Текст книги "Сезон любви"

– Ну ничего, придумаем что-нибудь. Поучаствуете как корреспондент.

– Хотя постойте… – Ликин лик, тоже тронутый проростью ранних февральских веснушек, снова просиял. – У меня же подружка есть, у нее квартира в ближайшем Подмосковье… Если я ее на такое разведу, а? Поместимся же мы здесь вдвоем?

«Ну, здесь и побольше вмещалось», – вдруг вспомнила Липа других «подружек».

– Ну, вот видите, – сказала Липа чуть снисходительно – мол, это я заранее знала. – Все устраивается в конце концов.

– Только она не пишет, – вздохнула Лика.

– Газете не только журналисты нужны, вы же сами знаете. Чего-чего, а работы всем хватит.

– Ага, поняла. А что вы мне посоветуете для начала, Олимпиада?

– Что я посоветую?… – Липа встала, чтобы долить и поставить чайник. – Тема-то сейчас наиболее трепещущая и бьющая об лед хвостом – это экономия на всем и во всем, с одной стороны, и стремление втюхать побольше – с другой. Это кого угодно тронет – и продавцов и покупателей. Вот пройдитесь по окрестным магазинам и посмотрите орлиным оком, как там нашего брата дурят…

– А как нашего брата дурят? – с готовностью уставилась на Липу рыжая гостья.

– Ну, вы обращали внимание, что в продуктовых супермаркетах игрушки мягкие продают?

– Ну да, – наморщив лобик, сказала Лика. – Типа да.

– А с чего бы? – игриво дернула плечиком Липа.

– А с чего бы? – охотно отозвалась Лика, внимавшая хозяйке, как древний грек – обкуренной дельфийской пифии.

– С того, дорогая коллега, что мама, которая сейчас не может лишнюю игрушку своему чаду купить, не поведет его в игрушечный магазин – иначе слез-криков не оберешься. А в продуктовый или хозяйственный она пойдет обязательно – кушать что-то и посуду чем-то мыть надо. Ну, в таком универсаме это чадо мамке концерт для валторны с оркестром и закатит – хочу мишку, хочу мартышку! И если у мамы хоть какая-то возможность есть, то она, чтоб вой этот унять, что-нибудь да купит.

– Во подлянка какая! – всплеснула Лика руками. – Забойная темка. Это вы мне хорошо подсказали.

– Вот и сделайте обзор – типа не ходите за продуктами голодными – накупите лишнего, а потом будете купленное спешно подъедать – чтобы не испортилось… Ходите по шопингу целенаправленно, со списком – чтобы не накупить не слишком нужных вещей… Сначала осматривайте весь зал, а потом загружайте тележку… Там много чего нарыть можно.

– Так, хорошо. – Лика что-то усиленно соображала. – А куда мне это девать потом – мои соображения-то?

– Я скажу, где такое берут, – величественно сообщила Липа. – Не все же издания так уж плотно прикрылись медным тазом. Работают органы выделения… печати. Некоторые.

Лика прыснула, а Липа представила себе газеты в виде больших плоских камбал, тихо лежащих на каменистом морском дне, шевелящих жабрами и переваривающих заглотанные целиком новости.

– Принесете, обсудим… Потом разошлете по «мылу». Адреса я дам. Идет?

– Ага, этим я прямо сейчас займусь.

«Похоже, она уже на задании», – подумала Липа, наблюдая, как сдвинулись блекло-медные Ликины бровки, а губы что-то беззвучно произносят.

– Займитесь, да. Это хорошая тема. Ну и еще что-то попутно придумывайте. Развяжите тесемочки – пустите креатив на волю. Газета – это же не единственный вариант совместной борьбы.

– Можно я завтра вечером к вам загляну? – спросила Лика, когда они прощались у дверей.

– Да ради бога – только позвоните предварительно.

Лика ушла, на ходу закатывая глаза в творческом экстазе.

«Кажется, я устроила ее судьбу… А что там с моей-то? Когда у меня будут обеспеченные жилички-соратницы? – подумала Липа, возвращаясь в кухню, чтобы убраться. – Третий постоялец – и пока безрезультатно. Ну, хотя бы для меня».

Лика позвонила и напросилась на аудиенцию утром в воскресенье. По захлебывающемуся щенячьему тявканью в трубке Липа поняла, что с заданием спецкору она конкретно угадала.

