Текст книги "Дар нерукотворный (сборник)"

Гаснет свет.

Константин вскакивает, срывает наушники.

Константин. Гвоздец!

Варвара, Мария Яковлевна (хором). Константин!

Константин. Опять вырубили! Все пропало! Опять!

Мария Яковлевна (щелкает несколько раз выключателем). Действительно… Выключили…

Константин. Все пропало! Три часа работы! (Уходит.)

Варвара. Сумасшедший дом. Хоть в монастырь уходи…

Вибрация отбойного молотка, на этот раз сильнее.

Варвара. Что это?

С улицы входит Андрей Иванович, медленно раздевается.

Мария Яковлевна. Ты слышишь? Ты чувствуешь? Я Наталье Ивановне давно уже говорила про этот отвратительный звук! А она его не замечает… Ты помнишь, здесь раньше был военный завод. Мне кажется, они его опять открыли, но теперь под землей…

Варвара (крестится). Страна пропадает. Кто мог это предвидеть? Сто лет тому назад в наших местах была нетронутая природа, березовые леса и боры… А теперь ни одной сосны… А сады? Какие сады были! Когда прадед купил здешнюю усадьбу, здесь были сады, известные по всей России.

Мария Яковлевна. Значит, не я одна, ты тоже эту вибрацию чувствуешь, а?

Андрей Иванович. Варя, ты бы Чехова почитала. Антон Павлович, конечно, многое насочинял, где-то очернил, где-то приукрасил, а кое-что, наоборот, возвысил до чрезвычайности, но уж что касается садов – извини… Когда Лепехин здешние земли покупал, сады уж окончательно выродились. Что же касается усадьбы, то усадьбу он как раз и не покупал. Он ее взял в приданое за своей женой, которая была этой усадьбы наследницей… Бабушка Аня… У мамы спроси, у нее все записано.

Варвара. Ой, эта старая песня…

Андрей Иванович. А дед твой, мой батюшка, академик Лепехин, селекционер, все хотел здешнюю породу вишни восстановить, однако не удалось…

Мария Яковлевна. Вот особенно когда здесь стоишь, просто трясет и трясет…

Варвара. Не говори мне про него. Это позор. Слава богу, у нас фамилия другая… Впору было бы менять…

Андрей Иванович. А вот это глупости… Родителей нельзя стыдиться. Это грех. Твой дед Иван Ермолаевич Лепехин всю жизнь трудился. Ну, с вишней у него не получилось, зато новый сорт киви вывел, и крыжовник «Заря коммунизма» очень хорош был.

Варвара. Это которого два куста за старой уборной?

Андрей Иванович. В свое время вся страна его сажала…

Варвара. Ну да, а сам он генетиков сажал! Соседи с ним не разговаривали!

Андрей Иванович. Соседи! Что ты хочешь от соседей? В России соседи всегда сволочи! Кто усадьбы жег? Соседи! Кто доносы писал? Соседи! Кто полстраны посадил? Соседи!

Варвара. Неправда, дядя! Соседи – это общественное мнение! А деда – не любили, да.

Андрей Иванович. Да что ты так взъелась, Вава? Ты думаешь, твоего отца соседи любили? Он что, папаша твой, Николай Яковлевич Дворянкин, большой славой себя покрыл?

Мария Яковлевна. Андрей Иванович! Как это вы себе позволяете такое говорить?

Андрей Иванович. Я только говорю, что дети должны родителей почитать. Грех родителей не почитать… Не правда ли?

Варвара. Дюдя, только ты мне про грех не говори, ладно? Что твое поколение про грех знает? Вы же поколение невинных людей: никто ни в чем не виноват! Такую страну разрушили!

Мария Яковлевна. Брат Николай был кристальной чистоты человек! Настоящий коммунист! В нашей семье…

Варвара. Маканя! Помолчи, ради бога!

Андрей Иванович. Мария Яковлевна, вы переходите границы… У нас в семье были крестьяне, купцы, дворяне были, но коммунистов – никак нет-с! Коммунисты – это с вашей стороны! А ты, Вавочка, напрасно так горячишься. Не надо идеализировать прошлое. И не надо идеализировать будущее.

Достает из кармана пальто бутылку водки, Мария Яковлевна замечает.

Мария Яковлевна. Вы ходили в магазин!

