Текст книги "Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой. Любовно-иронический роман"

Круговерть любви в природе, слезоточивые стихи, заразный стул, педагогический Паганини и причудливые гастрономические пристрастия

Я, как та бабочка, полетела прямо на огонь, позабыв наставления, что он жжется. Как сложно с любовью, ой, как сложно. А без нее – невозможно.

Говорила мама: не играй с огнем, в коконе – безопаснее. И что же? Засесть в замкнутом пространстве, как улитка в домике, рыдая-оплакивая свою неудавшуюся личную жизнь? Страдая о рухнувших надеждах и прижимая к груди чашку в горошек, хранящую следы губ Мужчины Моей Мечты. Ах, милый, у меня нет сердца… Я отдала его тебе.

А добрая фея с лицом бабушки Леи отвесит подзатыльник и скажет:

– Раскрой окошко пошире и выбрось туда все свои печали. Улыбнись! Улыбка с утра еще никому не повредила. И помни: солнце всегда встает точно по расписанию, несмотря ни на что.

Солнечные зайчики, проскользнув по золотой дорожке в открытое окошко, золотили мои ресницы, разглаживая их горячими ладошками и высушивая подозрительную сырость в уголках глаз.

– Эй, прекратите, не прыгайте по щекам! Знаю я вас. Своими карандашиками-лучиками вы наставите мне автографов-конопушек! Осторожнее, я не хочу быть конопатой! Лучше подскажите, что делать с разбитым сердцем и как залечивать сердечные раны?..

ПОЧТИ КУЛИНАРНЫЙ СОВЕТ

Рана, посыпанная солью, будет болеть еще нестерпимее, если к соли добавить перцу и заботливо забинтовать.

ПОЧТИ МЕДИЦИНСКИЙ СОВЕТ

Не стоит расковыривать сердечные раны. Они не будут заживать.

Я заблудилась. Знакомая улица кажется чужой. В знакомом доме не открывается калитка, заколочены двери. Не достучишься. Там нет никого. Я жалобно мурлыкаю «Опустела без тебя Земля» и сочиняю жуткообразные слезоточивые стихи (образцы прилагаются).

 
ОБРАЗЕЦ №1
Я сижу, бледна, почти как смерть!
Я хочу тобой переболеть,
Как тебя забыть, скажи, ответь?..
Ты молчишь… Мне что же, умереть?..
Нет ответа, милый, от тебя.
Остаюся я одна, совсем одна!
Встретимся ли мы когда-нибудь?..
Жуть!..
 
 
ОБРАЗЕЦ №2
Я не забуду эту ночь,
Когда ушел ты, милый, прочь!
Я прорыдала целый день
И превратилась просто в тень.
 
 
ОБРАЗЕЦ №3
Мираж в пустыне – это лишь мираж.
Он нереальный, зыбкий, но – пейзаж.
Протягиваю я навстречу руки…
Нет ничего! Одни мои лишь звуки…
А я рыдаю, как белуга, потому,
Что жажду я пейзажа наяву!!!
 

ОБРАЗЕЦ №4 напоминал образцы №1, №2 и №3. Не претендуя называться стихами, все эти образцы походили на поэзию так же, как Мишино пение – на вокал, но сие примитивное рифмоплетство образно отражало мои чувства. Я тонула в страданиях, как галушка в супе, как килька в томате и даже как горошек в салате «Оливье», а большое количество пролитых слез нарушает природный экологический баланс и превращает сушу в море.

Стоп! Кто-то нетерпеливо нажимает на звонок и настойчиво стучит в дверь, выбивая дробь! Неужели Миша? Понял, наконец, что вместо Лизы с ним была я?

В квартиру влетела Галя Антоненко и, не дав мне утонуть в пучине страданий, выпалила:

– Линчик, привет! Выручай! У нас в детсадике музрук досрочно родила, работать некому! Ты же все равно будешь поступать на музыкально-педагогический, поработай у нас летом, а? Деньги заработаешь, да и практика не помешает. Соглашайся, ты же любишь детей.