– Вот, а я и говорю им, ну, охраннику и администратору – хочу и записываю – мое дело зачем. Продукты я ваши не ворую, сырки, как бабули малоимущие, на ходу не ем и оберток в карманы не прячу. Следите лучше за детьми и алкашами – они, пока вы тут со мной чванькаетесь, у вас за спиной полмагазина скушают или вынесут.

– А они – чего?

– А они – может, это ты типа специально наше внимание отвлекаешь, группой работаете… Ну, наслушалась я! – махнула рукой Лика. – Не перескажешь.

– Вы не забывайте, Гликерия, все это сразу записывать – а то потом раж растеряете. Волна уйдет, мусор останется.

– А я потихонечку сотовый включила – и на диктофончик их, на диктофончик!

– Да, это тоже полезно. На разворот в «МК» потихоньку наберется…

– У, если бы!

Лика отправилась рыбачить в мутной воде дальнего и дорогого супермаркета, куда Липа не заплывала просто из принципа даже в хорошие времена.

– Будут острые ситуации – звоните, Лика. У меня удостоверение прессы сохранилось из солидного издания – попробую выручить.

– Ага, это не лишнее, – донеслось с лестницы. – Позвоню-у-у!

Липа уже собиралась запереть за Гликерией, но из сужающейся щели послышался жалостный, дребезжащий, как крышка на кипящем чайнике, голосок Полуэктовой:

– Липочка, пожалуйста!

– А, Лидьиванна, заходите, здрасть.

Липа постаралась выглядеть приветливо, но по сердцу прокатилась холодная волна – ой, что-то случилось! И хорошо, если только понос у кота Дивуара.

– Вы можете уделить мне несколько минут?… Здравствуйте.

– Да пожалуйста. Раз гости ушли, то чего ж нет.

– …И я не выдержала! Я ее прогнала. – Полуэктова в полузабытьи мотала непривычно растрепанной седой головой. – Я, кажется, даже на нее кричала… Но это было выше моих сил… Я этой девчушке…

«Я бы не стала ее так называть, даже несмотря на возраст», – подумала Липа.

– …и так и эдак – жизнь прекрасна и неповторима… Надо бороться… Я видела, какой от вас вышла та девушка – радостная, просветленная… Вы, очевидно, умеете вселять в людей надежду, а я… Нет, я, видно, уже утратила чутье, энтузиазм!

– Ох, Лидьиванна, не надо так думать! Вселить надежду можно только в того, кто в ней действительно нуждается.

– Все мы нуждаемся в надежде. – Полуэктова закинула голову и покачала ею горестно.

– Нет, не все, – настойчиво сказала Липа. – Очевидно, она – из тех извращенных особ, которым просто активно нравится быть несчастными. Я таких людей знаю, и их немало. Те, кто на самом деле хотят покончить с собой, никого не предупреждают – просто сигают из окна, и все дела… А эти разговоры – вот скоро, вот еще немножко! – это моральный шантаж. Просто чтоб вокруг люди вприпрыжку бегали, ахали-охали, руки заламывали… Вы ж поди себя сейчас лимоном выжатым чувствуете, правда?

– О да, да! – почему-то обрадовалась и повеселела «старая апээновка». – Именно этим фруктом я себя и ощущаю!

– Вот – еще не хватало, чтобы она у вас потихоньку ночью газ открыла – мало ли, захочет доказать, что это она всерьез… И вас бы за собой потянула, и подъезд весь на воздух подняла. Вы с ней заговорили, вы ее приютили, вы пытались ей помочь – ваш долг интеллигентного человека вы-пол-нен!.. Все! Если не в коня корм – так это проблема коня, а не корма.

– Да, да! – воодушевилась Полуэктова, поводя глазами и будто прислушиваясь к собственным душевным переливам. – Я подумала о своих соседях – как ее пребывание может отразиться на моральном климате подъезда? Да-да… Вы меня утешили и ободрили, дорогая Липочка… Знаете, Дивусик при ее появлении как забился куда-то под ванну, так до сих пор и не выходит… Хотя… Раз ее уже нет… Пойду-ка я проверю!

Полуэктова вскочила и побежала в прихожую, где Липа ее с трудом и нагнала.

– Так что не переживайте, Лидьиванна, вы сделали все, что могли.

