Текст книги "Сага о Луисе и Лилиане. Книга вторая: «Сердце Лилианы»"

– Кто это у вас, донна Лилиана? – спросил он.

– Кот!

– Такие звери живут в Египте, я видел их там.

– Египет – родина котов, – согласилась Ляля.

– Он охраняет от мышей ваш дом? – спросил рыцарь.

– Это мой свирепый домашний тигр, он охотится на мышек и птичек, – ласково сказала Ляля, почесала кота за ушами, поставила на пол и предложила корм, вынутый из холодильника. Граф растерянно наблюдал за странным зверьком. Вот боевой пес – это дело!

Оказавшись на полу, кот подошел обнюхать гостя и зашипел, когда тот двинул ногой в красном сапоге. Ляля вынула из морозилки упаковку котлет, выложила на сковородку и сказала:

– Взгляните на часы, милорд!

Он послушно осмотрел всю кухню и растерянно сказал:

– Где они, я не вижу.

– Смотрите, вот же на стене круг, а по нему движутся две стрелки – большая и маленькая.

– Вижу, демуазель.

– Так вот, когда длинная стрелка пройдет пять маленьких делений, переверните котлеты, милорд, и выключите плитку, – сказала она и побежала переодеваться.

Граф опустился на табурет и уставился на стену, где длинная стрелка передвигалась по большому белому кругу. "Это часы?" – удивлялся он, знавший только песочные, солнечные и водяные. Большая стрелка сдвинулась на пять делений, и сэр Луис выполнил указания леди Лилианы. Посуда и хозяйственная утварь будущего ему нравились и восхищали удобством, особенно вилки. «Вернусь в Монсегюр, прикажу кузнецам изготовить несколько дюжин», – подумал он, жалея, что не мог предоставить гостье своего замка привычный ей столовый прибор. Кот вылизал блюдце, посмотрел на гостя, фыркнул и удалился во внутренние комнаты. Ляля спустилась, одетая в светлый брючный костюм. Золото сияло на ее шее, запястьях, пальцах и в ушах. Граф встал, приветствуя леди. Она положила сумочку на кресло и бодро спросила:

– А где кот?

– Ушел, – и сэр Луис показал направление. Девушка заглянула в спальню родителей и успокоилась – кот спал на привычном месте.

– Давайте завтракать, милорд, – пригласила она. Граф прочел молитву, и молодые люди приступили к еде. Утолив первый голод, Ляля сказала:

– Вы знаете, мессир, наш кот спит в спальне родителей на моей старой кровати. Теперь это его место.

– Я думал, эта кровать предназначена для горничной вашей матушки, – ответил граф

– У нас нет горничных, – сказала Ляля.

– В вашей стране вообще нет прислуги? – поинтересовался он.

– Есть. У моих прабабушки и прадедушки была домработница, за моей мамой, когда она была маленькая, ухаживала няня, – ответила Ляля. – У нас в стране прислугу заводит тот, кто хочет.

– А кто убирает ваш дом?

Ляля удивилась, что благородный рыцарь вообще знает, что в доме нужно убирать, но ответила:

– Мама и я, мы моем посуду, вытираем пыль, пылесосим ковры…

– Как это – пылесосим? – уточнил он.

Ляля вспомнила этюд молодых актеров: «Ты пыль, я пылесос», хихикнула и сказала вслух:

– Я вас научу позже, это очень просто. Сейчас я помою посуду, а вы, милорд, ознакомитесь с тем, что вам надо будет купить в Выборге.

Девушка подвела гостя к шкафу-купе родителей, включила внутренний свет, отодвинула зеркальную стену и продемонстрировала одежду отца – костюмы, шорты, джинсы, рубашки, нижнее белье, обувь. Оставив графа осмысливать увиденное, она вышла из спальни. Помыв посуду, она подкрасила губы и заглянула в спальню. Ее гость сидел на постели и был несколько бледен. Он пытался понять, как далеко от двенадцатого века ушли люди будущего, и почему донна Лилиана так хорошо разбирается в современной ей мужской одежде.

– Вы готовы к поездке в Выборг, милорд? – весело спросила девушка.

– Да, – растерянно ответил он, встал и попытался забросить на спину перевязь с мечом.

– О нет! – вскричала Ляля. – Не забывайте, мессир, у нас не носят открыто холодное оружие.

