Текст книги "Семь безликих святых"

9. Роз

Роз стояла рядом с Базиликой, когда зазвонили колокола.

Она окинула взглядом пьяццу, над которой возвышалась церковь. Теплый воздух наполняли голоса, люди толпились у прилавка, где продавали свежую рыбу, а неподалеку музыкант играл на органетто[6]6
  Органетто (другое название – портатив) – миниатюрный переносной орган.


[Закрыть]. Сгущались сумерки: для центра города это всегда было самое оживленное время.

«Здесь слишком много людей», – думала Роз, проталкиваясь сквозь толпу, окружавшую церковь снаружи. Ей было интересно, не боялись ли последователи Смерти, что и на этот раз выберут их, учитывая произошедшее с последним представителем.

Назначаемые в Палаццо последователи избирались из числа своих самых могущественных коллег. После чего они принимали решения в отношении политики, а также совместно с главным магистратом и советниками управляли всей Омбразией. Семь человек несли ответственность за весь город: шесть представителей и Форте – и ни одного заурядного среди них. После победы над Хаосом в Первой войне святых воплощение Силы вернулся на юг: именно он установил эту систему правления. Но вскоре умер от чумы, и его место занял главный магистрат. С той поры так и повелось.

Роз ткнула локтем под ребра ближайшего к ней мужчину, расчищая себе путь к входу в Базилику. Здание из гладкого серого камня, украшенное искусными замысловатыми узорами, находилось в центре квартала Смерти. Огромная арка обрамляла главный вход, отличавшийся деревянными дверями с эмблемой последователей Смерти – череп со звездами вместо глаз. Над ними располагалось превосходное изображение шести безликих святых, по одному на каждую священную гильдию. На месте седьмого святого красовалось неаккуратно вырубленное в камне углубление. Их головы были склонены в вечной молитве. Но Роз, как всегда, старалась не смотреть на них чересчур пристально.

Она больше не верила святым. Ее отец был прав – как жаль, что его уже не было в живых и она не могла сказать ему об этом. Ведь если город действительно происходил от святых, то почему лишь единицы были наделены магией? И почему остальные горожане обязаны поклоняться им? Истинное божество, по мнению Роз, не должно иметь фаворитов. Если святые хотят почтения от нее, то для этого им придется доказать, что они этого достойны. И неважно, что она потомок святой Терпения.

Роз прошла к скамьям вместе с остальными посетителями, среди которых в основном встречались последователи. Она всегда невольно с интересом подмечала особенности разных гильдий: последователи Изящества носили ярко-голубые одежды, Силы – традиционно черные. Последователи Смерти – белые мантии, а Терпения – темно-бордовые. Лица последователей Милосердия отличались скучным выражением, а Хитрости – лукавой усмешкой. По наблюдениям и подсчетам Роз, около трети населения обладало магией, хотя большинство жителей, несмотря на это, поклонялись святым. В домах, как правило, можно было встретить статуэтки одного из святых покровителей, а Базилику и другие небольшие храмы в городе посещало большое число верующих. Она даже видела, как люди оставляли подношения у своих дверей.

После церемонии в распоряжении Роз будет всего несколько минут, чтобы незамеченной прокрасться вниз. Она жалела, что не сделала этого раньше, во время прибытия гостей: тогда бы ей не пришлось сидеть здесь все торжество. Однако если в Базилику люди входили наплывами, то выходить из нее будут все одновременно.

Главы гильдий – те, кто управлял текущими делами последователей, пока их представители заседали в Палаццо, – стояли перед алтарем. А за ними по ступеням, ведущим на трибуну, поднимался главный магистрат Форте.

– Добрый день! – громко произнес он, дойдя до места. Затем, сплетя пальцы рук, окинул взглядом собравшуюся публику. На его лбу выступили капли пота – не знай Роз его, решила бы, что он нервничает. – Спасибо всем, что собрались сегодня здесь. С последней церемонии восхождения прошло немало времени, и я осведомлен, что последователи Смерти выдвинули несколько превосходных кандидатов.

