Текст книги "Аня из Зелёных Мезонинов. Аня из Авонлеи"

Глава 20. Хорошее воображение сбивается с пути

И снова в Зеленые Мезонины пришла весна – прекрасная, хоть и капризная и нерешительная канадская весна! Клены на Тропинке Влюбленных покрылись красными почками, а на пустоши из-под бурых листьев засияли пахучие белые и розовые звездочки первых перелесок.

– Мне жаль людей, которые живут в тех землях, где не растут перелески, – сказала Аня. – Диана говорит, что, возможно, у них есть что-нибудь получше, но не может быть ничего лучше перелесок, ведь правда? И Диана говорит, что если они не знают, что такое перелески, то и не страдают от того, что их нет. Но я думаю, было бы трагично не знать, как выглядят перелески, и не страдать оттого, что их нет.

После перелесок появились фиалки и окрасили Долину Фиалок в лиловый цвет. Аня проходила там по пути в школу, осторожно ступая между цветами, словно попирала святую землю.

– Не знаю почему, – говорила она Диане, – но когда я иду здесь, мне совершенно безразлично, перегонит меня Гил… перегонит меня кто-нибудь в классе или нет. Но когда я в школе, это для меня снова важно. Во мне столько всяких разных Ань! Вероятно, именно поэтому я доставляю всем так много хлопот. Если бы во мне была только одна Аня, было бы гораздо удобнее, но не так интересно.

Как-то раз июньским вечером, когда сады опять стояли в цвету, а воздух был напоен ароматом клеверных полей и смолистым запахом хвойных лесов, Аня сидела у окна в своем мезонине. Она учила уроки, но уже так стемнело, что читать стало невозможно, и она погрузилась в мечты, глядя на ветви Снежной Королевы, усыпанные крупными белыми цветами.

По существу, маленькая комнатка в мезонине ничуть не изменилась. Стены остались такими же белыми и голыми, стулья такими же желтыми, прямыми и жесткими. Однако в целом характер комнаты изменился. Она была полна чего-то нового, живого, что, казалось, пропитывало ее всю и совершенно не зависело ни от школьных книжек, платьев и лент, ни даже от стоявшего на столе надбитого голубого кувшина, полного цветущих яблоневых веток. Казалось, все яркие Анины мечты приняли видимую, хоть и нематериальную форму и покрыли стены комнаты прозрачными гобеленами из радуги и лунного сияния.

В комнату вошла Марилла с Аниными свежевыглаженными школьными передниками. Она повесила их на стул и села, устало вздохнув. В тот день у нее был один из приступов головной боли, случавшихся время от времени. Аня взглянула на нее с сочувствием.

– Я хотела бы, чтобы у меня была головная боль вместо вас. Я переносила бы ее с радостью ради вас.

– Ты и так сделала много работы по дому и тем позволила мне отдохнуть, – заметила Марилла. – Конечно, не было никакой необходимости крахмалить носовые платки! И большинство людей, если ставят пирог в печку, чтобы подогреть его к обеду, вынимают его, когда он станет горячим, и едят, а не оставляют в печке, чтобы он превратился в угли. Но у тебя, очевидно, другой подход.

– Ах, мне так жаль! – сказала Аня с раскаянием. – Я хотела быть исключительно хорошей, ведь сегодня годовщина. Вы помните, что произошло в этот день год назад?

– Нет, не припоминаю ничего особенного.

– В этот день я приехала в Зеленые Мезонины. Я пробыла здесь год и все это время была счастлива. Вы жалеете, что оставили меня у себя?

– Нет, не скажу, чтобы я жалела, – ответила Марилла, которая порой даже удивлялась, как она могла жить до того, как Аня появилась в Зеленых Мезонинах. – Если ты кончила свои уроки, сбегай к миссис Барри и попроси ее одолжить мне выкройку Дианиного передника.

– О… но… уже слишком темно! – возразила Аня. – Лучше я встану на рассвете и схожу.

– Да что ты, еще только начинает смеркаться! Мне нужна выкройка, чтобы скроить тебе новый передник сегодня вечером. Иди сейчас же, да побыстрее.

