Текст книги "Я не сойду с ума"

17
Ханна Бауэр

Слушая, как замужние подруги жалуются на свекровей, я отмечала, как же здорово, что наши с Кристофером семьи отлично поладили с первого знакомства. В этом нам повезло. Родители Кристофера всегда мечтали о большой семье и радостно приняли мою.

Обе пары переехали во Флориду на пенсии, как и принято у жителей Среднего Запада. Они поселились в двух часах езды друг от друга на южной оконечности полуострова. Так что они и без нас частенько выбирались вместе пообедать. Папа Кристофера умер три года назад, и мои родители тогда здорово поддержали его маму.

Конечно, им не терпелось увидеть Джейни, но они с уважением относились к нашему желанию побыть одним. Элисон привлекла друзей, чтобы те готовили для нас еду, но дала указания, чтобы еду оставляли на крыльце или отправляли курьером. Ее мы первой позвали в гости, когда решили объявить о перемене. Она пришла в возбуждение и завизжала. Мама еще больше воодушевилась и тут же стала звонить Мэйбл, а вечером они уже купили билеты на один самолет.

В субботу я очень переживала, но Джейни, похоже, хотелось встретить новых людей. Она позволила мне надеть на нее платье и расчесать волосы, что она разрешала довольно редко. Я то и дело оглядывалась на Кристофера, мы оба затаили дыхание и ожидали, что она сорвется, но она весь вечер сидела спокойно. Я даже подхватила ей волосы красными заколками по бокам. Джейни выглядела очаровательно. Кристофер без конца ее фотографировал, а она и не возражала: она обожала фотографироваться, а потом просматривать получившиеся снимки. Она позировала, широко улыбаясь.

Мои родители и Мэйбл приехали первыми, они всегда рано приезжали. Они принесли коробки с подарками с огромными красивыми бантами. Мама опустилась перед Джейни на колени, и та, к моему изумлению, бросилась ей в объятия.

– Привет, как тебя зовут? – спросила Джейни, улыбаясь.

Маму это застало врасплох. После всех моих рассказов о Джейни она не ожидала такого теплого приема.

– Я Лилиан, твоя бабушка. Ты знаешь, кто такая бабушка?

Джейни помотала головой.

Мама показала на меня.

– Я мама Ханны. Это означает, что я твоя бабушка. – Она протянула руку и подтащила папу поближе. – А это Джин, папа Ханны, а значит – твой дедушка.

– Привет, детка, – сказал он, взъерошивая ей волосы. У меня сердце дрогнуло: так он называл меня в детстве.

Джейни пожала плечами, ее все эти названия мало интересовали.

– Хотите посмотреть мои игрушки?

– Конечно, – сказала мама.

– Пойдем, – она ухватила их обоих за руки и потащила в свою комнату, держась посередине.

Я повернулась к Кристоферу. Вид у того был изумленный.

– Ты тоже это видела? – спросил он.

Я удивленно покачала головой.

– Вау.

Она выскакивала из комнаты каждый раз, когда раздавался звонок в дверь, и кидалась навстречу всем так же, как она приветствовала мою маму. Она всех отводила в свою комнату. Скоро наша вечеринка переместилась туда. Мы ограничили собрание семьей и парой самых близких друзей, но в комнате стало тесно.

Дилан и Кейлеб сидели в центре ковра вместе с Джейни. Хотя ребятам было всего по девять лет, рядом с ней они выглядели подростками, и я заметила, какая же Джейни маленькая, несмотря на то что она хорошо набирала вес. Она доставала игрушки из корзин и высоко поднимала, чтобы все могли рассмотреть, а взрослые охали и ахали.

– Ей это нравится, – прошептала мне мама.

Я улыбнулась. Она сияла. Это напомнило мне, как восхищались ею все в больнице.

– Можно, она откроет наш подарок? – спросил Кейлеб, подняв на меня свои огромные карие глаза в обрамлении темных ресниц, каким могла позавидовать любая девочка. У них обоих безумно красивые глаза. Не знаю, говорила ли им это Элисон.

Я взглянула на Кристофера, он кивнул.

– Конечно, – сказала я.

