Текст книги "Сага о Луисе и Лилиане. Книга вторая: «Сердце Лилианы»"

– Что случилось? – спросила Ляля.

– Я пролил кофе, – смущенно ответил граф.

– Вы пили кофе в постели перед телевизором, – укоризненно сказала девушка. – Наша жизнь развратила вас, милорд.

– Увы, это верно, – вздохнул он.

– Вы с утра стирали в машине? – вскричала Ляля. Граф кивнул и отвел глаза – девушка восторженно смотрела на него. В этот момент раздалось громкое мяуканье. Кот встречал их на деревянных ступеньках крыльца, выгнув спину и подняв хвост. Ляля подхватила его, зверь басовито замурлыкал. Она, скрывая улыбку, зарылась лицом в густую шерсть, где запах трав смешивался с кошачьим и создавал аромат изысканного парфюма. Почти таким же, но дорогим французским, пахло и от сэра Луиса. Голова Ляли закружилась от счастья и голода.

– Я еще не завтракала.

– Я тоже.

Они посмотрели друг на друга, рассмеялись и устремились на кухню. Урчащий полосатый кот получил блюдце корма и набросился на него, не реагируя на жужжание включившейся кофемолки. Бодрящий аромат кофе поплыл на веранду. Ляля напевала, накрывая стол. На горячей сковороде поднимался пышный крестьянский омлет – кружки картофеля, залитые взбитыми со сливками яйцами, все это посыпано стружками плавящегося золотистого сыра, мелконарезанным зеленым луком и укропом. "Когда и какие крестьяне так ели?" – усмехнулась Ляля и решила поджарить еще и гренки. Съеденное в электричке мороженое ненадолго приглушило чувство голода, но здоровый аппетит требовал более существенной пищи.

Горка золотистых гренок, истекающих маслом, выросла на фарфоровом белом в незабудках блюде, подаренном внучке бабушкой на свадьбу. Ляля торжественно поставила его в центр покрытого льняной скатертью стола и перелила сливки в белый пузатый сливочник из того же саксонского сервиза. Сэр Луис принес сковороду с омлетом, разложил его на две тарелки, украшенные такими же, как блюдо цветочками, и прочел молитву. Молодые люди завтракали чинно, как семейная пара, оказывая друг другу мелкие услуги – передавали сливочное масло, сыр, сахар. Ляля наливала кофе себе и графу, он мыл посуду.

После завтрака сытая девушка села за ноутбук Ее творческая энергия требовала выхода. Записав свои соображения, обдуманные в электричке, она вывела на экран слайд-фильм о Монсегюре и задумалась. В учебниках по архитектуре написано, что Монсегюр – крепость-бастид. Такие сторожевые укрепления были возведены по единому плану в Пиренеях по приказу английского короля Генриха Второго, отца Ричарда Львиное Сердце. Но Ляля не могла согласиться с этим положением. Она видела почти треугольный Монсегюр своими глазами. Эта форма никак не вписывается в типовой проект крепости-бастида двенадцатого века. Девушка чувствовала, что замок гораздо старше, и в книге собиралась обосновать свою точку зрения. Источники для библиографии она подберет позже, а самый главный из исторических сейчас находится совсем рядом.

– Монсеньор! – взволнованно позвала девушка. Граф отвернулся от своего ноутбука и вопросительно взглянул на Лялю:

– Демуазель?

– Когда построен ваш замок?

Граф приподнял темно-золотистую бровь и ответил:

– Больше тысячи лет назад.

– Тысячи? Второй век нашей эры? При Марке Аврелии? – сыпала вопросами Ляля.

– Нет, донна Лилиана, в первом веке до нашей эры.

– Тогда римляне дошли до Пиренеев?

– Их укрепление находится под фундаментом Монсегюра.

Глаза Ляли загорелись:

– Ренн-ле-Шато тоже построен на римском укреплении.

– Да, демуазель. В Монсегюре есть римский колодец с маскаронами. Этот источник никогда не пересыхает.

– В наших северо-западных крепостях башни с колодцами назывались Тайничными.

– Колодец Монсегюра находится под фундаментом донжона, с ним мы можем выдержать любую осаду.

– Почему я не видела его, когда ходила потайным ходом в библиотеку?

– Вы не спускались ниже фундамента замка.

– При свете масляной лампы я не могла сорентироваться, – жалобно сказала Ляля.

