Текст книги "Рассказы из Парижа"

Его очаровательный тридцатидвухлетний двоюродный племянник Поль Павлович был на высоте роли Эмиля Ажара. Роль, которую попросил сыграть его дядя Роман, заменивший Полю рано умершего отца. Гари также взял на себя все расходы, связанные с уходом за больной Диной Овчинской, матерью Поля, а племяннику оплатил дорогое образование в Гарварде. Как вы понимаете, Поль Павлович был просто обязан согласиться принять роль, совсем не понимая опасности игры. Для большей убедительности Гари даёт ему напечатать свою русскую по духу исповедь «Pseudo», написанную от первого лица. Это карикатура на своего гениального дядю. Все узнали в tonton Macoute Гари. Кто мог подумать, что этот портрет, можно сказать, портрет личности позитивно отвратительной, написан самим Гари!

После «Pseudo» уже почти никто не сомневался в подлинности Эмиля Ажара.

Роман Гари прекрасно создал своего двойника, но какой ценой, ведь Гари и Ажар – это невозможное существование двоих в одном. Признание Ажара – это убийство Гари, ведь Роман не мог допустить, чтобы Ажар доукомплектовал Гари.

За щедрый душевно-сердечный роман «Вся жизнь впереди» (продано более миллиона экземпляров) Эмилю Ажару «грозила» Гонкуровская премия, но Гари уже лауреат этой премии в 1956 году, дважды получать её запрещено. Отказаться невозможно. Председатель Гонкуровской академии пишет:

– «Нельзя ни отказаться от Гонкуровской премии, ни принять её, точно так же, как нельзя отказаться от рождения и смерти». Гари остаётся только отпраздновать это радостное событие в грузинском ресторане «Золотое Руно». Ромен счастлив, это второй реванш над судьбой бедного эмигранта Романа Кацева. Он осуществил свою мечту: быть не одним, а несколькими писателями одновременно. Когда к нему приставали журналисты – Гари их называл «тореадорами пера» – с вопросом, помогает ли он своему племяннику в литературной деятельности, Гари отвечал:

– «Я не сверхчеловек, чтобы одновременно ещё и за Поля Павловича писать».

Но оказалось, что он и есть настоящий «сверхчеловек», единственный в истории мировой литературы, получивший дважды Гонкуровскую премию. А кто бы мог устоять перед соблазном раскрыть тайну знаменитого Ажара, сказать «Ажар – это я». Но он отказал себе в этом удовольствии до конца, до самой смерти…

А смерти он не боялся. Для Гари старость была хуже смерти. Ведь когда тело стареет, а душа остается юной и трепетной, получается диссонанс – трагедия. Каждый переживает эту трагедию по-разному. А Гари вообще не хотел её пережить, он говорил друзьям, что заключил договор с господином, который живет на небесах. Договор, согласно которому он никогда не постареет… Герои умирают молодыми. Каждый человек вправе выбирать час своей смерти, и жизнь не всегда единственный выход. Ведь жизнь, как наркотик, – не надо втягиваться, шутил Гари. Его юмор – это защита от жестокой реальности, а ирония – его оружие в постоянном конфликте ideal et realité.

Писатель серьёзно был опечален тем, что мир далёк от идеала, поэтому хотел изменить его с помощью литературы, направить нас на путь истинных ценностей.

Сердечное и духовное расточительство Гари не знало границ, мир был слишком тесен, чтобы вместить всю его любовь. Конечно же, Роман Гари шёл впереди своего времени и не принял безнадёжности эпохи. Только сейчас мы начинаем его понимать, ценить и…

У Кати почти вырвалось это дивное слово «любить», но она его не произнесла, подумав, что здесь собрались совершенно разные люди с разнокалиберными сердцами, а может быть и с запыленными душами. Поймут ли? Но её волнение передалось слушателям, все уже понимали, что Катино выступление – не механическое пианино с повторением известных фраз, а порыв душевной щедрости с глубоким сочувствием и переживанием.