– Тогда мне придется пойти кругом, по большой дороге, – сказала Аня, неохотно берясь за шляпу.

– Идти по большой дороге и зря потерять полчаса! Зачем?

– Я не могу идти через Лес Призраков! – воскликнула Аня в отчаянии.

Марилла остолбенела.

– Да ты с ума сошла! Нет никакого Леса Призраков! Кто сказал тебе такую ерунду?

– Никто, – призналась Аня. – Мы с Дианой просто вообразили, что еловый лесок за ручьем – это Лес Призраков. Все места здесь такие… такие… заурядные. А Лес Призраков – это так романтично. Мы выбрали еловый лесок, потому что он такой темный, и вообразили всякие ужасы! Там есть дама в белом, которая бродит вдоль ручья по вечерам, ломая руки и издавая жалобные стоны. А призрак маленького убитого ребенка подкрадывается к вам сзади и кладет холодные пальцы вам в руку… вот так. Ох, я содрогаюсь при одной мысли об этом! И человек без головы расхаживает взад и вперед по дорожке… и скелеты хмуро выглядывают из-за сучьев…

– Да слыхано ли такое! – воскликнула Марилла, до этого внимавшая в немом изумлении. – Неужели ты действительно веришь во все эти гадкие бессмыслицы своего воображения?

– Не совсем верю, – запнувшись, пробормотала Аня. – То есть не верю при дневном свете. Но когда стемнеет, все совсем по-другому. Тогда-то призраки и ходят по лесу.

– Призраков не существует!

– Существуют! – горячо воскликнула Аня. – Чарли Слоан говорит, что его бабушка однажды вечером видела, как его дедушка гнал коров домой с пастбища, хотя год прошел с того дня, когда его похоронили. И отца миссис Томас однажды ночью преследовал до самого дома огненный ягненок с отрубленной головой. А Руби Джиллис говорит…

– Аня, – прервала Марилла твердо, – я не желаю больше слушать эти бредни. Ты пойдешь к миссис Барри прямо сейчас и прямо через еловый лесок, и пусть это послужит тебе уроком.

Аня могла плакать сколько угодно, но Марилла была неумолима. Она довела дрожащую создательницу призраков до ручья и велела ей следовать через мостик прямо в темное убежище стонущих дам и хмурых скелетов.

– Как вы жестоки! – всхлипывала Аня. – Что вы почувствуете, если какая-нибудь белая тень схватит и унесет меня?

– Рискнем, – сказала Марилла безжалостно. – Я вылечу тебя от мании заселять леса призраками. Шагай сейчас же.

Аня, дрожа и спотыкаясь, прошла через мостик и двинулась дальше по темной дорожке, горько раскаиваясь в том, что не держала свое воображение в узде. Оторванная полоска белой березовой коры, которую ветер перебрасывал по увядшим прошлогодним листьям, заставила Анино сердце на мгновение замереть. Протяжный стон двух сучьев, задевавших друг о друга, вызвал у нее на лбу капли холодного пота. Добравшись до широкого поля, она понеслась по нему так, словно за ней гналась целая армия белых призраков, и подбежала к дверям кухни дома Барри совершенно запыхавшись, так что едва могла произнести просьбу о выкройке передника. Дианы не было дома, а потому не было и предлога задержаться. Предстоял ужасный обратный путь. Аня шла с закрытыми глазами, предпочитая лучше разбить себе голову о торчащие сучья деревьев, чем узреть какое-нибудь привидение. Когда она наконец, спотыкаясь, преодолела бревенчатый мостик, из ее груди вырвался долгий прерывистый вздох облегчения.

– Ну как? Никто тебя не схватил? – спросила Марилла без всякого сочувствия.

– Ох, Ма… Марилла, – стуча зубами, еле вымолвила Аня, – впредь я б-б-буду дов-в-вольство-в-ваться з-з-зауряд-ными местами.

