Текст книги "Запретные воспоминания"

Мысль, что языки пламени, зарево от которого разбудило его в четыре утра, сжирали тело Юлии Кондратьевой, не выходила из головы, несмотря на то что эту девушку Радецкий видел-то всего пару раз в жизни. Один раз ему представили ее, когда она вышла на работу, а он пришел в отделение с привычным утренним обходом. Второй – пару недель спустя, когда на таком же обходе он спросил, как прошла ночь, и дежурившая тогда Кондратьева отчиталась – буднично, спокойно и очень толково. Вроде бы они еще несколько раз сталкивались то на входе в больницу, то в коридоре. Об этих случайных встречах он помнил только потому, что у него была хорошая зрительная память и он запоминал лица.

Вернувшись в дом, Радецкий насыпал собаке сухой корм, разделся, кинув рубашку в корзину для белья и аккуратно убрав в шкаф брюки и тонкий кашемировый джемпер, натянул спортивный костюм и прошел на кухню, чтобы разогреть себе еду. После отъезда жены вопрос с бытом решался просто. Три раза в неделю приходила домработница Валентина Ивановна, живущая здесь же, в поселке: делала уборку, стирала белье, покупала продукты по отправленному Радецким заранее списку и готовила еду. Сегодня в меню ужина значилась цветная капуста и треска на пару́. Все это Радецкий истово ненавидел, но с того момента, как признал, что поддержание нормальной формы и веса – вопрос жестких ограничений и насилия над собой, ел безропотно.

Жареная картошка и макароны остались в прошлом, так же как и любые формы сладостей. И если с потерей жареной картошки он еще мог смириться, то отказ от тортов и мороженого переносил с трудом, потому что всегда любил и продолжал любить сладкое. Щелкнула микроволновка, докладывая, что ужин разогрелся. По кухне поплыл запах цветной капусты.

Усевшись за стол, Радецкий стал без всякого удовольствия поглощать свой ужин, словно кидая уголь в топку. От идеи выпить хотя бы немного виски пришлось отказаться, поскольку ему следовало подумать, а для этого голова должна была оставаться ясной. Да и день этот, странный донельзя, все еще не кончился, так что от него вполне можно было ждать еще какой-нибудь подлянки, требующей немедленного реагирования.

Впрочем, вечер прошел спокойно. Поев, Радецкий разжег камин, уселся на диване напротив, натянул на голову наушники и включил музыку. Звучащий в ушах джаз одновременно успокаивал, умиротворял и настраивал мозг на ясность. Взяв лист бумаги, Радецкий принялся рисовать на нем квадраты и круги, систематизируя имеющуюся у него в голове информацию.

Квадраты были причиной, круги следствием, он пытался выстроить их в четкую схему, чтобы увидеть взаимосвязи, заставившую пазл сложиться именно так, а не иначе. Иногда фактуры не хватало, поэтому круги и квадраты оставались пустыми, а над ведущими к ним стрелками он четко формулировал вопрос, на который не было ответа. Хотелось бы верить, что пока.

Если исходить из того, что основной жертвой стала Юля Кондратьева, а старушку убили из-за того, что девушка с ней была излишне откровенна, то что такого могла натворить простая медсестра? Из фактов имелся лишь роман с Сергеем Королевым, но даже если предположить, что за адюльтер убивают, то душить пациентку, которая о нем узнала, совсем уж странно. Конечно, Юлия могла узнать, что беременна, требовать, чтобы любовник ушел из семьи, а несчастная Нежинская оказалась носителем этой страшной тайны. Но тогда получалось, что хладнокровным убийцей был именно Королев.

Радецкий представил своего заведующего хирургией и засмеялся, хотя ничего забавного в ситуации, разумеется, не было. В убийцы Сергей Александрович не годился категорически. Впрочем, смех смехом, но над одной из стрелок он все же записал вопрос о беременности Кондратьевой. Руководителя областной судмедэкспертизы, располагавшейся в соседнем с больницей здании, Радецкий знал, а потому был уверен, что ответ на свой вопрос получит сразу после вскрытия.

