Текст книги "Не откладывай убийство на завтра"

– Так уже лучше, – прошептал он, беря ее на руки.

Оказавшись в кровати, Стальмакова принялась осыпать лицо Дениса горячими поцелуями, чувствуя, как его мускулистые руки сжимают ее грудь, опускаются все ниже…

Через двадцать минут Денис скрылся в ванной. Нателла подошла к зеркалу, дотронулась до покрывшейся красными пятнами шеи, затем провела пальцем по распухшим губам.

После того как парень вышел из душа и лег на кровать, Нателла прошмыгнула в ванную. Выйдя оттуда спустя четверть часа, она обнаружила, что любовник спит.

– Чертов сукин сын! – Нателла принялась за свою ежевечернюю процедуру.

Когда с кремами и настойками было покончено, она надела на руки бумажные перчатки и подошла к кровати. Надо заметить, в спальне Стальмаковой стояло две кровати. Одна, большая, на которой сейчас спал Денис, служила Нателле местом для сексуальных утех, а вторая – односпальная, стояла у самого окна. Именно на ней, и только на ней, Нателла отбывала в царство Морфея. На кровати не было ни матраца, ни подушек, лишь деревянная платформа, покрытая простыней.

Аккуратно приподняв одеяло, Нателла легла на абсолютно плоскую твердую поверхность, высоко подняв подбородок.

Закрыв глаза, она мысленно осыпала проклятиями Дениса. По его вине пришлось использовать в два раза больше настойки, которая, к слову сказать, стоила бешеных денег.

* * *

Катарина приехала на студию в пятнадцать минут восьмого. Серебрякова сидела в гримерной, яростно затягиваясь сигаретой.

– Ты опоздала! Я же просила явиться вовремя, неужели так трудно поднять задницу с кровати на полчаса раньше?

– Извините, будильник запищал, я хотела встать, но… опять заснула.

– А я, наоборот, не сомкнула глаз, всю ночь таращилась в потолок, – Лилиана повернула голову, и Катка увидела темные круги под ее глазами.

– Что случилось, вы плохо себя чувствуете?

– Не знаю, ничего не знаю… может быть. Вечером потеряла сознание, провалялась в отключке больше часа.

– Вам немедленно нужно обратиться к врачу!

– Нет!

– Если вы больны…

– Зато сейчас, – продолжала Серебрякова, не обращая внимания на реплики Катки, – как сонная муха, глаза слипаются.

– Приготовить кофе?

– Скажи, тебе что-нибудь известно о болезни Альцгеймера? – ошарашила ее актриса неожиданным вопросом.

– Альцгеймера?

– Да.

– Ну… вроде бы я слышала, что люди, страдающие этим заболеванием, теряют память, у них начинают дрожать конечности, затрудняются движения и…

– Это я сама прочитала в энциклопедии, меня интересует…

Вошедшая Марина не дала ей закончить фразу.

– Лилиана Всеволодовна, в сценарии произошли изменения, вот новый текст.

– Ты издеваешься, неужели нельзя было предупредить заранее, я должна за пару часов выучить столько материала?

– Я сама только что узнала, это из-за…

– Плевать, из-за чего, – Лилиана схватила сигарету, – Ката, сделай мне кофе.

Катарина прошла к столику, на котором обычно покоилась кофеварка, и замотала головой.

– А куда подевалась кофеварка?

– Что?

– Ее здесь нет.

– Как нет, она вчера стояла на месте.

– Взгляните сами.

– Чертовщина, не могли же у нее вырасти ноги?

– Лилиана Всеволодовна, – вмешалась Марина, – вы разве не помните: вчера вы сами сказали, что она сломалась, и попросили Никиту ее выбросить.

– Я? Попросила Никиту?

– Ну да.

– Что за бред… – Серебрякова осеклась.

А ведь действительно, она вчера разговаривала с Никитой, но вот о чем именно, хоть убей, она не помнит.

«Неужели у меня начинается склероз?»

Лилиана попыталась улыбнуться.

– А… конечно-конечно, я вспомнила, совсем из головы вылетело… да, кофеварка сломалась, Катариночка, будь другом, принеси кофе.

