Текст книги "Взаперти"

В стенном шкафу я задержалась надолго. А когда вышла, ты уже стоял посреди кухни. Я поспешно попятилась. Твои щеки были в бурой грязи, на руках осела красноватая пыль. С серьезным выражением лица ты стоял, поджидая меня.

– Что ты там делала?

– Просто осматривалась, – ответила я и машинально нащупала в кармане тупой нож.

Ты плотно сжал губы, взгляд стал недовольным. Чувствуя, как быстро забилось мое сердце, я сжала нож.

– Если я остаюсь здесь, мне надо освоиться, – нерешительно добавила я.

Ты кивнул. Видимо, удовлетворился объяснением. Отступил в сторону, давая пройти. Я перевела дыхание – осторожно, чтобы ты не заметил то, что у меня в кармане.

– Нашла что-нибудь интересное?

– Много чечевицы.

– Я ее люблю.

– И много другой еды.

– Она нам понадобится.

Я обошла вокруг кухонного стола, остановилась так, чтобы он нас разделял, слегка успокоилась и осмелела.

– Значит, магазинов здесь нет? Чтобы купить еще еды?

– Нет, я же говорил.

Я перевела взгляд на дверь стенного шкафа. Как же ты привез всё это сюда? Что будет, если я уничтожу припасы? Ты поедешь за новыми? Я провела ладонью по спинке одного из стульев, задвинутых под стол.

– Надолго этого хватит?

Разглядывая еду в шкафу, я пыталась произвести подсчеты. По-моему, провизии здесь на год. А то и больше.

Ты пожал плечами.

– В постройках у дома есть другие запасы, – сказал ты. – Намного больше.

– А когда и они закончатся?

– Не закончатся. Еще очень долго.

У меня упало сердце. Я смотрела, как ты медленно поворачиваешь кран, пока оттуда не полилась тонкая струйка воды.

– В любом случае у нас есть куры, – сказал ты. – А когда… – ты умолк и бросил на меня взгляд, подыскивая верное слово, – …когда ты акклиматизируешься, мы сможем бродить по округе и собирать всё, что найдем съедобного. Как-нибудь надо будет поймать верблюда, а может, и парочку. Устроим их возле валунов, обнесем оградой…

– Верблюдов?

Ты кивнул:

– Чтобы было молоко. Или зарежем одного, если захочешь, и будет мясо.

– Верблюжье? Бред какой, – вырвалось у меня.

Я сразу заметила предостерегающий блеск в глазах, увидела, как напряглись твои плечи. И умолкла.

Ты вымыл руки. Вода с них стекала красновато-бурая, как кровь. Я смотрела, как она образует воронку в сточном отверстии. Жесткой щеткой ты вычистил грязь из-под ногтей. Я уже говорила, что в тот день немного осмелела – впервые с тех пор, как очутилась здесь. Не знаю почему, но мне хотелось расспросить тебя еще о чем-нибудь. Тем более что ты, как выяснилось, не следишь за мной постоянно. Я обошла вокруг стола и остановилась возле запертого ящика.

– Почему он заперт? – спросила я.

– Ради твоей безопасности. После фокусов с запястьем… – И не договорил, отвернулся к раковине, продолжил отмывать руки. – Не хочу, чтобы ты снова поранила себя.

– А что там, внутри?

На этот вопрос ты не ответил. Но, когда я задергала ручку ящика, ты метнулся ко мне и схватил за локоть. И потащил через кухню в коридор. Я визжала и лягалась, но ты прошел, не останавливаясь, прямиком в мою комнату. И толкнул меня на кровать. Я торопливо отползла подальше от тебя. Сунула руку в карман за ножом. Но к тому времени, как была готова выхватить его, ты уже отступил к двери.

– Еда будет готова через полчаса, – сообщил ты.

И захлопнул за собой дверь.

* * *

Той ночью я лежала, сжимая в кулаке тупой нож. Лампу оставила у изголовья кровати, занавески раскрытыми. Луна освещала дверь. В одном я была уверена: что бы ты ни задумал, я не сдамся без боя.

* * *

Я внимательно наблюдала за тобой, изучала привычки. Я готовилась к побегу, мне необходимо было узнать как можно больше о здешних местах и о тебе. Я смотрела, что и куда ты кладешь, и искала закономерность в твоих поступках. Я была напугана, от страха несколько дней тупила, но в конце концов заставила мозги работать.