Катя, почувствовав эмоциональную поддержку присутствующих, решительно заговорила о любви, о любви мужчины и женщины, о книге Гари «Свет женщины», вышедшей в 1977 году. Её сюжет был навеян встречей Романа Гари и Роми Шнайдер. В это время они были почти соседями, Гари продолжал жить по тому же адресу: 108, rue du Bac. По роману был снят фильм с Ив Монтаном и, конечно, Роми Шнайдер. «Свет женщины» – это гимн любви, ведь любовь – это смысл жизни, а одиночество – это ошибка сердца. Человек просто не создан, чтобы жить в одиночестве, ведь мужчина и женщина – как два крыла у птицы, и для взлёта на вершину любви надо, чтобы два крыла двигались гармонично. Так жизнь мужчины и женщины – это абсолютная гармония. Но любви присущ и глубокий внутренний трагизм. Перед своим самым печальным вечером жизни Джин Сиберг ещё раз посмотрела фильм «Свет женщины». Она плакала, плакала горько и безутешно в кинотеатре на Елисейских полях, может быть, вспоминая то счастливое время, когда её стриженая головка «под мальчика» мирно покоилась на мужественной груди Романа Гари. Он так был глубоко и трогательно привязан к Джин – своему идеалу любви в трагической форме… Наверное, в тот же вечер после фильма Сиберг ушла из жизни, приняв смертельную дозу снотворного. А в 1982 году Роми Шнайдер в глубоком отчаянии после гибели четырнадцатилетнего сына Давида повторила трагический сценарий ухода из жизни Сиберг…

Катя почувствовала вкус дикой грусти. Язак не поворачивался сообщить ещё и o самоубийстве Ромена Гари. Совсем ни к месту, видимо, просто от волнения она произнесла:

– Чтобы быть счастливым вдвоем, недостаточно быть несчастным поодиночке.

Но эту фразу Гари, которая стала крылатой, почти все уже знали. Разумнее всего было бы открыть и зачитать приготовленный доклад, где стройные и такие красивые фразы заканчивали выступление:

– Любимые писатели вне смерти!

У Романа Гари нет памятника из бронзы и гранита. У него нет могилы, и это хорошо, ведь он бессмертен! Не ищите его в Пантеоне – его там нет, он остался для нас в Пантеоне литературы! Жизнь продолжает жить в его произведениях! Ведь его смерть – это не уход, это возвращение к читателям! Роман Гари был последним Героем нашего времени…

Но Катя не произнесла этих красивых фраз… ей почему-то вспомнилась песенка Александра Вертинского, которую так любила мама Ромушки и именно она прозвучала в день его похорон во вторник 9 декабря 1980 года на церемонии в Инвалидах.

 
Где вы теперь? Кто вам целует пальцы?
 

Ведь Роман всегда по-старомодному целовал ручки дамам, может быть, выполняя пожелание матери сохранить славянскую традицию, а может быть и потому, что просто не мог жить без женского общества и всегда был уверен, что человечество может спасти только женщина. Без женщин нет жизни! Он нравился им, женщины его обожали! А он каждый раз при новой встрече думал, что, может быть, вот эта – та, которая нужна ему. Он ждал чуда – но чудом были его произведения, потому что все встречи, чувства, страдания, эмоции – всё служило материалом для постройки его романов.

Последним увлечением Романа была грациозная балерина Лейла Шеллаби.

С 1978 года они жили вместе, но это не спасло писателя от одиночества.

2 декабря 1980 года Ромен Гари сложил с себя полномочия Рыцаря Человечества. Он застрелился в своей квартире на rue du Bac…

Катя больше не могла произнести ни слова, Это не был комок в горле, как она часто читала в книгах, просто не было никакого горла и никаких слов. Только сердце болело так, что казалось, вся боль Парижа вливается в её грудь. Катя резко повернулась спиной к слушателям, взбежала на сцену и стала собирать свои бумаги. И только тогда напряжённую тишину спугнули громкие аплодисменты. Все хлопали стоя. Кивнув головой в знак признательности, Катя поспешно покинула зал, где с большого экрана внимательно следил за происходящим Ромен Гари.

