Текст книги "Тайная наследница"

– Ну, я не имел в виду девушек из рабочего класса, – отмахнувшись от нее, произнес преподобный, – или мужчин. Тебе нечего волноваться. Ты хоть все лето можешь тянуть за собой тачку на солнцепеке, и это не будет грозить тебе ничем, кроме крепких мышц на спине.

Бидди нахмурилась и принялась резать хлеб.

– Нет, только представители высшего класса способны испытывать неудобства, – сказал преподобный, отставляя пустую тарелку и поудобнее устраиваясь в кресле, – будущие лидеры нашей нации. Их эта отвратительная жара прямо-таки опустошает. Каждое последующее поколение будет становиться все слабее.

Бидди зачерпнула на хлеб как можно больше варенья и намазала поверх щедро отмерянного куска. Она уже намеревалась съесть его на глазах у преподобного, но тут встретилась со строгим взглядом миссис Реттрей, возникшей из-за ведущей в коридор двери.

– Бидди! Ломоть недопустимо толстый. Ты что, забыла все, чему тебя здесь учили?

– Ничего страшного, миссис Реттрей, – сказал преподобный, забирая хлеб с вареньем из рук служанки. – Из-за жары я проголодался. Бидди все сделала правильно. Мне сейчас нужен ломоть потолще.

– Хорошо, преподобный, – произнесла экономка. – Пока вы едите, я позабочусь о том, чтобы Бидди больше вам не докучала.

– Я и не докучала… – попыталась возразить девушка, но миссис Реттрей резко оборвала ее.

– Каковы твои обязанности, девочка? – спросила экономка. – Что тебе еще надо сделать, прежде чем придет время подавать чай?

– Украсить веранду к Рождеству веточками зелени, когда их привезут на тележке, – вспомнила Бидди.

– Веточки уже привезли, и Квини уже украсила, – сообщила миссис Реттрей. – Что еще?

– Проследить за гусем?

– Я не начинала готовить. До этого еще целый день.

– Я имела в виду: проследить за тем, чтобы гусь в леднике не протух.

– Бидди! Я терпеть не могу твоего легкомыслия, – заявила миссис Реттрей. – Что еще? Перестань впустую тратить мое и свое время.

– Обдать кипятком и натереть трехпенсовые монетки для сливового пудинга преподобного.[10]10
  Старинная английская традиция. Считалось, что человеку, нашедшему монету в рождественском пудинге, весь год будет сопутствовать удача.


[Закрыть]

– Вот именно. А теперь иди и приступай к работе.

– Да, миссис Реттрей.

Зазвонил колокольчик над входной дверью. Экономка отправилась открывать.

Преподобный Флауэрс уставился на буханку хлеба, но Бидди сделала вид, будто не заметила его многозначительного взгляда. Она повернула единственный кран над рукомойником, желая наполнить водой металлический чайник. Трубы задрожали, издав звук, похожий на кашель…

– Какая жалость! – воскликнула Бидди. – Воды нет.

– Все из-за жары… – пробормотал преподобный.

Бидди едва ли отдавала себе отчет в том, что в голосе миссис Реттрей, стоящей у входных дверей, звучит изумление, близкое к благоговейному страху.

– Мне думается, что мы слишком часто брали воду из запасов, – предположила Бидди. – Такое случается, преподобный. Стоит нам захотеть напиться в знойный день – и вот! Я оставлю кран открытым. Может, со временем из него что-то и польется…

Пастор выразил определенное беспокойство, принявшись дергать себя за бакенбарды.

– Мне бы хотелось принять прохладную ванну…

– Ах, какая жалость! – воскликнула Бидди.

Экономка вернулась, и, заметив выражение ее лица, девушка ощутила, как по спине пробежал холодок.

– Миссис Реттрей… я… я ничего не могу поделать. Последнее время выкачивают очень много воды, – сказала Бидди.

– Помолчи, – произнесла экономка.

Преподобный Флауэрс понял: что-то не так.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

Глаза миссис Реттрей сверкали стальным блеском.

– В дверях дожидается ваша прихожанка, преподобный. Она пребывает в ужаснейшем смятении и, как ни неприятно мне вам об этом сообщать, пришла сделать заявление о весьма бесчестном поведении.

– Заявление? – вставая, переспросил пастор. – О каком бесчестном поведении идет речь?

– О неблагодарности, – уточнила экономка.