Андрей Иванович. Ну, ходил!

Мария Яковлевна. Так почему же вы не купили творогу для сырной пасхи?

Андрей Иванович. Мария Яковлевна, голубушка! Я вышел погулять перед завтраком… Пройтись… Я и не собирался в сторону магазина. Но за мной увязался Семен… (Раскупоривает бутылку, открывает дверцу буфета, она падает. Он ищет рюмку в буфете, достает, ставит дверцу на место.) И он рассказал очень интересные вещи. Оказывается, в нашем поселке за эту зиму проданы двадцать четыре дачи. И цены на наши участки падают, потому что мы стоим на какой-то красной черте. Какая-то реконструкция, перестройка и ускорение… Кстати, куда делось ускорение? Перестройка осталась, а ускорение куда-то делось… (Наливает рюмочку, выпивает.) Тогда же еще и трезвость хотели ввести… а с этим в России шутить нельзя! Впрочем, это еще при позапрошлом царе было…

Мария Яковлевна. Вавочка! Что он говорит? При каком царе? С царской властью было покончено в семнадцатом году… У него что-то с головой…

Варвара. Дюдя! Какой ты все-таки циничный человек…

Андрей Иванович (смеется). Вавочка, ласточка моя! Я не циничный человек. У меня нежная душа. Просто я… ты же знаешь, русский человек любит прикидываться дурачком… А? Так что там с завтраком? Хоть закусить-то дайте… (Садится за пианино, играет. Из Бетховена. Нечто патетическое.) Изумительная! Нечеловеческая музыка! Не правда ли – русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный образ мыслей! И трезвость!

На музыку из всех дверей сходится семья: Наталья Ивановна, Лиза, Елена с Константин о м. Константин отодвигает от стола один из стульев.

Мария Яковлевна. Осторожно! Не трогайте! Этот стул не трогайте! Вчера от него отломилась ножка. Я ее под буфет спрятала!

Константин молча переворачивает стул вверх ножками и обиженно садится к компьютеру. Остальные рассаживаются вокруг стола. Неожиданно загорается висящая над столом лампа. Константин надевает наушники. Потом снимает – раздается мощный бит.

Варвара. Я, пожалуй, есть не буду…

Наталья Ивановна. Посиди с нами, Вавочка. У меня прекрасная новость. Сегодня я закончила перевод четвертого тома!

Андрей Иванович. За это следует выпить!

Наталья Ивановна. Дюдя!

Андрей Иванович. Нет, Наток, нет! Я чисто теоретически…

Наталья Ивановна… четвертого тома собрания сочинений Евдокии Калугиной, нашей знаменитой соотечественницы…

Лиза. «Любовь в аду», «Содом в раю», «Прах девственницы», «Трах нравственности»…

Наталья Ивановна. Лиза, не будь злой…

Андрей Иванович. Так выпьем за нашу знаменитую соотечественницу, за нашу родственницу, за твою невестку Евдокию Калугину! (Наливает.)

Наталья Ивановна. Ну к чему эта ирония? Евдокия Калугина, то есть наша Аллочка, – прекрасный человек. И замечательная писательница! В любом книжном магазине, во всех ларьках, на железнодорожных станциях, в аэропортах – всюду стоят тысячи ее книг! Ее любят миллионы… Она народный – да, именно народный писатель! И прекрасная жена Ростиславу! И прекрасная мать своих детей!

Лиза. Пронесли… Белинского и Гоголя уже пронесли с базара… А теперь несут Евдокию Калугину… Большими миллионами тиражей. Со всех базаров нашей необъятной родины и ближнего зарубежья…

Наталья Ивановна. К чему эта ирония, Лиза? Да, Евдокию Калугину теперь прочтут и в Америке, и я не стыжусь, что трачу на этот перевод силы…

Елена. Мама, а она заказала тебе перевод этих двенадцати томов, уже имея договор с каким-нибудь издательством, или за свой счет на английском языке издавать будет?

Наталья Ивановна. Леля, на книгах Калугиной ни одно издательство не прогадает… Их разбирают как горячие пирожки…

Мария Яковлевна. Надо, чтобы кто-нибудь сходил в магазин и купил творогу. Леля, может, попросишь Константина?

