Текст книги "Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя"

Тузин дождался, когда Илья уйдёт, и хмуро спросил:

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Роберт.

– Ты будешь делать так, как я велю?

– Буду, – покорно ответил «пациент».

– Иди за мной, – приказал Аскольд и, не оглядываясь, вышел.

Роберт, пошатываясь и держась рукой за стенку, побрёл за ним.

На веранде уже всё было готово для чаепития – самовар пыхтел и дышал жаром, заварной чайник стоял посередине стола, рядом разместились баночки с вареньем, вазочка с конфетами «Коровка» и тарелка с баранками. Илья сел по правую руку от Варвары Игнатьевны, а Тузин и Роберт устроились напротив вместе с Осипом Потаповичем.

– А я никогда не пил чай из настоящего самовара, – сообщил Клинин, с любопытством рассматривая деревенский раритет.

– Вот сейчас и попробуешь, сразу разницу почувствуешь! – довольно сказала Рябкина, – Водичка у нас вкусная, не то, что в городе, и заварка из травы, которая только здесь растёт. Мы её красной кислицей называем.

Она разлила заварку по чашкам, а затем разбавила её брызгающимся кипятком из самовара.

– Чтобы не обжечься, чай в блюдца наливайте, – посоветовал Осип, – из блюдца-то вкуснее.

Рябкин откусил половинку конфеты, поднёс дымящееся паром блюдце ко рту и сделал смачный булькающий глоток. Потом он взял баранку, с хрустом разжевал и опять отхлебнул чая. Лицо его выражало состояние полного блаженства. Чтобы сделать приятное хозяевам, Илья тоже стал пить горячий с кисловато-терпким привкусом напиток из блюдца. Тузин не последовал их примеру, но баранки с конфетами попробовал. Роберт автоматически повторял все его движения.

– Ну, как? – поинтересовался Рябкин.

– Здорово! – искренне восхитился Илья. – А эта ваша «кислица» какими-нибудь целебными свойствами обладает?

– У нас вся трава целебная, поэтому и живём так долго и болеем мало, – степенно ответил Осип Потапович, – мне вот скоро семьдесят будет, а я этих лет совсем не чувствую! – похвастался он и, лукаво взглянув на жену, заявил: – Поэтому и Варвара до сих пор меня ревнует, постояльцев женского пола не хочет брать, боится, как бы меня не увели».

– Тоже мне, сокровище какое нашлось! – возмутилась Рябкина. – Ничего я не боюсь – просто с мужиками хлопот и дрязг меньше.

– Ладно, ладно, пошутил я, – примирительно изрёк Осип и, посерьезнев, пояснил, – мы, после того как наш сын с семьёй в город перебрался, уже восемь лет комнаты постояльцам сдаём и ему помогаем деньгами. Здесь-то работы уже давно нет, вот люди и уезжают.

– Зато для отдыха и восстановления здоровья у нас все условия имеются! – перебила мужа Варвара Игнатьевна, – многие, кто в этих местах побывал, потом снова возвращаются. Сколько людей тут вылечилось! Да и мы, местные, практически не болеем. Вон наша знахарка – бабка Маланья, уже столетний рубеж перевалила. А разве по ней скажешь?

– Это горбатая такая, что на краю деревни живёт? – небрежно спросил Клинин.

Варвара неодобрительно посмотрела на него, и Клинин, не поняв причину её неудовольствия, на всякий случай сменил тему разговора.

– Аскольд Михайлович, а Вам что-нибудь удалось узнать? – указал он глазами на сосредоточенно жующего Роберта.

– Да, – утвердительно кивнул Тузин, – кое-что удалось, сейчас продемонстрирую.

Повернувшись к подопечному, он твёрдо произнёс: «Расскажи, кто ты и что с тобой произошло». Роберт монотонно поведал о том, как его зовут, о большом городе, названия которого не помнит, об избиении, о потере памяти.

– Интересно! Как Вам это удалось у него узнать? – не унимался Илья.

– Это может понять только профессионал.

– Вот бедолага-то, небось, его родня ищет, волнуется. Поскорее бы он остальное вспомнил, – сочувственно проговорила Рябкина.