– Мы шли мимо колодца, но другим ходом, когда спускались в крипту Святого Грааля, – продолжал граф.

– А какие еще фрагменты римской архитектуры остались в Монсегюре?

– Недалеко от колодца есть купальня с бассейном. Там на полу сохранилась римская мозаика – птицы, рыбы, морские раковины.

– А почему я ее не видела? – обиженно спросила Ляля.

– Это купальня графа и графини.

– Но вы же уступили мне их спальню.

– Я уступил вам свою спальню, – поправил сэр Луис.

– А… – и девушка задохнулась. Сэр Луис стал графом после смерти своего отца, до этого он был виконтом, и его первая жена – виконтесса.

– Вы очень добры ко мне, монсиньор, – сказала Ляля. – А что было на вашей горе до римлян?

– Римляне установили там алтарь, посвященный Диане.

– Так… – глаза Ляли горели любопытством, а сообщаемые сведения укладывались в голове, присоединяясь к ранее полученным знаниям. – Диану-охотницу греки звали Артемидой, покровительницей животных, – размышляя вслух, сказала девушка.

– На горе Монсегюр до римлян было языческое святилище, – продолжал рыцарь.

– Кто тогда там жил? Иберы?

– На горе – никто, это была священная гора кельтов. Лес с почитаемыми ими деревьями до сих пор виден со стен замка.

– Кельты, – ахнула Ляля. – Кому они поклонялись?

– Богине Белисене.

– Такой же богине, как Артемида и Астарта?

– Наверное, донна Лилиана. Это было так давно, еще в дохристианские времена.

– Да, вы добрый католик, мессир, – с едва уловимой ноткой иронии сказала девушка.

– Я чту Христа и Мадонну, – сказал граф и благочестиво перекрестился.

– Я никогда не забуду, что вы позволили мне увидеть Черную Мадонну, святыню вашего славного рода, – сказала девушка, действительно благодарная рыцарю за то, что он показал ей покровительницу своего рода и привел в фамильный замок.

– В тот день мы добрались до Монсегюра только благодаря ее покровительству, – ответил граф.

– Мы поддерживали друг друга, – сказала Ляля, улыбаясь – дорога в легендарный замок вымотала все ее силы, но теперь она находится в безопасности и может описать свои средневековые приключения. Девушка повернулась к своему ноутбуку, и пальцы ее градом застучали по клавиатуре.

Прошло два часа. В глазах Ляли потемнело, пальцы заплетались на клавишах. Она сохранила написанное, выключила ноутбук и пошла на веранду вслед за запахом кофе. Сэр Луис накрыл сладкий стол – мороженое, шоколад, фруктовый салат. Эти продукты поддержат уставший от научных изысканий мозг. После трапезы Ляля помыла посуду и с удивлением обнаружила, что ее мобильник выключен. Когда она успела? Вот почему ее никто не тревожил во время занятий. Девушка включила телефон и пошла переодеваться в свою спальню. Сейчас ей хотелось скорее пойти купаться. Мобильник ожил почти сразу.

– Привет, Жанна, – устало произнесла девушка.

– Ляля, привет, как твоя голова?

– Уже не болит.

– А почему у тебя голос усталый? – весело осведомилась подруга.

– Главу написала.

– Великолепно, а можно к тебе приехать?

– Жанна, я не одна и занята, пишу главы, которые мы обсудили с Зоей Алексеевной.

– Я не буду тебя отвлекать. Пока доеду, ты все напишешь.

– Мы сейчас идем купаться, потом я буду писать до вечера.

– Чудесно, а вечером мы выпьем шампанского и пойдем купаться на озеро голыми, как русалки.

– Жанна, мне утром надо иметь ясную голову.

– Ты не хочешь меня видеть? – обиженно спросила подруга.

– Я тебе всегда рада, но сейчас я очень занята.

– Скрываешь своего иностранного красавчика, – прошипела Жанна.

– Что? Ах, это… – усмехнулась Ляля. – Мне и в голову не пришло.

– Освободишься, позвони, расскажу про Стокгольм, может, съездим туда до конца августа?

– Я сейчас в своей книге про двенадцатый век вся с ногами, как выражается моя мама, – ответила Ляля.

– Как закончишь, позвони, тебе нужно будет проветриться, – процедила Жанна.

