
Нас незримые звезды снова,
И стихает во мгле гроза.
И пойму бытия земного
Философию я тогда.
 
 
Мне с небес улыбнется Лада,
Бросит радугу в тьму ночей,
Возвращаться ко мне не надо,
Ты не мой теперь, ты ничей.
 

«И город от праздника дико устав…»

 
И город от праздника дико устав,
Так быстро в тиши засыпает,
Легко отражается в бликах зеркал,
И нас по домам провожает.
 
 
У Тарских ворот все еще кутерьма,
Там тени ушедших до срока,
И только в тумане растают дома,
И лишь силуэты у окон
 
 
Мы шли и смеялись куда-то во мрак,
И были любимые с нами,
И голос внезапно возникший и знак,
Тревожно и здесь временами.
 
 
И Любочка так же сидит в тишине,
Князь Петр уйти попытался,
Но что-то Феврония скажет и мне,
И он усмехнувшись остался.
 
 
В тиши площадей постовые стоят,
И смена опять не приходит,
Салюты над городом сонным летят,
Здесь праздник гуляет сегодня
 

О, эта тайна неслучайных встреч7 ноября

 
О, эта тайна неслучайных встреч,
Когда все зыбко в городе осеннем,
И сбивчива отрывистая речь,
И кажется, что это лишь везенье,
Видения иного бытия,
Где были мы до срока не знакомы.
На Тарской вдруг мелькнула тень твоя,
Чтоб молча проводить меня до дома.
На стадионе ты болел за нас,
Пока от счастья и голов вопила…
Со всей ареной, только свет погас,
Тогда прозренье в душах наступило.
Когда душа светилась от любви,
И согревало легкое дыханье
Я слушала во мгле стихи твои,
Я белый вальс с тобою танцевала.
А город спал, встречая миражи —
Несозданные гением картины.
Я поняла, что так прекрасна жизнь
В объятьях восхитительных мужчины.
На правый брег от левого спеша,
Боясь хотя б ладонями коснуться,
Мы всматривались в глыбу Иртыша,
Я так боялась в этот миг проснуться.
Не верила, что это был не сон,
И понимала, что опять летаю.
Шел первый снег, снежинок этих сонм,
Тепла коснувшись, в наших душах таял.
И сбивчива отрывистая речь,
И кажется, что это лишь везенье,
О, эта тайна неслучайных встреч!
Когда все зыбко в городе осеннем.
 

В золотых тонах утонет. Осень идет

 
В золотых тонах утонет
Город, в осень окунувшись.
А художник кисть не тронет,
Лишь посмотрит улыбнувшись,
И метафорою дышит,
Словно в юности когда-то,
Он увидит, он услышит
Все грядущие утраты.
В лунной полночи проснется,
И напишет ту картину,
Где бессильно будет солнце,
Духи снова лес покинут.
И забытые сказанья,
Обретая снова силу
С нами будут на прощанье,
Так отчаянно красивы.
Велес лес и дол обходит,
Уведет в туман Купалу,
В золотых тонах утонет
Дивный мир, и не пристало
Нам жалеть цветы и песни,
Летний жар нас оставляет,
Но останемся мы вместе,
Там, где осень управляет
Этим миром и душою.
И рождаются сказанья,
На холсте и за чертою
Дней иных очарованье.
Пушкин Болдинской дорогой,
Прямо к небесам стремится,
И богатый и убогий
Этот мир весь золотится..
 

Ты явишься ко мне, как первый снег 18 октября

Я приду, когда в городе ляжет настоящий снег

(Профессор В. послание)

 
Ты явишься ко мне, как первый снег
Являет миру дивную прохладу,
И город мой в немом стеченье рек
У ног твоих, и кажется так надо…
 
 
По Любинскому снова пронестись
На тройке, замереть на миг на Тарской,
Ты явишься ко мне, фантазий бег
В заоблачной стихии той остался.
 
 
И будет кот томиться у двери,
Где навсегда Ван Гог присел устало.
И где-то проплывая, фонари
Надежду нам на будущность оставят.
 
 
И там, в плену у роковой черты,
Коровьев проплывет, за аркой прячась,
И только Маргарита с высоты
С усмешкой примет этот плен чудачеств.
 
