Текст книги "Предчувствие любви"

Сумма предполагаемого приданого Виолетты де Пенкорнэ вызывала уважение. К тому же, хоть в этом и не очень приятно признаться, ему до смерти надоели парижские развлечения. В самом нежном возрасте его лишили всех иллюзий по поводу любви, верности и прочих добродетели. Их и добродетелями-то теперь никто не называл. Слово «благородство» вызывало лишь усмешку. Умелость, дерзость, расчетливость, изворотливость, быстрый и решительный ум – вот новые достоинства, коими хотели обладать.

За первые годы пребывания в Париже Эжен пресытился любовью светских прелестниц. Здесь для него не осталось тайн. Потом на смену пришли приятели. Надолго ли хватит этого? А что потом?

Виконт был человеком физически здоровым, но врожденная склонность к целомудрию все больше давала о себе знать. И сейчас он отдавал себе отчет, что брак с Виолеттой не только материально выгоден, он позволит прожить свою жизнь в патриархальной чистоте, тишине, в кругу спокойной жены, послушных здоровых детей, незатейливых соседей, собак, охоты, праздного ничегонеделания. А из Парижа надо было убегать, да как можно быстрее. Виконт де Колиньи обладал неплохой интуицией и чувствовал бурю задолго до ее приближения.

Поняв и осознав это, взвесив все за и против, он решил не терять времени. План штурма был готов.

5

Виконту с его сомнительной славой было необыкновенно трудно проникнуть в дом родственников Виолетты. Надо было немало потрудиться, чтобы придумать дело, которое позволило бы ему часто появляться в доме Пенкорнэ. До сих пор он старательно поддерживал свою репутацию бездельника и распутника, ибо только такая репутация позволяла появляться в самых роскошных салонах аристократии и приблизиться к Тюильри, где нынче решались все государственные дела. Лишь избранные знали, что виконт обладал холодным умом и незаурядными практическими способностями.

Ближайшие друзья и бывшие любовницы Эжена были в общих чертах посвящены в его планы и вовсю старались принять участие в новом спектакле. Они повсюду распространяли слухи, что Эжен де Колиньи забросил все гулянки и друзей, почти не пьет вина, и что одержим новой страстью, странной и необъяснимой для вельможи, – страстью к деньгам, да не просто к деньгам, что было бы понятно, ведь всем известно, что деньги – истинная страсть мужчин… Нет! Он хотел их заработать! Среди дам распространились слухи, что он оставил своего любовника и с новым рвением ухаживает за девицами, весьма прилично и пристойно.

К господину де Пенкорнэ он подступился через нескольких посторонних лиц.

Чужими языками дело было представлено следующим образом:

– Виконт полон решимости поправить свои финансовые дела, расстроенные во время беспутной жизни. Через высокую родню ему удалось ухватить жирный кусок: он вырвал подряд на поставку обмундирования для армии.

Перед таким лакомым кусочком не устоял бы ни один деловой человек. Но, не имея достаточного опыта, виконт не может его съесть. Родной брат отказал ему в помощи, и теперь он ищет достойного компаньона, на которого можно не только положиться в делах, но и поучиться».

В первый раз мосье де Пенкорнэ отнесся с большим недоверием к этим слухам.

Но издалека стал присматриваться к виконту. Кто-то «по большому секрету» рассказал о его удачных финансовых предприятиях, несколько раз они «совершенно случайно» столкнулись в доме у серьезных людей.

Последний случай окончательно сломил подозрение де Пенкорнэ: у него сломалась ось в карете, когда спешил на деловую встречу. Оказавшийся поблизости Эжен де Колиньи не только предоставил ему место в своем экипаже, но и занял его непустым разговором.

Сраженный таким проявлением внимания, де Пенкорнэ отбросил все сомнения.