Если любовная линия ни при чем, тогда Юлия могла прознать что-то нелицеприятное о ком-то из сотрудников больницы и была убита за это. С учетом, что работала она всего полтора месяца, что могло произойти? Неудачная операция, когда сотрудники отделения скрыли, что что-то пошло не так? Нет, никаких ЧП в кардиохирургии в последнее время не происходило. И в хирургии, если допустить, что Кондратьева и Королев во время дежурств встречались там, тоже.

Что еще изменилось в больнице буквально в последние дни? Кроме начала монтажа гибридной операционной, пожалуй, ничего. И что? Юлию Кондратьеву убила и сожгла Владислава Громова? Версия была такой бредовой, что Радецкий перечеркнул соответствующий квадратик. Черта получилась жирной, толстой, нарисованной с нажимом, чуть не порвавшим бумагу. И все же как версия пусть остается.

У кого в отделении еще могли быть какие-то тайны, случайной обладательницей которых могла стать Кондратьева? Или Нежинская? Тут на листе бумаги появился еще один большой вопросительный знак. В конце концов, сунуть свой нос куда-то не туда могла как раз любопытная и сильно скучающая старушка, а уже потом поделиться своими наблюдениями с Юлей, не зная, что тем самым обрекает ту на гибель. Радецкий сделал пометку обстоятельно поговорить по душам с Петровской. Та знала многое, если не все. Просто никогда не разводила сплетен.

Радецкий был убежден, что Мария Степановна не скажет полиции и десятой доли того, что знает, если будет считать, что эта информация может каким-то образом повредить репутации больницы или ему лично. Вот только с ним ей придется быть откровенной. А там они уже вместе что-нибудь придумают. Или все-таки основным объектом была Нежинская и тайну ее смерти стоит искать в далеких девяностых годах прошлого века, когда ее муж заработал мифические миллионы, распродав оружие с какого-то стратегического объекта?

Пожалуй, об этой истории нужно узнать побольше. Наверняка в архивах или библиотеке остались какие-то следы. Военная база у них в области была одна – в Аксеново, и если с нее массово распродавали самолеты, то, возможно, в газетах что-то про это писали. На листе с записями появилось еще одно имя – журналистки областной газеты «Курьер» Инессы Перцевой, в миру Инны Полянской, с которой Радецкого несколько лет назад познакомил полковник Бунин.

Журналистов Радецкий не любил, поскольку считал, что профессия эта вызывает такие же необратимые изменения в поведенческих реакциях, как и врачебная. Журналисты были даже циничнее врачей и куда более беспринципными. По крайней мере, та же Перцева в погоне за эксклюзивом могла зайти столь далеко, что полковник Бунин только крякал в немой досаде. Вот только в поиске информации ей равных действительно не имелось.

Когда Бунин их познакомил, Перцева пыталась устроить мужа на операцию в одну из московских клиник. Средства у них были, вот только в медицине связи решают гораздо больше, чем деньги, позволяя выиграть самое главное – время. К счастью, диагноз не подтвердился, но Радецкий тогда Полянским здорово помог, поэтому теперь считал себя вправе обратиться к Инне за ответной услугой.

Пока он думал, Фасолька блаженно сопела во сне, свернувшись в клубок на коврике у его ног и положив голову на босые ступни хозяина. Она обожала лежать именно так, утверждая полный контроль над ситуацией и его передвижениями, и это существо было единственным, кому Владимир Радецкий позволял себя контролировать. Глянув на часы, он присвистнул: они показывали половину двенадцатого. Ложился он всегда в полночь, стараясь соблюдать график, потому что был уверен, что от мелочей зависит общая дисциплина, которая, в свою очередь, и приводит к успеху.