– Бедный мою котюлечка!.. – донеслось с лестничной площадки.

«Старая-то гвардия не сдается! – подумала Липа, оставшись одна в как-то наглухо умолкшей квартире… Полуэктова вдвое дольше моего выдержала, пока сломалась… И где ж наша Галя сейчас промышляет-то?!»

А днем Липу порадовал появлением на телеэкране РДГ – как всегда мужественный и на фоне умопомрачительных заснеженных гор.

«Вот были бы лишние деньги, маханула бы я туда – материальчик собрать на какую-нибудь острую тему… И случайно бы так ему бы на глаза попасться… Он бы помощь коллеге предложил – согласно законам гостеприимства. Весна ранняя, соки древесные аж гудят… Чижики всякие в воздухе летают… Благодать!»

Из тягуче-сладкого, как дешевая карамелька, состояния Липу извлек звонок городского телефона.

– Алллло, – сказало в трубке томное контральто, и Липа сразу вообразила себе высокую, тощую от смертоубийственных диет манекенщицу. – Я заинтересовалась вашим объявлением.

– Да, – солидно, тоже почему-то начав басить, ответила Липа. – Мы сейчас обсуждаем ряд проектов, которые помогли бы женщинам среднего возраста пережить экономический кризис и в дальнейшем комфортнее чувствовать себя в этой жизни.

– Да-да! – радостно подхватило контральто. – Жизнь женщины сейчас невыносимо трудна! В этом вы правы!

«Ну, я этого не говорила, если по правде, – подумала Липа, – но могла бы эта жизнь быть полегче».

– В частности, мы собираем материал на первый номер антикризисной газеты для женщин.

«Это почти правда, если разобраться».

– Да-а? – искренне удивилось контральто. – Это очень интересно… А можно подойти к вам, взглянуть, побеседовать поконкретнее…

– Ну, глядеть пока не на что, – честно призналась Липа. – Корреспонденты на задании, а подойти поговорить можно. Когда вам удобно?

Контральто называлось Аллой и обещало подойти часов в семь. Липа огорчилась, что не сможет посмотреть спокойно повтор репортажа РДГ, но Алла опоздала – звонок в дверь раздался ближе к восьми.

Гостья действительно оказалась очень высокой – Липа была ей едва по плечо. На Алле была дубленка с пушистым воротником до талии и такая же шапка, так что масштаб помещения сразу уменьшился на порядок.

– А это квартира? – удивилась Алла, скидывая дубленку. – Мне представлялось, что это офис.

– Ну, кто ж в воскресенье вечером в офисе-то торчит? – пожала плечами Липа. – Все наслаждаются последними часами отдыха. Чаю выпьете?

– Ни в коем случае! – подняла костлявые, с хищными черными когтями руки Алла. – После шести вечера – ни капли, ни крошки!

«Точно – манекенщица!.. Ну и замечательно, что ни крошки. Из угощений у меня сейчас только сахарный песок. Разгулялась я в последние дни, однако!»

– Тогда давайте пройдем в гостиную и побеседуем.

– А… вы здесь одна? – как-то чуть подозрительно оглядываясь, спросила Алла, не двигаясь с места. – Так у вас тихо… Я думала, тут у вас суматоха, все кипит…

– Нет, Алла, суматохи пока нет, поскольку дела только-только вырисовываются.

«Уж что-что, а суматоху-то организовать как раз не проблема».

– И кто вы по специальности, Алла? – спросила Липа, когда все так же исподтишка озирающуюся гостью удалось посадить на диван.

Лицо ее оказалось почти напротив Липиного – продолговатое, чтоб не сказать лошадистое, с сильно ввалившимися щеками. Липа заметила, что Алла сильно намакияжена, а цвет помады подобран точно в тон бордового кашемирового джемпера.

– Я художник-модельер, – ответила Алла.

«Ей очень прилично за тридцать – поди, вышла в тираж как модель, так окончила двухмесячные компьютерные курсы и сделалась дизайнером по экстерьеру. Ага!»

– Как вам такой проект – вести в газете или журнале тему «Антикризисный гардероб: как одеться дешево и сердито»?

– Ну, – Алла улыбнулась, показав качественную металлокерамику и привычно стрельнув глазами, – это было бы возможно… Если у вас заводной, женский коллектив… Я вообще предпочитаю женский коллектив. Эти приставания, знаете… Очень отвлекает от творчества. Но в женском коллективе я бы поучаствовала.