Роз закатила глаза. С последней церемонии прошло совсем немного времени, и все присутствующие об этом знали.

– Сегодня, когда мы отправляем нового последователя в Палаццо, святые смотрят на нас, – продолжил Форте, опустив глаза; перед ним, скорее всего, лежал текст. Его речь сделалась ритмичной и невыразительной, когда он принялся читать по бумаге: – С этого дня и впредь им предоставлена честь внести свой вклад в управление нашим городом. Мы с советниками будем работать с ними сообща, дабы достойно представлять Омбразию. – Теперь Форте заговорил серьезнее, его взгляд устремился к изысканно украшенному потолку: – Знаю, что у многих из вас есть вопросы, и в свое время вы получите ответы на них. Несчастный случай, унесший на прошлой неделе жизнь одного из последователей, был всего лишь несчастным случаем. Такая трагедия больше не должна повториться.

Он поправил очки дрожащей рукой, и Роз внезапно стало не по себе. Неужели главный магистрат знал что-то, чего не знали они? Неужели имелся повод для беспокойства, о котором остальные ничего не подозревали?

– А теперь, – сказал Форте, переведя дух, – хорошо известная всем вам история. – Он открыл лежавшую на трибуне книгу – не что иное, как «Святые и жертвоприношение», – и начал читать: – Когда мир еще был молод, солнце только-только взошло на небосклон, Сила опустил свой взор на землю и обнаружил, что ее мало. Тогда он расколол ее на части и создал долины, а потом сотворил самую высокую из вершин. – Прервавшись, главный магистрат перевернул страницу. – В самом сердце гор Силы вспыхнуло пламя Терпения. Именно она породила огонь, а Хаос привел его в движение. Но тепло не должно было излучать ярость, поэтому Терпение, чтобы умерить вспыльчивый нрав своего возлюбленного, создала дождь. Этот дождь подарил жизнь самым разным видам растений и животных, которые человечество могло использовать для своего выживания. Однако людям не хватало умений, тогда Хитрость наделила их знаниями, а Изящество – способностью творить. Много лет человечество процветало, но благополучие не длится вечно. Для создания требовались ресурсы, а земля не могла много дать. И тогда Хаос подарил людям войну.

Базилика наполнилась тихим бормотанием. По всей видимости, присутствующие, как и Роз, впервые услышали, чтобы кто-то прочитал эту историю, нисколько не исключив роль Хаоса.

Форте поднес палец ко рту и вновь перевернул страницу.

– Человечество воевало много лет. Милосердие и Смерть, бок о бок наблюдавшие за ним, пришли к общему решению. Люди получали ранения, поэтому Милосердие даровало им исцеление и лекарства. А поскольку этого оказалось недостаточно, Смерть подарила им покой. Место успокоения, когда их время на земле подходило к концу.

Форте поднял глаза от книги.

– И вот сегодня мы чтим шестерых из этих святых. Сила, Терпение, Изящество и Хитрость благословили нас ремеслом. Милосердие и Смерть – глубочайшим пониманием человеческой жизни. – На миг показалось, будто Форте хочет сказать что-то еще, но он лишь поджал губы и подозвал женщину, должно быть главу гильдии Смерти.

Высокая, статная, рот растянут в мрачную линию. Она вручила главному магистрату небольшой кожаный мешочек, содержимое которого Форте мгновенно вытряхнул. Десятки крошечных полосок бумаги закружились в воздухе, словно бледные мотыльки. Публика замерла. Роз наблюдала за тем, как все листки, кроме одного, осели на пол. Оставшаяся полоска бумаги продолжала парить в воздухе, ныряя, вращаясь и выделывая безумные пируэты, пока Форте не поймал ее.

– Сальвестро Агости, – прочитал он. Слоги эхом разлетелись по обширному пространству, сложившись в незнакомое для Роз имя. Раздались аплодисменты – вначале редкие, а после переросшие в какофонию; со скамьи в передней части зала поднялся высокий мужчина. Его шелковый костюм наглядно демонстрировал богатство, пальцы украшали роскошные кольца. Он был похож на человека, готового принять власть. Нет, не совсем так: он был похож на человека, рассчитывавшего на это.

