Текст книги "Капитализм и свобода. Милтон Фридман. Саммари"

Smart Reading
Капитализм и свобода. Милтон Фридман. Саммари

Оригинальное название:

Capitalism and Freedom

Автор:

Milton Friedman

www.smartreading.ru

Свобода против монстра Франкенштейна

Президент Джон Кеннеди как-то сказал: «Не спрашивайте, что может сделать для вас ваша страна; спрашивайте, что вы можете сделать для своей страны». Для поборника личной свободы, каким был экономист Милтон Фридман, эти слова вдвойне ошибочны. Первая часть выражения говорит о том, что государство может и должно опекать гражданина. Она уничижительна, так как говорит о несамостоятельности индивида. Вторая часть не менее уничижительна, по ней человек не принадлежит себе, он раб, а правительство – царь и бог.

К 1960-м годам слово «либерал» потеряло свой истинный смысл: либерал – это уже не сторонник рыночной экономики и минимального участия государства в общественной жизни. Наоборот, либерал – это борец за расширение полномочий государства ради прогрессивных целей, социальной справедливости. Классические же либералы верили в индивида, в его способность с помощью рыночных механизмов достичь успеха. Новые «либералы» не верят в самостоятельного индивида: доброе государство, руководимое добрыми людьми, – оно, а не капитализм, наш спаситель от нищеты, дискриминации и голода.

Милтон Фридман относился к тому интеллектуальному меньшинству, которое верило в индивида. Даже когда слово «либерал» потеряло свое прежнее значение, Фридман продолжал называть себя либералом. По его мнению, вопрос в высказывании президента Кеннеди следует переформулировать в два отдельных вопроса. Что граждане могут сделать с помощью государства для достижения своих индивидуальных целей, не нарушая свободу других? И как следует ограничить полномочия созданной нами власти, чтобы государство не превратилось в монстра Франкенштейна?

Начнем с последнего. По мнению Фридмана, общество в политике должно следовать принципу ограничения и рассредоточения государственной власти. Власть должна быть максимально децентрализована: большинство полномочий федерального центра лучше передать штатам, а еще лучше – округам. В конце концов, если тебе не нравится политика какого-то штата или округа, ты можешь сменить прописку. Но если тебе не нравится политика, навязываемая сверху всем штатам сразу, то сменить место проживания станет значительно сложнее. Основной функцией государства должна быть защита свободы: оборона от враждебных соседей, сохранение внутри страны закона и порядка, обеспечение выполнения контрактов между частными лицами, поддержание рыночной конкуренции.

Сторонники централизации государства выступают за то, чтобы правительство получало еще больше полномочий. Они считают, что таким образом социальные программы по созданию всеобщего счастья станут эффективнее. Но когда власть получает обширные полномочия, возникает риск, что ими могут воспользоваться люди с сомнительными намерениями: вчера в правительстве доминировали сторонники добра, а сегодня – зла. Люди, вручившие обширные полномочия благонамеренным политикам, рискуют их предоставить также и негодяям. Только сознательно ограничивая государство и полагаясь вместо правительственных инструментов на частную инициативу и добровольное сотрудничество, общество может сохранить свою свободу от посягательств монстра.

В конце концов, существует и прагматичная причина, по которой нам следует ограничивать государство. Достижения науки, архитектуры, литературы, живописи – это достижения индивидов, а не чиновников. Покорение новых высот в культуре невозможно по указу монарха или президента. Зато по их предписанию возможно достичь единообразия: в еде, одежде, жилье, образовании и т. д. Разнообразие в итоге будет уничтожено стандартизацией, эксперимент и инициатива – приказом, прогресс – стагнацией. Без поддержания институтов конкурентного капитализма невозможны ни свобода, ни прогресс.

