Текст книги "Роковое завещание"

Люди в «Изумрудном городе» жили небедные, а потому процветали и дорогой супермаркет, престижный салон красоты и масса других бизнесов «у дома». Сама Бжезинская давно уехала к мужу в Москву, компанией руководила на расстоянии, а потому, добившись первых амбициозных целей, строительство новых корпусов начала отдавать на аутсорсинг, заключая договоры субподряда с другими строительными компаниями.

Несколько домов в «Изумрудном городе», в частности, построила фирма «ВолГА», а год назад очередной договор перебил Макаров. Он тогда съездил в Москву к Бжезинской, сумел ее заинтересовать своим тщательно выверенным коммерческим предложением, а также впечатлить отзывами клиентов и партнеров. Новый дом Элеонора доверила «Турмалину», и желание Волиных сорвать сроки работ было вполне понятным. Однако без боя сдаваться Макаров не собирался.

Разобраться с поставщиками лифтов должен был Саша Гордеев, у которого в этот момент как раз началась нервотрепка с оспариванием дедова наследства двадцатилетней давности, привлечением к участию в судебном процессе родственницы Волиных, а потом еще и свалившимся на голову делом об убийстве истицы.

И хотя вроде бы выяснилось, что Евгения Волина ни при чем, а ее знакомство с Гордеевым всего лишь совпадение, Макарову оно решительно не нравилось. Он даже проконсультировался по поводу Евгении с братом, который вроде как был с ней знаком. Полностью вникнуть в то, что говорил Женька, мешала проклятая температура, но вроде бы отзывы о Волиной были достаточно комплиментарны, чтобы не волноваться.

Что еще? Ах да, поджог Красных казарм. Оснащение объекта камерами видеонаблюдения, как уверял Гордеев, шло по плану. Заказанное оборудование доставили, и рабочие уже приступили к его монтажу, однако выяснить, кто стоял за поджогом, пока так и не удалось. Впрочем, Феоктистыч был уверен, что это тоже происки Волиных, вот только доказательств у него не было. Ни одного.

Макаров подумал, что начальнику службы безопасности стоит, наверное, позвонить. Вдруг за те дни, пока он тут валяется без дела, произошло что-то важное, о чем ему нужно знать? Он, правда, не сомневался, что случись что, требующее внимания, Феоктистыч обязательно позвонил бы сам, как у них было это заведено. Раз звонка нет, значит, все в штатном режиме. Можно не волноваться.

Почему-то Макаров все равно волновался, чувствуя, что упускает что-то важное. Пустое волнение было не свойственно его деятельной и крайне основательной натуре, а потому он списывал нервозность, в которой пребывал, на свою неожиданную болезнь. Обдумывая неприятности, в том числе те, которые пока не случились, Макаров не заметил, как задремал.

Из состояния мягкой полудремы его вывел голос жены.

– Дима, Дима, проснись, пожалуйста.

– А, что такое? Что случилось? – Макаров рывком сел в постели, ощутив, как от резкого движения закружилась голова.

Да когда же это пройдет! Он ненавидел ощущать себя слабым и беспомощным.

– Тебе звонят.

Жена протягивала ему свой телефон. Он смотрел непонимающе. Почему кто-то звонил Лене, чтобы поговорить с ним? Ах да. На его телефоне звук выключен. Наверное, поэтому. Он взял свой смартфон с тумбочки и обнаружил на нем три непринятых звонка от Рюмина. Значит, через жену его разыскивает начальник службы безопасности. Вывод один – что-то случилось.

Жестом он показал Лене, что перезвонит со своего.

– Сейчас он вас наберет, Валентин Феоктистович, – проговорила Лена в трубку и отключилась, давая возможность Макарову набрать номер.

Значит, он не ошибся. Действительно что-то случилось. Рюмин взял трубку сразу.

– Привет, Феоктистыч, – сказал Макаров. – Извини, не слышал. Что приключилось?

– Пожар на объекте.

Начальник службы безопасности всегда изъяснялся коротко, но иногда за его лаконичностью терялся смысл.

– На каком объекте? – гаркнул Макаров. – У нас их на данный момент пять.

