Текст книги "Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере"

Глава 4
СОЮЗНАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ НА СЕВЕРЕ РОССИИ

Участие интервентов Антанты в российской Гражданской войне нигде не было настолько активным, как на Северном фронте. Еще весной – летом 1918 г. именно возможность союзного вмешательства привлекла к Северу взгляды антибольшевистских политиков. Августовский переворот в Архангельске произошел при непосредственном содействии интервентов. Союзное командование и послы были участниками и арбитрами в политической борьбе, развернувшейся среди белого руководства. Кроме того, долгие месяцы устойчивость Северного фронта помогали обеспечивать британские, американские, французские, итальянские и сербские солдаты союзного экспедиционного корпуса[441]441
  Всего через Северную область прошло около 50 тыс. союзных военных, преимущественно британской армии; из них одновременно находились на Севере до 25 тыс. человек. См.: British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 110. P. 426–428; Doc. 110/A. P. 432–433.


[Закрыть]. И даже повседневное существование Северной области было едва ли мыслимо без союзных поставок продовольствия для населения и вооружения для Белой армии, обходившихся странам Антанты в миллионы фунтов стерлингов[442]442
  Только за период с ноября 1918-го по июль 1919 г. расходы Великобритании (без учета расходов на содержание британских войск) на Северную область, включавшие предоставление финансовой помощи правительству, продовольствие и снабжение для русских войск и населения, составили 12 260 000 фунтов стерлингов. См.: Ullman R. Britain and the Russian Civil War. P. 366–367; British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. Р. 158–173.


[Закрыть].

Тем не менее едва ли можно считать интервенцию решающим фактором в Гражданской войне на Севере[443]443
  В оценке интервенции я расхожусь с советской и большей частью постсоветской историографии Гражданской войны на Севере, рассматривавшей Гражданскую войну прежде всего как последствие интервенции. См.: Минц И.И. Английская интервенция и северная контрреволюция; Корнатовский Н.А. Северная контрреволюция; Мымрин Г.Е. Англо-американская военная интервенция на Севере и ее разгром 1918–1920 гг.; Тарасов В.В. Борьба с интервентами на Севере России; Антисоветская интервенция и ее крах 1917–1922; Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на Русском Севере; Голдин В.И., Журавлев П.С., Соколова Ф.Х. Русский Север в историческом пространстве российской Гражданской войны. Тезис о ведущей роли интервентов в Гражданской войне выдвинул еще В.И. Ленин в речах и статьях лета – осени 1918 г., см.: Ленин В.И. ПСС. Т. 37. С. 1–19, 49,118, 127.


[Закрыть]. Успеху вмешательства препятствовала непоследовательность руководства Атанты. Планы версальского Верховного военного совета и британского генерального штаба, который руководил операциями на Севере, разительно расходились с действительностью. Оказавшись в России в последние месяцы мировой войны, участники и руководители интервенции не знали, чего они хотят: является ли их целью не допустить германского вторжения на Север или их конечной задачей должно быть свержение власти большевиков. В конце концов, именно против большевиков, а не немцев они фактически сражались в России. Позиция правительств Антанты в русском вопросе долгое время оставалась нечеткой, поэтому местные военные и дипломатические представители союзников в значительной мере сами определяли союзную политику, и в частности то, как именно будет развиваться интервенция на Севере. В свою очередь, солдаты союзного экспедиционного корпуса, не знавшие, почему и за что они сражаются в России, со временем все более открыто выражали свое недовольство в связи с их участием в чужой гражданской войне. Поэтому, наряду с неясными целями кампании, быстрая деморализация союзных войск на Севере после окончания мировой войны также ослабила военное значение интервенции.

Со своей стороны, белое руководство тоже не смогло наладить гармоничные отношения с союзными дипломатами и командованием экспедиционного корпуса. Военные и политические лидеры Северной области, опираясь на военную и материальную поддержку Антанты, из национально-патриотических убеждений не могли спокойно смотреть на присутствие на российской земле не контролируемой ими иностранной армии. Поэтому, прося союзников о помощи, они одновременно пытались противодействовать их чрезмерному вмешательству в русские дела и тем самым еще более запутывали клубок конфликтов вокруг интервенции.

Эта глава рассматривает развитие союзной интервенции и ее роль в Гражданской войне на Севере. Она показывает, как противоречия между планами интервентов и местными условиями войны, между союзным командованием и солдатами экспедиционного корпуса и, наконец, между интервентами, белой политической и военной элитой и простыми северянами повлияли на провал союзного вмешательства в Гражданскую войну в Северной области.

Военная кампания союзников на Севере России

Затерянный среди приполярных лесов и тундр отдаленный Северный фронт, пожалуй, был для штаба Антанты одним из самых экзотических фронтов Первой мировой войны. Следуя картам версальских стратегов, здесь, между топких болот, лесов и озер, должен был проходить правый фланг нового союзного Восточного фронта. Ближайшими противниками Антанты на Севере России считались немцы и сотрудничавшие с ними финны. Союзное командование опасалось, что они могут перерезать стратегически важную Мурманскую железную дорогу, создать на Русском Севере свои военные базы и захватить союзные военные грузы, складированные в северных портах[444]444
  Short history of events in Russia from November, 1917, to February, 1919. General Staff, War Office, 28^th February, 1919 // British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 110. Р. 439–440; Maynard C. The Murmansk Venture. Р. 2–6. Незадолго до высадки в Архангельске командующий союзными войсками генерал Пуль заверял в Мурманске белых политиков, что «с большевиками они (союзники. – Л.Н.) не воюют, а воюют только с немцами» и занятием Мурманска и Архангельска предполагали создать фронт против немцев. См.: ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 3. Л. 36 об. (доклад Е.П. Семенова о возникновении Северного фронта, 28 декабря 1924 г.).


[Закрыть]. Помешать этому было первейшей задачей отрядов Антанты, которые в первой половине 1918 г. появились на Мурмане и высадились в Архангельске 2 августа, в день антибольшевистского переворота.