Не успела я опомниться, как была зачислена музыкальным работником в детский сад. В тот самый, куда не желала ходить в детстве, завывая по утрам, как пожарная сирена, чем доводила до изнеможения воспитательницу Ираиду Максимовну. Теперь я – Элина Михайловна, а Ираида Максимовна – моя заведующая! Меня привели в музыкальный зал и, покатываясь со смеху, показали стул возле пианино. Стул был «заразный»: кто на нем посидит, тут же беременеет. Уже три музыкальных руководителя пребывали в декретных отпусках. Я была самая надежная.

– Смотри, не подведи! – сказала Ираида Максимовна.

– С какой стати? Линчик не подведет, у нее и мальчика-то нет, – оптимистично заявила Галя Антоненко, для детей и коллег – Галина Петровна.

Мальчик появился ровно через полчаса. Самый настоящий мальчик! Шестилетний Леша из подготовительной группы влюбился в меня с первого взгляда, подарил цветок шиповника c детсадовской клумбы и сказал: «Я тебя люблю».

Ну и ну! Именно здесь когда-то мне объяснился в любви Витька!

– Я буду на ней жениться! – объявил мой новый поклонник педагогическому коллективу детского сада и своей маме.

Никто не возражал. Даже я. Все одобрили Лешин выбор, уговорив сначала пойти в школу, потом – в армию и, как только дослужиться до генерала, так сразу – жениться! Леша опекал меня, защищал от Ираиды Максимовны и следил за дисциплиной во время музыкальных занятий. Всем, кто ёрзал на стуле и не знал слова песен, он выдавал щелбаны твердой рукой будущего генерала. А между прочим, до моего появления Леша намеревался жениться на другой воспитательнице! Вот такая круговерть любви в природе. Се ля ви.

«И в каплях слез отражается солнце».

(Э. Кроткий)

Лиза отбыла в Америку с мужем Сашей и ключами от Мишиного сердца. Чтобы не начинать новый учебный год, Миша уволился, уехал в родную Одессу. В нашем городе его больше ничто не держало. Я получила через маму ривкинский привет с пожеланиями успехов в учебе и личной жизни. Об успехах в работе в привете и в пожеланиях не упоминалось. Я окунулась в работу с головой, – лучше, чем склеивать осколки разбитой мечты или упаковывать каждый осколочек в отдельную бумажку.

Грустить в одиночестве мне не дали. С утра и до вечера я была в гуще коллектива детей, воспитателей и прилипчивых тетушек-дуэний.

Я ходила в детский сад, а мама звонила мне на работу:

– У тебя все нормально? Ты дошла? Ты на работе?

В конце рабочего дня она звонила снова:

– Ты уже вышла? Почему ты до сих пор не вышла? Ты что-то затеваешь! Ты что-то от меня скрываешь! Почему ты мудришь?! Я знала, что что-то не так! Я ничего не знаю, что у тебя происходит…

Самое приятное было по утрам: «Смотри, в садик не опоздай!»

Мамуля панически боялась признать, что я выросла. Если бы ей удалось уменьшить меня до возраста маленькой девочки в капроновых бантиках и беленьких гольфиках, она сделала бы это, не задумываясь ни на секунду. Не дай Бог, с неразумным ребенком, которого еще растить и растить, может что-то случиться! Лучшего места, чем детский сад, не найти. Радуя маму, я шла на встречу с манной кашей, молочной вермишелью и творожной запеканкой, с утренней зарядкой, песнями, плясками и сказками.

У меня остались невостребованными:

1. 100 000 (сто тысяч) поцелуев.

2. Тонна нежностей в собственном соку.

3. Километры романтических порывов.

4. Вулкан безумных страстей.

5. Алые паруса без капитана, без парусника и без причала.

Несмотря на излишки инвентаризации, жить было интересно, а музыкально воспитывать подрастающее поколение – безумно интересно. Когда на тебя смотрят десятки детских глаз и верят, как доброму волшебнику, разве можно разочаровать тех, кто в тебя верит? «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»

Раз, два, три! Да здравствует Праздник Сказок! Я – педагогический Паганини, специалист по превращению будней – в праздники! Каждая группа показывала свою сказку-мюзикл, поставленный по всем правилам театрального искусства, без детских примитивных «похлопали-потопали»!

