Текст книги "Тайная наследница"

– Не надо снова об этом…

– Почему? Извини, ты, как я погляжу, намерена засунуть голову в песок. Со мной этот номер не пройдет.

– Пожалуйста, Гордон, давай не будем об этом!

Но он не собирался молчать.

– Мистер Сэмюель Хакетт приехал к нам домой и сделал несколько ошеломляющих заявлений. Не так ли, Бидди? Самое главное: именно он, а не мой бедный покойный папаша, на самом деле приходится тебе отцом.

Бидди захотелось умереть.

– Это неправда!

– Как раз наоборот, – возразил Гордон. – Это такая же истина, как и то, что я стою сейчас перед тобой. По выражению лица Иды мы сразу же все поняли. Твоя мама и мой отец нам лгали. Всю жизнь мы верили в их ложь, но от этого она не стала правдой. Мой отец не был твоим отцом. Твоя мама не была моей мамой. Мистер Хакетт объяснил нам все это предельно ясно. Наша семья на поверку оказалась большим мыльным пузырем.

Бидди стало совсем худо.

– Какое это теперь имеет значение?

Гордон рассмеялся.

– Для тебя это имело значение! Ты сбежала, словно испуганная крыса! Полагаю, ты удивилась гораздо больше, чем я. Помнишь, что мистер Сэмюель Хакетт сказал помимо этого?

– Не надо, Гордон! Пожалуйста, не надо!

– Он заявил, что твоя мама – не твоя мама! У тебя другие родители! Двойной удар, что ни говори!

Бидди ненавидела его за то, что он заставил ее вновь пережить этот ужас.

– Жаль, что Ида выставила мистера Хакетта за дверь, прежде чем он успел договорить. Иначе мы бы узнали, кто твоя настоящая мать. Тебе, должно быть, ужасно любопытно. К сожалению, Ида так и не сказала тебе правды, заявив, что унесет эту тайну в могилу, – присвистнув, продолжил Гордон. – Нет, я не могу винить тебя в том, что ты сбежала. Женщина, которую ты любила больше всех на свете, всю жизнь тебе лгала. Полагаю, тебе пришлось начать все с чистого листа, чтобы избавиться от этого вранья.

Молодой человек фыркнул.

– Признаюсь, я не удивлен, что, неожиданно появившись здесь, ты сочиняешь небылицы. Твой жизненный опыт свидетельствует о том, что правда – весьма условное понятие.

Бидди решила, что с нее довольно.

– Ида всегда была добра к твоему бедному отцу!

– А с какой стати ей не быть доброй? Она позаимствовала его чертову фамилию.

Бидди съежилась.

– Мак-Брайд – вполне достойная фамилия.

– Вот только не та, которая должна быть у тебя на самом деле. Хотел бы я знать, как тебя зовут, но сомневаюсь, что это когда-нибудь станет нам известно. Я отвернулся от Иды, как и ты, только, держу пари, тебе это далось куда тяжелее.

Бидди часто моргала, стараясь не расплакаться. Хотя прошло уже полтора года, эта рана до сих пор не зарубцевалась.

Гордон с презрением сплюнул на пол.

– И сколько, по-твоему, мне здесь платят?

– Мне не нужны деньги! – произнесла Бидди, а потом быстро добавила: – Я никогда тебя об этом не попрошу.

– Тогда зачем ты сюда пришла?

– Ну, – Бидди изобразила на лице улыбку, надеясь, что она выглядит подкупающей, – я обслужила эту милую леди…

– Ты не обслужила ее.

– Ну а как бы ты это назвал?

– Твой поступок был аморальным и даже незаконным. Ты представилась работницей магазина, в то время как на самом деле ею не являешься. Это мошенничество.

– Не надо! – взволнованно произнесла Бидди. – Если ты позволишь мне закончить…

– Заканчивай.

– Как я уже говорила… беседуя с той милой леди, я не собиралась ставить тебя в дурацкое положение. Клянусь.

– Ерунда!

– Клянусь!

– Попробуй еще раз.

– Я решила попробовать…

Гордон собирал во рту слюну для очередного плевка.

– Смогу ли я работать продавщицей? – наконец выпалила Бидди.

Вместо того чтобы плюнуть, Гордон разразился излишне продолжительным, по мнению девушки, смехом.