Весь остаток церемонии Роз блуждала мыслями, отгородившись от монотонного выступления Форте. Неприятные ощущения становились невыносимыми. Даже если бы ее не окружали последователи, она бы все равно в местах богослужения чувствовала себя самозванкой. Располагавшийся под храмом морг будто взывал к ней, напоминая об истинной причине ее прихода, поэтому она ни слова больше не слышала из речи о святых и святости.

Примерно через час вокруг Роз поднялся шум, и она вдруг осознала, что гости начинают вставать со своих мест и расходиться. Она вскочила на ноги. Все внимание толпы было приковано к выходу из Базилики, и никто, похоже, не замечал, как девушка двинулась к двери в дальнем углу храма.

Она скользнула внутрь, будто так и должно быть, дверь захлопнулась за ней с тихим, гулким щелчком, заперев ее на лестничной клетке.

Свечи, вставленные в светильники, озарили каменные стены, и ее тень вытянулась. Ступая на цыпочках, она спустилась по ступеням, с каждым выдохом из ее рта вырывалось теплое облачко, которое мгновенно рассеивалось на губах. Здесь, внизу, было холоднее. И тише. Казалось, будто сам воздух застыл и тяжестью давил на грудь Роз. Она побежала по коридору, повернула налево и снова налево, пока не оказалась у открытой двери. За ней она разглядела длинную комнату из белого мрамора.

Морг был не заперт. Или же кто-то уже находился внутри.

С бешено колотящимся сердцем в груди Роз выглянула из-за края дверного проема. Мысленно молясь, чтобы в морге было пусто, она оглядела ряды металлических столов – при виде накрытых простынями тел ей пришлось подавить внутреннее отвращение. Здесь пахло смертью: тошнотворная смесь гнили и бальзамирующего состава – но не это вынудило ее застыть на месте.

Кто-то стоял возле одного из тех самых столов. Кто-то знакомый и в то же время неузнаваемый, чье присутствие заставило ее принять защитную позу. В форме его фигура выглядела внушительной: медные регалии; красная нашивка на руке, напоминающая рану; сапоги, отполированные до чернильного блеска.

Настороженность Роз испарилась, и она вошла в морг, дважды щелкнув каблуками сапог.

– Дамиан.

Она протянула его имя, вложив ненависть в каждый слог, хотя их новая встреча стала для нее сродни удару в живот. Разумеется, у него был доступ в морг. И все же какого черта он здесь делал?

Дамиан застыл и уставился на нее, словно она призрак. Затем спохватился, его лицо сделалось непроницаемым, и по нему пробежала тень. Любому другому он показался бы грозным, но Роз не боялась его. Благодаря сапогам она была с ним почти одного роста, его широкие плечи говорили о том, что он больше полагался на силу, а не ловкость. Ее снова поразило то, насколько сильно он отличался от того прежнего, знакомого ей мальчишки. Мальчишки, за которым она когда-то гонялась по улицам и которого целовала в темноте.

Но главная причина, почему она не сбежала, читалась в чертах его лица. Если в прошлый раз он выглядел измученным, то сейчас – еле живым.

– Россана.

– Меня зовут Роз, как вам прекрасно известно, офицер.

Дамиану сделалось не по себе. Вот и славно. Он встал перед металлическим столом, загораживая собой тело.

– Почему ты произносишь его так?

– Как так?

– Будто это ругательство.

Роз лишь мило улыбнулась в ответ, и усталое лицо Дамиана исказила хмурая гримаса. Этот вид ему не шел. Практически каждое воспоминание Роз о нем было связано с улыбками – один из его резцов был очаровательно слегка искривлен. Теперь же она с трудом могла представить, что Дамиан когда-то улыбался. Он являл собой образцового солдата, висевшая за спиной аркебуза дополняла выражение неприязни на его лице. Интересно, застрелит ли он Роз, если та бросит ему вызов? Убьет с такой же легкостью, как и его отец, и будет только рад ее гибели?

