Текст книги "Кикимора болотная"

Глава 25

Мы спустились во двор, сели в машину, Аркадий выкатил ее со двора, прижал к тротуару и остановил.

– А теперь рассказывай, – сказал он, вынимая ключ из замка зажигания.

– Что рассказывать? – попыталась прикинуться дурочкой я.

– Все. К чему этот спектакль разыграла, ну и все остальное. Иначе домой не повезу.

Пришлось рассказать. В общих чертах и не вдаваясь в подробности, я поведала то немногое, что знала сама. Аркадий задумался.

– Соседка видела меня издалека? – спросил он.

– Да, – честно призналась я.

– Это не шеф, – сказал он. – Шеф на меня не похож. Он толстый. Помощник его похож на меня, если смотреть издалека. Фамилия помощника Глыба, имя Юрий.

Отчества не знаю. Живет недалеко от того места, где мы встретились. Но я тебе ничего не говорил.

– Само собой, – с пониманием кивнула я. – А шефа своего знаешь давно?

– Пономаря, что ли? Давно. С самых яслей. Мы с ним и в школе учились.

Витька Пономарев был не в авторитете тогда. Работаю у него недавно. Взят из милости, но долго его баранку крутить не собираюсь. Ну что, поехали?

– Поехали, – согласилась я, и в это время зазвонил его мобильник.

– Откладывается наше мероприятие, – сказал Аркадий после краткой беседы с шефом. – Срочно требует к себе. Если хочешь, дам денег на метро, а нет, так отвезу после. Мне так думается, что я не надолго ему понадобился.

Ехать через весь город с синяком, в халате, фартуке и домашних тапочках мне не хотелось.

– Поеду с тобой, – ответила я, о чем сильно пожалела в дальнейшем.

По пути, уже за городом, выяснилось, что едем мы на дачу шефа. К тому времени солнце село за горизонт. Я взволновалась, как на это дело посмотрит мой Евгений, но Аркадий сказал:

– Времени в обрез, сейчас обратно не повезу. Сиди. Через два часа будешь дома.

Я успокоилась.

Когда мы приехали на дачу и «Мерседес» вкатился в широкие металлические ворота, было уже совсем темно. Вдали горел огнями трехэтажный особняк.

– Оставайся в машине. Я скоро, – бросил Аркадий и действительно побежал по дорожке.

Я поудобней расположилась на сиденье и приготовилась ждать, любуясь силуэтами высоких сосен и елей, обступивших дом. Однако долго сидеть в одиночестве мне не пришлось. Очень скоро распахнулась дверь, и грубый мужской голос невежливо приказал:

– Вываливайся.

– Зачем это? – поинтересовалась я.

– Вываливайся по-хорошему, – посоветовал голос.

Я «вывалилась». Меня обдало дорогим одеколоном, из тех, что с примесью запаха конского пота. Страдая от удушья, я спросила:

– И дальше что?

– Иди за мной.

В темноте невозможно было разглядеть лица говорящего, но размеры его впечатляли. Рост под два метра и косая сажень в плечах. У меня сразу отпала охота спорить. «Будь что будет», – подумала я и пошла.

Он привел меня к дому, минуя парадный вход, свернул за угол, по ступеням спустился вниз и распахнул очень красивую резную деревянную дверь.

– Входи.

Я остановилась и замычала, пытаясь наладить контакт, но нужные слова никак не шли на ум. К тому же он был слишком нетерпелив и не стал дожидаться, когда я точно сформулирую свою мысль.

– Входи, – повысив голос, повторил он и грубо втолкнул меня в темный проем.

Там была еще одна дверь, которую, видимо, я должна была открыть своим лбом. Так я и поступила. И попала в грандиозных размеров помещение, в центре которого был бассейн.

– Иди помойся, – миролюбиво посоветовал мне мой спутник, кивнув на дверь, за которой, по всей вероятности, был душ.

– Зачем? – пятясь, спросила я.

– За тем, что воду только сегодня поменяли, – сказал он и собрался уходить.

– Постойте, – закричала я, совершенно рефлекторно стараясь повернуться к собеседнику своей красивой стороной и тщательно скрывая от него синяк под глазом. – Зачем мне мыться? Я не собираюсь купаться. У меня нет купальника.