– Но мне это удалось! – возмущенно воскликнула она. – Или я не права? Я продала той леди юбки, блузки, шляпки и шарфики. Без меня она бы ничего не купила. Она призналась, что прежде терпеть не могла этот магазин. Здесь просто ужасное обслуживание.

Веселье Гордона увяло.

– Что тебе от меня надо?

– Работу.

– Ни за что.

– Гордон, послушай меня…

– Ты – ничто, навоз, который валяется на улице.

Эти слова ужалили Бидди.

– Но наш… твой отец любил мою маму. Они были хорошей парой…

– Тем хуже. Я молюсь тому, кто может меня услышать, чтобы ты сошла в могилу, никому не раскрыв этой тайны, – произнес Гордон. – Слава богу, мой старик уже упокоился с миром.

– Гордон!

– С самого начала эта связь была унизительной для нас. Поговаривают, что твоя мать прежде работала в доме для умалишенных. Если так, ее вполне могли бы там запереть. Она довела моего отца до сточной канавы.

Бидди передернуло. Ей стало очень больно.

– Он и так оказался бы там!

Гордон выпрямился.

– Разве? Тогда оглянись по сторонам, Бидди. Кому все же удалось чего-то достичь в этой жизни? У кого есть виды на будущее? Кто вылез из грязи? А кто купил себе старый грязный трамвайный билет в ночлежку, в которой окажется, предварительно побывав в борделях Литтл-Лона?[16]16
  В описанное время в этом квартале Мельбурна находились бордели, ночлежки, опиумные курильни и т. д.


[Закрыть]

Слезы, которые девушка сдерживала весь день, грозили излиться теперь обильным потоком. Посмотрев на то, как подергиваются ее губы, Гордон красноречиво сплюнул.

– У тебя жалкий вид.

– Я никогда не паду так низко, – все же смогла проговорить Бидди.

Гордон не ответил. Он видел, как по ее щекам катятся слезы, но не пытался их остановить. Бидди вытащила из кармана юбки старый носовой платок и стала вытирать лицо.

– Это несправедливо… – начала она.

Гордон отвернулся.

Бидди вновь собралась с силами.

– У меня другой план… – сказала она, но молодой человек резко прервал ее.

– Ты хочешь переехать ко мне?

– Я буду вести твое домашнее хозяйство, – пообещала Бидди. – Я многому научилась у миссис Реттрей.

– Где, по-твоему, я живу, Бидди?

– Не знаю. В Фицрое?

– Ты сидишь там, где я живу, – произнес Гордон.

Девушка озадаченно огляделась.

– Что ты имеешь в виду?

– Я здесь сплю. Мой рабочий день – восемнадцать часов. Какой смысл платить ренту? У меня есть голова на плечах. Я коплю деньги, думаю о будущем, в отличие от некоторых.

Бидди тяжело сглотнула, чувствуя себя невероятно униженной. Ее пальцы сжали небольшой кошелек, лежавший в кармане юбки.

– Ты что-то говорил о деньгах, Гордон…

Призрак проституции, призванный Гордоном в чердачном помещении, показался Бидди еще более зловещим, когда она спустилась по пяти пролетам служебной лестницы, где ее не мог увидеть никто из покупательниц, и очутилась в замусоренном переулке. Гордон сделал призрак проституции более материальным, когда протянул Бидди золотой соверен на глазах у нескольких парней, которые вышли из магазина на перекур. Они засвистели, увидев это. Гордон взглянул на парней, но ничего не стал им объяснять. Они замолчали, но продолжали тихо посмеиваться, прикрывая ладонями рты.

– Это слишком много, – слабеющим голосом произнесла Бидди.

Монета показалась ей необычайно тяжелой. Никогда прежде она не держала в руках соверена.

– Знаю, но мне нужны гарантии, Бидди, – ответил Гордон.

– Какие гарантии?

Он наклонился к ее лицу. Его дыхание пахло мятой.

– Гарантии, за которые я тебе плачу́, дура, заключаются в том, что я вижу тебя сегодня последний раз в жизни. Держись от меня подальше ради своего же блага. Мне хочется забыть, что когда-то мы с тобой были семьей. Я не желаю знать, из какой крысиной норы ты заползла в мою жизнь. А больше всего мне хотелось бы, чтобы ты покончила жизнь самоубийством. Тогда бы я наверняка никогда тебя не увидел. Ты меня поняла? Эти деньги должны гарантировать, что с тобой покончено, Бидди.