В английском языке, которым Радецкий владел довольно скромно, но достаточно для того, чтобы объясняться на международных конференциях, было понятие daily routine, которое он понимал как последовательность повторяющихся привычных действий, из которых складывался день, и старался упорядочивать все, с чем сталкивался. Жить по расписанию было привычно, удобно и безопасно, что ли. Ну да, безопасно. В первую очередь для души.

Отложив лист бумаги и ручку, он вытащил ноги из-под собачьей тушки (Фасолька при этом недовольно перевернулась на спину в надежде, что хозяин почешет ей пузо), не оправдывая собачьих надежд, потушил огонь в камине, выключил свет и прошел на второй этаж. Душ и чтение лент в социальных сетях тоже входили в ежевечернюю рутину, набор действий, которые необходимо было осуществить перед сном.

Интернет был полон обсуждений случившихся сегодня двух убийств. Для их небольшого по российским меркам губернского города это, разумеется, стало событием. Правда, пока никто не связывал убийства между собой. Из-за того, что Кондратьева работала в больнице совсем недавно, информация об этом еще не успела разойтись широко, поэтому ее называли работницей частной клиники, сходясь лишь во мнении, что неспроста карающая божья десница коснулась сразу двух лечебных учреждений.

Интересно, спит ли уже Владислава Громова? Мысль о ней пришла в голову неожиданно, поскольку не имела никакого отношения к тому, что он только что читал. Искушение написать ей сообщение было таким сильным, что Радецкий снова взял в руки телефон, который успел положить на тумбочку. 00:00 показывал экран. Во-первых, пора ложиться спать, а во-вторых, писать в такое время малознакомой женщине неприлично. Включив будильник, он легонько вздохнул, выключил свет и спустя минуту уже крепко спал.

Это умение – засыпать сразу и в любых условиях – было выдрессировано годами ночных дежурств, когда любые пятнадцать минут сна могли считаться благословением. Про войну даже говорить не стоит, но еще в молодости он подрабатывал на «скорой», поэтому из тридцати ночей в месяце дежурил в общей сложности двенадцать, и мало какие из них выдавались спокойными настолько, чтобы выспаться. Именно тогда он привык спать хоть стоя, лишь бы удавалось на что-то опереться спиной и затылком. И несмотря на то что уже много лет мог позволить себе не брать ночных дежурств, засыпал по-прежнему без малейших проблем, сразу, как только голова касалась подушки. И никогда не видел снов.

* * *

Проснулась Влада в прекрасном настроении. Во-первых, она отлично выспалась, открыв глаза, когда часы показывали десять минут десятого. Во-вторых, сегодня была пятница, а этот день недели она любила больше всего, испытывая почти детское предвкушение выходных. От слова «предвкушение» она чуть зажмурилась, вспомнив вчерашнюю переписку с Радецким. На всякий случай зачем-то проверила телефон, но никаких непрочитанных посланий там не обнаружила.

Легкий укол разочарования, впрочем, не испортил ей настроения, поэтому привычные утренние дела она совершала, напевая под нос, что бывало нечасто. Мопс Беня смотрел на нее чуть удивленно, привыкнув к тому, что большей частью поутру хозяйка мрачная. А тут надо же, поет.

Одеться сегодня тоже хотелось с каким-нибудь вывертом. Немного подумав, Влада вытащила из шкафа свое любимое темно-синее платье с неровным подолом. Красиво облегая фигуру сверху, оно немного расширялось внизу за счет дополнительных вставок ткани. Эти вставки крутились вокруг икр, то открывая, то облегая их, и выглядело это чертовски сексуально.

Для кого именно она одевается, она и сама не знала. Пятница, как правило, была офисным днем, когда подбивались остатки на складе, оформлялись заказы на поставки следующей недели, закрывались все дедлайны и подводились итоги. Никакие важные встречи на пятницу никогда не планировались, потому что, по горькому опыту, шестьдесят процентов их отменялось и переносилось, поскольку большинство заказчиков, поставщиков и партнеров норовили пораньше закончить дела и уехать за город.