Молодой человек (а это был симпатичный молодой человек) окинул меня презрительным взглядом и, сплюнув, сказал:

– Где он только таких кошелок берет? Я понимала, что он ведет беседу с самим собой, но все же откликнулась.

– Что? – спросила я. – Простите, не поняла.

– Да ты еще и глухая, – значительно громче сказал он. – Старая и глухая. А прикид? Что у тебя за прикид? Спрашивается, где этот придурок вас берет, таких кошек драных.

Мне стало обидно, но вида я не подала. Молодой человек уже не казался мне таким симпатичным, как прежде, но все же я решила ему улыбнуться.

– Вялая ты какая-то, – констатировал он. – Надо в тебя немного влить. Я забеспокоилась:

– Влить? Чего влить? Чего еще влить?

– Да не волнуйся, у нас без брака. Ты иди пока мойся, а я сейчас. И купальник тебе прихвачу.

Он ушел, закрыв дверь снаружи, а я зачем-то пошла в душ, сняла фартук, халат, тапочки и помылась. Я стояла в чем мать родила, когда дверь распахнулась и в душевую вошел тот «малыш».

– На вот, сделай глоток, – посоветовал он, не обращая внимания на мою наготу и протягивая бутылку с очень красочной этикеткой.

– Сейчас же выйдите отсюда! – категорично потребовала я, отталкивая бутылку, чем сильно его рассмешила.

– Да ладно тебе, не выдолбывайся, – миролюбиво сказал он, вновь протягивая бутылку. – Лучше пей, веселей станешь.

– Из горлышка я не пью. Он снова заржал.

– Ах, из горлышка она не пьет, – ломаясь и корчась, издевался он. – Не пьет, видите ли, она из горла. Может, тебе еще бокал принести?

– Отстань, – рассердилась я, хватаясь за халат и пытаясь натянуть его на мокрое тело. Надо сказать, что частично это мне удалось.

– Что ты сказала? – с легкой угрозой произнес мой мучитель и шагнул ко мне.

Он непринужденно заломил мои руки за спину и, зажав мне нос, влил из бутылки в мое горло столько, сколько захотел. Боже, как меня обожгло! От языка до самого желудка сей миг пролегла огненная дорожка. Голова закружилась, ноги подкосились, я упала на грудь своего мучителя и, с трудом шевеля языком, пьяно спросила:

– Что это?

– Ром, – смеясь ответил он. – Всего шестьдесят градусов.

– Мне достаточно, – ответила я и в накинутом на одну руку халате направилась к бассейну.

Молодому человеку это сильно не понравилось.

– Э-ээ! Ты куда? – крикнул он.

– Поплаваю.

– Так не пойдет, – рявкнул он, схватил меня за руку, развернул к себе и… наконец-то заметил мой знатный синяк. – Фингал?! Ах ты сука! Ты что, бля, хочешь меня подставить?

– Я уже ничего не хочу, – философски заметила я. – Мне без разницы.

– Зато мне не без разницы! – возмутился он и потащил меня к выходу.

Сама не зная почему, я упиралась как могла, но он пинками выгнал меня из дома и сурово погнал к воротам. По пути я отметила, что «Мерседеса» нет.

Видимо, Аркадий уже уехал, решив, что я его не дождалась.

– Слышь, милый, а где Аркаша? – спросила я, стараясь смягчить сердце своего мучителя.

– Я тебе сейчас все конкретно расскажу, – пообещал он, распахивая ногой калитку и размахивая мною в воздухе примерно так, как обычно Санька своим плюшевым медведем. – Сейчас ты у меня все конкретно узнаешь!

И я, перемахнув через дорогу, влетела в кусты. В воздухе я пыталась ему внушить, что в доме остались дорогие моему сердцу предметы: фартук, тапочки и трусы, но он даже слушать меня не захотел. Он захлопнул калитку и пожелал мне счастливого пути.

– Как же я выберусь отсюда? – жалобно поинтересовалась я, приземлившись с ушибами, но без переломов. На это он мне ответил:

– С твоей ли профессией этого не знать? Я пошевелила своими пьяными мозгами, но так и не сообразила, как моя профессия может помочь мне в этой беде. Признаться, к тому времени я не очень помнила, какова она вообще, моя профессия.

Я вылезла из кустов, просунула в рукав халата и вторую руку, застегнула его на все пуговицы и, охая от боли, пошла по дороге в том направлении, откуда приехала на «Мерседесе»…

На этом месте память моя отказывается выдавать дальнейшую информацию.