Глава 21. Новое слово в кулинарном искусстве

Вернувшись домой в последний день учебного года, Аня поставила на стол корзинку с учебниками и сообщила Марилле:

– Мы только что встретили на дороге нового священника; он с женой ехал со станции. Она очень хорошенькая. На ней было прелестное голубое платье и шляпка с розочками. И рукава у нее с буфами…

Мистер Аллан, новый авонлейский священник, и его жена были симпатичной молодой супружеской парой, и Авонлея приняла их с открытым сердцем. Всем нравился молодой человек с возвышенными идеалами и его веселая молодая жена, принявшая во владение хозяйство пасторского дома.

– Миссис Аллан – просто прелесть, – объявила Аня, возвратясь из воскресной школы. – Теперь она ведет занятия в нашем классе. Она сразу сказала, что понимает, как это несправедливо, когда только учитель задает вопросы. А ведь помните, именно так я сама всегда думала. Она разрешила нам задавать ей вопросы. Я задала их очень много, и миссис Аллан на все отвечала с улыбкой. У нее очаровательная улыбка и ямочки на щечках. Как бы мне хотелось тоже иметь ямочки! Я уже не такая тощая, как прежде, но ямочек у меня еще нет. Если бы у меня были ямочки, возможно, я смогла бы положительно влиять на людей. Миссис Аллан сказала, что нам следует всегда стараться положительно влиять на других людей. Она так мило говорит о религии. Мне хотелось бы быть такой христианкой, как она. Я не хотела бы быть такой, как мистер Белл, ректор воскресной школы.

– Нехорошо так говорить о мистере Белле, – сказала Марилла строго. – Он очень хороший человек.

– Да, он хороший, – согласилась Аня, – но не похоже, чтобы это доставляло ему удовольствие. Будь я хорошей, я бы пела и танцевала целыми днями от радости. Конечно, миссис Аллан слишком взрослая, чтобы петь и танцевать, но я чувствую, что ей приятно быть христианкой.

– Мы должны пригласить мистера и миссис Аллан на чай, – сказала Марилла задумчиво. – Они уже почти у всех побывали, кроме нас. Пожалуй, следующая среда – подходящий день, чтобы их принять.

– Можно мне будет испечь пирог? Мне хочется сделать что-нибудь для миссис Аллан, а вы ведь знаете, я уже неплохо умею печь!

– Хорошо, можешь испечь слоеный пирог, – согласилась Марилла.

Весь понедельник и вторник в Зеленых Мезонинах шли великие приготовления. Аня была вне себя от возбуждения и восторга. Во вторник вечером она обсуждала предстоящее событие с Дианой, сидя в сумерках на больших валунах возле Ключа Дриад.

– Все уже готово, Диана, кроме моего пирога – я должна испечь его утром. Это такая ответственность – принимать у себя в доме священника! Видела бы ты нашу кладовую! У нас будет заливное из цыпленка, холодный язык, лимонный пирог, вишневый пирог, печенье трех сортов, знаменитое варенье Мариллы из желтых слив и мой слоеный пирог… Я просто холодею, как только подумаю о моем пироге! У пирогов есть ужасная особенность: они не удаются именно тогда, когда очень хочешь, чтобы вышло как можно лучше.

Наступила среда. Аня встала с восходом солнца, так как была слишком возбуждена, чтобы спать. Накануне вечером она промочила ноги у источника, и у нее начался сильный насморк, но в то утро даже самое тяжелое воспаление легких не смогло бы подавить ее интерес к кулинарии. После завтрака она приступила к приготовлению пирога, а когда наконец поставила его в духовку и закрыла дверцу, из груди у нее вырвался глубокий вздох.

– Я уверена, что на этот раз ничего не забыла. Но вдруг порошок для печения не очень хороший? Я взяла из новой жестянки. Миссис Линд говорит, что в наши дни, когда кругом обман, нельзя быть уверенным, что порошок хороший. Что, если пирог не поднимется?

– У нас и без него всего достаточно, – таков был бесстрастный подход Мариллы к этой проблеме.

