Текст книги "Я не сойду с ума"

14
Ханна Бауэр

Элисон помахала мне, и я начала протискиваться к ней через переполненную кофейню. Она подскочила, обняла меня, потом вернулась за столик и пододвинула мне латте.

– У тебя есть час, чтобы все мне рассказать. Приступай.

Джейни жила у нас уже пять дней, но я не общалась с Элисон после первой ночи. Мы немного переписывались, но этого было мало. Я не знала, с чего начать, и отхлебнула кофе.

– Сейчас я впервые отдыхаю с тех пор, как мы привезли ее домой.

Мы предполагали, что если максимально воспроизвести распорядок жизни в больнице, она будет вести себя так же, как и там, но мы ошибались. Она часами кричала и плакала. Большую часть дня мы ее успокаивали. Врачи и психологи предупреждали нас о припадках, но видеть их воочию – совсем другое дело.

– У нее каждый день случаются припадки, они могут длиться часами – и это не преувеличение. Успокоить ее в эти моменты невозможно. Меня до сих пор поражает, сколько ярости может быть в такой маленькой девочке. У нее аж пена изо рта выступает, а нам остается только сидеть рядом и удерживать ее, чтобы она не разбила себе голову. Ненавижу удерживать ее, но только так мы можем обеспечить ей безопасность.

– Что ее так сильно расстраивает?

Я пожала плечами.

– Мы не понимаем, что вызывает припадки. Иногда они возникают, если мы забираем еду или говорим «нет», но в большинстве случаев мы понятия не имеем, в чем причина.

Элисон погрустнела.

– Звучит жутко.

– Ей сейчас очень тяжело. Она очень легко перевозбуждается, и она все время начеку, так что подскакивает и затыкает уши всякий раз, как мимо проезжает машина. Вторник был худшим днем, тогда вывозят мусор. Мы почти весь день выманивали ее из-под кровати. И еще она решила, что не хочет больше носить одежду. Она срывает с себя вещи, словно они обжигают ей кожу. Первые два дня мы все время одевали ее заново, потому что она мгновенно все снимала, – усмехнулась я. – Теперь мы просто разрешаем бегать в одном подгузнике.

– Подгузнике?

– Я разве не говорила, что она не приучена к горшку? – Готова поклясться, что я об этом говорила. На нее надели подгузник в больнице, и она спокойно так ходила. Ей не мешал даже обкаканный подгузник. Если бы не запах, мы бы и не замечали, она никогда не жаловалась и не давала знать, что она сходила в туалет. То же и с мочеиспусканием: она могла весь день сидеть в грязи.

Элисон покачала головой.

– Да. Она понятия не имеет, как пользоваться туалетом. Хотя бы не мешает менять ей подгузники. Ложится на пол и поднимает ножки, чтобы мы ее переодели. Она так многого не знает. Например, не знает, как держать столовые приборы. Разве не удивительно, что этому тоже надо учиться?

Элисон рассмеялась.

– Что?

– Будь у тебя дети, ты бы так не удивлялась. – Ее глаза сразу же расширились от ужаса. Она протянула руку через стол и взяла меня за обе руки. – Извини, Ханна. Я дура. Я случайно такое сказала. Я не…

Я перебила ее:

– Хватит. Все хорошо. Правда, все нормально, – я ободряюще улыбнулась. – Помнишь, ты говорила, что материнство – мир борющихся чувств? – Она кивнула. – Теперь я это понимаю. Раньше я только говорила так, но теперь я поняла это настолько, насколько возможно, только когда у тебя есть дети. Вчера, например, мы поругались за обедом, а потом пошли ее купать, и она принялась плескаться с игрушками, и мы сразу все позабыли.

Элисон откусила кусочек маффина, быстро прожевала, а потом сказала:

– Вам будет очень тяжело, когда она уедет.

– Спасибо за поддержку, – улыбнулась я, кидая в нее салфеткой.

– Брось, вы и сами это знаете, – она покачала головой.

– Конечно, я привязалась к ней, я и не собиралась этого отрицать. Но мне это пошло на пользу. Во многих смыслах.

Она скептически посмотрела на меня, наклонив голову набок.

– И чем же?