Украденным ножом я делала зарубки сбоку на кровати. Сколько дней уже прошло, я так и не смогла вспомнить, но предположила, что около десяти. И нацарапала десять коротких черточек на дереве. Кто-нибудь другой, увидев их на кровати, мог решить, что это подсчеты, сколько раз мы занимались на ней сексом.

Твой распорядок дня оказался довольно простым. Ты просыпался рано, в самые прохладные часы, когда свет был еще неярким, серовато-сиреневым. Я слышала, как ты умываешься в ванной. Затем выходишь из дома. Иногда я слышала, как ты чем-то громыхаешь у построек, эхо разносило звуки по округе. Иногда не слышала ничего. И напрягала слух, надеясь различить шум двигателя приближающихся ко мне машин или вертолета. Я заметила, что скучаю по гулу оживленных шоссе. Удивительно, какая тишина здесь царила. Я не привыкла к ней. Пару дней я уже думала, что у меня что-то со слухом. Все привычные звуки как будто вырезали и заглушили. После нескончаемого гудения, которым досаждает жителям Лондон, в пустыне я словно оглохла.

Через несколько часов ты возвращался в дом. Готовил завтрак и чай и всегда предлагал мне. На завтрак было что-то вроде овсянки на воде, с каким-то жареным мясом сверху. Потом ты снова уходил на весь день. Я смотрела, как ты идешь к ближайшей постройке, до которой от дома было метров тридцать. Ты входил в постройку и закрывал дверь. Что ты там делал целыми днями – неизвестно. Почем я знаю, может, там ты держал других похищенных девчонок.

Я забиралась в самый темный и прохладный угол дома – в гостиной рядом с камином. Усевшись, пыталась составить план побега. Я просто не могла сдаться. Понимала: если сдамся – всё кончено.

Когда ты возвращался в дом, то пытался заговорить со мной, но без особого успеха. И не тебе меня в этом винить. Всякий раз, стоило тебе взглянуть на меня, я словно каменела, дыхание учащалось. А когда ты обращался ко мне, я еле сдерживалась, чтобы не завизжать. Но я устраивала себе маленькие испытания. Однажды заставила себя ответить на твой взгляд. В следующий раз – задать тебе вопрос. На тринадцатый вечер я уговорила себя поесть вместе.

Сумерки уже сгустились, когда я вышла из гостиной в кухню. От печки, одной из нескольких в доме, исходил слабый свет; к ней слетались мотыльки и мошки. Ты готовил еду. Сутулился над печкой, что-то сыпал в кастрюлю и быстро помешивал. Кухню освещали две лампы и одна-две свечи, отбрасывавшие тени на стены. Увидев меня, ты улыбнулся, но в сумеречном свете улыбка напомнила оскал.

Я села за стол. Ты положил передо мной вилку. Я взяла ее, но рука задрожала, пришлось опустить. Взглянула на черноту за окном. Ты достал миски и разложил еду – старательно, выбирая сначала лучшие куски. Одну миску ты поставил передо мной. Еды было слишком много, она остро пахла белым перцем. Я закашлялась.

В миске лежало мясо; вроде бы куриное, а может, и нет. Много жира, хрящей и обломков костей. Из середины миски торчала ножка. Ясно, что ты сварил тушку целиком, чьей бы она ни была. В поисках овощей я ковырялась вилкой. Нашла что-то вроде гороха, мелкого, сморщенного и жесткого. Рука по-прежнему тряслась. От этого вилка постукивала по краю миски. Я отыскала что-то похожее на кусочек морковки и сжевала его.

К тому времени я уже перестала морить себя голодом. Если бы ты хотел, давно бы меня отравил. Но не могу сказать, что еда пришлась мне по вкусу. И ты, конечно, это заметил. Ты всегда замечал всё, что касалось моего здоровья.

– Ты ничего не ешь.

Я перевела взгляд на дрожавшую в руке вилку. Горло сжалось, сейчас я не смогла бы проглотить ни кусочка. Да еще этот вкус, будто ты всыпал мне в рот содержимое мусорного бака. Но об этом я не сказала. Само собой. Я молчала и смотрела, как ты забрасываешь в рот еду. Ты ел как бродячий пес, пожирал всё подряд, как в последний раз. Схватил кость и вгрызся в нее, отдирая полосы мяса зубами. Я представила, как твои зубы впиваются в меня, рвут тело. И отодвинула кости на своей тарелке.

