Текст книги "Сезон любви"

«Да, силенок моих дамских только на то, чтобы плюхнуться на диван… Ой, что-то мне это напоминает, а?!»

Липа действительно забралась с ногами к себе на диван, прихватив по дороге календарь – о нем она просто забыла, цацкаясь с Галей, но не прочла и строчки, потому что в дверь позвонили.

«Не иначе, Полуэктова с котом, – решила Липа. – Жизнь возвращается в свое русло».

Да, это была Полуэктова, но без Дивусика.

– Липочка, я пришла посоветоваться с вами, – лучезарно улыбаясь, сообщила она.

– Ну, Лидьиванна, мне ли вам советовать, – задумчиво произнесла Липа, пропуская «старую апээновку» в прихожую.

– Да, в какой-то степени это так, – охотно согласилась Полуэктова. – Но если дело касается человека скорее вашего поколения, нежели моего…

– А… кх? – Липа открыла рот, чтобы кое-что уточнить, но жуткая догадка, вонзившаяся в сердце отравленной туземной стрелой, попутно еще заклинила ей челюсть.

К счастью, Полуэктова ничего не заметила, а пока они шли в кухню, Липа выдрала стрелу вместе с кусочком миокарда и с омерзением выкинула.

– Со мной произошла несколько странная история, – начала Полуэктова обстоятельно. – Не знаю, имела ли я моральное право на такой шаг…

«Интересно, кто кого? И насколько обскачет меня Полуэктова? – умиротворенно думала Липа, засыпая поздно вечером. – Ладно, хорошо, хоть эта Галя не на улице… А то встретилась бы где-нибудь с моими путанками… Жалко девчонок».

Утро пришло с переливами мобильника, который Липа забыла выключить вчера.

– Липа, доброе утро, – послышался пружинистый голосок Людмилы. – Вы как? Что-то ваш городской не отвечает.

Липа откашлялась в сторону от трубки и сказала:

– Да ничего, без особых ухудшений. Были некоторые трудности, но они ушли. Вы как? Как сдача квартиры?

– Вот, я хотела забежать поговорить с вами об этом… Когда можно?

– Когда хотите, – сказала Липа, прикинув, что успеет привести себя в порядок, пока Людмила до нее добирается.

– Тогда я прискачу через часок-полтора. Не прощаюсь!

Липа представила, что эта боевая дамочка, одетая в амазонку и шляпку с вуалью, скачет к ней во весь опор на красивой, серой в яблоках лошадке, собралась с силами и выкинула себя из постели.

«Да, развращает безделье… Уж и поваляться утром хочется… Или это возрастное? Нет, этому не бывать!»

Людмила появилась в половине двенадцатого, в норковом полушубке, с ярко-малиновыми губами и с тортом.

– Как ваша антикризисная программа? – поинтересовалась она радостно, отдавая Липе торт.

– Как бы пока… если оценивать от противного, – попыталась Липа сказать что-то не очень удручающее. – Но большая комната пока свободна, и это топографический факт.

– Угу, – задумчиво промолвила Людмила, раздеваясь. – Знаете, я еще не завтракала… Давайте тортик зарежем по-быстрому? А то я сегодня весь день в бегах.

«Похоже, маленькая комната тоже свободна», – подумала Липа, но решила не опережать событий.

Они пошли на кухню, Липа поставила чайник.

– Не помню, говорила я вам, Липа, нет, я-то все-таки пытаюсь найти работку какую-ника кую…

– Это естественно в такое время. Я тоже пытаюсь.

– Да… Ну, я тут в одно место тиснула свое резюме. Должность, правда, не ахти, так, вроде офис-менеджера, на звонки отвечать, да и надежды особенно у меня не было…

– Но вас взяли, – обреченно произнесла Липа. – Поздравляю.

– Да нет… Они неделю изучали мой послужной список и предложили мне другую должность. – Людмила помялась, внимательно глядя на Липу, меланхолично орудовавшую ножом. – Они предложили мне место начальника международного отдела.

– Да-а?! – Липа округлила глаза. Радостно и вполне искренне. – Вот это действительно поздравляю! Сколько на грудь положили, если не секрет?