– До знакомства с Джейни я уже думала сдаться в моих попытках стать матерью. Я не говорила тебе этого, но я об этом думала. Как я ни хотела ребенка, я не верила, что смогу еще раз испытать надежду и снова разочароваться. Джейни заставила меня понять, что я не хочу сдаваться. Никакое разочарование в мире не сравнится с чувствами матери. Она дала мне это попробовать, и теперь я не успокоюсь, пока не испытаю радость материнства сполна.

15
Кристофер Бауэр

Я смотрел, как мужчина, Карл, играючи теребил Джейни за щеки.

«Не надо. Она не любит, когда ее трогают за лицо», – хотелось крикнуть мне. Смотреть на это было мучительно, но и уйти я не мог. Я не мог оставить Джейни с незнакомцем. Не важно, как тщательно его проверяли и расспрашивали в службе по защите прав детей.

Его жена, Джойс, стояла у книжных полок и общалась с Ханной, но глаза Ханны, как и мои, были прикованы к Джейни с Карлом. Она доверяла ему не более моего. Они выглядели безобидными, в джинсах и заправленных футболках, но они все делали не так, как нравилось Джейни. Они были не на ее волне. Карл не замечал, как она морщилась при каждом его слове, от того, что он говорил слишком громко. Джейни то и дело оглядывалась на нас с Ханной и сосала большой палец, что она делала, только когда ей было очень неуютно.

– Джейни, милая, не хочешь подойти поговорить с Джойс? – сказала Ханна, как раз когда я и сам собирался это предложить. Она так же хотела спасти Джейни, как и я. Джейни кивнула и быстро подошла к Ханне. Джойс заранее присела на корточки.

– Ты любишь играть на улице? – спросила Джойс. Ей было чуть за сорок, немного полновата, одета в длинный красный кардиган, несмотря на жару.

Джейни замерла.

Это продолжалось уже час, и я не был уверен, сколько мы еще выдержим. На бумаге они могли казаться отличными людьми, но с Джейни они общаться не умели. Ханна подняла Джейни на руки, та положила голову ей на плечо.

– Кажется, она сегодня переутомилась, – с извиняющимся видом сказала Ханна. – Наверное, нам стоит договориться о еще одной встрече.

Джойс оскорбленно втянула воздух.

– Приятно было познакомиться, – я подал руку Карлу.

– Взаимно. Еще созвонимся, – сказал он.

Он казался очень приятным мужчиной, но совершенно не подходил Джейни. Я подошел к Джойс и обнял Ханну за плечи.

– С вами тоже было приятно встретиться, Джойс.

– Очень приятно, – сказала Ханна. Тот, кто не знал ее столько же, сколько я, легко мог поверить в искренность ее слов.

Я извинился и вышел на задний двор, где отошел в самый дальний угол. Я не мог рисковать, что меня кто-либо услышит. Я позвонил Пайпер и принялся ходить взад-вперед в ожидании ответа. При звуках ее голоса я успокоился.

– Это было ужасно, – выпалил я безо всякого предисловия. – Они словно менеджеры из конторы автострахования.

– Все так плохо? – засмеялась Пайпер.

– Да. Джейни замирала каждый раз, когда они с ней заговаривали. – Она вела себя так с первого их слова. Пока мы знакомились, она не выходила у меня из-за спины. Прошло минут десять, пока мы уговорили ее показать лицо.

– В их защиту могу сказать, что она, вероятно, с любым бы так себя вела, вы ей на самом деле очень нравитесь.

Следующая пара кандидатов в усыновители была еще хуже. У женщины пахло изо рта, и Джейни зажимала нос каждый раз, подходя к ней. У ее мужа все время бегали глаза, а я не могу доверять человеку, который не выдерживает зрительного контакта. Я вышел поговорить с Пайпер так же, как и в прошлый раз.

– Где вы их только берете? – спросил я.

Я думал, она рассмеется, но в трубке стояла тишина. Она заговорила только через несколько секунд.

– Мне кажется, вам нужно снизить планку.

Меня ее слова застали врасплох.

– Вы о чем? Ни одна из этих пар не подходит Джейни. Это сразу было очевидно. Они понятия не имели, как с ней общаться.

– Это были лучшие претенденты из тех, что у нас есть.

– Это шутка?

– Нет.