Роз едва верилось, что когда-то она умоляла его не покидать ее. Когда-то она прижимала его жилистую руку к своей груди и с непоколебимой уверенностью считала, что Дамиан Вентури стал ей невероятно родным.

– Какого черта ты здесь делаешь? – требовательно спросил он, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Уголки его неулыбчивых губ недоверчиво дрогнули.

Святые, этим холодным приказным тоном он ужасно напоминал Баттисту. Кровь закипела в жилах Роз. Она мечтала снести генералу Вентури голову с плеч, а потом доставить ее на порог его дома и смотреть, как спокойствие Дамиана рушится.

– Могу спросить у тебя то же самое.

– Отвечай на вопрос.

– Считай это научным интересом.

Он переступил с ноги на ногу, сузил темные глаза.

– Ты никудышная лгунья, Россана.

Роз в три быстрых шага сократила разделявшее их расстояние.

– Я отличная лгунья, – сказала она, ощутив витающее между ними раздражение и не упустив из вида, как при этом рука Дамиана дернулась к аркебузе. Злоба сделала ее безрассудной, поэтому она, подавшись к нему, приблизилась губами к его уху. От него пахло амброй и мятой, детством и разбитыми надеждами. – И не смей, – добавила она, – называть меня Россаной.

Дамиан отшатнулся. Его губы приоткрылись, будто он собирался возразить, но, похоже, передумал.

– Я мог бы арестовать тебя за незаконное проникновение, – произнес он. – Ты же знаешь, морг закрыт для посещений.

– Мог бы, – согласилась Роз. – Но что-то мне подсказывает, что тебя здесь тоже не должно быть.

Его ноздри гневно раздулись, и некоторое время они, застряв в тупике обиды, просто смотрели друг на друга. Со стороны Роз это было всего лишь предположение, хотя и обоснованное. Она до сих пор читала Дамиана как книгу. Знала по его чересчур неподвижной позе, что он что-то скрывает. А характерный изгиб губ говорил о вине.

– В отличие от тебя у меня есть все полномочия находиться здесь, – возразил он.

– Возможно. Но это не значит, что ты должен быть здесь. – Роз выжидающе выгнула бровь.

Повисла пауза. Последовавший ответ Дамиана был кратким:

– Я пытаюсь раскрыть убийство. На самом деле, несколько убийств.

А вот это уже было интересно.

– Разумеется, речь идет не о двух заурядных, которых недавно нашли мертвыми. Разве тебе не следует сосредоточиться на поиске убийцы последователя? Слышала, сейчас это приоритетная задача.

Он втянул ноздрями воздух.

– У меня есть основание полагать, что они могут быть связаны.

– Какое основание?

– Тебя это не касается.

Роз перекинула хвост через плечо, в ее душе затаилось недовольство.

– Вообще-то касается. Видишь ли, мне хотелось бы знать, кто убивает людей на улицах. Тем более что Палаццо ни черта с этим не делает.

В глубине глаз Дамиана будто что-то захлопнулось, и в них появилась отчетливая холодность. Он подвигал челюстями. Оттянул тугой ворот своей формы.

– Что бы ты там ни думала, я не такой, как мое начальство. И хочу справедливости для каждого, кто погибает. Не только для последователей.

– Ты в этом уверен? – поинтересовалась Роз тихим, ледяным тоном. – Ты хочешь справедливости для моего отца, который относился к тебе как к собственному сыну? А как насчет моей матери, которой пришлось увидеть его голову в коробке?

Дамиан весь как-то обмяк. Возникший в нем холод растаял; в горле дрогнул кадык, когда он сглотнул.

– Я не… Я не знал этого.

Она фыркнула в ответ – так громко, что звук эхом отразился от стен морга.

– Ну конечно.

– Россана, я не вру.

– Правда? Значит, ты по другой причине ни разу не написал мне после смерти моего отца?

Молчание.

– Так я и думала, – Роз недобро усмехнулась. – Ладно, забудь, Вентури. Лучше скажи мне, что тебе удалось узнать.

В горле Дамиана поднялся недоверчивый рык.