Политическая свобода невозможна без экономической

Великая сила частного сектора

Существует представление, что политика и экономика не связаны между собой: любое политическое устройство совместимо с любым экономическим. Но связь между личной свободой и экономическим устройством общества все-таки есть. Экономическая свобода – это часть свободы в широком смысле, без свободы торговать, предпринимать, изобретать не может быть и политической вольницы.

Несколько примеров из американской повседневности. Государство принуждает гражданина отдавать 10 % дохода на обеспечение пенсионного страхования. Правительство штата запрещает человеку быть парикмахером, если у него нет лицензии на эту работу. Продавец в Калифорнии попадает в тюрьму за продажу товара ниже цены, установленной производителем.

Во всех этих случаях правительство – хоть федеральное, хоть региональное – покушается на свободу: принуждает под угрозой судебного преследования делиться доходом, запрещает под страхом наказания вести трудовую деятельность, угрожает уголовной ответственностью за следование рыночному ценообразованию.

Таким образом, государство не просто ограничивает экономическую активность, оно также покушается на личную свободу угрозами судебного преследования.

Отсюда, от противного, можно вывести важность капиталистических институтов: освобождая граждан от регуляций хозяйства, мы также обеспечиваем им и общую свободу. Поэтому сильный частный сектор – это необходимое условие для защиты от тирании правительства. Основа этого сектора – взаимообмен. На нем строится не только свободное хозяйство, но и свободное общество.

Общество – это великое множество самоуправляемых хозяйств. Каждое из них нуждается в другом хозяйстве – кто-то производит, другие обменивают, третьи покупают. Каждое хозяйство начинает координацию с другими группами на своих условиях, преследуя собственные интересы. Эти хозяйства теоретически могли бы быть закрытыми и работать только на себя, на обеспечение исключительно своего выживания. Но все они вступают в обмен – потому что обмен взаимовыгоден. Если бы обмен не был взаимовыгоден, у сторон не существовало бы стимула связывать друг друга экономическими отношениями.

Таким образом, выгода и частный интерес обеспечивают добровольность кооперации. Люди взаимодействуют с кем хотят, получают друг от друга что хотят, не прибегая к принуждению, – так они и остаются свободными, и процветают.

Для обеспечения добровольности кооперации нужны два условия: частная собственность и свобода выбора. Первая необходима для обеспечения взаимовыгодного обмена: если ты ничем не можешь владеть, то в чем для тебя смысл кооперации? Свобода выбора, наличие множества продавцов товаров и услуг с одной стороны и множества потребителей с другой оберегает обе стороны от экономического принуждения.

Свобода рынка – это неотъемлемое условие для политической свободы, но необходимо и ограничение государственной власти. Если правительственная власть централизована настолько, что подавляет частный сектор, то вся свобода неизбежно будет утрачена. Рассмотреть это подробно можно на одном примере.

Свобода слова: рынок и социализм

Политическая свобода ассоциируется для нас в первую очередь со свободой слова. Один из показательных способов ее выражения – пропаганда радикальных общественных перемен. В капиталистическом обществе люди вольны проповедовать блага социализма. Но могут ли люди, живущие в социалистическом обществе, призывать к либерализму? Ответ кажется предельно очевидным, но тему стоит раскрыть подробнее.

Прежде чем задуматься о политике, человек сначала задумается о выживании – еде и крыше над головой, средствах для существования. Заработать для либерала в социалистическом обществе уже проблема – и речь не столько даже о величине доходов, сколько о поиске работы. Рабочие места при социализме создаются не самоуправляемыми хозяйствами, а государством. Государством, которое жестко отстаивает свою монополию в экономике и политике. Чтобы принять диссидента на работу, чиновники-социалисты в какой-то степени должны публично отречься от своего режима.