– Да… Насчет женского коллектива. – Липа посмотрела в довольно глубоко сидящие Аллины глаза, и та кивнула. – У нас весьма небольшой начальный капитал, поэтому предлагается такая схема добычи оборотных средств. У меня, как видите, довольно большая квартира – по обывательским меркам, разумеется. Так вот – если дама хочет участвовать в нашем проекте, она переезжает в одну из свободных комнат, а свою жилплощадь, какая у нее имеется, сдает. А на вырученные деньги мы тут все живем и пытаемся предпринять нечто сумасшедшее. Как вам такое?

Алла сделала глазами некую дугу, будто заглядывая себе под череп – как там ее мозг, согласен с такой постановкой вопроса?

– А, ну это неплохо… Такая женская коммуна. – Она снова улыбнулась, даже как-то просветленно, наивно и обрадованно. – Творческая суматоха, суета, смех… Да, я не против.

– Это, конечно, не исключает ваших собственных творческих планов.

– Да я бы, может, и совсем переключилась…

– Учтите, что прямые доходы этот – или эти проекты дадут не скоро, так что жить придется на деньги от сдачи жилплощади внаем.

– Да нет, нет… Мне эта идея женской коммуны очень нравится, правда! – Алла прижала к груди руки. – А когда можно к вам сюда переехать? Познакомиться с остальными членами коммуны…

– Ну, вам же надо какое-то время, чтобы подготовить свою квартиру к сдаче… Как будете готовы, так и переедете.

Алла нетерпеливо поморгала накрашенными ресницами.

– Да это не проблема! Мне бы хотелось поскорее включиться в творческий процесс…

– Так это тоже не проблема – компьютер есть… Как будете готовы…

– Я уже готова!

«Ой, на что это я людей-то развожу, а? – вдруг ужаснулась Липа. – Обнадежу теток, а потом – суп с котом Дивуаром… Или, может, оно к лучшему – отступать будет некуда… Иначе я так и буду у телика сидеть, конца кризиса дожидаться… Пусть они меня подгоняют!»

– Ну, значит, в понедельник-вторник, – сказала Липа возможно мягче – Аллу, кажется, разобрало по-крупному – она глубоко дышала, покусывала губы.

– Да, я обязательно!..

Провожая Аллу, Липа спустилась к почтовому ящику, который не проверяла пару дней – все пробегала мимо. А там обнаружился толстый конверт из милиции.

«У-у, вот интересно-то!» – Липа разорвала его прямо тут же и по пути наверх принялась изучать.

Из первого лихорадочно-беглого просмотра Липе стало ясно, что г-ну Покойницкому и его подручной устроили достаточно крутую разборку, и это очень радовало.

«О, вот это хорошо – если он на таких делах еще не попадался, то без привычки это солидная встряска… Пищал там, отнекивался, ногами сучил – я философ, я философ!.. Если его без участия флешки допрашивали – совсем туго пришлось бедняге… Да, еще ведь РДГ-2 обещал и финансовую отчетность у них проверить. Значит, еще и в бухгалтерии покопались, ага… Тоже удовольствие из средних… Да, весело у них там было!»

В конце документа была строка, из которой следовало, что на приличное уголовное дело копеечных, дилетантских махинаций г-на Покойницкого не набиралось… Но и это что-то: дали по лысине этому прохиндею – уже хорошо!

Липа засунула письма в файл, где хранились все материалы, собранные на Покойницкого и его команду, порадовалась успешно развивающемуся делу и села смотреть расслабляюще-при дурковатый «Камеди клаб».

Когда в десять утра понедельника раздался первый телефонный звонок, Липа все еще пребывала во вчерашнем, приподнято-хулиганском настроении, так и сяк представляя себе организационные и душевные терзания Покойницкого и его приспешников.

«У, если это Алла – скажу, что дня три меня дома не будет… Пусть еще немного с мыслями пособирается… И если не соберется, то я не особенно обижусь. Должен же быть естественный отбор?»

– Олимпиада Иннокентьевна? – прозвучал в трубке приятный драматический тенор.

– Да, я, – ответила Липа, обрадованная и чуть озадаченная.

«Мужчина в самом начале недели – к несомненной удаче в делах!»