Но пирог поднялся и вышел из печи легкий, воздушный, золотистый. Аня, раскрасневшись от восторга, смазала коржи красным желе, сложила их вместе и в воображении увидела, как миссис Аллан с удовольствием съедает кусочек и просит еще!

– Вы, конечно, достанете парадный сервиз, Марилла, – сказала она. – Можно мне украсить стол папоротниками и дикими розочками?

– Это лишнее, – фыркнула Марилла. – Главное – чтобы еда была вкусной, а не всякие там украшения.

– Миссис Барри украсила свой стол, – отвечала Аня, – и священник сделал ей комплимент.

– Ну хорошо, как хочешь, – согласилась Марилла. – Только не забудь оставить на столе место для блюд.

Имея в изобилии розочки и папоротники, Аня превратила стол в такое чудо красоты, что, когда священник и его жена сели пить чай, они в один голос принялись восхищаться его убранством.

– Это заслуга Ани, – признала всегда справедливая Марилла, и Аня почувствовала, что благосклонная улыбка миссис Аллан – почти невыносимое счастье на этой земле.

Все шло как по маслу до тех пор, пока не был подан Анин слоеный пирог. Миссис Аллан, на тарелке у которой уже лежали самые разные пироги и печенья, поблагодарила и отказалась. Но Марилла, заметив разочарование на лице Ани, с улыбкой сказала:

– Вы должны попробовать кусочек, миссис Аллан. Аня испекла этот пирог специально для вас.

– В таком случае я должна попробовать, – засмеялась миссис Аллан, взяв себе пухлый треугольничек, что также сделали священник и Марилла.

Миссис Аллан откусила кусочек, и странное выражение промелькнуло в ее лице. Она не сказала ни слова и медленно продолжала жевать. Марилла заметила это выражение и поспешила попробовать пирог сама.

– Аня! – воскликнула она. – Да что ты положила в этот пирог? Это просто ужас что такое! Миссис Аллан, не пытайтесь это есть. Аня, попробуй сама. Что ты туда добавляла?

– Ванилин, – ответила Аня, попробовав и вспыхнув от стыда. – Только ванилин. Это, должно быть, из-за пекарского порошка…

– При чем тут порошок? Пойди и принеси мне баночку с ванилином, который ты использовала.

Аня бросилась в кладовую и вернулась с баночкой, до половины наполненной какой-то коричневой жидкостью и украшенной этикеткой с надписью: «Лучший ванилин».

Марилла взяла ее, открыла и понюхала.

– Господи помилуй, ты добавила в пирог болеутолитель. На прошлой неделе я разбила бутылку с этим лекарством и перелила остатки в эту баночку из-под ванилина. Конечно, я должна была тебя предупредить… но почему ты не понюхала?

– Я не могла… у меня насморк! – И с этими словами Аня кинулась в свою комнатку в мезонине, где упала ничком на кровать и расплакалась, как человек, который даже и не хочет, чтобы его утешали.

Вскоре на лестнице послышались легкие шаги, и кто-то вошел в комнату.

– Ах, Марилла, – всхлипнула Аня, не поднимая головы. – Я опозорена навеки! Если у вас есть хоть капля христианской жалости, не говорите мне, что я должна спуститься и вымыть посуду. Я вымою все, когда гости уйдут, но я не могу взглянуть в лицо миссис Аллан. Может быть, она думает, что я пыталась ее отравить. Но ведь болеутолитель не ядовит. Его принимают внутрь… хотя и не в пирогах. Скажите это миссис Аллан!

– Лучше встань и скажи ей это сама, – прозвучал веселый голос.

Аня вскочила и увидела, что у ее кровати стоит и смотрит на нее смеющимися глазами сама миссис Аллан.

– Милая моя девочка, не нужно плакать. Это просто смешная ошибка.

– Но я так хотела, чтобы пирог удался, ради вас, миссис Аллан.

– Я знаю, дорогая! И ценю твои старания не меньше, чем если бы он удался. Не плачь! Пойдем лучше в сад. Мисс Касберт говорит, что у тебя есть своя клумба. Я очень интересуюсь цветами.