– Две штуки баксов плюс плавающий процент от суммы сделки, – стыдливо отводя взгляд, сказала Людмила.

– У-у! Это вообще шикарно! – Липа покрутила головой в восхищении. – А рекламный текстик для ваших целей набросать не надо? Я – мастер!

Липа пододвинула Людмиле блюдечко с куском торта и присела.

– Я о вас подумала, вы не сомневайтесь. Я уж и про этого офис-менеджера спросила – думала, может, вам подойдет… Но там взяли девочку какую-то. А насчет рекламы… Там товар настолько ходовой… Его и рекламировать не надо. Пакуй и отправляй!

– А какой, если не секрет? – выпятила губу Липа.

– Да мне самой не очень-то нравится товар-то этот, если начистоту. Но в наше время да в моем перезрелом возрасте носом крутить… Я, Липочка, таперича, – Людмила изобразила лицом нечто такое – упс! вляпалась по самы помидоры, – торговка смертью!

– Да-а? Это как?

– Оказалось, эта контора – часть корпорации «Росвооружение». Так что теперь я торгую оружием. Танками, «калашами», ракетами… Это кроме углеводородов единственная отрасль, где даже в кризис есть прирост продаж. Пятнадцать процентов за прошлый год, представляете?

– Нет, – честно созналась Липа. – У меня только одно оружие, и хотя оно страшнее пистолета, сейчас не очень ходовое.

– Вот – а в прошлом году Россия продала вооружения на восемь миллиардов долларов. А уже в этом-то!.. Не все эти деньги, конечно, через меня пойдут… Ну почему, почему?! – Вдруг Людмила картинно заломила руки и закатила глаза. – Почему?!!. Если уж продавать совесть, так хоть за тугой мешок долларей… Вот.

– Ага, – невольно вздохнула Липа, – значит, на вас рассчитывать не приходится. Жаль!

– Ну почему? – Людмила посмотрела на нее сочувственно. – Вы, Липа, мне искренне симпатичны, и в случае необходимости я вам хотя бы материально помогу. Не стесняйтесь, ладно? Конечно, раздышусь я не сразу, сама так вот четыре месяца просидела, везде бюджетные дыры… Но вы звоните, если туго будет, правда. Не голодать же вам, умной девочке?

– Спасибо заранее, Людочка. Пока у меня есть кое-что… Но если дела будут разворачиваться таким образом… – Липа махнула рукой. – А, ладно. Бывало и хуже.

Они еще поговорили о Людмилиной новой работе, она повосхищалась, какие там интеллигентные люди, старой закалки, корректные… Мужчин полно, все подтянутые, с интересной сединой… Хоть на возраст не посмотрели – по опыту работы судили. Потом Людмила засобиралась – она проходила медкомиссию, и ей надо было идти забирать снимок из флюорографии. Липа сделала попытку отдать ей остатки торта, та мягко отказалась, обняла Липу на прощание и ушла.

Липе показалось, что за окном раздался грохот гусениц, надламывающих ледовую корку на тротуаре, – похоже, Людмила уже освоилась со своим новым занятием и ездила на корпоративном танке.

«А вот я пошла бы оружием торговать? Даже в такие времена… Нет, наверное… А какая, в общем, разница – со мной, без меня, его бы все равно продали и купили. Или пошла бы? Или не пошла, а потом, как деньги бы кончились, кусала себя за места особо выдающиеся?»

Поблагодарив судьбу за то, что она не поставила ее перед таким тяжким нравственным выбором, Липа съела еще один сегментик торта – больно хорош оказался, мерзавец, – и пошла в гостиную проведать календарь.

По дороге в гостиную ее остановил звонок городского.

– Это Олимпиада Зимина? – деловито осведомился незнакомый мужской голос.

– Ну да, – озадачилась Липа. – Как есть я.

– Ага… Это редакция… Вы нам материал о кино присылали – так мы его в следующий номер поставили.

– Это замечательно! – обрадовалась Липа – хоть не выпала из колоды пишущих как-то особенно катастрофически.

– Да… Я сейчас вас на бухгалтерию переключу, там для оплаты надо паспортные данные…

Да, еще что-то будет у вас про кино или еще что-нибудь – присылайте. Мы заинтересованы в сотрудничестве с вами.