Подозреваю, что ночь прошла бурно. С того конца света я все же как-то добралась домой. В пять часов утра. Лишь тогда вновь включилась моя память. Чертов ром! Я заглотнула, думаю, четверть литровой бутылки, и вот результат.

Когда я, еще не совсем трезвая, с подбитым глазом, без фартука, босиком и в мятом, грязном халате показалась на пороге своей квартиры, Евгений испуганно отшатнулся и сказал:

– Да-аааа.

– Что – «да»? – возмутилась я. – Лучше помоги мне снять этот халат и наполни ванну. Я хочу помыться.

– Еще бы, – ужаснулся Евгений. – От тебя так разит мужским одеколоном.

– Каким одеколоном? – простонала я.

– Тем, который воняет конским потом и который ты терпеть не можешь. Фу, как разит! Даже перегар перебивает.

Я разгневалась и закричала:

– Долго ты будешь надо мной издеваться? Сейчас же помоги мне снять халат. Видишь, рука совсем не поворачивается.

Лучше бы я его об этом не просила. Когда он снял с меня халат, выяснилось, что на мне нет не только фартука и тапочек, но и трусов.

– Да-аа, – задумчиво глядя на меня, сказал Евгений. – Вижу, там тебе еще больше, чем мне, не повезло.

– Где «там»? – изумилась я, стыдливо прикрываясь руками. – Ты о чем?

– О том, с какими словами ты выбежала из дома.

«Напрасно он рассчитывает на мою память», – подумала я и спросила:

– С какими?

– Я спросил: «Куда ты?», а ты ответила: «В кусты». И хлопнула дверью.

Вот я теперь и говорю, не повезло тебе там. Еще больше не повезло, чем нам с Иваном и Серегой.

Мне стало обидно.

– Нашел с кем сравнивать! – крикнула я и побежала в ванную.

Евгений упрямо пошел за мной. Разве мог он надеяться, что в ближайшее время ему представится такой удачный момент.

– Сравнивать действительно кощунственно, – с издевкой сказал он. – Хотя чем ты отличаешься от нас? Кстати, почему от тебя пахнет одеколоном?

«А черт его знает, – подумала я, становясь под душ и задергивая штору.

– Видимо, когда этот идиот тащил меня, я пропиталась его конским запахом».

– Впрочем, я не о том, – не дождавшись ответа, продолжил Евгений. – Если твой покорный слуга три недели страдал из-за расстегнутой ширинки, то как быть с тобой? Ты же явилась вообще без трусов.

– Ну и что? Ничего плохого в этом нет. Я тебе потом все расскажу, и ты сам увидишь, что я права.

Евгений рассмеялся нервным смехом.

– Меня едва не убили на месте за две царапины на щеке, а я должен ждать, пока ты искупаешься, а потом соизволишь объяснить, откуда фингал.

Я вылезла из-за шторки, умоляюще посмотрела на него и попросила:

– Женя, не галди.

Ох, зачем я это сделала. Только окончательно вывела его из себя.

– Что значит «не галди»?! – завопил он. – Почему «не галди»?! Я что, не человек, что ли? У меня что, нервы железные? Всю ночь не спал! Срывается прямо от плиты, с криком «в кусты!» выбегает из дома, шляется где-то всю ночь и под утро приходит босиком, с фингалом, но без трусов и в помятом халате. Да еще разит от нее перегаром и конским одеколоном. И я это почему-то должен терпеть.

И это все при том, что и вообще она не подарок. Вредная и непослушная.

Тут уж я смолчать никак не могла, потому что всегда считала себя венцом творения, особенно вот в такие минуты своей жизни.

– Я вредная? – закричала я.

– Ты вредная, – подтвердил Евгений.

– Вранье!

– Нет, не вранье. Ты вредная, и сладить с тобой невозможно!

– Сладить невозможно? Вранье! Да я самая покладистая в мире. Проси меня делать то, что я хочу, и сам увидишь, с какой охотой я это исполню. Ты не умеешь найти ко мне подход.

Пока он от возмущения глотал воздух, я успела ополоснуться под душем и, решив с ванной повременить, накинула махровый халат и отправилась на кухню.

Евгений двинулся за мной.

– Значит, так, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, начал он, – или ты сейчас же рассказываешь мне, где шлялась всю ночь, или я ухожу. Ноги моей не будет в твоем доме.