Открыв кран с холодной водой в туалетной комнате, она пыталась «потушить жар лица», но внутренний жар – чем унять?

– Только бы поскорее ускользнуть отсюда, – подумала Катюша, – так не хочется присутствовать на коктейле, отвечать на вопросы или слушать глупые шутки. Продвигаясь к выходу медленно, но верно, обходя гостей с бокалами в руках и что-то радостно жующих, она вяло отметила про себя, что Франция – страна гастрономического национализма и оптимизма, как вдруг высокий заметный мужчина, «одетый в белое, как правда, полотно», остановил её вопросом:

– Вы ничего не сказали о посмертной записке Гари, почему?

Катя вздрогнула, взглянула ему в лицо, но не увидела глаз, спрятанных за темными стеклами очков. Но ей почему-то представилось, что они холодны и насмешливы.

– Если Вы ищите загадку смерти писателя, то эта записка не откроет тайну. Я знаю её, увы, наизусть и могу прислать Вам SMS. Она вытащила из сумки старенький, но верный мобильник и стала записывать его номер телефона. Катенька владела французским в совершенстве и говорила почти без русского акцента, но сегодня она допустила роковую ошибку, записав вместо 97–87.

Как часто бывает, что самые нелепые случайности меняют нашу жизнь… Даже не спросив его имени, она с облегчением выскочила на av. Gobelins. Словно узнавая Катю, верхушки деревьев радостно качались, устилая желтыми листьями тротуар. Разметавшиеся пышные волосы Катюша наскоро вплела в косу и вспомнила маму, говорившую ей с нежностью: «Осень моя золотокосая…»

Уставшие ноги сами несли её к спасательным стульям террасы ресторана «Антракт», но Катя решительно вошла в темноту помещения, где было пустынно и тихо. Заказав дежурное блюдо – plat du jour, как говорят французы, она удивилась, что раньше не замечала явной связи этих фраз, где французское «du jour» превратилось в русское «дежурное». Ей начал открываться истинный смысл самых простых слов.

Обязательная натура Кати требовала исполнить обещание – отправить незнакомцу последние слова её любимого писателя:

«Никакой связи с Джин Сиберг. Любителям разбитых сердец просьба не беспокоиться… Так в чем же причина? Возможно, ответ на этот вопрос следует искать в названии моей автобиографической повести "Ночь будет спокойной" и в заключительных словах моего романа "Лучше не скажешь". Я наконец достиг предела самовыражения. Ромен Гари».

В конце записки ей совсем не хотелось писать обязательные фразы французского этикета. Она просто подписалась – Катя.

* * *

В Лурде (Lourdes) – известном месте паломничества, куда с надеждой на выздоровление приезжают больные со всех концов света, на улице la Grotte находится женский монастырь Clarisses, получивший своё название от святой Клер, жившей ещё в XII веке и канонизированной в святые после смерти. С самого детства Клер тяготилась богатством и роскошью своей семьи и, когда ей исполнилось восемнадцать лет, убежала из замка, чтобы жить в бедности и молитве. Став вскоре настоятельницей женского монастыря, Клер творит чудеса исцеления больных. Поэтому не случайно, что именно в Лурде, где не иссякает чудодейственный целительный источник, в XIX веке был воздвигнут этот монастырь кларисс. Но даже в эту тихую обитель бесцеремонно ворвался интернет и модернизация, реставрация и перестройка гостевой части монастыря.

Руководил работами André Ledome. Он был потомственным архитектором, но не пошел по стопам своего известного, но так рано ушедшего из жизни отца. André стал редким специалистом по восстановлению монастырей. Ему нравилось проникать в тайну старых стен, возрождать их, вносить современное и оригинальное так гармонично, что казалось, по-другому и быть не должно.