Бидди почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

– О чем, ради всего святого, вы говорите? Кто ко мне пришел, миссис Реттрей?

Экономка отошла в сторону, впуская наводящую ужас фигуру, облаченную во вдовье одеяние.

– Миссис Довс! – воскликнул преподобный, делая шаг ей навстречу. – О каком бесчестном поведении идет речь? Кто проявил неблагодарность?

Через час из крана тоненькой струйкой потекла вода. Она была коричневатого цвета и пахла серой.

– Единственная причина, по которой чай пользуется в этой стране такой популярностью, заключается в том, что сей напиток способен утаить от нас неприятный цвет жидкости, текущей из наших кранов, – произнес преподобный, принимая из рук миссис Реттрей чашечку подслащенного напитка.

– Лучший цейлонский чай значительно ее улучшает, – согласилась с ним экономка, прихлебывая напиток из своей чашки.

Они умолкли, прислушиваясь к шагам Бидди. Закончив складывать в сумку свои пожитки, она покинула маленькую комнатенку в задней части дома, которую делила с Квини, и теперь проходила мимо кухонной двери. Бидди остановилась и заглянула в кухню, до сих пор испытывая растерянность от того, как быстро ситуация приняла столь плачевный для нее оборот. Но дело сделано, решение преподобного было окончательным. После того что она наговорила, не могло быть и речи ни о каком повышении. Он больше не намерен смотреть ей в глаза или каким-либо иным способом признавать ее существование. Бидди приоткрыла было рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, однако ледяной взгляд миссис Реттрей пригвоздил ее к месту. Девушка промолчала. Стыд из-за случившегося и стремительность, с которой на нее обрушилось наказание, делали какие-либо разъяснения бессмысленными.

Преподобный и экономка сидели неподвижно на кухонных стульях, пока шаги Бидди не стихли. Девушка вышла на свежий воздух, держа в руках небольшую складную дорожную сумку.

На широкой веранде Бидди остановилась и принялась разглядывать рождественские украшения. Следовало признать, что Квини все сделала отлично. Длинные ветви, срезанные с эвкалиптовых деревьев, привезли на тележке с Гейдельбергских холмов. Квини продела ветви в ажурные украшения на опорах, поддерживавших крышу веранды. Выглядело это очень нарядно, а пахло просто чудесно. Вспомнив о счастливо проведенных рождественских праздниках, Бидди едва не заплакала, но она так долго сдерживала слезы, что решила и дальше не унижаться. Откашлявшись, она взяла себя в руки.

Квини вышла из-за угла с метлой в руках – видно, намеревалась убрать упавшие листья. Бидди надеялась, что ее подруга была слишком занята и не смогла подслушать ужасный разговор, имевший место между старой миссис Довс и преподобным.

– Ты надела свою лучшую блузку, Бидди? – спросила Квини. – Ты ее прямо с веревки сняла, что ли?

Бидди провела ладонью по складкам на своей линялой полосатой блузке, гадая, когда еще у нее появится возможность пройтись утюгом по этому самому нарядному из ее предметов туалета. Пуговица на высоком воротничке болталась. Бидди боялась, что она оторвется и потеряется.

Девушка стала сочинять на ходу.

– Я спешу, – сказала она. – Я ненадолго.

– Правда? – удивилась Квини.

– Мне нужно выполнить поручение преподобного.

– А в чем дело?

– Меня отправили к виноторговцу за кларетом.

– В воскресной юбке и шляпке?

Бидди кивнула, хотя все это звучало весьма неправдоподобно. Квини секунд пять взирала на небольшую дорожную сумку у нее в руке, прежде чем добавить:

– Как я понимаю, ужин придется готовить мне одной.

– Нет, не придется, – поспешно заверила ее Бидди. – Я успею вернуться и помогу тебе, как обычно. Вот увидишь. Я скоро приду.

– Ну хорошо, – произнесла Квини не очень уверенно.

Отвернувшись, Бидди почувствовала, что слезы вновь наворачиваются ей на глаза.

– Лучше не отвлекай. Не хочу, чтобы миссис Реттрей спрашивала у меня, почему я задержалась.

Призрак торжествующей улыбки скользнул по губам Квини, и Бидди поняла, что желание стать «девушкой с верхних этажей» у ее подруги намного сильнее, чем у нее самой. Хотя, посылая старую миссис Довс в магазин «У Топпа», Квини не могла представить, к чему это приведет, случившееся ее, без сомнения, только обрадует.