Константин (от компьютера). У меня программа загружается…

Наталья Ивановна. Я уверена, что книги Калугиной на Западе тоже будут иметь успех. Люди всюду одинаковы… А она такая человечная, добрая, и книги ее… ну, как бы это выразиться… не вредны. И даже полезны!

Мария Яковлевна. О боже, каша подгорела!

Вскакивает, снимает кастрюлю с плиты.

Елена. Почему каша? Мы завтракаем или обедаем?

Лиза. А который час?

Андрей Иванович. Пятый…

Варвара. Мама, ну что ты говоришь! Какая польза? Обычная макулатура! Великая русская литература воспитывала в поколениях бодрость, веру в лучшее будущее, воспитывала идеалы добра и общественного самосознания…

Андрей Иванович. В шестом часу, конечно, уже можно поесть супу…

Варвара. А тебе, дядя, лучше бы помолчать…

Мария Яковлевна. Я с половины пятого на ногах! Я не варила суп, я ставила куличи!

Варвара… а книги Евдокии Калугиной – пошлость. Обыкновенная пошлость! Я не буду есть. Простите меня… (Уходит.)

Андрей Иванович (тихо). Охфелия, иди в монастырь.

Лиза. А сыр есть?

Мария Яковлевна. В холодильнике колбаса. Сыр съели.

Лиза достает из холодильника остаток колбасы.

Лиза. И колбасу практически съели.

Наталья Ивановна (вслед Варваре). Вавочка! Но ты не права…

Мария Яковлевна. Совершенно нервы расстроены… Вава переутомлена… И потом, она же совершенно ничего не ест. Весь пост она совершенно ничего не ест! Ужас какой-то!

Андрей Иванович. Я же говорю – русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный образ мыслей.

Константин. Сосредоточь внимание между бровями, и пусть ум будет прежде мысли.

Лиза. Кто это всю колбасу съел?

Мария Яковлевна. Да, да. И Николай Яковлевич тоже говорил, что русский человек стихийный материалист!

Лиза. Маканя, не говори так, Вава очень расстроится, если услышит.

Наталья Ивановна. У Вавы с отцом были близкие отношения, они были очень дружны…

Мария Яковлевна. Он был настоящий коммунист и свято в это верил…

Лиза. Вава у нас тоже свято верит.

Андрей Иванович. Каша-то пригорела.

Мария Яковлевна раскладывает кашу по тарелкам, пробует.

Мария Яковлевна. Нет, ничего… Не пригорела…

Андрей Иванович. Наток, а сколько Варваре лет?

Наталья Ивановна. Тридцать два.

Андрей Иванович. Н-да… То-то и оно…

Наталья Ивановна. Ну и что? Я родила Лизу, когда мне было за сорок!

Лиза. У вас было плохо с противозачаточными средствами…

Мария Яковлевна (с аппетитом ест кашу). Что она говорит? Лиза, что ты говоришь?

Лиза (ест бутерброд с колбасой). Маканя, я имею в виду, что происходит вырождение. Обратите внимание: Андрей Иваныч, дядя, старший в семье, профессор математики, знаток музыки, любитель испанской литературы, ценитель балета, в сущности, даже красавец… дальше мамочка – высокая, красивая, талантливая, владеет пятью иностранными языками как не фига делать, очень добрая и чудесная мамочка родила первого сына Ростислава, высокого, красивого и исключительно делового, потом Варвару, у нее тоже хорошая фигура, вполне приятная внешность и к тому же она у нас самая духовная, но уже что-то не то… Дефицит жизненных сил. Живет и надрывается… Третья Елена – красавица, но средних способностей и полностью лишена духовного начала… Заботится исключительно о теле. Зато здоровье хорошее. Правда, Леля? Я же правду говорю?

Елена. Мели, мели…

Лиза. И наконец, я! Дитя престарелых родителей. Рост один метр пятьдесят два сантиметра. Толстая. Внешность – от-вра-ти-тельная! Зрение – минус шесть с половиной! Диабет и порок сердца…

Мария Яковлевна. Лизочка! Но ведь компенсированный! Порок компенсированный!

Лиза. Подожди, Маканя, дай мне закончить выступление. И все, что мне досталось от богатства предков, – немного серого вещества! Надо сказать спасибо родителям, что они не родили еще и пятого… Он уж точно был бы ментальным инвалидом!