Его мягкость, воспитанность, умение слушать собеседника, какой-то внутренний магнетизм и авантюризм души делали André центром любой компании. Мать нежно любила единственного сына и переживала за его неустроенную «монастырскую» жизнь. Она звонила сыну кажде утро, чтобы пожелать счастливого дня, и надеялась, что может быть сегодня он встретит ту, которая изменит его холостяцкую жизнь. А в праздники и выходные ждала его приезда в отчий дом, и её верная помощница по хозяйству Кристина мчалась на автомобиле на вокзал встречать André, нагруженного, как всегда, всякими подарками. Если позволяла погода, а в Ницце с её микроклиматом она позволяла довольно часто, стол накрывался на террасе, которую можно было назвать маленьким садиком, где помимо цветов росли вечнозелёные гималайские ели с длинной стекающей хвоей. Мать старалась накормить сына на целую неделю, считая, что монастырская еда это не еда, умоляя André обедать в ресторане. Но у молодого архитектора были свои принципы. Внутреннее чутьё ему подсказывало, что только окунувшись насколько это было возможно в монастырскую жизнь, он сможет оптимально решить и осуществить свои смелые проекты. Вот и сейчас, сидя напротив настоятельницы монастыря, внимательно рассматривающей дополнение к проекту, он видел её довольную улыбку.

– Интересно, сколько ей лет, – подумал André. Лицо в морщинах, а глаза и голос так чисты и молоды. А какое надо иметь терпение и любовь, чтобы руководить этим разновозрастным и многонациональным женским коллективом в «униформе».

Словно прочитав его мысли, настоятельница ответила ему:

– Любить – это значит видеть человека, каким его задумал Бог…

– И не осуществили родители, – закончил фразу André.

– Остроумно. Это вы придумали?

– Нет. Марина Цветаева. Наш учитель русского языка в лицее был так одержим Цветаевой, что я еще кое-что помню, хотя по-русски не говорил много лет. Не с кем…

– Как не с кем? – всплеснула руками матушка, – а звезды? Вы обратили внимание, как одиноки наши звезды? Сегодня же вечером выходите во двор и беседуйте с ними и не волнуйтесь, никто посторонний Вас не услышит. Они рассмеялись одновременно, чисто и бесхитростно.

Удивительно, как эта пожилая женщина вливала в него какую-то неизъяснимую ободрительную отраду. Настоятельница жестом пригласила André следовать за ней и, пройдя незнакомым коридором, они внезапно оказались на монастырском кладбище. Завибрировал мобильник в кармане, но André не обратил внимания, он с интересом читал полустёртые надписи на могильных плитах и был удивлён юным возрастом почивших здесь монахинь.

– Не удивляйтесь, – пояснила настоятельница, – в то время все клариссы, давшие обет бедности, ходили босыми зимой и летом, замаливая чужие грехи. Сейчас сентябрь, тепло, а представьте в декабре! Особенно гибельна эта сырость, которую нам несет эта река Gave.

– Название не французское, – заметил архитектор.

– Это кельтское слово, означающее «поток воды». Так вот, этот водный поток набирает свою силу высоко в Пиренеях, а здесь падает с высоты и, разбиваясь о камни, насыщает воздух водяной пылью. Зимой этот воздух можно выкручивать.

André взглянул на свою одежду, которая покрывалась лёгкими слезами Gave. Казалось, что река оплакивает умерших. Какой парадокс. На кладбище, где обычно мёртвая тишина, здесь рокочет, льётся, шумит вода, такая живая вода жизни.

Вечером, удивлённо прочитав послание Кати несколько раз, André понял, что это не шутка друзей, а просто ошибка, недоразумение. Надо было бы позвонить и сказать об этом незнакомке, но… Было несколько НО: во-первых, Ромен Гари был не только его любимым писателем, но André разделял его искреннее волнение о человеке в современном мире, во-вторых, André с детства проживал на бульваре Frangois Grosso, где рядом на доме № 7 висела мемориальная доска:

Здесь с 1930 по 1933

жил Ромен Гари,

писатель, дважды

лауреат Гонкуровской премии,

Товарищ Освобождения.