Уже выглянула луна, тонкий луч света протянулся по полу у моих ног. Снаружи, под стенами дома, сверчки завели однообразные скрипучие песни. Я представила, что я там, снаружи, в темноте рядом с ними… без тебя. Потом проглотила остатки вроде бы морковки и собралась с духом.

– Чем ты занимаешься целыми днями? – спросила я.

Ты удивленно вскинул брови. И чуть не подавился мясом. Жаль, что не подавился.

– Когда ты уходишь из дома, – продолжала я, – и заходишь в постройку, что ты там делаешь?

Ты отложил кость, твои измазанные жиром щеки лоснились в свете ламп. На меня уставился, вытаращив глаза, словно никто и никогда не спрашивал у тебя ничего подобного. Видимо, так и было.

– Ну, я… – начал ты. – Пожалуй, мастерю кое-что.

– Можно посмотреть? – спросила я поспешно, чтобы не струсить. И снова отвернулась к окну. Вот бы мне выйти наружу, побывать хоть где-нибудь… всё лучше, чем изо дня в день торчать в этом доме.

Ты долго молчал. И кончиками пальцев растирал по кости оставшиеся крошки мяса, гонял их туда-сюда. Твои пальцы тоже были в жире.

– Не хочу, чтобы ты снова попыталась сбежать, если пойдешь со мной, – сказал ты.

– Не буду, – соврала я.

Ты прищурился.

– Просто… я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Понимаю, можешь не беспокоиться, – снова соврала я.

Ты оглянулся на темноту за окнами, где начинали появляться звезды.

– Мне бы хотелось доверять тебе, – произнес ты и бросил на меня изучающий взгляд. – Можно?

Я сглотнула, силясь придумать, чем бы тебя убедить. И это меня разозлило. Не хотелось ни в чем опускаться до твоего уровня, а уж тем более выпрашивать что-нибудь враньем.

– Я же знаю, что идти некуда, – наконец сказала я. – Понимаю, что попытки сбежать бессмысленны. И даже пробовать не буду, обещаю. – Я не надеялась, что ты в это поверишь, и добавила: – И мне правда хочется посмотреть, что ты делаешь весь день.

Я даже улыбнуться сумела. Только богу известно, как мне это удалось, – должно быть, я наделена некой сверхчеловеческой силой. Но я понимала, что в глазах моя улыбка не отразилась: они буравили тебя взглядом, полным ненависти.

А твои глаза были широко распахнутыми, как у ребенка. Ты резко отщипывал кусочки мяса. Потом кивнул – коротко и быстро, как птица. Видимо, тебе очень хотелось верить мне, считать, что я наконец-то образумилась. Ты снова взглянул в окно. А я, подавив гордость, предприняла еще одну попытку.

– Занимайся тем, что делаешь обычно, – попросила я. – Хочу посмотреть.

* * *

Твое покашливание я услышала еще до того, как открыла глаза. Утренний свет был слабым, сероватым. Ты стоял у кровати с чашкой. Я рывком села, отодвигаясь подальше. Наверное, ты уже некоторое время стоял рядом. С негромким стуком ты поставил чашку на тумбочку.

– Чай, – объявил ты. – Я подожду в кухне.

На этот раз я опустошила чашку. Хотя ты положил сахар по своему вкусу. Было слишком сладко. Я оделась – в те самые бежевые вещи, которые ты купил для меня. От них пахло чистотой и немного травами. Зашнуровала ботинки: пятый размер, точно по ноге. Запах хлеба манил в кухню. Ты ждал на деревянном ящике, которым пользовался как ступенькой, придвинув снаружи дома к открытой двери. Налетел ветер, стало зябко, я поежилась и потерла ладонями руки выше локтей. Зато приятно было видеть в открытую дверь большой мир, пусть даже и совершенно пустой. Солнце подбиралось к горизонту, но пока что едва выглядывало из-за него. Оно освещало пустыню, окружало твою фигуру светящимся контуром… словно аурой.

– Я зольники испек, – сказал ты. – Поешь.

И ты указал на какие-то комки, лежавшие на кухонном столе. Я взяла один. Он был размером с булочку, только странной формы. И настолько горячим, что не удержать. Я попыталась засунуть его в рот целиком, но обожгла губы. Ты принес мне стакан воды.

– Готова?