Но допустим, что диссидент все-таки получил работу, он обеспечил себе базовые потребности и теперь готов активно заняться политикой. Для проведения массовой агитации в виде митингов, печати газет и брошюр, эфиров на радио нужны серьезные деньги. Откуда их взять? В капиталистическом обществе могут найтись обеспеченные люди, которые готовы поддержать деньгами распространение левых идей: Фредерик Вандербильт Филд, член сверхбогатой семьи Вандербильтов, Анита Маккормик Блейн, дочь крупного бизнесмена Сайруса Маккормика, фабрикант и друг Карла Маркса Фридрих Энгельс. Для филантропа не обязательно самому быть левым, подобно Энгельсу, – его можно просто убедить в прибыльности предприятия. И вообще: обеспечить финансирование агитации могут и пожертвования обычных людей, у которых есть самый широкий доступ к информации для принятия политического решения.

Но кто может выступать филантропом в социалистическом обществе? Своих Энгельсов и Вандербильтов у либералов не найдется. Не потому, что в социалистическом обществе нет людей с высокими доходами, а потому, что таким человеком будет высокопоставленный бюрократ. Снова речь заходит о публичном отречении от идеалов социалистического общества – сочувствующий «подрывной» деятельности чиновник долго на важной должности не протянет. Получается, что на роль финансиста могут претендовать только мелкие чиновники. Они не способны поделиться крупной суммой, а значит, их нужно будет привлекать в массовом количестве. Но чтобы привлечь эту массу, ее нужно сначала убедить в правоте либерализма. Провести агитационную кампанию. Мы получаем порочный круг.

Но, допустим, мы каким-то образом вырвались из порочного круга. У нас есть деньги. Теперь перед нами встает проблема распространения информации. Особенно ярко эта проблема проявляется, если мы хотим, чтобы провокационные идеи распространялись в книгах, газетах и журналах. В капиталистическом обществе производители бумаги продают ее типографиям, исходя из рыночных, а не политических интересов – им совершенно неважно, что печатают типографии, главное – платите. То же самое с последними: из соображений выгоды они напечатают и The Wall Street Journal, и Daily Worker.

Либералу же в социалистическом обществе предстоит сначала убедить государственных производителей бумаги предоставить ему материал для печати, затем убедить государственные типографии напечатать капиталистическую пропаганду, а после и убедить государственную почту, что рассылка антисоциалистических памфлетов – это не экстремистская деятельность. Мы снова заходим в тупик.

Кто такой Роберт Рич?

Рынок – вот выход из всех тупиков. Конечно, и в преуспевающем капиталистическом обществе государство может нападать на политическую свободу, яркий пример – маккартизм в послевоенной Америке. Но этот случай демонстрирует также и освободительную силу капитализма. Здесь показательна история черного списка сценаристов: на волне маккартизма боссы киноиндустрии составили список из примерно 150 человек, подозреваемых в сотрудничестве с красными и симпатиях к ним, – им запретили работать в Голливуде. Американская киноакадемия, которая занимается раздачей «Оскаров», даже запретила номинировать на премию левых.

Но вот незадача: в 1957 году никому не известный Роберт Рич получил «Оскар» за сценарий фильма «Храбрец». Вскоре выяснилось, что Роберт Рич – псевдоним известного сценариста Далтона Трамбо, который входил в черный список. В список, членов которого вообще запрещено номинировать, не то что награждать «Оскаром».

Также выяснилось, что не менее 15 % голливудских фильмов того времени были написаны красными, которым формально запретили работать. Когда эти факты стали общедоступными, маккартизм в Голливуде был забыт.

Именно экономическая свобода стала спасением для Трамбо и других внесенных в черный список. Исключение множества талантливых авторов из индустрии оказалось слишком невыгодно для рынка – коммерческий интерес тех же боссов, которые ранее составляли черные списки, давал изгоям профильную работу «втемную». В конце концов, рынку безразлично, кто ты и какие у тебя взгляды, главное – что ты можешь предложить обществу. Смогли бы получить либеральные сценаристы работу по профилю в социалистическом обществе, где экономику контролирует государство?