– Непременно, и ты звони, не забывай, – ответила Ляля и закончила разговор. Пожав плечами, она выкинула из головы Жанну с ее глупостями. Переодевшись в купальник и взяв парео, девушка вышла на лестницу. Рыцарь в одних шортах ждал ее внизу. Ляля не смогла отвести взгляд от его скульптурного торса, покрытого легким загаром. Он больше не стесняется ее? Действительно, после вчерашнего глупо стесняться. Теперь она знает, какая горячая и гладкая кожа у ее любимого. Ляля, улыбаясь, шагнула с последней ступеньки и подскочила от звонка мобильника. Первым ее побуждением было запустить в стену назойливый аппарат, но она сдержала разрушительный порыв, открыла телефон и сказала:

– Слушаю тебя, мамочка!

– Мы сейчас спустились с Эйфелевой башни. Ноги гудят, но вид изумительный.

– Вы шли пешком? – удивилась Ляля.

– Нет, поднимались и опускались на лифте, но на самый верх надо идти пешком.

– И вы пошли?

– Ну, не ехать же еще раз в Париж ради этого.

– А столик Мопассана сохранился?

– Стоит в ресторане у того же окна, вид оттуда изумительный, я увидела Версаль!

– Версаль? – вяло удивилась Ляля.

– Ну да. Его мраморные скульптуры белыми искорками проглядывают сквозь зелень, светится золотом скульптура Апполона.

– Как он выезжает из главного фонтана?

– Да, но наш Самсон все равно лучше, и струя его бьет выше, ну ты знаешь.

Ляля захихикала, чего только не услышишь по радио:

– Знаю, в этом сезоне она удлинилась на четыре метра.

– Что ты говоришь… Я никогда не помню точных цифр.

– А как там поживает творение Ленотра?

– Версаль подстриженный, ухоженный, регулярный парк, но наш Петергоф роскошнее, ты знаешь.

– Да.

– А почему у тебя усталый голос? – поинтересовалась мама. "Да что ж им всем так это интересно", – разозлилась Ляля, но ответила вежливо:

– Закончила главу, сейчас иду купаться!

– Ты не переутомляешься? Может, позовешь Жанну, отдохнешь пару дней.

– Мама, я хочу скорее закончить книгу.

– Ну как знаешь, береги себя.

– Ты тоже, привет папе, пока.

– Пока.

Ляля закрыла телефон, отключила его, бросила рядом с ноутбуком и повернулась к графу:

– Скорее пойдем купаться!

В озеро девушка бросилась, как в объятья любимого. Прохладная вода смыла усталость. Девушка вынырнула, помахала графу и поплыла через озеро. Солнце перешло на западную сторону горизонта, по синей воде протянулась багряная дорожка. Ляля прикрыла глаза и вообразила, что купается в море. Это она представляла с самого детства. На обратном пути посреди озера девушка встретилась с сэром Луисом. С хохотом, вздымая брызги воды, она завертелась вокруг, а потом, отдыхая, положила руку на бугрящееся мускулами плечо.

– Донна Лилиана…

– Да, – ласково ответила она.

– Я хочу спросить, в какое время дня вы попали в прошлое?

– Был вечер, а не день, – медленно сказала Ляля, пристально рассматривая любимого. На его шее темнело такое же пятно, как и на ее. Ляля покраснела: "Неужели я так целовала его вчера?"

– Демуазель, а сколько времени было тогда?

Ляля отвела глаза – сейчас, рядом с рыцарем, она не могла думать, и честно попыталась воспроизвести прошлогодние события:

– А сколько сейчас?

– Я оставил мобильник дома, а вы?

– Я тоже.

Девушка засмеялась:

– Вы осваиваетесь в нашей жизни, мессир?

– Да, донна Лилиана.

– Вернемся, узнаем сколько времени.

Войдя в дом, девушка посмотрела на часы:

– Сейчас восемь часов, а я попала в прошлое в девять.

– А где это произошло?

– Пойдемте, покажу, – Ляля повела гостя к тому участку фундамента дома, куда врезалась лбом в погоне за котом. Прошлогодняя боль стала такой ощутимой, что девушка невольно закрыла глаза и пошатнулась. Граф подхватил ее, Ляля открыла глаза. Сэр Луис смотрел на нее с такой нежностью, как будто прощался навсегда.

– Вы хотите покинуть меня, мессир? – вскрикнула она.