Генерал-майору британской армии Фредерику Клинтону Пулю, командовавшему союзными войсками на Севере России, было не привыкать к необычным военным операциям. В свои 49 лет он уже 29 лет находился в рядах армии. И как едва ли не любой британский военный его ранга и возраста, он почти всю свою службу провел в колониях[445]445
  О биографии Пуля см.: Ironside E. Archangel. Р. 25.


[Закрыть]. Однако представшая перед ним картина, вероятно, менее чем когда-либо ранее соответствовала штабным инструкциям. Союзные военные грузы, складированные в Архангельске, были уже большей частью вывезены большевиками в глубь России. Угроза масштабного немецко-финского вторжения со стороны Финляндии также представлялась маловероятной, так как из-за нового наступления союзников на Западном фронте Финляндию в конце лета начали покидать немецкие войска. Тем временем, поддержав создание просоюзнического Северного правительства, отряды Антанты оказались фактически в состоянии войны с большевиками.

Самого генерала Пуля едва ли смущало то, что вместо немцев и финнов его солдаты сражались с русскими солдатами-красноармейцами. Он был убежден, что за спиной большевистского правительства стояла Германия и что, воюя с частями Красной армии, он поддерживал усилия западных союзников в их борьбе против Центральных держав. Показательным было что даже усилившееся сопротивление красных войск и точность большевистского огня он ошибочно связывал с присутствием немецких инструкторов на позициях противника[446]446
  Об этом см.: Francis to the Secretary of State, 23 August 1918 // FRUS. 1918. Russia. Vol. 2. P. 513.


[Закрыть]. О том, что большевики держатся, прежде всего, при помощи Германии, говорили и приходившие в Архангельск указания британского военного министерства. В частности, поступившая 10 августа 1918 г. директива предписывала Пулю содействовать лояльным союзникам к белым русским силам в воссоздании страны и армии, чтобы они смогли самостоятельно сопротивляться немецкому вторжению. Информационный листок, распространенный командованием среди солдат экспедиционного корпуса, еще более открыто подчеркивал антибольшевистские цели кампании, называя «преступников»-большевиков врагами союзников, наряду с немцами[447]447
  Moore J., Mead Y., Jahns L. The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki: Campaigning in North Russia, 1918–1919. Detroit, 1920. P. 219; Ullman R. Intervention and the War. P. 240–242.


[Закрыть]. В результате союзные отряды все глубже вклинивались в красный центр России, становясь новыми участниками полыхавшей в стране Гражданской войны.

В первые недели боев генерал Пуль строил обширные планы кампании. Невысоко ценя боеспособность красных частей, он рассчитывал подняться к 20 сентября вверх по Северной Двине до города Котласа, чтобы зимой продвинуться вдоль железной дороги от Котласа до Вятки и обеспечить скорое соединение с восставшими чехословацкими войсками на востоке страны. В этом он видел начало воссоздания будущего Восточного фронта против Германии[448]448
  Rhodes B. The Anglo-American Winter War with Russia, 1918–1919. A Diplomatic and Military Tragicomedy. New York, 1988. P. 39–41.


[Закрыть].

Следуя приказам, небольшие союзные отряды при содействии белых добровольцев вначале быстро продвигались вперед и часто без боя занимали деревню за деревней[449]449
  University of Michigan, Bentley Historical Library, Ann Arbor (USA). Polar Bear Expedition Digital Collections (далее – UMBHL). E.L. Arkins. Diary, 1918–1919. P. 68. Общая численность отрядов белых добровольцев в середине сентября 1918 г. доходила до 450 человек. См.: Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 39450. Оп. 1. Д. 1. Л. 28–29 (сообщение управляющего Военным отделом С.С. Маслова в штаб генерала Пуля, 16 сентября 1918 г.).


[Закрыть]. Все более расширявшиеся масштабы союзной кампании на Севере требовали пополнений. В конце лета – начале осени набережные Мурманска и Архангельска регулярно принимали суда с новыми союзными контингентами. Самым крупным из них были прибывшие в сентябре более 5700 американских солдат и офицеров 339-го пехотного полка. А перед прекращением летней навигации 1918 г. численность союзного контингента, достигнув своего максимума, составила на Архангельском фронте 13 182 человека, а на Мурманском – 10 334 человек[450]450
  Long J. American Intervention in Russia: The North Russian Expedition, 1918–1919 // Diplomatic History. 1982. Vol. 6. № 1. Р. 56; British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 110/A. P. 432–433. К концу 1918 г. на Архангельском фронте было 6293 британских, 5203 американских, 1686 французских солдат; на Мурманском фронте находилось 6832 английских военных, 1251 итальянских, 1220 сербских и незначительное число французов. Общая численность войск, включая формируемые союзниками на месте легионы и создававшиеся русские части, составляла на Мурманском фронте 14 775 человек, на Архангельском – 15 897 человек, из них примерно 2/3 строевого состава.


[Закрыть].

Тем не менее эти силы не соответствовали чрезвычайно растянутой линии фронта на Севере России, которую союзным отрядам приходилось удерживать без помощи белой русской армии, находившейся на первых этапах формирования. Не отвечали задачам активной кампании и невысокие боевые качества союзных войск. Большинство британских и французских солдат на Севере прежде воевали на Западном фронте. Лишь недавно оправившись от полученных ранений, многих из них по физическим данным считались пригодными только для гарнизонной службы[451]451
  Ironside E. Archangel. P. 28; Ullman R. Intervention and the War. P. 243–244; Rhodes B. The Anglo-American Winter War with Russia. P. 21.


[Закрыть]. В то же время американские новобранцы были наспех обучены и вовсе не имели боевого опыта. При этом специальный меморандум американского президента В. Вильсона предписывал использовать их исключительно для охраны союзных складов и содействия русскому населению в организации самообороны[452]452
  Aide-Mémoire, 17 July 1918 // FRUS, 1918. Russia. Vol. 2. P. 287–290; Kennan G. The Decision to Intervene. P. 418–420.