Он оставил ее в замусоренном переулке, с совереном, лежащим на ладони. Бидди показалось, что она прекрасно понимает своего «братца». Лишь слабое мерцание жизнерадостности помешало ей запустить монетой в посыльных, а потом наблюдать за тем, как они выбивают друг другу мозги, сражаясь в грязи за золото.

Бидди вспомнила о мисс Евангелине Гарфилд, доброй гувернантке, живущей в красивом особняке с волшебно звучащим названием, затерявшемся в живописном местечке где-то возле городка Кастлмейн.

И принялась сочинять очередную историю.

Путешествие по железной дороге было совсем недолгим, учитывая масштабы этой страны, но Бидди, которой никогда прежде не доводилось ездить в поезде, путь показался невыносимо длинным. Купив билет, девушка вынуждена была несколько часов проторчать на платформе вокзала на Спенсер-стрит.

Поезда приезжали и уезжали. Бидди почувствовала себя отрезанной от мира, потому что ни один из них не следовал туда, куда ей было нужно. На короткое время, когда замысел наконец-то окончательно сформировался у нее в голове, Бидди подумала, не лучше ли будет сесть на электрический трамвай. До Карлтона рукой подать. Там она найдет Иду и как-нибудь сможет объяснить ей полтора года молчания. Однако подобная перспектива Бидди совсем не улыбалась. Их с Идой жизнь была чистейшим притворством. Бидди больше не желала в этом участвовать. Она пообещала себе, что все притворства и обманы в жизни будут возникать исключительно по ее инициативе. Для того чтобы иметь возможность хоть немного себя уважать, она не должна нарушать своего обещания, путь даже это может привести к смерти.

Но, несмотря на это решение, мысли Бидди все время возвращались к дорогому ей образу Иды. Девушке пришлось приложить определенные усилия, чтобы встряхнуться и вернуть себе жизнерадостность.

Платформу медленно заполняли пассажиры, которые собирались ехать тем же маршрутом, что и она. Время прибытия поезда приближалось. Большинство людей держали в руках покупки, подарки для себя и других. У некоторых были при себе чемоданы. Это свидетельствовало о том, что эти люди останавливались в гостиницах, прежде чем насладиться удовольствиями, которые может даровать Мельбурн. Бидди копировала выражения, замеченные на лицах окружающих; в основном это были усталость и восторг. Это давало ей возможность почувствовать себя с ними на одной ноге, девушкой, у которой есть семья и друзья, девушкой, проведшей жаркую предпраздничную неделю в столице, где она с удовольствием ходила по магазинам, приобретая подарки.

Когда наконец прибыл поезд и Бидди села в него, она тотчас же пожалела, что не раскошелилась на первый класс, а предпочла третий. Потом, впрочем, девушка мысленно укорила себя за показное тщеславие. Она будет ездить третьим классом до тех пор, пока не начнет зарабатывать. Бидди понадеялась, что кто-нибудь сядет рядом с ней – тогда ей, по крайней мере, будет не так скучно.

Она не взяла с собой ни книг, ни газет, поэтому ей пришлось всю дорогу пялиться в окно. Ничего особенно интересного видно не было, по крайней мере, с тех пор, как поезд оставил сияющий электрическими огнями Мельбурн и помчался на запад по освещенным газовыми фонарями железнодорожным путям пригорода. Вскоре, однако, газовые фонари исчезли, и за окном все утонуло во тьме. Бидди закрыла глаза, но так и не задремала, боясь пропустить нужную станцию. Волнение тревожило и бодрило ее разум.

Девушка так и не заснула. Паровоз, пыхтя, въехал в старый городок Кастлмейн, возникший в свое время благодаря золотой лихорадке. Было очень поздно. У Бидди не было часов, но мужчина в вагоне, прежде чем снова захрапеть, проворчал, что сейчас два часа пополуночи. Она не припоминала, чтобы когда-нибудь ложилась спать позже часа ночи.

