Текст книги "Отыскать любовь среди холода"

Глава первая

Наконец-то мы нашли друг друга – удача и я!

Все греет душу, радует глаз: большое открытое пространство моей новой квартиры, вид из огромных, во всю стену, окон пентхауса в красивом современном комплексе, на берегу Москвы-реки.

Я смотрю на воду. Теперь я делаю это часто. Огонь и вода не надоедают. Спасают от одиночества. Днем отсюда видны белые пароходы. Я провожаю их взглядом. В мелких окошечках чья-то чужая жизнь, счастье и несчастье.

Внезапно низкие тучи заволокли темное свинцовое небо. Оно слилось с водой и оттого казалось зловещим. Сверкнула молния. Откуда-то издалека донеслись раскаты грома.

Я лежала в темной комнате на диване, уютно закутавшись в плед.

На светящемся телевизионном экране в глубине комнаты что-то пело, плясало, развлекало. Неожиданно яркая картинка исчезла, и диктор скорбным голосом произнес:

– Мы прерываем передачу в связи со срочным сообщением. В 11 часов утра по московскому времени над Эгейским морем произошла авария пассажирского самолета «Боинг-737», вылетевшего из Шереметьево-2.

Появилось компьютерное изображение катастрофы. Воздушный лайнер, сделав пируэт в воздухе, резко накренился. Почти касаясь крылом воды, он неуклюже попытался оторваться от голубой глади, но не смог. Медленно и страшно тяжелая громадина стала уходить под воду.

– Официальная версия – человеческий фактор. Летчик, по всей видимости, не смог справиться с управлением, – продолжил сообщение диктор. – Хотя есть и другие предположения. К поиску подключены международные силы спасателей. Черный ящик пока обнаружить не удалось. Список находившихся на борту рейса 428, который нам предоставила летная компания, вы сейчас увидите на экране.

Вздохнув, я поискала глазами пульт: «Не хочу знать! Мне этого не надо! Сил нет, одни катастрофы и убийства. Своих неприятностей предостаточно!»

Разноцветные кнопки серебристого «спасательного круга» блеснули в полумраке. Но указательный палец застыл в воздухе. В алфавитном списке пассажиров, медленно тянувшемся на экране, я прочла:

«Костецкий Сергей.

Костецкая Даша.

Костецкая Мария».

Не может быть! Сбросив уютный плед, я вскочила с дивана и вплотную подошла к телевизору, всматриваясь в мелкий шрифт. Нет, не ошиблась!

Это были мой бывший муж и его новая семья.

Через секунду список исчез, словно наваждение. Следом появился телефон «горячей линии».

Пытаясь отогнать охвативший меня ужас, я отвела взгляд. Делать так приходилось часто, когда неприятное через телевизионный экран, обретая реальность, вползало в мое новое одинокое жилище.

Будто во сне я подошла к трубке и машинально набрала номер «горячей линии».

– Ждите ответа, – произнес металлический голос и через мгновение более проникновенно: – Ваш звонок очень важен для нас. Не кладите, пожалуйста, трубку.

«Я не кладу, только ответьте побыстрее», – хотелось закричать в бездушное пространство, но в трубке что-то щелкнуло, и текст вновь стал повторяться, словно в заезженной старой пластинке. Потом еще и еще. Я не выдержала и отключилась.

«Развод подобен смерти», – вертелось у меня в голове. Где-то я читала? Нет, развод я сумела пережить, а вот… оказывается – смерть сильнее. Но почему смерть? Возможно, это какое-то недоразумение? Ошибка? Совпадение фамилий?

Трясущимися руками я набрала телефонный номер квартиры, где прожила с мужем шестнадцать лет, где оставила ему все самое дорогое: свою первую любовь, мечты и даже сына.

Так случилось, что поначалу некуда было его забрать, я ютилась в съемном углу, а потом… потом юноша пожелал жить с отцом. Зажав в кулак самолюбие, материнскую привязанность к ребенку, обиду и не знаю, что еще – чувств было так много, они рвали на куски сердце, – согласилась. Если ему там лучше…

Радостный голос сына на другом конце провода приободрил, вселил надежду.

– Андрюшенька! – Я замолчала, обдумывала, как начать разговор.

– Подожди минутку, – отозвался сын, – я посажу Машу в кроватку.