Теперь господин де Пенкорнэ говорил своим дочерям:

– Эжен де Колиньи – неплохой человек, умный, ловкий и деловой, к тому же представитель не последней семьи французской знати. Денег у него не так много, но распоряжается ими умело. За последнее время он увеличил свое состояние вдвое, в то время как большинство транжирит. Он умеет увеличивать капитал – завидное и небывалое качество для наших пустоголовых павлинов. Он не выставляет свои финансовые успехи. Очень, очень умно… Вот неплохой жених для одной из вас. Конечно, в его голове еще гуляет ветер, но под умелым руководством делового человека из него может получиться толк.

В качестве жениха Эжен все чаще бывал в доме. При всей своей многоопытности он наткнулся на неизвестный ранее феномен. Виолетта устояла и перед его комплиментами, и стихами, и философскими трактатами. Слухи о том, что он может стать ее женихом, внешне ничуть не отразились на ней. Она была любезна, ровна, ни капли кокетства. Виолетта оказалась интересным собеседником. Эжен любовался не только свежестью ее кожи, но и свежестью мысли. Общение с ней становилось физической необходимостью. Это было больше желания победить или физически обладать, это было нечто, чему он не знал названия. Наверное, он смог бы удовлетвориться и положением друга. Как говорила Виолетта, ничего нет выше братской любви и доверия.

Однажды, в минуты особенно откровенного разговора, глядя на него, она сказала, что предпочла бы его в качестве жениха больше, чем любого другого. На вопрос «почему?» ответила как всегда прямодушно:

– Потому что вы пережили свои грехи, они вас больше не страшат, они скучны вам. Мы могли бы жить достойно, как подобает разумным людям, как брат и сестра, как друзья, нет ничего выше таких отношений.

О, с каким вниманием и изумлением выслушал эти слова виконт. Все это мог предложить он, умудренный опытом, с остывшими чувствами мужчина. Если бы эта идея пришла ему в голову раньше, и он бы первым ее высказал – не было лучшего выхода из положения. Но предложение поступило от молоденькой девушки, не знающей ни жизни, ни света. Более того, провинциалки, приехавшей из жуткого захолустья, где не только не читали Руссо и Вольтера, но едва ли знали эти имена. Он был готов смириться и с этим. Ему самому хотелось спокойной жизни, тихих вечеров с интересным собеседником. Девушка была благородна, в этом не было никакого сомнения. Было совершенно очевидно, что это не ханжеское, показное целомудрие – это шло от ее природы и ума.

Дело шло к естественной развязке: сватовству и выгодной женитьбе. Наверное, все тем бы и закончилось, если б в один из вечеров виконт не разоткровенничался с Жан-Полем. Он змеей вполз в его сердце, добравшись до самых глубин. Долгое общение с Виолеттой разоружило Эжена. Искренность, невозможность предать, сподличать были так естественны, к ним очень быстро привыкаешь… Виконт забыл, в каком гнилом болоте все они живут. Чувства чистые, благородные вызывали насмешку и раздражение.

На следующий день все его друзья знали о происшедшем. Пошли смешки, что блестящего Эжена де Колиньи окрутила провинциальная девчонка. Что это – как не старость?! Даже его бывшие любовницы считали своим долгом высказать мнение на этот счет.

– Неужто не понимаешь, что перед тобой заправская провинциальная кокетка? Либо у нее был опытный учитель, либо она обладает иезуитской хитростью.

– Ее «благородная прямота» – просто неумение вести куртуазный разговор, полный намеков, остроумных замечаний. А отсутствие злословия – всего лишь неумение наблюдать и отсутствие острого ума и языка. Посмотри, рядом с тобой она дышит так же ровно, как со всяким другим, со своим дядюшкой или сестрами.

– Где же твоя хваленая слава непобедимого ловеласа, способного совратить даже монашенку? Ты забыл все свои приемы. Да, здесь нужен только штурм, не надо давать ей говорить, не надо, чтобы она заглядывала тебе в душу. Что там может увидеть и понять девчонка?..

– Легко оставаться чистюлей, когда рядом не было ни одного блестящего кавалера. Другое дело ты! Дерзай!