– Вспомнит, – пообещал Аскольд уверенно.

– Ты бы плащ снял, – неожиданно обратилась Варвара к Роберту, – а то чаёк – огненный, совсем запаришься.

– Сними плащ, – властно сказал Тузин, мельком взглянув на Роберта.

Тот послушно развязал шелковистые верёвки, заменяющие пуговицы, снял плащ и вопросительно посмотрел на Аскольда, не зная, что делать дальше.

– Повесь на спинку стула, – приказал Тузин, и Роберт неуклюже примостил плащ на спинку своего стула.

Варвара, с любопытством рассматривая необычную одежду Роберта, сказала:

– Какая у него рубашка нарядная, и туфли лаковые! Он их тут враз замызгает. Надо бы ему попроще вещей подкупить. Жалко, у нас в семье ничего подходящего не сыщется – сильно мало ему будет.

– А можно прямо сейчас, до собрания, в магазин зайти и купить что-нибудь, – предложил Клинин, – я видел, там есть большие размеры.

Тузин задумался и обратился к Рябкиной:

– Если не трудно, Варвара Игнатьевна, сходите вместе с Робертом и Ильёй в магазин, подберите ему подходящую одежду, обувь, бритвенный станок, а то мне надо срочно позвонить. Говорят, за околицей это можно сделать.

Варвара охотно объяснила, где лучше всего работает телефонная связь, и также охотно согласилась прикупить для Роберта всё необходимое. Тузин вручил ей пару тысячных купюр, поблагодарил за чай и, велев Роберту слушаться Илью до тех пор, пока сам не вернётся, ушёл. Клинин вместе с Рябкиной и Робертом отправился в «сельпо». Вначале ему было как-то не по себе от роли опекуна неадекватного человека, но тот послушно выполнял всё, что от него требовал Илья: шёл вперёд, сворачивал в нужную сторону, смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться. И Клинин вскоре освоился, успокоился и даже стал находить данную ситуацию забавной, прикидывая, не написать ли о ней в первом репортаже. Огорчало лишь то, что Роберт проигнорировал его просьбу отвечать на приветствия встречаемых по дороге жителей деревни. Варваре это тоже не понравилось, и она проговорила поучительным тоном:

– Ты отвечай людям-то, говори – «здравствуйте».

– Я их не помню, – равнодушно отреагировал Роберт.

– И что? – даже остановилась от удивления Рябкина. – Они, здороваясь, тебе уважение оказывают, и ты им тем же отвечай, у нас здесь так принято. Это в городе никому ни до кого дела нет, а здесь все друг другу как родные.

Варвара хотела ещё что-то объяснить постояльцу, но, видя его безразличие, безнадёжно махнула рукой и замолчала. Где ей было знать, что «Роберт» в первый раз с того момента, когда обнаружил себя стоящим на дороге перед автобусом, задумался и попытался понять, о чём говорит эта женщина. Он откуда-то знал значения всех слов, но с трудом осознавал их смысл. Он понимал, что такое родня, но не мог понять, почему должен считать родственниками незнакомых людей. Тут же возникли мысли о том: есть ли у него настоящие родственники, кто он, откуда и чего от него хотят эти незнакомые люди? То есть в его голове были одни вопросы и ни одного ответа на них. К тому же не проходило неприятное чувство бессилия и беспомощности. Вдруг он вспомнил человека, назвавшегося Аскольдом Тузиным, который требовал от него беспрекословного подчинения и каким-то образом погружал в состояние расслабляющей одури и забытья, где не надо было думать и искать ответов, а надо подчиняться чужой воле….

– Поднимайся по ступенькам, открывай дверь, входи, – услышал он слова того, кого велел слушаться Тузин, и вошёл в магазин.

За ним последовали Варвара с Ильёй. Среди нагромождения вещей Роберт не сразу заметил женщину, а когда заметил, то уже не мог отвести от неё глаз, чувствуя необъяснимую тягу к ней и понимая, что это – родственная душа.