– Простите, миледи, – и граф оставил на постели верный меч. Слезы жалости выступили на глазах Ляли. В двенадцатом веке он был ей надеждой и опорой, а теперь сам нуждается в помощи.

– В Выборге мы поедим мороженого, – весело сказала девушка и пошла к двери. Граф последовал за ней, держа изящную сумочку, пока хозяйка запирала двери. По дороге на станцию Ляля весело щебетала и держала графа за руку. Она уже почти привыкла к внезапному появлению на своей даче знакомого средневекового рыцаря и старалась сделать его пребывание в двадцать первом веке комфортным. Она чувствовала себя обязанной делать это. Ляля, попав в Лангедок двенадцатого века, имела хоть какое-то представление о том времени, но бедный рыцарь, занесенный в будущее волей Святого Грааля, оказался совершенно беспомощным в чужой ему эпохе. В электричку он вошел последним и с трудом согласился сесть рядом с Лялей – порывался уступить место всем женщинам, проходившим мимо. Ляля взяла его под руку и тихо прижалась к его боку. Сэр Луис вздрогнул, девушка почувствовала, как стальные мускулы перекатились по его телу, и рыцарь замер, вдыхая тонкий запах жасмина и других благовоний, исходящих от шеи и волос донны Лилианы. Тонкие золотистые прядки завивались в колечки на шее и за ушами девушки, в розовой мочке маленького уха нестерпимым блеском горела небесная звездочка. Граф не верил своему счастью и молился, чтобы поездка в Выборг никогда не кончилась.

Ляля сидела тихо, в голове не было ни одной мысли. Пока электричка идет до Выборга, можно ни о чем не беспокоиться, и девушка наслаждалась минутами отдыха. За окном проносились сосновые леса Карельского перешейка. Знакомая мелодия Моцарта, нарастая, раздалась из изящной сумочки. Ляля вздрогнула, выдернула руку из-под локтя рыцаря и выхватила из сумочки мобильник.

– Мама!

– Доброе утро! Ты уже проснулась? – сказала мама.

– Я еду в Выборг, – ответила Ляля.

– Зачем?

– Проветриться, – честно сказала девушка.

– Ты переутомилась со своей книгой, – ахнула мама в Париже.

– Ничего. Денек погуляю, отдохну, – ответила Ляля. – А как вы? У вас же еще раннее утро!

– Мы были в Версале. А вчера гуляли по набережным Сены, катались на пароходике…

– И как? Почему вы встали так рано?

– Я не могла заснуть, столько впечатлений, – почти кричала мама. – А папа еще спит.

– А что запомнилось больше всего? – вежливо поинтересовалась Ляля.

– Конечно, Сена. Она уже Невы, но некоторые кварталы очень напоминают наш Питер в районе Лиговки, – восторженно рассказывала мама.

«Гаронна тоже уже Невы», – с болью в сердце вспомнила Ляля и тихо сказала:

– Рада, что тебе нравится эта поездка.

– Знаешь, все время, пока мы гуляем по Парижу, я вспоминаю картины импрессионистов, – рассказывала мама. – Река сияет, на газонах растет голубоватая трава.

– Правда? – переспросила Ляля, а перед ее мысленным взором текли зеленоватые воды Гаронны – у Тулузы она замедляет течение, бурно начинающееся в отрогах Пиренеев.

– Мы пили кофе с круассанами в кофейне на набережной, там по окнам пробегали сиреневые блики! – голос мамы звенел от радости.

– Блики от воды или от солнца? – как будущий искусствовед поинтересовалась Ляля.

– Ой, не знаю. Солнце отражалось в воде, а воздух здесь розовато-лиловый.

– Я не очень люблю импрессионистов, – сказала Ляля.

– Здесь повсюду цветут розы… – мама не могла остановиться.

– А как папа? – спросила девушка.

– Вчера выпил кружку пива и доволен жизнью, – хихикнула мама.

– Просыпается…

– Передавай ему привет!

В трубке раздался неясный звук.

– И тебе от него привет!

– Спасибо, мамочка, папа, – растроганно сказала девушка.

– Целую, – прощебетала мама.