 
О зеркале разбитом говорят,
И кружимся мы в пелене романа,
Профессор иностранный, этот взгляд
Меня пленит, но поздно или рано
 
 
Мы встретиться должны, темнел Иртыш,
Тень Ермака и адмирала профиль.
И вижу я, ты на брегу стоишь,
Кружится снег, и час для встречи пробил.
 
 
И город мой в немом стеченье рек,
У ног твоих, и кажется так надо…
Ты явишься ко мне, как первый снег
Являет миру дивную прохладу.
 

Сибирь полыхает

 
В огне задыхаясь, в дыму исчезая до срока,
Сибирь полыхает, и бед затаившийся рокот
Доходит до мира едва ли, он тайно вздыхает,
В надежде в печали Сибирь в том чаду догорает.
Чума огневая, как будто набеги Батыя,
Удушливый дым скоро месяц над нашей Сибирью.
На радости Трамп там беснуется, шут завывает,
В огне задыхаясь, Сибирь моя вновь полыхает.
 
 
И кто причитает, откуда такие напасти?
Но все рукотворно, и медлят деляги у власти,
Все скрыто от глаз и потоп, и пожар, и ворюги,
В огне задыхаясь, выходят усталые люди.
Лишенные крова и воздуха, буря клокочет,
Никто разбираться не может и даже не хочет,
Спасатели двинулись поздно к горящему аду,
Печали умножив, невзгоды и бури, и чады,
 
 
Все это у Кинга вы вряд ли сегодня найдете,
Реальность страшнее, но что ж вы тревогу не бьете.
И кто бы поверил, что это и вправду бывает,
Все в смоге зловещем, и в Пекле Сибирь полыхает.
И тонет, и стонет, и нет ни конца не предела.
Тайгу похоронят, и скроют кошмар беспредела,
И все уничтожат, и волки в лесах завывают.
И смотрят ворюги, как нынче Сибирь догорает
Из этого Пекла не будет нам больше исхода.
И в этом безумье бунтует, бунтует природа.
Корабль мертвецов к нам из бездны ночной прибывает.
И нет нам исхода, душа, отболев, догорает
 

«А зонтики парили над землей…»

 
А зонтики парили над землей,
В каком-то танце дивном и печальном
И уводили в пропасть за собой,
И уносили горести и тайны.
 
 
Дождь все шуршал вдали и вышине,
Но нас касались капли лишь случайно,
На мокрой обнажившейся земле
Мы были вместе, зонтики встречали.
 
 
И вроде бы пленила тишина,
И никого в пути потом не встретив,
Была я безнадежно влюблена
В тот мокрый мир и ласковый тот ветер.
 
 
Мой старый друг все говорил о том,
Что мы в хитросплетеньях пропали,
А я, укрывшись розовым зонтом,
Хотела скрыть минувшие печали.
 
 
И не могла, и никого вокруг,
И ливень вряд ли скоро прекратиться,
Но вырвав зонт из онемевших рук,
Там ветер продолжает веселиться.
 
 
А что поделать, август так строптив,
И так внезапно новое ненастье,
И душу, словно листик подхватил,
И скрылся, унося и свет и счастье.
 

«В суматохе метались души…»

 
В суматохе метались души,
Сочинялись поэмы вдруг.
И страдания все разрушив,
Жизнь спешила на новый круг,
 
 
И была в ней любовь и радость,
И безбрежного моря плеск,
Я осталась, еще осталась,
И встречала с тобой рассвет.
 
 
Час прозрения, миг единый,
Никого у нас на пути,
И извечная грусть Марины,
Не сумевшей к морю прийти.
 
 
Море Черное трепетало,
И явился опять Пегас,
Как легко начинать сначала,
Твердо знать, что судьба за нас.
 
 
А потом мы вернемся в город,
Где угрюм мой седой Иртыш,
И окрепнет от моря голос,
И ласкает родная тишь.
 
 
И страдания все разрушив,
Жизнь спешила на новый круг,
В суматохе метались души,
Сочинялись поэмы вдруг.
 

«Август надо прожить бережно…»

 
Август надо прожить бережно,
Сохраняя тепло на зиму,
Август надо прожить вежливо,
Осень будет такой разною.
 
 
Все плодами земными полнится,
Солнце светит почти отчаянно,
Август надо прожить полностью,
Перед осенью перед печальною.
 