– Здравствуйте, – сказал он и подошёл к продавщице, ожидая, что и она признает его за своего.

Но при виде Роберта в глазах красавицы лишь на миг зажглось любопытство и тут же погасло. Она вопросительно посмотрела на Варвару Игнатьевну.

– Вот новый наш постоялец, не подыщешь ли ему что-нибудь подходящее из одежды, а то его давеча на вокзале обокрали, – сказала Рябкина, почему-то неодобрительно глядя на расплывшуюся в профессиональной улыбке Василису.

– У Вас размер где-то 56? – спросила продавщица, более внимательно посмотрев на Роберта.

Тот смущённо молчал.

– Да не знает он, не помнит ничего! Видно, по голове сильно треснули, прежде чем ограбить, – пояснила Рябкина. – Ты уж сама подбери ему пару рубашек, спортивный костюм, джинсы и обувь летнюю, у тебя глаз-то намётанный.

– Такому высокому мужчине подобрать это всё будет нелегко, но я попробую, – кокетливо сказала Василиса, направляясь к полкам с одеждой.

Роберт смотрел на нее, и одолевавшая его сонная одурь понемногу отступала, он даже заинтересовался висящей на стене картой мира. Очертания континентов вызвали у него странные эмоции, он попробовал в них разобраться, но продавщица начала показывать выбранные вещи, и его внимание вновь переключилось на неё.

– Посмотрите вот это, – протянула она Роберту одежду и коробки с обувью, – примерочная за прилавком.

– Ты с ним иди, – обратилась Варвара к Илье, – проследи, чтобы всё подошло.

Клинин неохотно последовал к примерочной, которая находилась в дальнем углу магазина. Илью удивили установленное там огромное, от пола до потолка, зеркало и шикарная темно-синяя занавеска, усыпанная серебряными звёздами. Вернее, его удивили не они, а отражение в зеркале пациента Аскольда. Оно было каким-то расплывчатым, дрожащим и словно парило на фоне звёздного фона.

«Померещится же такая лажа, – изумился Клинин и, велев Роберту позвать его, когда тот переоденется, вышел из примерочной.

Роберт же, оказавшись один в малом пространстве, ограниченном огромным зеркалом, тоже удивился своему отражению в нём, но ещё больше тому, что откуда-то знает, как раздеваться, примерять одежду, выбирать из неё нужную. В то же время он постоянно думал о продавщице, пытался понять и не понимал, почему его тревожили взгляды Василисы, хотя её энергетика не была враждебной и не подавляла волю, как энергетика Тузина.

Несмотря на состояние потерянности, тревоги и непонимания происходящего, он «на автомате» померил рубашки, джинсы, спортивный костюм, обувь. Из обуви ему подошли лишь коричневые сандалии из кожзаменителя и резиновые шлёпанцы. Зато одежда была в самый раз. Правда, чувствовал он себя в ней скованно и неловко, но эти чувства были гораздо слабее его внутренних переживаний….

Роберт откинул занавеску перед Ильёй, который, покосившись на зеркало и не увидев в нём ничего странного, почему-то несказанно обрадовался этому обстоятельству. Он деловито попросил «гомункула» повернуться кругом, остался доволен его новым прикидом и повёл на «показ» к женщинам.

– Отлично сидит, как на Вас пошито! – довольно засвидетельствовала Василиса, разглаживая небольшую складочку на рубашке около ворота. Эти вещи из-за большого размера долго невостребованными у нас в магазине лежали и, наконец, пригодились.

Поглаживающая рука Василисы неожиданно вызвала в Роберте приятные, щекочущие ощущения. Обнаружилось, что чужая, инородная, как ему до сих пор казалось, телесная оболочка могла приносить удовольствие и сладостное волнение. Он понял, что этот враждебный, непонятный мир, от которого он ждал только подвоха и неприятностей, имеет и свои положительные стороны.

Роберт благодарно посмотрел на продавщицу, а та в ответ окинула его загадочным взглядом роковой женщины.

– Всё подошло, вот и хорошо, – сурово проговорила Рябкина, явно осуждая кокетство Василисы, – ты ему ещё носки и бельё подбери, да посчитай, сколько с нас.