– И я вас, – ответила Ляля. Разговор с Парижем закончился. Девушка закрыла телефон и огляделась, возвращаясь в свою реальность. В глазах ее стояли образы Парижа, ярко обрисованные мамой. Ляля моргнула и убедилась, что в вагоне осталась только она с рыцарем. Все пассажиры уже вышли. Электричка пришла в Выборг.

– Пойдемте, милорд, – сказала Ляля и вскочила с сидения. Граф поддержал ее за локоть и распахнул перед ней двери вагона. У турникета Ляля отдала рыцарю билет и показала, как выйти в здание вокзала. Там же, в киоске, Ляля купила кожаное портмоне.

– Сейчас мы сходим к антиквару, а потом пойдем есть мороженое! – радостно сказала она, взяла графа под руку и вывела на привокзальную площадь. С детства знакомый ей город встретил путешественников порывом свежего северного ветра. Высокие здания в стиле северного модерна поразили сэра Луиса.

– Я и в Константинополе не видал подобных!

– Взгляните, мессир, замок там, – Ляля изящным жестом указала на силуэт белой восьмигранной башни с зеленым куполом на противоположном берегу залива. Девушка плавно повернула в другую сторону. Широкие улицы и зеленые бульвары привели графа в восторг.

Перед магазином «Антиквариат» Ляля сказала:

– Помните, милорд, продавать буду я, – и прямо посмотрела ему в лицо. Сэр Луис заглянул в искрящиеся беззаботным весельем зеленые глаза и распахнул дверь перед спутницей только через долгую минуту.

Ляля с деловым видом вошла в магазин и предъявила серебряную монету. Пожилой антиквар взял лупу, осмотрел потертый серебряный кругляшок. Глаза его вышли из орбит:

– Это венецианская монета!

– Я недавно там была, – спокойно сказала Ляля.

– Но это старинная монета, – выдохнул он.

– Я нашла ее на площади Святого Марка, – сообщила девушка и со спокойной улыбкой посмотрела на антиквара.

– Это монета старинная, ей место в музее, – растерянно произнес он.

– Я бы хотела ее продать, и немедленно, – сказала Ляля. Рыцарь маячил за ее спиной широкоплечим безмолвным силуэтом, и антиквар полез под прилавок за деньгами.

Ляля взяла пачку купюр, мило улыбнулась:

– Приятно иметь с вами дело.

– Если еще что-нибудь где-нибудь найдете, заходите, – растерянно сказал антиквар.

– Непременно, – девушка опустила деньги в сумочку, взяла под руку рыцаря и вышла из скупки. Полдневный жар с синего северного неба тут же обрушился на Лялю и сэра Луиса.

– Милорд, хотите мороженого? – предложила она.

– Да, донна Лилиана.

– Зайдем сюда, – Ляля повела спутника в знакомое ей с детства кафе-мороженое. Запахи ванили, кофе, шоколада окутали вошедших душистым облаком. Рыцарь удивленно рассматривал множество сортов мороженого – от простого сливочного до бледно-зеленого фисташкового.

– Выбирайте, милорд, – предложила девушка. Вскоре они сидели за круглым прозрачным столиком, перед каждым стояли креманка с холодным ассорти и стакан с молочным коктейлем.

– Я пробовал похожие сласти в Палестине, – сказал граф.

– Наверное, вам подавали сорбе из снега и льда, а наше мороженое сливочное и подслащено сахаром, – сказала Ляля.

– Возможно, – ответил граф. – Я не разбираюсь в кухне сарацин, но те блюда, которыми угощали меня вы, демуазель, пришлись мне по вкусу.

Ляля покраснела – как можно восхищаться покупными котлетами, блинчиками и пельменями – но вскоре сообразила, что рыцарю, голодавшему под Аккрой, любая сносная еда покажется манной небесной.

– Попробуйте коктейль, мессир, – сказала она и поднесла ко рту стакан с яркой пластиковой соломинкой. Граф повторил ее движение и одобрительно кивнул.

– Хотите выпить кофе? – предложила Ляля.

– Не откажусь, донна Лилиана, – сказал рыцарь.

Девушка подошла к стойке, попросила сварить два кофе и расплатилась. Показав, куда подать заказ, она скрылась за дверью туалета. Оказавшись в кабинке, Ляля пересчитала деньги, полученные за продажу восьмисотлетней и, как оказалось, венецианской монеты. Приятно удивленная полученной суммой, девушка распределила ее по различным отделениям нового портмоне и вернулась в зал к сэру Луису. Он встал и придвинул ей пластиковый стул так же легко, как массивное деревянное кресло в своем замке.