«Турмалин» действительно сейчас тащил четыре стройки. Злополучный дом для переселенцев, многоэтажку в «Изумрудном городе», частный особняк на берегу реки неподалеку от центра и элитное строение на четыре таунхауса в неприметном, но тихом микрорайоне. Пятым же объектом являлись Красные казармы.

– Да в казармах, где же еще, – с досадой ответил Феоктистыч.

Конечно, кому приятно, когда начальство на тебя орет.

Макаров бросил взгляд на часы. Из-за болезни он совершенно утратил чувство времени. Часы показывали половину шестого вечера. Странное время для поджога.

– Камеры, конечно, не подключены?

– Нет, их только смонтировали, вывести на пульт не успели.

– Сильно полыхает?

– Солиднее, чем в прошлый раз. Практически весь первый этаж одного из дополнительных корпусов.

– Пожарные приехали?

– Да. Быстро. Тушат. Я сначала все организовал, потом уже стал вам звонить. Вы уж не обессудьте, дело важнее доклада.

С этим Макаров как раз был согласен.

– Гордеев где?

– Едет.

– Откуда? – Макаров снова начал терять терпение.

– Как я могу знать, откуда он едет? – Рюмин даже развеселился, хотя ситуация не располагала к веселью. – Он мне о своих перемещениях не докладывает.

– Судя по времени, ехать он должен из офиса.

– Нет, в офисе его нет. И я даже не знаю, был ли он сегодня. По крайней мере, я не видел.

Макаров знал, что между его заместителем и начальником службы безопасности существует легкая неприязнь. Ничего такого, что требовало бы реакции, но все-таки напряженность существовала. И сейчас, в отсутствие начальника, Рюмин не преминул вставить в адрес Гордеева легкую шпильку. А правда, где опять Сашку черти носят в его отсутствие?

– Ладно, Гордеева я сам найду, – твердо сказал Макаров. – Феоктистыч, я не приеду, потому что сам понимаешь. Ты сделай там все необходимое, потом доложишь. И подключите вы уже эти несчастные камеры. Мы же слепые, как котята. Не видим, что у нас под самым носом творится.

– Хлебнем мы еще с этими казармами, – ворчливо заметил Рюмин. – Вот зря мы ввязались в эту авантюру. Ей-богу, зря.

– Феоктистыч, я не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения, – в голосе Макарова зазвенел металл.

Совсем распустились, пока он болеет, что ты будешь делать!

– Да ладно-ладно. Я ж так. Передаю внутреннее ощущение, – металл в голосе шефа Рюмин расслышал хорошо и оценил правильно. – Все сделаю, Дмитрий Михайлович. В лучшем виде. Вы не переживайте. И это, поправляйтесь.

Прозвучало это так, словно Макаров был трепетной кисейной барышней, падающей в обмороки от женского недомогания, а потому он снова рассвирепел, виртуозно и длинно выругавшись в трубку. Рюмин, крякнув, отключился. Стоящая рядом с кроватью Лена укоризненно покачала головой.

– Опять Красные казармы?

– Да.

– Дима, мне это не нравится. Я уже начинаю думать, что зря тебя в это втравила.

Макаров расхохотался.

– Лена, меня нельзя ни во что втравить, если я этого не хочу. Вся затея с Красными казармами – это мое и только мое решение. Идея твоя, а решение мое. Разницу ощущаешь? Что бы ни случилось, я никогда не обвиню тебя в том, что ты в чем-то виновата. Тем более что пока ничего не случилось. Кому-то очень не нравится, что «Турмалин» зашел на этот объект. И я обязательно узнаю кому. Только поправлюсь сначала. Уж слишком не вовремя я заболел.

– Можно подумать, болезнь бывает вовремя. Ладно, мой герой. До того как отпустить няню, мне еще нужно приготовить ужин. Тебе ничего не надо?

– К сожалению, ничего. – Макаров оглядел ее стройную фигурку и облизнул запекшиеся от температуры губы. – Я, конечно, ужасно по тебе соскучился, но не могу подвергнуть тебя риску заразиться. Конечно, правило, у кого сопли, тот снизу, никто не отменял, но герой-любовник из меня сейчас сомнителен.

