Текст книги "Тайная наследница"

– Харгривз! – Светловолосый красавец Сэмюель пожал широкую ладонь седеющего солиситора.[3]3
  Категория адвокатов в Великобритании и колониях.


[Закрыть] – Вы, должно быть, изнываете от зноя. Вам пришлось проделать верхом изрядный путь.

– Примите мои соболезнования, Хакетт, – произнес Купер.

Камердинер Баркер переводил взгляд с мужчин на Иду и обратно. Он привычным жестом убрал спадающие на глаза волосы. Возможно, все дело в освещении, но сегодня он выглядел менее мрачным, чем в прошлый раз. Так, по крайней мере, показалось Иде. Она решила, что демоны (если они и впрямь донимают камердинера) сегодня его не тревожат. В узком черном костюме Баркер выглядел более опрятным. Темные глаза еще выразительней сверкали из-под копны волос. Но, как бы то ни было, по сравнению с Сэмюелем Хакеттом он ничего собой не представлял. Ида по-прежнему считала, что Сэмюель – самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала. При виде него у девушки слегка кружилась голова. Тех трех случаев, когда мистер Хакетт заговаривал с ней за прошедшие два дня, ей не забыть никогда… Так, по крайней мере, казалось Иде. Он снился ей ночами.

Сейчас на ней была не та одежда, в которой она работала в первый день. Теперь на Иде была форма старшей горничной: креповое платье с турнюром[4]4
  Принадлежность женского туалета – модная в 1870-90-х годах конструкция, которая подкладывалась под платье ниже талии сзади для предоставления фигуре пышности. Также так называлась и широкая женская юбка, предназначенная для ношения с такой конструкцией. Турнюр является одним из самых характерных элементов викторианской моды.


[Закрыть] и фартук. Ее повысили буквально на второй день, и хотя она считала, что Саммерсби или, по крайней мере, мистер Хакетт, заслуживает лучшей прислуги, спугнуть свою удачу ей не хотелось. Мама часто повторяла Иде, что девушки, обделенные умом, должны знать хотя бы какой сегодня день, а если тебе известно, какой теперь месяц или год, это просто отлично. Ида понимала, что она получила шанс добиться чего-то в жизни. Вряд ли такая возможность представится ей еще когда-нибудь, а посему глупо ее упускать.

Ида принесла Сэмюелю и солиситору бутылку бренди, не забыв присовокупить к ней стаканы. Купер уже уселся в кресло. Сэмюель, обнаружив, что Иде не хватило ума налить бренди в стаканы, сам принялся разливать его.

– Смерть всегда печальна, – сказал он Куперу, – однако на этот раз мы оба знаем: я был предупрежден заблаговременно.

Солиситор взболтнул налитую в стакан жидкость, приподняв брови.

– Ну а разве не так? – произнес Сэмюель.

Ида огляделась в поисках Баркера и поняла, что он уже ушел. Она вышла из гостиной через большие двустворчатые двери и неплотно притворила их за собой. Чрезмерная любознательность заставила ее замереть с противоположной стороны двери. Девушка понимала, что это нехорошо, но все равно не смогла удержаться. Люди, живущие в Саммерсби, полностью занимали ее мысли, но никто из них до сих пор не удосужился уделить ей достаточно времени, чтобы она могла хорошенько обо всем расспросить. Лишенная радости общения, Ида чувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как подслушивать. Она оглянулась, пробежала глазами по вестибюлю, но камердинера нигде не было видно. Ида заглянула в щелочку между дверями.

– Когда вы объявили о своей помолвке, Сэмюель, мисс Грегори выглядела абсолютно здоровой, – донесся до нее голос Купера из гостиной.

– У меня есть отчет врача, – произнес Сэмюель.

– Фоул – хороший врач… как для Кастлмейна.

– Вот только он, к сожалению, склонен писать никому не нужные отчеты, – сказал Сэмюель. – Моя невеста, как вы уже, я уверен, уяснили, была какой угодно, только не здоровой, а я оказался простаком, думая иначе. Со стороны Фоула было весьма любезно изменить свое мнение, по крайней мере, после появления коронера.