Наталья Ивановна. Какие глупости ты говоришь, Лизочка!

Андрей Иванович. Лизочка, ты прелесть! Если б я был молодым человеком, я бы непременно в тебя влюбился.

Лиза. Неправда, Дюдя! Когда ты был молодым человеком, ты влюбился в Железную Жизельку!

Наталья Ивановна. Лиза!

Лиза (встает на стул и делает ласточку. Стул под ней трещит и ломается. Лиза встает как ни в чем не бывало). Конечно, она весила сорок килограммов, и стулья под ней не рассыпались…

Наталья Ивановна. Прекрати клоунаду!

Андрей Иванович (подходит к буфету, наливает рюмочку). Я передумал, Лиза. Если я когда-нибудь опять буду молодым, я снова влюблюсь в балерину. Эти умницы все такие глупые…

Наталья Ивановна. Дюдя!

Лиза. А балерины?

Андрей Иванович. Балерины стервы, но очень женственны… В них есть что-то испанское…

Звонит мобильный телефон. Лиза отвечает.

Лиза (мурлычет). Да… Я так рада, что ты позвонил… (Идет к лестнице, поднимается.) У тебя такой приятный голос. Возбуждающий голос… И такой мужественный…

Лиза поднимается по лестнице в мезонин.

Елена. Скучно. Может, съездим в город…

Константин. Зачем ехать? Надо постоять в позе дерева.

Оба становятся в позу дерева.

Мария Яковлевна (Наталье Ивановне). Я давно замечаю, что… Мне кажется, у нее роман…

Стук в дверь, входит Семен и втискивает в дверной проем снятую с петель дверь.

Семен. Вот.

Мария Яковлевна. Что – вот?

Семен. Дверь. Принес. Хорошая дверь. Никак обедаете? Я попозже зайду.

Мария Яковлевна. Зачем попозже? Мы уже поели. Не хотите ли вот каши? (Принюхивается.) Чем это от вас пахнет?

Семен. Не, благодарствуйте. Мы там уже с ребятами…

Наталья Ивановна. Зачем нам дверь?

Семен. Дуб. Отменный материал. Сто лет простоит. (Замечает Елену с Константином в позе дерева.) Чего это с ними?

Андрей Иванович. Китайские упражнения.

Семен. Ну Ленка дает!

Мария Яковлевна (догадывается первая). А, это дверь для уборной?

Семен. Так сами же заказывали.

Наталья Ивановна. Семен! У нас есть дверь в уборной.

Семен. Так то в доме. А на улице в уборной – нет.

Андрей Иванович (осматривает дверь). Действительно, хорошая дверь.

Семен. Я и говорю. Сто долларов всего. А такая новая двести стоит!

Елена и Константин давятся от смеха, зажимают друг другу рты. Мария Яковлевна принюхивается.

Семен. Я вам ее поставлю в той уборной, и будете туда ходить. Недорого возьму за работу.

Андрей Иванович. А что, уборную в доме нельзя починить?

Мария Яковлевна. Пахнет селедкой! Ну да, от вас, Семен, пахнет селедкой!

Семен. Чего же плохого в селедке?

Андрей Иванович. Все-таки в этом доме всегда была канализация…

Семен. Смысла нет. Дача вся сгнила, трубы – одна ржавчина. А я вам эту дверь на сортир навешу, сто лет на дворе простоит!

Андрей Иванович. А чего вы ее в дом приволокли?

Семен. Для показу.

Константин. Чувствуй космос как прозрачное вечно живое присутствие.

Семен. Чего ты сказал?

Константин. Шива сказал.

Семен. Сам ты вшивый… Чего это он?

Андрей Иванович. Слушайте, Семен, она не годится. Там дверка, я помню, маленькая была. А эта парадная, большая дверь.

Мария Яковлевна. Хорошая дверь! Очень хорошая дверь!

Семен. Большое дело! Велика – не мала. Проем дверной можно и побольше прорубить, под размер. Дверь-то больно хороша. Второй такой не будет. Ну пошли, по месту посмотрим…

Взваливает на спину дверь, долго вписывается с ней в дверной проем. Выходит.

Андрей Иванович. Ну пошли, посмотрим…

Выходит следом.