Теперь настала моя очередь помолчать.

– А что, если я скажу, что мы сами подумываем ее удочерить?

Это не совсем правда. Мы об этом не думали. Но тут слова вырвались, и я сразу понял, что я всерьез. Я хотел стать ее отцом. А вдруг это тот самый ребенок, которого мы так долго ждали? Может, поэтому у нас так долго ничего не получалось.

16
Ханна Бауэр

Я ухватилась за краешек стула и уставилась на Кристофера.

– Ты серьезно? Да как ты мог? Как ты мог принять такое важное решение в одиночку?

Глаза у него ошеломленно расширились.

– Я не… Я только…

– Выкладывай. О чем ты думал, когда сказал Пайпер, что мы хотим оставить Джейни? – Я резко встала, стул отлетел в стену.

– Говори потише, – зашипел он. – Она услышит.

Я открывала и закрывала рот, слишком взбешенная, чтобы рассуждать разумно.

– Как ты мог предположить, что знаешь наверняка, что я думаю о таком?

Я смотрела, как к нему приходит осознание. Он прошептал:

– Так ты не хочешь оставить ее?

Казалось, он сейчас расплачется, а плачет Кристофер редко. За все наши годы вместе я видела такое раз пять.

Меня охватил стыд, комок эмоций застрял в горле и мешал говорить.

– Я просто… То есть, понимаю, звучит глупо, из нас выйдут отличные родители для нее, но только… мне хотелось младенца.

Я не могла поднять на него глаз и уставилась на воображаемую точку на плитке на полу.

Пока мы боролись с бесплодием, мы договорились, что прекратим попытки в сорок и смиримся с нашей бездетной судьбой, потому что никому из нас не хотелось растить детей, будучи стариками. Мы хотели легко бегать за мячом и в салочки, пока физическая форма это позволяет, и нам хотелось успеть увидеть, как вырастут наши внуки. В прошлом году мы отметили мой сорок первый день рождения и увеличили срок до сорока трех. На то, чтобы поднять Джейни на ноги, уйдут годы. В какой-то момент план даст сбой.

Он выждал несколько минут и заговорил:

– Я понимаю, что ты хотела младенца, я тоже всегда считал, что это лучше. Но сейчас нам надо тщательно все обдумать, прежде чем отказываться. Мы годами мечтали о младенце. Эта идея поглотила нас. А что сейчас? – Он пальцами приподнял мою голову, чтобы я смотрела ему в глаза. – Будто у вселенной был особый план все это время, и теперь ее бросило прямо нам в руки. Тебе так не кажется?

– Кажется.

Каждая частичка меня мечтала ей помочь, дать ей идеальный дом, смыть боль, но удочерить ее означало отказаться от мечты. Мне придется распрощаться с надеждой когда-либо взять на руки младенца. Я и так уже не надеялась сама выносить и родить ребенка. Смогу ли я отказаться от еще одной частицы своего сердца?

Я не знала. Мне хотелось почувствовать, как крошечный кулачок сжимается вокруг моего пальца, почувствовать запах новорожденного. Я мечтала укачивать ребенка у груди, кормить, радоваться каждому новому достижению.

– А что с ее отцом? – хватаюсь за соломинку.

– В свидетельстве о рождении отец не вписан.

– Это я и сама знаю. Я не об этом. Где-то ведь ее отец должен быть, а мы о нем ничего не знаем. Что, если это был он? Что, если он вернется?

– Ее отец не вернется. Он может даже не знать, что у него есть дочь.

– Ты не можешь знать этого наверняка. Вдруг спустя годы он решит, что она ему нужна, и отправится на поиски? Я согласилась взять Джейни сейчас только потому, что это временно, я не разрешаю себе привязываться к ней навсегда. А если бы я считала, что мы будем ее родителями всегда? Все было бы по-другому. Совсем по-другому. – У меня задрожал голос.

Он поправил мне выбившуюся прядь волос. На лице проступила озабоченность.

– Я понимаю, чего ты боишься. Все понимаю. Сегодня был длинный день. Очень насыщенный. Давай переждем ночь и не будем пока принимать никаких решений. – Он погладил меня по щеке тыльной стороной ладони. – Просто подумай. Я не давлю на тебя. Что бы ты ни решила, все будет хорошо.