Аня позволила увести себя в сад и утешить. Ни слова не было больше сказано о болеутоляющем пироге, а когда гости ушли, Аня обнаружила, что вечер прошел приятнее, чем можно было ожидать после такого ужасного происшествия. Тем не менее она глубоко вздохнула.

– Как хорошо, что завтра будет новый день, в который не сделано еще никаких ошибок!

– Я уверена, ты их много совершишь, – ответила Марилла. – В этом с тобой никто не сравнится.

– Но ведь должен быть предел числу ошибок, которые может совершить один человек, и когда я дойду до этого предела, я покончу с ними навсегда. Очень утешительно об этом подумать.

– Да, а теперь отнеси-ка ты этот пирог свиньям, – сказала Марилла.

Глава 22. Приглашение на чай

– А на этот раз отчего у тебя глаза сияют? – спросила Марилла Аню, вернувшуюся домой с почты.

– Меня приглашают завтра на чай в дом священника! Миссис Аллан оставила для меня на почте это письмо. Взгляните! «Мисс Анне Ширли». Впервые в жизни меня назвали «мисс»!

– Миссис Аллан говорила мне, что собирается по очереди приглашать к себе на чай всех учениц своего класса воскресной школы, – сказала Марилла невозмутимо. – Научись принимать вещи спокойно, детка.

Но для Ани принимать вещи спокойно означало бы изменить свою натуру. Она с утроенной силой переживала все радости и горести жизни, так что Марилла уже почти потеряла надежду превратить свою воспитанницу в образцовую девочку со скромной внешностью и чопорными манерами. Ей и в голову не приходило, что на самом деле Аня такая, какая она есть, нравится ей гораздо больше этого идеала.

– Вы представить не можете, какой хорошей я себя сегодня чувствую! – горячо воскликнула Аня, когда на следующее утро мыла посуду после завтрака. – Думаю, я могла бы стать образцовой девочкой, если бы только меня каждый день приглашали в гости. Но я так боюсь, что сделаю в гостях какую-нибудь глупость или нарушу правила этикета. Например, считается ли хорошим тоном взять себе за столом вторую порцию чего-нибудь, если очень хочется?

– Все твои трудности, Аня, из-за того, что ты слишком много думаешь о себе. Нужно думать о миссис Аллан и о том, что будет приятно ей, – сказала Марилла, в кои-то веки сразу выдав здравый и краткий совет.

Аня мгновенно оценила его по достоинству:

– Вы правы. Я постараюсь совсем не думать о себе.

Вероятно, Ане удалось пройти через этот визит без каких-либо серьезных нарушений «этикета», потому что в сумерки, когда вечернее небо зажглось сиянием розовых облаков, она вернулась домой радостная и счастливая.

– Я совершенно очаровательно провела время. Я всегда буду чувствовать, что жила не напрасно, даже если меня никогда больше не пригласят на чай ни к одному священнику. Когда я пришла, миссис Аллан встретила меня у дверей. На ней было прелестнейшее платье из розовой кисеи с массой оборок и рукавами до локтя, и выглядела она как ангел! Я так ее люблю! Понимаете, есть такие люди, как Мэтью и миссис Аллан, которых можно полюбить сразу и без всякого труда. А есть другие, как миссис Линд. Знаешь, что должен их любить, ведь они много знают и много делают для церкви, но приходится все время себе об этом напоминать, а то забываешь… Чаепитие было совершенно изысканное, и кажется, мне удалось соблюсти все правила этикета. После чая миссис Аллан играла на рояле и пела и меня уговорила спеть. Она сказала, что у меня хороший голос и она включит меня в хор воскресной школы. Вы представить не можете, какая меня пронзила дрожь от одной этой мысли! А потом мы долго и сердечно беседовали с миссис Аллан. Я ей все рассказала… о миссис Томас и близнецах, о Кейти Морис и Виолетте, о трудностях с геометрией… А когда я уже уходила, к миссис Аллан зашла миссис Линд с удивительной новостью. Попечительский совет школы нанял нового учителя… вернее, учительницу! Ее зовут мисс Мюриэль Стейси. Очень романтичное имя, правда? Мне не терпится ее увидеть! Даже не знаю, как я переживу эти две недели до начала учебного года.