Ида оставила довольно широкую щель и теперь через нее увидела, что солиситор находится в легком замешательстве, а Сэмюель доволен этим, хотя лично она понятия не имела, о чем они говорят. Кажется, речь шла о том, что мисс Грегори была не совсем здорова, вот только ее болезнь была не из тех, что легко может определить врач.

– Ее недуги, если таковые и были, имели не физическое происхождение, – напомнил ему Купер.

Сэмюель промолчал.

– Фоула нельзя ни в чем винить. С физической точки зрения мисс Грегори была вполне здорова.

– Я ни в чем не виню Фоула, – возразил Сэмюель. – Я виню во всем себя.

– С какой стати, ради всего святого?

– Виню себя за то, что полюбил ее.

Сердце Иды екнуло в груди.

– Бедняжка, – прошептала она.

Купер еще больше смутился. Ида решила, что, возможно, он увидел слезы на глазах собеседника.

– В любви к своей избраннице нет ничего предосудительного, – сказал солиситор.

Сэмюель взмахом руки дал понять, что не хочет об этом больше говорить.

– Вы приехали, чтобы огласить завещание моей покойной невесты. Неприятная формальность, однако я весьма благодарен за то, что вы сюда явились, Харгривз.

Он отставил стакан с бренди. Ида с опозданием вспомнила, что не принесла подставки под стаканы.

– Я думал, что дело может подождать еще неделю или около того, пока я не соберусь с силами и лично не приеду к вам в контору, – сказал Сэмюель, – но, повторяю, я весьма уважаю ваш профессионализм. В прошлом году, когда я и моя невеста составляли завещания, он произвел на нас большое впечатление.

Ида удивилась. С какой стати они отдали предпочтение юристу из Кайнтона, если есть местные солиситоры?

– Однако имеется еще одно, более позднее завещание, – сказал Купер.

Сэмюель оторвал взгляд от стакана с бренди.

– Я и Матильда подписали наши завещания в вашем присутствии…

– Да, однако спустя несколько дней после этого мисс Грегори поручила покойному Герберту Уолшу, моему коллеге, составить для нее другое завещание.

От любопытства Ида прикусила язык. Она не знала, в чем дело, но ей казалось, что услышанное весьма интересно. Сквозь щель девушка видела, как на лице Сэмюеля отразилось полнейшее изумление.

– Моя невеста поручила вам составить другое завещание? И это было сделано уже после того, как она подписала первое после нашей помолвки?

– Не мне, а Уолшу, – уточнил Купер. – Мисс Грегори сама решила встретиться с ним и, как я полагаю, попросила его составить другое завещание.

Судя по всему, Сэмюелю трудно было в это поверить.

– Но почему она ничего мне не сказала?

Купер не смог ответить на этот вопрос.

– Почему она даже словом не обмолвилась?

– Я не знаю.

– Но ведь у вас с Уолшем была общая контора на двоих?

Солиситор, кажется, начал обильно потеть. Ида также почувствовала влагу под мышками.

– Общие комнаты и мебель, но отнюдь не информация, – сказал Купер Сэмюелю. – Я ничего не знал об этом, Хакетт. О существовании этого завещания мне стало известно только в июне, после смерти Уолша, когда его дела перешли ко мне.

Сэмюель начал терять терпение.

– И вы ничего мне не сказали?

Купер, казалось, боролся с сильнейшим желанием продеть палец под высокий, туго накрахмаленный воротничок рубашки.

– Вы высоко отзывались о моем профессионализме, поэтому, полагаю, должны отдавать себе отчет, что я очутился в весьма щекотливом положении, – произнес солиситор. – Когда я узнал о существовании этого завещания, мисс Грегори была еще жива. Я не имел права уведомлять вас о том, что, воспользовавшись услугами моего покойного коллеги, она составила другое завещание. Только она могла сказать вам об этом, а не я… Как я понимаю, она предпочла ничего вам не говорить…

Солиситор запнулся.

– Пожалуйста, покажите мне завещание, – попросил Сэмюель.

Купер вытащил из стоявшего у его ног портфеля покрытый штемпелями и восковыми печатями конверт. Ида постаралась получше разглядеть его в щель, но не смогла.

– Это один из двух экземпляров, – сообщил Купер, – второй остался у меня в конторе. Разумеется, я не читал этого документа, поэтому ничего не знаю о его содержании.

