Текст книги "Аничча"

Воспоминания на осенней скамейке

Угасал осенний день. Темнели золотистые кучи сухих листьев, вытягивались тени от деревьев, а в воздухе все сильнее пахло яблоками.

Опираясь на палку, на лавочке сидел усталый старик без какого-либо выражения на увядшем лице. Ничто его не удивляло, ничто не тревожило душу. Одинаково безразлично смотрел он и на закат солнца, и на воробьев, копошащихся почти у его ног, и на единичных прохожих, изредка появляющихся в этом ничейном саду.

Вот так незаметно и в его жизни наступил вечер. Не успел оглянуться, как отошли в сумрак бытия порывы и желания молодости, навеки замолчали в сердце шальные и нежные мелодии любви. Все отцвело, все ушло. Неужели – было? Неужели его воспоминания – не всего лишь плод старческой фантазии, неужели хотя бы десятая их часть была его жизнью, явью? Мираж, мечты о несбыточном прошлом – вот и все, что осталось. Даже безысходность уже не гложет душу – и это отошло.

Прикрыв веки, старик по своему обыкновению погрузился в полувоспоминания-полусон. В этот раз ему привиделось, как он – шестнадцатилетний – ранней весной стоит у окна в своей комнате и смотрит на соседний дом, где этажом ниже темнеет заветная балконная дверь. Она чуть приоткрыта, и ветерок выхватывает из нее прозрачную занавеску.

Вдруг – от долгого ожидания это всегда случается внезапно – свет озаряет всю привычную картину, которую он видит каждый вечер, – уютную комнату и девушку с протянутой к выключателю рукой. Она бросает в кресло сумку, расстегивает пуговицы на плаще и исчезает где-то в прихожей.

Тогда он рассматривает мебель: стол с красной вазой, почему-то всегда пустой, кресло, шкаф. Но это длится недолго, поскольку девушка, вернувшись в домашнем халате, подходит к балконной двери и завешивает ее тяжелой шторой, поглощающей и свет, струящийся из комнаты, и прозрачную – ни в чем не повинную – занавеску.

Так продолжалось уже несколько недель с того солнечного воскресенья, когда он впервые увидел ее. Полуодетая после сна, она стояла в пролете балконной двери и, словно кошка, жмурилась под ласковыми лучами весеннего солнышка. Розовая рубашка немного сползла с ее плеча. Круглое лицо, каштановые волосы, изящные нежные руки, едва очерченные округлости девичьей груди. Он смотрел на все это, прильнув к оконному стеклу, не шевелясь, даже не дыша.

Она невзначай посмотрела вверх и, увидев его, отшатнулась. И с тех пор не позволяла ему любоваться собой. А ему так хотелось смотреть и смотреть на нее!

Их дома стояли рядом. Ее квартира располагалась на шестом, а его – на седьмом этаже. Деревья росли ниже и не мешали ему видеть ее окно. Наблюдение за ним стало для него навязчивой идеей. Даже родители заметили.

– Костик, почему ты все время торчишь у окна? – допытывалась мама.

– Просто так.

– Что ты там высматриваешь?

– Ничего! – сердито отвечал он и шел на кухню или включал телевизор.

Утром родители уходили на работу, а парень снова прилипал к окну. Он учился в техникуме во вторую смену, и ему до обеда не нужно было никуда спешить.

Наконец он догадался проследить за незнакомкой. Девушка частенько ходила в кондитерскую, размещенную на первом этаже его дома, и он видел, как ее стройная темноволосая фигурка исчезала в том магазинчике, а спустя некоторое время появлялась вновь.

Итак, Костя решил обязательно рассмотреть девушку вблизи и однажды, едва приметив, как она вышла из-за угла своего дома, стремглав бросился к лифту.

Они столкнулись в дверях кондитерской. Она чуть не рассыпала конфеты, взглянув в его круглые перепуганные глаза. А он так разволновался, что почти не рассмотрел ее. Кажется, она была немного старше и у нее были зеленые глаза.

– Доброе утро! – неожиданно для себя поздоровался.

Она удивленно ответила: «Добрый день!» и, словно ящерица, прошмыгнула вперед.