– Отдыхай, герой-любовник. – Ленин смех всегда звучал звонко, словно колокольчик на морозе. – Успеем еще.

Она ушла, и Макаров снова остался наедине со своими тревожными мыслями. Вот и еще один поджог вдобавок ко всем прочим неприятностям. Если верить Рюмину, на этот раз более крупный. Нет, все это не может быть простым совпадением.

От телефонного разговора с Феоктистычем и плохих новостей он как-то сильно устал. Откинулся на подушки, прикрыл глаза, борясь с желанием провалиться в очередной спасительный сон. Нет, нужно сделать что-то еще. Что-то важное, что он собирался. Что же это? Ах да. Звонок Гордееву.

Он набрал номер заместителя. Гудки через ухо ввинчивались в черепную коробку, усиливая головную боль. Гудков было много, не меньше десяти, но потом Гордеев все-таки взял трубку.

– Да, Дим. Привет. Ты как? Получше?

– А ты думаешь, я звоню зачитать тебе бюллетень о своем самочувствии? – осведомился Макаров, чувствуя, что снова начинает закипать.

– Ясно. О пожаре уже знаешь.

– Разумеется, знаю. Я болен, но не умер. Ты уже доехал?

– Да. Не сразу ответил, потому что с пожарными разговаривал.

– Откуда ехал?

Гордеев помолчал, видимо, пытаясь понять, чем вызван такой странный вопрос. Вообще-то не в привычке Макарова было интересоваться его местонахождением.

– От адвоката. От Волиной. А что, это имеет значение?

– Никакого, – слукавил Макаров. – Давай о деле.

– Дима, я, конечно, отлучаюсь по личным делам, но вообще-то про работу не забываю. Если ты готов выслушать отчет, то могу доложить.

– Доложишь, когда я попрошу. И я тебя ни в чем не обвиняю. С пожаром что?

– Потушили. Кладка кирпичная закоптилась, но особо не пострадала. В этот раз подожгли сразу в нескольких местах, разложив внутри комнат промасленную ветошь. То есть готовились основательно.

– И что, сторож никого подозрительного не заметил? Этот, как его? Николай Иванович, кажется.

Макаров славился тем, что легко запоминал имена-отчества даже самых незначительных сотрудников.

– Николай Иванович сегодня сосредоточен и задумчив, как описавшийся пудель.

Иногда Гордеев выдавал весьма образные метафоры.

– Почему? Кого-то видел? Или что-то знает?

– Говорит, что никого не видел. Мол, за полчаса до возгорания обошел объект по периметру. Но особо не приглядывался, потому что был уверен, что территория простреливается камерами видеонаблюдения.

– Так их же еще не подключили. Мне Феоктистыч сказал. Головотяпство, конечно. Раз уж установили систему, так трудно было ее сразу на пульт завести?

– Это не ко мне вопрос. К Феоктистычу. – Ну да. Эти двое не любят друг друга. – Но сторож был уверен, что камеры уже работают. Дим, мне показалось, что он хотел еще что-то сказать. И вообще с ним что-то не так.

– Так ты бы выяснил, что именно.

– Обязательно. Но позже. Сейчас на площадке гордо реет буревестник, черной молнии подобный. А этот самый Николай Иванович – его подчиненный.

Буревестник – это, значится, Рюмин. А что, кстати, похож.

– Ладно, со сторожем пусть начальник службы охраны разбирается. Чего он видел. Чего не видел. Почему на камеры рассчитывал. Саша, проследи, чтобы максимум завтра все работало. Я постараюсь за следующий день отлежаться и послезавтра выйти на работу. А то вы там без меня фирму под откос пустите.

– Под откос вряд ли. Но что-то не ладно в королевстве датском, Дима, – неожиданно поделился Гордеев.

Опаньки, а это еще что за совпадение с его собственными мыслями?

– Что именно не ладно? – уточнил Макаров еще больше охрипшим голосом.

– Не знаю. Но девочки шушукаются, что «Турмалину» светят большие неприятности.

– Какие именно девочки? Бухгалтерия или юристы? – деловито спросил Макаров.