[Закрыть]. Впрочем, воспользовавшись неопределенностью указаний из союзных столиц и согласием американского посла в России Д. Фрэнсиса, Пуль немедленно отправил американцев на фронт[453]453
  FRUS. 1918. Russia. Vol. 2. P. 518–519; Rhodes B. The Anglo-American Winter War with Russia. P. 42.


[Закрыть]. В то время как позиция правительств Антанты в отношении России по-прежнему была неясной, союзные военные и дипломаты теперь, как и в 1917-м и начале 1918 г., решающим образом влияли на союзную политику на местах, и в частности на развитие интервенции[454]454
  О ведущем влиянии местных представителей Антанты на развитие интервенции в России см. также: Kennan G. The Decision to Intervene. Р. 428; Brinkley G. The Volunteer Army and Allied Intervention in South Russia, 1917–1921: A Study in the Politics and Diplomacy of the Russian Civil War. Notre Dame, 1966. Р. 86, 284; Carley M. Revolution and Intervention. P. 154.


[Закрыть].

Впрочем, вопреки решительности Пуля, многие союзные солдаты оказались не готовы к непривычным условиям войны и отсутствию ясного противника. Вскоре после высадки на Севере в солдатских письмах и дневниках замелькали жалобы на суровую погоду, отсутствие самых необходимых припасов и ужасающие бытовые условия. В наступление приходилось идти под осенним проливным дождем, передвигаясь по колено в грязи, а умерших и убитых хоронить в наскоро сколоченных гробах в залитых водой могилах[455]455
  UMBHL. E.L. Arkins. Diary, 1918–1919. P. 6–7; Rhodes B. The Anglo-American Winter War with Russia. P. 38.


[Закрыть]. Смерть сразу стала частой гостьей среди союзных войск, которые еще по пути в Россию оказались охвачены эпидемией испанской инфлюэнцы[456]456
  Rhodes B. The Anglo-American Winter War with Russia. Р. 35; Moore J., Mead Y., Jahns L. The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki. P. 15–18; Fighting the Bolsheviki: The Russian War Memoir of Private First Class Donald E. Carey, U.S. Army, 1918–1919 / Ed. N.G. Carey. Novato, 1997. P. 44–46; UMBHL. E.L. Arkins. Diary, 1918–1919. P. 66–67; UMBHL. F. W. Douma. (1918–1919). Diary. P. 5. Испанская инфлюэнца в 1918–1919 гг. была общемировой эпидемией, жертвами которой стали десятки миллионов людей (см.: The Spanish Influenza Pandemic of 1918–1919: The New Perspectives / Eds. H. Phillips, D. Killingray. London, 2003). Однако скученность союзных войск при транспортировке в Россию дала очень высокий процент заболеваемости. Также, совпав с началом союзных операций в Северной области, эпидемия стала важным психологическим фактором и способствовала деморализации союзных солдат.


[Закрыть]. Но еще страшнее представлялась судьба погибших от рук большевиков. Из уст в уста переходили истории об изуродованных трупах союзных солдат, попавших в руки красных войск. Кроме того, солдаты опасались местного населения в непривычных для них условиях гражданской войны. Понимая, что они не могут отличить лояльного русского от большевика, солдаты с подозрением относились к северным крестьянам, пытаясь угадать среди них большевистских шпионов или сторонников[457]457
  UMBHL. F.W. Douma (1918–1919). Diary. P. 7, 14; UMBHL. S. Parrish. Diary, 1918–1919. P. 42; UMBHL. G.W. Smith. Diary, 1918–1919. P. 5.


[Закрыть].

Хотя подобные опасения никак не влияли на военные планы генерала Пуля, задержка с прибытием крупных пополнений все же заставила его несколько затормозить наступление. Кроме того, быстрому продвижению вперед мешали отсутствие точных карт местности, нехватка транспорта для перевозки военного снабжения и войск, а также северное бездорожье[458]458
  Baron N. The King of Karelia: Col. P.J. Woods and the British Intervention in North Russia 1918–1919: A History and Memoir. London, 2007. P. 178; Moore J., Mead Y., Jahns L. The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki. P. 22.


[Закрыть]. В начале же октября приближение зимы, которое обещало еще более затруднить наступательные операции, заставило Пуля и вовсе отложить продвижение к Котласу до весны.

Вскоре последовала смена командования войсками Антанты на Севере, после чего более осторожные действия стали частью новой тактики союзников. Из-за протеста американского правительства против вмешательства Пуля во внутреннюю политику Северной области и его действий, противоречивших меморандуму президента, он был отозван на родину[459]459
  FRUS. 1918. Russia. Vol. 2. P. 533–534, 540.


[Закрыть]. Генерал Уильям Эдмунд Айронсайд, сменивший 14 октября 1918 г. Пуля во главе союзных войск, привез с собой новые инструкции британского генерального штаба, которые предписывали ограничить военные операции обороной и содействием подготовке русских вооруженных сил[460]460
  Ironside E. Archangel. P. 13, 56; Stewart G. The White Armies of Russia: A Chronicle of Counter-Revolution and Allied Intervention. New York, 1933. P. 94, 187.


[Закрыть]. Айронсайд, только недавно командовавший бригадой на Западном фронте мировой войны, лично также был склонен к более осторожным действиям. Он считал необходимым предварительно закрепить имевшиеся позиции, усилить численность войск за счет местных мобилизаций и согласовать планы кампании с наступлением белых сибирских войск. В итоге союзные отряды, занявшие к концу осени 1918 г. главные уездные центры губернии, включая второй по величине после Архангельска город Шенкурск, окопались в снегу, выстроили блокгаузы и остались пережидать долгую северную зиму, страдая от вшей, нехватки папирос и однообразного питания из сухарей и привозных консервов[461]461
  Ironside E. Archangel. Р. 29–30, 32, 38; UMBHL. E.L. Arkins. Diary, 1918–1919. P. 71; UMBHL. F.W. Douma. (1918–1919). Diary. P. 8, 11. О боевых действиях союзных войск и быте союзных солдат на Севере см.: Halliday E.M. The Ignorant Armies: The Anglo-American Archangel Expedition, 1918–1919. London, 1961; Crownover R. The United States Intervention in North Russia – 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey. Lewiston, 2001; Willett R. Russian Sideshow: America’s Undeclared War, 1918–1920. Washington, 2003. Part I.