– Я приготовлю вам кофе, – Марина с сожалением смотрела на звезду, – а вы займитесь сценарием.

Как только помощница режиссера вышла, Лилиана уставилась на Копейкину.

– Я не помню, о чем говорила с Никитой, Катарина, я ничего не помню, я теряю память!

– Вы уверены?

– Если я говорю, значит, уверена, у меня возникают трудности всякий раз, как только надо запоминать текст.

– Вам определенно надо обратиться к врачу.

– Я боюсь.

– Чего?

– Боюсь его диагноза.

– В любом случае болезнь легче лечить, когда она протекает на ранних стадиях, не запускать ее…

Марина принесла кофе.

– Спасибо, дорогая.

– Не за что.

Катарина наблюдала, как Серебрякова ставит напиток на подоконник.

– Почему вы пьете холодный кофе?

Лилиана улыбнулась:

– Привычка, когда я попробовала кофе в первый раз, он был холодным, как лед, и с тех самых пор я привыкла только к охлажденному. Звучит странно, но уж такая у меня причуда.

Катарина взяла папку со сценарием.

– Давайте пройдемся по тексту.

– Да, давай.

Через полчаса Идея Карповна начала приводить в порядок лицо Лилианы. Она ловкими движениями наносила всевозможные краски и пудры, и постепенно от усталого вида Серебряковой не осталось следа.

Пока Идея наводила красоту, Лилиана пыталась выучить текст, и, по мнению Катарины, ей это удавалось, во всяком случае, Серебрякова ни разу не ошиблась.

– Ну а теперь можно и кофейку выпить.

– У вас все получится, – Катка поставила чашку перед актрисой.

– Дай-то бог, для актера забыть текст подобно кошмару.

– Вы справитесь.

Начался съемочный день. Катарина находилась рядом с Лилианой, наблюдая, как та один за другим запарывает дубли. Константин Вольдемарович впадал в бешенство.

В перерыве Серебрякова закрылась в гримерке, а Катка, достав сотовый, набрала номер Витьки Столярова.

Лучший друг Витюша не раз выручал Копейкину в трудную минуту. Бывший капитан милиции, а ныне начальник отдела безопасности крупной фирмы, он был настоящей палочкой-выручалочкой для Катки, имеющей привычку с завидной регулярностью попадать во всевозможные передряги. Как правило, узнав, что приятельница вляпалась в очередную историю, Витька закатывал глаза и пускался в длительные объяснения, сводившиеся к одному: особам, подобным Катарине, строго противопоказано заниматься проблемами, для решения которых необходимо включать логику, здравый смысл и немного смекалки. Жена Витьки, Регинка, придерживалась схожего мнения, называя Катарину магнитом, притягивающим неприятности со скоростью света.

Но, несмотря на столь низкую оценку ее детективных способностей, Витюша никогда не отказывал Копейкиной в помощи.

– Если я продолжаю с тобой дружить, значит, я тоже слегка безумен. А раз так, то я просто обязан оказывать посильную помощь собрату по несчастью, – частенько шутил Столяров.

Сегодня Копейкина попросила приятеля узнать адрес Елены Мишуковой. Виктор пообещал перезвонить вечером, и Катка, довольная хоть одним приятным известием, посеменила к Идее Карповне.

В пять часов, во время съемок сцены с Лилианой и Кругловым, Серебрякова потеряла сознание. Вся съемочная группа забегала вокруг актрисы, Круглов рвал на себе волосы: неудачи следовали одна за другой. Сначала Карпова, потом Антон, теперь Лилиана падает без чувств.

Придя в себя, Серебрякова, категорически отказавшись от помощи врачей, уединилась с Константином Вольдемаровичем в гримерке.

После разговора с режиссером Лилиана нервно сказала Катке:

– Мне нужно отдохнуть, прийти в себя, до конца недели ты мне не понадобишься.

– Мой вам совет: обратитесь к врачу.

– Не начинай! Как только мне потребуется твоя помощь, я позвоню, а сейчас можешь быть свободна.

Домой Катка попала около семи, застав на кухне Ангелину Дормидонтовну, Риту и Артема, играющих в лото.