– Ваш кофе, донна Лилиана!

Она рассеянно отпила глоток, занятая грандиозными планами – куда идти сначала – в замок или за покупками.

– Вы довольны сделкой, демуазель? – спросил граф. Она вздрогнула и ответила:

– О, да! У вас появилось много денег!

– Не у меня, а у нас, – поправил ее сэр Луис. – И как вы посоветуете их потратить?

– Хорошо бы поехать в кругосветное путешествие, – мечтательно протянула Ляля.

– Вокруг земли? – уточнил рыцарь.

– Да, вокруг земли, – сказала девушка. – Вы же знаете, что она круглая.

– Я знаю все семь рыцарских наук, – сказал сэр Луис. – Когда мы едем?

– Благодарю за приглашение, мессир. Но я не смогу поехать в этом году, – ответила Ляля.

– Почему, демуазель?

– Мне осталось учиться год в университете, я должна писать диплом и не могу уехать надолго, а путешествие вокруг света займет, минимум, полгода, – ответила она.

– Сколько? – вскричал граф.

– Полгода, – повторила девушка.

– В мое время мы столько добирались до Святой земли.

– Но мы можем прямо сейчас покататься по заливу на яхте, – примирительно сказала Ляля.

– Прошу, демуазель, – рыцарь подал руку девушке и вывел ее на улицу.

Молодые люди шли по узкому тротуару Крепостной улицы, любуясь старинными зданиями. Девушка рассказывала историю замка и города, насчитывающую более семисот лет.

– Представляете, мессир, шведский замок был основан через девяносто девять лет после нашего с вами знакомства, – восторженно сказала она.

– Конец тринадцатого века, – быстро посчитал граф.

На Ратушной площади девушка остановилась и показала рыцарю белую громаду башни Святого Олафа в окружении темно-красных гранитных стен. Зеленый купол в виде шлема древнерусского воина венчает белую многогранную башню.

– Я видел похожие замки в Палестине, их строили рыцари Храма, – сказал сэр Луис.

– Там оставались византийские крепости. Храмовники строили свои замки похожими на них.

– На какие? – переспросил граф.

– Ох, ромейские, конечно, – пояснила Ляля и продолжала: – Название "Византия" появилось только в шестнадцатом веке, после захвата Константинополя турками.

– Турки? Что это за народ?

– Выходцы из Анатолии, – пояснила девушка. – А Выборгский замок основали шведы после крестового похода.

– Здесь тогда жили язычники?

– Карелы, крещенные в православие за… – Ляля остановилась, подсчитывая: —… за семьдесят лет до крестового похода. Здесь даже инквизиция была.

– Инквизиция? Что она расследовала? – граф тут же перевел с латыни непонятное слово.

– Колдовство и ереси, – ответила девушка, секунду подумав.

– Помните, я рассказывала – богомилы, вальденсы, катары, альбигойцы…

– Ереси проникли и сюда, на север Европы? – удивился граф.

– Шведские рыцари, католики, считали православных еретиками, – продолжала Ляля. – А вот памятник шведу-основателю Выборга.

Сэр Луис взглянул с интересом:

– Мне знакомо это вооружение.

– Да, шлем и доспехи напоминают ваши турнирные, – сказала девушка. – А вы можете прочитать руны на постаменте?

– Торгильс Кнутссон, – произнес граф. «Ну конечно, он потомок викингов и должен знать скандинавские руны», – привычно подумала Ляля.

В замке рыцарь с интересом понаблюдал за упражнениями лучников в средневековых костюмах.

– Это не рыцарское оружие, – произнес он осуждающе.

– А наш князь Александр Невский владел им отменно, – сказала Ляля.

– Невский? Он владел вашей рекой Нева?

– Нет, он одержал победу над шведами на ее берегу, – ответила девушка. – А что вы скажете про кольчуги?

Граф подошел к членам исторического клуба, одетым в кольчуги, и со знанием дела рассмотрел плетение железной рубашки.

– Хорошая работа.