Сэмюель взял конверт, внимательно осмотрел его и только тогда сломал восковую печать. Чтение заняло некоторое время. Наконец Сэмюель сложил документ, но не вернул его солиситору.

– Как я уже говорил, второй экземпляр остался у меня в конторе, – произнес Купер, когда стало ясно, что Сэмюель не заговорит первым. – По возвращении я распечатаю конверт и начну процедуру, предписанную мне как душеприказчику.

Сэмюель ничего не ответил, однако по его лицу было видно, что в душе у молодого человека идет борьба.

– Баркер! – Внезапно он вскочил на ноги с такой поспешностью, что Купер едва не подпрыгнул на месте. – Баркер! Ты мне нужен!

Ида, потеряв равновесие, влетела в комнату и натолкнулась на кресло, в котором сидел Сэмюель.

– Ида? – удивился тот.

Девушка покраснела до корней волос.

– Я… извините, мистер Хакетт… я, кажется, оступилась в коридоре…

Он положил руку ей на плечо.

– Ничего страшного. Боюсь, мистер Купер принес нежданные вести.

Вот только выражение его лица подсказало Иде, что дело очень серьезное.

– А где Баркер?

Ее лицо по-прежнему было пунцовым.

– Не знаю.

Сэмюель выглядел раздраженным, однако в присутствии девушки постарался не прибегать к резким выражениям.

– Что случилось, мистер Хакетт? – спросила Ида, застенчиво теребя плохо сидевший на ней передник.

Он принадлежал девушке, которую недавно уволили.

– Все хорошо… Тебе не о чем тревожиться, уверяю тебя, – сказал Сэмюель, выводя ее из гостиной в коридор. – И не забудь закрыть за собой двери. Баркер давал тебе какие-нибудь распоряжения?

– Мне повезет, если он вообще заметит меня хотя бы раз за целый день, – пожаловалась Ида и только потом поняла, что сморозила глупость.

Ей захотелось хорошенько стукнуть саму себя. Она устремилась к дверям гостиной и плотно затворила их за собой, несмотря на оказываемое ими сопротивление.

Очутившись в коридоре, девушка замерла, сходя с ума от осознания степени риска, на который пошла добровольно. Как бы там ни было, но ей хотелось узнать больше. Прижав ухо к закрытой двери, Ида все равно могла слышать то, о чем говорили в гостиной.

– Позвольте еще раз выразить вам искреннее сожаление, Хакетт, – произнес Купер.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сэмюель ответил.

– Деньги Матильды… – Его голос звучал устало и напряженно. – Ее имущество отходит не ко мне. Второе завещание аннулирует первое, и я не являюсь ее наследником.

Услышанное произвело на солиситора сильное впечатление.

– Она назвала имя другого наследника?

– Да.

Сэмюель снова немного помолчал, словно хотел придать вес словам, которые собирался произнести.

– Она завещала все Матильде Грегори.

Купер ответил не сразу.

– Но у вашей невесты нет ни одного юридически установленного члена семьи.

– Ваша правда, ни одного юридически установленного, – ответил Сэмюель. – Она считалась последней в роду.

– Хакетт, это какая-то нелепица! – запротестовал Купер. – Неужели ваша невеста завещала наследство самой себе?

Ида услышала, как зашуршали документы, которые Сэмюель, должно быть, передавал солиситору.

– Мою покойную невесту звали не Матильда Грегори, как она утверждала. Ее настоящее имя – Маргарет Грегори. Она – сестра-близнец Матильды. В завещании об этом ясно написано.

Глаза Иды округлились.

– Это немыслимо, – произнес Купер.

– Похоже, ей хотелось, чтобы весь мир, и особенно я, верил, что она и есть Матильда. По крайней мере, пока она дышала, ей удавалось водить всех за нос, – продолжал Сэмюель. – Вот только в завещании она написала, что зовут ее не Матильда, а Маргарет… Уверен, вы можете представить себе возможные неприятные последствия этого, Харгривз.

Воцарилось молчание. Ида подумала, что гость сейчас, должно быть, побледнел.

– Позвольте мне прочесть вам завещание, Хакетт.

Ида замерла, готовая сорваться с места, как только услышит шаги, приближающиеся к дверям.