Наталья Ивановна. Иногда мне кажется, что весь мир сошел с ума…

Мария Яковлевна. Кажется, дождь собирается…

Лиза (спускается с лестницы под зонтом). Дождь уже не собирается. Льет со страшной силой. А крыша протекает как решето… Где таз?

Наталья Ивановна. Слышите? Где-то капает… Зачем тебе таз? Ты что, собралась голову мыть?

Мария Яковлевна. Это на мезонине капает.

Лиза. Маканя! Ты посмотри, по стене течет…

Мария Яковлевна. Действительно! И около двери лужа! Сейчас я принесу тазы. У нас в чулане много старых тазов…

Мария Яковлевна выходит.

Елена. Пойдем погуляем, Костя. Я так люблю дождь.

Константин. Не пойду. Мне работать надо…

Елена. Всем работать надо. Ну, выйдем ненадолго, а то ты все работаешь и работаешь. Никакого от тебя проку.

Мария Яковлевна возвращается с тазами и тряпкой, Лиза берет один из тазов и уходит наверх, Мария Яковлевна ставит стул возле двери, на него таз. Звонкая капель. Новая рулада кошки.

Мария Яковлевна. Если поставить на пол, все будут его переворачивать у двери…

Наталья Ивановна. Бедное животное… Почему она так орет?

Елена. Она сидит на дереве и не хочет слезать.

Наталья Ивановна. Не понимаю. Почему она не слезает? Ведь дождь…

Елена. Может, ей там нравится…

Наталья Ивановна. Выше моего понимания… (Уходит.)

Елена. Пошли, погуляем. Ты снимешь кошку с дерева…

Константин. Не пойду. Может, ей там нравится…

Елена (хрипло мяукает). Мяу! Пошли! Ну, Котик!

Константин снимает с вешалки плащ, берет зонтик.

Мария Яковлевна. Леночка, посмотри, пожалуйста, мне кажется, тазик худой. Из него на пол течет.

Елена. Какая разница? И так течет, и так течет…

Елена и Константин выходят на улицу.

Мария Яковлевна (кричит в ужасе). Ой, моя опара! Я совсем забыла! Она поднялась и осела! Что теперь делать? Все погибло! Наташа! Наташа!

Вбегает Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна. Что случилось, Маканя?

Мария Яковлевна. Пропало! Все пропало!

Наталья Ивановна. Что?

Мария Яковлевна. Опара пропала! Теперь тесто не выходится. Куличи пропали!

Наталья Ивановна. Что куличи? У меня сегодня весь день пропал!

Входит Андрей Иванович с Семен о м, уже без двери, натыкаются на стул с тазом.

Мария Яковлевна. Осторожно, там тазик!

Семен. Да у вас крыша течет.

Наталья Ивановна. Как же так? Вы же в прошлом году чинили…

Семен. А ее чини не чини… Смысла нет. Менять надо. Я в том году толью покрыл, где уж совсем сгнило. А по-хорошему надо новую крышу… Или дом сносить. Может, оно и дешевле будет.

Андрей Иванович. А дверь в самый раз пришлась. Тютелька в тютельку…

Семен. На той неделе навешу…

Мария Яковлевна. Как это на той неделе? А как же мы будем жить – без уборной?

Семен. Не, после Пасхи… Я сегодня занят. С утра было восемь заявок, а я тут с вами провозился, так что заявки не успел. С вас сто долларов за дверь… ну и за работу сколько не жалко…

Наталья Ивановна. Какое-то безумие…. Так жить нельзя… (Уходит.)

Мария Яковлевна. А почему так дорого, Семен?

Андрей Иванович садится к пианино, играет из Бетховена.

Семен. Да жизнь дорога стала, Мария Яковлевна!

С улицы раздается кошачий вопль и рев Константина, через минуту с улицы влетает Константин с окровавленной рукой, за ним Елена, опрокидывают стул с тазом.

Мария Яковлевна. Осторожно! Боже! Что случилось?

Константин. Рука! Рука!

Елена. Эта кошка просто идиотка! Костя залез на дерево, чтобы ее снять, а она его посмотри как цапнула! До кости! Где йод?

Константин. Ой, рука! Черт меня дернул! Орала себе и орала бы… А я теперь работать не смогу! Больно, черт!

Мария Яковлевна. В аптечке! В аптечке, Лелечка!

Елена бросается к аптечке, вытаскивает оттуда какие-то пузырьки.