Липа продиктовала бухгалтерше сведения и, умиротворенная, положила трубку.

«Во, у меня тоже подвижки… Значит, я на правильном пути! Да, ведь надо и в другие редакции позвонить».

Репортаж с кастинга приняли к публикации еще в одной газетке, Липа решила отзвонить Алене и порадовать подругу. Ее мобильный не отзывался – наверное, та уже перешла к активной стадии съемок.

«Дело терпит… Пусть снимает!»

На свой любимый диван Липа плюхнулась почему-то ужасно довольная – все-таки у нее дела тоже шли, хотя и не так блестяще, как у этой боевой яркогубой Людмилы.

…А календарик сообщил ей следующее:

«Человека мы оцениваем в первые пятнадцать– двадцать секунд общения. За это время мы подсознательно решаем – в зависимости от жизненной ситуации, – наш это человек, не наш, примем ли мы его на работу или сможем ли лечь с ним в постель.

Женщина вне зависимости от ситуации воспринимается другими людьми в основном по а) прическе и б) обуви. То, что расположено между ними, будет детально рассматриваться уже после того, как основные параметры (чистая голова и дорогие туфли) будут признаны достойными. Поэтому даже в кризисные времена не экономьте на парикмахере и краске для волос. Что касается обуви, то не стоит брать кредит на покупку новых сапожек – надо просто порыться в собственных шкафах. Наверняка там найдется нечто приличное, оставшееся с сытых времен».

«А, это хороший совет, – подумала Липа. – Генеральная уборка продолжается! Пока мое объявление в обновленном варианте дойдет до потребителя, я свободна для саперных работ на антресолях в прихожей. Всем залечь и окопаться!.. А вот с прической у меня натуральные кранты».

По Липиной голове нога парикмахера не ступала уже два месяца с лишним, стрижка потеряла всякую форму, челка только что в рот не лезла, и, чтобы не очень расстраиваться, Липа забирала отросшие вихры в две заколки-«краба» – в одну волосы уже не вмещались. Конечно, можно было пустить на парикмахерскую часть денег, оставшихся от путан, – две штуки так и лежали в прихожей, придавленные плательной щеткой.

«Ладно, не горит! С босой головой ходить не скоро, – легко утешила себя Липа. – Как-нибудь… потом».

Дальше календарик решил обсудить с Липой то, что наблюдалось между стрижкой и обувкой. Раздел назывался многообещающе:

«СЕКРЕТЫ АНТИКРИЗИСНОГО ГАРДЕРОБА

Основой любого гардероба – антикризисного тем более – являются четыре-пять вещей, которые будут уместны практически в любой обстановке – от визита к стоматологу до похода в театр.

Тем, кто шьет сам или имеет возможность шить на заказ, можно порекомендовать купить пять-шесть метров качественной ткани, фактурой по сезону и цветом по моде, и сшить из нее брюки, юбку, жакет с длинными рукавами и жакетик с короткими рукавами или без оных, то есть жилетку. Нетрудно представить, что из четырех вещей получится… четыре костюма: два брючных и два юбочных. Если добавить к ним две блузки – классическую белую и пеструю в тон костюму, то число вариантов возрастет многократно. Главное достоинство этого метода в том, что у тех, кто не обладает врожденным безупречным вкусом, не будет повода промахнуться в цвете наряда. Даже не глядя вытащив из шкафа две-три вещи, вы никогда не ошибетесь и всегда будете выглядеть элегантно. Не лишней в этом шкафу будет и темная прямая юбка.

Самые подходящие цвета для такого комплекта-выручалочки – это серый, бежевый, неяркий голубой, светло-табачный, синий – словом, нейтральные тона, никогда не выходящие из моды. Уместную остроту костюму придадут бижу и аксессуары – их подобрать и варьировать легче и дешевле, нежели одежду.

Хочется предупредить от излишнего увлечения черным цветом как якобы «универсальным». Самое непривлекательное и неинтересное существо на свете – это крашеная блондинка в черном».

«Ух, надо обязательно листок этот сохранить и сунуть в нос Алене!» – злорадно подумала Липа, многие годы старавшаяся отучить подругу от непроницаемо черной одежды.