6

Эжен решил во что бы то ни стало претворить свои планы в действие. В театре, на представлении оперы, Виолетте неожиданно стало плохо. Он успокоил ее родню и вызывался проводить домой, заверив, что ничего страшного, к их приезду все будет в порядке. Не успели они войти в дом, не успела она сказать и несколько слов, как оказалась в его объятиях. Он вложил в поцелуй всю страсть, все раздражение последних дней. Он был так страстен, что мог бы оживить и скульптуру. Виолетта не сопротивлялась, а он был так упоен своей победой, что не сразу удивился, не встретив почти никакого сопротивления. Лишь в самом начале она пыталась выставить перед собой руки и упереться ему в грудь. Но это слабое сопротивление было моментально сломано. Он был уже почти у цели, когда увидел перед собой ее спокойное лицо. Было очевидно, что она ни на йоту не потеряла рассудка.

– Я вас не боюсь. Можете надругаться над моим телом, но вы не затронете мою душу. Странно, что вы захотели утвердиться, как какой-нибудь лавочник со своей своенравной служанкой. С вашим-то умом и вкусом?..

Голос Виолетты был ровен и спокоен. В нем не была и намека на испуг или упрек, лишь немного удивления.

Эжен невольно отпрянул. Высвободившись из его объятий, девушка поправила оборки на платье и так же спокойно продолжила:

– По-видимому, с вами действительно что-то не так. Вот уж не думала, что на вас может повлиять такая малость, как мнение ваших друзей.

Если б Эжен почувствовал в голосе девушки хоть каплю насмешки или осуждения, он довел бы дело до конца. Но это было сожаление, сочувствие сильного человека к слабому.

Эжен улыбнулся как можно более развязно и сказал:

– Действительно, зачем спешить? У нас впереди еще много времени. Надеюсь, мне не будет с вами скучно… хотя бы месяц.

Все в нем клокотало от ярости, лишь правила светского приличия не позволили наговорить неприличного.

Всю дорогу домой он размышлял о тщетности дамских уловок, бесполезности их кокетства, убеждая себя, что хоть и поторопился, но в ближайшее время обязательно исправит положение. Он уже жалел, что раструбил всем о своей скорой победе и во всеуслышание объявил о помолвке.

«Виолетта – просто притворливая провинциалка! Не стоит ей больше докучать, пусть и впредь развивает свои теории с каким-нибудь святошей. Мне ж эта девица смертельно надоела, настолько, что готов в ближайшее время отправиться в полк и принять участие в сражениях, лишь бы смыть с себя этот постный запах», – почти убедил он себя.

7

Вся следующая неделя была как в дыму. Эжен принимал участие во всех безобразиях, устраиваемых его приятелями. Он выпил столько вина за эти дни, сколько не выпивал и за месяц. Но ни вино, ни распутство не могли отвлечь его настолько, чтобы забыть отповедь Виолетты.

Поступки Эжена стали непредсказуемы, в его поведении все было слишком, чересчур, и не укладывалось в рамки светской эксцентричности. Его общества стали избегать, двери в приличные дома для него закрывались.

Большую часть времени виконт проводил с невероятным сбродом. С их разудалой компанией опасались повстречаться даже отчаянные храбрецы, не говоря уже о дамах.

Слухи о выходках Эжена дошли и до семейства Пенкорнэ. Господин Пенкорнэ с возмущением говорил своей супруге:

– Хорошо, что не успели помолвиться. Вот был бы срам!..

Виолетта с показным спокойствием слушала о похождениях виконта.

Однажды увидела его в компании каких-то оборванцев, он распивал с ними прямо из бутылки. При виде ее он не отвел взгляда, посмотрел прямо и дерзко. Ни сожаления, ни просьбы в этом взгляде не было. Виолетта поняла: Эжен приговорил себя к гибели. Он стоит у последней черты, ничего не желает, ни о чем не жалеет и ничего не боится.

На одном из званых вечеров, где была довольно разношерстная компания, семейство де Пенкорнэ встретилось лицом к лицу с Эженом.

Как только прозвучали первые звуки музыки, виконт направился к Виолетте. Семейство де Пенкорнэ это восприняло как вызов.