В-третьих, его так интриговало это русское имя Катя…

У André начал созревать авантюрный план продолжения переписки с незнакомой Катей, но таким образом, чтобы она не поняла, что адресат совсем не тот. Надо быть предельно осторожным и кратким, а главное – раздобыть её электронный адрес, так будет гораздо проще – дама с собачкой@!

André прокручивал в голове всевозможные версии оригинальных фраз, но ни одна из них не подходила, чтобы зацепить эту строгую, как ему показалось, Катю. Он вышел в темноту монастырского двора, освещенного пока ещё только звёздами. С детства он любил смотреть на них, думая, что это глаза ангелов. Осколок месяца не светил, а дивно светился, а томящиеся в небе звезды, казалось, были рады ему, рады, что кто-то с таким вниманием смотрит на них. Свежий влажный ветер Gave принес André свежие идеи…

Утром Катюша распахивала окна своей уютной, но довольно дорогой квартирки на rue du Bac, приглашая на ковёр, где она делала зарядку, солнечные лучи. Она и сама было солнечным человеком с утренней душой, хорошо организованной и любящей строгий порядок. Вот только её волосы, её пышные рыжие с золотым отливом волосы были непокорными и строптивыми. Это облако волос, вызывающее восхищение прохожих, для Кати создавало большие неудобства. Проходя мимо зеркала, она критически вздыхала. Просто… облако в штанах.

Ей нравилось вспоминать свой «рай детства» в Южном, пригороде Харькова, где в бабушкином саду росла огромная черешня, и Катенька в вишнёвом сарафане с туго заплетёнными косами, с веснушчатым лицом собирала полные пригоршни спелых черешен, вешая их даже на уши как серёжки. А как смешна была её борьба со своими веснушками: тёрла их песком, мазала лимонным соком, морила голодом! Никакого эффекта! Веснушки радостно цвели на Катином лице, создавая впечатление, что они «у себя дома».

Но приехав в Париж она совсем забыла про веснушки, погрузившись в учёбу. Каково же было её удивление, когда принаряжаясь к новогодней вечеринке, она заметила их полное исчезновение. Влажный воздух Парижа незаметно стер их с Катиного лица. Ей стало вдруг тоскливо и грустно, славянская кручина захлестнула её, и слёзы, прощальные слёзы с детством, пролились тихим дождём. Это была её первая утрата, и она рассердилась на Париж. Но Париж, опытный соблазнитель, подарил ей верных друзей, восхитительные встречи и открыл Писателя Ромена Гари. Кате пришлось признать, что «Парижу удалось покорить и восхитить собой небо»…

«По блату» ей нашли квартирку на rue du Bac напротив дома № 108, где жил и писал Гари – Ажар. Но из её окон была видна только надпись над железными воротами: «Square de la Rochefoucauld» и мемориальная доска, посвященная гению математики и астрономии – Пьеру Симону Лапласу.

Спустившись на тротуар, Катя увидела ниже скромную табличку:

Здесь жил Ромен Гари —

Товарищ Освобождения,

писатель и дипломат,

с 1963 года до своей смерти

2 декабря 1980 года

«Этот дом гениев разных эпох, подумала Катюша. – Но как обидно, что после слова „писатель“ не значится „русского происхождения“, ведь мало кто знает, что Ромен Гари – это Роман Кацев. А что значит эта плоская фраза: „Товарищ освобождения“? Нет, он герой, и герой не только войны, но и мира, борец за равенство и всемирное братство».

У Катеньки тут же родилась идея – в день рождения Гари 21 мая она выйдет с его книгами и будет стоять здесь на узеньком тротуаре под этой маленькой доской и рассказывать о нем, о щедрости его души, об исключительном литературном таланте, о его произведениях, которые до сих пор продолжают волновать и вдохновлять нас. Её друзья знали, что она родилась (какое совпадение!) в один и тот же день, что и Гари – 21 мая, но… с разницей в 70 лет! В этот день ей дарили его книги, книги, от отсутствия которых просто страдаешь.