Наверное, девушка догадалась, кто он, потому что после того приключения уже иногда сама поглядывала на него вверх, а он тихонько тому радовался.

Прошло немало времени, прежде чем Костя решился на новую встречу. Девушка заметила своего преследователя, проходя мимо его подъезда, и, похоже, сообразила, что он пойдет за ней. Возможно, поэтому и не села в троллейбус, а зашагала по улице.

Он шел не спеша, поскольку у него безумно колотилось сердце и подгибались колени. Хотел и боялся ее догнать. Наконец поравнялся с девушкой, но никак не мог заговорить. Она поглядывала на него, а он все молчал. Наконец спросил:

– Вы на работу?

– Да.

– А где работаете?

– Здесь недалеко, в проектном институте, – девушка улыбнулась и в свою очередь поинтересовалась:

– А ты еще учишься?

Костя покраснел. Она обратилась к нему на «ты» – думает, что он еще школьник.

– Я в техникуме учусь, – насупился.

Они как раз подошли к институту, где она работала.

– Пока! – помахала ему рукой.

Он вдруг побежал за ней:

– Как тебя зовут? – от волнения даже не заметил, что перешел на «ты».

– Аня, – ответила девушка и исчезла за стеклянной дверью.

С того дня у них начались странные отношения. Они словно дружили на расстоянии, поскольку лишь смотрели друг на дружку сквозь окна и улыбались. Иногда Костя тихонько шел за ней утром, но не догонял. Только мыслено вел какие-то выдуманные разговоры.

Потом догадался, со страхом и учащенным сердцебиением заглянув в соседний подъезд, вычислить ее фамилию и номер квартиры, после чего раздобыл домашний телефон в городской справочной. Он смотрел на эти заветные цифры, собственноручно написанные на белом листе, ласкал их взглядом, но долго не решался набрать. Наконец попробовал, однако в то время, когда окно не светилось и ее, как он думал, не было дома. Но трубку подняли, и он, услыхав мужской голос, с перепугу чуть не разбил телефон, грохнув им о стол. У парня даже руки вспотели, и он никак не мог сосредоточиться, чтобы понять, что случилось, откуда там взялся какой-то мужчина. Наконец успокоился и начал размышлять, кто бы это мог быть.

Он вдруг догадался, что Аня жила в такой же, как и его семья, трехкомнатной квартире, где одна комната выходит на восток, а две другие и кухня – на запад. Поэтому он всегда видел только одну из них – Анину.

Костя не поленился, быстро спустился на лифте, вышел на улицу и побежал к дому, не дававшему ему покоя. Обойдя его с другой стороны, он запрокинул голову и посмотрел на шестой этаж – туда, где, по его расчетам, должна быть Анина квартира. Действительно, в одной из комнат и на кухне горел свет. Значит, девушка, скорее всего, жила с родителями.

Следующим утром Костя вышел из дома пораньше и стал ждать Аню, которая всегда шла на работу мимо его подъезда. Он очень волновался, ему казалось, что время тянется чрезвычайно медленно. Почти потеряв терпение, он уже взялся за дверную ручку, чтобы вернуться домой, но вдруг увидел ее.

Аня шла быстро, возможно, опаздывая, и не заметила его. Костя направился за ней, ускоряя шаг. Он пообещал себе, что обязательно должен что-то сделать – догнать, поговорить, дать свой номер телефона – он написал его на автобусном билете и держал в руке. Вдруг Аня споткнулась и чуть не упала. В это время Костя как раз догнал ее и автоматически поддержал под локоть. Девушка повернула к нему лицо и рассмеялась:

– О, это ты! Спасибо, мой рыцарь.

Костя же вцепился в ее руку, словно это был спасательный круг, и никак не мог разомкнуть судорожно сведенные пальцы. Девушка немного хромала и сама опиралась на его руку. И тут ему будто полегчало. Парень расслабился и засмеялся. Сказал:

– Я тебе звонил… но попал, наверное, на твоего отца.

– А откуда взял номер? О, поняла… ты – молодец… – девушка сообразила, что и она при желании могла бы узнать его телефон.

– Позвони лучше ты мне… вот… – и Костя протянул девушке смятый автобусный билет.