Будь у Влады загородный дом, она тоже бы так делала, но своей дачи у нее не имелось. После развода имевшаяся загородная недвижимость отошла к бывшему мужу, а на то, чтобы затевать новую стройку, не было ни сил, ни желания. Строительство дома требовало мужских рук и пригляда, и, несмотря на то что характером Владислава Громова обладала вполне крепким, вот этой работы – ругани с подрядчиками, покупки стройматериалов, постоянных срывов сроков и связанной со всем этим нервотрепки – ей было не нужно совершенно.

Самое смешное, что год назад компания «Мед-Систем» начала строительство нового офиса, и, хотя под это в компании и было открыто отдельное направление, во главе которого стоял очень дельный руководитель, Влада все равно контролировала возведение кирпичного особняка фактически в историческом центре города самостоятельно, не упуская из виду ни одной детали.

То есть ругань со строительными бригадами, покупка стройматериалов и нервотрепка присутствовали все равно, и вести одновременно два объекта, один из которых был бы ее загородным домом, руководитель направления Николай Шумков вполне мог, более того, не раз и не два предлагал ей это делать, но она все равно никак не решалась.

Поэтому приходилось либо проводить выходные в городе, либо напрашиваться на дачи к подругам. Те, разумеется, были рады и никогда не отказывали, но навязываться Влада не любила, тем более что шумных компаний избегала, предпочитая пустым и ненужным разговорам комфортное спокойное одиночество. Если организму требовался отдых, то она просто прибавляла к выходным пятницу и уезжала в какой-нибудь подмосковный санаторий с хорошим спа-комплексом или отправлялась в Москву, чтобы сходить с сыном на хорошую выставку днем и спектакль вечером, в промежутке посидев в дорогом ресторане.

Она вообще плохо умела отдыхать, считая праздность пустой потерей времени. Поэтому в зимние выходные охотно ходила на лыжах по реке, на берегу которой жила, а в летние каталась на велосипеде. Не имея дачи, она выращивала огромное количество комнатных цветов и в выходные с удовольствием возилась с ними, пересаживая или удобряя. Два года назад она купила себе пианино, современное, электронное, но тем не менее пианино, на котором с удовольствием восстанавливала навыки, полученные в музыкальной школе.

А еще с недавнего времени пристрастилась к рисованию, купив мольберт и краски. Другими словами, ей было чем заняться в выходные и никогда не бывало скучно самой с собой. Эту самодостаточность и умение не скучать в своей собственной компании она искренне считала одним из слагаемых успеха.

Женственное платье требовало соответствующей обуви и, разумеется, другой сумки. Их коллекция у Влады была внушительной. Она обожала сумки и покупала их с удовольствием и азартом, не ленясь по утрам перекладывать из одной в другую все то, что имеет обыкновение носить с собой успешная деловая женщина. Впрочем, она не была бы собой, если бы и тут не придумала, как «автоматизировать» процесс. Все нужное у нее было разложено по различным удобным косметичкам: синяя с документами, красная с лекарствами, зеленая с косметикой, желтая со всякими мелочами плюс кошелек. Перекидывать из одной сумки в другую эти косметички было несложно, да и опасность забыть что-то нужное при таком подходе равнялась нулю.

К синему платью Влада надела розовые ботильоны с меховой оторочкой и перекидала косметички в пепельно-розовую сумку со щегольским логотипом достаточно известного бренда. Не «Келли» от «Гермес», конечно, но тоже весьма приличный. На сумках Влада не экономила.

Закончив все утренние дела и бросив последний взгляд в зеркало, отразившее ее неземную красоту, она дала Бене прощальную печеньку, скрашивающую печаль от ее ухода, поставила квартиру на сигнализацию, села в машину и выехала за ворота своего дома. Часы показывали без десяти одиннадцать, и, с учетом пятницы, предстоящий день обещал быть таким же беспроблемным, как и утро.