Квини принялась подметать листья. Бидди сошла с веранды и зашагала по садовой дорожке. У маленькой кованой чугунной калитки она обернулась, надеясь, что подруга хотя бы помашет ей на прощание, но взгляд Квини оставался холодным. Петли громко заскрипели, когда Бидди приоткрыла калитку. Девушке стало грустно, когда она поняла: ей больше никогда не суждено услышать этот скрип.

– Бидди! – крикнула Квини, когда калитка закрылась.

Бидди с надеждой посмотрела на нее.

– Ты все придумала или на самом деле идешь купить кларет?

Бидди вздохнула. Надежда развеялась, когда она увидела на лице Квини насмешливую улыбку. Нет, она никогда не была ей подругой. Бидди заставила себя собраться и выпрямила спину.

– Правда. Клянусь, – сказала она и зашагала прочь.

Стоя на противоположной стороне Бридж-роуд, Бидди наблюдала за тем, как покупатели входят и выходят из магазинчика «У Топпа». Мысленно она рисовала себе картины идеального Рождества. В своих фантазиях Бидди была маленькой девочкой, и мама Ида, совсем еще молодая, вела ее за руку к обшитому досками огромному сараю. Лицо холодил вечерний воздух. Ида пообещала, что в сарае Бидди увидит дерево необычайной красоты. И впрямь, войдя в широко распахнутые двустворчатые двери, Бидди узрела очень красивое дерево, установленное на возвышении. Ида назвала его «горным перцем».[11]11
  Простонародное название произрастающей в Австралии тасмании ланцетной, сушеные ягоды и порошок из листьев которой используют в качестве приправы.


[Закрыть] Впрочем, дело было не только в красоте самого дерева. Среди его листвы тот тут, то там Бидди заметила венки, сплетенные из разноцветной бумаги, а также свечи, которые зажгли, как только солнце скрылось за горизонтом. Среди ветвей висели небольшие пронумерованные подарки. Каждому ребенку вручили по картонке, на которой были написаны цифры. Когда все было готово, приятный на вид мужчина принялся выкрикивать по очереди номерки, и каждый ребенок, чей номер называли, подходил и получал подарок, висевший на дереве. Бидди достался тридцать второй. Ей подарили миленькую маленькую куклу, сшитую из лоскутков…

Девушке стало спокойнее. Так было всегда, когда Бидди начинала фантазировать, вот только на этот раз подробности, которыми она украшала свое видение, не отличались экстравагантностью, они были вполне тривиальными, а посему она быстро догадалась, что никакая это не фантазия, а воспоминание. Погружаться в прошлое ей не хотелось, однако, если дверь приоткрывается, закрыть ее не так уж просто, и воспоминание норовит предстать перед тобой во всей красе. Бидди вспомнила, как шла вместе с мамой домой, прижимая куклу к груди. Она все время смеялась от счастья. Ида тоже смеялась, а потом внезапно остановилась. Они дошли до перекрестка. Если бы они продолжали идти по той же улице, то добрались бы домой примерно за час. Если же свернуть за угол, то можно срезать путь и оказаться в кровати через полчаса.

– Что случилось, мама? Давай пойдем коротким путем, – настаивала Бидди, глядя на Иду.

Но той явно не хотелось поворачивать. Она осторожно заглянула за угол дома.

– Там нет плохих дядь, – капризно протянула Бидди.

Окинув взглядом обсаженный деревьями переулок, она увидела только большие красивые дома, окруженные садами. Чего им бояться?

Ида наконец уступила, и они свернули в переулок. Теперь уже никто не смеялся. Ида молчала, крепко держа Бидди за руку. Девочка чувствовала, что она нервничает. Широко распахнутыми глазами ребенок с любопытством рассматривал каждый дом, каждое освещенное газовой лампой окно, каждую аккуратно подстриженную лужайку, мимо которой они проходили. Что так напугало ее маму?

– Не понимаю, почему ты ведешь себя так странно, – наконец произнесла Бидди.

Ида не ответила.

А потом девочка все поняла.

– Ты здесь работаешь, мама?

Ида остановилась и испуганно уставилась на поднятое к ней лицо дочери. Это было равносильно утвердительному ответу.

– Пойдем скорей.