– Что, прости?

Она указала на тело, которое он пытался скрыть за собой. Под откинутой простыней виднелась распухшая сероватая плоть на юношеском лице.

– Это ведь тот парнишка, чье тело нашли на берегу реки? Ты знаешь, как он умер?

– Россана, если ты думаешь, что я стану раскрывать подробности расследования Палаццо…

– Мы оба знаем, что Палаццо плевать на смерть этого парня, – рявкнула Роз, не сумев сдержаться. – Тебе было приказано не влезать в это дело, верно? Вот почему у тебя был такой виноватый вид, когда я вошла. – Заметив раскаяние на его лице, она добавила: – Позволь мне помочь тебе, и я никому не расскажу.

Пусть Роз и ненавидела Дамиана, но знала, что он не лгал насчет справедливости для мертвых. Потому что сам по себе был таким человеком, хотя благородные намерения ему явно передались не от отца. Она могла бы использовать его. Использовать имевшуюся у него конфиденциальную информацию и беспрепятственный доступ, который предоставляла его форма. Дамиан пришел в этот морг неслучайно: у него была зацепка. Та, которой ему по каким-то причинам не следовало пользоваться. Именно поэтому он находился здесь, а не в склепе Палаццо, куда наверняка перенесли тело последователя.

Как бы часто Дамиан ни грозился ее арестовать, Роз знала о нем слишком многое.

К тому же Дамиан не единственный, кто желал справедливости. Роз тоже хотела ее – и даже больше. Для Амели. Для Дева. Для всех, кого считали бесполезными в этом городе.

Она хотела справедливости, которой заслуживал ее отец.

– Для чего мне твоя помощь? – спросил Дамиан, в каждом его слове сквозило сомнение.

– Во-первых, – Роз подняла палец, – у меня есть источники, которых у ваших представителей власти нет. Статус последователя и статус начальника стражи… Они дают разные виды доступа. С моей помощью ты добьешься большего. – Она замолчала, боясь сболтнуть лишнего. – А во-вторых, как я уже сказала, ты позволишь мне помочь тебе – расскажешь все, что знаешь, – а я не дам тебя уволить.

– Это шантаж.

– Это сделка.

Дамиан долго смотрел на нее, уголки его губ тронула какая-то непостижимая эмоция. Притаившиеся в морге тени образовывали под его скулами впадины, и Роз будто невольно очутилась в ловушке времени. Она видела перед собой знакомые черты: они напоминали о мальчишке из ее детства, но в то же время относились к лицу и телу мужчины, который уже повидал слишком многое.

– Ты передо мной в долгу, – прошипела Роз едва слышно. – Ты передо мной в долгу.

Лицо Дамиана исказилось. Они оба понимали, что речь шла не только об обстоятельствах смерти ее отца. Он был в долгу перед Роз за то, что случилось после, когда своим молчанием выбрал другую сторону. Это молчание длилось долгие месяцы, пока однажды Роз не заметила его в патруле храма Терпения и он внезапно не осознал, что не сообщил ей о своем возвращении. Да и в целом не сказал, что жив.

Разве она могла такое ему простить?

– Честно говоря, я не понимаю, почему для тебя это так важно, – произнес Дамиан столь же тихо. – Но так уж и быть, Россана. Будет тебе сделка.

10. Дамиан

С каждым ударом сердца Дамианом все больше овладевало чувство вины. Он наблюдал за тем, как Роз разглядывает свои безупречные ногти. А после она подняла глаза, и их взгляды встретились. Эти серо-голубые глаза сражали наповал.

«Прости меня, – следовало ему сказать. – Прости, что не писал тебе, хотя знал, что ты ждешь. Прости, что оставил тебя страдать в одиночестве. Прости, что не сказал тебе о своем возвращении или о том, что я жив. У меня было слишком много причин считать, почему я не должен жить».

Однако гордость не позволила ему это произнести.

Дамиан знал, что поступил неправильно. Но никакие объяснения этого не исправят – только не когда Роз так рьяно ненавидит его.