– Ты сегодня рановато.

– Так сложились обстоятельства.

– Ну, как там съемки? – Ангелина опустила руку в мешочек с деревянными бочонками.

– Нормально.

– Давай, садись с нами в лотошку играть.

– Не хочется.

– Садись-садись, – крикнула Ангелина, – только не забудь захватить кошелек!

– Вы на деньги играете?

– А как же, конечно, просто так неинтересно, – старуха указала на пластмассовый стаканчик, – карта стоит пять рублей.

Вспомнив, как она в детстве любила играть с бабушкой в лото, Катка кивнула, присоединившись к азартной троице.

– Значит, так, – начала Ангелина, – сколько карт ты возьмешь?

– Одну.

– Ну, это несерьезно, бери три или четыре.

– Мне с одной бы управиться.

– Ты же не даун.

Железный аргумент подействовал моментально, взяв четыре карты, Катка приготовилась проигрывать.

– Клади в стаканчик двадцать рублей.

– Однако цены у вас, помнится, когда мы играли, карта стоила две копейки.

– Это было до революции?

Проигнорировав язвительный вопрос старухи, Ката положила в стакан четыре пятирублевые монеты.

– Ну, все готовы, тогда я начинаю кричать.

Глубоко вздохнув, Артемка набрал в руки красных фишек.

– Ба, только помедленней кричи.

– Двадцать два, – начала Ангелина и зачем-то бросила взгляд на карты Катарины. – Петя-петушок, золотой гребешок!

Катка подпрыгнула.

– Простите…

– Прощаем, сорок восемь.

– Стойте, стойте, я не поняла, какой петушок, вы о чем говорили? – Катка растерянно хлопала глазами.

– Петя-петушок, значит, пять, – пояснил Артем.

– Мама, говори нормально, Катарина не знает твоих выкидонов.

– А чего здесь знать-то, подумаешь, – бабка пожала плечами и вытащила следующий бочонок: – Один Коля дрова колет.

Ката уперла руки в бока:

– Вы издеваетесь или как? Мы сели играть в лото, а не вспоминать сельскую местность. Какой еще Коля дрова колет? А дальше что будет – Зина из магазина?

– Ну ты совсем плохая, – начала выходить из себя Ангелина, – Коля – это один.

– Почему?

– Ну пораскинь мозгами-то, если Коля один дрова колет, это не может быть два!

– Я не о том, откуда вообще этот Коля взялся?

– Не бери в голову, – Марго положила руку Катке на плечо, – просто сиди и смотри на карты.

– Барабанные палочки, – вещала старуха, – специально для Катарины объясняю: это – одиннадцать.

– Я в курсе.

– Дуняша, – продолжала Ангелина.

– Это два, – переводила Рита.

– Почему?

– У мамы на старой квартире жила подруга Дуня, во втором подъезде.

– А… тогда ясно.

– Рита, не надо комментировать, – обозлилась мать.

– Ката не понимает…

– Пусть учится. Пенсия!

– Не все в курсе, что семнадцатого числа у тебя пенсия.

– А можно потом я буду кричать? – спросил Артем. – А то такими темпами нам до ночи не закончить.

– Если бабушка не против.

– Не против, сейчас доиграем, и кричи. Война!!!

Катарина покрылась потом.

– Тетя Кат, не пугайтесь, это сорок один.

Откинувшись на спинку стула, Копейкина сжала кулаки.

«Ну ее к черту с ее идиотской терминологией!»

– Девятнадцать… у меня квартира, – засмеялась Ангелина Дормидонтовна.

– Какая квартира?

– Етит твою, квартира, значит, в одном ряду закрыто четыре цифры, и кричащий должен вытаскивать по одному бочонку.

– Мы так не играли.

– Оно и видно.

Через минуту Ангелина заорала:

– На месте!

Боясь спрашивать, что означает данная фраза, Катка молча уставилась на бабку.

– Опять не врубилась, деревня? На месте, значит, я кончила.

– Господи, Ангелина Дормидонтовна, вы в своем уме?!

Маргоша покатывалась со смеху, Артемка, сделав вид, что ничего не слышал, интенсивно растирал колено.