Я кивнула и вышла на солнце. В такую рань жара еще была не настолько сильной, как днем, но солнце всё равно сразу начало припекать шею. Пошатываясь на ящике-ступеньке, я приставила ладонь ко лбу и огляделась. Какая же она огромная, эта территория. Мне ни за что не запомнить ее во всех деталях. Как вообще можно запомнить такую громадину? По-моему, мозг человека не предназначен для таких челленджей. Телефонные номера или цвет чужих волос – еще куда ни шло. Но не такие сложности.

Ты ковырял ногой крупный песок с камушками возле ящика. Он был темно-красный. Будто выветрился из крови, а не со скал, и не имел ничего общего с привычными желтовато-белыми песчинками. Ты сделал несколько шагов, ведя пальцем по пыли, которую нанесло к дому, нарисовал извилистую линию на стене. Я спрыгнула с ящика и направилась за тобой. Мы прошли пару метров до угла дома, который, как я впервые заметила, опирался на большие бетонные блоки. Под блоками виднелась темная щель, достаточно большая, чтобы туда можно было спрятаться. Ты встал на колени и сунул в щель палку.

– Все еще там. Но слишком далеко, не достать.

– Кого?

– Змею.

Я отпрыгнула от щели.

– Змею? А в дом она заползти может?

Ты покачал головой.

– Вряд ли. Просто не забывай про ботинки, когда выходишь из дома, ладно?

– Почему? Она опасна?

Жмурясь от солнца, ты разглядывал меня.

– Не-а, – отозвался ты, – ничего с тобой не случится. – Потом поднялся, испачканные землей колени стали красновато-бурыми. – Просто ботинки надевай, окей?

Ты прислонился к дому, окинул взглядом стену. Отсюда она выглядела тонкой и неровной, ее словно сколотили из досок, вынесенных на берег морем. Ты подпрыгнул, схватился за край железной крыши и подтянулся на руках, чтобы осмотреть ряд блестящих панелей.

– Наше электричество. И горячая вода.

Я прищурилась.

– Солнечная энергия, – пояснил ты и, видя, что я по-прежнему недоумеваю, добавил: – Здесь же нет никаких коммуникаций.

– Почему нет?

Ты уставился на меня как на дебилку.

– Энергии солнца здесь хватило бы на целый Плутон. Глупо пользоваться другими источниками. Правда, я еще не успел как следует всё подключить. – Ты пошевелил несколько проводов, уходивших в стену, проверяя, что они присоединены надежно. – Но со временем в доме будет больше света, если захочешь, и так далее.

Я чувствовала, как на лбу набухают бусины пота. Несмотря на ранний час, солнце припекало сквозь футболку, вызывало зуд в подмышках. С глухим стуком ты спрыгнул на песок.

– Хочешь посмотреть огород?

И ты зашагал по песку к постройкам. Я следовала за тобой, глядя вдаль в поисках хоть чего-нибудь, кого-нибудь… признаков чужой жизни. Ты приблизился к маленькому огороженному участку возле внедорожника. Земля за оградой была перекопана.

– А вот и он, – сказал ты. – Только плоховато растет.

Я оглядела чахлые стебельки растений. Совсем как те пряные травы, которые мама однажды попыталась вырастить в терракотовых вазонах у нас в патио. Садовник из нее никакой.

– Вообще не растет, – заключила я.

Я присела на корточки и просунула руки между столбиками ограды. И пощупала землю. Она оказалась твердой, как бетон. В конце концов ухаживать за маминым огородом взялась я. Там у меня росли петрушка и мята.

– Глупо было устраивать его здесь, – сказал ты. И равнодушно вырвал несколько ломких потемневших стебельков. С них опали листья. Ты перевел взгляд на валуны за домом. – Сад в Отдельностях гораздо лучше.

Я тоже посмотрела на валуны. Под солнцем они отбрасывали короткие тени.

– А что еще там есть? – спросила я.

– Овощные грядки, зелень, много съестного… туртуйари, минирли, юпуна, помидоры буша…[2]2
  Тай перечисляет растения, которые встречаются в местной пустыне с теми названиями, которые используют аборигены. Прим. ред.


[Закрыть] полно всего. Бывает, появляются и перепелки, и ящерицы… куры.

– Куры?

– Кто-то бросил клетку с ними на обочине дороги, а я увидел по пути сюда и забрал. Ты что, не помнишь, как они ехали сзади в машине вместе с нами? – Его глаза блеснули. – Нет, значит? Они были полудохлые, и ты немногим лучше. – Ты достал из кармана плоскую фляжку и плеснул какой-то жидкостью на увядшие растения. – Это просто вода, – пояснил ты.