Он понимал, что не стоит недооценивать Роз, у которой всегда имелся какой-нибудь козырь в рукаве. Она постоянно что-то замышляла. Искала способы победить. В детстве он ничуть не возражал, поскольку ему нравилось видеть на ее лице искренний восторг, когда она в чем-то превосходила его. Лицезреть ее улыбку, возможно, даже чувствовать ее губы на своей щеке было намного приятнее, чем сама победа.

И тем не менее его раздирали противоречивые эмоции. Пусть Якопо Ласертозе и не стоило бросать своих боевых товарищей, но это не означало, что Дамиан хотел его смерти. А если Роз сказала правду, и его отец действительно появился на пороге ее дома… То это было еще ужаснее. Он даже не мог представить себе, что Баттиста способен на такое.

И все же чего она хотела? Разумеется, раскрыть убийства, но для чего? Должны быть еще причины, о которых она ему не рассказала.

– Замечательно. – Голос Роз ворвался в мысли Дамиана, и он не сразу понял, что она, должно быть, говорит об их сделке. Она протянула ему руку.

Некоторое время он с заметной нерешительностью глядел на ее ладонь. Тело Роз сковало напряжение; прядь волос, выбившаяся из ее хвоста, задевала подбородок. Его охватило желание убрать локон с ее лица, провести костяшками пальцев по изгибу щеки и до хрипоты шептать ей на ухо слова извинений.

Вместо этого Дамиан взял ее за руку. В его ладони она была такой крошечной, прохладной и гладкой. Менее знакомой, чем ему казалось. Роз выдернула ее сразу же после рукопожатия.

– Итак. Вот как все будет происходить. Нам необязательно быть друзьями. На самом деле, я лучше стану приманкой для убийцы. – Она уставилась на него немигающим взглядом. – Мы попытаемся найти преступника, а тем временем будем внимательно следить за любыми подозрительными смертями. Если что-то произойдет, ты возьмешь меня с собой на место преступления. Мы рассказываем друг другу все, что удается выяснить, и делимся любыми идеями, которые приходят на ум. Как только у нас появится подозреваемый, ты задействуешь все свои невообразимые связи в Палаццо, чтобы виновный получил по заслугам, а дальше наши пути разойдутся и нам больше не придется общаться.

Дамиан поразмыслил над ее словами.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Но мы все сделаем по-моему.

– Что это значит?

– Это значит, что мы будем действовать с умом.

– А с чего ты взял, что в моем предложении нет ума?

Он не ответил и продолжал недовольно молчать, пока Роз, испустив возмущенный вздох, не сдалась.

– Ладно. Рассказывайте, офицер Вентури, гениальнейший из людей, каков наш план действий?

Дамиан оттянул простыню, прикрывавшую мертвого мальчика, ниже и обнажил покрытые пятнами руки и торс. До прихода Роз он осматривал тело.

– Начнем с того, что жертва не утонула.

От ударившего в нос смрада Роз поперхнулась, подавив рвотный позыв. Ни холод, ни консерванты не избавляли от запаха полностью.

– Откуда ты знаешь?

– Видишь темные линии на коже? Это не разложение, – Дамиан указал на отметины, не прикасаясь к ним. – А яд. На теле мертвого последователя были найдены точно такие же следы.

Роз поморщилась.

– Я решила, что это какое-то последствие вскрытия. Например, свернувшаяся в венах кровь или что-то вроде того.

– Не думал, что ты так много знаешь о медицине.

– Я и не знаю. Хотя мы немного изучали ее в храме. Всего лишь основы.

Точно. Он чуть не забыл, что она должна была проходить какое-то обучение. Так и не привык думать о Роз как о последовательнице.

– Знаешь, я удивился, – сказал Дамиан, – узнав, что ты благословленная. До сих пор помню тот день, когда нас проверяли.

Роз заметно напряглась, ее позвоночник выпрямился. Она отстранилась от тела и сверкнула глазами на Дамиана, словно тот, вспомнив прошлое, совершил смертный грех.

– Я не хочу говорить об этом.