С трудом переставляя затекшие ноги, Бидди выбралась из вагона, сжимая в руке дорожную сумку. Станционный смотритель, одетый в красивую униформу, дул в свисток и наблюдал за тем, как из товарного вагона выгружают пачки газет, мешки с письмами и прочий багаж. Вместе с Бидди с поезда сошло немало пассажиров. Все они зевали и здоровались со встречающими. А потом почти все куда-то подевались. Станционный смотритель замахал флажком и фонарем. Поезд тронулся с места и отъехал. А затем ушел последний пассажир.

И Бидди осталась на перроне совершенно одна. Она знала, как ей следует поступить, вот только не имела возможности воплотить задуманное в жизнь. Девушка разыскала слабо освещенный проход на другой перрон и увидела домик станционного смотрителя. На двери висела табличка «Сплю», что было, по ее мнению, не очень вежливо, ибо Бидди только что видела смотрителя вполне бодрым и отнюдь не спящим. Постучаться в дверь она, впрочем, не решилась, опасаясь скандала.

Бидди присела на лавку и стала дожидаться рассвета. Она надеялась, хотя и не была в этом уверена, что утром появится карета, а значит, ей удастся закончить путешествие.

На рассвете у нее и впрямь появилась возможность ехать дальше. Девушку разбудили крики сорок. Она не помнила, как заснула, сидя на лавке. Потом послышался цокот копыт и скрип колес по гравию. На дворик перед станцией въезжала почтовая карета «Кобб и компания», освещенная покачивающимися из стороны в сторону керосиновыми лампами, похожими в предрассветных сумерках на маленькие солнца. Приободрившись при виде экипажа, Бидди встала и улыбнулась, поджидая, когда карета остановится. Кое-кто из пассажиров вышел из нее, другие принялись слазить с крыши. Пока лошади подкреплялись овсом, Бидди объяснила кучеру, куда ей нужно.

– Очень живописное местечко, мисс, – ответил он.

– Знаю, – беззаботно сказала девушка, – одно из чудеснейших. Я не удивлюсь, если со времени моего последнего посещения кто-нибудь успел написать об этих красотах стихотворение.

Возница решил, что она забавная.

– Я еду как раз в ту сторону. Залезайте-ка.

У Бидди было достаточно денег, чтобы занять место в карете, но она подумала, что будет гораздо приятнее сидеть на крыше позади кучера. Воздух успел прогреться. Роса на кустах поблескивала в утреннем свете. Снаружи приятно пахло. Бидди решила, что путешествие на крыше кареты станет интересным приключением. Но потом она передумала. Пожалуй, хорошо воспитанные девушки не ездят на крышах, если есть другая возможность. Бидди заплатила и забралась внутрь. Она оказалась единственной пассажиркой. «Нужно поддерживать свое реноме, – решила Бидди, – даже если ничего, кроме него, у тебя нет».

Девушка едва не позабыла об осторожности, когда особняк Саммерсби открылся ее взору во всей своей красе. Прежде ей удавалось разглядеть кое-что урывками. Когда почтовая карета «Кобб и компания» свернула на длинную вьющуюся дорогу, проехав через кованые железные ворота, мимо живой изгороди и оранжевых маклюр, Бидди осознала, что особняк куда грандиознее самых смелых ее предположений, но еще не понимала, до какой степени, и поэтому могла сдерживать обуревающие ее чувства. Но потом карета вынырнула из-под полога листвы голландских вязов и караджонгов, и, увидев огромный дом, залитый потоками солнечного света, девушка чуть не позабыла небылицу, которую сочинила для кучера: будто бы она уже неоднократно бывала в Саммерсби.

Особняк состоял из двух крыльев, встречавшихся под прямым углом. Он был трехэтажным, а посередине восточного крыла высились еще два этажа внушительного вида башни. Окна здесь были весьма элегантные, округлой формы. Башню венчал шпиль, на котором развевался новый флаг Австралии. Вдоль нижнего этажа тянулась крытая веранда, защищавшая окна гостиных от солнца. Ее крыша одновременно являлась балконом второго этажа, опоясывавшим дом по периметру. Оттуда открывался вид на парк и дальше. Обилие двустворчатых застекленных дверей давало Бидди возможность разглядеть царящее внутри дома великолепие. Окна третьего этажа были поменьше. Там наверняка находились комнаты для тысяч слуг, необходимых, чтобы поддерживать порядок в столь огромном здании. Так, по крайней мере, подумала Бидди. Вот только пока никого из них не было видно, что, впрочем, вполне ее устраивало – она могла без зазрения совести пялиться на особняк. Парадный вход в Саммерсби находился в том месте, где соединялись два крыла.