Моя любимая Раневская говорила: «Талант – как прыщ, может вылезти в любом месте». Из меня полезли творческие фантазии, которые тут же воплощались, и за все это великолепие мне еще и платили зарплату. Чтобы сотворить волшебство, я исполняла обязанности художника (рисовала декорации и наглядные пособия), визажиста (разрисовывала детские мордашки в кошечек, зайчиков, поросят и лисичек). Я режиссировала постановку, объединяя воедино декорации, костюмы, музыкальное оформление, освещение, мизансцены. А еще была балетмейстером, осветителем, звукооператором и, естессно, заменяла собою целый оркестр. Конечно, мне помогали артистичные воспитатели и нянечки, охотно откликаясь на мои идеи. Леша был злым и страшным Серым Волком, чем очень гордился.

А мною гордилась бы моя бабушка, если была бы жива. Ведь это она учила меня стойкости, рассказывая мудрые истории. Какие бы страшилки ни происходили, всегда у сказок – хороший конец, потому что самое страшное – потерять надежду. Без надежды – жизнь не жизнь, сказка с плохим концом – не сказка, счастье без боли – не счастье, но чтобы сказка закончилась хорошо, героям нужно пройти через всякие испытания. И хоть я выросла из детства, как из рюшечно-мальвинистого платьица, до сих пор верю в чудеса. В сказке находишь то, чего не хватает в жизни, особенно, если не получается идти по жизни, как по сказке. Обалдеть! Я, кажется, философ.

Со своими воспитанниками я вела себя непедагогично: затискивала, зацеловывала, задаривала конфетами и «яблонькиными» яблоками, но именно мне удалось разгадать загадку энуреза у Ромочки Дубинчика, самого умного и воспитанного ребенка во всем детском саду. Чистенький наглаженный Ромочка-Ромашка всегда просился в туалет. Несмотря на это, штанишки приходилось менять несколько раз в день, и именно в смене Валентины Пантелеймоновны, на которую Ромашкина мамашка жутко злилась, считая, что та отвратительно смотрит за ребенком, вот и «ловится рыба».

Флегматичный Ромашка выговаривал слова очень медленно, с паузами, чуть ли не по слогам и по буквам, а согласные произносил, как гласные. Примерно так:

– Ва-лен-ти-на Пан-те-лей-мо-нов-на, мож-но я п-о-й-д-у в ту-а-лет?

Вы поняли, в чем дело? Попробуйте проговорить вслух и засеките на часах, сколько времени у вас уйдет. Пока бедный ребенок все это старательно выговаривал, пока воспитательница отвечала… Время шло, природа требовала выхода наружу. Происходил конфуз – наводнение штанов. Самое ужасное, что это видели глазки самой симпатичной девочки в группе – Кати Любченко! Добросердечная Катюша сочувственно шептала Роме: «А мама стиЯя», что в переводе с катюшиного означало: «А мама стирала». У Катюши были дефекты дикции, но не было энуреза.

Хорошо, что вторую воспитательницу звали не Мирослава Ростиславовна и не Екатерина Всеволодовна, а Галина Петровна. Обратиться к Галине Петровне – быстрее (имя короче), и Ромашка успевал. Связать мокрые штанишки с длиной имени воспитательницы никому, кроме меня, не приходило в голову. Как только вычислили причины недержания, культурному Ромочке запретили проситься в туалет. Ему приказали мчаться туда как можно быстрее, никого не ставя в известность, без всяких «интеллигентских» штучек. После принятых мер Роме больше не понадобились запасные штаны, его похвалила Катюша Любченко, а Ромашкина мамашка перестала дуться на Валентину Пантелеймоновну.

«Не горюй о потерянном. Радуйся найденному». (Э. Кроткий)

Солнце вставало точно по расписанию. По утрам я ходила в детский сад, по вечерам – готовилась к вступительным экзаменам в институт. Я посещала библиотеку, не посещала дискотеку… Мое безупречное поведение одобряла даже мама! А мой аппетит?! Я всегда ела очень мало, а в детстве вообще питалась одним воздухом. Чтобы показать, как должен кушать ребенок с нормальным аппетитом, мама вызывала Витьку. Витька охотно показывал: съедал свое, мое и просил добавки, приговаривая:

– В гостях – вкуснее, чем дома. Мамка сказала: «В гости идешь – хорошо ешь!» Вот я и ем!