– Ката, мама хочет сказать: она выиграла.

– Мне можно пройти в свою комнату?

– Нет, продолжаем играть, клади двадцать рублей в стаканчик.

Когда Артем взял мешок с бочонками, играть стало намного легче. Катарина даже выиграла два раза, чем очень огорчила Ангелину Дормидонтовну.

– Победа!!! – закричал мальчишка.

– Что еще за победа?

– Ну, как – сорок пять.

– Сорок пять у нас ягодка, понял?

– Но ведь победа…

– Я сказала, сорок пять – баба ягодка опять, – Ангелина показала внуку кулак.

– А в сорок пятом была победа, – стоял на своем мальчик.

– Я знаю, паразит, но у нас это ягодка! А ну, отдай мешок, я лишаю тебя права голоса.

– Но…

– Живо!

– Мам!

– Артем, успокойся, иди лучше делай уроки.

– Завтра выходной.

– Все равно, почитай книги, тебе нужно исправлять двойку.

– Это бабушка виновата!

Рита покосилась на мать:

– В следующий раз никого не слушай, думай сам.

– Но я ему все правильно сказала, – возмутилась Ангелина, – это учительница у них идиотка.

– Да, конечно, а надо мной весь класс смеялся.

– А что произошло? – Ката потрепала Артема по голове.

– Нам в школе дали задание: написать, где в природе встречается песок.

– Ну и?

– Я спросил у бабушки, а она… а учительница мне пару влепила!

Ангелина Дормидонтовна встала.

– Я не буду с вами играть, у меня начинается сериал.

Когда она вышла, Катка спросила:

– И что сказала бабушка?

– Она сказала: песок встречается в песочницах, а иногда – в почках.

Копейкина подавила смешок.

– Великолепно!

– Вам великолепно, а когда мне на уроке русского языка нужно было в домашнем задании поставить во множественном числе слово «сук», бабушка сказала – надо писать: «суки». Теперь в дневнике две пары рядышком красуются.

Катка подпрыгнула на стуле.

– Ты что?

«Как я могла забыть?»

Дневник… ну конечно же, дневник! Татьяна на протяжении нескольких лет вела дневник. Катарина не раз слышала от подруги, как та грозилась написать книгу о шоу-бизнесе, куда войдет много интересных и скандальных записей из ее дневника.

Нужно немедленно позвонить матери Тани и взять ключ от квартиры Карповой. Ведь если Катарине удастся найти дневник Танюши, она наверняка сможет узнать, что же на самом деле произошло с ее подругой.

Услышав голос Копейкиной, Варвара Наумовна быстро проговорила:

– Каточка, а я сама собиралась тебе позвонить, есть разговор. Сможешь подъехать завтра утром?

– Приеду, я, собственно, поэтому и позвонила, мне надо взять у вас ключи от Таниной квартиры, я хотела…

– У меня нет ключей.

– Как так?

– Таня забрала связку еще зимой.

– Но почему?

– Катуш, завтра сама все поймешь.

«Как странно она разговаривала. И почему Танька забрала у матери ключи? Что вообще происходит?»

Катарина хотела пройти в ванную, но, услышав, как в коридоре спорят Ангелина Дормидонтовна с Луизой, плюхнулась в кресло, пытаясь воссоздать в памяти свой последний разговор с Карповой.

Глава 7

Утром, осушив два стакана персикового нектара, Катка пулей вылетела из квартиры. До дома Варвары Наумовны она добралась, миновав пробки. Очевидно, пустые дороги объяснялись погожим выходным днем. Многие москвичи еще с вечера благополучно отбыли на свои вожделенные шесть соток, давая тем самым возможность оставшимся в городе почувствовать себя королями на дороге.

Припарковавшись у маленького магазинчика, Катка направилась в прохладное помещение в надежде купить ледяной минералки.

За прилавком, без явного интереса рассматривая старый журнал, скучала продавщица.

– Дайте самую холодную воду, – попросила Копейкина.

– Холодной нет, – апатично ответила женщина.

– Совсем?

– Совсем. Холодильник сломался, все напитки комнатной температуры.