Они как раз подошли к ее институту. Аня взяла бумажку и, помахав ею, исчезла в двери. Костя ощутил настоящую эйфорию. Таким счастливым он еще никогда не был.

Они начали звонить друг другу почти каждый день. Разговоры были короткими, если кто-то, кроме них, был дома, и долгими, если случалось так, что они оставались одни.

– Ты сегодня была в такой красивой красной курточке! – Костя старался говорить девушке комплименты. – Какая-то фирма?

– Да нет, – рассмеялась Аня. – Это я сама перешила ее из джерсового пальто и обшила каракулем.

И Костику почему-то стало досадно, что это никакая не фирма, что девушка, наверное, не очень обеспечена, раз перешивает себе наряды из старья. В то время все гонялись за фирменной одеждой, в основном – за джинсами, стоившими у спекулянтов бешеные деньги. Костя еще не вышел из того возраста, когда престиж оценивался именно подобным образом.

Однажды он увидел, как Аню провожал домой какой-то парень. Две фигуры свернули за угол дома, и он не мог наблюдать за ними дальше. Как они прощались? Не целовались ли? Ревность возбудила в Костиной душе щемящее болезненное ощущение. Он снова вспомнил, сколько ему лет, и загрустил. Когда же девушка появилась в своей комнате, он ей позвонил. У Ани было хорошее настроение.

– Пойдем завтра в кино, – предложил.

– Встреть меня после работы, – Аня подумала, что точно не знает, когда освободится, и добавила: – Приходи в мой кабинет, ты же там уже был, знаешь, как пройти.

Действительно, однажды утром, когда он провожал ее на работу, Аня завела его в свой институт. В комнате сидели две женщины, которые уставились на гостя и начали как-то странно улыбаться, поэтому Костя там не задержался. Но он согласился:

– Хорошо, я зайду.

На следующий день после занятий он долго слонялся перед институтским зданием, пытаясь узнать в женщинах, выходивших через проходную, Аниных сотрудниц. Потом решился и зашел. Аня была одна, и это сразу подняло ему настроение.

Они сели друг напротив друга с разных сторон ее стола. Костя несмело взял девушку за руки, и у него заколотилось сердце. Сумерки вползли в комнату, придавая их встрече более романтичную окраску. Млея от предчувствия того, что сейчас случится, Костя потянулся к Ане через стол, пытаясь таким образом приблизить ее к себе. Их лица были уже рядом, и глаза парня испуганно и немного по-детски смотрели на девушку. Она же, впитывая в себя и его страх, и юную страсть, – тоже разволновалась. Когда он коснулся своими полными мягкими губами ее губ, обоим показалось, что время замедлило ход, что этот миг длится и длится, и они закрыли глаза.

Вдруг в кабинете зазвонил телефон, напугав обоих. Аня наощупь отыскала трубку и что-то отвечала, а Костя сидел ошарашенный, не в силах вернуться в реальность, все еще находясь в том романтичном мире, где были только он и она.

У Ани умер кто-то из родственников, и она помчалась домой. Костя тоже бежал рядом, пока девушка не махнула рукой: мол, оставайся, не гонись за мной.

Ничего, кроме того невинного поцелуя, между ними больше никогда не было.

Позже они несколько раз сходили в кино, но Костя так и не осмелился даже обнять ее, словно между ними стояла какая-то преграда, как тот стол тогда, когда они целовались. Эта их полулюбовь-полудружба вяло тянулась около года, а потом его забрали в армию.

Там солдаты с нетерпением ждали писем от своих девушек, и Косте тоже хотелось получить от Ани хотя бы открытку. Он написал ей, и она ответила. Товарищи по казарме хвастались фотографиями невест, и Костя попросил Аню выслать свою. Когда он получил толстый конверт, то понял, что сейчас увидит ее изображение, и радостно улыбнулся.

С фотоснимка на него смотрела почти незнакомая, почему-то белокурая девушка в пончо. Зачем она перекрасилась в блондинку? Это ей совсем не шло и даже добавляло возраста. Через его плечо стали заглядывать солдаты, и один из них спросил:

– Это кто – твоя старшая сестра?

– Да, – ответил Костя и ощутил холод в груди.