«Усвоив из школьного курса русской литературы, что «блондинка – это наполовину красавица», многие не уверенные в собственной привлекательности дамы годами обесцвечивают волосы, напрасно думая, что блондинка, даже откровенно искусственная, заведомо привлекательнее естественной шатенки или брюнетки. В каждом человеке есть гармония, и слишком широкий шаг в сторону ее разрушает. Так что осветляйтесь – если уж совсем неймется – на один-два тона, и не больше. Помните также, что сожженные перекисью или нашатырем волосы плохо лежат, не держат укладку и сильнее секутся на концах. О таком уродливом антиобщественном явлении, как трехсантиметровые черные корни, говорить не приходится – с ним надо только бороться».

«Ну это он точно про Аленку… Ах, это мой имидж, ах, меня такой знают!.. Чего ж хорошего, если тебя знают такой!..»

«Преимуществом черного цвета дамы считают то, что он якобы легко сочетаем сам с собой и с другими цветами. То есть не уверенные, помимо привлекательности, еще и в своем вкусе женщины не рискуют сами подбирать разнотонные вещи – а ну как промахнешься?! Вот и надевают беспроигрышное сочетание – черное с черным… Думают, что так уж точно не ошибутся.

Это неверно. У черного также есть оттенки, иногда очень заметные. Распространенным заблуждением является то, что черный якобы стройнит. Стройнящий эффект черного цвета если и существует, то на небольшом промежутке между сорок шестым и пятьдесят вторым размером. То есть светлая вещь, надетая на фигуру сорок шестого размера, «разнесет» ее до сорок восьмого и так далее. Если женщина уверенно заехала за пятьдесят второй размер, то уменьшить ее габариты может только низкокалорийная диета и спортзал. Носить черный и в пир и в мир и в добрые люди такой даме бесполезно – ясно, что перед нами не березка».

«Вот никогда не могла взять в толк, зачем Алене черный пуловер пятьдесят шестого размера на ее сорок четвертую тушку? Наверное, это женская логика в наиболее чистом, рафинированном виде… Непременно покажу ей эту статейку!»

«Запомним на будущее: самый стройнящий цвет не черный, а темно-синий. Самый опасный в смысле визуального увеличения габаритов цвет вовсе не белый, а светло-розовый. Такие оттенки, как чайная роза, бледно-персиковый, в больших количествах безнаказанно могут носить только высокие девушки не крупнее сорок четвертого размера».

«Ух, сколько сведений зараз, – вздохнула Липа, откладывая календарь. – Но я розовеньким-то особо и не баловалась – тут меня чувство тряпки не подводило. И черного у меня никогда слишком много не было… А после этого случая – и подавно не будет. Я своих недоброжелателей радовать не собираюсь. Послезавтра выйдет новый вариант объявления – может, кто-то и клюнет… Ага, золотая рыбка».

Пятница Липе по инерции казалась предпраздничным днем – сколько уже лет она работала свободным графиком, но все равно… Чувство большого удовлетворения от прошедшей рабочей недели возникало почти каждое пятничное утро.

Сам же день прошел в изыскании одежно-обувных резервов. Календарь оказался прав – нашлось немало приличных, даже не особенно вышедших из моды вещиц. Воодушевленная количеством малоношеного винтажа, Липа закончила археологические изыскания часам к пяти вечера, и тогда раздался звонок городского телефона.

– Да? – бодро и радостно ответила Липа трубке.

– Олимпиада Иннокентьевна? – промямлила трубка женским голосом с так и не ампутированным до конца провинциальным акцентом.

Это была помощница г-на Покойницкого, флешка.

«Никак голос из прошлого!»

– Ну да… А кто ж еще?

Липа мгновенно заменила бодренькие пионерские интонации на глуховато-спесивые – мол, мне для такого ничтожества и языком-то ворочать в большой облом.

– С вами Геннадий Анатольевич поговорить хочет, – нерешительно сказала главвредовская запаска.