Борясь с моей худорбой, видный педагог тетя Мара наваливала мне бездонную тарелку безвкусной манной каши с убойной дозой сливочного масла и приказывала:

– Ешь! Пока не съешь, из-за стола не встанешь. Доедай! Иначе высыплю в твой карман!

Мариша убивала сразу двух зайцев: прививала мне любовь к вкусной и здоровой (по ее мнению) пище и решала проблему, чем меня занять, пока моя мама на работе. Сидя с полным ртом над огромной порцией каши, я не ходила по Маришиной квартире, не трогала ее вещей и не задавала ненужных (по ее мнению) вопросов.

Воспитывать Мара не умела, но бралась. Интересно, почему воспитывать кого-то считается легче легкого? Давно пора выдвинуть лозунг: «Не умеешь воспитывать? Не берись!»

Сила коллектива – великое дело. Начав заново ходить в детский сад, я (за компанию с детишками!) своим пробудившимся интересом к еде и аппетитом не хуже, чем тогда у Витьки, – несказанно обрадовала маму, воспитателей, нянечек и поваров. Ненавистная в детстве молочная пенка стала вдруг вызывать у меня эйфорию, не меньшую, чем валерьянка у кота Циклопа. Я съедала пенку, урча от наслаждения, со стоном, напоминающим скачок страстей. Я кушала обалденно-вкусную манную кашу в детском саду и дома. Творожная запеканка, переставшая быть «запиханкой», стала моей мечтой, а молочные ряды на рынке – любимым местом для прогулок. Что может быть лучше, чем ходить и пробовать? Напробовавшись вволю, я покупала килограмм творога и уписывала за обе щеки по дороге домой. Вот бы поселиться в молочном раю с кисельными берегами. Есть и спать… Есть и спать… Есть и спать…

Ах, да. У меня появилась полезная привычка спать днем, хоть переквалифицируйся в пожарницы! Я предлагала воспитателям:

– Идите заниматься своими делами, а я детей спать уложу.

Пока воспитатели готовились к занятиям или заседали на двухчасовых «пятиминутках», я укладывалась на свободную кровать и, пользуясь служебным положением, говорила:

– Ну-ка все повернулись на правый бок, сложили ручки под щечки… Закрыли глазки… Спим! А тому, кто (зевок) не будет спать, я возьму большую (зевок) иголку и зашью глазки черными (зево-о-ок) нитками!

Для убедительности я демонстрировала бедным детишкам здоровенную «цыганскую» иглу и катушку черных ниток. Этот садистский метод укладывания детей ко сну применяла сама Ираида Максимовна, когда была моей воспитательницей. Мы так боялись, что нам зашьют глаза, да еще черными нитками, что засыпали мгновенно, как убитые. Само собой разумеется, проверенный годами педагогический метод срабатывал безотказно. Через несколько минут вся группа сладко спала, включая меня, а воспитатели, любуясь этой безмятежной картинкой, восхищались моими педагогическими способностями.

А какой был вкусный в детском саду мел! Для конкурса «Рисуем на асфальте» заготовили несколько коробок с мелками. Какой причудливо-изысканный запах… И почему я не знала, что мел такой вкусный, когда училась в школе? Я бы ела его на уроках, на переменах, на контрольных и даже на экзаменах! Подумать только, какой вкуснятины я себя лишила по незнанию. Школьные мелки, вы чисто случайно уцелели, не попав в мой желудок! Я съела бы вас, как Лисица – Колобка. Я бы лизала вас вместо эскимо. Я бы жаждала слопать вас, как Серый Волк жаждет сожрать Красную Шапочку.

Разноцветные мелки были красивые на вид, вязкие, как каша, с привкусом гипса и запахом, как у повязок, которыми когда-то Выскубанный Веник в шутку загипсовал моего папу. Я съела все запасы детсадовского мела, и вместо конкурса «Рисуем на асфальте» пришлось проводить конкурс «Умелые руки». Там были поделки из глины и пластилина, но ни пластилин, ни глина не вызывали во мне таких трепетных чувств и таких положительных эмоций, как мел. По секрету скажу, самые лучшие в мире мелки – на телезаводе, где работал наладчиком конвейеров Лешин папа. Они похрустывали на зубах, как ванильные сухарики. Вкуснее, чем хвостики и плавники жареных «ладошечных» карасиков!