Слезы навернулись на мои глаза.

– Женя, убей меня, не помню. Он бессильно развел руками и уже с жалостью спросил:

– Что это было?

– Ром, – с полуслова поняла его я и, подумав, добавила:

– Много рома на голодный желудок. Ведь ужин я приготовить не успела. Покорми меня, а? Пока я не умерла от голода прямо на твоих глазах. Покорми, а потом разберемся. И не бросай меня. Я очень тебя люблю. И Санька тоже любит тебя. Очень.

– Только не надо шантажировать ребенком, – уже оттаивая, но еще строго сказал Евгений.

– Я не шантажирую, а констатирую. Он вздохнул и спросил:

– Яичницу будешь?

– Буду, – кивнула я, положила голову на стол и заснула.

Проснулась я от звонка в дверь. Открыла глаза, осмотрелась. Это была уже не кухня, а спальня. Мой добрый Евгений сжалился окончательно и перенес меня на кровать.

Звонок повторился. Более длинный и настойчивый.

– Что же он не открывает? – подумала я, глянула на будильник и поразилась:

– Пять часов? Чего? Если я не проспала сутки, то вечера.

И тут мне стало скверно. «Санька! Где мой Санька?! О ужас! Что я за мать?!!»

Я вскочила с кровати и сразу же поняла, что дело труба. В голове словно граната взорвалась, все тело ломило, щека аж дергалась от боли, а левая нога или совсем не шла, или шла куда-то не туда, куда правая.

С громадным трудом я добралась до прихожей и открыла дверь. На пороге стояла Тамара, из-за ее спины торчал Даня, а за ним возвышались два гиганта-телохранителя.

Я не обрадовалась этой «процессии», но вежливо сказала:

– Входите.

Супруги вошли, а телохранители остались на лестничной площадке.

Тамара, едва перенесла ногу через мой порог, начала сокрушаться:

– Мама! Ужас! Что случилось? Что же теперь будет? Как же так?

Даня молчал, но смотрел на меня с пониманием, интересом и с легкой брезгливостью. Я рассердилась на него, но больше на Тамару.

– Перестань квохтать, – сказала я. – И откуда ты все знаешь?

– Ничего я не знаю, – сказала Тамара, – а только вижу перед собой ходячий синяк.

– Что?!

Я глянула на себя в зеркало и обмерла. Мало того что лицо перекосил невероятный фингал под глазом, так еще и руки, и ноги мои имели такой вид, словно накануне я подверглась беспощадным пыткам. Все виды поражений были написаны на моем теле: кровоподтеки, шишки, ссадины, царапины и даже ранки. В общем, я играла всеми цветами радуги и действительно была похожа на ходячий синяк.

– А я приехала поговорить с тобой о предстоящей свадьбе, – растерянно произнесла Тамара.

– Теперь об этом не может быть и речи, – удрученно ответила я и, вспомнив о Саньке, закричала:

– Боже! Где мой ребенок?

Даня взял со столика записку и протянул ее мне.

– Может, это тебе поможет, – с видом «ну ты и погуляла» сказал он мне.

Я схватила записку и жадно прочла: «Мы поели и поспали. Ушли в зоопарк.

Вернемся к ужину. Обед на плите. Целую. Жанна».

– Что я буду без нее делать, ума не приложу, – вздохнула я, горестно прижимая записку к груди.

– Ты имеешь в виду Жанну? – осведомилась Тамара.

– Да, ее. Даже Маруся уже ищет ей замену, но пока ничего похожего.

– Пока, Мама, надо позаботиться о том, что стоит на первом месте. А на первом месте – свадьба Жанны. К тому времени цвет твоей кожи приобретет как раз особую яркость. Будешь сине-желто-зеленая. Как ты собираешься выкручиваться?

Она была права. Я с тоской смотрела на себя в зеркало и страдала, – А все твои глупости, – взялась добивать меня она. – Когда ты успокоишься? Я так и знала, что этим кончится, потому что ты лезешь не в свои дела. Как это случилось?

– Ох, – простонала я, – лучше и не спрашивай. Половину не помню, а другую половину и вспоминать не хочу. Евгений уже пригрозил, что бросит меня.

– И правильно сделает, – энергично одобрил Даня.