– Не хотите ли примерить, монсеньор? – спросила Ляля и улыбнулась – в глазах графа вспыхнул интерес. Член клуба реконструкторов сыграл роль оруженосца благородного крестоносца. Кольчуга облегла плечи графа, как будто была сделана для него. Ляля достала из сумочки мобильник.

– Можно вас сфотографировать, мессир?

– Да, демуазель.

Девушка сделала несколько снимков и протянула купюру хозяину кольчуги. Граф попытался снять кольчугу испытанным способом – нагнулся и выгнул спину. Но на нем сейчас не было кожаного колета, и железная рубашка не соскользнула послушно, как раньше в двенадцатом веке. Хозяин кольчуги поспешил помочь растерявшемуся иностранцу, не умеющему обращаться со средневековым доспехом. Ляля ловко подхватила рыцаря под руку и увлекла к донжону.

– Толщина стены у основания башни достигает пяти метров, – радостно сообщила она, ласково похлопывая гранитный бок донжона.

– Метры? – удивился граф.

– Один метр – примерно два локтя, – пояснила девушка и подумала, что надо скорее знакомить сэра Луиса с мерами, принятыми в двадцать первом веке.

– Вход здесь? – спросил граф, подходя к высокому крыльцу башни.

– Здесь, но нам еще нужно взять билеты, – сказала Ляля и повела графа в кассу.

– Зачем? Мы же платили перед входом в замок.

– Мы платили, чтобы просто войти в замок, а за подъем на башню – особая цена, – пояснила Ляля.

Получив возможность подняться на пятьдесят метров над землей, молодые люди весело побежали наверх.

Ляля шла впереди, сэр Луис поддерживал ее на поворотах лестницы – так они привыкли ходить в двенадцатом веке. Рыцарю показалось, что он попал домой, а Ляля поднималась на эту башню с детства. Делать это удобнее в брюках, а не в голубом полотняном платье, которое подарил ей в двенадцатом веке хозяин Монсегюра. За месяц оно совсем обтрепалось. Тогда она много ходила пешком по Пиренеям, а последний день пути к Монсегюру отнял у нее все силы.

– Осторожнее, милорд! – крикнула Ляля, когда они добрались почти до самого верха. На крышу башни ведет довольно низкий проход, и люди там часто стукаются головой. "Ах, зачем я его предупредила! – запоздало подумала Ляля. – Он мог удариться головой и исчезнуть отсюда, как я год назад!"

– Не бойтесь, миледи, – сказал граф, обогнул девушку, вышел на крышу и подал руку спутнице. Она ступила под открытое небо. Солнце ударило в глаза. Ляля зажмурилась, поспешно надвинула черные очки и улыбнулась.

– Смотрите, мессир!

Он, не выпуская руки девушки, восхищенно взирал на окрестности.

– Какова высота этой башни?

– Сто локтей, – ответила Ляля. – Это…

– Пятьдесят ваших метров, – быстро подсчитал граф.

– Почти. На самом деле – сорок восемь, а от поверхности залива – семьдесят пять.

– Это одна из самых высоких замковых башен, известных мне, – сказал рыцарь.

– Смотрите, вон там находится наша дача! – показала девушка. – А вон вокзал!

Граф осматривал окрестности внимательно, как опытный полководец. Синяя гладь залива, переливающаяся мириадами солнечных зайчиков, разбита маленькими каменными островками.

– Здесь очень много гранита, – сказала Ляля.

– А вон там у вас порт? – спросил сэр Луис.

– Нет, там стоит судно-гостиница.

– Я вижу рядом ладьи! – вскричал граф. – А где же викинги?

– Успокойтесь, мессир. Викинги уже не ходят в набеги, – сказала девушка. – Порт у нас там, – и подвела графа к противоположному краю крыши. Ажурные силуэты портовых кранов привели графа в изумление.

– Это обездвиженные драконы?

– О нет, – ответила Ляля. – Это механизмы.

– Их сделали ремесленники?

– Ну да… – сказала девушка, доставая из сумочки мобильник. – Мессир, встаньте так, чтобы солнце освещало ваше лицо, я сфотографирую вас, если позволите.

– Здесь я в вашей власти, демуазель, – величественно ответил рыцарь и развернулся, повинуясь движению девичьей руки.

– Больно не будет, – хихикнула Ляля и сделала несколько кадров.