Ростки любви, слабо пробивавшиеся в его жизнь и судьбу, окончательно увяли и поникли, чтобы засохнуть навсегда.

Он больше не писал Ане, а по возвращении из армии лишь иногда посматривал на окошко ее комнаты, но уже без волнения и восторга. Почему-то всегда задерживал взгляд на красной вазе, в которой теперь всегда стояли цветы.

…Они прожили практически рядом всю жизнь. Он женился, она вышла замуж. Случайно встречаясь, обменивались незначительными фразами, вежливо справляясь о делах, о детях. Их малыши ходили в один садик, потом – в одну школу. Теперь туда же бегали их внуки.

Спустя годы оба овдовели и чувствовали себя одинокими. И в последнее время почему-то стали больше вспоминать друг друга, подолгу разговаривали, усевшись рядом на этой скамейке в саду – такой удобной, со спинкой. На ней можно было долго сидеть, даже вздремнуть.

Старик мигнул слегка слезившимися глазами и улыбнулся беззубым ртом: к нему шла худенькая седая женщина в темной курточке. Перед его глазами, может, из-за слезы, а может, из-за дымки, образованной солнечными лучами, струящимися с запада почти горизонтально, все вдруг расплылось, и он видел уже не старушку, а девушку в красной курточке, обшитой каракулем, – с молодым улыбающимся лицом, обрамленным каштановыми волосами.

Жалел ли он о чем-то? Нет. Он просто принимал свою судьбу как данность.

Экстрасенс

Евгений оказался в Очамчире без гроша в кармане. Сидел на станции и думал, куда податься. Начало сентября, а такая жара! Не то, что на Украине. Там сейчас хорошо. Зачем же он сюда приехал? Сам не мог понять. Ах, да, он искал именно тепло! Любил, чтоб и зимой было не холодно. Где-то он слышал такое выражение: «Абхазия – страна души». Интересно, так ли это? Когда-то здесь была турецкая крепость Шимшир – любопытно взглянуть на то, что сохранилось. А еще тут есть море. Именно к нему он сейчас и направится.

Евгений поднялся и побрел узенькими улочками к морю, стараясь держаться в тени. Но тут тоже было жарко, так как горячие камни отдавали свой пыл воздуху, который из-за этого казался густым, затрудняющим дыхание, да еще и ядреным от запахов специй, долетавших неизвестно откуда – наверное, из распахнутых дверей и окон домиков, где хозяйки готовили еду.

Парню хотелось чем-то прикрыть свои светлые кудрявые волосы – хотя бы пилоткой, сделанной из газеты, поскольку казалось, что на голове у него пылает куча соломы. Он сел на придорожный камень и умело сложил некое подобие лодочки из газеты «Советская Абхазия», подобранной на лавочке у вокзала – до сих пор он ею просто обмахивался, словно веером. Снова забросил на плечо небольшую сумку – свои скромные пожитки – и уже веселее зашагал к морю.

– Эй, геноцвали, хочешь хачапури? – вдруг услышал он веселый голос с кавказским акцентом.

Понял, что смуглый чернявый парень обращался именно к нему – светлолицему и светлоглазому.

– Может, и хочу, – Евгений подошел ближе к киоску, из которого выглядывало усатое лицо. – Но не за что.

– О, какие проблемы? Бери так, угощаю, – приветливо заулыбался усач. – Ты из Москвы?

– Да нет, из Луцка… Это Украина.

– А я учился в Москве, в медицинском, – за короткой паузой последовал вздох, оказавшийся красноречивее слов. – Но потом взял академку. Вот торгую пока что здесь…

– Ты местный? – спросил Евгений, уплетая хачапури.

– Нет, из Тбилиси. Тут оказался случайно. Работаю вместо дяди, пока тот болеет; он позвал, вот я и приехал.

– А я только сегодня приехал, еще нигде не остановился…

– Если не найдешь ничего лучше, приходи к нам, – предложил юноша. – Вон там, напротив, наш дом.

Евгений обернулся и увидел двухэтажный домик под шифером, с металлической лестницей сбоку, ведущей, наверное, на второй этаж.

– Гиви, – протянул ему руку новый знакомый.