– Юристы. Мол, грядут большие разборки. И фирме мало не покажется.

Да, это, пожалуй, уже интересно. Женская часть коллектива всегда была определенным мерилом настроений. Если одновременно с реальными неприятностями, пусть и туманными, начинаются панические настроения, значит, кто-то сеет их осознанно. Что ж, тот, кто сеет ветер, как известно, пожнет бурю.

– Разберемся, – сказал Макаров. – Саша, ты там продержись еще день-два без меня. Ладно?

Глава пятая

Жуткие морозы, стоявшие всю первую половину января, наконец спали. В минус пять прогуляться было даже приятно, поэтому на встречу с Игорем Максимовым Женя отправилась пешком, тем более что жил он всего в двух кварталах от ее офиса. Дойти быстрее, чем доехать, да и парковку искать не хочется.

Дом был новым, элитным, построенным пару лет назад. Квартиры здесь, в самом центре города, стоили баснословных денег. Тендер на земельный участок, на котором поместились три компактных четырехэтажных дома со своей огороженной территорией и шлагбаумом на въезде, выиграла фирма «ВолГА». Свекор и муж реализованным проектом, а точнее, полученной от него прибылью гордились. То есть бывший свекор и бывший муж, конечно.

Внутрь Женя попала впервые, так что посмотреть на то, что получилось, ей было интересно. Территория действительно оказалась компактной и удобной, подъездные холлы просторными и отделанными мрамором, лифт современным и бесшумным. Спрашивается, и зачем лифт в доме на четыре этажа? Однако он тут был, причем такой широкий, что в него, в случае необходимости, легко проходила инвалидная коляска.

Игорь Максимов, предупрежденный охранником о ее визите, уже ждал на пороге квартиры.

– Ребенок спит, – пояснил он. – Звонок отключен, чтобы не разбудить.

Ах да, у Максимова во втором браке недавно родился ребенок, тот самый, ради которого он ушел от первой жены, которая за двадцать лет совместной жизни так и не смогла подарить ему наследника.

– Проходите на кухню. Там будет удобнее. Жена тоже прилегла. Малыш беспокойный, плохо спит по ночам, так что она использует каждую минуту. Чай будете?

– Да, спасибо.

Никакого чая Женя не хотела, но считала, что так проще будет разговаривать. Предстоящая беседа ее смущала, несмотря на то что все юридические обоснования для нее имелись.

– Итак, что вы хотели? – спросил Максимов, поставив перед Женей чашку с чаем и усевшись напротив.

– Игорь Игнатьевич, меня зовут Евгения Алексеевна Волина, я адвокат Александра Петровича Гордеева.

– Это я уже понял.

– Вот мое адвокатское удостоверение.

– Это лишнее. У вас нет никакой нужды меня обманывать. Да и смысла в этом немного. Давайте перейдем к делу.

– Да. Хорошо. Игорь Игнатьевич, мой клиент проходит по делу об убийстве вашей бывшей жены.

– Свидетелем или подозреваемым?

– Пока свидетелем. Как я понимаю, вы тоже.

– Да, но я, в отличие от него, не находился в квартире Ренаты перед ее непосредственной гибелью.

Стало быть, уже в курсе. Интересно, откуда? Впрочем, Женя знала ответ на этот вопрос. Игорь Максимов был небедным человеком, а потому вполне мог за деньги получить необходимую информацию у кого-то из следственной группы. Те тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Особенно выраженное дензнаками.

– Мой клиент тоже не был в квартире Ренаты Николаевны. Он лишь позвонил в дверь и, не дождавшись ответа, ушел. Я, как его адвокат, заинтересована в максимально непредвзятом расследовании, а также в установлении всех фактов, доказывающих невиновность моего клиента. По законодательству я могу провести беседу с вами.

– Так я и не отказываюсь. – Максимов не проявлял никакого волнения. Ни малейшего. – Мне совершенно нечего скрывать. С Александром Гордеевым я незнаком, так что у меня нет причин желать ему зла. К смерти Ренаты никакого отношения не имею. Мы с ней развелись, я официально женат во второй раз, так что никакой выгоды ее смерть мне принести не может.