 
Мы дождемся ль его нового,
Будет лето ль еще жаркое?
Август надо прожить молодо,
В хороводе кружась с русалками.
 
 
Ну куда ж мы опять двинулись,
Осень снова прельстит золотом,
Эта музыка гуслей дивная
Нам подскажет, как все мы молоды.
 
 
И в бокалах с вином зарево,
Тех страстей и стихов летнее,
Август надо прожить радостно,
Словно в первый раз и последний он.
 

«Меня разбудил саксофон на рассвете…»

 
Меня разбудил саксофон на рассвете.
И музыку грез мне принес легкий ветер,
Врывалась она в мой разбуженный дом,
Твердила о счастье и страсти и в том,
 
 
Как это прекрасно, я вновь убедилась,
Являла мне радость, и робость, и милость.
И было расцвечено все в этот час,
Той музыкой дивной, и радостный гас
 
 
Остался весь день, и металась душа,
И жизнь моя дивно была хороша.
Ворчал Домовой, мол, хозяйка пропала,
И кот все вздыхал тяжело и устало,
 
 
Но крылья раскрылись, но души летели
Туда, в те веселые наши апрели.
Тут август, я знаю, какое мне дело,
До времени года, и дерзко и смело
 
 
Я вновь ухожу в ту весну, и взлетаю
Над осенью будущей и понимаю,
Что в музыке скрыта та дивная сила,
Которая нас к облакам уносила.
 

«Уплывают во тьму фонари на причале…»

 
Уплывают во тьму фонари на причале,
Растворяются листья в потоках дождя,
Только двое, всему вопреки, танцевали,
В эту темную ночь разлучить их нельзя.
 
 
Удивленно смотрел одинокий прохожий,
Из окна наблюдал рыжий кот в пустоте,
Словно долгую жизнь в этом танце итожа,
Кто-то пьяный от боли, устало запел.
 
 
Мы смотрели во тьму, там они уплывали,
Чтобы снова вернуться на этот причал,
И последние мокрые листья порхали,
Тихо падали в лужи и в небе свеча
 
 
Вдруг сменилась костром, и замру в хороводе
И останусь в тумане несбывшихся снов.
– Что с тобою, скажи? – Это осень уходит,
В тишину, в переливы чужих голосов.
 
 
Только двое, всему вопреки, танцевали,
В эту темную ночь разлучить их нельзя.
Уплывали во тьму фонари на причале,
Растворялись там листья в потоках дождя,
 

«В предчувствии любви душа стремится в небо…»

 
В предчувствии любви душа стремится в небо,
И тает в облаках, и возвращаясь вновь,
Извечные печали, где ты со мною не был,
Нам обещали счастье, дарили нам любовь.
 
 
И пусть тебя отнимет какая-то другая,
Но вечность будет с нами в печальный этот миг,
В преддверии любви, душа живет стихами,
И кажется, что мир прекрасен и так мил.
 
 
Давно не посылали такого мне мужчину,
Так долго в этом мире металась средь теней,
Но где-то за туманом веселый он и сильный,
В преддверии поэмы я чую все ясней.
 
 
И колкость в суматохе влечет меня обратно,
К тем горизонтам вечным, всегда тревожным снам,
Рояль раскрыт и снова в порыве и азарте,
Пусть за окошком осень, но на душе весна.
 
 
И ангел распрямляет поломанные крылья,
И кто-то в суматохе зовет меня назад.
Что остается? Полночь, бессилье и всесилье,
И в том, что я взлетаю, никто не виноват
 

Ночь. Фрунзе. Радужный свет

 
И даже небо посерело,
Свинцовым сделалось в тот миг,
И маятник, качнувшись влево.
Переменил весь бренный мир.
 
 
Темно на Фрунзе и безлюдно,
Как айсберг высится райком,
А я спешу, огнями клуба
Мой город сонный освещен.
 
 
И так Москву напоминает,
Район Садового кольца,
Где снова он меня встречает,
И провожает, но лица
 
 
Не разглядела, что за чудо,
Там на крыльце, мне не туда
Стоит и машет, снова буду
Талантлива и молода.
 
 
Видений странных тени, блики,
Андрей, его зовут Андрей,
Но я не с ним, среди великих
Мир неуютней и темней.
 