В офисе, как и положено, было уже многолюдно и шумно. Новое здание Влада задумала строить потому, что в старом они уже не помещались. В результате инженеры, бухгалтерия, служба мониторинга госзаказов и снабженцы сидели практически друг у друга на головах. Из-за создаваемого ими гомона Влада и предпочитала оставлять работу, требующую сосредоточения, на вечер, но в целом эту кипучую, чуть сумасшедшую атмосферу любила.

Поздоровавшись с сотрудниками, она прошла в свой кабинет, небольшой, но уютный. Пристроила шубку на вешалку, бросила сумку на подоконник, нажала на кнопку кофемашины, по кабинету поплыл волшебный привычный запах. В дверь заглянул Павел Белов, посмотрел вопросительно, мол, можно ли.

– Заходи, Паш, – кивнула ему Влада. – Ты почему здесь? Я думала, ты в больнице неотлучно, чтобы за всем приглядывать. Что-то случилось?

Он неопределенно пожал плечами.

– По нашей линии все в порядке. Разгрузку вчера закончили, газы тянем, сегодня начали монтаж стационарных светильников, с передвижными пока не заморачиваемся, ждем, пока больница своими пожеланиями разродится.

– Сегодня обещали, – кивнула Влада. – Сам понимаешь, им вчера не до этого было.

– Ну да. Отбирание керна я заказал. Приедут сегодня в два, так к тому времени я птицей обернусь отсюда туда. А заехал кое-какую документацию забрать. Ну, и с ребятами повидаться, как без этого.

Сотрудники компании «Мед-Систем» были одной дружной семьей. Влада много усилий прикладывала к тому, чтобы это было так, да и денег, чего скрывать, тоже. Она была убеждена, что одной материальной мотивацией невозможно удержать лояльность сотрудников. Их вера в компанию, преданность своему делу зависели и от взаимоотношений внутри коллектива, и усилия Влады, направленные на то, чтобы эти отношения оставались здоровыми, приносили свои плоды. Большинство сотрудников дружили семьями, с удовольствием проводили вместе выходные и праздники, да и за Владу были готовы глотку порвать. В разумных границах, разумеется.

Она ласково улыбнулась своему главному инженеру.

– А не по нашей линии?

– Что?

– Ты сказал, что по нашей линии в больнице все в порядке. А что не так?

– Так ясно, что не так, – фыркнул Белов. – Владислава Игоревна, вы же интернет читаете. У них вчера в одном и том же отделении убили пациентку и медсестру. Вся больница гудит, все разговоры только об этом. Если честно, атмосфера для работы невыносимая. Я с утра заехал, указания рабочим дал и сбежал, потому что вокруг все невменяемые. Ходят с опрокинутыми лицами, ни на один вопрос толком ответить не могут.

– Ты про Тихомирова, что ли? – догадалась Влада.

Ее главный инженер просто не мог особо общаться ни с кем другим. Не главного врача же он видел с опрокинутым лицом. Она попыталась представить лицо Владимира Радецкого, к которому подходило бы подобное описание, и не смогла.

– Да, про него, – в голосе Белова отчетливо прозвучала неприязнь, которую он испытывал к заместителю главного врача по хозяйственной части. – Он, конечно, никогда у меня особых симпатий не вызывал, но сейчас просто ведет себя как истерик. Взгляд блуждает, руки ходуном ходят. Будь я на месте правоохранительных органов, задумался бы, с чего он такой нервный.

– Паша, не играй в сыщика, – засмеялась Влада, – занимайся своей работой и не порть отношения с Олегом Павловичем. Я тебя прошу, просто умоляю. Нам в больнице практически жить минимум три месяца, а Олег может сильно испортить нам жизнь, если захочет. Не ссорься на пустом месте, пожалуйста.

– Да я и не собираюсь, – голос Белова теперь звучал чуть виновато. – Владислава Игоревна, я вас не подведу, я ведь все понимаю.