– Женя.

Они обменялись рукопожатиями и ощутили взаимную симпатию, доверие и еще что-то, похожее на первую мальчишескую дружбу, которая обычно бывает только в детстве. Поблагодарив за угощение, Евгений пошел дальше, чувствуя, что море уже совсем рядом.

Смоковницы хвастались наливными сине-буро-малиновыми плодами, самшиты и пальмы соревновались, кого из них больше. И вдруг из-за угла вынырнула голубая лента моря. Пришел! На пляже были люди, но немного.

Он устроился возле четырех молодых кавказцев. Чуть поодаль, лежа на спине, загорала женщина, возле которой играл мальчик лет пяти. Юноши что-то не поделили и спорили. Все громче доказывали друг другу каждый свое и сердито жестикулировали. Женщина поднялась на локоть и прикрикнула на них:

– Вы тут одни, что ли? Дайте спокойно отдохнуть!

– Замолчи, женщина! – по-русски ответил один из парней.

– Почему это я должна молчать? Нахалы!

– Да пошла ты!..

– Я сейчас милицию вызову!

Кавказцы перешли на мат и дружно ругали отдыхающую, уже, наверное, позабыв и о личном споре. Женя хотел вмешаться, но в это время ссора закончилась.

– Ты еще пожалеешь! – выкрикнул напоследок один из парней.

– Очень я вас боюсь, – огрызнулась женщина, легла на живот и прикрыла глаза. Ее полное тело так и выпирало из рябенького купальника, а в этой позе она походила на черепаху.

Женя отправился в теплые объятия волн, долго наслаждался плаванием, нырянием, затем лег на спину и засмотрелся в небо. Вода – это его стихия. Он любил море.

Хотя парень заплыл довольно далеко, но даже туда вдруг долетел какой-то шум с берега, какая-то энергетическая волна горя и безысходности. И у него пропало настроение нежиться в ласковом море. Поплыл к берегу.

Выйдя из воды, он сразу сообразил, что случилось. Женщина в пестром купальнике металась по пляжу с взлохмаченными волосами и какими-то очень светлыми от безумного отчаяния глазами. Она была одна, без мальчика. Компании из четырех кавказцев тоже нигде не было видно.

– Вы не видели моего сына? Такой маленький… – голосила женщина, – в белой панамке!..

Люди на пляже реагировали по-разному. Кто-то молча сочувствовал издалека, кто-то подбежал – успокаивал словами, даже пытался обнять. Женщина вырывалась и бежала, сама не зная куда.

– Он меня убьет, он меня предупреждал… – то шептала себе под нос, то громко выкрикивала.

– Кто убьет, что случилось? – взяла ее за руку черноволосая девушка.

– Я лишь немного вздремнула… – снова заголосила несчастная. – А муж ведь мне говорил: если потеряешь сына, чтобы домой не возвращалась.

– Почему он так говорил?

– Не знаю… Я все теряю… рассеянная…

Она не могла ни секунды устоять на месте. То подбегала к воде, то бросалась в разные стороны, загребая непослушными ногами гальку. Потом застыла. Ее лицо исказила жуткая гримаса, словно она увидела что-то невероятно ужасное. Женщина потеряла сознание: ее ноги подкосились, и она как-то легко и медленно упала на землю.

К ней сразу же подбежали все, кто был неподалеку. Женя тоже подошел. Он поднял руки и властно сказал людям, окружившим неподвижное тело:

– Прошу вас, отойдите.

Все расступились и попятились назад. Женя провел ладонью над лицом женщины, и она открыла глаза, жизнь медленно возвращалась к ней. Но вмиг бедняжка снова все вспомнила. Резко села. Узнала Женю, взглянула на него как на единственное спасение:

– Вы же были рядом… вы видели!

– Что я видел? – уточнил Женя.

– Вы видели тех негодяев, вы слышали… Они угрожали…

– Успокойтесь, это не значит, что они…

– Нет, нет… это они забрали моего мальчика!.. – снова завопила женщина и зарыдала, закрыв лицо руками.