– Заткнись, – попросила его Тамара и строго обратилась ко мне:

– С тобой все ясно. Ты, Мама, ложись лучше в постель и никому не показывайся.

Свадьбу я беру на себя. Кстати, тебе не кажется, что здесь пахнет сотрясением мозга? Что-то взгляд мне твой не нравится. Надо доктора.

Как сказала она это, так мне сразу сделалось дурно. В глазах затанцевали черные снежинки, ноги подкосились, и я рухнула на пол.

– Даня, дурак, что стоишь? Доктора! – донесся до меня из другого мира голос Тамары. – Срочно!

Глава 26

Дальше я вела себя абсолютно как героиня «мыльной оперы»: попала в больницу и впала в спячку. Память, слава богу, осталась при мне, но частями.

Спала я долго. Сколько, знаю лишь по словам очевидцев. Сама помню только отдельные фрагменты того, как просыпалась, ела и вновь погружалась в сон. Просыпаясь, я обнаруживала у своей постели то Евгения, то Тамару, то Розу, то Марусю, то Елену, то Сергея, то Даню. И даже Ивана Федоровича.

Не буду перечислять всех своих друзей, но медперсонал был сражен.

Количество посетителей больше всего впечатлило санитарок. С того момента, как я появилась в больнице, у них появилась мечта. Мечтали они о той сладкой минуте, когда я проснусь окончательно и отправлюсь домой. Поскольку минута эта долго не наступала, меня отправили домой прямо спящую.

Когда я очнулась в своей спальне и в своей постели, мне сразу же расхотелось спать. Тем более что рядом со мной была Жанна.

– Как? – закричала я. – Разве ты не замужем?

– Замужем, замужем, – успокоила она меня. – Не нервничай и лежи тихо.

– А Санька? Где он?

– За Санькой присматривает бабушка Рая. Я разволновалась пуще прежнего и даже попыталась вскочить с кровати.

– Что за бабушка Рая? – закричала я. – И где Евгений? Он еще не бросил меня? Жанна рассердилась.

– Лежи, пожалуйста, спокойно, – приказала она, запихивая меня обратно под одеяло. – Все в порядке. Дом не брошен. Хозяйством занимаются Евгений и бабушка Рая. Я тоже не бросила тебя.

Желание узнать о происхождении бабушки Раи буквально завладело мной.

– Что за бабушка? – завопила я. – Откуда она взялась?

– Маруся отыскала ее. Очень милая старушка, бойкая и опрятная. Евгений доволен.

– А Санька?

– Санька тоже не против. Я несколько успокоилась и способна была вести нормальную беседу.

– А ты как? – спросила я. – Как твой муж?

– Все прекрасно, – заверила меня Жанна.

Я внимательно посмотрела на нее. Она не выглядела несчастной.

– Как прошла твоя брачная ночь? – храбро поинтересовалась я. – Ты сделала все так, как я тебе говорила?

Жанна покраснела.

– Нет, – сказала она, – я ничего не стала делать, но все в порядке.

Миша отнесся к этому с пониманием. Сам успокоил меня и сказал, что верит в мою непорочность. Не у всех же это проходит одинаково. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я все поняла и порадовалась за то, что он оказался таким грамотным.

– Теперь я живу у него и очень счастлива, – продолжила она. – Елизавета Павловна часто бывает у нас и относится ко мне прекрасно.

В это мне верилось с трудом, но, вспомнив нетребовательность Жанны, я подумала, что, может, так оно и есть. Моя девочка во всем видит только хорошее.

– Что вы сказали ей обо мне? – спросила я.

– Тамара сказала, что ты в больнице. Елизавета Павловна хотела навестить тебя, но Тамара отговорила ее, объяснив, что ты выглядишь не очень хорошо, а потому не будешь рада.

Я обратила внимание на то, что общение с Елизаветой Павловной уже отразилось на речи Жанны. Она стала степенней и вальяжней, отчего выглядела немного старше своего возраста.

– Как прошла свадьба? – ревниво поинтересовалась я.

Жанна оживилась:

– Очень хорошо! Это было нечто необычное! Мое платье! Мы венчались!

Санька нес за мной фату! Были приглашены такие люди! Такие люди! Известные артисты тоже! О! Это было волшебно! Волшебно! Я просто счастлива! Все подруги завидуют мне!

– Я рада, что тебе все завидуют, и жаль, что меня там не было. Евгений был?