– Да, моя донна, – тихо, но твердо ответил он. Ляля вздрогнула, ей показалось, что она слышит звон меча, разрубающего ее жизнь. Неловким движением она попятилась, обхватила себя руками за плечи и сказала:

– Что ж, подождем девяти часов, – отшатнулась и побежала в дом. В спальне она содрала с себя мокрый купальник, уронила его на пол, натянула джинсы, майку и быстро спустилась вниз. "Может быть, он передумает?" – шептала она про себя, но сердце ее замедлило движение, когда сэр Луис в одежде двенадцатого века встретил ее на кухне. Эфес меча грозно возвышался над плечом рыцаря, глаза его отсвечивали синей сталью.

– Вы решились, – горестно выдохнула Ляля.

Он преклонил колено:

– Простите, донна Лилиана, я должен вернуться.

– А как же я… – жалко пролепетала она.

– Простите, демуазель, у нас нет, и не может быть будущего, – ответил он.

Ляля пожала плечами:

– И все же я надеялась… после вчерашнего… ладно, я провожу вас, уж в этом вы мне не посмеете отказать.

Граф поднялся, сильный и собранный.

– Ведите, донна Лилиана.

Ноги девушки подгибались, но она гордо шествовала впереди рыцаря. У фундамента они преклонили колени. Лицо сэра Луиса, аскетичное, одухотворенное, сияло странным восторгом. Медленно, звучно он начал молитву. Ляля тихо присоединилась. Образы двенадцатого века плыли перед ее внутренним взором. Самая мистическая, притягательная легенда Средневековья завладела ее воображением, хрустальная чаша из крипты Монсегюра рассыпала перед ней радужные искры. Как и год назад, Ляля стиснула руки молитвенным жестом, слезы текли сквозь сомкнутые веки, всем сердцем она пожелала, чтобы сэр Луис вернулся домой… Тогда, в двенадцатом веке, он привел ее к чаше, исполнил ее желание. "Если он дома будет счастливее, чем со мной, пусть возвращается", – подумала Ляля и открыла глаза.

– Прощайте, донна Лилиана… – граф встал, согнулся и полез под дом. Девушка напряженно смотрела ему вслед и всем сердцем желала, чтобы открылся портал во времени, и рыцарь попал на восемьсот лет назад и прямо в свой Монсегюр. Стук, скрежет металла по бетону… Ляля замерла, прижав руки к холодеющему сердцу. "Он уже исчез навсегда?" Из таинственной темноты послышались сдавленные проклятия и шорох гравия. Девушка тихо отползла от дома и встала на дрожащие ноги. Сэр Луис показался из-под дома, растерянный и униженный.

– Слава Богу, – простонала Ляля, сделала два шага и повисла на шее любимого. Он осторожно обнял ее, сердце его колотилось неровно. Рука Ляли скользнула по его груди вверх, к золотой фибуле, застегивающей у горла коричневый кожаный колет…

– "Другу напомни про данное мною… перстень заветный, застежка колета…" – лихорадочно шептала девушка.

– "… и поцелуй в исполненье обета", – подхватил рыцарь строчку стихотворения провансальского поэта, своего современника. Глаза рыцаря и девушки встретились, губы слились. Ляля закинула руки на шею Луиса, и ослепляющая радость пронзила все ее существо – он мой, он остался со мной!

– Так-так-так, Лилечка, и кто это тут у нас, – знакомый голос грубо вывел ее из любовного экстаза. Девушка вздрогнула, рыцарь разжал объятия, и две пары глаз, зеленых и синих, с изумлением уставились на…

– Костя, что ты тут делаешь? – вскрикнула Ляля по-русски.

– Приехал к тебе, – ответил он нежно, подошел и поцеловал девушку в щеку. Она мотнула головой и отступила, украдкой вытирая след поцелуя. Граф с недоумением разглядывал гостя: высокий, стройный, черные глаза, черные волосы, белые шорты и майка.

– Лиля, открой ворота, я заведу машину в гараж, – распорядился Костя.

– В гараже стоит наша машина, – ответила девушка. – Ты что, ночевать у меня собрался? – закричала она, распаляясь гневом.

– Да, – сказал он, улыбаясь во весь рот. Ляля отшатнулась – белые зубы молодого человека в багровом свете заходящего солнца зловеще сверкнули и окрасились алым. Инстинктивно она отступила к своему рыцарю и закричала:

– Ты что, идиот, я тебя не приглашала!