Следующие несколько дней он старался быть очень терпеливым. Оставлял меня одну, не пытался снова поднимать тему. Но я знала, что это гложет его. Он так же сильно хотел стать папой Джейни, как я мечтала о младенце, и он был прав: мы можем стать для нее идеальными родителями. С этим я поспорить не могла. Ей еще долго нужен будет медицинский уход, и лучше нас с этим никто не справится. Социальные службы не найдут лучшей семьи.

Я горько оплакивала потерю своих безликих младенцев. В одиночку, Кристофер этого не понимал. В этом нет его вины. Ни один мужчина не поймет, как важно женщине держать на руках младенца. Я не любила плакать на людях, поэтому моим убежищем стал душ. Я часами рыдала там после выкидышей, так же стало и теперь. Я позволила рыданиям раздирать мое тело под плеск воды по голой коже, такой горячей, что на теле оставались красные пятна, и я вся покрылась сыпью.

Следующим вечером я сама заговорила с Кристофером: я видела, что с каждым днем он становится все более нетерпеливым, хотя и не поднимает тему сам. Я и сама все время думала об удочерении Джейни. Это первое, что приходило мне в голову, когда я просыпалась, и последнее, о чем я думала перед сном.

Я дождалась, пока Джейни увлечется мультфильмом, так чтобы мы смогли поговорить на кухне и она не заметила нашего отсутствия. Она ненавидела оставаться одна, особенно ночью. Я уселась на барный стул, Кристофер на другой; мы оба знали, что у нас очень немного времени, пока Джейни не надоест телевизор. Она жила с нами уже две недели и еще ни разу не досмотрела мультик до конца.

– Я готова поговорить об удочерении Джейни, – сказала я, не тратя лишнего времени. Его лицо просияло. Ему не терпелось что-то сказать, но он сдержался, дав мне высказаться первой. – Одно дело приютить Джейни на время, совсем другое – стать ее родителями. Вся наша жизнь перевернется, я не уверена, что ты сам задумывался, какие сложности у нее могут возникнуть. Мы многое уже повидали, и это только цветочки. – Я сделала глубокий вдох, тщательно подбирая слова. – Иногда мне кажется, что твои чувства к Джейни затуманивают твой разум, и я хочу быть уверена, что ты принимаешь взвешенное решение.

Он вскочил, как только я закончила.

– Конечно, у нее будут сложности, но ведь именно поэтому ей у нас будет идеально. У нас есть время и возможность помочь ей так, как другие, возможно, не смогут. Любой новой семье придется много узнать о ее состоянии здоровья, я же занимался ею с первого дня в больнице и следил за каждым шагом. Мы сможем проследить, чтобы все предписания соблюдались, ничего не забыть. Для службы по защите детей процесс передачи пройдет гладко. К тому же она получит наше безраздельное внимание, на что не может рассчитывать в патронатной семье, где много других детей.

– А что с ее эмоциональным развитием? Мы понятия не имеем, как синдром жестокого обращения влияет на ребенка в будущем. Пайпер говорила, это один из самых тяжелых случаев, какие она видела.

– Я не ожидаю, что она будет совсем как другие дети, впрочем, как и ты. Нам потребуется время, но подумай об этом, Ханна: она еще маленькая, у нее впереди много времени, чтобы залечить раны. Сначала будет очень много работы, но однажды, быть может, придет день, когда она сможет быть нормальной.

Я подняла брови.

– Ты правда веришь, что она сможет стать нормальной?

Кристофер взял мои руки в свои.

– Верю. Посмотри, как она изменилась за такой короткий промежуток времени всего только от капли любви и внимания. Представь себе, что может с ней произойти в доме с двумя родителями, любящими ее и готовыми во всем ее поддержать. Мы можем взять отпуск по уходу за ребенком, как планировали, если у нас появится малыш, и посвятить ей все внимание, помочь ей приспособиться и привыкнуть.

В этом был смысл, и все это звучало очень поэтично и красиво. Меня это тоже тронуло. Но сердце еще ныло.

– Не знаю, Кристофер. Чем это отличается от прошлых разговоров по поводу усыновления?