– Упасть не встать! – ахнула Бидди, выходя из кареты.

– Нет ничего лучше этого дома, – произнес возница.

– Не видела ничего подобного.

Кучер удивленно приподнял брови.

– Не видела ничего подобного целую неделю, – уточнила Бидди, чтобы не выдать себя.

Кучер издал смешок.

– Саммерсби – самый большой дом во всей округе, – заявил он. – Не скажу, что у него нет соперников. Чирнсайд-парк, говорят, является почти точной копией Саммерсби. Туда можно доехать по Гилонгской дороге. Рупертвуд в Санбери тоже неплох. Но ни одно здание не может сравниться с Саммерсби. Это мое мнение.

– И мое тоже, – заявила Бидди. – Рупертвуд пал очень низко… во всех отношениях. Если вам не посчастливится туда попасть, вы сами в этом убедитесь.

– Вы серьезно, мисс?

– Я не вернусь туда даже за большие деньги, – сказала Бидди.

Кучер лишь хихикнул, а затем, взмахнув вожжами, заставил лошадей тронуться с места. Бидди стояла в стороне, сжимая в руке дорожную сумку. Карета развернулась. Чтобы кучер не подумал, будто она ниже его по социальному статусу, Бидди сделала вид, что направляется к парадному входу. Ее запыленные башмаки заскрипели по гравию, однако двигалась она не особенно проворно. Убедившись в том, что кучер ее уже не видит, девушка развернулась и зашагала обратно, намереваясь обойти особняк и отыскать вход для слуг.

Стоя на пороге черного хода, откуда можно было попасть прямиком на кухню, Бидди во все глаза глядела по сторонам.

– Видела бы меня сейчас миссис Реттрей! – тихо проговорила она и прикрыла рот рукой.

Вскоре Бидди, впрочем, поняла, что испугалась зря: никто не мог ее услышать. На кухне, как и в садике, не было ни души. От увиденного у девушки закружилась голова. Бидди вошла в чистое просторное помещение, и ей захотелось разглядеть все получше. Она радовалась, что никто ее сейчас не видит.

Было заметно, что сегодня утром здесь готовили еду и завтракали, но, несмотря на это, в кухне ничем не пахло. Бидди решила, что все это благодаря широким окнам и дымоходу.

– Хорошая тяга, – сказала она себе под нос.

Большая железная «колониальная» плита с двумя духовыми шкафами стояла под выходящей наружу печной трубой. На ней можно было одновременно жарить мясо, печь хлеб и стряпать еще множество разных блюд. Сбоку стоял большой бак с краном. Бидди с изумлением поняла, что оттуда можно набирать уже нагретую воду.

– Горячий чай, умывание, стирка и купание – по первому требованию, без задержек, – восхищенно произнесла девушка, коснувшись крана.

Впрочем, она не решилась посмотреть, как действует этот аппарат. Бидди проследовала дальше по натертым каменным плитам пола. Французская эмалированная раковина, шкафы, полные фаянсовой посуды, длинный выскобленный стол из сосновых досок, восемь венских стульев. На крючках, прикрепленных к потолку, висели медные сковороды и кастрюли… В глубине кухни виднелись двери нескольких кладовок. Бидди с замиранием сердца осознала, что по крайней мере одна дверь не заперта. Открыв ее, девушка увидела стену из металлических банок, в которых, надежно защищенные от сырости, хранились мука, изюм, чай и сахар.

Бидди остановилась и прислушалась. Никого. Она откинула крышку металлической банки, в которой хранился изюм, и зачерпнула пригоршню сушеных сладких плодов. Бидди со вчерашнего дня еще ничего не ела. Она вдохнула аромат изюма, а затем сунула горсть себе в рот и принялась жевать. Только после того, как Бидди сглотнула, до ее слуха долетели странные скребущиеся звуки, доносившиеся из соседней кладовой.