– Лилечка, ты забыла, ты вчера прислала мне завлекательную эсэмеску, я собрался и приехал!

– Познакомьте нас, донна Лилиана, – настойчиво сказал граф.

– Это Костя, Константин Алимов, – пролепетала она.

– Ваш брат, кузен, другой родственник, быть может? – осведомился сэр Луис с холодной усмешкой.

– Нет, это мой однокурсник, – вскрикнула девушка, испуганно глядя на рыцаря.

– Как же он посмел целовать вас, донна Лилиана?

– А кто это у тебя, исторический реконструктор? – спросил Костя.

– Это граф де Монсегюр, – сказала Ляля.

– Ха, хозяин той развалины на горе? – хмыкнул сокурсник. – Ну да, Жанка говорила, я не поверил…

– Что? – вскричал граф, отодвинул девушку и пошел к Косте. – Что ты сказал, бастард?

– Замок ваш пострадал от времени, в развалины превратился, – спокойно уточнил Костя.

– Я все равно не понимаю, почему ты приехал, – вмешалась Ляля. – Что за эсэмеска?

– На, посмотри, – юноша подал ей свой телефон. Ляля схватила, быстро пробежала пальцами по клавишам и застыла над высветившейся надписью: "Приезжай ко мне на дачу завтра после 21 часа. Жду, люблю, Ляля". Послание было отправлено вчера с ее телефона.

– Это какая-то глупая шутка, – растерянно сказала она, возвращая телефон. – Вчера я была в нашем университете, видела Жанну, а во время, когда была отправлена эсемеска, разговаривала с Зоей Алексеевной.

– Донна Лилиана, значит, сэр Кэнстэнтэн прибыл сюда незваным? – очень настойчиво осведомился граф.

– Да, – ответила девушка.

– Лиля, я люблю тебя, – сказал Костя. Она вздохнула и ответила:

– А я тебя – нет.

– Лиля…

– Уезжай, – непреклонно сказала она и махнула в сторону ворот.

– Но…

– Довольно, не надоедайте благородной леди, эн Кэнстэнтэн, – холодно сказал граф.

– Леди… – ухмыльнулся Костя и быстро присел – полоса остро заточенной стали свистнула в сантиметре от его черноволосой макушки. – С ума сойти, – выдохнул юноша, сидя на корточках. – Что за глупые шутки с настоящим оружием?

– Уезжай сейчас же, – повторила Ляля.

– Вы тут оба сумасшедшие, пара придурков, – сказал Костя, выпрямился и пошел к воротам. Девушка растерянно взглянула на рыцаря. Лицо его стало суровым, глаза опасно вспыхнули, рука поудобнее перехватила эфес меча.

– Нет! – вскрикнула Ляля и, раскинув руки, заслонила уходящего Костю. Пурпурная дуга пронеслась над ее головой и воткнулась у ног, мелкий гравий дорожки разлетелся в разные стороны. Одним движением сэр Луис выдернул меч и вернул его в ножны. В свете заходящего солнца Ляле показалось, что с блестящего лезвия срываются капли крови, как тогда, в двенадцатом веке, в спальне виконта де Лотрека. Негодяй пытался совершить насилие над гостьей из будущего и был наказан, сэр Луис в поединке отрубил ему голову. Но бедный Костя еще не перешел к активным действиям.

– Довольно, мессир, – холодно сказала Ляля. – Что вы себе позволяете.

– Этот негодяй оскорбил вас, демуазель, – произнес граф, напряженно провожая взглядом удаляющегося соперника за сердце Лилианы.

– Оставьте его, мы не в вашем замке и не в вашем веке. Здесь у нас не принято рубить головы негодяям, – устало сказала девушка.

– Почему вы его так защищаете, демуазель?

– Не хочу, чтобы вас обвинили в убийстве, – выкрикнула она. Костя обернулся, привлеченный громким голосом любимой, но махнул рукой и сел в машину. Черный бумер развернулся у ворот и скрылся за поворотом дороги. Рыцарь и девушка проводили его взглядами.

– Пойдемте ужинать, – устало сказала Ляля и повернулась к дому.

– Постойте, донна Лилиана, ответьте мне, может быть, это ваш жених? Вы так его защищали!

– Нет, о нет, – слезы негодования выступили на глазах девушки.