Потянув девочку за руку, Ида ускорила шаг. Больше не было произнесено ни слова. Бидди внимательно разглядывала восхитительные дома, пытаясь определить, в котором из них работает ее мама. Ида просила дочь никогда не спрашивать об этом, потому что она все равно ничего не расскажет.

Прежде чем Бидди удалось окончательно захлопнуть дверь воспоминаний, она увидела мысленным взором свою красивую маму. Молочного цвета кожа, каштановые волосы… Бидди лежала в своей кроватке, прижимая к груди новую куклу. Ида склонилась над дочерью и поцеловала ее…

Мимо стоящей под навесом Бидди развинченной походкой шел китайчонок, посыльный зеленщика. Мальчик о чем-то задумался. Его босые ноги покрывала дорожная пыль. На бамбуковом коромысле, перекинутом через плечо, покачивались корзины с несвежими овощами. Случайно взглянув на Бидди, китайчонок внезапно замер на месте.

– Бидди!

Это восклицание вырвало ее из мира фантазий.

– Джонни!

Китайчонок не верил собственным глазам.

– Но ты же пропала… умерла?

Девушка тяжело вздохнула.

– Ты сбежала из дому много месяцев назад, – взволнованно тыча в ее сторону пальцем, сказал китайчонок. – Все в Карлтоне считают, будто ты умерла. Твоя мама очень горевала. А ты, оказывается, в Ричмонде, живая!

– Прошу тебя, Джонни, – улыбнулась Бидди, стараясь заглушить тревогу в голосе. – Ты прав, я убежала из Карлтона, это произошло полтора года назад. Мама знает, где я. Я все ей рассказала.

Бидди пришлось нагло солгать, глядя мальчишке в лицо. Сохранять при этом спокойствие было ой как непросто.

– Честно?

– Честно. Я работаю прислугой. Тебе не стоит так тревожиться.

Китайчонок задумчиво разглядывал ее. Бамбуковая палка с корзинами покачивалась на его плече.

– Но почему ты вообще сбежала? Тебе привольно жилось. В чем дело?

Девушка с достоинством выпрямилась.

– Боюсь, это не твое дело…

Мальчишка задумался.

– Ну а теперь ты счастлива?

Бидди постаралась не думать о том, что случилось сегодня в доме пастора.

– Счастливей, чем прежде!

Китайчонок улыбнулся.

– Хочешь овощей, Бидди?

Рассмеявшись, девушка отрицательно покачала головой. Ее взгляд проследил за очередным покупателем, вошедшим в магазинчик «У Топпа».

– Не сегодня, Джонни… извини. Может, в другой раз, когда ты будешь в Ричмонде.

– Почему ты так вырядилась? Сегодня же не воскресенье.

Бидди уже собиралась придумать очередную отговорку, но затем лишь пожала плечами.

Паренек вытер лоб тыльной стороной ладони, сдвинул шапку кули[12]12
  Кули – носильщик, возчик, чернорабочий.


[Закрыть] на затылок, так, чтобы лучше разглядеть выражение лица девушки, и пытливо уставился на нее.

– Очень жарко, – наконец произнес он. – Сейчас чуть полегче, но… Солнце заходит… Люди выходят…

– Ну да, – согласилась Бидди. – Теперь чуть полегче.

Она улыбнулась из вежливости. Про себя девушка молилась о том, чтобы Джонни пошел своей дорогой. Тот, казалось, догадался, о чем она думала, и засеменил вдоль сточной канавы.

– Я скажу твоей маме, что видел тебя, – крикнул мальчик, не оглядываясь.

– Хорошо, – крикнула в ответ Бидди. – Счастливого Рождества!

Последняя покупательница вышла из магазина «У Топпа», и там больше не осталось никого из посторонних. Приподняв подол платья, чтобы не запылить его, Бидди шагнула на усыпанную мелким гравием улицу и устремилась на другую сторону, перепрыгивая через навозные кучки. Она уступила дорогу бегущей иноходью лошади, запряженной в коляску.

Оказавшись на веранде магазина, девушка заглянула в витрину и заметила, что за прилавком стоит Том. Улыбнувшись от огромного облегчения, Бидди уже намеревалась войти и сообщить ему неприятную новость, но юноша, подняв голову, заметил ее через стекло и, нахмурившись, отрицательно замотал головой. Бидди опешила. Ее ладонь замерла на ручке двери. Том хмуро уставился на девушку через стекло витрины. На его лице не было даже намека на тепло и доброту. Через несколько секунд он отвернулся и уставился в лежащую на прилавке газету.