– Это оперуполномоченный Гусляров Роман Дмитриевич, – сообщил голос.

«Ка-как? Роман?! Это же почти как у… ну да… Вот он кто, оказывается! Роман!»

– Да, слушаю. – Липа, как могла, притворилась серьезной и деловитой, хотя ее рот неудержимо разъезжался к отдаленной периферии лица.

– Вы не могли бы сегодня-завтра подъехать к нам?

– Ну, могла бы, конечно.

«Что – очная ставка с г-ном Покойницким? Во круто!»

– А в чем дело, нельзя уточнить? Мне надо как-то подготовиться… морально.

– Вы утверждаете, что вы – профессиональный журналист?

– Да-а, – важно ответствовала Липа, – можно сказать, высокопрофессиональный.

– Вот, мы бы хотели воспользоваться вашими услугами. Своего специалиста этого профиля у нас нет, так что… Вы как?

– Да пожалуйста, приеду, сделаю.

Липа чуть было не ляпнула, что делала криминальные материалы только раз-два, но вовремя прикусила язык. Они договорились, что Липа приедет к двум часам.

Гусляров сидел в том же тесном в бедрах кабинетике и встретил ее приветливой улыбкой.

– Как ваши дела? – спросил он. – Работы много сейчас?

– Не много, но есть. По нашим временам если только у вас работы много будет, – не удержалась Липа.

– Да, это да, – охотно согласился РДГ-2. – Олимпиада Иннокентьевна, я вас сейчас провожу к нашему начальнику. Он вам объяснит, чего мы от вас, собственно, хотим.

– Ой, а это не больно? – притворно испугалась Липа.

– Нет, я думаю, все будет в порядке. Пойдемте?

РГД-2 повел ее по длиннющему, как кишка травоядного животного, коридору до приемной, где сидела девушка в форме и пилотке.

– Я пойду, а вас пригласят, хорошо? Сориентируетесь сами?

– Конечно, – чуть пренебрежительно пожала плечами Липа. – Я вообще хорошо ориентируюсь… во всем.

Она просидела в предбаннике минут десять, потом из кабинета за тяжелой, солидной дверью вышел озабоченный мужчина в форме.

– Пройдите, – сказала пилотка, и Липа, вцепившись в золоченую ручку, с трудом выволокла дверь из проема.

– Здрасте… Ох, ну и дверца у вас – сразу видно, что за ней очень важный человек сидит, – простонала Липа, втискиваясь в кабинет.

Важным человеком оказался пожилой, плотный телом и седой в висках милиционер с крупными звездами на погонах.

– Вот мы и хотим, чтобы вы сделали о нем большую статью, так сказать, предъюбилейную – такую хорошую, обстоятельную, добрую, отразили славный путь заслуженного работника милиции… Вы как?

– Да ради бога! – всплеснула руками Липа. – Моя б воля, я бы только такие материалы и делала! Но в обычные издания их не особенно берут – им чем кровавее, тем лучше… Страшно подумать, что будут думать о нашем времени через сто лет, если судить по нашим газетам.

– Да-да, это вы очень точно подметили!.. Да, вот еще один вопрос – каждый труд должен быть оплачен… Сколько мы вам будем должны?

– Ох, нисколько! – замахала руками Липа. – Во-первых, мне заплатят гонорар в вашем ведомственном журнале, а во-вторых, уже спасибо за то, что вы меня защищаете, и мне лично это ничего не стоит.

Седой насупился, но ничего не сказал.

Потом Липа еще три часа моталась по райотделу с диктофоном, интервьюируя подчиненных будущего юбиляра, ждала, когда ей выдадут «для сведения» его послужной список, и под конец, уже усталая и голодная, попудрив в туалете нос, зашла в кабинет к Гуслярову.

– Ох, а вы еще здесь, Олимпиада Иннокентьевна? – удивился тот.

– А как же! Настоящая работа быстро не делается.

– Не сложно вам… это? Не обижаетесь, что…

– …Вы меня так вашему начальству продали? – подцепила его Липа. – Нет, все нормально. Через пару дней готово будет, и я забегу.

День был пасмурный, и Липа подошла к своему подъезду уже в густо-синих сумерках, когда под ногами аппетитно потрескивала ледяная корочка замерзших лужиц.