– Почему? Ведь это здорово. Как будто сама Терпение поняла, что ей следовало наделить тебя магией, и исправила свою ошибку.

Наверное, с его стороны было неправильным говорить об этом с таким восхищением, потому что Роз напряглась еще сильнее.

– Ну да. Долбаное чудо и все такое.

Дамиан не совсем понимал, как воспринимать ее злость.

– Я бы все отдал за благословление, – тихо произнес он. – Что угодно, лишь бы знать, что святые заботятся обо мне.

– Думаешь, святые таким образом заботятся обо мне? – Роз наигранно рассмеялась. – Да уж, я ощутила такое благословение. Не считая убитого отца и всего прочего. – Она с горестным недоумением покачала головой. – И вообще, я же сказала, что не хочу об этом говорить. Что это был за яд, который убил последователя?

Будь хлыст человеком, Роз прекрасно подошла бы под его описание. Ее ответ заинтриговал Дамиана, однако, поскольку стало ясно, что она не потерпит дальнейших расспросов, он решил ответить ей:

– Понятия не имею.

– Ты очень помог.

Дамиан пропустил ее колкость мимо ушей.

– Я не вижу связи между жертвами. И все же… – Он склонился над трупом, стараясь не дышать, и приподнял одно веко юноши.

Роз, отшатнувшись, подавила вздох.

– А это что за чертовщина?

Там, где должно было находиться плотное глазное яблоко, лежал лишь матово-черный шар. Глаза мальчишки заменили чем-то похожим на куски обсидиана. Уже при виде чернильно-черных дорожек яда Дамиан допустил подобную картину. Только не решил, рад он тому, что оказался прав, или нет. Его грудь сдавила тяжесть. То же самое он испытывал под взглядом Роз, наблюдавшей за ним и оценивавшей его реакцию. Как бы глупо это ни было, но ее присутствие успокаивало его. Рядом с ней пронизывающий холод морга казался не таким гнетущим. Она всегда была светом, а сейчас предстала настоящим огнем: шоколадные пряди волос мерцали в отблеске свечи, ямка между ключицами углубилась из-за скрещенных рук на груди.

Воспользовавшись ее растерянностью, он практически без тени смущения сунул палец в глазницу мальчика. Шар высвободился с отвратительным чмоканьем; Роз со смутным отвращением наблюдала за тем, как он убрал его в карман. Несмотря на низкую температуру тела, шар на ощупь был необычайно теплым.

– Глаза последователя тоже заменили, – ответил Дамиан на незаданный вопрос. – А значит, мы явно имеем дело с одним и тем же убийцей.

– Выходит, это правда, – сказала Роз слегка взволнованно. – Эти смерти… Они связаны.

Была ли девушка, другая жертва, тоже отравлена, у нее так же вынули глаза? Сейчас нельзя было этого узнать, поскольку ее тело уже похоронили. Однако если один и тот же человек убил последователя и безымянного юношу, такое казалось вполне вероятным. Дамиан чуть не произнес этого вслух, но вовремя спохватился. В конце концов, это всего лишь догадка.

– Я не могу этого утверждать.

– Истинный ответ начальника стражи, – фыркнула Роз. – Просто признай, что я, скорее всего, права.

Сравнительно новая часть его личности – та, которой не существовало в детстве, – ощетинилась в ответ на ее тон.

– Помнишь, что ты согласилась действовать по-моему? Нам нужны доказательства, прежде чем что-то утверждать.

Волнение в глазах Роз угасло, и на его место пришли холод и суровость. Ах, вот почему Дамиан так редко спорил с ней. Он поджал губы, удержавшись от извинений, которых она сейчас не заслуживала.

Он уже мысленно приготовился к какому-нибудь резкому ответу, но Роз лишь твердо произнесла:

– Тогда давай найдем доказательства.

К счастью, Дамиан точно знал, с чего следовало начать.