Второпях составленный план того, как ей жить дальше, рассыпался в прах, ибо он предполагал активное участие Тома. А вместе с этим развеялось впечатление, которое Том за прошедшие месяцы произвел на девушку.

Бидди поставила дорожную сумку на тротуар, открыла ее и извлекла последний оставшийся у нее листок писчей бумаги, который она уложила вместе с другими вещами. Порывшись еще немного, она нашла огрызок карандаша. Бидди прижала бумагу к стеклу витрины и быстро нацарапала на ней несколько слов, прекрасно отдавая себе отчет: если Том оторвется от чтения, он увидит, чем она занимается. Закончив, Бидди посмотрела через стекло и заметила, как взгляд Тома метнулся к газете. Значит, он за ней наблюдал. Бидди сложила лист бумаги вдвое и опустила его в щель на двери, предназначенную для писем.

Было ясно: Том счел, что она ушла, когда, подойдя к входной двери, извлек письмо из почтового ящика. Но Бидди никуда не уходила, просто, снова перейдя улицу, спряталась в тени.

Она видела, как Том стоит и читает. Девушка повторяла про себя написанные ею слова:

Пожалуйста, не волнуйся за меня, Том. У меня есть брат. Он работает администратором в универсальном магазине «Альстон-энд-Браун». Я сейчас иду к нему на Коллинс-стрит. Он будет рад меня видеть и приютит у себя. Повторяю: не волнуйся.

Твоя подруга Бидди.

Том огляделся, словно заподозрил, что это одна из ее выдумок, но нигде Бидди не увидел. Потом еще с минуту вчитывался в записку. Бидди оставалось надеяться лишь на то, что ее почерк будет напоминать ему о девушке, которую он едва знал, о девушке, которая лишь чуть-чуть позволила ему разглядеть ее подлинное «я». Она видела, как Том сунул записочку в карман, но потом снова вынул ее и разорвал надвое, затем еще раз и выбросил обрывки на улицу.

Женщину звали мисс Евангелина Гарфилд. Бидди выяснила это, слоняясь возле дверей магазина «Альстон-энд-Браун». Продавщицы у входа приветствовали покупательниц, вернее, здоровались с теми, кого знали по имени. Мисс Евангелину Гарфилд встретили весьма любезно. С Бидди же никто не поздоровался. Никто не обратил на нее внимания, словно перед ними был мешок соли. По крайней мере, никто не попытался преградить ей дорогу, чтобы не пустить в элегантный универмаг, специализирующийся на дамской одежде. Здесь было немало покупательниц, и на их фоне Бидди не привлекала к себе внимания.

Высокая стройная мисс Гарфилд работает гувернанткой. Ей тридцать лет. Все это Бидди узнала, подслушав болтовню продавщиц. В это время мисс Гарфилд внимательно изучала представленный в магазине ассортимент. Она была неравнодушна к моде. По крайней мере, так утверждала она сама. Этот порок (или добродетель) проявлялся в нечастых, но запоминающихся визитах в «Альстон-энд-Браун». Всякий раз, снисходительно рассказывала одна из продавщиц, мисс Гарфилд восклицает, что со времени ее последнего прихода стиль одежды претерпел значительнейшие изменения. Продавщицам это казалось весьма забавным. Если бы так называемая слабость заставляла мисс Гарфилд бывать в магазине почаще, она бы заметила, что фасоны и покрой одежды от сезона к сезону почти не меняются. Одна из продавщиц заявила, что мода подвержена эволюции подобно животному миру, согласно теории мистера Дарвина. Новые модные веяния развиваются постепенно, а не возникают вдруг, уже полностью сформировавшись.

Продавщицы сходились во мнении, что мисс Гарфилд просто не знакома с леди, которые на самом деле помешаны на моде. У нее была лишь одна подопечная, девушка лет шестнадцати, которая тоже интересовалась модой, однако в силу налагаемых на нее ограничений могла заказывать одежду только по каталогам.