Продавщица, умопомрачительно покачивая бёдрами, прошлась по рядам с полками, отбирая нужные вещи, а потом застучала костяшками на счётах и назвала сумму большую, чем Тузин предполагал потратить на Роберта. Илья, под одобрительные взгляды женщин, добавил свои деньги. Василиса упаковала в большой целлофановый пакет вместе с новыми вещами одежду Роберта, а он остался в джинсах и клетчатой рубашке.

– Отоварились и ладно, я этот пакет домой отнесу, а вы прямо в столовую идите, – скомандовала Варвара и потянула Илью и Роберта к выходу.

Роберту вовсе не хотелось уходить от очаровавшей его женщины. Непонятно откуда взявшиеся нежные слова и фразы возникали у него в голове, и неизвестно как, но он понимал, что их нельзя было сейчас произносить вслух. Постоянно оглядываясь на Василису, Роберт поплёлся к двери, а когда ушел, продавщица подошла к окну, задумчиво посмотрела ему вслед и, как будто отгоняя от себя ненужные, неуместные мысли, излишне усердно занялась восстановлением нарушенного порядка на полках с вещами.

Столовая, куда пришли Клинин с Робертом, оказалась светлой комнатой с десятком окон. Около каждого окна располагался прямоугольный стол, окруженный четырьмя стульями с плюшевыми мягкими сидениями. На столах, покрытых шуршащими накрахмаленными скатертями, лежали самодельные карточки с фамилиями. Илья быстро нашёл свою на столе, стоявшем в правом ряду недалеко от входа. Там же лежала карточка Аскольда, на которой от руки было приписано: «Роберт». Клинин и Роберт сели на свои места и вскоре к ним присоединился несколько запыхавшийся и взволнованный Тузин. Он окинул взглядом новую одежду подопечного и довольно кивнул Илье. Тот спросил, получилось ли дозвониться. Аскольд опять кивнул и тут же стал подробно рассказывать о шумах в трубке и постоянных перебоях в связи. Илья слушал не слишком внимательно, потому что в данный момент его больше интересовала сидевшая за соседним столом вместе с Аллой Владимировной и Зиновием Лизавета, которая с распущенными светлыми волосами была похожа на хорошенькую задумчивую русалочку. Также его внимание привлекли разместившиеся за столом напротив Дыбины и сидевший вместе с ними, уже без кейса, Игорь Гирин. Теперь он держался гораздо раскованнее и откровенно рассматривал присутствующих в комнате женщин. Как ни странно, наибольшего его интереса была удостоена Татьяна. Она переоделась в светлую майку и шорты, но, на взгляд Клинина, не стала от этого привлекательней и совершенно терялась в колоритной компании «альпинистов».

Внимание Ильи также привлекли развешенные по стенам картины, по всей видимости, нарисованные профессиональным художником, которому удалось изобразить не только природу, но и нечто большее – таинственно-недоговорённое. Наверное, поэтому трудно было отвести взгляд и от идеально круглого озера, тёмная поверхность которого поглощала лучи закатного солнца, и от сказочных, наполненных призрачным свечением пейзажей, и от дремучего леса с могучими соснами, стволы которых раздваивались, переплетались и имели невероятные для деревьев формы….

Из созерцательно-романтического настроения Клинина вывели насмешливые слова Тузина:

– Ну, наконец-то наш Сусанин пожаловал.

«Сусаниным» Аскольд назвал пришедшего в столовую Степана Васильевича.

– Так, все в сборе? – деловито спросил тот, усаживаясь на свободный стул рядом с Зиновием Инкиным. – На местах нормально устроились, нареканий нет? Тогда приступим к «торжественной части».

Он разложил перед собой исписанные убористым почерком листы бумаги и, изредка заглядывая в них, вначале сообщил, что со столицей здесь можно связаться с помощью мобильного телефона на так называемом Лысом Пригорке, находящемся за прудом, правда, связь там неустойчивая, и нужно искать место, где телефон включится. Затем Фишкин строго-настрого, по причине возможного получения «психологических травм», запретил купаться в реке и озере, а также ходить в лес, растущий за озером, и, подробно перечислив права и обязанности туристов, огласил распорядок дня, рассказал о запланированных на ближайшее время экскурсиях. Особенно много внимания завхоз уделил правилам безопасности, которые следует соблюдать в Чудове.