– Да, я пригласила его. Сначала он не хотел, но когда мы решили, что Санька должен нести фату, он согласился. Побоялся отпускать его одного.

Жанна внезапно умолкла, покраснела и смущенно посмотрела на меня.

– Говори, что тебя мучает, – со вздохом сказала я, понимая, что мне это будет неприятно.

– Сонечка, милая, я тебя так люблю, почти как свою маму. Ты столько хорошего для меня сделала и вообще, ты очень добрая. Я тебя прошу, не надо больше искать того негодяя. Я тебя очень прошу. Честное слово, я о нем уже забыла. У меня все так хорошо. Не надо больше его искать. Ладно?

– Ладно, – согласилась я и подумала, что тут же продолжу поиск, как только это станет возможно.

Когда Жанна ушла, я не заснула, а целиком погрузилась в воспоминания.

Что-то говорило мне: не там ищешь, голубушка. Видимо, сбила меня с правильного пути Татьяна со своей Земфирой. Все мое существо понимало, что преступление совершил не чужой мне человек. Во всяком случае, я с ним знакома. Не знаю почему, но я чувствовала, что это именно так.

Пословицу «дома и стены помогают» я ощутила на себе. Действительно, дома уже через несколько дней я была на ногах.

Евгений с утра до вечера меня пилил.

– Выбрось свои глупости из головы, – требовал он. – Больше месяца прошло. Кого ты искать собираешься? Мало тебе сотрясения мозга? Подумай, у тебя ребенок и муж, если, конечно, ты меня таковым считаешь.

– Скажу тебе честно, Женя, пока не найду того подлеца, не смогу считать тебя мужем. Он опешил:

– Почему?

– Потому что не уверена до конца, что это не ты.

Он даже не обиделся. Пальцем локрутил у виска и пошел делать ремонт. Он начал переклеивать обои в Красной комнате и в гостиной.

– Кто видел мою рулетку? – донесся из прихожей его разъяренный голос. – Опять пропала рулетка!

«Зря я не опросила всех жильцов нашего дома, – расстроилась я. – Надо было сразу по горячим следам поговорить с теми, у кого окна выходят во двор.

Может, кто-нибудь видел эту ужасную сцену с Жанной. Не бывает так, чтобы никто не видел. Дом большой, столько народу.

Почему я не подумала об этом вовремя? Прав Женька, теперь уже поздно».

Я пошла к Евгению. Он носился по комнате с криками «кто видел мою рулетку?».

Бабушка Рая, которая с любовью кормила Саньку на кухне, в конце концов заинтересовалась поисками и крикнула:

– Какая рулетка-то? Черненькая?

– Да! – с надеждой возопил он.

– Значит, мыться пошла, – удовлетворенно заключила ядовитая старушка и продолжила трапезу.

Евгений беззвучно выругался и схватился за голову. Мне стало его жалко.

– Вот она, – сказала я, показывая на рулетку, висящую на поясе его брюк.

– Ну и ведьма, – пожаловался он, глазами показывая на кухню.

– Женя, как ты думаешь, – спросила – это был случайный человек или маньяк?

– Я об этом совсем не думаю и тебе не советую, – рассердился он и пошел клеить обои. Я пошла за ним следом.

– Зря сердишься. Лучше помоги мне. У тебя же в таких делах опыт.

– Лучше ты помоги мне, – сказал он, взбираясь на стул. – Черт, а где отвертка? Отвертка где?! – истошно завопил он.

– Черненькая? – тут же откликнулась из кухни бабушка Рая.

Евгений аж позеленел от злости и не своим голосом заорал:

– Да, черненькая, отвертка тоже черненькая и тоже мыться пошла!

– Нет, – спокойно ответила бабуля, – вон она, у плиты лежит.

– Вы доведете меня до инсульта! – сквозь зубы процедил он, спрыгнул со стула и пошел на кухню.

– Что ты злишься? – побежала я за ним. – Это настораживает меня. Как только я заговорю об этом, ты сразу злишься. Разве не подозрительно? Сам подумай.

– Уже подумал. Очень подозрительно. Жена возвращается с сотрясением мозга, а муж злится, потому что боится повторения ее подвигов, и это выглядит подозрительно. Баба Рая! – внезапно перешел он на крик.

И я, и бабушка Рая, и даже Санька вздрогнули и, вытаращив глаза, уставились на него.