Но никто из мужчин не поднялся с кресла, а потом Купер принялся читать вслух:

– За несколько месяцев до смерти отца мне стало известно, что, согласно его завещанию, я, Маргарет Грегори, не получаю ничего в наследство – вся собственность переходит моей сестре-близнецу Матильде. Более того, согласно воле отца, я буду обязана после его смерти покинуть Саммерсби и перебраться в Константин-холл. Там я должна была бы получать небольшой доход с доверительного банковского фонда до тех пор, пока не покину стен этого заведения. В этом случае я лишилась бы всего, оставшись, что называется, без пенни за душой. Короче говоря, ни Саммерсби, ни занимаемое мной положение в обществе, ни богатство не были моими по праву.

Ида попыталась понять, что же все это означает. Казалось, она была близка к разгадке, но все эти противоречащие друг другу завещания были для нее внове.

– Я сочла, что завещание моего отца несправедливо по отношению ко мне, – продолжал громко читать Купер. – Оно являлось вполне достаточным доказательством того, что мой отец меня не любит, что он одержим манией безжалостно властвовать над моими сердцем и судьбой. Мысль о том, что мне придется покинуть Саммерсби, была невыносимой, и, когда отец был при смерти, я совершила подмену, как делала это уже много раз. Внешне мы с сестрой очень похожи, а посему поменяться местами нам никогда не составляло особого труда. К сожалению, моя сестра также весьма ранимый, впечатлительный человек, а еще очень наивный. Она согласилась разыграть всех, как мы часто делали в детстве. Вот только на этот раз она не знала мотивов, которые двигали мною на самом деле. По моей инициативе обман продолжался до самой смерти отца, а потом Матильду незаконно увезли из нашего дома, ибо все ошибочно думали, что она – это я.

Вновь наступила тишина. Ида напряглась, готовая убежать, если услышит скрип половиц, однако солиситор продолжил чтение.

– Я сохранила эту тайну, когда была помолвлена, но не могу унести ее с собой в могилу. Я всем сердцем люблю своего жениха и поэтому молюсь о том, чтобы однажды он понял причины, заставившие меня завещать Саммерсби, все движимое и недвижимое имущество не ему, а Матильде, у которой я отобрала все это самым бессовестным образом…

После непродолжительного молчания Сэмюель сказал:

– Матильда Грегори жива.

– Это невероятно! – воскликнул Купер. – Ужасная подмена, которая так долго оставалась нераскрытой… Признаюсь, мне просто не верится… А что такое Константин-холл и где он расположен?

– Это и есть самое поразительное во всем деле, Харгривз, – произнес Сэмюель. – Вам это понравится…

– Хакетт! Я и так нахожусь в замешательстве от происходящего, – перебил его Купер. – Это один из тех величественных домов, что построены на Балларине?[5]5
  Полуостров к западу от города Мельбурна. Когда-то на нем располагались поместья многих влиятельных людей британской колонии Виктория.


[Закрыть]

– Ничего величественного в нем нет, – сообщил Сэмюель. – Константин-холл – лечебница для состоятельных больных, страдающих психическими расстройствами.

Ида охнула.

А в гостиной Сэмюель нанес coup de grâce.[6]6
  Последний удар (франц.).


[Закрыть]

– Настоящую Матильду Грегори отправили в сумасшедший дом.

Глаза Иды расширились. Ужас, вызванный услышанным, наконец пересилил желание узнать что-нибудь еще. Оторвавшись от двери, девушка вбежала в вестибюль и заметила там Баркера, который, скрестив руки на груди, стоял с противоположной стороны, сверля Иду взглядом. Девушка быстро оправилась от неожиданности.

– Вы можете отругать меня или даже лишить места, однако, если у вас достаточно здравомыслия, мистер Баркер, лучше спросите меня о том, что я услышала, – сказала она.

Камердинер продолжал сверлить ее колючим взглядом.

– Ну же? – произнесла девушка.

Баркер сделал шаг ей навстречу.

– Я имел дело с разными людьми, – сказал он, – но такую пройдоху, как ты, вижу впервые.

Ида, прикусив губу, решила не сдаваться.

– Значит, увольнение? Жаль, мистер Баркер. Вы многое потеряете, не узнав, что я только что слышала.