Эти сведения откладывались у Бидди в голове. Что-то в мисс Гарфилд, в ее манере держаться ей импонировало, хоть она и не могла бы объяснить, в чем тут дело… Разве что… у женщины были добрые глаза, и этим она напомнила Бидди маму. Мисс Гарфилд выглядела довольно мило. Бидди стала медленно приближаться к ней, стараясь по-прежнему не привлекать к себе внимания персонала.

Мисс Гарфилд тем временем озадаченно взирала на выставленные наряды.

– У вас глаза разбегаются? – стоя позади нее, дружелюбно поинтересовалась Бидди.

Мисс Гарфилд обернулась и увидела приятное личико. Губы Бидди растянулись в широкой улыбке, обнажив белые ровные зубки. Карие глаза сверкали. Каштановые волосы были тщательно уложены в стиле девушек Гибсона.[13]13
  Девушки Гибсона – идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Гибсоном на рубеже XIX и XX столетий.


[Закрыть] Их прикрывала широкополая соломенная шляпка. Бидди была ниже ростом и значительно моложе мисс Гарфилд. Ее простоватый воскресный костюм абсолютно не соответствовало роскошным нарядам, выставленным на продажу.

– Немного, – ответила мисс Гарфилд.

– В таком случае позвольте мне вам помочь, – произнесла Бидди. – Я знаю, что здесь к чему.

Прежде чем гувернантка успела хорошенько обдумать ее предложение, девушка взяла ее под локоть и увлекла к выставленным в ряд манекенам.

– Поглядите, какие премиленькие блузки! Это новый стиль, – сказала Бидди, надеясь, что женщина не обратила внимания на линялую, старую одежду, в которую была одета она сама. – Посмотрите на эти складки посредине спинки и на рукавах. Очень тонкая работа. А вот здесь кружевные вставки чередуются с плиссировкой. Неплохо, особенно с рукавами бишоп.[14]14
  Рукав, облегающий руку от плеча до локтя и постепенно расширяющийся от локтя к запястью. У запястья собирается в плотную манжету, отделанную резинкой или лентой.


[Закрыть]

Мисс Гарфилд согласилась с ней.

– Хотите что-нибудь примерить? – спросила Бидди.

– Не знаю… – ответила мисс Гарфилд.

Теперь она вела себя гораздо непринужденнее, чем сразу же после того, как вошла в магазин.

– Вам непременно нужно что-нибудь примерить. Вы сами увидите, как это красиво, особенно в сочетании с одной из премиленьких расклешенных юбок, – произнесла Бидди, беря выставленный товар. – Ткань тонкая, как вы видите… Четыре гофрированные оборочки вдоль каймы и обратное плетение на спине.

– Ну… да, – сказала мисс Гарфилд, немного опешив от ее осведомленности и напористости.

Гувернантка внимательнее пригляделась к тому, что показывала ей девушка, а затем окинула беглым взглядом собственный гардероб. Было заметно, что это сравнение ей не понравилось.

– Признаться, мой туалет немного устарел, – тихо проговорила она.

Бидди сочувственно посмотрела на нее.

– Мой тоже. Время летит очень быстро. Просто уму непостижимо! Кто способен угнаться за этой переменчивой модой?

Мисс Гарфилд часто заморгала.

– Вообще-то я пришла сюда, чтобы взглянуть на новые шляпки.

– Отлично. Здесь большой выбор головных уборов и, кстати, цены вполне доступные.

Мисс Гарфилд задумалась.

– Знаете, у меня возник соблазн купить не только шляпку, но и что-то еще.

– Уверена, что мы вам что-нибудь подберем, – с торжеством заверила ее Бидди.

Мисс Гарфилд, по-видимому, решила, что может довериться этой продавщице, несмотря на ее несколько свободные манеры. Дружелюбие всегда высоко ценится, а Бидди знала, что умеет быть очень милой и любезной.

– Я уже бывала в этом магазине, – сообщила ей мисс Гарфилд, – и, признаться, ничто здесь мне по-настоящему не нравилось…

Бидди это откровение немного смутило.

– Иногда я даже уходила отсюда, так ничего и не купив, – добавила гувернантка. – Обслуживание тут оставляет желать лучшего… Правда… Временами я чувствовала себя лишней, словно собиралась расплачиваться монетами иностранного государства.

– Какой стыд! – произнесла Бидди, отнюдь не покривив душой. – Как по мне, любой магазин, в котором унижают леди, пожелавшую купить себе платье, недостоин этого названия. Скорее всего, ему недолго оставаться магазином.