– Хочу мороженого, – сказала она, когда молодые люди вышли из донжона Выборгского замка.

– Ведите, демуазель.

– Мы проходили мимо киоска с мороженым, когда поднимались сюда, – пояснила девушка.

Они остановились у яркого киоска со сластями. "Надо приучать рыцаря к нашим деньгам", – подумала Ляля, протянула купюру и сказала:

– Милорд, купите мне сахарную трубочку.

Он осторожно взял деньги и спросил:

– Сколько стоит это мороженое?

– Вот смотрите, – и девушка указала на ценник.

– Что это?

– Столько стоит мороженое, – ответила Ляля.

– Я не понимаю, – сказал граф, слегка, покраснев. – На каком языке это написано?

– Это арабские цифры, стилизованные под компьютерную графику.

– Арабские! Я их не знаю.

– А какие цифры вы знаете?

– Римские, конечно, – ответил сэр Луис. Девушка вынула из сумочки мобильник и вывела на экране комбинацию из буквы «Х» и английской «I».

– Вот столько стоит мороженое, – сказала она. Граф протянул купюру продавщице и по-английски назвал мороженое. Сдачу отдал Ляле, мороженое держал сам и оглядывался в поисках столика – он успел уже убедиться, что люди будущего едят за тщательно накрытым столом.

– Обычно я ем мороженое, сидя на этой пушке, – Ляля кивком указала на старинное бронзовое чудовище. – Но сейчас мы спустимся вниз, милорд.

Ляля увлекла его почти к самой воде залива. Гранитный Воловий остров уже более семисот лет держит на себе Выборгский замок. Ляля достала из сумочки два пакета, накрыла валуны и пригласила графа садиться. Молодые люди ели мороженое – большие сахарные трубочки.

– Мое любимое мороженое это и крем-брюле, – пояснила Ляля.

Сэр Луис посмотрел на нее и серьезно сказал:

– Я очень виноват перед вами, демуазель!

– Что такое? – вскричала она, а цепкая читательская память выдала хлесткую фразу: «У господина Атоса пошаливает печень!»

– Я потерял ваше кольцо, – ответил граф.

– А, не беспокойтесь, монсеньор, – сказала девушка. – Кольцо лежит в моей шкатулке, но сегодня я его не надела, – и бросила довольный взгляд на свои пальцы, сверкающие цитринами в золоте и бриллиантовым лаком.

– Но как оно оказалось у вас? – продолжал изумленный сэр Луис.

– Когда я вернулась домой, кольцо было у меня на пальце, – сказала девушка. – Но за последний год я его редко надевала.

– Почему?

– Напоминает о многом, – жестко ответила она.

– Простите, донна Лилиана, – сказал граф и опустил глаза. "Я ни о чем не жалею!" – хотела сказать она, но прикусила язык и встала с валуна.

– Давайте обойдем остров.

Граф поднялся, и девушка повела его вокруг острова. Маленькие волны тихо плескали на валуны, качали солнечные зайчики, легкий ветерок нес морскую прохладу.

– Мы можем съездить на море в ближайшие дни, – сказала Ляля.

– Как угодно, донна Лилиана, – печально ответил граф и помог ей подняться по тропинке на верхний двор Выборгского замка. Ляля выкинула мусор в урну, и молодые люди пошли к выходу на яхтенный причал. Еще час они катались по заливу на маленькой белопарусной яхте. Ляля сидела, прислонившись к плечу сэра Луиса, и недописанная глава книги всплывала перед ее мысленным взором. Но яркое солнце, свежий ветер и радость плавного скольжения по воде быстро прогнали ее печаль. Граф первым прыгнул на причал и подал руку даме.

– Прошу, демуазель.

Молодые люди пошли вверх по Крепостной улице. Узкая, вымощенная булыжником, она походила на улицы Тулузы двенадцатого века. Все средневековые западноевропейские города имеют общие черты.

– Я хочу показать вам развалины доминиканского монастыря, – сказала Ляля, когда молчание стало совсем невыносимым.

– Принадлежавшего инквизиторам? – спросил рыцарь.

– Да, – вздохнула Ляля. – Инквизиция – мрачная страница средневековой истории.

– Сейчас у вас она существует?

– Нет, ее отменили в девятнадцатом веке.

– Уже после того, как казнили французского короля? – уточнил граф.