– Игорь Игнатьевич, на каких условиях вы развелись с Ренатой Николаевной?

– В каком смысле? Про какие условия вы говорите?

– Сейчас поясню. Видите ли, в моем прошлом тоже был развод. При разделе имущества я смогла поменять принадлежащую мне однокомнатную квартиру, доставшуюся от бабушки, на трехкомнатную. Также я получила алименты на содержание нашего с мужем несовершеннолетнего ребенка. У вас с Ренатой Николаевной детей не было. После развода она вернулась в однушку, подаренную ей Александром Васильевичем Гордеевым, и свои жилищные условия за полгода после развода так и не улучшила. При этом она много лет не работала и после развода никуда не устроилась, но все-таки на что-то жила, имея возможность приглашать на дом массажиста. Вот я и спрашиваю, на каких условиях вы развелись?

– Вы считаете, что эти условия были для меня настолько тяжелыми, что я предпочел убить Ренату, чтобы их не выполнять? – Максимов улыбнулся. – Видите ли, Евгения Алексеевна, у вас сложилось неверное представление о том, каким человеком была Рената.

– У меня вообще нет о ней никакого представления, – покачала головой Женя. – Мы не успели познакомиться.

– Главным ее качеством была легкость. Всегда. Во всем. Это именно то, что неимоверно притягивало к ней мужчин. Она ни из чего не делала трагедии, понимаете? Мы развелись без надрыва, криков и скандалов. Она не просила раздела имущества, лишь забрала свою машину. Квартира у нее была, и она уверяла, что ей ее вполне достаточно. Жила она на деньги, которые я ей платил. Она с самых первых дней нашей совместной жизни была оформлена в моей фирме, в офисе которой, разумеется, ни разу не появилась. Деньги на хозяйство я ей давал, а зарплата, которую она получала, была карманными расходами на всякие женские мелочи. Когда мы развелись, я просто удвоил эту сумму, вполне посильную для меня и моего бизнеса. Ренату она тоже вполне устраивала.

Адвокат Евгения Волина отчетливо понимала, насколько это глупо. После двадцати лет официального брака Рената Максимова имела законное право на половину всего имущества своего супруга, но довольствовалась лишь скромной суммой ежемесячного пособия, которое моментально бы прекратилось в случае, скажем, смерти ее бывшего мужа.

– Простите, а Рената Николаевна упомянута в вашем завещании?

– У меня его нет. Если я узнаю о неизлечимой болезни, то, возможно, об этом подумаю, а в случае моей внезапной кончины все, чем я владею, достанется моей жене, ребенку и родителям.

– Понятно. Но тогда ваша бывшая жена развелась с вами на весьма невыгодных для себя условиях.

– Еще раз повторю, что Рената – очень легкий человек. Была. Она никогда и ни в чем не искала выгоды. Только комфорт, удовольствие и безмятежность.

– Простите, но это не очень вяжется с поданным в суд иском против моего клиента о признании незаконным его права на наследство. Да еще спустя двадцать лет.

– Признаться, этот ее поступок меня удивил, – сказал Максимов. – Это действительно совершенно не похоже на Ренату. Она жила со стариком Гордеевым не из-за его денег. И когда он умер, ничего ей не оставив, отнеслась к этому совершенно спокойно. Как к данности.

– Вы тогда уже были знакомы?

Гордеев со слов Галины Серафимовны Корнеевой сказал Жене, что Рената и Максимов стали любовниками еще при жизни Александра Васильевича. Однако в старой женщине могла просто говорить ревность.

– Да. Мы начали встречаться с Ренатой за пару месяцев до смерти старика.

– А как вы познакомились?

– Она приехала на одну из моих заправок, а я как раз был там. У нее заклинило крышку бензобака. Я увидел красивую женщину, решил помочь, слово за слово, так все и вышло.

– Она собиралась уйти от Гордеева к вам?

– Нет. Рена не собиралась его бросать.

– Потому что рассчитывала на наследство? Или потому что он обеспечивал ей высокий уровень жизни?