– Влада, машина с кислородными клапанами пришла. – В кабинет заглянула начальница отдела работы с госзаказами Ира Веретьева, совсем недавно вышедшая из декрета. Вернее, в декрете она тоже, разумеется, работала, потому что без дела сидеть не умела, да и Влада без нее была как без рук, но пару месяцев назад наконец вернулась с удаленки на полный рабочий день в офис.

Чуть меньше трех лет назад Ира по вине первого мужа попала в лихой детективный переплет, из которого вышла с честью и немалым профитом в виде второго мужа, бизнесмена Александра Веретьева[1]1
  Читайте об этом в романе Людмилы Мартовой «Туман над темной водой».


[Закрыть]. Владу эта история неизменно приводила в восхищение каждый раз, когда она про нее вспоминала, потому что было в ней много романтики и в то же время земных ценностей, а еще надежности, которую Громова ценила в людях больше всего.

Надежным как скала был Александр Веретьев, ставший для Ирины утешением и опорой, главным подарком судьбы, наградой за все перенесенные страдания. Но и сама она была верной и надежной, потому что, попав в трудную ситуацию, предпочла сбежать, уводя преступников за собой, как за приманкой, но не предать Владу, не подставить фирму, не сделать остальных сотрудников заложниками, не сдать их беспринципным бандитам. Конечно, когда правда вскрылась, Влада злилась на Ирину из-за того, что в трудную минуту та не обратилась за помощью к ней, не рассказала правду. Влада точно сумела бы ее защитить, потому что, в отличие от Ирины, никак не годилась в жертвенные олени, но та справилась сама, и теперь Влада испытывала к ней благодарность вкупе с глубоким уважением.

– Смотреть будешь или принимать самой? – уточнила от дверей Ира.

– Буду. – Влада начала решительно выбираться из-за стола, потому что предпочитала контролировать даже таких сверхответственных людей, как Веретьева. – У конкурентов, выигравших поставку в другую больницу, одна партия бракованная пришла. Я предпочитаю подстраховаться.

– Тогда пошли, а то их фура весь двор перегораживает.

– Паша, если у тебя ко мне больше ничего нет, то я побежала, – сказала Влада Белову.

– Нет, я ж говорю, по большому счету, просто так приехал.

– Тогда отправляйся в больницу, и еще раз тебя прошу – не ссорься с Тихомировым. Когда будет готов результат взятых проб, сразу мне сообщи. Понял?

– Так точно. – Белов шутливо отдал честь, признавая ее право командовать.

С кислородными клапанами, к счастью, все оказалось в порядке, и Влада, подписав акт приемки, отправила машину на разгрузку. До обеда она успела справиться с кучей дел, а на обед девчонки заказали в офис пиццу, и Влада с неожиданным удовольствием приняла приглашение присоединиться, хотя пиццу не любила и ела крайне редко. Но сегодняшняя была вкусная, и Влада как раз примеривалась к тому, чтобы взять третий кусок, когда у нее звякнул телефон, сообщая, что пришло сообщение в WhatsApp. Радецкий.

Отчего-то у Влады сильно-сильно забилось сердце. Открыв сообщение, она обнаружила в нем прикрепленный документ, а в нем – перечень пожеланий врачей, которым в будущем предстояло работать в гибридной операционной: дополнительные источники света, их расположение, схема расстановки оборудования, чтобы им было максимально удобно пользоваться, неучтенные поставщиками столики и стулья для персонала, какие-то держатели, тележки для белья и много других мелочей, о которых, это было видно, подумали обстоятельно. Такой подход к делу Владе импонировал.