Елена. Здесь валокордин. Пять… восемь пузырьков валокордина! Никакого йода! И бинта нет! Дайте хоть носовой платок, Господи!

Андрей Иванович играет на пианино «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»

Елена (к ричит). Лиза! Лиза! Отвези нас в медпункт! Лиза! Быстренько!

Семен. Поссать на руку надо. Народное средство. Ото всего помогает.

Константин (зло). А посрать не надо?

Мария Яковлевна. Нет, что ни говорите, сто долларов – очень дорого! Сто долларов!

Лиза спускается по лестнице.

Лиза. Чего у вас там?

Елена. Мурка, эта идиотка, вцепилась в Константина…

Лиза. Каждая идиотка рада вцепиться в нашего Константина…

Елена. Отвезешь в медпункт, а? У нас дома ни йода, ни бинта…

Константин. Не поеду ни в какой медпункт!

Лиза. А пусть нажмет на китайские точки! (Пародирует китайский массаж по точкам.)

Елена. Ты что? Кровь течет! Какие точки!

Лиза. Сто долларов…

Мария Яковлевна. Нет, сто долларов – это все-таки слишком дорого…

Елена. Ты что, Костя, а если заражение крови? Лиз, не валяй дурака, одевайся!

Лиза. У меня бензина нет.

Елена. Я куплю. Поехали.

Лиза. Полный бак?

Константин. Я истекаю кровью… Смотрите, течет и течет…

Лиза. Полный бак и сто долларов!

Елена. Какая же ты жучка! Помнишь, ты маленькая была, я тебе свой плеер подарила!

Лиза. Помню. Плеер был хороший. Так и быть. Отвезу. Очень хороший был плеер. Ладно, дам скидку. Двадцать долларов в час… (Вынимает свой мобильный.) Оператор! Отключите на два часа!

Мария Яковлевна (Семену). Может, действительно, двадцать долларов в час?

Семен. Это вам тоже на тоже будет… Да ладно, после Пасхи разберемся… До свиданья пока… (Андрею Ивановичу.) Так вы заходите завтра по утрянке, Андрей Иванович, поговорим… Дело у меня к вам… (Уходит.)

Андрей Иванович. Зайду, может, зайду…

Лиза, Елена и Константин выходят, слышно, как отъезжает машина.

Мария Яковлевна. Дрожжи у меня не все вышли, опару можно заново поставить… Или прямо в эту добавить… Или эту выкинуть… Ума не приложу…

Андрей Иванович. Не прикладывайте ума, Мария Яковлевна… Хорошего варианта у нас нет… Оба хуже… Се ля ви… (Играет на пианино нечто меланхолическое.)

Мария Яковлевна. У Натальи Ивановны была Молоховец… Надо посмотреть…

Уходит. Андрей Иванович продолжает играть. Входит Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна. Может, выпьем кофе? Пока Маканя там ищет Молоховец…

Андрей Иванович. Можно… можно выпить кофе…

Наталья Ивановна замедленно движется в поисках кофейника, кофе, ложечки, спичек. Варит кофе.

Наталья Ивановна. Знаешь, Дюдя, я мечтаю, что, когда сброшу с плеч эту работу, приведу в порядок весь семейный архив. У нас уникальные семейные материалы… Такой срез истории… Наша прабабушка по материнской линии – боярского рода Мурзиковых, в летописях четырнадцатого века первые упоминания этой фамилии. Считается, что Мурзиковы происходят от потомков Кублай-хана! Граевские, мелкопоместные дворяне, род незначительный, но дал двух героев Отечественной войны 1812 года. Через сестру прабабушки Марфу Мурзикову, вышедшую замуж за француза, мы находимся в отдаленном родстве с Буонапартом…

Андрей Иванович. Послушай, Наток! Ты помнишь, что бабушка жила во Франции с этим… французом, который ее обобрал… Так вот он, если мне память не изменяет, находился в родстве с парикмахером, который стриг и брил Наполеона… Вот что я помню…

Наталья Ивановна. Нет, ты что-то перепутал! Этого не может быть! Тот француз был композитор, очень известный человек… Не Берлиоз, но тоже знаменитый. (Выключается электричество.) Ой, опять! Дюдя, зажги, пожалуйста, свечи… (Андрей Иванович зажигает свечи.) И еще был декабрист Граевский, дедушкин брат, предводитель дворянства Орловской губернии. Через него мы в родстве с Кутузовыми, Аракчеевыми и Тургеневыми…

Андрей Иванович. А с Муму? С Муму мы не в родстве?