– Я тоже уже довольно крепко стоял на ногах. Дело не в этом. Рената действительно хорошо к нему относилась. Кроме того, она уверяла, что в сексе он дает ей то, на что я не способен.

– Что?! – Женя впервые видела мужчину, который прямо и открыто говорил о подобном.

Максимов рассмеялся.

– В этом не было ничего обидного для оценки моих мужских качеств. Видите ли, Александр Васильевич был уже очень немолодым человеком, поэтому Рената и начала встречаться со мной. Я был более сильным и выносливым. А он – более нежным и изобретательным, если вы понимаете, о чем я. Я, признаться, действительно в нее влюбился тогда и был готов сделать предложение, а она объяснила, что мы нужны ей оба. Каждый по-своему. И что она не хочет ни лишаться Гордеева, ни его обижать.

– И вы с этим смирились?

– Я не то чтобы сильно спешил с женитьбой. Я тогда подсел на Ренату, как на наркотик, мне не хотелось ее терять, в качестве любовницы она меня вполне устраивала, так что я просто пустил ситуацию на самотек. Спустя несколько месяцев старик умер, Рената стала свободной, а так как он ничего ей не оставил, то никакая самостоятельность ей была не нужна, и она согласилась стать моей женой.

– Ее расстроило отсутствие завещания Гордеева?

– Нет. Я же вам говорю, что Рената не была расчетливой и корыстной. У нее была подаренная стариком квартира. И у нее был я. Ей не нужно было думать о хлебе насущном, она и не думала.

– И она так же легко отнеслась к вашему разводу?

– Представьте себе, да. Ренату огорчало, что она не может подарить мне детей. У нее имелись проблемы со здоровьем, последствия неудачного аборта в юности. Это было единственное, из-за чего она переживала. Когда стало понятно, что время неумолимо уходит, она сама предложила мне завести ребенка с какой-нибудь другой женщиной. Так получилось, что вскоре я встретил Марину, мою нынешнюю жену. Она забеременела, и Рената, узнав об этом, сама отпустила меня в новые отношения, сказав, что я заслужил полноценную семью.

– Удивительно, – искренне поразилась Женя.

То, что рассказывал Максимов, плохо укладывалось в голове, а уж если вспомнить про иск в суд, и подавно.

– У вашей бывшей жены был кто-то?

– Любовник? Насколько я знаю, пока мы были женаты, нет. А уже после развода появился кто-то, это точно.

– Откуда вы знаете?

– Она сама мне сказала. Чтобы снять чувство вины, которое я все-таки испытывал из-за того, что оставил ее одну. Когда родился малыш, она позвонила, чтобы поздравить. У нее кто-то был дома, я слышал мужской голос. Спросил, кто это? Она ответила, что это ее новый друг, он заехал починить заевший ящик в буфете.

– Заехал… То есть вместе они не жили?

– Насколько я понял из нашего разговора, он женат. Но Рената к этим вопросам всегда относилась с легкостью. Не думаю, что ее это смущало.

– Простите, а когда состоялся этот разговор?

– В последних числах ноября. Наш сын родился двадцать восьмого ноября, тогда Рената и звонила.

Женя вызвала в памяти комнату, в которой нашла Максимову. Ну да. Там действительно стоял буфет. Старинный, антикварный, очень дорогой, поэтому Женя и обратила на него внимание. Кажется, Татьяна Михайловна Гордеева упоминала, что Рената забрала его из их особняка, когда переезжала. Почему-то эта информация казалась адвокату Волиной важной.

– Простите, а кто этот человек, вы не знаете?

– Нет. Да мне эта информация и ни к чему.

– Игорь Игнатьевич, кому, по вашему мнению, могла быть выгодна смерть Ренаты Николаевны?

– Я не знаю. Я и полиции так сказал. У нее есть брат и сестра. Но они живут в одном из райцентров. Рената же приезжая была. Она окончила медучилище и работала в поликлинике, где, кстати, с Гордеевым и познакомилась. Им достанется ее квартира, но я не думаю, что ради этого ее стоило убивать.

– А этот неизвестный любовник? Вы сказали, что он был женат, вдруг Рената Николаевна требовала, чтобы он ушел из семьи? Или грозилась обо всем рассказать его жене?