Гордо подняв голову, Ида попыталась с неприступным видом прошествовать мимо, а потому не заметила, как камердинер подставил ей ножку. Зацепившись, она плашмя растянулась на полу. Оглушенная падением, девушка неуклюже повернулась на бок, страшась получить удар носком сапога, но его не последовало. Лежа на полу, Ида в смятении взирала на Баркера снизу вверх.

– Никто тебя не выгонит, – сверкнув глазами из-под волос, сказал он, – если…

– Если что? – спросила она.

– Если то, что ты мне расскажешь, не будет таким же жалким, как ты сейчас.

И она все ему выложила.

Ожидая ответа Баркера, Ида видела призрачную улыбку, то появляющуюся на его губах, то исчезающую. Наконец стало понятно, что услышанное его позабавило. Ида догадалась: пока что ее никто выгонять не станет. Воспользовавшись представившейся возможностью, она поднялась на ноги и обрадовалась, когда Баркер не стал ее унижать.

– О чем вы думаете, мистер Баркер?

– Я о многом думаю, – с загадочным видом произнес он.

Иде его ответ ни о чем не говорил.

– Мисс Матильда даже не была мисс Матильдой, – рискнула заметить потрясенная девушка. – Настоящую Матильду заперли в сумасшедшем доме!

Баркер лишь скривил губы. Он стоял, словно статуя, и молчал.

– Разве вы не считаете это ужасным? – пробормотала она.

– Когда дело касается этих близняшек, меня ничто не может шокировать, – безучастно ответил камердинер.

Ида решила измерить степень его невозмутимости.

– Но поменяться местами… всех обмануть!..

Мужчина пожал костлявыми плечами.

– В детстве они только тем и занимались, что всех дурачили. Так мне говорили. Все зашло настолько далеко, что в конце концов никто не мог сказать, кто из них кто. Впрочем, никому до этого не было дела. Это были две дерзкие, озорные девчонки, которых приходилось держать в ежовых рукавицах. Неудивительно, что все закончилось именно так. Заслуженное наказание, только и всего.

Ида выглядела еще более испуганной.

– Ну, я никогда…

Камердинер внезапно зашевелился, словно часовой механизм, который снова затикал после сильного удара. Девушка провожала его изумленным взглядом, пока он шагал к кухонной двери, обитой сукном.

– Мистер Баркер! – крикнула Ида вдогонку.

Он остановился в дверном проеме и оглянулся, вытянув шею.

– Лучше позаботься о том, чтобы в спальнях было прибрано наилучшим образом.

– А что будет с настоящей мисс Матильдой?

– Не такой пронырливой вертихвостке, как ты, об этом думать. Пошевеливайся.

Ида решила, что одним из минусов работы в Саммерсби было общество, вернее, почти полное его отсутствие. Работа сама по себе была тяжелой, однако ей и дома приходилось трудиться в поте лица. Проблема заключалась в отсутствии приятной компании. Именно это грозило со временем ввергнуть ее в депрессию. За исключением красавчика мистера Хакетта, никто не старался хоть как-то скрасить ее дни.

Переехав в Саммерсби, Ида попыталась подружиться с Руби, служанкой, работавшей на кухне, однако их дружба закончилась, не успев начаться. Однажды утром, спустившись вниз, Ида узнала от Баркера, что Руби уволена и сейчас катит в город. Ида выбежала наружу, но смогла лишь проводить Руби взглядом. Та, сидя в высокой двуколке, уезжала прочь, исчезая в облаке пыли. Они даже не попрощались.

После увольнения Руби Ида принялась размышлять о том, с кем еще можно свести дружбу, и вскоре поняла, что выбор тут небольшой. Кухарка, которая прежде работала в Саммерсби, уволилась еще до появления Иды, а миссис Джек не проявляла особого интереса к домашнему хозяйству и тем более к тем, кто находится здесь в услужении. Хуже того: Ида опасалась, что миссис Джек подвержена странным иноземным веяниям, а мама Иды советовала дочери опасаться порочных нравов, идущих с Континента.[7]7
  Имеется в виду континентальная часть Европы.


[Закрыть] Миссис Джек нечасто появлялась в Саммерсби. В иные дни им приходилось довольствоваться запасами из кухонных кладовых и готовить что-нибудь для мистера Хакетта. «Им» – это Иде и Баркеру. Слуги, следившие за парком – кажется, их было двое, – не имели ничего общего с живущими в большом здании. У них был собственный маленький домишко. Завязать дружбу с кем-то вне стен Саммерсби у Иды не было ни малейшего шанса.