– Если у кого какие вопросы возникают, так спрашивайте, – вдруг прервал своё «выступление» Фишкин, строго посмотрев на неугомонных, постоянно переговаривающихся «альпинистов», – а то ведь здесь не дом отдыха, где можно расслабиться и ни о чём не думать. Тут нового человека на каждом шагу каверзы и неожиданности поджидают. Если сейчас что из вида упустите, потом можете очень об этом пожалеть.

– Уважаемый Степан Васильевич, если Вы о нас беспокоитесь, то напрасно, – примирительно произнёс Олег Жуков, старший среди шумной компании, – мы в таких глухих и диких местах побывали, что по сравнению с ними Чудово – просто курорт. И потом, это же прекрасно, когда каверзы и неожиданности. Мы за ними сюда и приехали…. А Вы нам объясняете, что после десяти часов вечера из дома лучше не выходить. Извините, но в турагентстве нам экстрим обещали, а не режимный пионерский лагерь.

Его приятели одобрительно загалдели, а тот, кого компания называла Лёхой, с вызовом сказал:

– Вы лучше расскажите подробнее о ваших аномалиях, каверзах и прочих достопримечательностях, а мы уж сами разберёмся, что с ними делать.

Фишкин неожиданно смутился, но затем твёрдо ответил:

– Вряд ли у вас получится самим во всём разобраться, до сих пор это ещё никому не удавалось, скорее всего, и вам не удастся. И обо всех здешних аномалиях сразу не расскажешь. Для начала предупрежу о лесных и домашних духах. Кому они встретятся – не пугайтесь, вреда они не приносят, если, конечно, им не вредить.

После этих слов завхоза сидевший рядом с ним Зиновий аж подпрыгнул на стуле.

– Послушайте, – возмутился он, – мы тут все образованные люди, не надо нам сказки о духах и аномальных явлениях рассказывать. Всё происходящее в природе имеет логичное научное объяснение, и я лично приехал сюда для того, чтобы это доказать.

А то некоторые мои коллеги, побывавшие здесь ранее, поддались на Ваши уловки и теперь тоже всерьёз рассуждают о домовых, инопланетянах и прочем бреде.

– Так Вы отрицаете существование иррационального? – удивилась Алла Владимировна.

– Категорически отрицаю!

– И напрасно, – высокомерно произнесла Сумец, – в мире очень много загадочного, непостижимого, странного. Впрочем, нам, женщинам, непознанное открывается гораздо легче, чем мужчинам, подверженным зашоренности и поверхностному событийному восприятию. Мне это хорошо известно, так как я возглавляю секцию в Центре духовного совершенствования «Обретение», где развиваю паранормальные способности людей.

– Вот-вот, расплодили секты и пудрите наивным людям мозги, – ещё больше разволновался Инкин.

– Это вовсе не секта, а общественная организация, объединяющая тех, кто хочет раздвинуть рамки примитивного социума. Надеюсь, Вам известно, что закончилась эра пятой, то есть мужской расы, принёсшей человечеству множество бед и несчастий, поскольку само мужское начало сопряжено с агрессией и ненавистью. Сейчас мир входит в эру шестой расы – расы женского животворящего гуманного начала, где ведущей идеей станет духовность и самоочищение. Ускорить гуманизацию общества – вот основная задача «Обретения»! – с пафосом проговорила Алла Владимировна.

– А в вашу секцию только женщины входят? – игриво поинтересовался Гирин.

– Нет, почему же? Есть и достойные мужчины. Я экстрасенс и сама произвожу отбор по цвету ауры. Её различные оттенки очень точно отражают тип человека. Я сразу вижу плохих людей.

– А среди нас такие есть? – всё так же игриво осведомился Игорь.

– Да! – жёстко и коротко ответила Сумец.