Итак, для сохранения свободы и процветания общества необходима капиталистическая экономика, а власть должна быть ограничена и рассредоточена. Но что все-таки тогда должно (и не должно) делать государство?

Финансы либерального государства

Одна из основных функций правительства – поддержание экономической стабильности. Сторонники расширения власти государства верят, что эта задача заключается в устранении несовершенств рынка социальными программами. Частный сектор якобы слишком бесхозяйственный, чтобы пускать его на самотек. Однако реальные области государственного хозяйства, связанные с экономической стабильностью, – это денежно-кредитная, торговая, валютная и бюджетная политика.

Деньги и кредиты. Большинство людей считают, что государство должно отвечать за денежное обеспечение страны. С другой стороны, многие понимают, что доверить правительству денежную систему – это значит поставить общество под угрозу обесценивания денег запуском печатного станка. Обществу предстоит найти баланс между сохранением свободы и наделением правительства властью для принятия важных решений. В этом отношении существует два устойчивых, но ошибочных мнения.

Первое: автоматический золотой стандарт – это благо. Идея заключается в том, что деньги должны быть привязаны по стоимости к золоту 1:1, а лучше вообще быть физически золотыми. Таким образом общество защитится от манипуляций с денежной массой со стороны правительства – никаких печатных станков.

Однако история показывает, что любая товарная денежная система, то есть привязанная к чему-то вроде золота или серебра, все равно приходила из-за удобства и дешевизны к фидуциарной системе, когда деньги – это, например, банкноты. В 1879–1913 годах в США действовала система, максимально близкая к автоматическому золотому стандарту. За это время в стране случилось четыре экономических кризиса, одна стагнация и одна дефляция, во всех слоях общества, от пролетариев до бизнеса, господствовало мнение, что привязка к золоту душит экономическую активность. США в итоге не отказались от золотого стандарта. Но этот опыт, во всяком случае, показал, что автоматический золотой стандарт не только неосуществим на практике, но и нежелателен.

В 1913 году была учреждена Федеральная резервная система (ФРС) – Центральный банк США. С этой инстанцией связано второе ошибочное, но популярное суждение: делегирование финансовых полномочий группе бюрократов из «независимого» центрального банка – хорошее решение.

К концу Первой мировой войны ФРС, управляя американскими деньгами, превратилась в мощнейший орган власти, определявший финансовую стабильность во всем мире. И именно ФРС – главная виновница Великой депрессии 1929–1933 годов.

Традиционно считается, что крах фондовой биржи в октябре 1929 года и фундаментальная нестабильность капитализма были главными причинами затяжного экономического кризиса. На самом же деле главной причиной Великой депрессии была неспособность ФРС обеспечить банки деньгами в нужный момент. Спад 1928 – осени 1929 годов мог быть обыкновенным спадом экономической активности, он не обязан был закончиться глубоким экономическим кризисом.

До ноября 1930 года у США был шанс выйти из этого спада относительно безболезненно. Однако тогда же началась серия банковских банкротств по всей стране: вкладчики массово побежали забирать свои деньги, но ничего не получили, потому что у банков не хватало наличности, в итоге банки просто разорялись.

Если бы ФРС сделала решительный шаг и спасла банки, выдав наличку, то стабильность финансового сектора была бы сохранена, общество бы восстановило доверие к банкам, а Великой депрессии не случилось бы. Но ФРС не сделала вообще ничего. И она продолжала ничего не делать, когда подобные ситуации повторялись раз за разом. За все время Великой депрессии денежная масса в США сократилась на треть. А ведь эти деньги могли бы перезапустить американскую экономику и стабилизировать ситуацию.

История Великой депрессии – это урок. Если мы боимся доверять горстке людей в правительстве всю власть над народом, то почему мы должны доверять управление нашими деньгами другой горстке людей, только из центрального банка? Когда мы передаем обширные полномочия небольшой группе чиновников, ошибки вроде тех, что привели к проблемам 1929–1933 годов, неизбежны.