В последний год мы большую часть вечеров проводили бок о бок на диване за ноутбуками, пролистывая сотни фотографий детей и читая их истории. Я и не знала, что существует столько детей, которых можно усыновить. Кто-то много лет провел в интернате, братьев и сестер всегда просили не разделять. У других детей были тяжелые физические отклонения, кого-то бросили. У столь разных историй было только одно общее: все эти дети искали свою семью, их истории трогали за душу.

Ребенок из интерната всегда означал кучу проблем, и мы не хотели иметь с этим дело. Многие из них уже были зависимы от наркотиков или хотя бы пробовали их, их не водили вовремя к врачам, у них могли быть тяжелые отклонения в развитии. Мы не стремились стать спасителями. Мы просто хотели быть родителями.

– Но тех детей мы никогда не встречали. Может быть, иначе мы все воспринимали бы по-другому.

– Может быть, – сказала я, все еще не до конца убежденная. Чем ближе я была к тому, чтобы согласиться, тем дальше уплывала моя мечта о младенце. – Ты задумывался о том, какой опасности мы подвергаем себя, если станем ее родителями? Мы даже не знаем, что с ней произошло. Не слишком ли велик риск, что кто-то придет за ней? Ты хочешь все время оглядываться за спину? Ты точно к этому готов?

Он кивнул.

– Конечно, я об этом думал, и да, я готов рискнуть.

– Даже если это поставит и меня в опасность? – вырвалось у меня. Я была в отчаянии.

Он обиженно промолчал. Я быстро добавила:

– Извини. Не надо было этого говорить.

– Я никогда осознанно не подставлю тебя под удар, – сказал он, подавляя злость, чтобы не ругаться. – Если бы я действительно думал, что кто-то может прийти за Джейни или навредить тебе, я бы не предлагал такого, но я уверен, что этого не произойдет. Я всегда верил, что полиция найдет преступника и накажет его. И до сих пор в это верю. Они его просто еще не нашли. Вот и все.

– Все может оказаться не так просто, – вздохнула я. Джейни засмеялась в гостиной, и мое сердце наполнилось теплотой, как и всегда, когда она смеялась или радовалась. Нельзя отрицать, она много для меня значила. – Мне надо еще немного подумать.

Он спрыгнул со стула и встал прямо передо мной.

– Ханна, в том-то и дело. У нас нет времени. Уже оговорено, что еще одна семья придет во вторник, и у них есть в запасе еще одна на следующую неделю, если с этой опять не сложится. Вдруг это наш шанс обрести чудесную семью и мы его упустим?

– Можешь дать мне еще хоть несколько дней? – попросила я.

Он кивнул, пытаясь заглянуть мне в лицо и понять, дошли ли его доводы. Я старалась сохранить нейтральное выражение лица и быть спокойной.

– Пойду приму душ, – сказала я.

Я направилась в ванную, прежде чем он успел еще что-нибудь сказать, и включила душ. Я больше не могла сдерживать слезы, они потекли по щекам, а комната постепенно наполнялась паром. Я вошла в кабину, закрыла за собой стеклянную дверцу. Никогда я еще не видела ребенка, которому больше, чем Джейни, был нужен дом. Ни один ребенок ни с одного сайта, которые просматривали мы с Кристофером, не нуждался в любви больше, чем Джейни. Я знала, что мне нужно делать, что я хотела сделать, – но боль отказа от мечты от этого не становилась легче.

Я попросила Кристофера вывести Джейни на прогулку, пока я не напишу, что можно возвращаться. Он странно на меня посмотрел, но ушел без лишних вопросов. Я заметалась по дому, стараясь максимально быстро все обустроить. Я украсила гостиную воздушными шариками, над камином растянула плакат «Поздравляем с рождением девочки!». Я заказала нашего любимого цыпленка с кунжутом и поставила на стол в столовой. В центре стола я поместила букет свежих маргариток в нашей лучшей вазе. Все было идеально.

Я написала Кристоферу:

Можете возвращаться.

Увидев их на дорожке, ведущей к дому, я распахнула дверь. Кристофер нес Джейни на плечах.

– Всем привет! Я соскучилась, – сказала я.

– Мы так уже десять кварталов идем, – сказал Кристофер. Он делал вид, что ему надоело нести Джейни, но глаза у него улыбались.