– Поговорить? – Липа сделала вид, что сдерживает зевок. – Ну, давайте… Чего уж там? Поговорю…

Секунд десять Липа слушала развязное блямканье рэгтайма, потом, кажется, с полуфразы, зазвучал мятый, западающий на «си» третьей октавы теноришко Покойницкого:

– Олимпиада Иннокентьевна, а чёй-то мне из милиции бумага какая-то пришла…

– И что?

«Ох, сейчас засну и рухну на лету!»

– Я вас спрашиваю.

– Да вот как бы денежки свои получить хочу…

– А мы вам ничего не должны! – взвился Покойницкий.

– Да неужели?

– Да!.. Все материалы ваши лежат, не опубликованы, никуда они не пошли… А за неиспользованные материалы мы не платим! – задетый по касательной сто пятьдесят восьмой статьей УК РФ Покойницкий последовательно, по ходу беседы, разъярялся все сильнее. – Так что мы предъявляем встречный иск…

Липа молчала, тихо наслаждаясь бесплодной яростью бывшего шефа.

«Какой – «встречный»? Ты даже не знаешь, кто на тебя дело-то завел!»

– …и взыщем с вас все те деньги, что вам заплатили. – Он сделал паузу, вероятно, чтобы послушать Липины испуганные мольбы, но та коварно молчала. – Встретимся в суде! – рявкнул он, так и не дождавшись ответа.

«Господи, какой же придурок! – подумала Липа, кладя трубку. – Правда, что мужики в этом возрасте умишка, если и был какой, лишаются… Придет в суд и скажет – знаете, я целый год, как распоследний идиот, заказывал ненужную литературу нестоящему автору, не понимаю, зачем я это делал, не знаю, куда теперь все это девать – пусть мне вернут деньги… А ведь может… Такой дурак – он может!.. И еще хотел мои сочинения про гениальность в свою книгу включить… Ну да, ведь и включит – мои мысли за свои выдаст, раз своих шибко небогато».

– Да пусть судится, если у него деньги есть! – фыркнула Алена, которой Липа все-таки дозвонилась, чтобы обрадовать будущими публикациями и посоветоваться. – Ничего у него не выйдет. Творческие гонорары не возвращаются в прин-ци-пе-е! Заказал, заплатил, принял по описи – все! Все свободны, всем спасибо!

Потом Алена рассказала, что у них на «Мосфильме» девять фильмов из десяти снятых никогда и нигде не демонстрируются по причине полной несмотрибельности, и ничего! Все от гендиректора студии до последнего осветителя получают зарплаты и неплохо живут.

«Да, но лучше бы с этим капитаном-милиционером посоветоваться… Эх, пятница же! Наверное, до понедельника ждать придется… Во, заодно узнаю, как его зовут… А Покойницкий… Ну что – пусть злится, пусть время теряет, ищет себе адвоката, платит ему… Мне мой РДГ-2 всю противную работу за красивые глаза сделает… Ха-ха!»

Ночью во сне Липа видела себя участницей судебного шоу по телевизору, где Покойницкий брызгал слюной, что-то безуспешно доказывая, а судья громко стучал на него молотком и один за другим накладывал на него тысячные штрафы за непристойное поведение… А Липе было очень хорошо и весело… Да, здорово она все это завертела… Куча удовольствия и развлечений – и все бесплатно. По крайней мере ей.

В субботу надо было с утра пораньше сходить прогуляться и в магазин, а потом сидеть дома, как миндаль на прянике, и ждать прихода новых, верных и стойких соратниц по борьбе за светлое будущее и против мужиков-прохиндеев.

А время можно было скоротать за чтением любимого календарика…Тот, видимо отреагировав на прибавившийся световой день, тоже пошел в рост и прочно засел на моду.

«ЦВЕТ КАК СИГНАЛ

Психологи считают, что при выборе предметов гардероба люди, и скорее мужчины, нежели женщины, в первую очередь обращают внимание на цвет. Потом возникает проблема фасона, кроя, соответствия текущей моде. Затем, если это целенаправленный шопинг, встает вопрос цены, за ним – целесообразности (если этот шопинг смешанный или чисто мужской). Для женщины такого понятия не существует в принципе».

– Как это… верно! – воскликнула Липа, закатывая глаза.

«ПОЧЕМУ МЫ ЛЮБИМ ИМЕННО ЭТОТ ЦВЕТ?