– Мам, а где наш подарок? – спросил Кейлеб.

– В гостиной, – сказала Элисон.

– Давайте все вместе перейдем в гостиную и откроем подарки? – предложила Мэйбл.

Джейни выглядела сбитой с толку, когда все вдруг встали и пошли в гостиную. Дилан взял ее за руку со словами:

– Пойдем, Джейни. Разве ты не хочешь открыть подарки?

Она все еще не понимала, что происходит.

– Подарки?

– Да, подарки. Ну, игрушки, все такое?

Она схватила его за руку, и они побежали в гостиную. Горка подарков лежала на кофейном столике. Я не ожидала, что все принесут подарки, но ни один не пришел с пустыми руками. Мальчишки с удовольствием показали Джейни, как срывать оберточную бумагу. Их так же волновали подарки, как и Джейни, и они восклицали над каждым вместе с ней. Джейни подходила к каждому, кто принес подарок, и обнимала.

– Спасибо, спасибо, – захлебывалась она словами.

Кристофер подошел сзади и обнял меня за талию. Я расслабленно откинулась ему на грудь.

– Никогда не видел ее такой счастливой, – прошептал он.

– Я тоже, – сказала я.

Он поцеловал меня в макушку.

– Посмотри на наших родителей.

Бабушки и дедушки сидели на диване, а Джейни забралась к ним на ручки с куклой «Американ герл», подаренной Элисон. Я говорила ей, что это слишком дорогой подарок, но она не слушала. Всех удивляла маленькая девочка, бегающая по дому. Она вела себя совсем не как мальчишки, а мы-то привыкли к Кейлебу с Диланом.

Я весь день ждала, что сейчас что-то придется Джейни не по нраву и она сорвется, у нее случится припадок, но ничего не произошло. Даже когда нам пришлось помешать ей доесть шоколадный пирог, принесенный женой Дэна. Она без борьбы отдала мне кусок и спокойно позволила вытереть рот.

Кейлебу и Дилану она безумно понравилась. Они дрались за то, кто следующий будет носить ее на плечах, и больше часа играли с ней в прятки в доме, а потом пошли на улицу. Мы наняли рабочего, который соорудил во дворе деревянную игровую площадку, как только наше заявление об удочерении одобрили. Здесь были не только обычные качели и горки, но и дополнительные спортивные снаряды, которые рекомендовали Джейни, чтобы развивать ее моторные навыки. Там были стенка для скалолазания, домик с телескопом и развивающими игровыми модулями внутри. Они вместе лазали вверх и вниз по площадке.

Мы наблюдали, как они играют, и ко мне подошла Элисон.

– Она очаровательна, – сказала она, держа бокал пива в руке. За многие годы я так и не уговорила ее выпить со мной вина. Она утверждала, что после долгого дня ничто не может сравниться с ледяным пивом.

Если кто и понимал, как тяжело приходится родителям, это она. Она обожала рассказывать, как она год не спала после рождения близнецов, и я не думаю, что она сильно преувеличивала: я никогда ни до, ни после не видела ее в таком стрессе. Бывали дни, когда она, казалось, готова была волосы на себе рвать.

– Я ее точно не такой себе представляла, – она искоса взглянула на меня, словно ставя под сомнение все трудности, о которых я ей рассказывала раньше.

Я сделала глоток вина и усмехнулась:

– Может, мы ей просто не нравимся.

18
Кристофер Бауэр

Мы с Ханной потягивали напитки в одном из наших любимых ресторанчиков в центре. Наши родители приехали всего на несколько дней и настояли, чтобы мы вечером куда-нибудь сходили вдвоем. Впервые мы вышли куда-то без Джейни с тех пор, как она переехала к нам.

– Ты не чувствуешь вины за то, что бросила ее? – спросил я.

– Наверное, должна, но нет. Я такая плохая мать? – Она рассмеялась. Она уже выпила два бокала вина, а от этого она всегда становилась смешливой.

– Я тоже нет. Знаю, что должен бы, но мне хорошо.

Я оглядел ресторан, рассматривая другие парочки: кто-то наслаждался вечером, кто-то явно ссорился, сдерживаясь на публике.