– Ладно, я куплю минеральную воду без газа.

– Без газа нет, вчера закончилась, сегодня еще не привезли.

– Тогда сок… виноградный.

– Виноградного нет, из соков в ассортименте только яблочный и апельсиновый.

Катарина начала выходить из себя. Что за магазин: одно не работает, другого нет, третье не завезли!

– Хорошо, яблочный сойдет.

Все так же апатично продавщица прошла к прилавку, достала пакетик сока и пробила чек.

На улице Катка открыла упаковку и сделала несколько больших глотков, а уже через минуту сильно пожалела о содеянном: жажда, естественно, утолилась, но тело моментально покрылось потом.

Чувствуя себя рабом на плантации сахарного тростника, Ката поплелась к подъезду Варвары Наумовны.

Открыв дверь, пожилая женщина прищурилась. Катарина с грустью констатировала: за последнюю неделю мать Татьяны сильно сдала. Если на похоронах она еще держалась, вероятнее всего, на таблетках, то сейчас, оставшись один на один со своим горем, Варвара Наумовна полностью посвятила себя скорби.

Поправив на голове черную косынку, женщина попыталась улыбнуться.

– Каточка, проходи.

– Я не рано?

– Что ты, я ночами спать не могу. Как лягу, перед глазами возникает лицо Танюши… какой тут сон! Пробовала принимать снотворное, не помогает, а голова после таблеток целый день тяжелая.

– Аня так и не приехала?

Младшая сестра Татьяны жила с семьей в Мурманске.

– Говорит, с работы не отпускают. Я спрашиваю – как такое может быть, у тебя сестра умерла, они обязаны дать отпуск за свой счет. А та мне про нынешние времена вещать начинает: дескать, она уедет, а потом работы лишится.

Катарина кивнула, она прекрасно понимала: времена сейчас не те. Взять хотя бы инцидент с Кругловым – Константин Вольдемарович прилюдно заявил: горе – горем, а работа на первом месте. Она не должна страдать ни при каких обстоятельствах.

Да… времена изменились, люди стали жестче, чужое горе мало кого волнует.

– Что мы в коридоре-то стоим, проходи, хочешь, в кухню, хочешь, в комнату.

Катка прошла в маленькую комнатушку и села в старенькое кресло, покрытое застиранным светло-голубым пледом.

Варвара Наумовна, устроившись на стуле, после минутного молчания, глядя на подругу дочери, поинтересовалась:

– Скажи, ты знала, что Таня вышла замуж?

Катарина подпрыгнула.

– Замуж? Танька?!

– Значит, не знала, твоя реакция говорит сама за себя.

– О чем вы, Варвара Наумовна?

– Сама пребываю в состоянии шока, сначала известие о ее смерти… а потом, как снег на голову, свалился ее новоявленный супруг. Того и гляди, шарики за ролики заедут.

– Ничего не понимаю, объясните, откуда вы это взяли?

– Он сам ко мне заявился перед похоронами. Я сначала-то не сообразила, о чем мужик говорит, а когда дошло до меня, я чуть сознание не потеряла. Оказывается, они с Татьяной жили больше года, и заметь, не гражданским браком, он паспорт показывал… они расписаны!

Катарина старалась переварить услышанную информацию.

– Варвара Наумовна, я ничего не знала о ее замужестве. Более того, недели три тому назад я приезжала к Танюхе в гости, и никакого мужа в квартире не наблюдалось.

– Вот-вот, о чем и речь, я сама была у Татьяны месяц назад, с ночевкой. В ванной стояла одна зубная щетка, согласись, странно?

– И что вы думаете?

– Ой, милая моя, не знаю! Анька говорит, мужик – аферист, охотившийся за квартирой, советует обратиться в суд. Только какой мне сейчас суд, я едва на ногах держусь.

– А вы уверены, что они расписаны, ведь его документ может быть поддельным?

– Нет, у Тани в паспорте тоже печать имеется, все по закону.

Копейкина задумалась.

– Вот такая чехарда, хоть стой, хоть падай, – вздохнула женщина.

– А он сам чем объясняет эту конспирацию?