– Да говорю же я вам, это все не про нее. Она бы в жизни не стала так поступать.

– Возможно, я бы поверила в ваши слова, тем более что вы произносите их с искренней убежденностью, но та Рената, о которой вы говорите, не стала бы судиться с моим клиентом по поводу дома Гордеева. А Рената Николаевна Максимова, ныне убитая, подала иск.

– Возможно, ей это кто-то посоветовал сделать. Или заставил.

– Кто? Кто обладал таким влиянием на Ренату Николаевну?

– Я не знаю. Возможно, этот ее новый друг. Но это исключительно мои домыслы. Мне не хотелось бы, чтобы на их основании делались какие-то выводы. Ну, и честно говоря, единственным человеком, которому выгодна смерть Ренаты, был ваш клиент. Александр Гордеев. Ему теперь ни с кем не нужно делить свой дом.

Этот очевидный вывод, к которому, словно в заколдованном круге, снова и снова возвращалось ее расследование, Евгении Волиной совершенно не нравился. Разговор с Максимовым зашел в тупик, поэтому она собралась уходить. Максимов пошел ее провожать в прихожую. Уже от дверей Женя спросила самую важную вещь, о которой чуть не забыла.

– Игорь Игнатьевич, а у вашей бывшей жены была монета в двадцать пять рублей золотом?

– Что? Какая монета?

– Вот такая.

Женя засунула руку в наружный кармашек портфеля и вытащила золотой кругляшок, стоящий целое состояние, который жег ей руки. И совесть. Надо придумать, кому его отдать. Иначе совсем нехорошо получается. Некрасиво. Максимов взглядом попросил разрешения, внимательно осмотрел монету со всех сторон и положил обратно на Женину ладонь.

– Никогда не видел. Может, и была, конечно. А почему вы спрашиваете?

– Неважно, – уклонилась от ответа Женя и окончательно распрощалась.

Выйдя из дома Максимовых, она в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше. Немного подумав, она достала телефон и набрала номер Женьки Макарова.

– Ты занят? – спросила она, когда тот снял трубку.

– Для тебя свободен, подруга моей жены. Ибо ты вряд ли звонишь мне просто так.

– Да. Давай обменяемся информацией? Я сейчас приеду.

– Бойся данайцев, дары приносящих, – вздохнул Макаров. – Женя, птичка моя, ты расследование ведешь, не дай бог, конечно?

– Нет. Провожу разрешенные законом беседы в интересах своего клиента.

– Все-таки нормально тебя Аркаша Ветлицкий выучил, – вздохнул Макаров. – Признаться, было как-то спокойнее, пока твои интересы лежали исключительно в гражданской и административной сферах.

– Не мои, а моего клиента. Так я могу приехать или нет?

– Приезжай.

Идти до офиса за машиной не хотелось, поэтому Женя вызвала такси. Через пятнадцать минут она уже заходила в нужное ей здание. Забрав заказанный пропуск, она поднялась на второй этаж. Как начальник отдела, Женька занимал отдельный кабинет, так что их разговору никто не мешал.

Женя быстро и четко рассказала все, что узнала от Максимова, а также то, что Гордееву поведала Галина Корнеева.

– У тебя с деталями побогаче, но, в принципе, следователю они рассказали то же самое, – выслушав ее, поделился Макаров. – А от меня ты что хочешь узнать?

– Установили ли вы массажиста и неизвестного, который был новым любовником Максимовой. Кстати, не исключено, что это один и тот же человек. А почему бы и нет.

– Хотя бы потому, что массажист – женщина, – засмеялся Макаров. – Это Ирина Львова, сорока девяти лет. В прошлом однокурсница Максимовой по медицинскому училищу, позже окончившая курсы массажа и зарабатывающая этим на жизнь. Она много лет проводила сеансы массажа для Ренаты и ее, скажем так, мужчин. Она и Гордеева пользовала, и Максимову пару раз курсы массажа проводила.

– То есть Максимова и эта Львова были практически подругами?