– Нормально ведь проводить время вдвоем, даже когда есть дети. Я так рад, что наконец все устраивается. Это был самый сумасшедший месяц в моей жизни.

Лилиан и моя мама по очереди спали с Джейни. Лилиан предложила это в первый же вечер, и я сказал, что ничего не выйдет, что Джейни не спит без меня. Большую часть ночей мы спали все вместе, как на вечеринке с ночевкой, но поспать удавалось немного. Я не знал, что хуже: проснуться от леденящих кровь воплей Джейни или от того, как она молча таращится на тебя, излучая гнев. Я был уверен, что у нее лунатизм, но Ханна говорила, что Джейни не спит. Ронда сказала, это неважно, потому что в любом случае такое типично для людей с посттравматическим стрессовым расстройством.

Лилиан упросила меня дать попробовать, и я сдался, зная упрямство всех членов их семьи. Я был поражен: Джейни не возражала и легко уснула. На следующий день мама закрепила успех. Ночь сна сделала из меня другого человека.

– Я не ожидал, что будет так тяжело. Нас, конечно, предупреждали, но трудно представить, каково быть родителем, пока у тебя нет детей, – с улыбкой сказала Ханна. Приятно было видеть ее расслабленной, с разгладившимися морщинками на лбу. – Стало чуть лучше, правда?

Я взял ее за руку.

– Теперь будет становиться только лучше.

Только вчера я предотвратил истерику, убедив Джейни объяснить проблему словами, вместо того чтобы сходить с ума. Сегодня она сама так же повела себя с Ханной. Победы маленькие, но они были. И все врачи хорошо отзывались о ее прогрессе.

– Я обожаю с ней гулять. Для нее каждая прогулка как Рождество. Хотела бы я, чтобы мы заранее знали, как тяжело ей будет оказаться дома.

Когда мы выходили на улицу, она была совсем другой девочкой. Она превратилась в чудесного любящего ребенка, с восхищением воспринимала все вокруг. Она очень полюбила общаться с людьми, пробовать что-то новое, все время задавала вопросы. Прохожие комментировали, как хорошо она себя ведет и какая она очаровательная.

Я подозвал официанта, чтобы рассчитаться, не желая задерживаться, потому что знал, что моя мама не ляжет спать, пока мы не вернемся.

– Ты уверена, что я могу выйти в понедельник на работу?

Время пролетело так быстро. Мы с Ханной взяли оба еще по месяцу семейного отпуска, чтобы побыть вместе единой семьей. Ханна еще два месяца будет в отпуске по уходу за ребенком, а мне пора было выходить на работу. Мы обсуждали, не стоит ли и мне посидеть дома дольше, но в итоге решили, что лучше им побыть вдвоем, чтобы укрепить связь.

– Хватит уже спрашивать. Все будет хорошо, – сказала она.

Втайне она с нетерпением ждала, когда я выйду на работу, хотя и не признавалась. Даже самой себе. Джейни всегда сначала шла ко мне, с любым вопросом. Если меня не будет дома, это заставит ее обращаться к Ханне. У Ханны был наготове список, чем можно заняться вместе и чему она хочет ее научить, начиная с алфавита.

Я снова взял ее за руку и легонько сжал.

– Я очень тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

19
Ханна Бауэр

Я снова отправила Кристоферу сообщение. Я уже была на грани, а он не отвечал. Джейни со мной не разговаривает.

Кристофер ушел на работу два часа назад, и пока что она не сказала ни слова. Сидела за кофейным столиком в гостиной и раскрашивала любимую книжку, а когда я пыталась заговорить или еще как-то с ней взаимодействовать, она меня просто игнорировала.

– Тебе помочь, Джейни? – спросила я, подходя ближе.

Ничего.

Как и на любую другую попытку заговорить. За завтраком все было нормально, она болтала о предстоящем дне, посасывая клубнику, Кристофер ел овсянку, я пила вторую чашку кофе. Он поцеловал нас обеих перед выходом. Я ожидала, что она заплачет или начнет кричать, но такого я не ожидала.

У меня завибрировал телефон.