– Сказал, что они поженились год назад, и якобы Татьяна не хотела, чтобы об их браке знали окружающие… скрывала даже от меня.

– Он был на похоронах?

– Был. Высокий, худой, в черном костюме, возможно, ты его видела.

Катка напрягла память: действительно, она обратила внимание на незнакомого мужчину, стоявшего в стороне, но приняла его за дальнего родственника или знакомого Карповой. Да за кого угодно, только не за ее мужа.

– Я хотела с тобой переговорить на кладбище, да у меня давление поднялось, в глазах потемнело. Какой уж там разговор!

– Квартира, естественно, достанется ему?

– Наверное. Раз они жили законным браком, он – первый наследник. Анька рвет и мечет, грозится приехать и разобраться. Как проводить сестру в последний путь, ее с работы не отпускают, а как делить квартиру, так у нее сразу свободное время найдется.

Кусая губы, Катка пыталась понять: с какой стати подруга решила скрывать от окружающих своего законного супруга? Татьяна никогда не вела жизнь монашки, напротив, Карпова была падка на мужчин и ничуть не стыдилась данного факта. Тогда почему в этот раз она проявила такую осторожность? Осторожность ли? Или же здесь скрывается иная причина, из-за которой Карпова не желала распространяться о переменах в своей личной жизни?

– Катуш, а тебе зачем понадобились ключи?

– Хочу взять дневник Тани, необходимо кое-что выяснить.

Варвара Наумовна закивала:

– Верно, она делала записи, может, там про Стаса что-нибудь написано?

– Его зовут Стас?

– Станислав Григорьевич, как он сам представился. Вообще, мне показалось, человек он неплохой, тихий, скромный, после поминок оставил денег. Вон, – Варвара кивнула в сторону серванта, – в конверте лежат. Не знаю, правда, как поступить, вернуть или оставить? Ты как считаешь, Катуш?

– Думаю, можете смело оставить.

– Вот и Анька говорит: деньги наверняка Танины.

Катарина встала:

– Что ж, придется нанести незапланированный визит Станиславу Григорьевичу, надеюсь, он мужчина гостеприимный.

– Ты уж постарайся выяснить детали, а потом мне позвони, вдруг окажется, что он и правда аферист?

Заверив Варвару Наумовну, что она обязательно свяжется с ней вечером, Катка откланялась.

Остановившись у светофора, Копейкина пребывала в глубокой задумчивости – что ни день, то новое открытие. В настоящий момент ее волновал один вопрос: удастся ли вынести дневник Карповой из квартиры? Похоже, Станислав чувствует себя полноправным хозяином жилплощади, а раз так, мужчина запросто может указать Катке на дверь, не позволив ей забрать личные вещи супруги.

«А если у мужика рыльце в пушку, тогда вообще дело труба. Как только он узнает про дневник Татьяны, немедленно выставит меня вон».

Ката начала судорожно соображать, под каким предлогом можно проникнуть в комнату подруги и незаметно изъять записи? Танюха неоднократно говорила, что дневник покоится в спальне под матрацем.

– На нем мне лучше спится, – смеялась Карпова.

«Остается надеяться, что Стас не обнаружил тетрадку, в противном случае…»

Стас потягивал пиво перед телевизором, когда в прихожей раздался звонок. Поднявшись с дивана, мужчина нехотя подошел к двери.

– Здравствуйте! – выпалила Катарина. – Вы, вероятно, Станислав? Варвара Наумовна рассказала мне о вас.

– Вы кто?

– Как? Вы не в курсе? Я лучшая подруга Татьяны, она мне ближе, чем сестра. Была… – добавила Катка, опустив голову. – Вы должны были видеть меня на кладбище, я стояла рядом с ее матерью.

– Да-да, припоминаю.

– Позволите зайти?

Мужчина посторонился.

На вид Стасу можно было дать лет тридцать пять. Высокий, голубоглазый блондин, с довольно-таки холеным лицом, он напомнил Катке одного американского актера, имя которого она, хоть убей, не могла вспомнить.

Стас был облачен в синие джинсы, черную футболку и… Ката обратила внимание на толстую золотую цепочку, красующуюся на его шее. На запястье правой руки сверкал такого же плетения браслет.