Тоскливей всего ей было по ночам, когда она лежала одна в своей постели.

– Сколько времени мы будем тащить все на себе? – спросила Ида у камердинера однажды за завтраком, состоявшим из овсянки.

– Не твое дело, – отрезал тот.

– Мое. Мне приходится работать за десятерых.

Баркер в это время разглядывал бугорки ее грудей под неказистым креповым платьем. Ида беспокойно заерзала на стуле, прекрасно понимая, что означает этот взгляд.

– Если хочешь уйти, уходи, – резко произнес камердинер. – Вот только до города далековато.

– Руби вы отправили домой в двуколке! – возмутилась Ида.

Баркер поперхнулся овсянкой, закашлялся и оплевал ею весь стол.

– Можешь поехать на пони Шенка, – сказал он.

И вновь набил рот кашей. Ида рассердилась, заслышав в его голосе пренебрежение, однако отступать не хотела.

– Значит, больше никого из слуг нанимать не станут?

– Это вопрос не ко мне, – заявил Баркер.

Ида тряпкой вытерла овсянку со стола.

– Вы ведь камердинер, – сказала она. – Почему бы вам не спросить?

То, что Баркер ничего ей не ответил, только утвердило ее во мнении, что его вполне удовлетворяет существующее положение вещей, хотя, признаться, девушка не могла понять причину этого.

– Но дом такой большой… Я просто не могу со всем справиться, мистер Баркер.

Овсянка опять грозила оказаться на столе, но на этот раз камердинер справился с собой.

– У тебя неплохо получается, – возразил он.

Услышанное удивило Иду. Он что, доволен ее работой? Девушка решила, что так и есть, и слегка улыбнулась Баркеру. Он взял чашку с чаем.

– Его лордство и я все равно скоро уедем отсюда, – сообщил Баркер Иде. – А после нашего возвращения все так или иначе войдет в колею.

Услышанное заставило ее немного приободриться.

– Ах! Будет так здорово еще с кем-нибудь пообщаться!

– Ни с кем ты общаться не будешь, – отхлебнув чай, заявил Баркер.

На Иду снова нахлынуло уныние. Впереди замаячили долгие дни, а затем и недели почти полного одиночества, которое не могли скрасить даже непродолжительные разговоры с Сэмюелем. Иде все трудней было сдерживать слезы. Она подумала о своей сестре Эви. Как ей счастливо и вольготно живется! В маленькой школе Кастлмейна все ее любят. Учитель ею гордится. Мама и незамужние тетушки превозносят до небес. А вот она, Ида, обречена на тяжелую домашнюю работу. Никто ей даже слова доброго не скажет. Девушка почувствовала себя никому не нужной.

– Я снова слышала собачьи шаги, – тихо произнесла она. – Она повсюду бродит, пока я убираю.

Баркер внимательно посмотрел на нее.

– Я слышала стук когтей. Собака бегала по половицам.

Камердинер опустил чашку на стол.

– Что еще за чертова собака?

– Пес, который здесь живет, – ответила Ида. – Он не позволил мне его погладить. Он даже увидеть себя не позволил. А жаль. Мне было бы не так одиноко. – Ида почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. – У нас дома есть собака. Ее зовут Дейзи.

Баркер несколько секунд внимательно смотрел на нее своими темными глазами.

– В Саммерсби нет собаки.

Ида осторожно отпила чай из своей чашки.

– Есть. Я слышала, как она ходит по дому.

Чай уже остыл.

– Тогда это мертвая собака, – произнес Баркер.

Ида побледнела.

– Не нужно ее обижать! – сжимая чашку, воскликнула девушка. – Бедняжка не сделала ничего плохого! Ничего не натворила!

Баркер сохранял на лице ледяную невозмутимость.

– Эта собака уже мертва, маленькая дурочка. Она умерла в тот же день, что и ее хозяйка.

Ида заморгала.

– Они умерли вместе?

Баркер лишь фыркнул в ответ.

– Но… но… я слышала ее шаги, мистер Баркер!

– То, что ты слышала, было отголоском твоего идиотизма, – насмешливо произнес камердинер.

Ида отшатнулась, словно ее ударили.