Ну, вот и все! Значит, ошиблась! Маша, двухлетняя дочь моего бывшего мужа, только что названная в трагическом списке, жива, здорова! Это я просто схожу с ума! Возможно, совпадение. К черту дурацкие списки!

– А где папа? – прокричала я вслед сыну. Но он не отозвался. Послышалось шипение, детский голосок, что-то упало и разбилось. К счастью!

– Андрюша! – вновь позвала я.

С момента развода я ни разу не интересовалась его отцом. Но сын не придал этому значения, просто отложил трубку и отошел на секунду… минуту… несколько минут, каждая из которых длилась для меня целую вечность.

– Папа дома-а? – не выдержав, закричала я, однако поняла, что ору в пустоту.

– Нет, – наконец откликнулся сын. – А ты чего раскричалась? Мы тут только с Катькой вдвоем, ребенком занимаемся. То есть остались втроем. – Я услышала радостный визг его новой сестрички.

Катя была девушкой Андрея. Старше его на два года, она дружила с ним с самого детства и опекала как взрослая женщина.

– Родители нам Маруську оставили, – продолжил сын. – Мы их на море отпустили. Пусть отдохнут. Представляешь, Маруся в последнюю минуту, прямо перед самым отъездом, чихать принялась, кашлять, и температура поднялась. Наверное, от меня заразилась. Я на той неделе гриппом болел. Так вот, мы с Катюшей их до аэропорта довезли и уговорили одних лететь. Ведь всего на неделю. Катя убедила. Ей папа с Дашей Машку доверили. Она ведь будущий педагог! Мне бы ни за что! – Чувствовалось, что гордость за любимую девушку переполняла сына. Катя училась на втором курсе педвуза. – Мы отлично справляемся. Даже няньку сегодня пораньше отпустили. – Андрей продолжал что-то говорить, но я уже не слушала.

– А куда они улетели? – спросила я, еще оставляя надежду на то, что сын ответит: «К родителям Даши», то есть новой жены отца, те жили на Черном море, и тогда мне, бывшей жене, можно будет вновь отключиться и уйти в свои обиды, переживания, страдания. Но не тут-то было!

– На отдых в Испанию, – радостно сообщил Андрей. – Они давно мечтали. Купили индивидуальный тур с путешествием на яхте. А Машка в последнюю минуту подвела. Вот мы с Катей им и предложили. Катя сказала: «Какой вам отдых с таким моторным ребенком, как Машка? К тому же малышка заболела! Ей там от жары хуже станет». Ведь она права, правда, мам?

– Андрюша, я сейчас к вам приеду.

– Спасибо, но мы пока сами справляемся. – В голосе сына проскользнула досада, мол, опять она за свое, нечего нас опекать!

– Андрюшенька, я бы хотела к вам приехать.

– Мам, но нам не нужна помощь, правда, – ничего не подозревая, теперь уже удивился моей настойчивости сын. – Катя вернется, мы покормим малышку и положим спать. Утром нянька приедет.

– А где Катя?

Катя выдержанная и разумная. С ней можно обо всем договориться. И она теперь лучше знает, как с таким… таким чудовищным известием подступиться к Андрею.

– Катя на минутку вышла, сигареты купить.

– При ребенке курить нельзя, – занудно произнесла я, проклиная себя за это. Ну что мне за дело? Вот поэтому он и остался с мачехой!

– Мы при ребенке и не курим. Мы на балконе, – как маленький, стал оправдываться сын.

– Ты тоже? – Я опять не могла сдержать возмущения.

– Нет, я так, балуюсь с Катькой за компанию.

– Это не баловство, сынок, отец вот баловался и привык, а потом сколько раз бросал, не смог. – Опять я за свое! Досада на саму себя сбивала с мысли. Вместо того чтобы срочно найти толковое объяснение своему позднему визиту, я за нравоучения! А если малышка оторвет его от трубки, не перезванивать ведь второй раз?

– Мам, ты еще тут? – не обращая внимания на мое ворчание, позвал сын. – Извини, мне нужно к Машке. И не обижайся, я тебе попозже позвоню. – Сын вел себя деликатно, знал, что брошенная всеми мама обижалась теперь на все. Ему еще было неведомо, что мама обрела покой и нашла того, кому она нужна больше жизни. Став для нее близким в одночасье, этот нежный и участливый человек сейчас находился далеко, а то бы он поддержал и помог… – Я пошел, пока. – Сын поспешил завершить разговор.