«Однако! Мужик явно любит красиво пожить. Хотя вкусом его господь не наградил. Нацепить на себя столь вульгарно толстую цепь… Без комментариев!»

Придав лицу скорбное выражение, Катка озвучила заранее приготовленную речь.

– Признаться честно, когда я узнала, что Танюха вышла замуж, меня немного покоробило. Нет-нет, не подумайте ничего плохого, просто мы дружили не одно десятилетие, а она скрыла от подруги столь знаменательное событие.

Стас скривил губы в улыбке.

– О нашем браке вообще мало кто знал.

– В конце концов, – продолжала Ката, – вы отнюдь не урод, и я не понимаю, почему…

– Каждый человек имеет право на маленькие тайны, вы согласны?

– Полностью согласна, но брак – не маленькая тайна.

– Для кого как, мы не хотели афишировать наши отношения. Зачем? Нам и так было хорошо.

– И давно вы женаты?

– Год.

– Представляю, как вам сейчас тяжело.

– Да уж, но… как говорится, жизнь продолжается.

Заметив удивленный взгляд Копейкиной, Стас проговорил:

– Может, пройдете в комнату?

– Спасибо. Я, собственно, приехала по делу, видите ли, чуть больше двух месяцев тому назад Таня одолжила у меня кольцо, и теперь… конечно, жутко неудобно беспокоить вас сейчас по мелочам, но мне позарез понадобилось колечко. Если вы не против…

– О чем разговор, украшения жены лежат в спальне в шкатулке.

– Я знаю.

– Идите берите.

– Спасибочки вам, я мигом.

Катка прошмыгнула в спальню и, все время оборачиваясь, подбежала к кровати. С трудом приподняв край тяжелого двуспального матраца, увидела светло-красную обложку дневника Карповой. Спрятав находку под блузкой, Копейкина метнулась к трельяжу. Не успела она открыть шкатулку, как в комнате появился Стас.

– Нашли?

– Да… вот оно, – Катарина достала первое попавшееся кольцо Татьяны. – Извините за нескромность, но вы не угостите меня чашечкой кофе? В горле пересохло от жары.

С явным неудовольствием мужчина кивнул.

– Пойдемте в кухню.

– Станислав, а как же вы все-таки познакомились с Таней? – спросила Катка, когда он поставил перед ней чашку с отвратительным на вкус кофе. – Мне просто жутко интересно знать!

– Познакомились, как все знакомятся, встретились на дне рождения у общих друзей.

– И?

– Что – и?

– Вы стали жить с Таней вместе после регистрации брака?

– Естественно.

– Странно…

– Поясните, что вас так смущает?

– Когда я бывала у нее дома, ни ваших вещей, ни вообще каких-либо предметов, указывающих на присутствие мужчины в доме, я не встречала.

– Я же вам говорю, Таня не хотела афишировать наши отношения. Когда к ней приезжали друзья или мать, я на время уходил из дома.

– Как в кино о Джеймсе Бонде, столько странного и таинственного.

– Вы меня извините, Катарина, но мне нужно отъехать по делам, поэтому… – он развел руками.

Ката поняла, ее выставляют. В дверях она остановилась.

– Станислав, а кем вы работаете?

– Временно я не работаю, – сухо произнес Стас, хлопнув дверью.

«Хам!»

Пребывая в полной уверенности, что мужчина припал к глазку, Катка спустилась на один лестничный пролет. Минут пять спустя, вволю надышавшись ароматом мусоропровода, она поднялась наверх, позвонив в квартиру, дверь которой была обита светло-зеленым дерматином. Соседкой Танюхи являлась одинокая пенсионерка Евдокия Васильевна. Женщина-«окулист». Нет, к медицинским работникам она не имела ни малейшего отношения, кличкой «окулист» ее наградили соседи. Евдокия знала все, всегда и про всех! Старуха практически никогда не отходила от глазка, и если у кого-то из жильцов дома случалось какое-нибудь событие, Евдокия узнавала об этом первой.

Сегодня Копейкина как никогда рассчитывала на помощь всезнающей бабульки.