– Через две минуты я открою дверь спальни, и, надеюсь, там не будет такого же беспорядка, как в собачьем вольере, – сказал Баркер.

Ида поперхнулась холодным чаем и выплюнула его.

– Какой именно спальни?

– Пока что не знаю, – дразня ее, произнес Баркер. – Я решу на ходу.

– Повсюду безупречная чистота. Клянусь! – воскликнула девушка, мысленно перебирая в уме комнаты, в которых убрала, и те, по которым только «прошлась».

– Судить буду я, – заявил Баркер, – и судить строго.

Ида вскочила из-за стола прежде, чем он успел пошевелиться.

Когда стало ясно, что в ближайшее время Баркер не собирается исполнять свою угрозу, Ида перестала паниковать и приступила к тому, что называла «доработкой мелочей». Всего ей приходилось убирать шесть или семь спален. Больше всего девушке нравилось бывать в комнате, где стояла ширма с пагодами и драконами (Ида назвала ее «китайской комнатой»). Она сочла, что это спальня для леди, хотя далеко не все здесь отвечало представлениям о женственности, и старалась сделать помещение как можно более уютным. Иде казалось, что прежде эта комната была обставлена в соответствии с вкусами хозяйки.

Необычное признание из могилы не давало Иде покоя. Бедная, горемычная женщина, настоящая мисс Матильда Грегори, томится сейчас в сумасшедшем доме, оказавшись там из-за происков сестры-близнеца. Ида испытывала невероятное волнение при мысли о том, что покойная леди, та самая, что приезжала к ним на ферму, такая элегантная и милая, оказалась способна на столь низкий поступок. Как такое возможно? У Иды было больше вопросов, чем ответов. Мысленно она вернулась к тому, о чем думала с первого дня в Саммерсби: ее наняли потому, что она любит задавать вопросы. Покойная мисс Грегори выдала себя за свою сестру, чтобы не попасть в сумасшедший дом, однако, как бы там ни было, ее обман заслуживал порицания. В то же самое время она взяла на работу Иду… Зачем? В общем, вопросов было достаточно…

Действительно ли мисс Матильду скоро выпустят на свободу?

За последнее время Ида перенесла в китайскую комнату множество вещиц, найденных в других помещениях. Все это, по ее мнению, должно было понравиться женщине, обладающей изысканным вкусом: рубинового цвета ваза со щербинкой внизу, немецкая фигурка пастушки и довольно миленькая небольшая плоская шкатулка с инкрустацией из слоновой кости в мавританском стиле. Она была пуста. С внутренней стороны крышки кто-то вывел чернилами: «Памятная шкатулка». Учитывая, что Ида никогда не встречала особу, наделенную столь разнообразными вкусами, ее предположения зиждились исключительно на прочитанных романах.

Ида поместила голубой флакон на туалетный столик среди прочих красивых вещиц. В течение нескольких дней она прятала его в кармане передника. Теперь же девушка почувствовала облегчение, придя к выводу, что столь красивая вещица должна стоять только в китайской комнате.

Поставив флакон на столик, Ида долго им любовалась, а потом подвинула на дюйм вправо. Ей вдруг опять ужасно захотелось открыть его. Взяв флакон, девушка поднесла стекло к льющемуся из окна яркому свету, а затем слегка встряхнула. Жидкость внутри заколебалась. Боясь передумать, Ида обмотала пробку тканью передника и снова попыталась вытащить. Она вышла наружу с легчайшим хлопком. Ида поднесла флакон к носу и понюхала.

Розмариновое масло.

Это было неожиданно. Хотя Ида не знала, что там внутри, обнаружить розмариновое масло она уж точно не рассчитывала. Девушка капнула себе на запястье немного масла и понюхала. Розмариновое, без сомнения.

Тут она испуганно обернулась и увидела Баркера, стоящего в дверном проеме. Он заметил флакончик в ее руке, но ничего не сказал.

– Комната сверкает чистотой, мистер Баркер, клянусь вам! – воскликнула Ида.

Она быстро сунула пробку-затычку обратно в горлышко и поставила флакон на туалетный столик.

Но Баркер, судя по всему, совершенно забыл об угрозе устроить ей проверку.

– Завтра ты едешь с нами, – сообщил он Иде. – Его лордство и я рано утром отправляемся в Мельбурн.