– Андрюша, мне нужно к вам приехать.

Мой категоричный тон его насторожил.

– Что-нибудь случилось?

– Да. То есть ничего… ничего не случилось. Просто я должна с вами поговорить.

– Приезжай, конечно, – ничего не понимая, вежливо пригласил сын, принимая это за очередную блажь покинутой родительницы. – Поговорим, только Машку уложим, ладно?

Завершив беседу с сыном, я почувствовала, как пот катится по спине. В сторону экрана я боялась взглянуть. Во время разговора по телефону я машинально отключила звук. Но опасалась напрасно. Там уже вовсю красовалась полуобнаженная девушка. Она смачно слизывала длинным красным языком аппетитное белое мороженое: реклама.

Я заспешила. Одежда путалась, не хотела налезать: засучивались рукава, ноги не попадали в штанины брюк. Наконец после бестолковой суеты я выскочила на улицу. Лил дождь, и гремело. Я подняла руку.

Такси домчало меня довольно быстро. Москва после девяти вечера становилась чуть посвободнее от пробок. Я подъехала к улице, которую последнее время старалась обходить стороной. После развода мои непослушные ноги сами собой вновь и вновь несли меня туда.

Я прошла через кривые дорожки двора, обтоптанные во время долгих прогулок с сынишкой, и вошла в подъезд. Кнопка лифта не работала. Как всегда. Ее кто-то специально поджигал и портил. Вандалы. Она западала, и только старожилы знали, как с ней справляться. Андрюша, еще совсем маленьким, вставал на цыпочки и пробовал нажимать изо всех сил. Но увы!

С тех пор прошло много лет. Лифт заменили новым, современным, однако вандал оказался упрям, потому что кнопка вновь не работала.

Катя с Андрюшей меня ждали, но их лица выражали явное недоумение.

– Как вы хорошо выглядите! – забирая у меня из рук зонт, который я, к удивлению, не забыла взять, сделала мне комплимент Катя. Я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: зеленое, с синяками под полными слез глазами лицо, растрепанные волосы, цвета линялого белья, дрожащие губы. Но Катя была современной девушкой и знала правила хорошего тона. Роль молодой хозяйки ей шла.

Маруся, которую я увидела впервые, тихо посапывала в Андрюшиной комнате.

«Здесь все по-старому», – отметила про себя я.

Комнату они оставили как детскую, ничего не изменив. Я подошла к книжному шкафу и провела ладонью по дереву, словно здороваясь с давним знакомым. Сердце екнуло и заколотилось. За стеклом – мои потертые книжки и сувениры, сохранившиеся со времени нашей свадьбы. На потолке люстра, выбранная мной. На полу разноцветный ковер. Моя мама доставала его еще в советское время по талонам. Сначала он висел на стене, потом, когда Андрюша подрос и стал играть на полу, мы постелили его поверх вытертого узорного паркета возле дивана.

Надо же, ничегошеньки нового! Я бы на ее месте… Усилием воли мне удалось остановить поток бабских чувств. Может быть, оставить здесь все без перемен – это желание Сережи… из-за сына? А впрочем, мужчины вообще не любят никаких перемен. Правда, в детской вместо спального места Андрюши – кроватка Маши. А вот и новое! Цветная фотография новой жены – большая, в рамке на стене, как картина. По слухам, она была королевой красоты! На снимке она без короны. В соломенной шляпке, худенькая юная Даша сейчас, будто живая, подглядывала за мной из-за куста сирени. По спине побежали мурашки.

– А ты теперь где спишь? – Чтобы отогнать видение, я обернулась к сыну.

– В папином кабинете.

Кабинет Сергея тоже без изменений. Раньше все говорили мне, что из него вышла бы замечательная гостиная: «Ну, кто так живет? Кабинет в трехкомнатной квартире?» Но Сережа в семье родителей, а потом и в нашей был священной коровой. Сережин компьютер, Сережина докторская и Сережа вообще!

О чем это я сейчас?! Какое кощунство! Мысли мечутся, перескакивают с одной на другую.