«Погуляйте. Своди ее в парк».

Кристофер любые проблемы с Джейни решал так: взять ее на прогулку. Она обожала парк, но правильно ли будет вознаграждать такое поведение тем, что ей нравится? Когда можно перестать только лишь заботиться и начинать требовать, чтобы она отвечала за свое поведение? Нельзя, чтобы она считала, будто меня можно игнорировать и все равно отлично провести день, но я не хотела и сидеть дома, пытаясь пробить выстроенную ею каменную стену. День становился утомительным, хотя еще только половина одиннадцатого. Если один день пойти ей навстречу, хуже не будет.

– Хочешь погулять? – спросила я, не ожидая ответа. – Может, обуешься?

Она все так же яростно черкала красным карандашом по бумаге.

– Джейни, я попросила тебя обуться. Я понимаю, что сегодня утром ты со мной не разговариваешь, но тебе все же придется меня слушаться. – Я никогда еще не говорила с ней так строго, но я не знала, что еще можно сделать.

Я подождала несколько минут, по ощущениям минут десять, не встанет ли она и не наденет ли свои розовые кеды. Они были на липучках, так что она сама могла их застегивать, и пока что это единственная обувь, которую мы уговорили ее носить.

Я уперла руки в бока.

– Я попросила тебя. Если хочешь пойти гулять, тебе придется обуться.

Она повернулась ко мне спиной.

Меня охватило раздражение. Я прошла на кухню. Она всего лишь ребенок, она реагирует единственным известным ей способом. Я взрослая. Я должна быть терпеливой, должна дать ей время привыкнуть. Я сделала несколько глубоких вдохов и прошла за ее кедами.

– Сегодня я сделаю это за тебя, я понимаю, что тебе тяжело, потому что Кристофер ушел на работу, и я хочу тебе помочь. Ты, похоже, расстроена, но знай, все будет хорошо, – говорила я, обувая ее. – Он вернется домой, как только осмотрит всех своих пациентов, и тогда мы опять будем все вместе.

В шести домах от нас была детская площадка, туда легко дойти пешком. Джин начал гулять с ней там в свой прошлый приезд. Я взяла ее за руку, как обычно на прогулке, но она вырвалась. Я напомнила себе, что надо оставаться спокойной. Я показывала по дороге на птичек и цветочки, но она не смотрела на них.

Ее лицо просияло при виде площадки. Там было много родителей с детьми. Там всегда так, в любое время дня, потому что и расположена она очень удобно, и просто очень приятная. Комплекс огромный, с тоннелями, горками, веревочными конструкциями. Там были пластиковые камни и стенки для скалолазания. Огромные желтые зонтики обеспечивали тень, так что дети играли в прохладе. Вокруг стояли скамейки и столики для пикника, так что родители могли наблюдать со стороны, и площадка была огорожена со всех сторон, так что можно было ослабить бдительность, не опасаясь, что ребенок сбежит.

Джейни мгновенно побежала играть. Я неторопливо пошла следом, оглядываясь в поисках знакомых лиц. Я только начинала знакомиться с местным родительским сообществом и обнаружила, что вписаться в него сложнее, чем я ожидала. Большинство мамочек не работали и познакомились, когда дети еще были младенцами. Они уже знали все друг о друге и о детях. Ворваться в сообщество с шестилеткой оказалось не так просто.

Я помахала троим, кого узнала, они помахали в ответ.

– Как дела? – спросила Грета. Она всегда одевалась в лосины для йоги, словно только что с занятия, и сегодняшний день не стал исключением.

– Все хорошо, – сказала я. Все смотрели на меня. При моем появлении все всегда прекращали любые занятия. Мой папа управлялся с мамочками на площадке гораздо лучше меня, что неудивительно. Он один из самых обаятельных людей, кого я знаю, и всех к нему тянет.

– Как Джейни? – спросила Сидни, лучшая подруга Греты. Эта парочка дружила со школы и все делала вместе, даже детей родили почти одновременно. Джейни играла в песочнице с дочерью Сидни, Вайолет, а дочка Греты, Бринн, ходила вокруг и командовала.