От удивления девушка приоткрыла рот.

– Я никогда не бывала дальше Бендиго.

Мужчина рассмеялся.

– Только не пытайся изображать из себя светскую даму. Городские легко догадаются, что перед ними деревенская – по навозу в твоих волосах.

Камердинер громко засопел длинным острым носом и самодовольно улыбнулся.

Обиженная до глубины души, Ида невольно понюхала воздух. Запах розмарина никуда не делся.

– Мы собираемся отыскать настоящую мисс Матильду? – спросила она.

Баркер, уже собиравшийся уходить, обернулся.

– Даже более того – мы вернем ее домой.

Ида почувствовала воодушевление.

– Бедная леди! Она будет так счастлива…

Баркер пожал плечами.

– Мистер Хакетт очень добрый, – продолжала Ида, а потом ей в голову пришла еще одна мысль. – Я не сказала ему, как сожалею о том, что подслушивала!

Девушка едва не расплакалась.

– О том, что ты шпионила под дверью?

Ида почувствовала себя неловко.

– Я не шпионила.

– Подленький поступок, должен сказать. – Похоже, Баркер получал удовольствие, дразня ее. – Ты должна быть благодарна мне за то, что я не рассказал ему об этом.

Ида решила, что будет разумнее сменить тему беседы.

– А что, по его мнению, произойдет, когда она сюда вернется?

Баркер бросил на девушку подозрительный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну…

Ида и сама не до конца понимала, что имела в виду. Девушка огляделась по сторонам.

– Она поселится в этой комнате?

Кажется, Баркер впервые обратил внимание на изменения, привнесенные служанкой. Он нахмурился.

– Это помещение не в моем вкусе.

– Это для леди!

Баркер отмахнулся от ее замечания.

– Как по мне, можешь ее хоть в бочку посадить.

Беседа стала казаться Иде утомительной.

– Мистер Баркер, вы ведь понимаете, что новая мисс Матильда теперь наша хозяйка? Разве нам не следует говорить о ней с почтением?

Он задумался, а затем усмехнулся и тряхнул головой так, что копна темных волос упала ему на глаза, скрыв их от ее взгляда.

Было просто невероятно, что в одном доме столько комнат, столько коридоров, столько окон и в придачу столько длинных лестничных пролетов. И все это полагалось держать в чистоте. Ида закрывала дверь чисто убранной комнаты только затем, чтобы войти в другую, грязную. По крайней мере, так ей казалось. Девушка сражалась с мусором, призвав на помощь швабры и бадьи, метлы и тазы, тряпки и уксус. Она пыталась убедить себя в том, что это не напрасно, что она жертвует лучшими годами жизни ради Эви. Придет время, и Ида, преждевременно состарившаяся, сломленная тяжелой работой, вернется к сестре.

Она часто воображала себе это заслуженное безделье, ожидающее ее в будущем. Перед ее внутренним взором представали образы: она сама, счастливая, вальяжная, располневшая, отдыхает, развалившись на подушках. Толстый кусок хлеба, щедро намазанный медом, лежит на фарфоровом блюдце с синим узором в китайском стиле. Эви едва сдерживает горячие слезы бесконечной признательности за ту жизнь, которую подарила ей сестра… Вот только Ида не совсем представляла себе, что за жизнь будет у Эви. Она понятия не имела, какое будущее ждет тех, кто получил хорошее образование. Лично она не знала никого, кроме Эви, кто продолжал бы обучение после того, как ему исполнилось тринадцать лет. Однажды Ида прочла роман о девушке, работавшей в большом доме гувернанткой. Эта должность не приносила ей особой радости, однако, как бы там ни было, это была настоящая работа. Все же лучше, чем выбивать пыль из половиков.

Прибравшись, хотя и не особо тщательно, в очередной комнате, Ида вынесла швабру в коридор и прикрыла за собой дверь. Поздравив себя с тем, что справилась с комнатами третьего этажа в рекордно короткий срок, девушка направилась к лестнице, но тут поняла, что пропустила одну дверь. В отличие от остальных дверей, она сливалась со стеной. Сверху она была оклеена обоями, снизу – панелями, однако это была самая настоящая дверь с ручкой и петлями. Иду встревожило, что прежде она ее не замечала.