За это время тетушка чуть не упала в обморок, сестры покрылись пунцовым румянцем, они успели сделать несколько шагов прочь и потянули за собой Виолетту, но та оставалась неподвижной. Когда Эжен подошел к девушке и с нарочитым усердием отвесил поклон, она спокойно подала руку. Виконт не произнес ни слова за время долгого танца. Дядюшка, ринувшийся было к Виолетте на помощь, остановился. Все с жадным любопытством смотрели на эту пару. Казалось, ожила библейская картинка – праведница в руках грешника. Виконт был чрезвычайно бледен, лишь неровный румянец на высоких скулах выдавал его волнение.

– Надеюсь, вы не очень скучали без меня? – отвратительно неестественным голосом спросил он.

– Нет. Но я много о вас думала.

– И что же вы думали?

– Что могло заставить человека с таким сердцем и умом, с такой славной фамилией столь низко опуститься.

– Это неразделенная страсть к вам, – также глумливо произнес виконт.

– Это вы о моем отказе? Неужели этакая безделица может так повлиять на столь искушенного кавалера?

– Если для вас это сущая безделица, так что вам стоило уступить? – Эжен постарался сказать это насмешливо и колко, но в голосе прозвучала неприкрытая надежда, а во взгляде промелькнуло дикое выражение отчаяния, надежды и… жажда мести.

Виолетта не испугалась и не отвела взгляда.

– Что ж, мы можем повторить наше свидание. Но чтобы снова попасть в наш дом, вы должны поменять свой образ жизни.

От изумления Эжен споткнулся и чуть не упал, Виолетта невольно поддержала его. Больше Эжен не шутил. Подведя девушку к семейству, смиренно поклонился.

– Я очень виноват перед вами, но прошу не судить меня слишком строго. Я решил изменить свою жизнь, и приступил к этому со слишком большим рвением, потому и отступился. Но, верьте мне, теперь я совершенно освободился от старых привычек, впредь вам не придется стыдиться знакомства со мной.

8

Со следующего дня у Эжена де Колиньи началась новая жизнь. Он сказался тяжело больным, и теперь у его дома толпились нищие, обычные нищие, которых много у ворот монастырей и церквей. Каждое утро им подавалась щедрая милостыня во имя выздоровления хозяина.

Он добился встречи с высшим духовным лицом Франции и, хотя репутация кардинала была очень сомнительной, его благотворное влияние было налицо. Виконт на две недели уехал в монастырь.

В Париж он приехал неузнаваемым, со светлым лицом и кротким взором. Он сумел в очередной раз удивить, заставить о себе заговорить весь Париж. В церковных проповедях несколько раз упоминалось его имя как пример покаявшегося грешника, получившего благодатную помощь церкви. Все вокруг притихли, друзья ждали новых проделок.

Его встреча с Огюстом де Пенкорнэ состоялась в банке, он сдержанно поклонился, заговорил о делах. Оказалось, что за время всех этих безумств его финансовое положение почти не пострадало, за что виконт поблагодарил его. Огюст де Пенкорнэ, поразмыслив обо всех перипетиях последнего времени, решил, что де Колиньи, таким образом, распрощался со своими холостяцкими похождениями.

«Каждый расстается с холостяцкой жизнью по-разному. Одни сами охотно подставляют свою шею под семейное ярмо, готовя себя к роли образцового супруга, отца семейства. Нередко именно те мужчины, что перебесились в молодости, становятся безупречными семьянинами. Давно известно, что из бунтарей в юности выходят самые упертые консерваторы и ретрограды».

Поразмыслил об этом, а еще о том, что он тоже близок ко двору. Более того, после его падения стало хорошим тоном показать свою христианскую терпимость и приемлемость прощения – время для этого было самое удобное. Эжен де Колиньи снова был обласкан при дворе, его стали часто видеть в обществе церковных начальников и деловых людей. На балах он появлялся нечасто, вел себя сдержанно, любезно, безукоризненно. В ближайшее время де Пенкорнэ собирался объявить о помолвке. Виолетта ни намеком не напоминала о своем предложении. Эжен все время их общения был любезен и холоден. Но во время одного из танцев он прошептал:

– Мне кажется, время пришло.