Девушка с осуждающим видом огляделась по сторонам.

– Если вы увидите негодницу, которая обидела вас в прошлый раз, прошу вас, мисс, покажите ее мне. Нельзя допустить, чтобы она избежала заслуженного наказания.

Мисс Гарфилд вновь окинула Бидди пристальным взглядом, держась от нее на некотором расстоянии.

– Вы из деревни?

Бидди замешкалась, не зная, что ответить.

– А вы, мисс?

– Я родилась в Кастлмейне.

– И я, – рассмеялась Бидди, готовая, если понадобится, сочинить несколько живописных подробностей своей биографии.

– Как мило, – произнесла мисс Гарфилд еще более непринужденно, чем прежде. – Теперь я живу в Саммерсби. Слыхали?

Слабый перезвон в памяти Бидди свидетельствовал о том, что в далеком прошлом она пару раз уже слышала это название, но с тех пор прошли годы. Было в нем нечто волшебное, быть может, даже романтическое. Возможно, именно поэтому оно и запало Бидди в память. А может, это название встречалось ей в какой-нибудь газете?

– Мне кажется, что я о нем где-то читала, – уклончиво ответила Бидди.

– Вполне возможно, – сказала мисс Гарфилд. – Это большой дом, довольно известный в Кастлмейне. Я занимаю там должность гувернантки. Саммерсби также название небольшой деревушки, расположенной недалеко от особняка. Там очень красивая природа.

Бидди постаралась все хорошенько запомнить, хоть и не знала толком, зачем ей это.

– Я сразу же поняла, что вы из деревни, – добавила мисс Гарфилд, – по вашей манере общения.

– Правда?

– Вы очень добродушны. Деревенские девушки отличаются добродушием. Девушки же, выросшие в городе, зачастую важничают. Проблема в том, что почти никто из них не имеет права на такое высокомерие.

Бидди была полностью с ней согласна.

– Самозванки, вот они кто, – прошептала она.

Мисс Гарфилд тихо засмеялась.

Бидди наконец увидела брата. Она незаметно высматривала Гордона с тех пор, как зашла в магазин, но его нигде не было. Теперь же он появился в противоположном конце зала на первом этаже. Продолжая беседовать с мисс Гарфилд, Бидди украдкой разглядывала брата, напряженно что-то обдумывая.

Гордон Мак-Брайд выглядел довольно привлекательно, если не обращать внимания на его покрытые налетом зубы. Ему еще не было восемнадцати, но он вел себя так, словно был гораздо старше. Гордон держался с покупательницами скорее угодливо, чем любезно. Впрочем, Бидди считала, что продавцы часто путают одно с другим. Никто из младших администраторов не мог бы пододвинуть стул для леди с такой быстротой, как ее брат. Никто не мог бы отчитывать продавщиц с такой едкой суровостью, как он. Когда Гордон, бросив беглый взгляд, заметил, что мисс Гарфилд с улыбкой рассматривает юбки, блузки, шляпки и прочую одежду, он сразу же спросил себя, кто из продавщиц ее обслуживает. А потом, что называется, опешил: оказалось, что никто. Девушкой, которая с таким мастерством подталкивала мисс Гарфилд к сумасбродному расточительству, была не продавщица магазина «Альстон-энд-Браун», а его улыбающаяся сестра Бидди.

Гордон подошел к мисс Гарфилд как раз в тот момент, когда она с юмором описывала бедственное состояние кухни в особняке Саммерсби. Его лицо выражало тревогу. Бидди внимательно слушала мисс Гарфилд, отдавая себе отчет в том, что ее брат совсем рядом.

– Дела Саммерсби находятся в столь плачевном состоянии, что у нашей бедной экономки миссис Маршал не было другого выхода, кроме как нанять поваром китаезу, – тараторила мисс Гарфилд. – Можете себе представить?

– А разве китайская кухня не ужасна? – озадаченно спросила Бидди, с теплотой вспоминая восхитительное чоп-суи,[15]15
  Китайское рагу с грибами и острым соусом.


[Закрыть] которое подавали в закусочной дяди Джонни.

– Ужаснейшая, – согласилась с ней гувернантка. – Но он клялся, что умеет готовить английские блюда, а еще у него были рекомендации от отеля «Шемрок», расположенного в Бендиго, а посему миссис Маршал из христианского великодушия дала ему шанс. – Довольная собой, мисс Гарфилд перевела дух. – А потом…

Тут глаза Бидди, расширившиеся от проницательного предвкушения, встретились с глазами брата.