– Это жених, с которым вас обручили родители, – догадался граф.

– О, все не так! – отчаянно крикнула Ляля.

– А вы, демуазель, не хотите исполнить волю ваших почтенных родителей, – холодно продолжал сэр Луис.

– Я не хочу выходить замуж за Костю и не выйду, – надменно произнесла Ляля.

– А придется, и я не буду мешать, – сказал рыцарь.

– Что? – девушке показалось, что черная туча надвинулась на багровый диск заходящего солнца, и она взмахнула рукой, отгоняя наваждение.

– Я ухожу, – сказал граф. – Благодарю вас за гостеприимство, донна Лилиана.

– Пойду ставить чайник, – устало произнесла девушка и вошла в дом. Поставив чайник, она поднялась в свою спальню, освежила лицо термальной водой и переменила джинсы на длинную шелковую юбку. Джинсы не могут внезапно свалиться, а юбка может. Увертки сэра Луиса надоели Ляле. "Как он чтит волю моих почтенных родителей, – злобно думала она, сбрызгивая духами волосы и декольте. – А мои желания ему безразличны, но целуется он потрясающе. Проклятый Костя, приперся в самый неподходящий момент!" Бросив на себя последний взгляд в зеркало, девушка окончательно уверилась в своей неотразимости и танцующей походкой сошла вниз, предвкушая много жарких поцелуев. В кухне горит свет, чайник выключен…

– Мессир, чай или кофе? – бодро крикнула Ляля и оглянулась. "Ну где же он?" Ответа не было. Радужный блеск на столе привлек ее внимание.

Ее кольцо с розовым фианитом лежит поверх записки. Ровные строчки каролингского шрифта минускула сообщают, что граф де Монсегюр навсегда ушел из ее жизни. Ляля выронила кольцо, записку и метнулась в спальню родителей. Сэр Луис не прятался там. Это не глупая шутка, он исчез вместе с вещами. Девушка внезапно обнаружила, что бьется во входную дверь дома, забыв, в какую сторону ее надо открывать. Справившись с дверью, Ляля вылетела из дома и понеслась по дороге на станцию. Куда еще мог уйти граф де Монсегюр, этот надменный, ревнивый… о-о-о…

Летний вечер угасал, на западном горизонте видна еще золотисто-розовая полоса. Ляля вспомнила, как отражался свет заходящего солнца от клинка сэра Луиса, и побежала быстрее. "Где же он? Как ему не стыдно так со мной поступать?" Ляля мчалась напрямик через лес, тропинка под ее ногами все быстрее погружалась во тьму, и разглядеть впереди высокую широкоплечую фигуру рыцаря-крестоносца было очень трудно. "Господи, как далеко он ушел!" Ляля ускорила шаг, не обращая внимания на мелкие камушки, подворачивающиеся под ноги. Вот-вот пройдет последняя электричка на Питер, и она останется одна. Как искать рыцаря в большом городе? Сердце девушки больно колотилось в ребра, она хватала ртом воздух и взлетела на платформу станции в тот момент, когда электровоз потащил состав от перрона. Проклиная себя за медлительность, Ляля побежала по пустой платформе за последним вагоном, промчалась до конца и упала на колени.

– Луис, Луис! – отчаянный вопль полетел вслед ушедшей электричке.

Ночь накрыла притихшую землю. Фонари осветили платформу резким безжизненным светом. Девушка долго стояла на коленях, бессильно уронив руки, и смотрела в сторону Питера. Она и подумать не могла, что бурные события сегодняшнего вечера приведут к такому финалу. "Проклятый Костя", – шептала она, желая никогда в жизни его не видеть. В этот горячечный миг ей показалось, что он очень похож на виконта де Лотрека, и она поняла причину своей подсознательной неприязни к сокурснику. "Не зря сэр Луис хотел его убить". Ляля всхлипнула и поднялась с колен. Все тело ныло. Медленно, спотыкаясь, девушка поплелась домой. Ступеньки платформы вели себя странно – вздыбливались, вырывались из-под ног, но она их преодолела и пошла на дачу по знакомой с детства тропе.