Наталья Ивановна. Ах, перестань! Я совершенно серьезно… Следишь за моей мыслью? А если хорошенько поработать в Исторической библиотеке, я уверена, столько подробностей, столько интереснейших деталей выяснится… Например, Лавуазье, Эстергази, Рюриковичи…

Андрей Иванович. А если потрясти нашего крепостного прадедушку, то и до варягов можно добраться…

Наталья Ивановна. Ой, кофе убежал! Но не весь…

Андрей Иванович открывает дверцу буфета, подхватывает ее на лету.

Наталья Ивановна. Дюдя! Опять?

Андрей Иванович. Да я хотел достать кофейные чашки…

Наливает в рюмку из бутылки, быстро заглатывает, вынимает кофейные чашки.

Наталья Ивановна. А куда все подевались?

Андрей Иванович. Лиза с Лелей повезли Константина в медпункт. Его Мурка покалечила.

Наталья Ивановна. Да что ты говоришь? Ну и Мурка! Вот я закончу перевод – напишу историю нашего рода. Масса, масса материалов. Чехов изобразил нашу семью несколько иронически. И надо восстановить справедливость…

Входит Мария Яковлевна с книгой.

Мария Яковлевна. Вот. Нашла. Я все перепутала… Как это я забыла, опару – это на блины, а на куличи никакой опары. Так что эту опару мы просто выбросим, и все… А про куличи у Молоховец написано так… (Листает книгу, читает.) «Тесто должно подходить непременно три раза: первый раз, когда будет растворено, второй – когда будет замешано…» Это не то… Вот! «Если берутся дрожжи сухие, то на каждые четыре фунта муки надо брать приблизительно по три золотника сухих дрожжей, то есть на одну копейку». Вот что я не понимаю… на одну копейку – это по-теперешнему счету сколько?

Андрей Иванович. Вы имеете в виду, сколько это в долларах?

Наталья Ивановна. Дюдя! Ты как маленький, ей-богу! Это же копейка царская! Кто знает, как она соотносится с долларом?

Андрей Иванович. Я этим вопросом интересовался в свое время. Монетарная политика России начала века была хорошо вписана в общеевропейскую того времени. Золотой запас обеспечивал…

Звонит городской телефон, Наталья Ивановна снимает трубку.

Наталья Ивановна. Да, я слушаю… Здравствуйте, Анна Павловна! Да, да, передаю трубку…

Передает трубку Андрею Ивановичу.

Наталья Ивановна (шепотом, со значением). Анна Павловна!

Андрей Иванович. Да, Анна Павловна! (Пауза.) Сегодня? Ты хочешь, чтобы я приехал? Да, хорошо, Нюся… Немедленно еду… (Вешает трубку.)

Наталья Ивановна. Что случилось, Дюдя?

Андрей Иванович идет к буфету, совершенно не таясь наливает рюмку водки, выпивает.

Андрей Иванович. Где мой черный костюм, Наташа?

Наталья Ивановна. Какой костюм, Дюдя?

Андрей Иванович. Похоронный… Скончался академик Кручинский… Да… Анна Павловна просила, чтобы я немедленно приехал… Да…

Уходит к себе в комнату. Наталья Ивановна и Мария Яковлевна стоят в ошеломлении.

Наталья Ивановна. Вы поняли? Муж Анны Павловны умер.

Мария Яковлевна. Анна Павловна? А кто это?

Наталья Ивановна. Ну это… ну… Железная Жизелька.

Мария Яковлевна. А! Железная Жизелька! Так ее мужу, должно быть, чуть не сто лет…

Наталья Ивановна. Ах, вы ничего не поняли! Какое это имеет значение, сколько ему лет… Боюсь, что Дюдя на ней женится…

Мария Яковлевна. Наталья Ивановна! Андрею Ивановичу шестьдесят семь лет! Кто это женится в таком возрасте? Если он не женился раньше, зачем ему жениться теперь?