Специалисты по психоэнергетике утверждают, что человек охотнее покупает и носит одежду того цвета, что преобладает в его собственной биоэнергетической ауре. Как правило, этот цвет идет человеку больше остальных.

Здоровые, жизнерадостные дети почти сплошь любят цвета сочные – желто-оранжевые, ярко-красные. У здоровых мужчин в ауре преобладают оттенки синего. Женщины – все разные.

С течением времени меняется наша аура, меняются и цветовые пристрастия. Изменяются они и с настроением. Вряд ли, если у женщины болит зуб, она пойдет к врачу в «канареечной» кофточке. А как только зуб залечат, она сразу же помчится переодеваться во что-то более жизнеутверждающее. Значит, и в праздники, и в будни носить надо те цвета, в которых вы чувствуете себя комфортно. Бог с ней, по большому счету, с модой на цветовую гамму и с рекомендациями гороскопов. Носите то, что комфортно психологически».

– Ну, с этим я поспорю, – сказала Липа. – Есть, между прочим, такое понятие, как художественный вкус.

Липа вдруг вспомнила, как одна из их с Кузей давних общих коллег являлась в офис одетая в сине-желто-зеленую блузку и в юбку в красно-черную клетку. Липе, которую просто корежило от этого зрелища, хотелось ей объяснить, что так не носят, это пестро и безвкусно, но с той делалась истерика, а потом Липе объяснили, что она не первая, кто хотел бы переодеть несчастную, но никому пока не удавалось.

Липа мысленно поведала другу эту историйку, и календарь откликнулся новым признанием.

«ОСОБЫЙ ЦВЕТ ДЛЯ ОСОБЫХ СЛУЧАЕВ

Вышеуказанный принцип не касается особых случаев (вроде свадеб или похорон), когда люди в конечном итоге одеваются не для себя, а для других. Если вы наденете пышное белое платье на чужую свадьбу или на похороны, то и в том и в другом случае сильно проиграете в глазах общества. В первом случае вас воспримут как нахальную особу, подсознательно (а может быть, и осознанно) желающую занять место новобрачной. Во втором вас справедливо осудят как дурно воспитанного и бесчувственного человека, не желающего понимать, что отнюдь не по радостному случаю все здесь собрались.

– Да, но встречаются особи, повернутые с точностью до наоборот, – вставила Липа свое веское словцо. – С них спрашивать нельзя.

«ТВОЙ ЦВЕТ!..

Практически все продвинутые женщины свои цвета знают. Известно многим и дежурное присловье французских кутюрье «Два цвета – уже перебор». Самым элегантным выбором женщины всегда считался моноколор, то есть, если у нее все одного цвета – и обувь с аксессуарами в цвет платья, и шляпа, и перчатки. Так, например, одевается британская королева Елизавета Вторая, модный образец для дам в возрасте.

Будучи дамой очень не юной, не слишком сухопарой и высокой, Елизавета тем не менее одевается в светлые и довольно насыщенные тона – лимонно-желтый, бледно-розовый, густо-сиреневый. Манера после тридцати с небольшим рядиться в беспросветную черноту – чисто азиатская, дикая. Успешной, активной европейской женщине следовать таковой вряд ли стоит».

– Во-во, и это Аленке покажу! Пусть знает!

«ЦВЕТ КАК ФИЗИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ

Но и цветной «моноколор» частично от лукавого, слегка претенциозен и относится к культуре (также британской) денди и снобов. Все-таки современная повседневная одежда скорее многоцветна. И здесь надо быть весьма осторожным. Есть сочетания цветов, на которые классический вкус от века налагал табу. Под этим имеется, если глянуть в корень, научная подоплека.

У каждой воспринимаемой нашим глазом цветовой волны есть определенная, выраженная точным числом физическая величина – ее длина. Чтобы составить органичное сочетание с соседними тонами, эти величины должны укладываться в известное с древности золотое сечение, например 3:5 или 8:13. Так что ничего надуманного в требованиях элегантности к цветовым сочетаниям нет.