– Все отлично, – сказала я. Мы не рассказывали ничего о прошлом Джейни, хотели сохранять все в тайне как можно дольше, по крайней мере, пока полиция не арестует убийцу Бекки, но они были к этому не ближе, чем когда Джейни привезли в больницу. Женщины тактично не расспрашивали, но им явно было не по душе, что я всегда молчу о Джейни, в то время как они болтают о своих детях.

Джейни подошла к скамейке и похлопала по руке другую маму, Мередит. Та одной рукой катала взад-вперед детскую коляску, чтобы младенец спал, в другой сжимала чашку кофе.

– Привет, солнышко, – сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать Джейни в макушку, не переставая при этом катать коляску.

– Привет! – сказала Джейни. – А где щенок?

– Я его сегодня не взяла, извини. Может, в следующий раз, – она улыбнулась, Джейни улыбнулась в ответ.

– Хорошо, тогда в следующий раз, – сказала Джейни. – Пока-пока. – Она помахала Мередит рукой и помчалась к качелям, зовя Вайолет и Бринн к ней присоединиться.

У меня внутри все закипало. Я едва сдерживала гнев. Я ожидала, что она будет разговаривать с детьми, но она говорила с другой женщиной! Она общалась с Мередит как ни в чем не бывало. Бегала по площадке, смеялась и вопила, будто пришла сама по себе. Ни разу не оглянулась на меня. Я могла бы уйти, и она бы не заметила моего исчезновения.

Остаток времени на площадке я не разговаривала с Джейни и никак с ней не взаимодействовала. Я опасалась, что она меня проигнорирует и унизит перед другими мамочками.

По пути домой я предприняла еще одну попытку, надеясь, что все прошло.

– Ну что, весело было? – спросила я, стараясь не показывать слабости.

Молчание.

– Хочешь завтра еще раз сходить?

Снова молчание.

Я отпустила ее руку и расплакалась. Я оставила ее одну на большую часть дня, и она с удовольствием играла сама по себе. Когда Кристофер вернулся, она услышала звук открывающейся двери и бросилась из комнаты.

– Доктор Крис! – вопила она, бросаясь к нему.

Он обнял ее, смеясь и целуя ее в макушку.

– Я тоже скучал, родная.

Она нагнула ему голову и прошептала что-то в ухо. Глаза у него просияли, и он снова рассмеялся.

– Мне нужно в магазин, – сказала я, но меня, казалось, никто не слышит.

Я взяла ключи и направилась к машине. Я ни минуты больше не могла этого терпеть.

– Что я ей сделала? Нет, правда, что я сделала? – спрашивала я Кристофера тем вечером, пока мы чистили зубы. Я все еще злилась. И еще мне было обидно, но злиться удобнее.

– Ты ничего не сделала. Ей надо привыкнуть, что я хожу на работу, – сказал он, проводя по зубам зубной нитью, словно все это ерунда. – Несколько дней, и все придет в норму.

Я закатила глаза.

– Ты не понимаешь. Это не привыкание. Она наказывает меня.

Он рассмеялся.

– За что ей тебя наказывать?

Я хлопнула его по руке.

– Не смейся. Это не смешно. Я уже сказала, что она злится оттого, что ты уходишь на работу. Она игнорирует меня, чтобы проявить грубость.

Он наконец остановился и повернулся ко мне.

– Ты сама себя слышишь? Грубость? Да она не умеет быть грубой.

– Шутишь? – я в отчаянии подняла брови. – Она умеет быть грубой, и она отлично знает, что делает.

Он покачал головой, отказываясь в это верить. Я унеслась в спальню. Плевать, что он думает, сейчас я права. Она нарочно так плохо ко мне относилась сегодня.

Дело № 5243
Допрос Пайпер Гольдштейн

Люк листал папку перед собой с таким видом, словно у него нет больше никаких дел и он может весь день провести здесь. От этого я еще больше почувствовала себя за решеткой. Он поднял взгляд, опустил и заговорил:

– Здесь написано, вы организовали им психологическую помощь. Почему вы решили, что им нужна помощь такого рода?

Я покачала головой. Все не так.