– А потом она выяснила, что Ах Синг вынимает косточки из изюма с помощью собственных зубов, – продолжала мисс Гарфилд, – а чтобы смочить муку, плюет в нее.

Охваченная радостным ужасом Бидди ахнула.

– Просто кошмар, – сказала мисс Гарфилд. – Миссис Маршал придется вновь давать объявление в газету. Возможно, она уже сделала это сегодня утром. Ни один уважающий себя дом не может смириться со столь вопиющими нарушениями. Пусть уж лучше у нас работает человек, нанятый по объявлению…

– Вижу, мадам сделала прекрасный выбор… – сказал в это время Гордон.

Мисс Гарфилд часто захлопала ресницами, и Бидди смогла вставить слово.

– Мадам присмотрела себе кое-какие симпатичные предметы туалета, – одарив брата лучезарной улыбкой, сообщила она.

– Позвольте мне отнести это к прилавку, мадам. Пусть одна из продавщиц все подсчитает и упакует, – предложил Гордон.

– В этом нет нужды, – сказала мисс Гарфилд. – Бидди обслужила меня наилучшим образом и, признаюсь, опустошила мой кошелек до дна.

Гордон неискренне рассмеялся.

– Я намерена дать ей щедрые чаевые, – добавила женщина.

Услышав это, он закашлялся.

Бидди улыбнулась и покраснела, удержавшись от замечания, что подобное великодушие ни к чему.

– Пожалуйста, мадам, мне совсем нетрудно упаковать ваши вещи, – продолжал настаивать Гордон, бросив на Бидди убийственный взгляд.

Быстрым движением, ускользнувшим от внимания мисс Гарфилд, молодой человек лягнул манекен. Тот зашатался.

– Берегись! – крикнул Гордон Бидди.

Девушка повернулась и увидела падающий на нее манекен.

– Ой!

Гордон, взяв мисс Гарфилд под локоть, увлек ее прочь. Бидди беспомощно провожала их взглядом.

Щелкнув пальцами, администратор дал указание двум настоящим продавщицам завернуть покупки и убрать в зале после устроенного им погрома. Мисс Гарфилд беспокойно оглянулась на Бидди.

– Она заслужила чаевые, действительно заслужила…

– Разумеется, мадам, – мягким тоном заверил ее Гордон. – Уверяю вас, Бидди получит то, что заслужила.

Выдуманная ею история казалась Бидди не прочнее папиросной бумаги, но на этот раз Гордон лишь рассмеялся. Она почувствовала облегчение оттого, что, по крайней мере, смогла его развеселить. Веселье, впрочем, оказалось недолгим.

– Чепуха! – заявил Гордон. – Тебя выгнали с никчемной работы, на которую ты устроилась после того, как сбежала из дому.

У Бидди перехватило дыхание, когда она услышала правду, высказанную столь прямолинейно.

– И что же ты натворила? – требовательно вопрошал брат, с осуждающим видом скрестив руки на груди. – Впрочем, не стоит, не утруждай себя. Я не хочу слушать твои очередные выдумки.

Бидди заерзала на ящике из-под чая, на который усадил ее Гордон, после того как они поднялись по служебной лестнице на чердак, где располагались складские помещения магазина. Здесь у Бидди почти не было шансов вновь поставить его в дурацкое положение.

– Я надеялась, что ты сможешь мне помочь… как брат, – отважилась она.

– Но я тебе не брат.

Девушка моргнула.

– Нет, ну ты… все равно что…

– Бидди, – начал Гордон, улыбаясь неестественно широкой улыбкой, словно обращался к умственно отсталой. – Ты помнишь… как полтора года назад в нашу дверь постучал джентльмен, назвавшийся мистером Сэмюелем Хакеттом?

Бидди не хотелось об этом вспоминать, но она знала: забыть тот день ей все равно не удастся. Сперва ее внимание привлекли волосы незнакомца. У них был медовый оттенок. Это были самые красивые волосы из тех, что она видела у мужчин, вот только ее мама Ида очень рассердилась, когда незнакомец возник на пороге их дома. Но он все равно принялся рассказывать о том, что, по его мнению, Бидди обязана была знать.