Из девочки, которая не ест, я превратилась в девочку, которая ест! Покончив с мелом, я принялась за соленые огурцы. Они хрустели на зубах не хуже мела. Я передегустировала все соленья в детсадовской кладовой, бессовестно объедая детишек, а в нашем домашнем погребе подчистила запасы квашеных арбузов и моченых яблок. Кстати, почему лимоны не кислые? Странные какие-то лимоны. Я ела их, как яблоки.

– Однако… мадемуазель понимает толк в извращениях! Ты ешь лимон, а у меня во рту кисло, – морщилась, глядя на меня, Лида. – Эй, сладкоежка, ты случайно не беременная? С чего это тебя вдруг на солененькое потянуло? Моя сестра во время беременности жрала селедку килограммами. Прямо из бочки, с запашком. Помнишь, в подвале рыбного магазина «Океан» продавали ржавую рыбу и селедку не первой свежести? Эту гадость сестрица ела с таким вдохновением… К ней в дом нельзя было зайти, такая вонь стояла…

– А вот этого не надо, – ответила я, с наслаждением доедая пятый лимон. – Селедка – это же главный деликатес. Разве хороший человек скажет на селедку «Фу, какая гадость»? Если дядя Нюма узнает, что обижают его любимый продукт, он с нами разговаривать не будет! Лид, меня осенило! Я знаю, чего мне хочется сейчас – и больше всего! У тебя случайно нет рыбьего жира?

Потрясенная моими гастрономическими странностями, Лида добросовестно перерыла свой шкафчик-аптечку и молча протянула запыленный пузырек столетней давности.

– Это рыбий жир. Ничего, что просроченный?

– Самое то, что надо! – с энтузиазмом воскликнула я. – Что там жевали буржуи? Ананасы и рябчиков? Они просто не знали, что нет ничего лучше рыбьего жира!

На глазах у изумленной подружки я выпила до дна все содержимое и, вожделенно облизываясь, спросила:

– Больше нету? Хочу еще! А «Пертуссин» у тебя есть? Помнишь, было такое детское лекарство от кашля? Ох, и вку-у-сное-е-е…

Лида в ужасе схватилась за голову:

– Ты бы еще «гематогена» захотела! Ты что, залетела?!

Мое сердце трепыхнулось и замерло. Кажется, у меня сейчас сядут батарейки. Охо-хо. Последнее время меня мутило по утрам. А я-то думала, что переела селедки под шубой! Живот был почти такой же, но грудь намного увеличилась, и пачки прокладок, которыми меня снабжала папина итальянская жена Простомария, лежали нераспечатанными уже третий месяц…

Славненько. Советы типа «Как избавиться от живота при помощи диеты и физических упражнений» к моему случаю не относились. Стараясь при маме поменьше нажимать на соленые огурцы, я штудировала медицинскую литературу, размышляя, как долго удастся скрывать растущий животик и что на это скажет мама.

ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ ОТ МЕНЯ И ОТ МОЕЙ БАБУШКИ

Знаете ли вы, что секреты имеют крылышки?

Если у вас имеется невидимая шкатулка с секретами, большими и маленькими, – не раскрывайте ее перед посторонними. Выговорившись-выболтавшись-излившись, вы кладете в чью-то руку ключик от дверцы, которая когда-нибудь откроется! Секреты, как воробьи, выпорхнут оттуда, разлетятся в разные стороны по всему миру, и вы их никогда не поймаете.

Если держать шкатулку плотно закрытой, у ваших секретов никогда не истечет срок давности, вы не получите пыльным мешком по душе за свою доверчивость и откровенность. У вас всегда будет хороший аппетит, здоровый сон и бодрый дух.

Даже если есть подруга, с которой можно поделиться, – не всегда нужно. Плакаться в жилеточку — легче легкого, но когда-нибудь жилеточка, связанная из сочувствия и сопереживания, может распустить всего одну петельку, затем – вторую, третью… и вы остаетесь в голом виде, без жилеточки, на всеобщем обозрении.