[Закрыть].

В то время как Айронсайд занимался укреплением рубежей для затяжной зимней кампании, изменившаяся международная обстановка поставила под вопрос само продолжение интервенции. 11 ноября 1918 г. заключенное на Западном фронте Компьенское перемирие положило конец мировой войне. Поражение Германии окончательно лишило интервенцию в России ее первоначальной и главной цели и вызвало новые политические колебания в союзных столицах. Означает ли конец мировой войны также окончание союзной интервенции или в Россию должны быть направлены новые войска Антанты? Каковы новые цели союзной политики в России? Ответов на эти вопросы не знали тогда ни главы союзных держав, ни командование экспедиционным корпусом на Севере, ни солдаты.

В первые недели после перемирия с Германией в союзных кабинетах царила растерянность. Правительства Антанты не могли объявить большевиков главными врагами союзников и направить в Россию новые союзные контингенты для массированной атаки против Советского правительства. Этому мешала демобилизация армий, отсутствие денег в казне и ширящееся возмущения против интервенции среди общественности стран-союзниц, в особенности в рабочих кругах[462]462
  Cм. речь Д. Ллойд Джорджа в британском парламенте, 16 апреля, 1919 г.: Great Britain. The Parliamentary Debates: Official Report. House of Commons (далее – Parliamentary Debates). 5^th Series. London, 1919. Vol. 114. P. 2941–2942. О протестах против интервенции см.: Parliamentary Debates. Vol. 110. (1918). Р. 2789–2796, 3015–3019, 3262. Об отношении американского общественного мнения к интервенции см.: Strakhovsky L. American Opinion about Russia, 1917–1920. Toronto, 1961. P. 90–109.


[Закрыть]. Не могли они и провозгласить кампанию в России законченной и вывести войска с российской территории, так как многие лидеры Антанты разделяли мнение об опасности большевизма. Кроме того, им казалось морально неприемлемым бросить просоюзнические правительства на произвол судьбы, как только они перестали быть полезны[463]463
  См.: Parliamentary Debates. Vol. 114 (1919). P. 2942–2943.


[Закрыть]. Вывод войск с Севера России был и практически неосуществим до возобновления навигации по Белому морю в конце весны 1919 г. Поэтому в первое время союзная политика в русском вопросе продолжала оставаться неопределенной, решение было отложено до открывавшейся в Париже в январе 1919 г. мирной конференции.

Тем временем военное положение союзников на Севере становилось все более опасным. После Компьенского перемирия и зимней остановки регулярного сообщения с Архангельском, отрезанным льдами от внешнего мира, союзники перестали присылать на Север новые войска. Белая армия по-прежнему практически не существовала, так как первые русские части только заканчивали обучение. Однако противостоявший им красный фронт быстро укреплялся. Уже в ноябре красная 6-я армия, несшая оборону на Архангельском участке, усилилась до 10 549 штыков и продолжала расти. Оборону Мурманского участка нес правый фланг формирующейся 7-й армии[464]464
  Какурин Н.Е. Как сражалась революция. М., 1990. Т. 1. С. 210–211; Самойло А.А., Сбойчаков М.И. Поучительный урок (Боевые действия Красной армии против интервентов и белогвардейцев на Севере России в 1918–1920 гг.). М., 1962. С. 33–37, 48–49.


[Закрыть]. Усиление красных частей наглядно проявилось в феврале 1919 г., когда они отбили у союзных и белых войск город Шенкурск[465]465
  Гражданская война в СССР. Т. 1. С. 335–336.


[Закрыть].

Еще бóльшую проблему для союзного командования представляла быстрая деморализация среди союзных экспедиционных сил. Союзные солдаты и офицеры верили, что окончание войны на Западном фронте положит конец кампании в России. Вера эта была настолько велика, что, когда в середине ноября 1918 г. на Север пришли сведения о перемирии с Германией, за красный фронт был направлен союзный аэроплан. Он разбрасывал листовки с сообщением, что немцы вышли из борьбы, и с призывами сложить оружие. Участники интервенции, видимо, искренне полагали, что большевики держатся у власти только за счет немецкой поддержки и что поражение Германии заставит их прекратить сопротивление[466]466
  UMBHL. E.L. Arkins. Diary, 1918–1919. P. 75; Ironside E. Archangel, 1918–1919. P. 41, 50.


[Закрыть]. Когда же красные атаки только усилились, союзные войска перестали понимать, за что и против кого они воюют в России[467]467
  Albertson R. The Debacle of Archangel // The New Republic. 1919. 19 November. P. 342.


[Закрыть].

Зимой 1919 г. в союзных частях на Севере России участились беспорядки и отказы участвовать в боевых действиях[468]468
  Первые случаи неповиновения произошли еще осенью 1918 г. См.: FRUS. 1918. Russia. Vol. 2. P. 559; A Chronicler (John Cudahy). Archangel: The American War with Russia. Chicago, 1924. P. 93–94; Francis D. Russia from the American Embassy. P. 294; Noulens J. Mon ambassade en Russie soviétique. Т. 2. P. 248–249; Moore J. et al. The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki. P. 28. Источники подчеркивают, что главной причиной деморализации союзных солдат в России была не красная пропаганда, а сам факт завершения Первой мировой войны. См., в частности: Ironside E. Archangel, 1918–1919. P. 58–59.