Мне захотелось отобрать у тебя фляжку и полить ростки как следует.

– Этого им слишком мало, – сказала я.

Ты метнул в меня недовольный взгляд, но не убрал фляжку, и растениям досталось еще несколько капель. Ты поднялся.

– В Отдельностях зелень покрепче, – снова сказал ты. – Там есть тень, понимаешь? И вода.

Мне вспомнилась тропа среди валунов, которую я высмотрела. Я снова задумалась о том, что там, по другую сторону.

– Можно нам туда? – спросила я.

Он окинул меня взглядом, оценивая решимость.

– Пожалуй, завтра.

Отступив от грядки, ты сделал несколько шагов по песку. Посмотрел не на Отдельности, а на бескрайнюю равнину цвета ржавчины. Она простиралась впереди волнами: песчаное море, на поверхности которого там и сям торчали мелкие зеленые кустики.

– На ближайшие сотни километров других людей нет, – сказал ты, – вообще нет. Так лучше во всех отношениях, верно?

Я взглянула на тебя. Ты вполне мог шутить или нарочно пугать. Но нет, вряд ли. Глаза твои затуманились, словно ты заглядывал за горизонт. В этот момент я совсем не боялась. Сейчас ты был похож на путешественника, изучавшего местность и решавшего, куда двинуться дальше.

– Как она называется? – спросила я. – Эта пустыня? У нее есть название?

Ты заморгал. Дрогнули уголки губ.

– Песчаная.

– Что?

Ты сжал губы, чтобы не рассмеяться. Но не сдержался. У тебя задрожали плечи, ты наклонил голову к земле. От твоего раскатистого и низкого смеха я невольно вздрогнула. Твое тело заходило ходуном, ты повалился на песок. Загреб его в горсть и дал утечь между пальцами.

– Название в самую точку, да? – спросил ты, отсмеявшись. – Это Песчаная пустыня, и она из песка. – Ты разжал пальцы, и песчинки рыжей струйкой посыпались с ладони. – Целые горы песка. Сама посмотри.

Я сделала шаг к тебе – всего один. Ты набрал еще пригоршню и протянул мне, песчинки сыпались между пальцев.

– Этот песок – древнейший в мире, – сказал ты. – Даже земле, на которой я сейчас сижу, понадобились миллиарды лет, чтобы сформироваться, выветриться из гор.

– Из гор?

– Когда-то здесь был горный хребет, высотой превосходивший Анды. Это древняя земля, священная, она повидала всё. – Ты придвинул горку песка ко мне. – Ощути жар. Этот песок – он живой.

Я зачерпнула горсть. Крупинки обожгли кожу, я поспешно стряхнула их с ладони. Уже во второй раз за утро я обожглась из-за тебя. Ты провел пальцами по тому месту, куда упал песок, погрузил в него ладонь. Зажмурился и подставил солнцу лицо.

– Этот песок – как материнская утроба, – сказал ты. – Теплый и мягкий, надежный.

И опустил поглубже в песок и другую руку. Плечи расслабились, тело стало неподвижным. Ты был будто под кайфом. Это выглядело дико. Я сделала шаг назад, потом другой. Ты меня не удерживал. Помедлил немного, снял ботинки и погрузил в песок и ступни. Так и застыл, словно пророс из песка. Приоткрыл правый глаз.

– Ты о чем-то задумалась.

Я кивнула на ступни.

– Не жжет?

– Не-а. – Ты помотал головой. – Ноги у меня крепкие, здесь по-другому не выжить.

Солнце обжигало. Я заметила поодаль слева какую-то тень. Может, еще камни или просто знойное марево. Глазам было больно смотреть. Я прошла пару метров, чтобы лучше разглядеть, но вскоре повернула обратно. Что бы ни отбрасывало эту тень, до него невозможно далеко. Понадобилось бы идти несколько часов, а то и дней.

Я присела возле одного из кустиков, которыми пестрела равнина. Издалека эта трава выглядела мягкой и пушистой, как гигантские подушечки мха, но, когда я провела по ней пальцами, колючки оцарапали кожу. Так вот откуда взялись шипы и иголки, на которые я то и дело наступала, пока пыталась сбежать, вот почему мои ноги были все исколоты.