В его взгляде девушка прочла для себя угрозу. Она не ждала пощады, но и не боялась. Виолетта де Пенкорнэ не была показушно набожной, она была глубоко верующим человеком и все заветы Евангелия принимала как руководство к действию. Никакие пересуды ей не были страшны, она их просто презирала. Виолетта была готова пожертвовать своей честью ради спасения души ближнего.

Виолетта ждала его, охваченная странным чувством глубокого покоя, собранности, в ней напряглись все ее душевные силы, никогда она не ощущала себя такой уверенной. Она чувствовала: сегодня придет ее час, произойдет нечто, что определит ее судьбу. Виолетта надела светлое, почти белое платье, просто зачесала волосы, ни одна драгоценная безделушка не украсила этот скромный наряд.

Эжен приехал в очень возбужденном состоянии. В нем все дрожало от страшного возбуждения и злой радости. Он чувствовал неотвратимость надвигающихся событий. Его реванш не за горами!

«Наконец-то пришел мой час, час расплаты за все унижения и боль, которые мне доставило цивилизованное общество, сделавшее меня развратником и корящее меня за то, что не собираюсь скрывать то лицо, которое приобрел благодаря ему. Всем хочется по-тихому распутничать, но не видеть страшную рожу греха. Они были монстрами – равнодушными, пресыщенными, ни капли чистоты, сострадания друг к другу. Так пусть расплатится за них всех она – невинная, чистая… А может, не такая уж и чистая. Разберемся».

Сознание своей греховности и ужаса от того, что здесь сейчас произойдет, вселяло в него дикую радость. Так чувствует себя волк, завидев отбившуюся от стада овцу, так радуется янычар, спешащий добить раненого беззащитного противника. Перед его глазами стояла жертва – великолепная, чистая. Он представил, как она будет сопротивляться, и у него сладко защемило сердце. Эжен не стал тратить время впустую. Впереди – последний акт спектакля, к этому времени все должно быть закончено.

Виконт подошел к девушке сзади, когда она стояла у большого зеркала, обнял так сильно, что ее руки оказались в капкане, сопротивления она не смогла бы оказать, если б и хотела. Взгляд Эжена случайно упал на зеркало, он на секунду ослабил хватку – таким неузнаваемо страшным показалось его лицо. Он был похож на волка, готового вгрызться в шею жертвы, не хватало только крови на клыках. Эжен невольно усмехнулся, заметив, что ищет следы крови на своих губах. Виконт резко повернул девушку к себе. Виолетта стояла с закрытыми глазами, с опущенными руками.

«Неужели все случится так просто?.. Неужели эта притворная кукла только и ждала того, чтобы оказаться в моих объятиях?..»

Эжен овладел девушкой молниеносно. Он жаждал и мог убить всякого, кто оказался бы у него на пути. Он был стремителен и бесцеремонен, не оказывая ни малейшего уважения и снисхождения юности и неопытности девушки. За все это время Эжен ни разу не взглянул на ее лицо.

Уже одеваясь, виконт посмотрел на часы, галантным тоном проговорил:

– Прошу прощения, мадемуазель, за поспешность. В следующий раз обещаю продлить удовольствие. Надо только выбрать время и место поудобней.

Не услышав ответа, Эжен обернулся к девушке. Она лежала в той же позе, в какой оставил ее несколько минут назад.

– Ого, все-таки я вас успел утомить? – весело проговорил он и развернул девушку к себе.

Виолетта казалась совершенно спокойной, после минутного молчания она спросила:

– Надеюсь, сударь, вы удовлетворили свою жажду мщения роду человеческому?

Эжен с удивлением взглянул на девушку. На овеянном силой лице – ни смущения, ни раскаяния, ни злости.