Негармоничное сочетание цветов в одежде или интерьере неприятно для зрительного восприятия так же, как фальшивое пение для уха. Человек, лишенный музыкального слуха и отчаянно не попадающий в тон, терзает окружающих абсолютно так же, как безвкусно одетый человек.

ВКУС – ЭТО ТАЛАНТ, КОТОРЫЙ НАДО РАЗВИВАТЬ

Безупречный, врожденный художественный вкус – это талант, а талант – он как деньги. Или он есть, или его нет. Вкус в выборе цветов и оттенков еще более редок, нежели абсолютный музыкальный слух. Только последний в принципе не обязателен даже для профессионального музыканта, а скрыть то, что вам медведь на ухо наступил, не так уж сложно. Надо просто не петь на публике. Но не одеваться же нельзя? Поэтому отсутствие природного художественного вкуса – вещь очень коварная и может подвести женщину в самый неподходящий для нее момент. Так что вкус надо развивать, необходимо прислушиваться к мнению профессионалов и не упрямиться, даже если вам кажется, что розовое с оранжевым – это просто улет!

МНЕНИЕ ЗНАТОКА

Для тех, кто хочет себя проверить или нуждается в умной, доброжелательной подсказке, цитируем каноническую французскую «Энциклопедию элегантности» Жаклин ле Паскье:

«Вы наверняка не ошибетесь, если будете носить:

– табачный с черным

– серый с красным

– серый с розовым

– серый с белым

– серый с голубым

– желтый с коричневым

– красный с синим

– черный с белым.

С некоторым риском вы можете носить:

– красное с сиреневым

– зеленое с сиреневым

– светло-зеленое с синим

– желтое с синим.

Вы наверняка окажетесь в проигрыше, если попытаетесь сочетать:

– розовое с зеленым

– желтое с зеленым

– сиреневое с густо-розовым

– небесно-голубое с бутылочно-зеленым

– сочетая чистые, живые тона со смешанными, неопределенными и приглушенными».

– Во, это надо на отдельный листок выписать, крупно, и в прихожей повесить, – сказала Липа календарику, выдирая листики с бесценными советами. – Ты тут побудь один, а? Я шустренько!

Липа сбегала в кухню, где складировались до поры ненужные бумажки, изготовила фломастером шпаргалку, нацепила ее скотчем на зеркало и, довольная, вернулась к чтению.

«НИКТО НЕ ЗАБЫТ

Разумеется, надо прислушиваться к мнению профессионалов. Но!.. Индустрия моды – это массовое, отнюдь не эксклюзивное производство. Это прежде всего бизнес. Его задача – заработать деньги, а значит, необходимо соответствовать запросам покупателей. Людей, которым посчастливилось родиться с безошибочным вкусом, немного. Чуть больше тех, кому удалось развить природные задатки до приемлемого уровня, но процент откровенно упертых на безвкусице людей весьма велик. Поэтому текстильщики вынуждены сознательно изготавливать для них известное количество откровенно аляповатых тканей, а производителям прет-а-порте приходится шить из них малоэлегантные предметы туалета. Старайтесь отличать то, что создано явно не для вас.

А поскольку среди профессиональных дизайнеров и кутюрье, как ни странно, тоже встречаются безвкусные, надо быть осторожной вдвойне».

Увлекшись не столько чтением, сколько умозрительным сравнением своего гардероба с классическими образцами, Липа с трудом различила настойчивые призывы телефона пойти в прихожую и снять трубку.

«Если это опять покойницкая флешка – пошлю! Ей-богу – пошлю! Жутким зонским матом!» – подумала Липа и ответила тоном человека, которого оторвали от пересчитывания миллиона в двухдолларовых купюрах.

– А… здравствуйте, – неуверенно сказал молодой женский голос. – Это по вашему объявлению.

– Добрый вечер, – ответила Липа поменяв интонацию на удивленно-обрадованную. – Слушаю вас!

– Да это я как бы хотела узнать, – замялась собеседница, – что у вас за антикризисная акция.

– Акции у нас такие – собираются боевые тетки и сообща борются с неурядицами текущей российской действительности.

– Ага, хорошо… Это интересно. А… двадцать три года – это на боевую тетку тянет? – слегка насмешливо поинтересовалась собеседница. – Ну, если все другие параметры совпадают.