Испугавшись, девушка отпрянула. Звуки усилились. Кто-то или что-то находилось за дверью средней кладовки и отчаянно скреблось по деревянным панелям, которыми была обшита дверь.

– Эй! Есть там кто-нибудь? – как можно громче спросила Бидди.

Она подергала ручку. Дверь оказалась заперта.

– Эй! – еще раз позвала Бидди.

В двери, обитой темно-зеленым сукном, появилась пухленькая, невзрачного вида женщина средних лет. Эта дверь находилась чуть дальше от кладовых, и Бидди еще не успела до нее дойти. В руках женщина держала завернутый в коричневую бумагу пакет. При виде Бидди она оторопела и выронила пакет из рук на пол.

– Доброе утро! – воскликнула девушка.

Она стремительно отскочила от двери, возле которой подслушивала, и подняла упавший сверток, а затем затянутой в перчатку рукой протянула его женщине.

– Правда, чудесное утро? Я дожидалась вас здесь. Надеюсь, вы не возражаете? Я стучала, но мне никто не ответил.

Женщина взяла у нее сверток, осмотрела его, а потом, окинув Бидди несколько встревоженным взглядом, пожала ей руку.

– Что вам угодно? – холодно поинтересовалась она.

Бидди заметила быстрый взгляд, который женщина бросила на запертую дверь кладовки, и решила сделать вид, будто ничего не слышала.

– Давайте для начала я представлюсь должным образом, – улыбнулась девушка. – Меня зовут миссис Реттрей, миссис Бриджид Реттрей.

– Миссис?

– Я вдова, – кивнула Бидди, а потом принялась объяснять, ибо сама прекрасно понимала, что выглядит слишком молодо даже для того, чтобы быть замужней дамой, не говоря уже о вдовстве. – Прошло меньше недели после свадьбы, и Всевышний забрал моего мужа к себе. Супруг, к сожалению, оставил мне лишь свое имя. Мне трудно об этом говорить…

Женщина не знала, как реагировать на услышанное.

– Зачем вы приехали сюда, миссис Реттрей?

– Давайте не будем забегать вперед. Позвольте узнать, как вас зовут.

Женщина окинула ее недоверчивым взглядом с головы до ног.

– Я миссис Агата Маршал, экономка Саммерсби, – удивленно приподняв брови, сообщила она.

– Миссис? – переспросила Бидди.

Собственный жизненный опыт подсказывал девушке, что экономка почти наверняка старая дева, то есть «мисс». У настоящей миссис Реттрей тоже не было мужа.

Глаза женщины сверкнули. Она молча положила коричневый пакет в посудный шкаф.

– Ну да, конечно, – поспешила добавить Бидди. – Уверена, что мы подружимся.

Миссис Маршал смотрела теперь на нее с явным подозрением, чуть прищурившись.

– У нас не бывает праздных посетителей. У меня очень много работы. Могу ли я вам чем-то помочь? А не то мне придется с вами распрощаться.

– Помочь мне? – рассмеялась Бидди. – Ну, дела обстоят несколько иначе, миссис Маршал. Не вы мне, а я собираюсь вам помочь!

– Вы?

– Разумеется. – Бидди чувствовала, что женщина начинает сердиться, поэтому решила, что экстравагантности на сегодня достаточно. – Вы увидите, что я – ответ на ваши молитвы.

Миссис Маршал окинула ее ничего не выражающим взглядом, а затем взяла за руку и потащила по натертому полу к двери – с явным намерением захлопнуть ее у Бидди перед носом. Вот только девушка оказалась проворнее и сунула в образовавшуюся щель носок левой туфли.

– Да вы что! – вырвалось у экономки Саммерсби.

Бидди смутилась.

– Извините. Пожалуйста, могу я все объяснить?

– Я не намерена тратить на вас время, молодая особа, – заявила миссис Маршал.

– Я совсем не та, за кого вы меня принимаете, – заявила Бидди через щель.

– Сейчас же говорите, зачем сюда приехали, или уходите.

– Я приехала, чтобы работать, – вырвалось у Бидди.

Экономку ее слова застигли врасплох.

– Работать?