Глава 23. Аня приносит жертву на алтарь чести

Однако ждать встречи с новой учительницей Ане пришлось дольше, чем она предполагала.

Спустя неделю после чаепития в доме священника Диана Барри устраивала вечеринку.

– Небольшое избранное общество, – уверяла Аня Мариллу. – Только девочки из нашего класса.

Они очень весело провели время, а после обеда вышли в сад и начали «вызывать» друг друга на разные нелепые «подвиги». В то время «вызывать» было модным развлечением среди авонлейских школьников.

Джози Пай вызвала Джейн Эндрюс проскакать на левой ноге вокруг садовой ограды, не останавливаясь и не опуская на землю правую ногу, что Джейн храбро попыталась сделать, но на третьем повороте силы покинули ее, и ей пришлось признать свое поражение.

Так как Джози слишком явно выражала свое торжество, Аня Ширли вызвала ее пройти по забору, огораживавшему сад с восточной стороны. Джози сделала это с небрежным видом, как бы желая сказать, что на такой пустяк не стоило и «вызывать», и, соскочив с забора, победно взглянула на Аню.

– Ничего тут нет особенного – пройти по короткому низкому забору, – сказала Аня, тряхнув рыжими косами. – Я знала одну девочку, которая могла пройти по коньку крыши.

– Не верю, что кто-то может пройти по коньку, – сказала Джози решительно. – Уж ты-то, во всяком случае, не можешь.

– Не могу?! – опрометчиво воскликнула Аня.

– Попробуй, если можешь, – сказала Джози дерзко. – Вызываю тебя пройти по коньку над кухней миссис Барри.

Аня побледнела, но выхода не было. Она направилась к лестнице, прислоненной к крыше кухни. Все пятиклассницы хором вскрикнули – отчасти от восхищения, отчасти от ужаса.

– Аня, не обращай внимания на Джози, – умоляла Диана. – Ты упадешь и разобьешься насмерть.

– Речь идет о моей чести, – сказала Аня торжественно. – Если я погибну, возьми себе на память мое колечко из бусинок.

Среди воцарившегося молчания Аня добралась до конька, выпрямилась и двинулась вперед, смутно сознавая, что хождение по коньку крыши не то занятие, где могло бы пригодиться богатство воображения. Тем не менее она ухитрилась сделать несколько шагов, прежде чем покачнулась, потеряла равновесие и упала, покатившись вниз по нагретой солнцем крыше.

Если бы Аня скатилась с крыши по той стороне, с которой поднялась, то Диана, без сомнения, немедленно стала бы наследницей колечка из бусинок. К счастью, она упала с другой стороны, где крыша свисала так низко над землей, что падение в этом месте было не столь опасным. Тем не менее, когда Диана и другие девочки с криком ужаса промчались вокруг дома, они нашли Аню, бледную и бессильную, лежащей среди оборванных и переломанных побегов плюща.

– Аня, ты убита? – взвизгнула Диана, бросаясь на колени возле подруги.

К огромному облегчению всех девочек, и особенно Джози Пай, которая, несмотря на отсутствие воображения, уже видела внутренним взором, как вечно будет носить тяжкое клеймо виновницы ранней и трагической смерти Ани Ширли, Аня, покачиваясь, приподнялась и села. Но прежде чем она успела ответить Диане, появилась миссис Барри.

– Что случилось? Что ты ушибла? – решительно спросила миссис Барри.

– Лодыжку, – простонала Аня. – Ох, Диана, позови твоего папу и попроси его отнести меня домой. Я точно знаю, что не смогу допрыгать до дома на одной ноге, если Джейн не смогла пропрыгать даже вокруг сада.

Марилла собирала в саду яблоки, когда вдруг заметила мистера Барри, который поднимался по склону к Зеленым Мезонинам. За ним следовала целая процессия девочек, а на руках он нес Аню, голова которой безвольно лежала на его плече.