Я услышала, как ты подходишь сзади. Как дышишь. Вспомнила, как мы познакомились в аэропорту. Тогда ты встал так близко, что чуть не задел меня. На этот раз я отстранилась. А когда обернулась, увидела, что твоя рука поднята, словно ты собирался коснуться меня.

– Не надо, – попросила я, – пожалуйста.

И ты дотронулся до растения. Я увидела, как ты легко провел пальцами по его длинным, похожим на иголки листьям. Кажется, они не кололи тебя.

– Спинифекс, – сказал ты. – В сильную засуху его листья сворачиваются. Смыкаются. – Ты оглянулся на меня, глаза при солнечном свете совсем посветлели. – Неплохая тактика выживания, да?

Мне не хотелось смотреть на тебя, поэтому я перевела взгляд на далекую тень. От зноя воздух словно дрожал над землей, всё казалось зыбким и нереальным… до тошноты.

* * *

Ты направился к постройкам возле дома. Я задержалась у машины, заглянула в окно, чтобы проверить, не оставил ли ты в замке ключи. Прислонившись к дверце, я испачкала одежду рыжей пылью. Машина под ней оказалась белой. Вокруг окон кое-где виднелись чешуйки ржавчины, канистра с бензином или чем-то еще валялась на заднем сиденье, скомканная тряпка – на переднем. Под приборной доской торчали два рычага переключения передач. Я приложила ладонь к теплой тугой шине.

Когда я догнала тебя, ты выглядел скучающим.

– Не понимаю, почему ты до сих пор не угомонилась. Выхода нет.

Ты вынул ключ из кармана рубашки и шагнул на ящик-ступеньку перед дверью первой постройки. Ключ лязгнул в замочной скважине. Перед тем как открыть дверь, ты помедлил.

– Не хочу впускать тебя сюда, если ты не готова, – твердым голосом произнес ты.

Открытая дверь повисла на петлях. Внутри было темно и, кажется, пусто. Мне удалось различить лишь несколько смутных силуэтов в глубине. Внезапно расхотелось заходить. Я застыла, дыхание участилось. Помню, как отчетливо представила, что ты убиваешь меня здесь, в этой темноте… и бросаешь тело разлагаться. Ухмылка на твоем лице была жутковатой, ты будто прочитал мои мысли.

– Даже не знаю… – начала я, но ты быстро обхватил меня за плечи и втолкнул в помещение.

– Тебе понравится.

Я завизжала. Ты держал меня всё крепче, сжимал сильными руками. Я отбивалась, пыталась вырваться. Но тиски твоих рук не поддавались, это была хватка удава. Ты оттащил меня от двери. Внутри оказалось темно.

– Не двигайся! – прикрикнул ты. – Стой смирно. Ты всё тут разгромишь.

Я укусила тебя за руку, плюнула в тебя. Каким-то чудом вывернулась из захвата. Упала на пол, больно ударившись об него коленом. Ты схватил меня за плечо и рванул назад.

– Сказал же, не двигайся!

Твой голос взвился, как в истерике. Я скребла по полу ногтями, пыталась уцепиться за что-нибудь и не дать меня оттащить.

– Не смей, мне больно! – визжала я.

Я отмахнулась и попала во что-то кулаком. Ты ахнул. И вдруг отпустил меня. С трудом вскочив, я бросилась туда, где, как казалось, находится дверь.

– Да стой же ты… СТОЙ!

Споткнувшись, я снова ударилась об пол. Под ладонями на том месте, где я упала, ощущалось что-то влажное и липкое. И я поползла будто по луже. Она не кончалась. Мокрым был весь пол. Попадались какие-то странные предметы – твердые, острые, они царапали ноги. И мягкие комки какого-то материала. На ощупь они были как ткань – может, это одежда других девчонок, которых ты успел убить здесь. Локти облепила какая-то склизкая дрянь. Кровь? Неужели ты и мне уже нанес удар, а я не заметила? Я потрогала лоб.

– СТОЙ! Прошу тебя, Джемма, ни с места!

Я вопила и визжала, пытаясь удрать. Ты тоже орал. Я слышала, как ты с топотом несешься за мной. В любой миг нож мог вонзиться в плечо или топор – раскроить череп. Одной рукой я все ощупывала себя, убеждаясь, что не ранена. Схватилась за шею. Где находится дверь, я не знала. Скользила на мокром полу, шарила по нему руками в отчаянных попытках найти хоть что-нибудь, чем можно дать отпор. Ноги разъезжались.