[Закрыть]. В феврале 1919 г. на Мурманском фронте рота французских лыжников отказалась вернуться на боевые позиции. На Архангельском фронте деморализация во французских частях привела к тому, что к концу марта они были большей частью отозваны с боевых позиций и арестованы или направлены на тыловые работы[469]469
  FRUS. 1919. Russia. P. 620–621, 623; Maynard C. The Murmansk Venture. P. 190; Военные моряки в борьбе за власть Советов на Севере. Док. 331.


[Закрыть]. В конце февраля отказались воевать солдаты батальона британского Йоркширского полка[470]470
  Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 43–44; Ironside E. Archangel, 1918–1919. P. 112–113.


[Закрыть]. В марте с протестом против возвращения на боевые позиции выступила рота американского 339-го полка. Даже боеспособные части составляли петиции, протестуя против продолжения борьбы после выхода немцев из войны[471]471
  UMBHL. S. Parrish. Diary, 1918–1919. P. 42–43.


[Закрыть]. Хотя командованию пока удавалось восстанавливать дисциплину, оно уже не считало возможным продолжать обширную кампанию имеющимися силами[472]472
  Maynard C. The Murmansk Venture. P. 191–192; Ironside E. Archangel, 1918–1919. P. 114, 205. О низкой боеспособности союзных войск и беспорядках в союзных частях см. также: ГАРФ. Ф. 5805. Оп. 1. Д. 272. Л. 2 (письмо Миллера Чайковскому, 1 апреля 1919 г.).


[Закрыть]. Тем временем американский дипломатический представитель телеграфировал в Вашингтон, что войска вообще возможно держать в России не дольше июня, иначе может произойти бунт[473]473
  The Chargé in Russia (Poole) to the Secretary of State, 31 March 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 623.


[Закрыть].

Сообщения о случаях неповиновения среди союзных войск в России усилили политическое давление на лидеров Антанты. Еще в январе 1919 г., встретившись на Парижской мирной конференции, главы союзных государств попытались найти компромисс, чтобы выпутаться из российской Гражданской войны и сохранить при этом лицо. По инициативе британского премьера Д. Ллойд Джорджа и американского президента В. Вильсона всем противоборствующим правительствам в России было направлено приглашение сесть за стол переговоров при посредничестве союзников на конференции на Принцевых островах. Однако эта попытка завершилась ничем из-за дружного отказа белых правительств вести переговоры с большевиками[474]474
  О планах конференции на Принцевых островах и обсуждении «русского вопроса» на Парижской мирной конференции см.: Thompson J. Russia, Bolshevism, and the Versailles Peace. Princeton, 1966; Mayer A.J. Politics and Diplomacy of Peacemaking: Containment and Counterrevolution at Versailles, 1918–1919. New York, 1967. Ch. 10, 13, 14. 23; Ullman R. Britain and the Russian Civil War. Р. 99–117; Штейн Б.Е. «Русский вопрос» на Парижской мирной конференции (1919–1920 гг.). М., 1949.


[Закрыть].

Провал переговоров, восстания в союзных частях и усилившиеся протесты против интервенции среди западных политиков и общественных кругов[475]475
  См., например: Strakhovsky L. American Opinion about Russia. P. 97–98.


[Закрыть] вынудили правительства Антанты наконец выступить с определенными заявлениями. В феврале 1919 г. американское руководство объявило о скорейшем выводе из Северной области своих войск, а 4 марта британский военный кабинет постановил вывести до осени и английские контингенты. Летом область должны были покинуть также войска других стран. Для прикрытия эвакуации в Архангельск направлялись отряды английских добровольцев. Одновременно было объявлено о предстоящем выводе союзных войск с других российских территорий, в частности с Юга России, из Сибири и Закавказья[476]476
  FRUS. 1919. Russia. P. 617–618; Churchill W. The Aftermath. New York, 1929. P. 248; Ullman R. Britain and the Russian Civil War. P. 134, 178; Foglesong D. America’s Secret War against Bolshevism. P. 225–230; Brinkley G. The Volunteer Army and Allied Intervention in South Russia. P. 133–138, 174–182; Carley M. Revolution and Intervention. P. 167–176.


[Закрыть].

Февральско-мартовские заявления союзных лидеров были важнейшим рубежом, после которого завершение интервенции стало лишь вопросом времени. Вместе с тем весной 1919 г. интервенция в России была еще далека от завершения. Союзники продолжили и отчасти усилили материальное снабжение «дружественных» русских правительств. Даже непосредственное участие союзных войск в Гражданской войне, в частности в Северной области, продолжалось еще более полугода. Так, в апреле 1919 г. одновременно с выводом американских войск по просьбе британского генерального штаба на Севере появились два вспомогательных американских железнодорожных отряда общей численностью 720 человек для поддержания работы Мурманской железной дороги, а также дополнительные морские силы США, в частности крейсер и несколько меньших судов[477]477
  Интервенция на Севере в документах. С. 72; Вестник ВПСО. 1919. 4 апр.; FRUS. 1919. Russia. P. 622; Long J. Civil War and Intervention in North Russia. P. 308.


[Закрыть]. Стараниями нового британского военного министра Уинстона Черчилля на Север в конце мая – начале июня были присланы две английские бригады по 4 тыс. человек каждая, набранные большей частью из добровольцев из числа демобилизованных солдат Западного фронта. Хотя официальной целью новых британских контингентов было прикрывать эвакуацию союзных частей, в военном меморандуме, направленном генералу Айронсайду, говорилось о возможности использовать их в наступательных целях, если таким образом успех эвакуации будет обеспечен «наиболее эффективным способом»[478]478
  Ironside E. Archangel. P. 129–130, 202–211. О роли Черчилля в продолжении интервенции на Севере см.: Ullman R. Britain and the Russian Civil War. P. 178–190.


[Закрыть].

Таким образом, несмотря на заявления лидеров Антанты о прекращении интервенции, Северное правительство по-прежнему получало существенную военную и материальную помощь со стороны союзников. Белые могли попытаться использовать эту поддержку, чтобы весной – летом 1919 г. сокрушить большевистский фронт. Однако союзная помощь не смогла решающим образом повлиять на развитие событий на Севере. Причины этого состояли не только в недостаточной численности союзных сил и политических колебаниях союзных политиков, но и в значительной мере – в противоречивом отношении к интервенции со стороны белой политической и военной элиты.