– Ох, Олимпиада! Ну где ж вы ходите! – огласил подъезд скорбный гундивый вопль. – Я вас уже два часа дожидаюсь!

С подоконника окна лестничной клетки соскочила Алла. Тут же стояли две объемистые сумки.

– А… разве мы с вами точно договаривались на сегодня? – зашаталась от голода и усталости Липа. – Вы бы позвонили сначала, предупредили… Я на задании была.

– Я подумала, вы будете меня ждать. – Алла подхватила сумки и пошла за Липой.

– А у меня наметилась срочная работа, которую я и делала весь день.

Липа отперла квартиру и пропустила Аллу.

– А я могу как-то поучаствовать? Я так…

– Ох, Алла, дайте мне в себя прийти, а? Я там почти с самого утра была, и ничем, кроме растворимого кофе, меня не попотчевали.

– Да, я понимаю, но я ведь тоже…

Что там эта Алла «тоже», Липа не дослушала, направившись в санузел смыть упревший макияж и переодеться, а потом на кухню – срочно варить дежурные макароны.

Они с Аллой доедали любимые Липины лимонные цукаты, когда позвонила Гликерия и попросила ее принять.

– Сейчас еще одна наша подруга подойдет, – сообщила Липа Алле, довольно угрюмо созерцавшей пустую чашку.

– Только одна? – скучно уточнила Алла.

– Пока да, – подтвердили Липа.

– Я-то вообще думала, здесь у вас суета, вечный праздник… такая веселая суматоха.

«Далась ей эта суматоха!» – раздраженно подумала Липа и сказала:

– Вот вы, Алла, и подумайте, как нам найти активных людей, а? Я дня три буду заниматься заказом, что сегодня получила, и у вас есть время.

Алла было открыла рот в частично съевшейся помаде цвета лососины, умершей от отравления угарным газом, но тут в дверь позвонили, и Липа пошла отпирать Гликерии.

– Ой, что я вам расскажу! – захлопала ладошками Лика, едва впрыгнув в прихожу.

– Расскажете, расскажете! – остановила ее Липа. – У на тут еще одна компаньонка появилась. Алла, познакомьтесь, это Гликерия, журналист. Гликерия – это Алла, модель и модельер.

– Да-а? – округлила глаза Лика. – Ой, какая вы высокая!.. Как я всегда завидовала высоким!

– Это не так хорошо, как может показаться, – под сурдинку протрубила Алла.

– Да что вы… Это круто! Любому мужику на лысину плюнуть можно!.. Так, короче, рассказываю… Ну, я в этих супермаркетах много чего нарыла пакостного – как с просроченными продуктами фикстулят, вперемежку со свежаком ставят, авось никто не заметит… Что дешевые товары ставят на нижнюю полку – чтобы до них покупатели не добрались… Что самый ходовой товар в самом конце зала – чтобы народ через весь магазин туда тащился и по дороге шуршики тратил…

– Все зафиксировали? – строго спросила Липа.

– Во, меня на этом и повязали!

– Опять?! – схватилась за щеку Липа; Алла, выпятив нижнюю губу сочувственно покачала головой.

– Ага – настучал кто-то из персонала… Ну, меня под локотки – и в дирекцию!

– А что – тоже материал, – философски заметила Липа. – И там что-то выцарапать можно.

– Да, я выцарапала… Они меня заставили сказать, кто я, ну и…

– Чего?! – почти одновременно произнесли Алла и Липа.

– Там директор такой – ну, из молодых да ранних, типа с эм-би-эй, тоэфлем и ай-кью в тыщу баксов, то есть, тьфу, баллов… Ему так понравились мои заметки… Ну, короче, он предложил мне работать у них в системе универсамов тайным покупателем.

– Кем-кем?! – тоже почти в унисон удивились заинтригованные слушатели.

– Есть такая профессия – товары покупать! – воскликнула Лика, выбрасывая руку в не совсем понятном жесте.

– Ага, это шопоголик называется, – прыснула Липа, вспомнив наставление календарика. – Или ониоман.

– А покупать их тайно – это еще одна профессия! Р-р-расказываю!