Мы прошли в кухню.

В спальню молодоженов я заглянуть так и не решилась. Когда-то там у нас с Сережей стоял телевизор перед кроватью. На ней мы любили друг друга, а потом, после всего, ему нравилось закурить сигарету, включить телевизор. Сейчас, если его включить …там сообщение о катастрофе!

– Вам кофе или чай?

Прервав поток моих трагических размышлений, надо мной стояла Катя с электрочайником в руках. Она как исправная хозяйка накрыла в кухне «чайный стол».

– Андрюша, вы не смотрели сегодня «Новости»? – Я решилась: лучше сразу!

– Нет, – первой отозвалась Катя.

– Каким рейсом улетели папа с Дашей?

– Сейчас. – Еще не понимая, о чем я, сын полез в карман джинсовой куртки. – У меня тут записано. Ага, вот – 428. Представляешь, они шикарным новым, «боингом» полете… А почему ты спрашиваешь? – Его взгляд, словно падающий с высоты самолет, пробивает меня насквозь.

Неожиданно проснулась Маша и громко заплакала. Говорят, дети чувствуют беду.

– Подожди, – настороженно произнес сын, вытянув вперед руку, и покиул кухню.

– Их самолет разбился, – не своим голосом говорю я Кате. Мне показалось, что эти слова произносит кто-то другой, будто я слышу их откуда-то издалека. Они повторились словно эхо: «раз-бил-ся».

– Как же так? – Катя роняет из рук чашку. Она бьется вдребезги, разлетаясь по кафельным плиткам на мелкие-мелкие кусочки. – А дядя Сережа с Дашей? Они же не могут… с ними должно быть все в порядке! Ведь Маша же осталась тут! Она их ждет! – Девушка говорила точно так же, как однажды в детстве сказал мой сын. Ему было лет семь.

Возвращаясь лесной дорогой с дачи, мы сбили зайчонка – он попал в свет фар нашей «ауди». К счастью, сына с нами не было. Проскочив между колес, трусишка ударился о днище и умер, скорее от страха, чем от ушиба. На следующий день я решила поведать о происшествии своей приятельнице за чашкой кофе. Сын, как все дети, подслушав не предназначенную для его ушей историю, гневно ворвался в кухню и требовательно спросил:

– Вы отвезли зайчика в больницу?

Я растерялась.

– Конечно, – не моргнув глазом, соврала моя знакомая.

– Его ведь вылечили, да? – И, не дожидаясь ответа, уверенно добавил: – Он не мог умереть, потому что в лесу под елкой его ждет не дождется зайчиха-мама.

– Конечно, ему помазали ранку, сделали перевязку и отвезли в лес к его заячьей маме, – подтвердила моя находчивая подруга сказку, придуманную на ходу.

Но жизнь не сказка – зайчика не вылечишь! Хотя надежда меня не покидала.

Начался поиск самолета и пропавших пассажиров. Слухи ходили разные. Самолет летел в Испанию, оказался у берегов Турции. Что это: сбился с курса или угон? Одни говорили, что найден черный ящик, но еще не расшифрован, а другие – что самописец раскрыл тайну: на борту самолета произошел теракт. Над аварией зависла пелена молчания.

Андрюша был сам не свой. Он очень любил отца, не хотел верить, надеялся. Однако, не выдержав ожидания, рассказал мне под большим секретом, что его вызвали в спецслужбу и учинили настоящий допрос.

– В КГБ? – забеспокоилась я.

– Мама, КГБ давно нет.

– Ах да, я хотела спросить – в ФСБ?

– Нет, это специальная летная служба, которая ведет расследование.

– Что они хотели?

– Не запомнил ли я кого-нибудь странного, необычного, кто садился на этот рейс.

– Откуда они вообще знали, что ты провожал отца?

– Нас с Катькой камеры слежения зафиксировали. Мы в аэропорт заранее приехали и очень долго толкались.

– Что ты им ответил?

– Один парень запомнился, кудлатый такой, как Киркоров, только со скрипкой в руках.

– Что еще спрашивали?

– Почему Машку не взяли. – И, помолчав, неохотно добавил: – Чья это была идея – оставить ребенка.

– Все?