Никакого сопровождения к документу не прилагалось, и ее это слегка задело. Деловой этикет требовал реакции, поэтому, немного подумав, она написала в ответ сухое слово «Принято». Примерно с час ничего не происходило, и она успела забыть про областную больницу и ее главного врача, переправив, разумеется, присланный документ себе на почту, а оттуда Ире Веретьевой, которая и отвечала за весь проект поставки и установки гибридной операционной. Задачей Иры было обдумать поставленную дополнительную задачу, составить смету, утвердить ее у Влады и заказать. Ничего сложного.

В начале пятого, когда большинство сотрудников, закончив дела, начали расходиться по домам, Влада получила новое сообщение: «Хорошо. Мы обсудим этот документ обязательно. Нужно же с чего-то начинать разговор». И три улыбочки, черт бы их подрал.

«Думаете?» – быстро отбила она, чувствуя, что совершает глупость. Документ был получен и запущен в работу, ей-богу, обсуждать больше было нечего. И незачем. И тем не менее она все дальше и дальше углублялась в диалог, разворачивающийся на экране ее телефона.

«Уверен! При общении с понравившейся женщиной будь настойчив и предлагай ей всякую хрень. Женщины любят настойчивых и постоянно ведутся на всякую хрень».

«Настойчивость – это прекрасно», – закусив губу, написала она.

«Я настойчив, как молодая гусеница».

«По-моему, обсуждение оборудования для гибридной операционной – это не начало разговора. По крайней мере, мне так кажется». Ферзь сделал свой ход. То есть, разумеется, королева.

«Конечно. Мы обсудим его после всего, что случится».

Внутренняя сигнализация вопила и мигала всеми имеющимися лампочками, призывая Владу остановиться.

«Как-то примерно так я себе это и представляю, – вместо этого ответила она. – Вы очень красочно рисуете перспективу».

«Чего хочет женщина – того хочет Бог».

С каждым новым звяканьем телефона переписка становилась все фривольнее, а щеки Влады пунцовее. Ханжой она не была, но столь вольготное поведение с в общем-то незнакомым человеком оказалось для нее внове. Более того, эта фривольность становилась причиной какого-то странного состояния, внутри закручивалась тугая спираль физического желания, практически немыслимого в данных обстоятельствах.

Человек, вызывающий это состояние, находился на другом конце города и не делал ничего, кроме быстрого набора текста на экране телефона, и тем не менее Влада осознавала себя фактически в обмороке. Ее ответные сообщения тоже становились все откровеннее и бесстыднее. И это тоже было так на нее не похоже, что она фактически не узнавала сама себя. Женюсик бы точно сошел с ума, если бы Влада написала ему хотя бы отдаленно что-то похожее. Вот только думать о Женюсике сейчас не хотелось совершенно.

«Сделаю комплимент. Вы талант, Владимир Николаевич», – она отправила очередное сообщение, потянулась за бутылочкой газированной французской воды, которую очень любила и всегда держала под рукой, сорвала металлическую пробку и залпом выпила половину.

«Я знаю», – ответил он.

Интересно, он понял, о чем она? Или его самомнение не нуждается в детальном подкреплении?

«Завести, не прикасаясь, в общем-то легко. Но на расстоянии и письменно… Талант. Непонятно только одно, вы сознательно это делаете?» – уточнила она и замерла в ожидании.

«Сознательно», – звякнул телефон, словно издеваясь.

Неожиданно Влада рассердилась. Умница, красавица, акула бизнеса Владислава Громова, привыкшая казнить и миловать соперников, как девочка, сидела, уставившись в телефон, вот уже больше часа, и впервые за долгое время мысли ее были заняты чем угодно, но только не деловыми вопросами.

«То есть у вас эксперимент и вы за мной наблюдаете холодным взглядом вивисектора? Или это безумие взаимно?» – спросила она.

«Этого я не говорил. Мне просто делать это очень приятно, несмотря на работу. Но контроль над собой я не теряю практически никогда. Кто-то должен все контролировать и за все отвечать», – ответил Радецкий.