– И кто это? – немного боязливо спросил Лёха.

– Пока я не вижу смысла говорить о таких людях, скажу лишь, что некоторые из находящихся здесь мужчин, судя по цвету их ауры, вполне могли бы войти в мою группу.

Мужчины невольно замерли, желая узнать, у кого аура хорошая, а у кого нет, но Алла Владимировна загадочно замолчала.

Тогда «альпинисты», перебрасываясь шуточками, призвали Татьяну войти в Центр духовного совершенствования. Сумец презрительно посмотрела в их сторону и сказала, что над такими вещами могут шутить только люди, находящиеся в самом начале духовного развития. Компания обиженно завозражала; Инкин, пытаясь их перекричать, твердил о шарлатанах, мешающих развитию научной мысли; Алла Владимировна негодующе отвечала и ему, и компании, а Фишкин тщетно пытался всех утихомирить. В общем, гвалт поднялся страшный, но тут Илья заметил, как Тузин насупился, сжал кулаки, и вокруг вдруг воцарилась мёртвая тишина. Казалось, даже листья на ветках деревьев за окнами перестали шелестеть.

– Что же Вы за экстрасенс, если не можете внушить другим свою волю, как же Вы работаете в своём Центре? – с прищуром глядя на Сумец, высокомерно-снисходительно проговорил Аскольд.

– Мне это не нужно, – раздражённо ответила Алла Владимировна, – и у нас в «Обретении» не воздействуют на волю, а помогают восхождению по эволюционному плану и обретению просветления и высших знаний.

– Ну, полнейший бред! – застонал Инкин.

– Совсем не бред, вернее, не совсем бред, – усмехнулся Тузин, – скорее, детский лепет.

– Если бы вы вместе с моей секцией хотя бы раз совершили астральные путешествия в высшие сферы, то заговорили по-другому, – заносчиво сказала Алла Владимировна, – мы также можем подключаться к информационным потокам, работать с астральными двойниками. Кстати, эту турбазу я увидела после того, как дала задание моему астральному двойнику найти место силы, которое подошло бы для моей энергетики, и он выбрал Чудово.

«Альпинисты» притихли и посмотрели на Сумец недоверчиво, но уважительно.

– А почему у Вас после этих астральных путешествий сильная мигрень случается? – язвительно бросил Тузин.

– Потому что я переживаю за людей, они могут сделать что-то не так…, – начала объяснять Алла Владимировна, но запнулась и недоумённо взглянула на психотерапевта.

Она ещё могла объяснить то, что Аскольд знал о её разводе с мужем своей известностью в кругах экстрасенсов, но про мигрень она не говорила никому, даже дочери.

«Вот это да!» – поразился Клинин, поняв, что Тузин не только прекратил гвалт, но и привёл в замешательство самоуверенную, надменную Аллу Владимировну.

Он внимательнее присмотрелся к психотерапевту, чтобы попробовать разобраться, как тому удаётся воздействовать на людей. Конечно, не последнюю роль тут играли гипнотические глаза Аскольда, но было и ещё что-то, ускользающее, выходящее за рамки обыденного. Хотя в его гладко зачёсанных назад чёрных волосах, тяжёлом взгляде, резких чертах лица, в общем-то, не было ничего особенного – обычная внешность руководителя среднего звена. Необычными, кроме глаз, были весьма ощутимый жар, исходящий от ладоней экстрасенса, его чрезмерно высокомерный вид и неулыбчивые губы, имевшие своеобразную способность приобретать различные оттенки в зависимости от настроения Тузина. Когда оно было нормальным, губы имели обычный цвет, когда же Аскольд злился – они бледнели, практически сливаясь с кожей лица. Как раз сейчас губы были бледными, и Клинин, так и не уяснив, в чём причина его власти над людьми, попытался понять причину недовольства Аскольда, неожиданно заговорившего громко и властно.

– Да, нас повсюду окружают тайны и непонятные явления, которые не замечают только профаны и глупцы, достойные презрения.

При этих словах Инкин заёрзал на стуле, но под взглядом Аскольда смолчал.