 
И это город мой любимый,
И незнакомец ближе всех,
Машины проносились мимо,
На Фрунзе свет, на Фрунзе смех.
 
 
И белым камнем отмечаю.
Я этот вечер, этот миг,
Когда из мрака возникает
Поэт, преображая мир,
 
 
Я знаю, счастье молчаливо,
И так легко его спугнуть.
Но лира, в полумраке лира
Мне не позволит улизнуть.
 
 
А там художники пируют,
Забыв все срочные дела,
И в темноте душа ликует,
Я снова крылья обрела
 

«И белый волк парит перед окном…»

 
И белый волк парит перед окном,
В метели растворяясь, снова рядом.
Я позабыта в суете о нем,
Казалось, что собака мне награда.
 
 
Но нет, когда поет во тьме метель,
Свои печали и тревоги дарит,
То белый волк-посланник тех страстей,
И тех вестей врывается в ударе…
 
 
Очнулась я, опомнилась опять,
Вернулась в юность, надо ль возвращаться,
И снова будет колокол звучать,
И снова будет вьюга в ритме танца
 
 
Морозить мир, свеча погасла там.
Где нет луны, и только волк резвится,
– Напрасно отдаемся мы волкам.
О. слышу, снова бабушке не спится,
 
 
Уж не она ль его послала, но,
В метели в суете непониманья,
Стоит мужчина, от любви хмельной,
И белый волк махнет нам на прощанье.
 
 
Так вот зачем ты снова прилетал,
А я – то все гадала и трезвела
От этих чувств, когда страстей накал
Метель швырнула в дом мой обалдело
 

«Как тихо в заснеженном городе нашем…»

 
Как тихо в заснеженном городе нашем,
Мне елки мохнатые лапами машут.
Поэт у окна смотрит все на дорогу,
Скрывая печаль, пустоту и тревогу.
 
 
Он к вечеру выйдет надолго из дома,
Пока же заснежено все, невесомо.
И нежные звуки, и крики в тумане,
Его в это марево снежно манят…
 
 
Конец наших грез – это сказки начало.
И птицы замрут в тишине у причала,
И кто-то зовет меня в дом опустелый,
И кот там летает совсем обалдело.
 
 
Ну что же поделать – зима наступила,
В ней скрыта какая-то дивная сила
И сказка, и миф в том заснеженном мире,
Все кажется белым, все кажется милым.
 
 
Мой призрак застыл в тишине у рояля,
И мы возвращается, голос растаял.
И музыки снежной волшебные звуки,
Наверное, снова к тоске и разлуке.
 

«Мир онемел от торжества зимы…»

 
Мир онемел от торжества зимы,
Для нас поют усталые метели,
И вьюги пляшут, этой кутерьмы
Мы все так ждали, верили, хотели
 
 
Нырнуть в безбрежный океан снегов,
И ощутить тепло, и знать, что снова,
Ко мне придет и нежность, и любовь,
И счастье будет радостным и новым.
 
 
До Коляды уже рукой подать,
Красавец вечный снова будет с нами.
И я смогу о прошлом погадать
Такими вот туманными ночами.
 
 
Метелица опять стучит в окно
Ее привел сегодня бес мой смело,
О, хитрый шут, когда в душе темно,
Он действует отчаянно, умело.
 
 
Ты говорил, что в теплые края
Душа стремится – призрачная птица.
Но как же там Метелица моя,
Ведь ей туда уж точно не пробиться.
 
 
А без нее и жизнь мне не мила,
Тонуть в снегах и прятаться в тумане,
Моя Сибирь суровую была?
Зато и не предаст, и не обманет…
 

«О, что это снова стихи как стихия…»