– Да, – ответила Ляля и восхитилась его памятью – за несколько дней, в абсолютно новом для него мире запомнить столько сведений. Молодые люди свернули на Выборгскую улицу и остановились у краснокирпичных развалин – стреловидные ребра свода, и голубеющее сквозь них небо…

– Смотрите, мессир, так стали строить в Париже почти сразу же после вашего рождения, – сказала Ляля. – Так перестроена гробница французских королей Сен-Дени, построен собор Парижской Богоматери.

– Странно и больно видеть разрушенную церковь, – ответил граф.

– Она построена в тринадцатом веке, с тех пор на этих землях почти непрерывно шла война, – сказала Ляля и вспомнила "Выборгский гром" – неудачный штурм замка при Иване Грозном. – А знаете, какой символ был у доминиканцев?

– Нет, – с тонкой улыбкой ответил сэр Луис, а Ляля покраснела – он же не жил в то, будущее для него, время!

– Их символ – голова собаки с горящим факелом в пасти.

– Что ж, вполне понятно, символом псов господних может быть собачья голова, – сказал граф.

– А как вы объясните факел?

– Видимо, огонь веры обрушивается на еретиков.

– Вы правы, милорд, – ответила Ляля и слегка вскрикнула.

– Что такое?

– Споткнулась, – небрежно сказала девушка и подумала, что символы опричнины – голова собаки и метла – могли быть заимствованы Иваном Грозным у инквизиции.

– Готику называли еще "французской манерой", она распространилась по всей Европе, – продолжала Ляля. – В Петербурге есть несколько зданий в стиле неоготики девятнадцатого века.

– Позапрошлый век? – уточнил граф.

– Да.

– А причем тут готы?

– В восемнадцатом веке это название произошло от названия племени готов, которые к тому времени уже не существовали.

– А… – начал сэр Луис, но девушка с милой улыбкой взяла его под руку и жалобно сказала:

– Я проголодалась.

– Пойдемте обедать, миледи, – тут же сказал заботливый рыцарь.

– Мы пойдем в ресторан "Круглая башня". Она построена в шестнадцатом веке, но с тех пор город разросся, а башня стала рестораном в двадцатых годах двадцатого века, – рассказывала девушка, пока они подходили к рыночной площади. В ресторане они заказали полный обед, и Ляля с истинным наслаждением наблюдала, как ловко сэр Луис управляется с ножом и вилкой.

– Кофе мы выпьем потом, – заявила девушка. – А теперь пойдем в магазин.

Заинтригованный граф последовал за ней. В магазине они приобрели владельцу Монсегюра все, что нужно аристократу и в двадцать первом веке: элегантные костюмы – темный, серый, белый, джинсы, шорты, рубашки, майки, обувь, белье. Парфюмерию, бритву, ноутбук выбирала Ляля. Потом они зашли купить мобильник, и девушка вспомнила свой сон на первой ночевке на берегу Гаронны. "Рыцарю нельзя без мобильника", – усмехнулась она и помогла выбрать удобный аппарат, такой, чтобы не терялся в рыцарской длани, и с широкими кнопками – не промахнется. Номер, конечно, пришлось приобретать на паспорт Ляли.

– Позвольте сделать вам подарок, донна Лилиана.

– О, я не знаю, – девушка потупилась. Сейчас принимать подарки от рыцаря ей не казалось правильным. Они не в двенадцатом веке, и у себя дома она может сама о себе позаботиться. Но мысленно взывая к своей гордости, девушка обвела взглядом мобильники в витрине. Один, розовый с металлическим отливом, украшенный стразами, привлек ее внимание. И чем дольше она на него смотрела, тем больше он ей нравился. Большой экран, прямой вход в интернет… Ляля хотела сделать себе такой подарок на окончание университета. Она нерешительно взглянула на сэра Луиса.

– Выбирайте, демуазель!

Девушка подумала, что не стоит его обижать – он хочет порадовать ее.

– Пожалуй, этот. Спасибо, милорд, – сказала она и заплатила. Деньги графа были по-прежнему у нее в руках. Рыцарь взял только что купленную сумку, забитую обновками, коробку с ноутбуком, и они вышли на улицу.

– А не постричься ли вам, милорд? – ласково спросила Ляля.