* * *

– Мне нужно выяснить, приходил ли за это время кто-нибудь из последователей Смерти, чтобы «прочитать» тела, – объяснял Дамиан, когда они с Роз возвращались в святилище Базилики. Путь им озарял тусклый свет, струившийся из узких окон высоко над головой. – Конечно, маловероятно, поскольку сообщений об этом не было, но…

Роз закончила за него:

– Но, возможно, они не посчитали достаточно важным сообщать об этом, потому что заурядные мало кого волнуют, верно?

В ее голосе звучала притворная веселость – этого было достаточно, чтобы Дамиан резко остановился у двери в святилище. Затем он развернулся одним плавным движением, оказавшись к ней ближе, чем ожидал. Их взгляды встретились. Роз дерзко вскинула подбородок, и Дамиан подавил в себе желание взять его рукой.

– Перестань уже насмехаться надо мной, Россана. Я же сказал тебе, мы на одной стороне. Я не хочу, чтобы кто-то еще умер. Не хочу, чтобы кто-то еще подвергся опасности. Можешь думать обо мне все что хочешь, но я не чудовище.

Слова, сорвавшиеся с его губ, прозвучали с большим жаром, чем он рассчитывал, в то время как последние застряли в горле. Можно ли было действительно утверждать, что он не чудовище?

Черт, как же ему хотелось надеяться на это.

Полные губы Роз приоткрылись. Затем она с привычной резкостью произнесла:

– Такое ощущение, будто ты не меня пытаешься убедить, Вентури.

Даже сейчас она видела его насквозь.

Стараясь не замечать дрожь в лежавшей на дверной ручке ладони, Дамиан отвернулся от Роз и распахнул дверь. Святилище практически опустело, лишь несколько последователей все еще бродили между скамьями, а главы их гильдий, словно еще одни святые, толпились в передней части храма. Главный магистрат, как отметил Дамиан, уже ушел. Стены и потолок храма покрывали изображения святых в окружении всевозможных животных и цветов: это были фрески, как объясняла ему Сиена, которая знала об искусстве больше него. Внимание Дамиана привлек рисунок Смерти: ее лицо скрывала вуаль, а в правой руке она держала череп. Даже будучи безликой, она умудрялась излучать ауру холодной рассудительности.

За время службы офицером он научился одной важной вещи: никогда не позволять задержанному идти позади тебя. Его следует всегда держать на видном месте. Возможно, поэтому Дамиан чувствовал себя так неуютно, пока шагал к трибуне, зная, что Роз следует за ним по пятам. Или, может, дело в ее бесшумной поступи – немыслимая задача для сапог на каблуках. Как бы там ни было, на протяжении всего пути его спина оставалась напряженной; он сумел расслабить плечи, лишь когда они приблизились к Мариане Новак – главе гильдии, которая вручила Форте мешочек с именами, – и Роз поравнялась с ним.

– Говорить буду я, – буркнул он ей. В ответ она наградила его испепеляющим взглядом, который он решил принять за согласие.

В это время Мариана тихо беседовала с незнакомым Дамиану мужчиной. Как только он подошел к ним, она прервала разговор и, с мрачным видом кивнув ему в знак признания, попросила своего спутника подождать снаружи. Мариана была красивой женщиной лет пятидесяти, с пышными формами и круглыми чертами лица, но весьма серьезной, что отражалось на ее мимике. В молодости она являлась уважаемым представителем Палаццо, а теперь занимала пост главы гильдии, то есть заведовала ее повседневными делами. Дамиан знал, что улыбалась она редко, а потому не удивился строгому приветствию с ее стороны.

– Офицер, – сказала Мариана, сразу узнав его. – Вот мы снова и встретились. – Взгляд ее карих глаз остановился на Роз. – А вы…

– Она помогает мне с некоторыми деталями моего текущего расследования, – спокойно пояснил Дамиан, пока Роз не успела что-либо сказать. – Не могли бы вы ответить мне на пару вопросов, синьора?

До него донеслось недовольное фырканье Роз, когда Мариана поманила их в сторону, подальше от ушей других последователей. Ему это показалось бессмысленным, ведь любой мог бы догадаться о теме их разговора, но все же он вежливо последовал за ней. Облака на небе расступились, и в окно святилища проник сероватый свет, озаривший участок каменного пола.