Я взяла Кристофера за руку и ввела в гостиную. Он осмотрел комнату, вглядываясь в детали. Секунду спустя заметил слова на плакате. Глаза у него расширились.

– Ты серьезно? – спросил он. Он опустил Джейни на пол. Та с любопытством оглядывалась на шарики и плакат, пытаясь разгадать буквы.

– Да, – кивнула я.

Он обнял меня, поднял в воздух и закрутил, визжа от радости.

– Правда? Это потрясающе! Мы станем родителями!

Я улыбалась, он танцевал со мной по гостиной. Такой реакции я ожидала от него, если покажу тест на беременность с двумя полосками. Может, разница не так уж и велика?

Он взял мое лицо в руки и медленно поцеловал.

– Я не верю, что мы это делаем.

Я вжалась в его объятия.

– Я тоже.

Дело № 5243
Допрос Пайпер Гольдштейн

Я три месяца отращивала красивые ногти и сгрызла их за несколько минут. Очень уж нервная обстановка. Зачем они упорно задавали мне вопросы, если уже знали ответы? Я глубоко вдохнула, надеясь на этот раз удовлетворить их.

– Я приходила к ним домой на следующий день после обращения в больницу.

– Которого обращения? – спросил Рон.

– Самого первого, – сказала я. На третьей неделе проживания у Бауэров Джейни забралась в ванную и выпила бутылку шампуня. Ей промыли желудок и оставили на ночь под наблюдением. – Я тогда предложила им помощь замещающей семьи, потому что меня поразил их измотанный вид.

Замещающая семья дает приемным родителям передышку. Они забирают ребенка на выходные, тем самым давая возможность отдохнуть. Для Джейни это будет ужасно, но я все же предложила, потому что Кристофер и Ханна выглядели жутко. Они совершенно изменились.

Кристофер небритый, с осоловелым взглядом. Одежда мятая и несвежая, словно он спал, не раздеваясь, а это на него совершенно не похоже. Обычно он выглядел как игрок в гольф, в рубашке поло и идеально выглаженных брюках цвета хаки. А теперь он ссутулившись сидел в кресле у камина в гостиной. Ханна выглядела не лучше. Она маниакально носилась по гостиной, будто, если остановиться, уснет в тот же миг. Под глазами у нее чернели синяки.

– И они отказались? – спросил Рон.

Мне не понравился его тон.

– Многие семьи не используют дополнительную помощь, но я всегда предлагаю, – сказала я. – Мы сели и обсудили, как важно научиться заботиться о себе, обзавестись группой поддержки на любой случай, который мог произойти. Раньше Джейни помогала целая команда, теперь же они остались один на один. Многие родители забывают о себе.

– Что именно вы обсуждали?

– Они буквально заперлись в доме. Я подчеркнула, как важно, чтобы другие члены семьи и друзья, которым они доверяют, участвовали в их жизни, чтобы они могли помогать заботиться о Джейни. Когда имеешь дело с эмоционально травмированным ребенком, выражение «нужна целая деревня, чтобы вырастить ребенка» приобретает новый смысл.

– Могу себе представить, – сказал Люк без выражения в голосе. – Почему Бауэры так упорно изолировали Джейни от семьи?

Почему у них все звучит дурно, преднамеренно? Я пыталась скрыть раздражение.

– Это не совсем так. Кристофер прочитал кучу книжек о том, как устроить быт приемного ребенка в первый месяц, чтобы тому было комфортно. Они с Ханной оба взяли отпуск, чтобы быть дома с Джейни в это время. Все специалисты твердят, что поначалу надо ограничивать число новых людей и работать над формированием связи родителя и ребенка, прежде чем знакомить того с другими родственниками. Но, как я говорила Кристоферу, специалисты иногда ошибаются.

Люк поднял брови.

– Вы считаете себя специалистом?

Я покраснела.

– Нуу… я больше двадцати лет с этим работаю…

Рон кивнул, показывая мне продолжать. Он раздраженно взглянул на Люка.

– Я объяснила им, что иногда решения надо принимать, исходя из ситуации, и предложила познакомить Джейни с их семьями.

– Почему вы так настаивали?

– Потому что им нужна была помощь. Если бы им никто не помог, они бы просто развалились на части.