– Вы отправляете меня в монастырь? Я еще не готов принять обет, – сказал граф.

– Какой обет? – удивилась она. – Я предлагаю вам подрезать волосы.

– У меня нет с собой кинжала. Вы же запретили мне брать с собой оружие, демуазель.

– В наше время стригут ножницами в парикмахерской. А вот и одна из них, – девушка решительно провела графа в местное модное заведение. Она поговорила с мастером о цене за работу, предупредила, что с иностранцем нужно говорить по-английски, и по-провансальски повторила все графу.

– Возьмите ваши деньги, теперь у вас есть карманы, – Ляля подала ему портмоне.

– А что вы будете делать, донна Лилиана?

Она задумалась – сделать маникюр или поработать? Стрижка и наведение лоска двадцать первого века на графа двенадцатого займет часа два, если не больше.

– Я пойду в Интернет-кафе и опробую ваш новый ноутбук, если вы позволите, – с милой улыбкой сказала она.

– Конечно, демуазель. Где мы встретимся? – бодро уточнил он. Цирюльники были и в двенадцатом веке.

– Я сама зайду за вами.

– Буду ждать, – с легким поклоном сказал граф.

– Но, впрочем, дайте мне ваш мобильник, – и Ляля быстро вбила в рыцарский телефон два своих номера, новый и старый.

– Если соскучитесь, можете мне позвонить, мессир, – она улыбнулась, послала графу воздушный поцелуй, взяла ноутбук, свою сумочку и перешла улицу. В Интернет-кафе она заняла место на два часа и попросила принести крепкий черный кофе. Быстро войдя в Интернет, Ляля просмотрела электронную почту и тихо улыбнулась: ничего тревожного, письмо от лучшей подруги Жанны, она вернулась из Стокгольма и жаждала пообщаться. Ляля полюбовалась видом знаменитой ратуши, а письмо однокурсника Кости выкинула в корзину, нечитая. Ей не хотелось его видеть. “Опять будет просить содрать рефератик”, – брезгливо подумала она. Незаконченная глава книги тем временем выстроилась в голове Ляли. Создав новый файл, девушка поспешила перенести задуманное в ноутбук. Поставив точку и закрыв его, девушка увидела, что два часа уже прошли. Она попросила еще кофе и с нового телефонного аппарата позвонила рыцарю. Он не отвечал. Немного встревожившись, Ляля выпила кофе и рассчиталась. В кошельке ее внимание привлекла свернутая бумажка. Девушка выхватила ее, ощутила в пальцах жесткий кругляшок и мысленно выругалась: “Какая же я дура, чуть не выкинула золотую монету!” Она еще раз позвонила графу, но безуспешно. Встревоженная Ляля схватила вещи, перебежала улицу и ворвалась в парикмахерскую. Мягкие диваны в холле были пусты. Девушка вошла в зал, где работают парикмахеры, и обвела его грозным взглядом. Знакомой золотистой макушки не видно ни в одном из кресел. Ноги Ляли подогнулись, она набрала в грудь воздуха и крикнула:

– Монсеньор! – как будто звала его через восемьсот разделявших их лет.

– Донна Лилиана, – отозвался родной – да, уже родной – голос. Она развернулась на каблуках, едва расслышав первые звуки почтительного средневекового обращения. Сэр Луис сидел у окна в мягком кресле, а над его пальцами колдовало эфемерное существо в коротком розовом халате. Брови Ляли неудержимо поползли вверх – рыцарю делают маникюр.

– Почему вы не отвечали мне, мессир? Я звонила два раза, – взволнованно произнесла она.

– Простите, миледи, мои руки заняты.

Ляля сурово посмотрела на маникюршу и спросила:

– А где мобильник ваш?

– Здесь, демуазель, – и он коротким кивком указал на левый нагрудный карман своей джинсовой рубашки. Ляля подошла еще ближе. И в одежде двадцать первого века граф де Монсегюр выглядит аристократом – аура силы и власти исходит от него. «Как он похож на Раймонда Тулузского», – с неизбывной болью, длящейся уже год, подумала Ляля.

– Извините, девушка, а это артист? – спросила юная маникюрша, восторженно глядя на сэра Луиса.

– Артист из Франции, только что со съемок, – отчеканила Ляля. – Не брился, не стригся, входил в образ.