Помните: все секреты через годы выходят боком, слетая с языков лучших подруг.

Наждак непозволительного поведения, необъяснимые тайны непорочного зачатия и концерт для пилы с оркестром

Мой поход в библиотеку за книгой Бенджамена Спока «Ребенок и уход за ним» дал незамедлительные результаты. В библиотеке работала Лиля Иваненко, дочь тети Сары и моя двоюродная сестра.

Первое, что сказала мама, было: «Это вопиющее безобразие!»

Второе, что сказала мама, было: «Я так и знала, эти гены…»

Далее следовали вариации типа: «Разве о такой дочери я мечтала? Я всю себя тебе посвятила…»

И, наконец, самое… хм-м… насущное: « Кто этот подлый соблазнитель?!»

Надо же! Мама пребывала в абсолютной уверенности, что опасное и коварное двуногое существо мужского пола не ело-не спало, выстраивая злокозненные планы обольстить-совратить-растлить-обмануть наивную беззащитную девочку! Отобрать у нее честь и не покаяться в грехопадении!

Ясновидящая мама была далека от истины, как никогда. Это ее собственная дочь с ужасными сокольскими генами умудрилась самым легкомысленным и безответственным образом соблазнить ничего не подозревающего доверчивого молодого человека, мирно прикорнувшего на диване и не устоявшего перед моим напором. Ах, коварная совратительница чужих принцев, ты ответишь за содеянное! И расплата – не за горами!

Вот что может сделать алкоголь, несчастная любовь и стечение обстоятельств. Мне никто ничего клятвенно не обещал. Для объекта моей любви это был просто сон. Сон в летнюю ночь со звездной Лизой в главной роли, а дублеры – звездная пыль. Или так и не защебетавший щавель в вишнево-яблоневом саду.

Так зачем искать слова, чтобы все объяснить? Чтобы надавить и не оставить ребенка без отца? Вот вам Линчик-Блинчик. С начинкой. Примите и распишитесь. Миша получит меня, как почтовую бандероль, женится на мне по долгу чести, будет искать во мне Лизины черты и найдет, ведь мы с Лизой – двоюродные сестры. А я не хочу получить Мишу без звезд в глазах и с запертым на ключ сердцем, где четко и ясно написано: «Только для Лизы. Закрыто на переучет». Я не хочу быть нагрузкой, как ненужная вещь. Не хочу быть ничьей тенью, ничьим подобием и ничьим заменителем. Я не хочу, чтобы меня сравнивали с человеком, у которого под прекрасной оболочкой находится немытая душа с нечищенными зубами и облезлыми пятками. Я хочу быть сама собой. К чему идти по чужой лыжне и ждать, пока безупречно правильная мамочка сделает из меня закрепощенную затюканную мямлю, живущую чужим умом и обреченную на пожизненный обет послушания? Я не буду играть роль мягкого сургуча, застывающего в нужном виде после того, как запечатают конверт.

«Весны уходят, веснушки остаются».

(Э. Кроткий)

О Мише я не забывала ни на секунду: во мне росло его живое напоминание. Я ни о чем не жалела. Чтобы иметь ребенка, нужно сначала выйти замуж, а мне не нужен был никто, кроме Миши. А тут – и мужа терпеть не надо, и ребеночек будет. Мой собственный. Вот так подарочек на день рождения! Самый славный подарок, лучше не бывает!

Я всегда хотела братика или сестричку, но так и осталась одна у родителей. Раз кругом кишат кошмары… Я возилась с Антошкой Антоненко, как с младшим братишкой. Нянчила квалифицированно: катала в колясочке, сажала на горшок, читала книжки. Кроме меня, на Антошку претендовали еще две девочки: Светка Пышкина и Майка Галапчук. Конкуренция нешуточная, нянек – трое, подопечный – один. Все няньки качали права, никто не хотел уступать.

Пришлось разделить ребенка на три условные части (голова, туловище, ноги) и тянуть жребий, кому какая часть Антошки достанется. Части были неравноценные: голова ценилась больше, чем туловище, а туловище – больше, чем ноги. Почему ноги были самые непрестижные, я уже не помню. Может, потому, что к ним примыкала попа, которую надо было вытирать после горшкозаседаний? В результате шахеров-махеров мне всегда доставалась верхняя часть Антошкиного туловища: очаровательное личико с аппетитными щечками, ручками в ямочках и всем, что выше пупа, а остальным нянькам – проза жизни в виде попы и ног. Майка со Светкой обижались до слез: «Почему у Линки все время голова и голова, а у нас только ноги да ноги?!»