«Это тянет на боевую телку», – давясь смехом, подумала Липа, но вслух говорить не стала.

– Ну, все мы тетки, все мы человеки, как сказал классик… Просто проблемы в разных возрастных группах немного отличаются… Вы кто по специальности, если не секрет?

– Журналистка, – с апломбом заявила девица в трубке.

– Аналогично, – ответила Липа нарочито-гнусаво.

– Ну да?! – взвизгнула собеседница. – Тоже?

– Да, – тоже захихикала Липа. – Заскочите побеседовать к коллеге? Вас как величать?

– Гликерия. Для краткости – Лика.

– Отлично! А я Олимпиада. Для краткости – Липа.

– Да? Ну, хороша компания собирается! – совсем уж завелась Лика.

– Не компания – улет! – только что не забилась в падучей Липа. – Когда вас ждать-то?

Они еще в охотку посмеялись, оглушая друг друга веселым подвизгом, и уговорились встретиться субботним утром.

Лика, оказавшаяся невысокой, кругленькой, отчаянно рыжей девчонкой в толстостеклых очках на курносом носу, появилась после десяти утра.

– Ой, а я вас такой себе и представляла! – всплеснула руками Лика.

Липа не стала уточнять, что там себе представляла Лика, просто провела гостью на кухню – тяпнуть кофейку и потолковать.

– Как у вас сейчас на профессиональном фронте? – спросила Липа, усадив Гликерию. – Печатаетесь?

– Да какое там! – махнула веснушчатой ручкой Гликерия. – Все как-то… А вы?

– Ну, есть заказы, но нечасто. Самой-то мне по редакциям бегать уже не по статусу, а приглашений пойти и описать что-то немного. Так что с начала года у меня только две статьи вышло.

– У-у, две! За полтора месяца! Я с октября, как экономику сплющило и заколбасило, фрилансом ничего не напечатала… А уж чтоб в штат – хы!.. Никто не берет – сами, говорят, едва концы с концами сводим.

– Да, положение в отрасли нелегкое, – сумрачно пробормотала Липа. – Я как-то уж начала подумывать о своем деле, что ли… Вот, например, издавать антикризисный дамский журнал или для начала газетку. Хотите поучаствовать?

– Но кризис же не навсегда, – пожала плечиками Гликерия. – Пока мы раскручиваться будем, он точно закончится. Опять все снова здорово? Не в жилу, короче, так ввязываться.

– Кризис в России не кончится ни-ког-да! – назидательно произнесла Липа, оделяя Гликерию блюдечком с остатком Людмилиного торта. – Он просто переходит из острой в вялотекущую фазу и обратно. Когда-нибудь вы это поймете – ну, с возрастом, конечно. Так что такое издание не будет лишним ни в какие времена. Это я вам ответственно заявляю, под роспись.

Липа подумала – не показать ли Гликерии антикризисный календарь-найденыш, ну, в качестве образца, но сразу же отбросила эту мысль. Еще желание отобьешь…

– Ну, тогда полагаюсь на ваш опыт. А регистрация, деньги?

– А можно и не регистрироваться – до одной тысячи экземпляров. А если сумеем лихо раскрутиться, то потом можно предложить перспективный бренд какому-нибудь солидному смиишному концерну. Как?

Все это Липа придумала на лету, но излагала так, будто о чем-то давно продуманном, даже проверенном на опыте. Лика слушала ее, приоткрыв пухлый ротик.

– Ну да, наверное… Если вы так считаете…

– А что до денег на первоначальные расходы, то… Вот почему, собственно, я ориентировалась на взрослых тетенек. У меня, как видите, квартира большая, места хоть танцуй. Я и хотела пригласить не только соратниц по борьбе, но и квартиранток. То есть вы – ну, в принципе – переезжаете хотя бы на несколько месяцев ко мне, вашу жилплощадь сдаете, а на вырученные шуршики мы раскручиваем какое-то дело, не отходя от рукомойника. Ехать никуда не надо, на офис тратиться тоже…

– У-у, а мне это не подходит, – разочарованно протянула Лика, обиженно выпятив нижнюю губку, – я с родителями живу в двушке. Мне, короче, сдать нечего.