– А что касается мужского начала, – Тузин вскользь взглянул на Сумец, – то оно всегда было двигателем прогресса и развития. Только мужчина может с помощью логики и глубокого ассоциативного мышления проникнуть в тайны бытия и заставить их работать на себя!

Он опять посмотрел на Аллу Владимировну, как бы проверяя впечатление, которое на неё произвёл, а затем, устремив взгляд куда-то вдаль, надменно проговорил:

– Я тоже занимаюсь с людьми, стремящимися к познанию и совершенствованию. Но делаю это серьёзно и профессионально, отбирая своих адептов не по цвету ауры, которая переменчива и необъективна, а по внутренней направленности личности. Те, кто хочет чему-то научиться у меня, прежде всего должны отречься от заблуждений и ложных моральных принципов. Они должны уяснить, что человечество живёт в неблагоприятном для гармоничного формирования души месте Вселенной, куда с трудом проникают легчайшие вибрации Абсолюта. В нашей Солнечной системе господствуют грубые, тяжёлые вибрации, поэтому Абсолют не может непосредственно проявлять здесь свою волю. Она, в основном, доходит сюда в виде физических законов. Для того чтобы воспринимать тонкие вибрации, необходимо стать человеком, полностью контролирующим свои эмоции, разум и поступки. Необходимо подняться над бытом и сосредоточиться на познании Высших сфер. Обычный человек не только не в состоянии это сделать – он даже не способен осознать своё ничтожное положение. Поэтому основная масса людей – не что иное как наделённые набором определённых инстинктов биороботы, полностью зависящие от внешних обстоятельств. Это именно их эгрегор порождает войны и агрессию, а не мужское начало! Но есть немногие, кому даётся сила противодействовать всеобщему автоматизму и непониманию смысла жизни. Они могут остановить конвейер, производящий тупую серую массу, и запустить новые механизмы развития. Они могут открыть остальным вселенские тайны, повести их за собой, научить формировать силу воли и мысли, достойные Абсолюта.

Аскольд смолк, с превосходством глядя на присутствующих, пребывавших в шоковом состоянии, кто от слов Тузина, кто от его высокомерной манеры говорить. Первым из оцепенения вышел Степан Васильевич.

– Вижу, вы народ подкованный, больше нас в странностях жизни разбирающийся, поэтому, пожалуй, я пока свой инструктаж закончу, – сказал он, торопливо складывая листки с текстом в портфель. – Лучше давайте пообедаем, а потом милости прошу на склад за туристическим инвентарём.

– Нет, подождите! – требовательно перебил завхоза Дыбин. – Вы нам тут всякой чепухи о каких-то каверзах наговорили, а о конкретных мерах безопасности и бытовых неудобствах ни слова не сказали. Мне не нравится, что Вы постоянно уходите от конкретики.

Фишкин поморщился и недовольно пробурчал:

– Кирилл Анатольевич, я уже замучился объяснять, что Вам не о чем беспокоиться. Если воров боитесь, то напрасно. Здесь такие случаи очень редки, потому как бабка Маланья вмиг определит виновного и такую хворобу на него нашлёт, что тот на четвереньках приползёт с повинной, всё украденное вернёт и чистосердечно раскается.

– Это Вы к своим бабкам обращайтесь! – взвинчено-нервно заявила Виктория, – а мы хотим, чтобы наши требования выполнялись цивилизованными методами. Мы заплатили большие деньги, и Вы просто обязаны обеспечить нашу безопасность и создать нам комфортные условия проживания.

Дыбина перечислила многочисленные претензии к бытовым условиям и персоналу, а в конце потребовала приносить еду в их номер, причём ей готовить блюда по особым рецептам, которые она даст поварам, а Кириллу и Игорю – двойные порции.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Степан Васильевич, – я учту ваши пожелания и обязательно распоряжусь….

Слова завхоза потонули в радостном ажиотаже, возникшем при появлении поварихи, везущей трёхъярусную тележку, от которой веяло головокружительными ароматами мастерски приготовленной стряпни. Женщина быстро расставила по столам хлебницы со свежевыпеченным хлебом, пластмассовые стаканчики с салфетками и столовыми приборами, тарелки с борщом и величественно удалилась.