В этот самый момент Влада вдруг почувствовала, что ее накрывает какой-то непонятной волной, названия которой она не знала. С того момента, как она уехала из дома, чтобы поступить в институт, она всегда и за все отвечала сама. Учиться в Питере, почти в тысяче километров от дома, провинциальной девочке было непросто. И жить приходилось почти впроголодь, и в трудную минуту посоветоваться совсем не с кем. С высоты лет тогдашние ее заботы и проблемы казались смешными и совсем незначительными, но для семнадцатилетней Влады каждая из них приобретала размер катастрофы, и с каждой из них она разбиралась сама, одна.

Замужество и переезд в новый для нее город вслед за мужем. Рождение сына. Открытие собственного бизнеса, его развитие с нуля, в ситуации, когда ходить приходится фактически по минному полю. Бартеры и деньги в коробках из-под ксерокса. Как-то Влада Громова проехала одна в машине полстраны, везя в спортивной сумке на заднем сиденье миллион долларов. Сейчас она и сама не понимала, почему тогда даже не боялась ничего, отправляясь в столь опасное путешествие, но страха точно не было, только какой-то безумный драйв и уверенность в том, что она справится.

Иногда ей, сорокасемилетней Владиславе Игоревне Громовой, было безумно жаль тогдашнего драйва, безвозвратно утраченного с годами. Сейчас она продумывала и выверяла каждый свой шаг, все ее решения и поступки строились на холодной жесткой логике, и весь ее бизнес, хлопотный, высококонкурентный, был сопряжен с огромным количеством юридических тонкостей и, что греха таить, безусловной коррупционной составляющей, ибо в медицинское оборудование по всей стране государство вкладывало огромные деньги и желающие откусить изрядный куш от бюджетного пирога никак не переводились.

Среди них были и бывшие бандиты, перековавшиеся, конечно, в бизнесменов, но использующие старые подходы в решении проблем, и это наглядно показывала история, приключившаяся с Ирой Веретьевой. Но, что гораздо страшнее, среди них были и представители самой власти, улыбчивые, рассуждающие о высоких материях, перерезающие красные ленточки с заботой о народе, а на деле готовые вцепиться в глотку и рвать на куски, не в силах остановиться при вкусе первой крови.

Владислава Громова умела вести переговоры и вступать в коалиции, она могла из любого свинства вырезать свой кусок ветчины, и делала это филигранно, меняя союзников и партнеров, наживая врагов и теряя друзей. За все в своей нелегкой жизни, выстроенной с нуля, она отвечала сама, постоянно балансируя на краю пропасти, за которым была бездна. Покачнись чуть сильнее – и упадешь без всякой надежды на спасение.

Никогда ни один мужчина в ее жизни, а было их, надо признать, немало, потому что она привыкла брать то, что ей нужно, без лишних рефлексий, не говорил Владе, что готов все контролировать и за все отвечать. Или она просто неправильно его поняла?

«Я тоже почти никогда не теряю над собой контроль, – ответила Влада, понимая, что сейчас наглым образом врет, потому что в данный момент совершенно точно себя не контролирует. – А еще я точно знаю себе цену. И редко что-то доказываю».

«Ничего не нужно доказывать и объяснять. Все и так чудесно», – ответил ей Владимир Радецкий.

Кажется, фразу о ее волшебном самообладании он пропустил мимо ушей как несущественную, да и вообще ушел из чата, оставив растерянную Владу в одиночестве. Сейчас она чувствовала себя как выброшенная на берег озера рыба, разевающая рот и раздувающая жабры в бесплотной попытке вдохнуть немного воздуха. Глупо она себя чувствовала, если честно, и это ощущение было для Владиславы Громовой незнакомым.

«Новый эмоциональный опыт», – пробормотала она себе под нос. Когда-то именно такими словами один из ее любовников мимоходом охарактеризовал любовный треугольник, сложившийся внутри компании «Мед-Систем». Один из менеджеров, мужчина, разумеется, закрутил роман сразу с двумя сотрудницами и умело морочил им головы примерно с полгода.