Антошка подрос, перестал (ух, неблагодарный!) нуждаться в нашей опеке, пошел в детский сад и планировал идти в моряки. Сплотив ряды в ревности к Военно-Морскому флоту, бывшие няньки дразнили Антошку «продажная шкура» и «закаканный моряк». Обиженный Антошка ревел, выпуская из носа зеленоватые перламутровые пузыри.

Теперь у меня будет свой собственный ребенок. Все – мне. И все мое! Круглосуточно!

– Какой позор! Какое распутство! Какая жуткая безнравственность! Какая моральная безответственность! Ты порочишь репутацию семьи! О горе! Моя дочь будет матерью-одиночкой! О тебе пойдет дурная слава! Ты покатишься по наклонной плоскости! Ты пойдешь по рукам! Ты будешь всю жизнь менять мужчин, как перчатки, а они будут вытирать об тебя ноги! – предрекала мама, отложившая в сторону не оправдавший себя молоток и невидимой пилой распиливающая меня на опилки.

Это был концерт для пилы с оркестром. Мамина душа обожала драму и не могла прожить без драматических ролей. Теперь у вечно рыдающей маминой души, умеющей превращать соринки в бревна, появился новый повод иметь красные заплаканные глаза, натертые наждаком моего непозволительного поведения.

Тетя Мара чопорно поджимала губы, упиваясь незапятнанной репутацией своих праведных дочек. Ее старшая дочь Арина уже поменяла мужа Дениса на мужа Бориса, побывала замужем за Мишей Гидалевичем и присматривалась к Грише Тарасевичу. В промежутках между официальными браками были неофициальные, называемые случайными связями, но кто ж это афиширует? Главное — соблюсти приличия, а поскольку все Аришины мужья были научными сотрудниками очкасто-носато-бородато-бакенбардистого типа, с сутулыми фигурами, скроенными по одному и тому же стандарту, то особой разницы никто не замечал. Менялись только имена и конфигурация оправ для очков. У младшей дочери Элизы ажур был еще ажурнее. В статусе замужней дамы она украшала собой Америку.

– Тебя надо пороть, как сидорову козу! – беспомощно кричала мама, непедагогично размахивая скрученным в жгут мокрым полотенцем. – Если бы не твое интересное положение…

– Бить детей – негуманно! Тем более, двоих детей! Ты же побьешь вместе со мной своего будущего внука или внучку! Что скажут люди?! – бесстрашно отвечала я, зная, что неуязвима.

– Ты что, рожать собираешься?! Куда тебе рожать? – менялась в лице мама. – Ты сама еще в куклы играешь! Кругом кишат кошмары! Разве можно в наше время иметь детей?! Если бы я могла, я бы тебя удушила! Своими собственными руками! Пей яблочный сок и ешь морковку: ребенку нужны витамины!

Самые червивые яблоки мама всегда выбирала себе.

«Из всех плодов наилучшие приносит хорошее воспитание». (К. Прутков)

Когда она умудрилась? И с кем? Каждый ее шаг расписан по минутам… Ей даже не разрешили пойти на спектакль «А зори здесь тихие», где на сцене девушки развешивают постиранное белье, а среди белья (вершина разврата!) – трусы и лифчики! Аист?.. Капуста?.. «Святой дух» постарался?.. Все это – детские сказочки, но дитя… не ветром надуло? В конце концов, не грешить же на «заразный» стул в детском саду или на поклонника Лешу шести лет от роду?!

На ковер для восстановления картины преступления был вызван мой постоянный телохранитель и будущий профессиональный детектив Виктор Петриченко. Он так недоумевал, впечатлившись, что без рентгена было заметно, как прокручиваются в голове взъерошенные шарики, со скрежетом заходя за ролики. Выйдя из ступора, Витька сходу, без малейших колебаний предложил мне руку и сердце. Спасая репутацию прекрасной дамы, мой рыцарь подтвердил чувства с детского сада на всю жизнь, но мне не нужны были ни рука, ни сердце, ни другие Витькины органы. Самый идеальный вариант – у Лиды: по причине киношной виртуальности ни Ален Делон, ни Антонио Бандерас не сотворили бы ей такого никогда.