«Так кто из нас победитель?» – пронеслось в голове Эжена. Ответ собственного рассудка был неутешительным: на него ясно и открыто смотрела его жертва – его судья. Не зная, что с этим делать, виконт неторопливо поднялся и подошел к окну. На улице послышался шум подъезжающей кареты. Виолетта стала поспешно одеваться.

– Думаю, вам лучше остаться незамеченным. Следуйте за мной, я проведу вас через черный вход.

Виконт подчинился, хотя в его первоначальный план входили шумный скандал, слезы, мольбы, горячий шепот. Но все было как-то не так, все надо было обдумать, поэтому он быстро собрался, привычно осмотрелся – нет, не оставил ничего, что могло бы выдать его присутствие. Правда, он не успел сказать приготовленных язвительных слов, окончательно унизивших бы девицу, но на это еще будет время.

После его ухода Виолетта некоторое время оставалась неподвижной. Встав перед большим зеркалом, она сняла рубашку и брезгливо осмотрела тело. Так же неторопливо покопалась в комоде, где хранились привезенные из деревни платья. Разыскав грубого полотна длинную рубашку, надела на себя. Взгляд упал на ножницы. Взяв их в руки, Виолетта начала сосредоточенно отрезать волосы. Густые локоны не поддавались стали, она резала с большим ожесточением, пальцам было больно, но она не останавливалась, пока к ногам не упала последняя прядь волос. Увидев коротко обстриженную голову, она усмехнулась, взяла в руки распятие и улеглась на пол. Ни чувства, ни мысли не тревожили ее. Она умерла для мира.

9

Эжену хотелось скорее прийти домой, но он вспомнил, что там его уже ждут с победным отчетом друзья. Представив их физиономии, он застонал как от боли.

«Нет-нет, домой нельзя». Виконт вспомнил маленькую гостиницу, куда часто приводил своих очаровательных знакомых. Одна из комнат этой дорогой гостиницы была закреплена за ним. Весьма удобно, ведь он никогда не знал, чем закончится вечер и какая гостья или гость скрасит его ночь. Виконт нанял карету и в два счета оказался у тяжелой двери гостиницы. Служка выглянул за дверь, поискал в темноте спутника и удивленно спросил:

– Сударь, вы сегодня один?

Больше не сказал ни слова, протянул ключ и, проведя в комнату, стал зажигать свечи.

– Не надо зажигать много свечей, – произнес Эжен так резко, что полусонный служка вздрогнул. – Прости, приятель, во рту пересохло, я сам справлюсь. Принеси-ка лучше несколько бутылок моего вина.

Тот поклонился и вернулся, неся в корзине несколько заветных бутылок.

– Желаете что-нибудь к ужину?

– Нет, ничего не надо.

От досады Эжен едва сдерживался, а служка будто нарочно трогал изразцы печи, спрашивая, не надо бы еще подтопить, потом снова пристал с ужином. Чтоб только поскорее отделаться от раздражающей навязчивости, Эжен попросил принести что-нибудь на свой вкус.

Наконец тот убрался, виконт остался один. Налив полный кубок вина, выпил залпом. Он так хотел пить, будто провел целый день в пустыне. Он пил и не пьянел, в голове потихоньку стало проясняться.

Виконт припомнил все мельчайшие подробности сегодняшнего вечера.

«Да, все с самого начала было не так».

Не снимая сапог, с бутылкой в руках, Эжен бросился на постель, прикрыв пальцами дрожащие веки.

«Так что же было не так? Она не сопротивлялась и вела себя так, будто нисходит ко мне, приносит себя в жертву. Она меня пожалела! Она, девчонка из провинции, поняла меня, оказалась сильнее и благороднее».

Это невозможно понять, невозможно простить, это оскорбительно! Нет, нужно срочно встретиться и поговорить с ней. Да что она о себе думает, деревенщина… Она что, вообразила себя мученицей из раннехристианской истории, а он – безжалостный язычник?..