– Мам, ты прямо как они! Тоже спрашивали: «Это все?» Будто я что-то знаю и скрываю от них. – Сын еле сдерживался. Он нервничал.

– Извини, я просто беспокоюсь за тебя.

– Спрашивали, как папа с Дашей познакомились и когда, – еще более неохотно проворчал Андрей.

– Почему ты должен это знать?

– Знаю. Мне папа во всем без утайки признался… еще раньше. У нас с ним серьезный разговор был. Случилось это, когда он в командировку в Германию ездил, в рамках культурной программы. – Андрюша первый раз произнес слово «случилось». Сейчас звучит как безысходность, как неотвратимость судьбы. Раньше все выглядело по-другому. Мне казалось, что они оба обожали Дашу, тонкую, звонкую, наивно хлопающую глазами, – только каждый по-своему. Королева красоты Даша покорила сердце сразу двоих – отца и сына!

– Что значит в рамках культурной программы? – спросила я.

– Папу пригласили на конкурс «Мисс Европа». – Выдавливая из себя информацию, Андрюша чувствовал себя предателем. По-человечески понятно – тяжело и неприятно выдавать отцовскую тайну. Но теперь я чувствовала, что ему нужно с кем-то поговорить. Он продолжил: – Даша, представлявшая Россию, должна была получить корону.

– Разве она не получила?

– Нет. А ты не знала?

– Не интересовалась.

– Корона Мисс Европы досталась, кажется, голландской девушке. А Даше только приз зрительских симпатий.

– Так почему вы ее все королевой красоты называли?! – злорадно воскликнула я.

– Наверное, потому, что папа ее так называл. Он ее все равно королевой считал.

– Да? – Сердце и разум разрывали меня на части.

– Она тогда очень расстроилась, а папа ее решил утешить, и…

– Понятно… – многозначительно перебила его я. Мое сердце все-таки одержало победу над разумом.

Мстительное чувство – поделом – выскакивало из моего подсознания. Однако разум противился – такого я ни своей сопернице, ни тем более бывшему мужу никогда не желала.

Теперь стало еще хуже. Я переживала за Андрюшу. На него было страшно смотреть. Сын в одночасье повзрослел. На меня навалился ком проблем. Как с этим жить дальше? Мне, Андрюше, Кате и маленькой двухлетней дочке моего мужа Маше? Что делать? Жалею, не успела рассказать сыну, что я уже не одинокая, брошенная жена, мать, а связанная обещаниями любимая. Тот, кто протянул мне руку помощи в самый трудный час, ждет моего решения. Но в одночасье все изменилось, и мне предстоит трудный выбор. Я чувствую себя в ответе за всех. Стою возле камня на перепутье: налево пойдешь…

Мысли возвращают меня к прошлому.

Глава вторая

Все кругом серо. Льет дождь. От меня сегодня ушел муж. Сказал – навсегда.

Еще вчера стоял яркий, солнечный день. Я собирала его на работу: погладила сорочку, повесила на спинку кресла два галстука – светлый и темный. Он выбрал светлый. «Значит, у нас в жизни все светло и… тепло», – мимоходом подумалось мне.

Я врач-психолог, своим пациентам предлагаю такой тест: выбор из нескольких цветов. Как правило, те, кто ко мне обращался, долго думали и останавливались на темном.

Еще вчера было все хорошо. Так мне казалось. Муж выпил кофе, позавтракал, спросил, не нужны ли мне ключи от машины, и, не сказав больше ни слова, даже не намекнув о предстоящем решении, уехал на работу. А сегодня…

Клиника, в которой я работаю, находится в двух шагах от дома. Вчера я вышла за ним следом. Сегодня я не могу выйти за ним следом. Потому что… потому что его след простыл! Как такое могло произойти? Холод! Конец света! Рухнул мир! Мир, в котором мы жили. Из моей жизни исчезло «завтра».

«Расслабься, подумай о чем-нибудь хорошем, приятном, не возвращайся мыслями к прошлому» – такие советы я даю тем, у кого что-то случилось. Что я такое им говорю?

Как же не возвращаться в прошлое?

Когда я познакомилась с Сережей, тоже лил дождь. Как из ведра. Мы ехали с ним в одном троллейбусе. Троллейбус остановился возле Белого дома.