Союзная интервенция и белые политики

Союзная интервенция была для белых политиков и военных одновременно и большой удачей, и непомерным политическим грузом. Еще весной 1918 г. многие противники большевиков, казалось, ничего не ждали с таким нетерпением, как вмешательства союзников в разгоравшуюся в России Гражданскую войну. Именно с союзной помощью они связывали возможность создать политические центры белой борьбы и сформировать антибольшевистские армии, обученные под прикрытием надежного кордона дружественных войск[479]479
  Об этом см. подробнее главу 2 наст. изд.


[Закрыть]. Но уже в первые недели после появления союзных контингентов на Севере России в белом лагере стало расти широкое недовольство союзным присутствием, которое разделяли и белые военные, и не всегда ладившие между собой политики социалистического, либерального и правого крыла.

Неприязнь к интервентам имела идеологические корни, которые уходили в период Первой мировой войны и революций 1917 г. Мировая война, вызвав широкий всплеск патриотических настроений, оказала мощное воздействие на российскую политическую и общественную элиту. После начала боевых действий не только либеральные политики, для которых уже до войны были характерны национализм и поклонение российской государственности, но и многие социалисты сочли необходимым встать на защиту общенациональных интересов и российского государства в его смертельной схватке с врагом[480]480
  О кадетах см.: Rosenberg W. Liberals in the Russian Revolution. P. 13–20. Противоположную точку зрения, утверждающую, что кадеты, несмотря на поддержку внешней политики России в годы мировой войны, сохранили свою непримиримую оппозиционность царскому режиму, см.: Гайда Ф. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г.). М., 2003. О противоборствующих течениях внутри социалистических партий по отношению к войне и обороне государства см.: Radkey O. The Agrarian Foes of Bolshevism. Ch. 4; Melancon M. The Socialist Revolutionaries and the Russian Anti-War Movement, 1914–1917. Columbus, 1990; Galili Z. The Menshevik Leaders in the Russian Revolution.


[Закрыть]. Они деятельно включились в работу многочисленных общественных и полугосударственных организаций, содействовавших мобилизации военных усилий России[481]481
  Питер Холквист отмечает, что многие общественные организации, возникшие в годы войны, по сути, стали продолжением государственного аппарата, и обозначает это явление как возникновение «парагосударственного комплекса», см.: Holquist P. Making War, Forging Revolution.


[Закрыть]. В Архангельской губернии не только властные структуры, но и образованная общественность и органы городского самоуправления активно поддержали мобилизацию общества на войну. В частности, они организовали работу архангельского отделения Земгора и Архангельского торгово-промышленного комитета, широко поддерживали благотворительность[482]482
  Наиболее ярко мобилизация архангельской общественности на поддержку военных усилий страны проявилась в деятельности Архангельской городской думы. См.: ГААО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 1422, 1469, 1482, 1519, 1541 (журналы заседаний Архангельской думы за 1914–1916 гг., переписка со Всероссийским союзом городов и дело об устройстве лазарета).


[Закрыть].

Если Первая мировая война заставила многих общественных деятелей отказаться от оппозиции царскому режиму и встать на защиту интересов российского государства, то революции 1917 г. окончательно превратили не только либералов, но и значительную часть социалистов в государственников[483]483
  В частности, об эволюции взглядов меньшевиков см.: Galili Z., Nenarokov A.P. The Mensheviks in 1917: From Democrats to Statists // Critical Companion to the Russian Revolution. P. 267–280. О кадетах см.: Rosenberg W. Liberals in the Russian Revolution. Part II.


[Закрыть]. С одной стороны, революции освободили общественных деятелей от нелегкого морального груза, связанного с поддержкой в национальной войне непопулярного царского режима. С другой стороны, последовавший развал всей государственной ткани и видимое безразличие значительной части населения к судьбе страны убедили политическую элиту в том, что выживание нации и страны неразрывно связано с восстановлением сильной государственной власти. В результате к началу Гражданской войны не только белые военные, но и антибольшевистские общественные круги исповедовали национализм и этатизм и видели свою цель в защите национальных интересов России и воссоздании сильного независимого государства. Это сделало их чрезвычайно чувствительными к вмешательству внешней, хотя бы и дружественной силы в российскую национально-патриотическую борьбу против большевиков, представлявшихся ставленниками немцев. Именно опасения, что в результате интервенции будущая Россия окажется слабым, зависимым от союзников государством, в значительной мере подпитывали недовольство союзным вмешательством. Это недовольство в ходе Гражданской войны все шире распространялось среди архангельских правительственных и общественных кругов и в формировавшейся русской армии.

Недовольство интервенцией редко выражалось публично. Напротив, официальные заявления белого правительства, которыми с первого дня интервенции пестрели архангельские заборы и передовицы газет, утверждали о единстве целей и действий белой России и союзников. Так же как и союзные прокламации на Севере, они говорили о совместной борьбе против Германии, о невмешательстве союзников в русские дела и связи интервенции с прежними обязательствами союзников перед Россией[484]484
  См., например: Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. С. 6–7; Вестник ВУСО. 1918. 25 авг.; Вестник ВПСО. 1918. 10 окт. Обращения союзного командования и дипломатических представителей см.: Англичане на Севере. С. 40; ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 8. Л. 4, 5–11, 17.