«Ты не язычник, ты хуже, ты отступник, – произнес кто-то в его голове его голосом. – Ты был крещен и знал с младенчества, что можно и нельзя, что хорошо и плохо. В отрочестве ты осознал и поразился подвигу Спасителя, Его спасительной жертве. Твое маленькое сердце разрывалось от муки и счастья, и жалости, и любви к Тому, кто своей невинной кровью искупил нас всех. Как могло случиться, что это живое, яркое и теплое как свет солнца знание превратилось в мертвые, ничего не значащие слова, куда девалась живая Вера, и что такое теперь ты?» Чтобы не слышать этот голос, голос сердца, голос совести, Эжен вскочил с постели и взялся за новую бутылку. Погрозив кому-то пальцем, прокричал:

– Все так живут! Завтра же приду в дом де Пенкорнэ и потребую объяснений. Что она о себе возомнила?!

Эжен проспал до полудня. Увидев себя в зеркале, ухмыльнулся и покачал головой: лицо было ужасным. От вида валявшихся повсюду пустых винных бутылок присвистнул: «Однако!»

Осознав, что лицо и костюм до неприличия помяты, Эжен решил заехать домой. На всякий случай вошел через черный вход. Слуга сообщил, что товарищи, так и не дождавшись его возвращения, решили, что он увлекся новой подружкой, разобиделись и только что покинули дом.

Эжен с облегчением вздохнул.

Отдохнув и со вкусом пообедав, виконт решил: «Нужно дождаться, когда Виолетта сама позовет меня для объяснений» – и заранее поморщился, представив потоки слез и заламывание рук.

Все случилось так, как он хотел. Почти так.

Когда слуга принес приглашение в дом к Пенкорнэ, он улыбнулся.

«Все-таки провинциалка не справилась со своими нервами, наверное, сболтнула своим сестрицам, а те рассказали отцу. Чем это грозит? Скандалом, вызовом на дуэль? Кстати, у Виолетты очень прыткий кузен, и он всегда так сладко поглядывает на девицу, только что не облизывается. Поговаривали, что у этого юнца какие-то особые виды на нее. Дуэль – не худший вариант. Но, скорее всего, меня, «как честного человека», будут склонять к браку».

Эжену припомнился кроткий взгляд Виолетты, ее слабые руки, запах волос и кожи.

«И что теперь – законный брак? Об этом стоит подумать. Девица оказалась не такой ханжой, это стоит вознаграждения. Интересно, сколько дядюшка Пенкорнэ предложит в качестве приданого. В такой ситуации стоило бы нажать на него и потребовать раскошелиться. Провинциальная щепетильность на этот счет смехотворна, этим нужно воспользоваться!»

Виконт собрался поздно. Принял ванну, сменил белье и к вечеру приехал в дом Пенкорнэ. В доме горели все огни. Эжен вдруг подумал, что ему могут указать на дверь. Но его пригласили в дом, в гостиную.

«Похоже, предстоит серьезный разговор».

Войдя в гостиную, Эжен быстро осмотрелся. Не увидев Виолетту, усмехнулся.

«Так, грех раскрылся, сейчас начнутся переговоры о сдаче. Невеста появится в самом конце, в каком-нибудь смешном бабкином наряде, с опущенными глазами, наступит торжество».

Представители семейства Пенкорнэ были торжественны и спокойны, все как один смотрели на виконта так странно, что ему стало не по себе. Обычные при приеме слова «Имею честь засвидетельствовать свое почтение» дались не без труда. Хозяин дома смотрел на виконта поверх его головы, холодно и рассеянно. Выслушав приветствие, трескучим, без интонаций голосом произнес:

– Господин де Колиньи, я действую по поручительству Виолетты. Уполномочен передать вам ее прощальное письмо.

– А что она сама, нездорова? – развязано спросил Эжен, сам чувствуя нелепость и неуместность своего тона.

– Нет, она прекрасно себя чувствует, но ее нет в доме.

– Что же заставило ее покинуть дом в столь позднее время? – тем же шутовским тоном спросил он.

Между тем на сердце становилось непокойно. «Что тут происходит? И почему лица всех этих провинциальных святош так торжественны, хотел бы я знать».