Вот и сегодня утром перед выходом на работу ей захотелось прочесть несколько строчек из «Обещания на рассвете»: «…поскольку уж у меня вырвали из рук факел, я с надеждой и упованием улыбаюсь, думая о других руках, готовящихся его схватить…» Эти слова Катерина восприняла, как завещание и была готова донести до потомков вечный огонь человечности. Эмоции после вчерашней конференции ещё жгли её сердце, полного чувства вины идеалистки. Спускаясь в лифте, она проверила «последние новости» мобильника. Вчерашний тип с холодными глазами (но глаза были спрятаны очками, и видеть их Катя не могла), просил её электронный адрес, чтобы сообщить какие-то сведения о Гари. Когда речь шла об её любимом писателе, она была готова на всё…

В Лурде, в маленькой гостевой комнате монастыря, André, запертый тучами и дождем, радовался, как ребенок. Катя ответила ему, правда, сухо, но все-таки… Теперь, как учил их преподаватель латыни, пришла пора Lupum auribus tenere – взять волка за уши.

André думал, что давно уже завязал и туго зашнуровал своё детство, но сегодня в нём проснулось шаловливое, авантюрное, почти детское желание невинного розыгрыша, а может быть в этом виноват нудный осенний дождь? Он с детства говорил на многих языках (мать преподавала немецкий), но самое главное, он чувствовал языки, понимал шутки и сам блестяще шутил. В лицее учитель русского так до конца и не понял, когда André пропускал буквы в словах ради смеха, а когда просто ошибался. Вот и сейчас он рискнул написать Кате ответ по-русски в своём невинно-хулиганском стиле.

– Мне понравился Ваш массаж (мессидж).

– Какая сранная погода (странная).

– Я – меломан, т. е. мужчина, который любит мел (недостаток кальция от плохого питания в монастыре).

– Я – невинный человек, т. е. не пьющий вина, и не курец – не курящий.

– Слёт ангелов – монастырская служба.

Но в конце концов ему самому надоели эти шуточки, и он перешел на нормальный язык, рассказывая о монастыре, архитектуре, о себе и, конечно, о нём – Ромене Гари… Подписался просто – Андрей.

Вернувшись после работы домой, Катя, как всегда, быстро переодевшись в спортивную одежду, убежала в Люксембургский сад. Лето уже прощалось последней синевой неба, но плач осеннего дождя ещё не наступил. И это была чудесная пора – вне времени, вне сезона. Золотой плед осени мешал Катиной пробежке, и она решила пройтись к Pont des Arts, чтобы посмотреть закат солнца. На этом пешеходном мосту всегда царит особая атмосфера веселья, именно здесь хочется произнести слова Хемингуэя, что Париж – это праздник!

Туристы с фотоаппаратами хотят «объять необъятное», ведь красота раскинулась на все 360°. Но в этом веселье Кате грустно, она чувствует своё одиночество и непохожесть. Вот и солнце, казалось, скрываясь от надоевшей толпы, в глубоком обмороке падало в Сену, и уже в её водах истекало медовым цветом. Сумерки. Кате вспомнилось выражение Гари: «Западная культура подобна солнцу – после восхода наступил закат».

Приняв душ и переодевшись в пижаму, Катенька присела к своему большому стационарному компьютеру. Её маленькая близорукость предпочитала большой экран. Вдруг Катюша громко расхохоталась.

«Как забавно он пишет по-русски, этот Андрей. Неужели француз? – подумала Катя. – А может быть, у него русские корни? Вот как непринуждённо и прикольно играет с нашим "великим и могучим". André – это греческое имя…»

Катюша всегда считала, что между именем человека и событиями его жизни существует тайная и необъяснимая связь. Имя, как тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность. Ведь раньше считалось, что, изменив имя, можно изменить судьбу. Но и сейчас, выходя замуж, женщины берут фамилию мужа, тем самым подчёркивая, что отныне начинается новая жизнь. С надеждой на везение, удачу меняют фамилию на псевдоним и люди творческого труда.