Наталья Ивановна. Вы не поняли! Дача записана на Андрея Ивановича, и мои дети – его единственные наследники…

Мария Яковлевна. Естественно, ведь они внуки своего деда!

Наталья Ивановна. Андрей Иванович – благороднейший человек, но Анна Павловна – настоящая хищница! Всю жизнь она держала его на поводке. Выходила замуж, разводилась, опять выходила… От нее можно всего ожидать…

Мария Яковлевна. Наталья Ивановна! Так Жизельке-то самой шестьдесят шесть лет!

Наталья Ивановна. Это не имеет значения. Она великая балерина! (Загорается свет.) Если она не найдет ничего лучше, возьмет его…

Мария Яковлевна. Найдет. Тоже мне, кусок золота! Я бы лично никогда за этого старого пьяницу не пошла, хоть я и не великая балерина.

Наталья Ивановна. Что происходит с электричеством? Лучше бы его совсем не было! Второй месяц каждые два часа отключают… Какая была глупость с моей стороны, что я не приняла тогда свою долю от дачи… Мне осталась квартира, а Дюдя всегда жил здесь… Это все Колины принципы!

Мария Яковлевна. Да. Брат Николай был человек с принципами. Этим можно гордиться!

Наталья Ивановна. Я и горжусь!

Подъезжает машина, в дом вваливаются Лиза, Елена и Константин с перевязанной рукой. Константин сразу же ложится на диван. Стонет.

Елена. Мамочка! Можешь себе представить – Косте надо делать уколы от бешенства! Они сказали, что, возможно, кошка заразилась бешенством, потому что нормальные домашние кошки не сидят на деревьях. Представляешь, сорок уколов от бешенства!

Константин. И прямо в живот! А игла – в палец толщиной! И прямо в живот!

Лиза. А я говорю, нет у нас никакого бешенства, одно только тихое помешательство! (Достает плитку шоколада, отламывает кусок.)

Мария Яковлевна. Лиза! Воздержись!

Наталья Ивановна. Пока вы ездили в медпункт, позвонила Анна Павловна и сообщила, что ее муж скончался…

Елена. Какая Анна Павловна?

Лиза (восторженно). Железная Жизелька! Ура! Теперь они поженятся! Дюдя женится на живой легенде! Это почти как Уланова! Как Плисецкая!

Спускается Андрей Иванович в пальто и шляпе, в кашне и с тростью, подходит к буфету, выпивает рюмку.

Андрей Иванович. Н-да… Наток, я не нашел черного костюма… Будь любезна, поищи, пожалуйста, он должен быть где-то в шкафах… Лизик, не будешь ли ты так любезна отвезти меня на станцию?

Лиза. Дюдя, о чем речь? Конечно, отвезу. Да я тебя и в Москву отвезу. Мне все равно ехать надо.

Наталья Ивановна. Куда?

Мария Яковлевна. А обед?

Лиза. В университет!

Наталья Ивановна. На ночь глядя?

Лиза (примирительно). Мамочка! У меня завтра первая пара в девять часов. Я же к девяти отсюда не доеду. Пробки на дороге. Я переночую у подруги и вместе пойдем на лекцию… Сейчас, Дюдя, я только переоденусь. (Идет наверх, все сидят в молчании.)

Наталья Ивановна. Дюдя… Может, тебе не стоит ехать… это так нервно… при твоем сердце…

Андрей Иванович. О чем ты говоришь, Наток? В этом году пятьдесят лет, как мы с Анной Павловной знакомы… Мы познакомились в год, когда она закончила хореографическое училище и получила первую партию…

Мария Яковлевна. Жизели?

Мощный кошачий вопль с улицы.

Константин. Я ее, заразу, убью.

По лестнице спускается Лиза – одежда ее пародирует балетную пачку. Она берет Андрея Ивановича под руку.

Лиза. Дюдя, а можно я буду твоим шафером?

Андрей Иванович. На похоронах?

Лиза. На свадьбе!

Они выходят. Хлопает дверь, электричество отключается.

Мария Яковлевна (вслед). Лизик! Осторожно на шоссе! Дорога мокрая! (Садится.) Бедный Николай! Какое счастье, что до этого не дожил! Эта жизнь, шаляй-валяй! Никакой дисциплины, никакого порядка! Он бы этого просто не пережил!

Наталья Ивановна. Да! Он и того-то не пережил!