Быть тайным покупателем, как оказалось, означало ходить по определенным магазинам, приглядывать, как идет торговлишка, не пу стуют ли полки, не отлынивают ли продавцы, иногда проверять таковых на психологическую устойчивость, мороча им голову дурацкими, бестолковыми вопросами – не начнут ли хамить покупателям…

– Потом надо составлять отчеты, ну, типа анализа, короче, делать, рекомендации давать… Ну, я и согласилась. – Лика виновато глянула на слушательниц. – По нашим-то временам… Это очень хлебненько… Оклад неплохой, соцпакет, хавка, короче, со скидкой… Не сердитесь, на меня, Липочка?

– Да ну что вы, Лика… Я за вас очень даже рада – разве что немного завидую. Вы там такой материал соберете – на книгу психологических заметок хватит. «Записки тайного покупателя», а?

– А, да, может… Я не подумала… Вы правда не сердитесь? Ну, что я вроде как с вашей подачи так удачно въехала…

– Я счастлива за вас и горда собой, Гликерия. И потом – кто сказал, что это конец нашей творческой дружбе? Приходите, делитесь…

– Да, да! – вдруг бурно вскипела молчавшая Алла. – Нам ни за что нельзя выпускать друг друга из виду! Женщины должны держаться вместе!

– Ну, это понятно, – из вежливости согласилась Липа, а Лика просто ничего не поняла.

Гликерия ушла, на прощание обняв Липу и издали чмокнув воздух в строну Аллы. В квартире сделалось тихо – будто выключили электричество и вмиг замолкли все бытовые приборы, усердно ошумлявшие жилище.

– Вообще, Алла, я сегодня набегалась и устала, – сказала Липа, когда они вернулись на кухню. – Я бы спать пошла, если по чесноку… Вы как устроились в вашей комнате?

– Никак, – пожала плечами Алла, глядя куда-то в сторону.

– Ну так давайте устраивайтесь, пока я еще психологически доступна. Спрашивайте, что нужно. А то я скоро, чувствую, свалюсь. День суматошный выдался.

«Ох, что-то я не то сморозила!» – запоздало осеклась Липа, но, к счастью, Алла ничего не заметила.

Усталая Липа уже распласталась на своем диване, а гостья все еще возилась в большой комнате, что-то пару раз уронила, но потом то ли Алла угомонилась, то ли Липа заснула.

Во сне Липа видела, как быстро идет по длинному коридору здания УВД, и с удовольствием представляла, что сейчас толкнет заветную дверь, и РДГ-2 улыбнется ей, и у его мужественного рта появятся две жесткие, но очень обаятельные складочки…

Утром Липа проснулась рано, но хорошо выспалась. В квартире было тихо – Алла, видимо, еще спала. В Липином не до конца активировавшемся сознании всплыл неприятный вопрос, задать который она вчера так и не решилась, – Алла вообще понимает, что должна Липе за проживание? И за крендельки к чаю тоже не худо бы подкинуть… И надо будет деликатно выспросить – она свою фатеру сдавать собирается?

«Да, надо привести себя в порядок, пока она не вышла… Не буди лихо, пока оно дрыхнет».

Липа осторожно встала, накинула халатик, тихо открыла дверь и почти на цыпочках пошла в туалет. Она еще не завернула за угол, как ее слуха достиг характерный звук, достаточно редко раздававшийся в ее одиноком, почти монашеском жилище… Холодея от ужаса и невероятных подозрений, Липа высунулась за угол.

Дверь туалета была полуоткрыта – ровно настолько, чтобы у Липы не осталось сомнения. Там была Алла, одетая в длинную ночную рубашку в мелкую розочку и с пышной оборкой по подолу.

Она писала – стоя перед унитазом, по-мужски, оглашая коридорчик и прихожую звонким, по-весеннему журчащим звуком.

«Вот, похоже, сейчас и начнется та самая суматоха», – подумала Липа, мелко трясясь, но терпеливо ожидая конца процесса.

«Алла», то ли действительно покончив с физиологической потребностью, то ли почувствовав сверлящий Липин взгляд, резко опустила подол и обернулась. Они встретились взглядами. Липа заметила, что на щеках «Аллы» чуть пробилась щетина, челюсть отвалилась, а в глазах мелькнул смертельный ужас.

– Спустить за собой не забудьте, пожалуйста, – радушно улыбнулась Липа. – А то вечно мужики забывают… Не совсем приятно.

«Алла» засопела, будто маленький ребенок, готовящийся к ритуально-показательному реву, но Липа ее опередила:

– И как вас зовут на самом деле? Олег? Алик?