– Виолетта навсегда покинула этот дом, Париж и этот мир.

Сердце Эжена сжалось от страшной мысли.

«Неужели покончила с собой?! На мне бесчисленное множество грехов, но никого я не доводил до такого отчаянного поступка. Нет, она не могла со мной так поступить!»

Он вскинул глаза на Огюста де Пенкорнэ. Тот говорил громко, торжественно, строго глядя виконту в глаза.

– Виолетта нам все рассказала: она сознательно принесла себя в жертву, надеясь спасти вашу душу. В знак благодарности, что вы однажды спасли от смерти мою сестру.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Где Виолетта? – Эжен начал нервничать.

Пенкорнэ продолжал говорить так же твердо и неторопливо.

– Не перебивайте меня, сударь. Виолетта навсегда покинула этот грешный мир, она приняла постриг в одном из монастырей. Она давно уже вела переговоры с настоятельницей втайне от нас. Мы очень виноваты, что не слушали ее, не хотели верить в серьезность ее намерений. Так или иначе, она рассказала нам о своем поступке, мы ее не осуждаем. Более того, мы гордимся нашей Виолеттой и уверены, что теперь у нас перед Богом будет достойнейшая заступница. Вот письмо Виолетты. Не смею вас больше задерживать.

Не чуя под собой ног, виконт учтиво поклонился и спешно покинул дом. В карете он торопливо вскрыл письмо, но было слишком темно. Эжен был готов схватить факел с крыши кареты, но взял себя в руки. Доехав до дома, он откинулся на сиденье и стал вспоминать слова Пенкорнэ. «Он толковал о спасении какой-то дамы. Если хорошенько припомнить, я не раз оказывал услуги женщинам, смотря что подразумевать под этим словом. Но если учесть, что об этом говорила Виолетта…» Эжен нанес несколько капель бальзама на лоб и виски. Привезенное из Дамаска средство не раз выручало в ситуациях, когда надо было быстро привести себя в порядок. Голова прояснялась даже после самой сильной попойки. Он прихватил это лекарство, думая, что оно пригодится для Виолетты. Бальзам подействовал как всегда безотказно.

Эжен припомнил давнюю историю. Однажды он возвращался в Париж из какого-то захолустного городка. Там у него произошла неприятная история: муж застал его в объятьях своей благоверной и потребовал сатисфакции. Дуэль состоялась прямо во дворе хозяйского дома. Муж-рогоносец был убит. И хотя дуэль проходила по всем правилам, он предпочел по-быстрому ретироваться. Да, а где-то на полпути к Парижу он застал обычную в этих местах картину ограбления: несколько бродяг остановили лошадей и требовали денег от насмерть перепуганной женщины. Ему без труда удалось разогнать оборванцев. Вытащив из кустов онемевшего от ужаса кучера, он успокоил даму и помог ей вернуться в экипаж. Там в углу, сжавшись в комочек, сидела маленькая девочка. Виолетта? Нет, не может быть. Подобные истории происходят только в романах, он им никогда не доверял. Возможно, разъяснения есть в письме. Скорей бы добраться до дома!

Дома, не раздеваясь, виконт потребовал зажечь все свечи. Оставшись один, торопливо раскрыл письмо. Оно было написано красивым ровным почерком.

«Сударь, я решила написать вам письмо с тем, чтобы уверить, что не виню вас ни в чем. Я увидела, как вы больны и как страдаете от греха. Вы – жертва времени, нравов, стечения обстоятельств. И все же только в вас, в вас одном я увидела живое сердце. Позвольте вас уверить, что протянула вам руку помощи не в наказание, не в назидание, но как сестра оказывает помощь своему брату. Вы мне ничем не обязаны, простите, если моя жертва кажется вам оскорбительной.

Я и сама знаю, что не обладаю большим умом и духовной силой, поэтому смогла вам дать только то, чем обладала в полной мере: своей чистотой. Мне хотелось бы передать вам свое сочувствие и понимание. Знайте, что я вас никогда не осуждала, но скорбела вместе с вами над греховностью нашего века.