– Чем вы его кормите? Это же мой клейстер для обоев!

– А бабушка сказала, что это молочный кисель, – рассмеялся Санька и с наслаждением выплюнул содержимое изо рта.

– Нет! Я сойду с ума! – рявкнул Евгений, хлопая дверью.

Баба Рая изумленно посмотрела ему вслед и сказала:

– Тю-юю… Че это он? Сказився, что ли? То был добрый, коханый такой, а то вдруг раз тебе, в сто чертей превратился. Это я должна орать, Что через него мальца одной мукой накормила. Еще и орет. Ишь какой. Сам подставил мне свой клейстер и орет.

Я развела руками и пожаловалась:

– И главное, без всякой причины.

– Ой, смотри, Сонька, – со вздохом сказала ехидная бабуля, вытирая Саньке рот, – не вздумай с ним расписываться. Это он сейчас тебе такие концерты закатывает, а дальше что? Как мужем себя почувствует да в твою квартиру навсегда заедет, что он скажет тогда? Еще не так заорет. В такую квартиру всяк не дурак перебраться.

Я рассердилась:

– Что вы говорите? У него есть своя квартира. И не хуже моей. При чем здесь жилплощадь?

– А при том, люба моя, что он тебя, ретивый наш, еще и бить станет!

Я пришла в ужас, не зная, что отвечать.

– Да, да, – подтвердила она, довольная произведенным эффектом, – распишешься и опомниться не успеешь, как он тебя бить спочнет. Уж я-то знаю, уж навидалась на своем веку.

Сделав такое заявление, она потеряла ко мне всякий интерес и переключила свое внимание на Саньку.

– Иди, милай, – сказала она, осторожно вытряхивая его со стула, – иди, родненький, бабушке веничка с совочком принеси. Подмести надо здеся. Засралися мы что-то с тобой.

Санька обрадовался и бегом умчался в прихожую. Я же, сраженная этой сценой, пошла в его комнату звонить Марусе.

– Ты что мне подсунула? – зло прошипела я в трубку, стараясь, чтобы не услышала баба Рая. – Где ты отрыла это ископаемое?

– Ты же сама жаловалась, что с ребенком невозможно экономить, вот я и нашла подешевле, – сочла не лишним оправдаться Маруся.

– Да, с ребенком экономия невозможна, – согласилась я, собираясь произнести проникновенную речь, но Маруся перебила меня вопросом:

– А зачем тебе экономить, ты же богатая?

– Стыдно расточительствовать, когда вокруг такая нищета.

– Тогда отдай свое богатство бедным.

– Нет, я лучше буду экономить.

– Старушка, я тебя не пойму, – зашла в тупик она. – Если хочешь экономить, чем тебе не нравится баба Рая?

– Тем, что я не собираюсь экономить на ребенке. Это вредно для моей старости. Рядом с этой бабой Раей ребенок вырастет черт-те чем.

– Ну, старушка, я прямо вся тебя не понимаю. По-моему, ты привередничаешь.

– Я привередничаю? Знаешь, что минуту назад сказала твоя баба Рая?

«Засралися мы с тобой», – вот что она Саньке сказала. Он учится быстро. Долго ждать не придется. Он будет говорить «здеся» и носить за женой веник и совок.

Из него не получится настоящего мужчины, такого, как мой Астров.

На этом месте разговор был прерван. В трубке раздались гудки, потому что рука моего Астрова легла на рычажок аппарата.

– Пойдем потолкуем, – мрачно сказал он и потащил меня в гостиную.

– Ты не дал мне поговорить с Марусей! – уже на ходу возмутилась я.

– И правильно сделал, – рявкнул он, усаживая меня в кресло. – Нечего засорять линию глупостями. Чем тебе не нравится баба Рая?

– Всем!

– А если конкретней? Только что с Марусей ты была гораздо словоохотливей.

– Она не тащила меня за шиворот. Правильно баба Рая сказала. Скоро ты меня и бить начнешь. Уже почти начал.

– Она так сказала? – радостно изумился Евгений. – Так и сказала?

– Да, так и сказала, – крикнула я, не понимая, чему он радуется. – И посоветовала гнать тебя в шею. Знай, раз уж ты ее защищаешь.

– Посоветовала гнать в шею? – Он поскреб в затылке и рассмеялся. – Нет, она фрукт. Просто чудо природы.

– Что же здесь чудесного?