А потом ты отдернул занавески на окнах. И я увидела всё сразу.

* * *

Никаких трупов не было. Никаких мертвецов. Только мы вдвоем в просторном помещении без перегородок. И краска.

По полу были раскиданы земля и пыль, растения и камни. В самом центре сидела я. Мои руки перепачкались в крови. По крайней мере, так мне поначалу показалось. Всюду что-то красное, вся моя одежда заляпана. Я потрогала себя за предплечье. Оно не болело, больно вообще нигде не было. Поднесла ладонь к носу. Пахло землей.

– Это краска, – объяснил ты. – Из камней.

Я поспешно обернулась на твой голос, нашла тебя взглядом. Ты стоял между мной и дверью. И был в бешенстве, смотрел на меня, сжав губы в тугую ниточку. Глаза потемнели. Меня затрясло. Я поползла от тебя, пытаясь нашарить что-нибудь твердое и прочное, чтобы прикрыться, но под руку попадались только какие-то ветки с цветами и иголки спинифекса. Я отползала, пока не наткнулась спиной на стену. Там я затихла в ожидании, всецело сосредоточив внимание на тебе, на том, что ты сделаешь дальше, в какую сторону двинешься. Дыхание сбилось и давалось с трудом. Я прикидывала, смогу ли как следует вдарить тебе ногой. А проскочить мимо тебя к двери?

Ты наблюдал за мной. Таким взбешенным я тебя еще не видела, гнев отражался на застывшем лице. Он повис между нами, как и звук моего дыхания, которое продолжало учащаться. Ты стоял как каменный. Твои пальцы были стиснуты в кулаки. Я видела вены, набухшие на тыльной стороне ладоней, и побелевшие костяшки. Потом снова рискнула взглянуть на тебя.

Ты щурился так, будто вел ожесточенную внутреннюю борьбу. Быстро поднес к щекам кулаки, прижал к глазам белые костяшки. Издал стон – низкий, рвущийся из груди. Но слезы всё равно полились. Тихо заструились, сбегая к подбородку.

Раньше я никогда не видела плачущих мужчин, только по телевизору. При мне у папы ни разу не наворачивались слезы. У тебя на лице они выглядели неуместными. Как будто вмиг улетучилась вся твоя сила. От неожиданности мой страх куда-то исчез. Я перевела дыхание и огляделась. Стены были раскрашены размашистыми мазками. К ним прилипли ветки, листья и песок.

Ты шагнул в мою сторону, и я вновь уставилась на твое лицо. Ты присел на корточки. Но ко мне не приблизился: повсюду были песок и вязкая грязь. Ты держался у самого края этой грязи, просто смотрел и смотрел на меня. Твои пронзительно-голубые глаза по-прежнему светились яростью.

– Ты сидишь на моей картине, – наконец произнес ты. Потом подался вперед и дотронулся до одного из листьев. – Всё это сделал я. – И ты широко взмахнул рукой, задевая песок. – Тут были узоры и фигуры из земли… – Твое лицо снова стало жестким и злым, когда ты оценил масштабы нанесенного мной вреда. Наконец ты пожал плечами, вздохнул, и плечи поникли. – Но у тебя, похоже, получился совсем другой узор… В каком-то смысле даже лучше прежнего. Ты – его часть.

Я увидела широкую полосу, которую оставила, пока ползла по полу и размазывала краску. С трудом поднялась на трясущихся ногах. Пучок каких-то веточек свалился с коленей. Я смотрела на тебя – на красные сосуды в глазах, на мокрые дорожки от слез, на напряженно стиснутые челюсти. В тот момент ты был похож на ненормального, на душевнобольного, который не верит в пользу лекарств и не принимает их. Я подбирала слова, пыталась придумать, что сказать, чтобы выбраться отсюда и не разозлить тебя еще сильнее. Как бы мне пробраться к двери, чтобы мой поступок не стал для тебя последней каплей? Как полагается вести себя с сумасшедшими? Но молчание первым нарушил ты.

– Я не хотел напугать тебя, – сказал ты ровным тоном, снова обретая уверенность. – Просто боялся за картину. Ведь я работал над ней… так долго.

– А я думала, ты хочешь… думала…

Нарисованные воображением картины были слишком ужасными, чтобы выразить их словами.