– Дальше не пойдет, – объявил водитель и открыл двери. Шел август девяносто первого. Толпа людей перегородила проезд. Людей было много, поэтому впереди не было видно ничего.

– А что там дальше? – громко спросила я.

– Дальше – наше светлое будущее, – отозвался один из пассажиров. Это был Сергей. Он подал мне руку, мы соскочили с троллейбуса и попали в водоворот, из которого выбрались только через три дня. А точнее, меня из него выбросило вот только сейчас, через шестнадцать лет. Мы ели кем-то принесенную еду, спали, закрываясь брезентом от грузовика, кричали до хрипоты, жгли костры и пели. Потом, взявшись за руки, остановили танки. Когда все это кончилось, люди бросились целоваться. Мы с Сережей тоже. Только не так, как все, а по-особому. Тут же, на площади, которую позже назвали «Свободной Россией», он сделал мне предложение, я привела его к себе домой и сообщила родителям, что выхожу замуж. Мы были мокрые и грязные от трехдневного пребывания под открытым небом.

– А диплом? – Рассерженный и без того, что я не являлась домой целых три ночи, папа строго поднял брови.

– Я программист, кандидат наук, – поспешно сообщил Сережа. – Работаю и могу обеспечить семью.

Всех, кто имел хоть какое-то отношение к компьютерам, называли новомодным тогда словом «компьютерщик».

– Отец говорит о Наташе, – строго пояснила мама. – Вы знаете, что ей еще год надо учиться в ординатуре?

– Будет учиться, – твердо пообещал Сережа.

– И защитится?

– Обязательно, – согласился он. – Я защищу докторскую, а она получит диплом врача. – И добавил, что жить будем у него.

– Как же так? – засуетилась мама. – Это должно быть торжественно, а мне даже нечем вас угостить! Вчера за мясом два часа в очереди простояла – не досталось! Ни колбаски, ни сыра! Сегодня знакомая продавщица обещала оставить. Подождите, сейчас сбегаю!

– Мы не голодные, – успокоила ее я, – нам утром какая-то школьница целую корзину горячих пирожков с повидлом принесла. Ее Красной шапочкой прозвали.

– Да, – закивал Сергей, – сказала, что бабушка все талоны на сахар истратила.

– А я свои талоны на водочку, – вмешался в разговор папа, – как раз приберег. Для такого случая! На днях отоварился. – Он развеселился. Сережа ему понравился.

Я знала, что талоны на водку у нас пропадали, потому что никто не хотел стоять в очередях.

Все-таки мама собрала на стол. Все выпили по рюмочке, за нас, закусили малосольными огурцами.

– Натуральное хозяйство, – похвасталась мама, – я их сама под пленкой на даче вырастила.

Мы распрощались с родителями и поехали подавать заявление в ЗАГС.

С тех пор не расставались никогда. Все делали вместе: отдыхали, воспитывали сына, трудились. Одним словом, были одно целое. Так мне казалось.

«Бойтесь верных мужчин, – поучала я своих пациенток, когда женщины жаловались, что устали от измен, – они опасны. Неверные гульнут и вернутся. У верных – иначе, все по-серьезному».

Вот и Сережа, он тоже…

– Все оставляю вам с Андрюшей, – глядя куда-то в сторону, – сказал он. – Не возьму ничего. Только машину. Ты все равно плохо водишь.

Он ушел, даже не захватив одежды. Одеваться он не любил. Все вещи ему выбирала я. Теперь будет кто-то другой. Кто?

«Свадебный вальс» Мендельсона, который Сережа записал в мой сотовый телефон, встряхнул меня, вернул к действительности. «Может быть, это он? Передумал?» – От радости я неудачно схватила телефон и выронила его.

– Наташа… – Это был голос моего коллеги. Мы с ним дружили и часто выручали друг друга.

Как правило, пациентки предпочитают помощь психологов-женщин. Сильный пол выбирает мужчин. Но бывают случаи и наоборот. Вот и сейчас мой коллега Леня звонит, потому что нужна помощь врача-женщины.