– Да то, что примерно так же она отозвалась о тебе. Слышала бы ты ее советы, убила бы старушку на месте.

Я всегда предполагала, что старость очень портит людей, но чтобы так…

– Значит, она еще и лицемерка! – вдохновляясь, закричала я. – Теперь-то ты понимаешь, что ее оставлять нельзя? В нашем доме всегда будет раздор. Она не успокоится, изо дня в день будет подогревать нас инсинуациями, инспираторша эта! Подожди, она еще сплетни начнет из дома таскать и подружится со Старой Девой, – пригрозила я.

Евгений задумался.

– Да, – сказал он, – это баба Рая может, но придется терпеть.

Меня потрясло его высказывание. Как это «терпеть»? Я неоднократно слышала это слово, но так до конца и не уяснила себе его смысл.

– Слушай, Астров, – срываясь на самые высокие ноты, сообщила я, – если бы я умела терпеть, не была бы столько раз замужем. На что ты меня толкаешь? И ради кого? Ради бабы Раи?

Он покачал головой и спокойно сказал:

– Нет, ради Саньки. Не кипятись, подумай сама. Ты – сирота. Я – сирота.

Рискну сказать: отсутствие тещи и свекрови нас не пугает, но зато у Саньки нет законных бабушек и дедушек. Без дедушек еще можно обойтись, а вот без бабушек плохо.

Хоть одна бабушка должна быть. У тебя же была?

– О! Моя бабушка! Такую не купишь ни за какие деньги. Только мечтать могу, чтобы у моего Саньки была такая! Но ее нет.

– Пусть будет, какая есть. Лично меня воспитывала примерно такая бабушка. Тебя же устраивает твое воспитание?

– Не всегда, – для порядка возразила я. Евгений озадаченно хмыкнул и тоном, не терпящим возражений, сказал:

– Но временами все же устраивает.

– Временами – да.

– А я, между прочим, зачастую тоже искал своей бабушке веник, но от этого у меня не развилась любовь к уборке полов. Рискну сказать: отвращение тоже не развилось. На определенном отрезке своего жизненного пути я проводил с бабушкой очень много времени и не считаю, что это худшие моменты моей жизни.

Мне жаль, но вы, леди, не правы.

Меня впечатлила его история.

– Ты искал веник? – пребывая в задумчивости, спросила я.

– Искал, – подтвердил Евгений.

«Что ж, – подумала я, – может, и в самом деле не стоит лишать ребенка бабы Раи. Во всяком случае я могу отметить, что он к ней тянется».

– Но она кормит его клейстером, – не сразу сдавалась я.

– У своей бабушки я ел и похуже.

– Похуже? Что же?

– Не рискну сказать.

– Бог мой! Евгений! Ты меня пугаешь. Но дело не только в клейстере. Ты слышал, что она сказала? «Засралися». А «здеся»? Как тебе это «ндравится»?

– Моя бабка знала слова и похуже. Я решила выдвинуть последний аргумент, с моей точки зрения, самый весомый.

– А сплетни? – воскликнула я. – Она будет носить их по всему дому.

Евгений с сожалением посмотрел на меня и покачал головой.

– Леди, как вы несообразительны. Моя покойная мама легко справлялась с этим недостатком бабули.

– Но как? – изумилась я.

– Подумай, куда направить ее энергию.

– Куда же я ее направлю…

Высказаться окончательно по этому вопросу мне не дал телефонный звонок.

Вышеупомянутая баба Рая схватила трубку и с ходу повела разговор, активно сообщая подробности нашей жизни.

– Они уже тута чуть ли не дерутся, – кому-то фальшиво сокрушалась она.

– Мне аж от ребенка стыдно, уж не знаю, куда и мальца девать.

– С кем она разговаривает? – нервно поинтересовалась я у Евгения.

Он добродушно улыбнулся и пожал плечами. Мне бы его спокойствие.

Я ворвалась в прихожую и закричала:

– Баба Рая! Кто вам разрешил разговаривать с моими друзьями?

Она и ухом не повела.

– Вон, уже и она прибегла, – сообщила она в трубку. – Ореть як резаная.

Уже даю ей, даю. На, – протянула она мне трубку и добавила:

– Тамарка твоя несчастная, этот мужик в юбке.

– Ты слышала? – возмущенно спросила я у Тамары. – Теперь ты меня понимаешь?