[Закрыть]. Прибытие союзных контингентов на Север сопровождалось торжественными встречами и парадами. А заключение перемирия на Западном фронте мировой войны праздновалось в Архангельске так, как будто белое правительство было непосредственно причастно к этой победе и как будто естественным следующим шагом должна была стать ликвидация большевизма в России. В течение нескольких недель в городе шли торжественные молебны, военные парады, детские шествия, выступления оркестров, бесплатные киносеансы, танцевальные вечера, собрания и банкеты общественных и политических организаций, где выражалась уверенность, что союзники не сложат оружие, пока в России существует большевистская власть – это «побочное осложнение, порожденное войной»[485]485
  Воззвание Н.В. Чайковского // Вестник ВПСО. 1918. 13 нояб. Хронику торжеств см.: Вестник ВПСО. 1918. 17, 19, 20, 21, 23, 24, 26, 27 и 30 нояб. Речи и воззвания архангельских общественных деятелей и организаций см.: Вестник ВПСО. 1918. 17, 19, 24 нояб., 1 дек.


[Закрыть].

Когда на Север проникали сведения, что интервенция может быть прекращена, официальный Архангельск делал все возможное, чтобы добиться продолжения союзной поддержки. Так, после полученного в январе 1919 г. приглашения Антанты прислать делегатов области на Принцевы острова для переговоров с другими российскими правительствами, северные власти и общественность выступили с призывами продолжить интервенцию и с хором заверений, что ни один «разумный и честный русский гражданин» не согласился бы вести переговоры с «изменниками Родине» – большевиками[486]486
  Приглашение на конференцию на Принцевы острова см.: Документы внешней политики СССР / Ред. А.А. Громыко. М., 1958. Т. 2. С. 45–46; FRUS. The Paris Peace Conference, 1919. Vol. 3. P. 581–583. Реакцию ВПСО и северной общественности см.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 9. Л. 91–91 об., 94 (журналы заседаний ВПСО, 24 и 25 января 1919 г.); Ф. 5867. Оп. 1. Д. 16. Л. 98–102 (обращение ВПСО к союзным послам, 27 января 1919 г.); FRUS. 1919. Russia. P. 35–37; Вестник ВПСО. 1919. 28, 29 и 31 янв., 1, 7, 8, 9 и 12 февр.; Северное утро. 1919. 29 янв., 6 февр.


[Закрыть].

Также, когда в марте 1919 г. Русское политическое совещание в Париже[487]487
  О парижском Русском политическом совещании см. в главе 3 наст. изд.


[Закрыть] сообщило, что для продолжения интервенции было бы хорошо подчеркнуть демократический характер белой власти и провести выборы в какой-нибудь представительный орган, правительство немедленно объявило о созыве областного Земско-городского совещания из представителей местного самоуправления[488]488
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. Л. 39–39 об. (телеграмма Маклакова Зубову, 15 марта 1919 г.); Вестник ВПСО. 1919. 6 апр.; FRUS. 1919. Russia. P. 342–344; British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series I. Vol. 9. Doc. 179, 182. P. 273, 295.


[Закрыть]. Впрочем, когда давление из-за границы несколько ослабло, открытие совещания было отложено. Чтобы не допустить соглашения союзников с большевиками, власти Северной области пересылали за границу радикальные высказывания советских лидеров и фотографировали на занятых территориях изуродованные останки жертв красного террора как доказательства преступности большевистского режима[489]489
  См. переписку генерал-губернатора Миллера и союзных послов и доклады заведующего Бюро печати Северной области С.Н. Мацкевича: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 34. Л. 20, 32, 153; Д. 18. Л. 1–2 об., 4–5; Ф. 19. Оп. 1. Д. 2. Л. 76 об. О фотографировании жертв красного террора см.: Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 54.


[Закрыть].

Однако если официальный Архангельск добивался продолжения и усиления интервенции, то в правительственных кулуарах и среди северных военных и общественности уже с момента союзной высадки зрело острое недовольство вмешательством Антанты в российскую Гражданскую войну.

Сформированное в Архангельске в день антибольшевистского переворота Верховное управление Северной области, которому не удалось ни добиться от союзников официального признания, ни даже склонить союзное командование к заключению договора о взаимных обязательствах и полномочиях[490]490
  ВУСО еще 5 августа 1918 г. приняло решение добиваться официального признания со стороны союзников. Однако в ответ на его обращения союзные представители на Севере указали, что до упрочения положения Верховного управления они «лишены возможности… заявить об официальном его признании». См.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 6; Д. 37. Л. 40–41 об. (журналы заседаний ВУСО, 5 и 10 августа 1918 г.); Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение. С. 73.


[Закрыть], опасалось оказаться марионеткой в руках интервентов. Оно ревностно следило за действиями союзников и остро реагировало на все приказы, хотя бы отчасти затрагивавшие сферу гражданского управления. Так, когда в августе 1918 г. британский командующий Ф.К. Пуль объявил в Архангельске комендантский час, ввел запрет на созыв митингов и собраний без разрешения военных властей и назначил союзного военного губернатора Архангельска, Верховное управление выступило с жестким осуждением этих мер, принятых в обход русского правительства[491]491
  См. приказы Пуля, начало августа 1918 г.: ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 8. Л. 1, 3, 12; Англичане на Севере. С. 41–42. Подробнее о конфликте Верховного управления с Пулем см. в главе 3 наст. изд.


[Закрыть].

Попытки Пуля настоять на военной целесообразности своих приказов и его явное сочувствие Чаплину, интриговавшему против Северного правительства, натолкнулись на ультиматум Чайковского. Престарелый глава кабинета грозил, что, если союзные власти по-прежнему будут игнорировать полномочия кабинета, «остается один исход – оставить Архангельск… и сделать попытку опереться на население в другом месте, на Урале, в Сибири и там попытаться создать общегосударственную власть»[492]492
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1. Л. 15, 31–31 об. (журналы заседаний ВУСО, 6 и 9 августа 1918 г.); Интервенция на Севере в документах. С. 18–19.


[Закрыть]. Одновременно правительство направило ноту союзным дипломатическим представителям в Архангельске, говоря об установлении в крае иностранной «оккупации», от которой необходимо ограждать «права русского государства» и «свободы руского народа»[493]493
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 29. Л. 118 об. (дополнение к меморандуму ВУСО союзным послам, 31 августа 1918 г.).