Женя опять провел ладонью над ее головой. Рыдания прекратились. Люди смотрели уже больше на Женю, чем на пострадавшую. Прошелестел шепот: «Он, наверное, экстрасенс… ей сразу полегчало…»

Кто-то жалел женщину, кто-то обвинял, что не уследила за сыном. Кто-то уже вызвал милицию.

Подъехал «бобик». Женя издалека увидел милицейскую машину и, пока все смотрели, как парни в форме выходили из нее, он, прихватив свою одежду и сумку, живо спрятался за каким-то киоском. Оделся и быстро ушел прочь. Никто его не звал и не задерживал. Все свидетели в это время, перебивая друг друга, охотно рассказывали милиции, что случилось. Женщина же была словно в прострации. Только всхлипывала и обводила глазами уже почти опустевший пляж.

Женя шел через парк и думал, как ему быть, поскольку не хотел, чтобы здесь кто-то знал о его способностях. Убежал сюда из родного города, чтобы пожить спокойно, как большинство людей, отдохнуть, – но вдруг это приключение. Однако должен же он был помочь бедной матери!..

Из Очамчире ему уезжать не хотелось. Вдруг вспомнил Гиви, его улыбку и теплое рукопожатие.

Сел на лавочке, чтобы все обдумать и принять решение. Кто-то все это время шел за ним от самого моря, и теперь Женя увидел, что это была пожилая грузинка. Он сразу же понял, что она все о нем знает. Ощутил ее сильное биополе и подумал, что разговор неизбежен. Она села рядом. Долго молчали, «прощупывали» друг друга.

– Вас тут раньше не было, – начала разговор старуха.

Он помолчал, вздохнул и спросил:

– Вы хотите что-то предложить?…

– Да. Если вам негде жить, у меня есть флигель…

Женя размышлял. Незнакомка продолжила:

– Вы будете работать себе, я – себе. Иногда вместе…

Он внимательнее посмотрел на нее уже обычным взглядом, как все люди. Немолодое, немного уставшее сухое лицо, худощавое тело. Ничто не выдавало ее силы и мощи. Она улыбнулась черными глазами. Им не нужно было разговаривать дальше – они и так чувствовали друг друга. Старуха встала и, словно они уже обо всем договорились, призывно кивнула головой: «Идем!»

Так началась жизнь Евгения в Очамчире.

Слава о нем как об экстрасенсе быстро разошлась по окрестностям. Люди шли и шли. И несли деньги. Он никогда не назначал цену своему таланту. Легко диагностировал болезни, лечил внушением и травами. Дар травника он унаследовал от бабушки. На Кавказе росли совсем иные растения, но он быстро изучил их. Из американской агавы делал настойку на водке – очень помогала при артритах, артрозах, как говорят в народе – «при отложении солей».

Через год Евгений купил себе дом – двухэтажный, украшенный серо-голубой штукатуркой.

Первым его сожителем был Гиви. Их дружба постепенно переросла в крепкую мужскую любовь. Женя, конечно, любил его сильнее, поскольку вообще не признавал отношений с противоположным полом.

Еще в юности он получил неудачный опыт. Это была женщина старше него, и, хотя юноша немного выпил, это не компенсировало отсутствия в ней шарма и привлекательности. Он целовал ее грудь, а она настойчиво направляла голову парня ниже и ниже, пока его лицо не оказалось в чем-то скользком, неприятно пахнущем, и он чуть не задохнулся. А она стонала и, словно клещами, сжимала его уши, ерзая, как бешеная. Женя тогда рванул от того кошмара что было сил, и его стошнило. С тех пор он долго ненавидел всех женщин, и даже сейчас не мог пересилить себя и полюбить хотя бы одну из них. Секс с женщинами – это не для него.

Гиви же переживал юношескую гиперсексуальность, и его привлекали все – парни и девушки, мужчины и женщины. Возраст партнеров тоже почти не имел для него значения. Он жил с Женей потому, что тот страстно его любил, а еще был таким неординарным человеком, каких не сыщешь не только в Очамчире, а и далеко за его пределами.

Но постепенно их отношения становились все менее радостными и приносили им все больше страданий. Женя уже просто жить не мог без Гиви, а тот стал все чаще пропадать где-то с друзьями. Потом уехал в Москву – договариваться о восстановлении в институте.