– Понимаешь, тут один мужик требует врача-женщину… Его приятели мои прислали, не могу отказать. Пожалуйста, приезжай, помоги. Его жена бросила, к другому ушла. Была попытка суицида. Не дает себе помочь. Я ему даже Юлечку из хирургии подсунул, говорю, через месяц все забудешь. На что тебе старая дура сдалась? Посмотри, какая она у нас кисулистая, свободная, готова замуж хоть сейчас. Он мужик-то приличный очень…

– Жена действительно старая дура? – перебила я, думая, конечно, о себе.

– Да нет, она твоего возраста, говорит, в фирме работает, бизнесвумен, одним словом, с шефом в командировки ездила… вот и результат.

– А ведь Сережа тоже…

– Что ты сказала? – не понял Леонид.

– Нет, это я так…

– Когда придешь? Он тебя подождет.

– Ленечка, я сегодня никак не могу, извини.

– Ты что, заболела?

– Да.

– Может быть, хоть на полчасика? Он мужик денежный, да и мне перед знакомыми неудобно, я пообещал. Ты бы с ним справилась.

– Запиши его на диктофон. Я послушаю и через недельку сама с ним свяжусь.

– Да он за эту недельку с балкона может сигануть.

– Я правда совсем расклеенная. Не могу.

– Ладно.

Почувствовала, что Леня обиделся. Но сейчас мне было не до него.

Командировки! Конечно же, Сережа ездил в командировки! Как я сразу не обратила на это внимания? Довольно часто! Особенно в последнее время.

«Вы обращали внимание, что ваш партнер раздражен, отказывается с вами заниматься сексом, ссылаясь на усталость?» – Вопрос, который задаю пациентам, прозвучал в голове.

– Серый! – приставала я к нему. Муж шуршал газетами в постели. – Ну серенький! – залезала я к нему под мышку.

– Андрюшка сейчас вернется, – бурчал он.

– Нет, он на дискотеку с Катей ушел, обещал перед выходом позвонить.

С сыном у нас был уговор, чтобы он звонил перед тем, как возвращается поздно домой. Я всегда беспокоилась во время его ночных походов по московским улицам. Ему нужно было еще проводить любимую девушку Катю, она жила в спальном районе.

– Прости, я сегодня устал. – Сережа выключал свет. Ничего не подозревая, я, замотанная работой и домом, тоже мгновенно засыпала, пока звонок Андрея не поднимал меня с постели.

– Мам, ну вот видишь, я тебя опять разбудил! – огорчался он.

– Нет-нет, я только прикорнула. Есть будешь?

– Буду. Голодный как волк, – перекрикивая звук низкочастотной музыки, орал Андрей, – тут только одна кока-кола!

Он приезжал через какое-то время, я поднималась с постели, разогревала ему ужин, слушала новости. Я обожала сына. Он был хорошим, послушным в детстве, став юношей, не приносил хлопот. Готовился в вуз.

Я оберегала его покой и до последнего тянула, ничего не сообщала. Отсутствие в доме отца объясняла командировкой. Я мучилась, не зная как подступиться к разговору с сыном.

К моему удивлению, он среагировал спокойно:

– Я все знал.

– ???

– Да, папа меня с ней познакомил.

– Когда?

Я даже не спросила, кто она. Мне было важно знать: когда, когда все это началось?

– Не помню, кажется, год назад. Она королева красоты! – Тон, которым сын это произнес, поверг меня в ужас. Он не осуждал отца. Он гордился им. Он был с ним заодно!

– Значит, это столько продолжается, а я ничего…

«Неправда, – сказал мне внутренний голос, – не надо себе лгать».

Это как раковая опухоль. Онкологи рассказывают, что многие женщины обращаются, когда уже поздно помочь.

Видели, знали, но скрывали сами от себя, думали – пройдет, рассосется. Так и я. Замечала, что охладел, что чаще уезжал… Что, что еще я замечала?

Считала, что это кризис возраста. «С мужчинами после сорока часто это происходит, – растолковывала я своим пациентам. – Одумается».

Ну, вот и он! Одумался! У меня заколотилось сердце, когда спустя буквально несколько дней в дверях нашей квартиры повернулся ключ. Входит.