Клинин только сейчас понял, как проголодался, и налёг на густо приправленный сметаной борщ, одновременно с любопытством наблюдая, как Тузин учит Роберта правильно держать ложку и есть, не проливая борщ на скатерть. Краем уха Илья слушал и то, как Фишкин расхваливал местных поваров, готовящих кушанья только в русской печи, отчего они сохраняют полезные свойства и имеют отменный вкус. Довольно сообщив, что на второе у них сегодня фирменное блюдо – печёный картофель, фаршированный овощами и рыбой, а на десерт «воздушные» блинчики с вишнёвым вареньем, завхоз помог поварихе подвести очередную тележку. После того как блюда были розданы, Илья окончательно убедился, что похвалы поварам были определённо заслуженными. Казалось, что он никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее. С аппетитом съев целую тарелку таявшего во рту картофеля, Клинин расслабленно откинулся на спинку стула и в ожидании десерта стал прислушиваться к разговорам. Однако ничего интересного не услышал, все единодушно хвалили стряпню чудовских поваров. Даже чета Дыбиных сменила гнев на милость и благосклонно восприняла предложение Фишкина о добавке.

«Разве тут сенсацию откопаешь, – с грустью подумал Илья. – Ну, электроника не работает. Ну, деревья странные, но кого этим сейчас удивишь? Похоже, и Аскольда на приличный репортаж не разведёшь. А эти его туманные рассуждения о серой массе и новых механизмах развития, думаю, Сагиняна не впечатлят. Конечно, можно было бы написать о нём, – продолжал мысленно сокрушаться Клинин, наблюдая за Робертом, который, неумело орудуя вилкой, с опаской поглядывал на еду, – но о людях, потерявших память, уже написано более чем достаточно, и вряд ли такой материал заинтересует газету».

– А почему у вас так мало народа на турбазе, а столов свободных вон сколько? – находясь под впечатлением от своих дум, огорчённо спросил он Фишкина, оказавшегося рядом.

– Во-первых, Дыбины весь второй этаж скупили, – негромко объяснил тот, – а во-вторых, скоро народу прибавится – начнут приезжать «дикари», для них наши места лучше любого заграничного курорта, не говоря уже об интересе к здешним аномалиям!

«Нет, не надо расстраиваться раньше времени, – воспрянул духом Илья, – зачем-то же сюда люди едут, надо докапываться – зачем».

Степан Васильевич, дождавшись, когда Дыбин и Гирин доедят все добавки, пригласил туристов на склад для дальнейшего инструктажа и выдачи инвентаря. Предварительно он попросил тех, кто не верит в существование духов и аномальных явлений, не отказываться от предлагаемых оберегов и вещей, а брать их хотя бы в качестве сувениров. Понятно было, что слова эти в первую очередь предназначались Инкину и Дыбину, которые, узнав, что кое-какой предлагаемый «инвентарь» входит в стоимость путёвки, не стали возражать против его получения.

Склад находился в том же здании, что и столовая, только в противоположном конце – в небольшой комнате со столами и стеллажами, заваленными всякой всячиной. Первое, что бросалось в глаза, – несколько ящиков с электрическими лампочками.

– Это – стоваттные, мы их про запас закупили, так как лучше всего от здешних «мельниц» работают, – как бы между делом сообщил Фишкин и приступил к показу оплачиваемого по турбазовскому прейскуранту инвентаря.

К нему он отнёс несколько видов биноклей и подзорных труб, а также «индивидуальный инвентарь», который завхоз раздавал, предварительно объясняя его назначение. Натягиваемые на обувь так называемые «защитные галоши» с наждачной пористой подошвой предназначались для экскурсий на Кружилихин Остров. Без них, по утверждению Фишкина, обувь «сгорала в один миг». Похожие на мотоциклетные очки с дымчатыми стёклами, предохраняющие глаза от очень ярких вспышек света, Фишкин рекомендовал надевать с наступлением сумерек.