Женя в ответ принялся приглашать друзей из Украины, те привозили своих друзей, и часто в доме просто не хватало спальных мест для многочисленных гостей. Иногда хозяин демонстрировал им свои способности: подойдет к кому-то сзади, проведет рукой у головы – и тот падает. Или если среди гостей была женщина, он говорил ей:

– Сейчас я вас продиагностирую. Раздевайтесь!

Женщина начинает раздеваться. Снимает верхнюю одежду, затем кофту.

– Снимайте лифчик!

Некоторые снимали. И тогда Женя смеялся:

– У вас одна грудь больше, а вторая – меньше.

Но почти все последнего приказа не выполняли и выходили из транса. Ведь под таким примитивным гипнозом не заставишь человека выполнить то, чего он не сделал бы в нормальном состоянии. Для этого существуют другие методы.

Жили в доме и постоянные приживалы. То двое, то трое, иногда и больше. Все домашние хлопоты были на них. Женя научил их также собирать и сушить лекарственные травы.

Одной из таких приживалок была та самая несчастная мать, потерявшая сына на пляже в первый день появления Жени в Очамчире. Она тогда несколько дней слонялась как безумная по пляжу и городу, стучалась в двери и окна, искала парней, с которыми поссорилась, требовала от милиции принять кардинальные меры. Но все оказалось напрасным. Мальчика так и не нашли. Где-то через месяц она уже в лохмотьях, грязная и разуверившаяся, наткнулась на Женю и побрела за ним, как собака, села у порога его флигеля и просидела там всю ночь.

Утром он попытался ее прогнать:

– Езжайте домой, я вам дам денег.

Женщина деньги взяла, а через два дня снова сидела возле флигеля.

– Я не могу поехать домой, меня муж убьет.

– Так, может, он сам и забрал мальчика?

– Как это?

– Приехал, увидел вас на пляже и забрал сына.

– А меня почему не разбудил?

– Чтобы наказать…

Женщина задумалась и даже выдавила из себя гримасу, отдаленно напоминающую улыбку. Женя видел, что идея о приезде мужа ей понравилась и даже обнадежила, что сын жив, дома. Но потом она сказала:

– Неужто он ехал бы из самого Хабаровска на Кавказ, чтобы меня наказать?

– Чтобы забрать сына. Вы ведь плохо жили, да?

– Да, он хотел развестись…

Женщина так и не вернулась домой. Возможно, ей легче было верить, что малыш где-то там растет с отцом и она всегда при желании может съездить в Хабаровск, чтобы убедиться в этом. Но не решалась, поскольку не хотела убедиться в обратном. В милицию уже не ходила – боялась, что ее могут просто отправить по месту прописки.

Когда Евгений купил дом, она переехала вместе с ним и стала его первой приживалкой. Он привык к ней и уже не гнал, да она и была нужна ему – кто-то же должен был убирать в доме, стирать, гладить… Еду Женя готовил сам – брезговал, чтобы баба возилась на кухне.

У Жени было много талантов. Он смастерил скрипку. Конечно, это была не Страдивари, но звучала хорошо. И он гордо демонстрировал ее всем гостям. Затем увлекся еще и живописью – писал портреты. Правда, все мужчины на них походили на Гиви. Где с усами, где без. Ведь Гиви собирался в Москву, вот и сбрил усы.

Дни летели быстро, и их разлука стремительно приближалась. В тот день, когда Гиви должен был уехать, Женя словно утратил интерес к жизни, ушел в свою комнату и не выходил. Пациентов не принимал. Ему было больно от того, что Гиви в последнее время счастливо улыбался, сверкал глазами и зубами, громко разговаривал – словом, уезжал в столицу с нескрываемой радостью.

Но вот Гиви уже совсем собрался, взбежал наверх и постучался в дверь Жениной комнаты. Тишина. Он позвал:

– Любимый, это я.

– Заходи, – откликнулся тот.

Они молча смотрели друг на друга.

– Давай прощаться, – первым не выдержал Гиви. – Ты же не пойдешь на вокзал?

– Не пойду. Зачем выставлять себя напоказ?

– Я того же мнения…

– Будешь писать? – с надеждой спросил Женя.