Сбыча мечт у Витьки не состоялась, но назавтра соратник и сподвижник забежал с дружеским визитом. С моим любимым ванильным мороженым и конфетами «Ромашка».

– Бабе – цветы. ДетЯм – мороженое. Я не перепутал, Кутузов?

– Вольно, Шарапов. Не переживай, все пойдет в один организм. Все будут об-морожены и об-цветочены!

Я нарезала «Ромашки» на кусочки, сверху выложила мороженое, перемешала, половину отдала Витьке и с большой ложкой в руках принялась за дело:

– Вкусно, однако! Положительные эмоции мне нужны сейчас, как никогда.

С умилением разглядывая мою начинающую удаляться от модельных стандартов фигуру, Витька начал с комплиментов:

– Сокольская, у тебя такие симпатичные ушки…

– Петриченко, определись, наконец, со вкусами! Что за политические разногласия? Я всю жизнь свято верила, что тебе нравятся мои прекрасные ножки. А еще ты говорил, что у меня глаза голубые, как голубцы.

Витька с прямотой бронетранспортера перешел к дипломатическим переговорам.

– Слушай, Линчик, не упрямься. Скажи имя твоего героя. Ну, хоть намекни, кто он.

– И что будет? Ты ему начистишь фэйс? Приведешь его ко мне под дулом пистолета? Плюнешь в рожу? Сломаешь ему пару ребер?

– Убить не убью, а хату спалю, – замялся Витька.

– Вить, мой герой даже не знает, что он – герой. И вообще, он уже в другой книге. В другом романе. Помнишь бабушку Лею? Она говорила: «Человек не должен быть открытой книгой». Так вот: мою книгу я не даю никому, даже Лиде. Ни листать, ни читать… Не обижайся, ферштейн?

И что я за человек такой? Выпендриваюсь, чисто тебе матушка Тамара-Тереза перед римско-сокольским папой! Ну почему от симпатичного и преданного друга Витьки у меня нигде не ёкает, не аукается, не откликивается? И как развязать веревочку, чтобы отпустить человека на волю? Несправедливо держать его привязанным и вводить в заблуждение. Не стану же я соперничать с Веркой Фесенковой, которая вешается на Витьку на каждом шагу, а меня не переваривает? Из-за меня Витька не смотрит ни на Верку, ни на других девчонок, а я точно знаю, что ради Витьки моя лучшая подружка Лида рассталась бы со своим идеальным Делоно-Бандерасом и стирала бы рыцарские доспехи именно Витьке Петриченко, а не киношному красавцу.

Кто, как не Витька, был настоящим рыцарем? Когда я в четырнадцать лет заболела ветрянкой и сидела взаперти, зеленая, как лягушка, когда на мне места живого не было, потому что меня зеленкой не смазывали, а просто заливали… Он бросал мне в окошко ириски «Золотой ключик» и видел во мне прекрасную принцессу, а не зеленую лягушку. Даже когда мама, желая продлить мое «счастливое» (тихий ужас!) детсадовское детство, отдала меня в школу на год позже, Витька тоже пошел на год позже, не желая учиться без меня! Целых два часа простоял босиком в холодной луже, подхватил воспаление легких и по болезни пропустил всю первую четверть учебного года. Он постоянно подставлял свое плечо, но теперь я должна справиться сама. Я прорывучая!

ПЯТЬ ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫХ СОВЕТОВ ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ ЗВЕЗДНОЙ РОМАНТИКИ

1. Если вам хочется звездопада, подумайте: оно вам надо?!

2. Не все, что падает с неба, благо. Иногда и коровы летают.

3. Падающая с неба звезда может шарахнуть по башке. И больно!

4. Если вас звезданули в глаз и оттуда посыпались слезы, сделайте вид, что это не слезы, а звезды.

5. Если дорога, по которой вы идете, усыпана звездами, помните: звездная пыль режет кожу больнее, чем осколки стекла.