 
О, что это снова стихи как стихия,
Над гордой Сибирью моей закружили
Несут их метели в иное пространство,
И песни запели там вьюги так страстно
И так живописно туманное небо,
И смотрит далекий так гневно, так немо.
Но лишь Коляда с нами будет сегодня.
Кащей потерялся в тот час новогодний.
И снова замрет в тишине у причала,
Та тень, она снова рассветы встречала.
И в холоде грез, и в безумье пророчеств
Звучал этот вальс, белый вальс одиночеств.
И грезилось мне, что в сиянии лунном
В красивом он сне, снова рядом и лучше
Не знать, и не ведать, что было в начале,
А вьюга смирила свой гнев на печали.
И Анна не жданна, и рядом Марина
Метель их укроет, и будет невинна
Та осень, в которой мы вместе остались,
Когда все другие давно затерялись.
И не было больше надежды на чудо.
И снег, как Цирцея с тобою повсюду,
Но боги прикажут отдать Одиссея,
И лишь усмехнутся в ответ им Цирцея.
Но Зевсова гнева и ей не осилить,
И вот поспешит он в Итаку бессильный,
Чтоб там умереть у колен Пенелопы,
И в этой стихии растаять до срока.
И снова к Цирцее забытой вернуться,
О, только бы он, онемев, оглянулся…
И снова героя встречает Итака,
Без боли, без смеха, без злобы, без страха.
 

«Метель стихала за окном…»

 
Метель стихала за окном,
И тихо плакала гитара,
И старый друг ворвался в дом,
Хотя он вовсе не был старым,
О чем еще напомнит ночь,
Иглесиас ром и Ностальгия,
И музыка могла помочь,
И захватившая стихия,
 
 
Что это было? Новый год
И новое десятилетье,
Казалось, все на лад пойдет
Сгоревшая звезда осветит
Тот мир, где призраки живей,
Чем те, кого мы в гости звали,
Метель стихала, все ясней,
Нам были грезы и печали.
 
 
И с Домовым о чем-то кот
Все спорил в уголке упрямо,
И только музыки полет,
И страсти призрачные гаммы,
И это все пройдет в тот миг,
Когда мы в новые год вступаем,
И Сарамаго, и Двойник
Чарует, а потом пугает,
 
 
И там мышиная возня
Год крысы, голос за окошком,
И тихо смотрит на меня
Метель, как призрачная кошка..
 

«Невероятный сон в метели снится…»

 
Невероятный сон в метели снится,
По лабиринту призрачных страстей
Бреду к тебе, стерев чужие лица.
И вновь поет Иглесиас сквозь метель
 
 
О Ностальгия, что меня тревожит,
Когда пора забыться и заснуть.
Но он прорваться сквозь метель не может,
И он не хочет к пропасти свернуть.
 
 
А голос все чарует и чарует,
И все труднее двигаться во тьме,
Но этот сон, он повторяться будет,
Пока ты не вернешься вновь ко мне,
 
 
Пока в пути среди страстей забытых
Мне будет та Луна еще светить,
Вино разлито и фужер разбитый
Появится на призрачном пути.
 
 
И я вдыхая этот сон напрасно,
И этот стон забытый так давно
Все слушаю, и холодно, и ясно,
Что ты придешь к камину все равно.
 
 
Что крепкий чай тебя еще согреет,
Напомнит об уюте старый дом,
И даже он поверит, он поверит,
Когда метель стихает за окном
 

Около библиотеки им. Пушкина

 
Заснеженные наши мудрецы
Взирают на суровый город снова,
Метель поет о том, что лишь часы
Остались до событья рокового.
 
 
Там новый год рванет в иную даль,
И новое грядет десятилетье,
Пусть Пушкин эту унесет печаль,
Туда, в свой рай, дарующий бессмертье
 
 
А нам прожить бы звонко, без затей,
И без смертей любимых те двадцатки,
И к елке снова соберем гостей,
Пусть будет нежным, добрым он и сладким.
 
 
Суровые воители в снегу,
На Омск взирают с высоты столетий,
И снова дети к горкам побегут,
И снова фонари в тумане светят.
 
 
Он так красив, узорная метель
Нам не дает грустить о пережитом,
Мороз суров, и все же без затей,
Мы перечислим колдовство событий,
 
 
И с нами Пушкин в роковой тот час,
Когда мы ждем иное вдохновенье,
И смотри с высоты на город наш,
Укутанный метелью светлый гений.
 
 
И как-то сер, и призрачен закат,
Но мы в плену у мира рокового,
Ждем Новый год, уютно здесь у нас,
Когда огонь в камине вспыхнет снова.
 
 
И скажет кот, что примус починил,
Пусть все метельно, только все в порядке,
И саксофон не смолкнет до зари,
Мы этот год прожили без остатка…
 
 
Метель поет о том, что лишь часы
Остались до событья рокового.
Заснеженные наши мудрецы
Взирают на суровый город снова.