Альтернатива свободного общества этим двум крайностям – власть законов, а не людей. Вся денежно-кредитная политика должна определяться четко очерченными правилами. Основное из них – наращивание денежной массы, то есть денег, находящихся вне коммерческих банков и вкладов, на 3–5 процентов в год для поддержания макроэкономической стабильности. Протестировав это основное правило на деле, далее можно будет выработать и другие основополагающие законы денежно-кредитной политики.

Международные финансы. Милтон Фридман пишет, что самая большая угроза для США – это введение мер государственного контроля над платежным балансом, то есть над валютным обменом и внешней торговлей.

В США проблема свободы и международных финансовых отношений проявляется, прежде всего, в контроле над золотом. США – страна золотого стандарта, доллар привязан к золоту, от которого рассчитывается стоимость иностранных валют. Соответственно, золото – важнейшее звено в международных денежных операциях. В 1933–1934 годах администрация президента Рузвельта приняла целый ряд законов, которые касались торговли золотом. Правительство потребовало передать себе все золото, предложив выкуп по цене сильно ниже рыночной. Вместе с тем была запрещена частная собственность на золото – драгоценный металл можно было использовать только для изготовления предметов искусства.

Практический смысл этой грабительской операции заключался в обогащении правительства за счет повышения цен на золото. После принятия законов администрация установила цену в $35 за унцию золота – сильно выше рынка, что привлекло продавцов драгоценного металла. В итоге золотой запас США удвоился и стал составлять половину всех мировых золотых запасов.

Стоило ли оно того? Установление правительством твердой цены в $35 обошлось для американцев повышением цен на другие товары в два—три раза. Извечной стала проблема платежного баланса – доллары из-за привязки к нерыночному курсу, то есть к цене золота, начали уходить из США, а из-за этого нарастал внешний долг. Заткнуть утечку денег пытались все теми же антирыночными методами – манипуляциями с обменным курсом, а также пошлинами и квотами на импорт. Последние не соответствуют духу свободы, так как ухудшают выбор потребителя из-за отпугивания импортеров.

Чтобы сохранить свободу и стабильность в вопросе международных финансов, необходимы два принципа:

▶ Стоимость валюты страны, обменный курс, цена золота должны определяться рынком, а не государством.

▶ Никаких квот на импорт и таможенных пошлин существовать не должно.

Считаем деньги. Администрация Рузвельта боролась с Великой депрессией наращиванием государственных расходов. Государству якобы нужно потратиться, чтобы перезапустить экономику страны, а когда дела наладятся, то правительство просто отойдет в сторону. После Великой депрессии начали рассказывать о «долговременной стагнации» – мол, американская экономика достигла предела, инвестировать больше некуда, зато есть государство, которое может потратиться.

Наконец, в правительстве начала доминировать теория «балансира»: государство должно следить за спадами в той или иной области хозяйства, и если частный сектор вдруг перестает тратиться в одной из них, то в дело должно вступить государство. Если же частный сектор, наоборот, начинает инвестировать в какую-либо сферу, то правительство в ней должно снизить расходы. Это в теории, на практике получается так, что правительство начинает тратиться при малейшем шорохе, а когда период спада сменяется подъемом – расточительство продолжается, потому что чиновники боятся остановить «подъем».

Проще говоря, правительству просто нравится тратить деньги граждан. Какой ценой покупается увеличение государственных расходов? Во-первых, ценой увеличения налогового бремени – государство тратит не абстрактные деньги. Во-вторых, ценой инфляции – денежный станок покроет и федеральные программы, и бюджетный дефицит.

Альтернатива этому расточительству – предсказуемые, упорядоченные и умеренные траты. Федеральные программы должны вводиться не частным образом, по наитию чиновников, а исходя из общественного консенсуса. Налоговые ставки должны быть стабильными и ограниченными, покрывающими государственные траты в среднем за год, но не более того.