– Я понимаю, что мне не следует об этом распространяться, – сказала Бидди. – Я буду помалкивать. Ни один уважающий себя дом не захочет давать объявления, чтобы всякие лезли без спроса, поэтому я приехала сама, миссис Маршал, избавив вас от хлопот. Я не проходимка, клянусь вам, – взглянув на туфлю, произнесла она. – Моя одежда запылилась в дороге, но уверяю вас…

Щеки миссис Маршал порозовели. Она озадаченно глядела на Бидди.

– Вы же не претендуете на место кухарки?

– Напротив, претендую, – с торжеством заявила Бидди. – Я – ваша новая кухарка!

Экономка взирала на нее уже с неприкрытым ужасом.

– Откуда вы?

– Из Мельбурна, разумеется, – ответила Бидди. – Я готовила еду и поддерживала порядок в доме у преподобного Готорна. Это весьма уважаемый и богобоязненный джентльмен… был. Он умер. Ужасная трагедия, миссис Маршал… все случилось так быстро… Отравление серой. Он выпил воду, загрязненную серой. После смерти мужа это последнее, чего могло бы желать мое бедное сердечко… – Бидди подмывало пустить слезу, но она удержалась. – В любом случае преподобный ушел в лучший мир, туда же, куда ранее ушел мой муж. Я уверена, что оба они заслужили подобной участи. Но тем, кто остается, нужно как-то жить. Я ведь права?

Дверь резко распахнулась, и миссис Маршал затащила Бидди обратно на кухню. Девушка едва не упала. Когда она выпрямилась, экономка ткнула указующим перстом ей в нос.

– А теперь послушайте, юная особа…

– У меня, разумеется, есть рекомендации, – произнесла Бидди, от отчаяния опускаясь до опасной лжи.

– Мне нет дела до ваших рекомендаций.

– Но я хорошая кухарка. Вас удивит, сколько всего я могу состряпать почти из ничего.

– Вы и так произвели на меня неизгладимое впечатление.

Бидди расправила плечи.

– Надеюсь, вы не собираетесь сообщить мне, что место занято, – с чувством собственного достоинства поинтересовалась она, – теперь, когда я проделала столь долгий путь, полагаясь на обещание…

Глаза миссис Маршал едва не вылезли из орбит.

– Какое такое обещание? Как вы вообще узнали, что нам нужна кухарка?

Учитывая возможные осложнения, Бидди не хотелось прибегать к этому приему, но, поскольку дело приняло подобный оборот, ничего иного ей не оставалось.

– Моя хорошая подруга рассказала мне… – начала она, а потом шепотом добавила: – …о китаезе…

Миссис Маршал покраснела второй раз за несколько минут.

– Я никому и словом об этом не обмолвилась, – поспешно заверила ее Бидди. – Ну, это не то, что следует рассказывать каждому встречному. Уверена, что и моя подруга не говорила об этом посторонним.

– Как зовут вашу подругу? – требовательно спросила миссис Маршал.

Бидди слегка кашлянула. Сейчас она чувствовала себя, словно человек, который собирается стремглав броситься вниз головой с пирса в море.

– Мою лучшую подругу зовут…

Девушка вдруг осознала, что если у нее в целом свете и есть подруга, то только эта.

Бидди надеялась, что достойна ее дружбы.

– …Мисс Гарфилд. Она работает гувернанткой в вашем доме.

Несказанно удивленная услышанным, миссис Маршал не нашлась, что ответить.

Бидди заметила, что низкорослая дородная женщина помрачнела. Причина такой реакции была ей не совсем понятна. Быстро оправившись от изумления, миссис Маршал вновь напустила на себя равнодушный вид.

– Вы говорите, гувернантка?

– Да, – произнесла Бидди, чувствуя, как в ее душе вновь просыпается надежда. – Мисс Гарфилд обо всем мне рассказала, разумеется, конфиденциально. Полагаю, она поступила так исключительно потому, что знала: учитывая обстоятельства моей жизни, я смогу выручить вас в беде.

Миссис Маршал молчала. Бидди не знала, как еще можно уладить недоразумение, поэтому лишь приветливо улыбалась.

– Прошу прощения, я ненадолго отлучусь, – сказала экономка.

Бидди не успела ничего ответить, а миссис Маршал уже пересекла обустроенную наилучшим образом кухню и вышла через обитую зеленой тканью дверь. Девушка подумала, что она направилась туда, где находятся комнаты. Голос экономки разносился эхом. Бидди показалось, что она кричит кому-то наверху, стоя у подножья лестницы.