– Прости, – говорит, и, пока я думаю, простить сразу или пообижаться, огорошивает:

– Нам с Дашей негде жить. Мы ждем ребенка, поэтому… – все это он мямлит, опять глядя куда-то в угол, – поэтому, не посмотришь ли ты однокомнатную квартиру ее тетки. Тетка умерла. Она ее сдавала, а теперь, может быть, вы с Андреем туда переберетесь. – И пока я не успеваю ответить «нет», он добавляет: – Квартирка маленькая, но уютная, удобная, в центре. Вам будет там хорошо, – и протягивает повестку в суд. Развод! Времени в обрез. Я беру ключи, адрес, несусь к Лене и рыдаю у него на плече. Вовремя подоспела Света, его жена, работает в другом отделении, тоже врач. Хоть и не психотерапевт, однако первую помощь умеет оказывать не хуже. В нашей клинике слыла практичной и очень уверенной в себе женщиной. Она говорит мне:

– Наташа, поезжай с Леней, посмотрите эту квартиру, если нужно, поможем с ремонтом. У нас есть знакомые мастера.

У Лени и Светы повсюду связи. В Москве без этого не проживешь. Даже при деньгах.

– Такая вот у нас в столице специфика жизни, – сокрушается Леня. – У них там – плати бабки и все о’кей. У нас нужно знать кому. Вот смотри. Мы работаем в платной клинике. Все, за что платит пациент, мне по барабану, я, конечно, получаю процент, но хочу больше. Поэтому сначала приму знакомого знакомых и внимания ему окажу побольше, а уж потом…

– Лучше вообще мимо кассы, – добавила без обиняков Света.

Леня строго посмотрел на нее, мол, дружба дружбой, но есть секреты профессиональные, а точнее – коммерческие.

– Езжай, езжай, – выталкивает мужа Света. – Наташка совсем расклеилась. Может, у нее настроение поправится, когда хоромы новые увидит. Жизнь заново начнет.

– А ты к квартире, в которой живешь, какое имеешь юридическое отношение? – выруливая на своем новом «опеле», поинтересовался благополучный Леня.

– Никакого. Это квартира его родителей. Они умерли. Я прописана в квартире своих родителей. Она приватизирована. У меня там доля.

– А Андрей?

– Он у Сережи.

– Это уже лучше.

– Ленечка, что ты говоришь? Я никогда не буду с ним судиться.

– Да? – Взгляд коллеги многозначительно-осуждающий.

– Пятиэтажка! – увидев обшарпанный дом, к которому мы подъехали, ужаснулась я.

– Ничего страшного, – успокоил Леня, – снесут, тебе новую взамен дадут.

– Не хочу новую. Хочу остаться у себя, – поднимаясь на пятый этаж пешком, задохнулась я.

– Бегай по утрам. Что у тебя с дыхалкой? Пятый – это неплохо, сердце тренировать и вид… Натали, сейчас перед тобой такой вид раскинется! Я люблю высокие этажи.

Вид оказался потрясающий – на кладбище. В Москве, да еще в центре, их не много. Я точно попала. Квартира, если ее можно было так назвать, оказалась хлевом, и думаю, что не поддавалась никакому ремонту, до того была запущена. Пятиметровая кухня, с потолка свисали куски желтой штукатурки, линолеумный пол в комнате, соединенной с кухней и крохотной прихожей, был прожжен, будто тут стоял цыганский табор и разводили костры. Повсюду валялись пустые бутылки.

– Кого я вижу?! – вдруг раздался за нашей спиной пропитый басок. – Перед нами стоял дядька в грязной майке и трениках. Мы не закрыли за собой входную дверь. – Добро пожаловать, новые соседи!

– Привет, – отозвался Леня. – Здесь кто жилье снимал?

– Очень-очень хороший человек. – Дядька перекрестился.

– Что, преставился? – Леня посмотрел в сторону кладбища.

– Не-е, его того, в психушку упекли.

– Брось врать, сейчас так не делают.

– Соседи, сволочи сущие, писали-писали, самому депутату.

– Белая горячка? – Поднимая бутылку с пола, Леня покачал головой.

– Что-то вроде этого. А теперь, я вижу, будут жить приличные люди, денежные.

– Не будут, – твердо заявила я.

– Зря-зря. Тут у нас хорошо. Дом дружный. От фабрики еще в шестидесятых строился. Когда хоронят кого, – он показал в окно, – подсобишь и на бутылку, глядишь… Кстати, не одолжите сотенку? Вечером как штык верну. Вот баба моя с работы вернется, у нее сегодня получка.