– Что же означает André? – заинтересовалась Катя, а найдя ответ, улыбнулась – мужественный мужчина. Конечно, надо быть достаточно мужественным, чтобы вместо «Катюшка» написать «Катушка»… текст хулиганский на полную катушку, – подумала Катя, отвечать не стоит. Но последующие строки письма изменили её мнение:

– …Катя – Кятёнок, как радостно мне, что Вы знаете и любите Гари-Ажара. По долгу моей службы я много разъезжаю по стране и, попадая в новый город, тут же справляюсь, есть ли здесь улица, носящая его имя. Представьте себе, в маленьком Ангулеме, где проживает всего 43 тысячи душ, существует две!!! улицы – Ромена Гари и Эмиля Ажара, которые с разных сторон вливаются, вернее «взврываются» в улицу Пороховую! Восхитительно, не правда ли?

Катя с задумчивой улыбкой перечитала ещё раз эти строки. Интуиция подсказывала ей, что этот человек может нести только добро и свет.

«Утром надо написать ему несколько тёплых слов, а сейчас спать», – решительно приказала себе Катюшка.

К вечеру погода умиротворилась, прекратился дождь и André вышел в монастырский сад. Полуобнаженные осенью деревья, беззащитно опустившие свои ветви и покорившиеся настырному дождю, вызвали у него жалость и раздражение. Вернее, сердит он был сам на себя – глупо потратил день на письмо незнакомой Катушке, а она даже не ответила. Чувство одиночества пронзило André. Ночь наступила внезапно, будто на землю набросили большую русскую шаль. Звездная беспредельность немного успокоила его. Луна золотым серпом бесцельно проплывала в небе.

«Она тоже одна, – иронично подумал André, – молота ей не хватает, вот тогда бы и цель появилась».

Эта мысль его рассмешила, и он представил в небе среди звезд светящиеся серп и молот… Юмор для него был надёжной поддержкой и защитой. Горький вкус раздражения улетучился, ведь ничего нет радостнее победы… над самим собой.

Утром Андрей уже несколько раз перечитывал Катюшино послание, и вот только сейчас до него дошло, он понял её утончённый юмор. Оказалось, что свою записку она написала заглавиями книг Ромена Гари:

Андрей, Голубчик (1974), Чародей (1973), Добрая моя половина (1979), Ночь будет спокойной (1974), но Дальше ваш билет не действителен (1975). Вся жизнь впереди! (1975).

Катя.

– Гениально, – присвистнул André, я бы никогда не додумался. Стоит только взглянуть на эти названия, как в голове сразу возникает вихрь воспоминаний и эмоций, связанных с прочитанными романами, оживают герои, и жизнь Ромена Гари продолжается… Вот этого она и добивается: роман total. А вдруг эта Катя – строгая мымра в очках с жиденькими волосиками, собранными в мышиный хвостик, – пронеслось в голове у André, – надо как-то заполучить её фото, что же придумать? Почему злодейки всегда более яркие, красивые и интересные, чем положительные, умные женщины… Но Катя на злодейку не похожа, скорее это идеалистка…

Телефонный звонок слился с мерными ударами колокола. Начался рабочий день.

Сегодняшний вечер Катя провела в гостях у своих друзей. Вернувшись домой, задержалась у зеркала и тут же решила: с завтрашнего дня искупать гастрономические грехи строгой диетой. От хорошей жизни у Катеньки накопилось несколько лишних килограммов, но это её совсем не портило. И когда она энергично шагала по тротуару в своих туфлях-балеринках с золотым облаком волос или ехала на велосипеде в шортах, мужчины разных возрастов ломали себе шеи, чтобы проводить её взглядом, вызывая у Кати приступы смеха. Свой идеал она ещё не нашла и даже не искала, руководствуясь маминой пословицей: «Свое счастье и конём не объедешь».

Катюше не терпелось броситься к компьютеру, чтобы узнать реакцию Андрея на её послание, но дисциплина и выдержка победили – сначала душ, пижама, компьютер.

«Обещание на рассвете» (1960), так смело начиналось письмо Андрея, но Катенька была в восторге от его предложения: достать приглашения на премьеру нового бельгийско-французского фильма Эрика Барбье – «Обещание на рассвете». В роли матери Романа – Шарлота Гинзбург, а Гари будет играть самый молодой актёр, получивший «Цезаря» – Пьер Ниней. Для этого необходимо срочно отправить André её фамилию, адрес, фото, что она моментально и сделала.