– Мисс Гарфилд! Вас не затруднит спуститься на минуточку на кухню?

Если ответ и последовал, Бидди, стоявшая на холодном сланцевом полу, не смогла его расслышать. Вскоре после этого миссис Маршал снова возникла в дверном проеме. Она окинула девушку внимательным взглядом. Бидди трудно было понять, о чем сейчас думает экономка, но она продолжала надеяться на благополучный исход. Она приободрилась еще больше, когда услышала наверху легкий перестук женских каблучков.

Девушка молилась о том, чтобы ее единственная подруга догадалась, насколько отчаянно она нуждается в этой работе. Наверняка мисс Гарфилд вспомнит, как весело им было вместе в магазине «Альстон-энд-Браун» до того, как Гордон все испортил. Наверняка она удивится внезапному появлению Бидди, однако, вспомнив о своем рассказе, все подтвердит…

Гувернантка возникла в дверном проеме. Свет, льющийся из кухонных окон, ослепил ее. Бидди успела разглядеть мисс Гарфилд, прежде чем та заметила, что в кухне, кроме миссис Маршал, есть кто-то еще. К своей немалой радости, Бидди увидела на высокой стройной женщине расклешенную юбку, которую посоветовала ей купить. В этом наряде фигура мисс Гарфилд казалась почти идеальной.

– Прошу прощения, что потревожила вас. Вы недавно вернулись из Мельбурна, – бесцветным тоном произнесла экономка. – Но здесь миссис…

– Реттрей, – закончила за нее Бидди.

– Да. И она говорит, что вы подруги.

Мисс Гарфилд встала так, чтобы солнце не светило ей в глаза. Она увидела каштановые волосы Бидди, ее покрытые пылью, давно не чищеные туфли, помятую, выгоревшую на солнце блузку и старую дорожную сумку, стоявшую рядом, но все еще не узнавала ее. Нет, разумеется, приятное личико девушки и ее менее приятная на вид одежда показались ей смутно знакомыми, вот только гувернантка никак не могла вспомнить, при каких обстоятельствах все это видела. Не хватало важного фрагмента головоломки… Но наконец все сложилось.

– Господи, Бидди!

– Верно, – просияв, произнесла девушка. – Мои подруги зовут меня именно так, хотя при крещении мне дали имя Бриджид.

Она повернула голову к миссис Маршал, желая все ей объяснить.

На лице экономки не появилось облегчения.

– Ваша подруга приехала, чтобы работать у нас кухаркой, – сказала она гувернантке.

У мисс Гарфилд перехватило дыхание.

– Вот именно, – произнесла миссис Маршалл, – на место повара-китаезы.

Бидди опешила, когда глаза ее подруги вдруг заблестели от слез, вызванных чувством вины. Губы миссис Маршал сложились в твердую линию.

– Господи! – еле слышно пробормотала гувернантка.

Бидди разбудило позвякивание колокольчика, раздающееся совсем недалеко от того места, где она спала. Девушка еще плотнее свернулась клубочком на своем импровизированном ложе, которое обнаружила здесь, в этой старой лачуге старателя. За окном было темно. Девушка решила еще немного поспать, но колокольчик продолжал упорно звенеть. Постепенно этот звук разбудил ее воображение, и Бидди попыталась представить себе колокольчик, который может издавать такой перезвон. Ему недоставало ни требовательности школьного звонка, ни веселости сигнала к обеду. На перезвон церковного колокола тоже было не похоже. К тому же Бидди уже знала, что поблизости нет церквей, а следовательно, она никак не могла слышать церковный колокол. Возможно, это колокольчик, привязанный к телеге? Звук то затихал, то возобновлялся. Если это телега, то лошадь должна через каждые несколько секунд останавливаться, а потом вновь идти дальше. Да, колокольчик движется, но только не на телеге. Бидди окончательно проснулась – гораздо раньше запланированного времени.

За треснутым стеклом незашторенного окна была угольная чернота. Внутри жилища также было темно. Бидди решила, что единственный способ избавиться от страха, когда все вокруг окутывает тьма, – это заснуть и проспать до рассвета. Но колокольчик вновь нарушил ее покой.