– Джейни с первого дня в больнице ходила к детскому психологу. Я только предложила им сходить к холдинг-терапевту.

– Холдинг-терапевту?

– Это терапевты, специализирующиеся на работе с детьми, перенесшими жестокое обращение и испытывающими сложности с формированием привязанностей.

Рон аж подскочил:

– Вы считали, у Джейни были такие сложности?

– У всякого в ее положении они будут.

– Вы рассказали это Бауэрам?

– Естественно. И я сказала им реалистично смотреть на вещи.

Все вели себя так, словно я их не предостерегала. Я все время их предупреждала. Только они не слушали.

Люк уже ставшим привычным жестом склонил голову набок.

– Что вы имеете в виду?

– Быть родителем ребенка, перенесшего психотравму, очень тяжело. У большинства из них бывают серьезные проблемы с формированием привязанностей, и они выбирают матерей как объект для гнева. Может выйти довольно неприятно.

Закон обязывал меня проверять Бауэров раз в месяц, но я заскакивала так часто, как получалось. Я зашла вскоре после того, как Кристофер вышел на работу, и стала свидетелем того, как Джейни игнорирует Ханну.

Я постучала в дверь, и Джейни открыла через несколько секунд. Она нахмурилась, когда увидела меня.

– Привет, Джейни, как дела? – спросила я.

– Хорошо, – ответила она.

– Джейни, впусти Пайпер! – крикнула Ханна из глубины дома.

Джейни стояла не шевелясь.

– Можно я войду?

Она пожала плечами.

– Ладно, – сказала она и отошла в сторону.

– Рада видеть вас, – сказала Ханна, выходя в прихожую. Она обняла меня. – Я еще пытаюсь приспособиться к такому режиму дня. Иногда создается ощущение, что день и ночь перепутались. Три года ночной работы даром не проходят.

– Да, это займет некоторое время, – сказала я.

– Я только что заварила чай. Хотите чашечку?

– С удовольствием. – Я не очень любила чай, но Ханна всегда настаивала, и я не хотела ее обижать.

– Джейни, хочешь что-нибудь попить?

Джейни прошла через гостиную, не обернувшись.

– Джейни?

Она, все так же не обращая внимания на Ханну, ушла в свою комнату.

– Вау, это жестко, – сказала я.

Ханна протянула мне чашку чая.

– Она все время такая с тех пор, как Кристофер вышел на работу. Полночь меня игнорирует. Говорит со всеми, кроме меня.

– Но Кристофер уже две недели работает.

– Это длится уже две недели, – она выдавила улыбку.

– Боже, это должно быть ужасно, – сказала я.

– Спасибо. Мне чуть легче от того, что вы так говорите. Кристофер считает, что я делаю из мухи слона. Меня сводит с ума, что он не понимает, насколько такое раздражает. Я понимаю, мама для нее больная тема, но сейчас она враждебна ко мне.

Я кивнула.

– Не говоря о том, что она манипулирует вами.

– Никогда не думала, что скажу такое, но я почти скучаю по ее припадкам. Тогда она со мной, по крайней мере, взаимодействовала. – На лице у нее читалась крайняя озабоченность. Морщинка врезалась в уголок рта.

Я накрыла ее руку своей.

– Вам очень тяжело это далось.

В глазах у нее проступили слезы.

– Я даже не знаю, любит ли она меня. – Она изо всех сил сдерживала слезы. – Я никогда раньше не говорила это вслух. Даже Кристоферу.

– Знаю, я все время это твержу, но всему свое время. Прошло только два месяца. Мы всегда говорим семьям, что пройдет год, пока все устроится. Иногда нужно еще больше времени.

– Думаете, все станет лучше? Для меня? – Она смущенно смотрела в пол, спрашивать было неловко.

Я обняла ее за плечи.

– Конечно, все станет лучше, но вам, возможно, потребуется помощь.

Голос Люка прервал мои размышления:

– И вы направили их к доктору Чэндлер?

– Да. Я уважала доктора Чэндлер, в том числе как лучшего специалиста по ранней работе с детьми, пережившими насилие. Если кто и мог помочь Джейни, это она.