В этот момент Марилле открылось все. Она и прежде была готова признать, что Аня ей нравится, но теперь, когда она бегом спускалась с холма, ей уже было ясно, что Аня ей дороже всего на свете.

– Мистер Барри, что с ней? – задыхаясь, взволнованно спросила она.

Аня, приподняв голову, ответила сама:

– Не пугайтесь, Марилла. Я ходила по коньку крыши, упала и вывихнула лодыжку. Но ведь я могла и шею сломать. Во всем нужно видеть хорошую сторону.

– Зачем я только позволила тебе пойти на эту вечеринку? – сказала Марилла ворчливо, хотя и с некоторым облегчением. – Несите ее сюда, мистер Барри, и положите на диван. Да она в обмороке!

Исполнилось еще одно из горячих желаний Ани: измученная болью, она потеряла сознание.

Срочно вызванный доктор осмотрел ногу и установил, что она не вывихнута, но сломана в лодыжке.

В тот вечер, когда Марилла поднялась в комнатку в мезонине, где лежала Аня с побелевшим от боли лицом, из постели ее приветствовал жалобный возглас:

– Вам меня жаль, Марилла?

– Ты сама во всем виновата, – сказала Марилла, закрывая ставни и зажигая лампу.

– Поэтому вы и должны бы меня пожалеть, – сказала Аня. – Если бы я могла винить кого-нибудь другого, мне было бы гораздо легче. А что сделали бы вы, если бы вас вызвали пройти по коньку крыши?

– Осталась бы стоять на твердой земле и позволила бы «вызывать» меня сколько угодно.

– У вас большая сила воли. А у меня ее нет! Я почувствовала, что не смогу вынести презрения Джози Пай. И я наказана так сурово, что вы не должны на меня сердиться. Оказалось, что упасть в обморок совсем не приятно. И мне было ужасно больно, когда доктор вправлял ногу. Я не смогу ходить шесть или семь недель и не увижу новую учительницу. Ведь она уже больше не будет новой, когда я приду в школу. И Гил… все остальные обгонят меня в учебе. Я несчастнейшая из смертных! Но я постараюсь все это мужественно перенести, если только вы не будете на меня сердиться.

– Я не сержусь, – сказала Марилла. – А теперь постарайся съесть что-нибудь.

У Ани были все основания не раз благословить свое богатое воображение в последовавшие за этим семь скучных недель. Впрочем, она не была отдана исключительно на его милость.

– Все были добры ко мне, – счастливо вздыхала Аня в тот день, когда впервые смогла, хромая, пройти по комнате. – Даже ректор воскресной школы, мистер Белл, пришел меня проведать. Он действительно очень хороший человек, хоть и не родственная душа. Он рассказал мне, как он сломал лодыжку, когда был маленьким. Но даже мое воображение, похоже, имеет пределы: я не могу вообразить мистера Белла маленьким мальчиком. А вот миссис Аллан очень легко вообразить маленькой девочкой. Она приходила ко мне четырнадцать раз. Такая приятная гостья! Ни разу не сказала, что несчастье должно послужить мне уроком. Миссис Линд мне это говорила каждый раз, когда приходила меня проведать. Даже Джози Пай пришла меня навестить. Я приняла ее как можно вежливее, так как думаю, если бы я погибла, ее всю жизнь мучили бы угрызения совести! Диана каждый день приходила к моему одинокому ложу, чтобы утешить меня. Но я буду очень рада, когда смогу ходить в школу, так как слышала много интересного о новой учительнице. Диана говорит, что у нее чудесные светлые вьющиеся волосы и очаровательные глаза. Она красиво одевается, а буфы у нее на рукавах больше, чем у всех остальных в Авонлее. Она устраивает в школе выступления, на которых каждый декламирует стихи. А еще она проводит уроки на открытом воздухе и рассказывает о папоротниках, цветах и птицах… Я очень надеюсь найти в мисс Стейси родственную душу.

– Ну, Аня, – сказала Марилла, – мне совершенно ясно, что при падении с крыши дома Барри язык твой ничуть не пострадал.