– Ну, можно и так сказать. Потерпевшая была человеком своеобразным, самодостаточным. Как таковых подруг у нее не имелось. Весь ее мир сводился к мужчине, с которым она в данный момент жила. Сначала ей вполне хватало Гордеева. Она Львовой рассказывала, что ей с ним очень интересно. Мол, никогда и никто ей так много не рассказывал. А потом вся ее жизнь была сосредоточена на Максимове. Они много путешествовали, Рената вела дом, причем сама, никаких домработниц не признавала, любила и полы мыть, и вкусно готовить, и рубашки крахмалить. Вот из-за отсутствия детей переживала, да.

– И как такая семейная женщина могла легко воспринять уход мужа? Если у нее больше никого и ничего не было?

– Львова тоже сказала, что ее приятельница смотрела на мир легко. Без призмы трагедии. Была уверена, что в ее жизни обязательно появится еще один мужчина, а вместе с ним и средства на безбедную жизнь.

– И такой мужчина действительно появился. Львова знает, кто это? Может, она и ему делала массаж?

– Нет. Она говорит, что Рената этого мужчину скрывала. Только имя один раз назвала. Валера. Тот женат и не хотел афишировать отношения, а она всегда играла по правилам того мужчины, с которым жила. Зато Львова знает, зачем Максимова подала в суд.

– Вот как. И зачем?

– После того как нашлось завещание Гордеева, она хотела отсудить дом, продать его, а на вырученные деньги уехать с любовником в Москву, чтобы начать там новую жизнь. Вдвоем. На это нужны были средства.

– То есть своих средств у ее возлюбленного не было?

– Получается, что так. Вернее, он, по словам Максимовой, проворачивал какую-то крутую сделку, которая должна позволить ему выйти на принципиально новый уровень, а средства от продажи дома служили вкладом Ренаты в общее будущее. Недвижимость-то в Москве дорогая.

– Звучит каким-то бредом, – задумалась Женя. – А Львова, случайно, не знает, откуда взялось завещание?

– Знает. Оно завалялось за ящиком в буфете.

– Что?

– У Максимовой в квартире стоит старинный буфет.

– Да, она забрала его из дома Гордеевых, когда съезжала оттуда после смерти Александра Васильевича.

– Ну вот. Забрать забрала, поставила в комнате, а потом переехала жить к Максимову. Буфетом она практически не пользовалась. Когда после развода она вернулась в свою квартиру, то через какое-то время обнаружила, что ящик в буфете заедает. Когда его вытащили, за ним оказалось завалившееся завещание, из которого и следовало, что Рената Николаевна – богатая наследница.

– Получается, что его нашел новый любовник Максимовой, – медленно проговорила Женя.

– С чего ты взяла?

– С того, что Рената звонила своему бывшему мужу поздравить его с рождением ребенка и сказала, что ее друг чинит ей буфет. Видимо, тогда он и нашел эту таинственную бумагу. И по времени сходится. Ребенок Максимова родился в конце ноября, а иск в суд она подала пятнадцатого декабря. Какое-то время ей понадобилось на то, чтобы принять такое решение и составить исковое заявление. С учетом ее характера, она сама ни за что не стала бы судиться. Получается, за две недели любовник умело ее обработал, чтобы заставить обратиться в суд в надежде на будущую совместную жизнь с ним в Москве.

– Красиво излагаешь, – оценил Макаров.

– Женя, нам нужно обязательно установить личность этого человека, – с напором сказала Женя.

– Нам? – насмешливо уточнил Макаров.

– Вам, – не стала спорить адвокат Волина.

– Жень, в твоей версии есть одно большое жирное «но».

– И какое?

– Этому таинственному женатому любовнику не было никакого смысла убивать Максимову. Особенно сейчас, до того, как она выручила деньги за дом. Если ему от нее нужны были деньги, то глупо резать курицу, несущую золотые яйца.

– Жирное «но» во всем этом есть, правда, совсем другое, – не согласилась Женя. – Вся эта затея с оспариванием наследства и отсуживанием дома вообще выглядела полной авантюрой, которой и являлась. Шансов на то, чтобы выиграть дело, изначально составляло не более одного процента. Так что, если это человек умный, то он бы просто не стал со всем этим затеваться. А значит…