– Понятно. – Ты провел ладонью по волосам, оставив в них красную полосу от песка на пальцах. Вид у тебя был серьезный. Лицо – усталое, лоб напряжен.

– Просто успокойся, – снова заговорил ты. – Пожалуйста. Успокойся, и всё. Хотя бы сейчас. Так продолжаться не может ни для кого из нас. Просто поверь, что всё это лишь к лучшему.

Выражение лица стало настолько искренним, будто ты и вправду желал мне добра. Я переступила через эти странные рисунки и подошла к тебе – ближе, чем следовало.

– Ладно, – сказала я. Меня снова начало трясти, с трудом удавалось не упасть. И следить, чтобы голос звучал дружелюбно. О сумасшедших я знала достаточно, чтобы понимать, как это необходимо. Если получится найти верный тон…

Я собралась с духом и заглянула тебе прямо в глаза. Они были широко открытыми и уже не такими красными, как мне казалось недавно.

– Просто отпусти меня, – попросила я. – Ненадолго, совсем на чуть-чуть. Всё будет хорошо. – Я старалась, чтобы мой голос успокаивал и утешал, побуждал тебя согласиться. Я посматривала на дверь.

По твоим щекам опять заструились слезы. Ты не выдержал. Уткнулся лбом в ближайшую кучу песка. Красная пыль облепила мокрые щеки. Ты сглотнул, сдерживая слезы. Провел ладонью по песку, оставляя на нем ровную линию и пряча от меня лицо.

– Хорошо, – сказал ты. Так тихо, что поначалу я думала, будто мне показалось. – Я не стану тебя останавливать. Только спасу, когда ты заблудишься.

Слушать дальше я не стала. Сразу обошла тебя, ожидая, что сейчас ты схватишь меня, вцепишься твердыми пальцами мне в бедро. Но ты даже не шелохнулся.

Дверь легко распахнулась. Я отпустила ручку и вышла на жаркий, ослепительно-белый солнечный свет. За моей спиной ты издал звук, похожий на всхлип.

* * *

Я бросилась бежать мимо второй постройки к каменным громадам Отдельностей. На бегу я то и дело оглядывалась, но ты не пытался преследовать меня. Не успев пробежать и нескольких метров, я уже обливалась потом. Перепрыгивала кустики спинифекса, спотыкалась на сухих обнажившихся корнях. И радовалась прочным ботинкам.

У валунов я притормозила. И снова заметила торчащие из земли деревянные столбы, расставленные вокруг них через равные расстояния, и пластиковые трубы, ведущие к дому. Можно было пройти вдоль них. Я заглянула в расщелину, через которую трубы входили внутрь скопления валунов, – эта расщелина с веранды выглядела как тропа. Но ведет ли она куда-нибудь? Можно поступить иначе: обойти вокруг валунов, вообще не выясняя, что там, среди них, и очутиться на другой стороне. Но это означало, что я потеряю из виду трубу. А я по-прежнему считала ее частью большой системы водоснабжения, которая приведет меня к другим зданиям, находящимся за валунами.

Со стороны построек послышался глухой стук, который ускорил мое решение: я пойду вдоль трубы.

Тропа была каменистой, неровной и неуклонно сужалась. Но здесь мне сразу стало прохладнее, будто холод излучал сам камень. К сумеречному свету в тени возвышавшихся над головой валунов глаза привыкли не сразу. Тропа стала такой узкой, что пришлось шагать, переставляя ноги по обе стороны от трубы. Вскоре мне показалось, что каменные стены смыкаются, угрожая раздавить меня, как цветок. Я вытянула руки в стороны, приложила ладони к прохладному сухому камню, отталкивая его. В спешке я споткнулась о трубу и не упала лишь благодаря вытянутым рукам. Тропа стала уже, но впереди виднелся свет. Неужели это и есть другая сторона?

Еще несколько метров – и я вышла из расщелины. Но не по другую сторону от валунов, а на поляну среди них. Здесь свет был ярче; растительность, сквозь которую он просачивался, придавала ему зеленоватый оттенок. Я остановилась. Размерами поляна не превышала большую комнату, по периметру она заросла густым кустарником и деревьями, некоторые растения вскарабкались по каменным стенам и раскинули ветки шатром над головой. Были здесь и другие тропы, уводившие вглубь скопления валунов. От голой пустыни снаружи всё это отличалось так разительно, я как будто попала в совершенно другое место. Казалось, настоящей зелени я не видела целую вечность.