Млечный Путь с черного небесного свода подсвечивал дорогу земной девушке. Она спотыкалась, попадала во все рытвины, набрала полные сандалии мелких камушков и приползла на дачу вся измотанная. Яркий электрический свет через распахнутую настежь дверь заливал крыльцо дома. Кривясь от боли, Ляля вошла в кухню. Кот с громким мяуканьем потерся об ее усталые ноги и принялся вылизывать их. С нервным смехом девушка отшатнулась – любые прикосновения сейчас ей были непереносимы. Она достала из холодильника блюдце с кошачьей едой и подала урчащему зверю, скинула запыленные сандалии, обтерла ноги влажными салфетками и поднялась наверх. Сердце болело невыносимо. Девушка упала на кровать, накрылась одеялом с головой. Радужные звезды и круги вспыхнули под ее сомкнутыми веками, тело стало странно легким, плохо освещенные ступени каменной лестницы уводили вниз. Бесшумно ступая, девушка спустилась. Она шла легко, еле касаясь босыми ступнями холодного камня, и оказалась среди леса массивных колонн, освещаемого холодным светом полной луны. "Луис, Луис", – звала Ляля, перешагивая четкие полосы теней. Впереди двигался темный силуэт – высокий, широкоплечий. "Луис, постой, мне надо так много тебе сказать", – позвала Ляля, но он не оглянулся. Девушка ускорила шаг. Ее рыцарь уходил все дальше. "Луис!" Он не обернулся на отчаянный зов. Она задыхалась, рыдала, бежала все быстрее, но не могла догнать своего рыцаря. Они спускались по темным лестницам, шли мрачными коридорами, и, как ни спешила, девушка не могла преодолеть расстояние, отделяющее ее от любимого. Она сорвалась со ступеньки, покатилась вниз, в мрачную бездну, призывая Луиса, и очнулась, сидя в своей постели. Одеяло съехало на пол. Сияющий свет солнца бил в незанавешенное окно спальни. Сердце девушки рвалось из груди, слезы текли по лицу.

– Это был сон, всего лишь сон, – выдохнула она, вытерла слезы, и обнаружила, что сидит в постели одетая.

– Я не разделась, как странно, – усмехнулась Ляля, спустила ноги с кровати и с недоумением уставилась на ссадины, покрывающие пальцы на ногах.

– Я что, ходила во сне? – удивилась она. – Не во сне, раньше, – пролепетала она и упала на подушки, прижимая руками сердце, рвущееся из костяной темницы. События вчерашних суток четко выстроились в ее памяти – утром она, счастливая, приезжает на дачу, а сэр Луис хочет покинуть ее, и она показывает ему место, откуда провалилась в прошлое. Рыцарь сделал попытку попасть домой и не смог. Утешая, Ляля бросилась ему на шею. В разгар нежной сцены появился Костя и предъявил права на Лялю. Рыцарь выхватил меч, Костя в ужасе присел. Девушка предотвратила убийство холодным оружием и выпроводила сокурсника с дачи. Граф заподозрил Лялю в неискренности и покинул ее.

Девушка зарыдала в голос, снова переживая вчерашние события. За прошедшую неделю она вновь привязалась к средневековому графу, заброшенному в двадцать первый век Святым Граалем. Любовь, возникшая на каменистых тропах Пиренеев двенадцатого века, всецело завладела ее сердцем в двадцать первом веке и позволила мечтать о будущем. Возлюбленный явился, преодолев восемьсот лет, разделившие их. Значит, может быть совместное будущее у девушки двадцать первого века и рыцаря двенадцатого? Диссертацию она напишет, а рыцарь ушел. Ляля рыдала, равнодушная ко всему на свете, кроме своего великого горя. Любимый бросил ее, как ненужную вещь…

Ласковое влажное прикосновение к сбитым ногам вывело ее из горестного транса.

– Луис, ты вернулся? – судорожно вздохнула Ляля и открыла глаза. Кот лизал ее ноги. Девушка встала. До возвращения родителей из Франции оставалась неделя, как прожить ее, Ляля не представляла. Она медленно спустилась по лестнице, кот целеустремленно бежал впереди и сел у холодильника. Кряхтя как столетняя старуха, девушка подала коту его корм и со стоном опустилась на табуретку. Телефон ожил почти сразу:

– Лялечка, ты уже проснулась?

– Да, мама.

– А что ты такая кислая?

– Всю ночь изучала коридоры и переходы… – ответила девушка, хотела добавить: "Монсегюра", но прикусила язык, потому что не была уверена, что именно пиренейский замок явился ей во сне.