– Эдик. – Существо уронило голову на грудь и в самом деле начало всхлипывать.

Теперь Липа увидела, что ему, должно быть, года двадцать четыре, не больше.

– Вы меня теперь прогоните, да? – сдавленно произнесло существо.

– Ну, вообще мне не очень удобно жить под одним кровом с малознакомым мужчиной – неформат, знаете ли… Мой проект этого не предполагал изначально. К тому же вы меня обманули. Так что… Идите переоденьтесь, а? Тогда на дорогу я вас напою кофе.

Через полчаса, выйдя из ванной, Липа застала Эдика, одетого в бордовый спортивный костюм, уныло сидящим в кухне. Она молча поставила чайник и полезла в холодильник за сгущенкой и маслом.

– Я сама не хочу у вас оставаться, – вдруг зло, сквозь зубы прошипело существо. – Я-то думала, у вас тут весело, шумно, музыка, все женщины… много женщин! И все друг друга любят, заботятся… А тут!.. Мне у вас не нравится, не нравится!

– Тем лучше, – спокойно ответила Липа. – Меня совесть мучить не будет. Хотя… Я ведь вам этого и не обещала. Здесь праздников еще долго не предвидится. Одни суровые, многотрудные гетеросексуальные будни.

– А почему вот все так? – Эдик посмотрел на нее жалкими глазами в мокрых, слипшихся черными иголочками ресницах.

– Как – так? – решила получить хоть какую-то полезную информацию Липа.

– Женщин нет вовсе… никого нет… скучно… жесть одна.

– Это квартира, а не розовая коммуна и не лагерь прибабахнутых экстремалов. Не знаю, что вы вообразили. Допивайте, и с богом. Мне работать надо.

– А куда я пойду-то? Куда?! – Эдик уронил всклокоченную голову на руки и опять стал всхлипывать.

Липа подождала немного и сказала:

– Домой, естественно. Есть же у вас дом какой-то? Родные?

– Да какой это дом!.. Они не хотят принимать меня такой!

«Я тоже не хочу, – подумала Липа. – И так-то мужиков раз-два и обчелся, еще и «переходные варианты» статистику демографическую гробят!»

– Тогда действительно вам надо искать некий клуб по интересам. В Интернете или в специализированных изданиях пошукайте.

– Ну, я пробовала… Два дня подержат и начинают – сделай то, сделай это! Или у них складчина, а у меня денег нет.

– Трудиться как-нибудь не пробовали? – меланхолично осведомилась Липа, собирая со стола чашки и ложки. – Ремесло освоить какое? Тем же модельером?

– «Трудиться»! – фыркнул Эдик. – Женщина не должна трудиться! Призвание женщины – любить и быть любимой! И это все, все, все! Больше женщина ничего не должна делать на этом свете! Разве не так?! Не так?!

– Не знаю, Эдуард, не знаю, – медленно, с удовольствием выговорила Липа – как тупым серпом провела.

– Я думала, – продолжал стенать Эдик, кажется не обративший на Липину эскападу внимания, – я так надеялась, что меня здесь примут как свою, все здесь женщины, женщины!.. Меня будут любить, заботиться, а тут!..

– Все, Эдик, – сказала Липа возможно мягче. – Я вас накормила чем бог послал, и теперь мне пора работать, а вам пора домой.

– Ну ты вообще серебряная чемпионка мира по прикладной антивезухе, – констатировала любимая подруга Кузя, выслушав Липин рассказ про Аллэдика.

– А золотая кто? – живо поинтересовалась Липа.

– Угадай с трех раз… Ты чего, Тишенька?

Рыжий кот, переминаясь с лапы на лапу, огласил кухню скрипучим, тоскливым мяуканьем.

– Опять кошку хочет? – предположила Липа деловито.

– Кошкохотение – это у него общее место. Он по этому поводу так разоряться не станет. Это, наверное, его папа послал… Пап, ты меня зовешь? – крикнула Кузя в глубь квартиры и, не дождавшись ответа, пошла посмотреть, что случилось.

– Тихон, скотина, эгоисты вы оба, – заявила Липа, решив воспользоваться случаем и высказать Кузиным домочадцам все, что она о них думает. – И ты, и папа ваш – эго-исты. Заездили вы напрочь мою подругу.