– Конечно, – как-то легко, словно речь шла о чем-то незначительном, ответил Гиви и продолжил:

– Я же приеду через три месяца.

– Через три месяца!.. – с отчаянием повторил Женя. – Целых три месяца!

– Время быстро летит… – Гиви уже казалось, что прощание затянулось. Ему хотелось поскорее уйти.

Парни обнялись. Женя стал целовать любовника так, словно прощался навсегда, и никак не мог отпустить его. Так прижал к себе, что у того даже кости захрустели.

– Ты меня задушишь, – еле выговорил Гиви, высвобождаясь из объятий, – Прощай! – И выбежал из комнаты.

Его шаги словно скатились по ступенькам и утихли. Женя остался один и только сейчас ощутил настоящую душевную боль. Он сто раз выручал других в подобных ситуациях, а себе помочь не мог, да и не хотел. Заплакал, просто завыл.

Через некоторое время спустился на первый этаж.

– Все вон отсюда! – закричал громко. – Хочу побыть один!

Домашние и гости засуетились. Никто еще не видел Женю таким. Дом вмиг опустел.

Хозяин подошел к входной двери, запер ее на ключ, затем позакрывал все окна и межкомнатные двери. Сел в углу прихожей и закрыл глаза. Так он себя еще никогда не чувствовал! Больно, грустно, безнадежно. Сполз на пол и, положив голову на стул, застонал, а потом принялся что есть мочи лупить по нему, до крови разбив руку. «Это моя последняя любовь, – подумал. – Больше никого не хочу».

Шли дни. Время – тоже целитель. Женя исцелял людей, а время – его. Снова в доме было полно гостей. Некоторых он видел в первый и, наверное, в последний раз. Но кое-кто обращал на себя его внимание. Вот хотя бы этот киевлянин – кажется, его зовут Олег. Такой спокойный, уравновешенный. Сидит себе, переводит что-то из буддизма.

– Что ты переводишь? – спросил у парня, положив ему руку на плечо.

– Дзон-Кха-Па, про успокоение разума и распознавание реальности.

– Возьми прочти вот это, – и Женя снял с полочки книгу стихов Хлебникова.

Олег взял ее, удивляясь очередной выходке хозяина. Женя все время поражал его то одним, то другим. Но уже через миг у него пробежали по телу мурашки – наобум раскрыв книгу, он читал:

 
«И изречения Дзонкавы
Смешает с чистою росой,
Срывая лепестки купавы,
Славянка с русою косой».
 

Он в очередной раз убедился, что в жизни все расставлено по алфавиту, что ничего случайного не бывает, нужно лишь быть внимательным, считывать «знаки», и тогда мир откроет тебе много тайн.

Олег вспомнил первую встречу с Женей. Тогда тот стал напротив него и провел указательным пальцем в воздухе, близко к его телу. И тело среагировало на это движение: когда палец очутился возле сердца, оно вдруг ускорило свое биение: «Тук-тук, тук-тук-тук-тук!» Палец дошел до солнечного сплетения – и там словно камешки зашевелились, даже диафрагма поднялась. Так Евгений всегда проводил диагностику. После таких ощущений в теле пациенты верили ему беспрекословно. Олег был здоров, и экстрасенс ему ничего не назначил.

А на первом этаже йог Гена, кинорежиссер из Москвы, стоял на голове и медитировал. Возможно, именно в такой позе его посещали самые удачные идеи о создании фильмов? Гена тоже был интересным человеком. Но запоминалось самое удивительное – его кошка ела капусту. Он, конечно же, как и все йоги, был вегетарианцем. Но так воспитать кошку!

На следующий день Олег уже уезжал домой, и Женя пошел провожать его на станцию как почетного гостя. Прощаясь, обнял и попытался поцеловать в губы. На Кавказе в этом нет ничего особенного, разве что парни были славянской внешности…

– Обязательно приезжай еще, я буду ждать тебя… – помахал рукой отъезжающему.

Олег стоял на приступке тамбура и молча смотрел на парня, еще ощущая жар его пылких объятий. Евгений ему нравился, он восхищался им, но таких специфических отношений Олег не хотел. И никогда не согласится на что-то большее, чем дружба.