– Ты себя совсем не жалеешь со своим Монсегюром, – сказала мама. "Жалею", – беззвучно всхлипнула Ляля.

– Я должна дописать книгу.

– Умничка. Что тебе привести из Парижа?

"Себя привезите, надоело мне кота кормить", – подумала Ляля и ответила:

– Хочу флакончик духов.

– "Шанель номер пять"? – со смешком уточнила мама.

– Нет, "Шанель номер пять" – дешевка, – безаппеляционно сказала девушка. – Хочу "Шанель номер девятнадцать".

– А ты эстетка, моя девочка. Хорошо, я посмотрю, – пообещала мама.

"Возвращайтесь скорее, я скучаю", – хотела жалобно сказать Ляля, но услышала свой щебечущий голос:

– Наслаждайтесь Парижем, не беспокойтесь, у меня все хорошо.

– Пока, детка, целую, до встречи.

– Пока, мама, привет папе.

Закончив разговор, Ляля небрежно уронила телефон на стол. Он упал на ноутбук. Девушка машинально включила его. Пальцы привычно забегали по клавишам. Два часа прошли незаметно. Ляля разогнулась и с изумлением уставилась на экран – она дописала то, что задумала вчера. Как давно это было! Девушка сварила себе кофе, горький, черный, как ее тоска, и с кружкой вернулась к тексту:

«Такое отношение к даме характерно для европейской средневековой рыцарской культуры. Зародилось оно в Лангедоке, цветущем краю, на европейском берегу Средиземного моря. Двенадцатый век – золотое время рыцарства, трубадуры воспевают красоту дам и отвагу мужчин. Впервые в истории человечества любовь становится одухотворенным чувством. "Я не думаю, что любовь может быть разделенной, ибо, если она будет разделена, должно быть изменено ее имя", – восемьсот лет назад осознал трубадур Арнаут де Марейль. Тристан и Изольда, Эрек и Энида, Ланселот и Гвиневра, Луис и Лилиана. Имена средневековых возлюбленных помнят и ныне. Их замки обратились в руины, но до сих пор определяют ландшафт Западной Европы…»

Девушка отпила глоток кофе и уставилась на имена, свое и графа де Монсегюра, невольно приписанные ею к именам легендарных влюбленных. Горько усмехнувшись, она подумала, что их история не менее легендарна, но кому ее можно сейчас рассказать без риска прослыть сумасшедшей? Девушка потянулась стереть дорогое имя, но не смогла. Взгляд ее заскользил по строке. "Их замки…"

Замок любимого, венчающий светлую гору, величественный и мощный, каким он был в двенадцатом веке, встал перед ее мысленным взором. Ляля застонала – как хорошо ей было там, а она только и думала о возвращении домой. Резкая боль в груди прервала дыхание. Девушка потянулась к кружке с кофе, но в глазах потемнело. "Солнечное затмение сегодня вроде бы не обещали…", – удивилась Ляля, и голова ее бессильно повисла.

Когда она открыла глаза, столешница с ноутбуком оказалась непривычно далеко, у ее босых ступней, а голова почти упиралась в деревянный потолок у белого светильника в стиле "хай-тек". "Как я сюда забралась, на чем стою?" Она посмотрела вниз и в луже черного кофе, вытекшей из разбитой кружки, увидела скорчившееся на боку тело в майке и белой шелковой юбке. Русые волосы рассыпались, скрывая лицо лежащей, у ее босых ног сидит серый полосатый кот. Он почувствовал взгляд хозяйки и поднял голову. Две пары зеленых глаз встретились в пространстве между полом и потолком кухни. Кот вздыбил шерсть и завыл.

– Тише, Луис, – строго сказала Ляля, и, забыв о коте, посмотрела наверх. Близкий потолок стал прозрачным, девушка увидела в небесной синеве… замок Монсегюр. От донжона его исходит белое сияние, крепостные стены слегка колеблются в жарком августовском воздухе. Подвесной мост опускается, распахиваются ворота…

– Иду, – выдохнула Ляля и увидела, что от моста нисходит слабо мерцающая золотом тропинка. Взойти по ней легко, и вскоре девушка оказалась на подвесном мосту. Ее встретили родители и дядя сэра Луиса. Их полупрозрачные фигуры колыхались на поднебесном ветру, синие глаза с любовью смотрели на Лялю.