André с жадным любопытством вглядывался в Катино лицо на экране компьютера. Казалось, она улыбалась ему. В ней была гармония красоты и чистоты. Вот она, невозможная возможность. Катя-Катёнок, так ты же красавица… Ему стало стыдно за свой маленький обман, ведь приглашение на декабрьскую премьеру в Париже уже давно лежало у него в кармане. Но любопытство, дьявольское любопытство взглянуть на неё, толкнуло его на эту ложь. Ему уже чудилась насмешка в Катиных глазах. Набросив на плечи куртку, он выскочил на улицу, чтобы избежать её взгляда.

Несмотря на поздний час сувенирные лавки были открыты. Перед «Procession aux flambeaux» все торопились купить специальные свечи, пламя которых защищали бумажные фонарики. Процессия, как всегда, начиналась в 21 час. Видя бесчисленное множество больных и инвалидов, André подумал, покупая свечу: – Вот и я, инвалид… души. В который раз он идет с многотысячной поющей «Ave Maria» толпой, но сегодня он ощутил перемены, которые произошли в нём вне зависимости от его воли…

Возвращаясь в монастырь, André устало взглянул в звёздную бездну неба.

«Как хорошо небу, ему есть куда падать… А может быть, у меня начинается звёздная болезнь? Не могу уснуть, не посмотрев на звёзды».

– Господи, – произнёс он вслух, – я сгорю от стыда.

Голос настоятельницы, такой знакомый голос настоятельницы за его спиной произнес:

– Если бы можно было умереть от стыда, то человечество давным-давно прекратило своё существование. Спите спокойно, я помолюсь за Вас, – и она неслышно удалилась.

André посмотрел ей вслед – она была босой, значит, искупает грехи… Интересно, свои или, может быть, мои?

* * *

Как естественно он перешёл на «ты», подметила Катя, продолжая читать письмо Андрея.

«…дом Лесли Бланч (первой жены Гари) в апреле 1994 года сгорел дотла, и все, что она собрала в течение многих лет, путешествуя по России и Кавказу, превратилось в пепел. Единственное, что уцелело – металлическая коробочка, открыв которую Лесли увидела фотографию пятилетнего Романа с матерью. Вот так Роман Кацев возродился из пепла!

Гореть, жар, пепел… Ты, конечно, помнишь его завещание – развеять прах над Средиземным морем. Ты помнишь, как он любил его: "Милое Средиземноморье! Как же твоя романская мудрость, питаемая любовью к жизни, была милосердна и доброжелательна ко мне… Я всегда возвращаюсь к твоим берегам… ступая по твоей гальке, я был счастлив". И он опять вернулся к его берегам, чтобы уже навечно слиться с морем… 15 марта 1981 года его сын Александр Диего Гари, Лесли Бланч и Лейла Шеллаби привезли урну с прахом писателя на песчаный берег близ Рокбрюна. Наняв рыбацкую лодку и выйдя в море, они исполнили его последнее земное пожелание.

Я должен обязательно показать тебе этот горный посёлок 13 века Рокбрюн, где в 1949 году Роман и Лесли, покоренные миром природы, купили полуразрушенное строение в маленьком переулочке, где сейчас, конечно, висит мемориальная доска "Ромен Гари жил здесь с 1950 по 1957 год…" Представь себе, первое время он писал на чердаке, закутавшись от холода в шинель офицера Советской Армии, которую ему подарили в Софии. Местные жители удивлялись, наблюдая, как Гари каждое утро навещает старое оливковое дерево, самое старое в мире, говорят, ему более двух тысяч лет!

Я хочу подвести тебя к этому ветвистому могучему оливковому дереву, повидавшему так много, но ещё не видевшему тебя! А потом мы отправимся на самую высокую точку, откуда виден уже итальянский берег, горы, море. Здесь он был счастлив».