[Закрыть]. В результате резких заявлений белых властей их отношения с союзными военными и дипломатами на Севере сразу оказались натянутыми. Северное правительство с нервной подозрительностью следило за всеми действиями союзников. А представители Антанты, в свою очередь, хотя и признавали необходимость сотрудничества с русским правительством, отзывались о кабинете и его главе как о людях, плохо представляющих себе суть происходящего[494]494
  Ironside E. Archangel. Р. 38.


[Закрыть].

В политизированной архангельской атмосфере русские правые и либеральные круги упрекали социалистов из Верховного управления в том, что они лишь из-за своих «партийных» тенденций «будировали против англо-французского “буржуазного империализма”» и тем самым испортили отношения с союзниками[495]495
  В.Б. Новая власть. Переворот 5–6 сентября. Конец 1918 года // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1919. № 1/2. С. 28.


[Закрыть]. Но в действительности недовольство союзным присутствием широко затронуло всю архангельскую политическую общественность и военные круги. Так, преимущественно кадетское Временное правительство Северной области, сменившее осенью 1918 г. социалистический кабинет, проявило не больше терпимости по отношению к интервентам. Спустя несколько недель после образования нового правительства его члены двойственно отреагировали на сообщения о поражениях немецких армий на Западном фронте. Хотя официальный Архангельск торжественно отмечал заключение перемирия, кабинет серьезно опасался, что теперь основные союзные силы будут переведены в Россию и что это неизбежно вызовет «нежелательные осложнения» в отношениях с русскими властями[496]496
  См.: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 19 об. – 20. (письмо Чайковского послу в США Б.А. Бахметьеву, 22 октября 1918 г.); Д. 1. Л. 60 (журнал заседания ВПСО, 28 октября 1918 г.).


[Закрыть]. Также Чайковский настоятельно требовал от российского посла В.А. Маклакова, теперь представлявшего во Франции интересы белых правительств, чтобы тот в связи с окончанием войны добивался ограничения полномочий союзных «опекунов». Иначе, прибавлял председатель правительства, «будет не возрожденная Россия, а долговое отделение»[497]497
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 91–93 об. (набросок письма Чайковского Маклакову, 6 декабря 1918 г.).


[Закрыть].

Недовольство интервенцией, не ограничиваясь правительственными чиновниками, глубоко проникло в среду региональной общественности. Левые лидеры возмущались деятельностью союзной контрразведки: военной цензурой телеграфного сообщения и прессы, политическими арестами и действовавшими под союзным управлением лагерями для военнопленных, арестованных большевиков и советских работников, одним из которых был печально знаменитый лагерь на острове Мудьюг в устье Северной Двины[498]498
  О цензуре и арестах, проводимых контрразведкой, см.: British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. Р. 144; ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 114; Д. 8. Л. 395 об. – 396; Д. 60. Л. 30–30 об.; Д. 37. Л. 59; Ф. 18. Оп. 1. Д. 16. Л. 36, 55–55 об. (постановления ВУСО и переписка с союзными властями); Англичане на Севере. С. 42–43. Протесты профсоюзов против арестов см.: ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 17. Л. 26; Ф. 4065. Оп. 1. Д. 2. Л. 75–75 об.; Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 58. О союзном лагере на о. Мудьюг, через который за время его существования с августа 1918 г. по май 1919 г. прошло около 1000 заключенных, см.: Рассказов П.П. Записки заключенного. Архангельск, 1928. С. 12, 45–47; Потылицын А.И. Белый террор на Севере. 1918–1920 гг. Архангельск, 1931. С. 45–46, 53. О других лагерях см.: Колосов В. По тюрьмам белоинтервентов // Интервенция на Советском Севере. 1918–1920. Архангельск, 1939. С. 87–93.


[Закрыть].

Со своей стороны, архангельские торгово-промышленные круги упрекали союзников в произвольном хозяйничанье на Севере и притеснении русской торговли. В письме к правительству они указывали, что регулирование северного экспорта со стороны Союзного комитета снабжения привело к тому, что, например, в навигацию 1918 г. на агентов союзников пришлось 74 % всего экспорта и лишь 26 % – на частный, преимущественно русский, экспорт[499]499
  Записка Архангельского торгово-промышленного союза генералу Миллеру о торговле в 1918 г. // Северный фронт. Борьба Советского народа против иностранной военной интервенции и белогвардейщины на Советском Севере (1918–1920). М., 1961. Док. 57.


[Закрыть]. Региональная газета «Русский Север» весной 1919 г. открыто обвинила иностранцев в том, что они просто хотели ограбить Север. Используя его временную беззащитность, интервенты якобы пришли ухватить «лакомый кусочек», обрекая край в будущем на нищету и вымирание[500]500
  Русский Север. 1919. 5 марта.


[Закрыть].

Обвинения союзников в попытках разграбить край имели под собой некоторые основания. Так, союзное командование нередко распоряжалось ресурсами области без оглядки на русские власти. В частности, после того как летом 1918 г. частью по соглашению с Мурманским краевым советом, частью безо всякого формального соглашения во временном распоряжении союзников оказался ряд судов военной флотилии Северного Ледовитого океана, некоторые из судов были, вопреки договоренности, полностью укомплектованы союзными командами, и к осени на нескольких кораблях были подняты союзные флаги. Настойчивые просьбы Северного правительства вернуть часть судов удовлетворялись крайне неохотно[501]501
  Борьба… на Мурмане. Док. 215; ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 4; Д. 72. Л. 5–6; Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 88–89, 91–93 об.; 188, 190, 193–194 (постановления ВПСО и переписка с союзными властями о судах флотилии). См. также: Залесский Н.А. Флотилия Северного Ледовитого океана в гражданскую войну // Исторические записки. 1962. Т. 71. С. 252–257. К октябрю 1918 г. в пользовании союзников из состава флотилии Северного Ледовитого океана находились 1 крейсер, 2 ледокола, 2 посыльных судна, 3 миноносца и 13 тральщиков.


[Закрыть].