Текст книги "Город темной магии"

Глава 19

Сложно ощущать даже малейшую угрозу, когда уплетаешь кусочки поджаренного хлеба – кростини – с грибами, печеночным паштетом и тыквой и закусываешь их сыром «пекорино», вверившись попечению предупредительного официанта. С террасы отеля «Четыре Сезона» просто сказочный вид, но призрачные шпили собора святого Вита приводили на память не столько братьев Гримм, сколько Диснея.

Вдобавок Николас оказался радушным и щедрым кавалером. Он выглядел истинным джентльменом-космополитом, заказывая для Сары суфле из артишоков с пряными травами, умудряясь болтать на безупречном итальянском с сомелье. При этом он успевал вытащить из элегантного портсигара темно-коричневую гвоздичную сигаретку и прикурить ее от золотой зажигалки. На мгновение перед глазами Сары мелькнул изображенный на портсигаре символ – кружок с точкой посередине. Где она видела его раньше?

Сара потягивала свой коктейль – не приторный «Беллини», а ядреную смесь водки, крыжовниковой и кирша. Ее потрепанный рюкзак официант положил на обтянутую атласной тканью скамеечку для ног. Сара мимолетно пожалела о своих джинсах и футболке, но в ее багаже все равно не нашлось бы ничего, что смогло бы равняться по великолепию с ресторанной скамеечкой. А Николас чувствовал себя в шикарной обстановке совершенно непринужденно.

Сара расслабилась и принялась любоваться рекой и Пражским Градом, расположенным на противоположном берегу. Огромный полотняный воздушный шар пергаментного оттенка поднимал в воздух туристов в привязанной снизу гондоле.

– Расскажите мне о вашем детстве, – попросила она, и Николас послушно углубился в монолог о матери-чешке и испанце-отце, немецкой няньке и летних выездах в Форте-деи-Марми.

К их столу подошла блондинка ростом под метр восемьдесят в облегающем платье от Гуччи. Она наклонилась, демонстрируя пышный бюст, и поцеловала Николаса в губы долгим, неспешным поцелуем.

– Оксана, позволь тебе представить Сару Уэстон, – проговорил Николас, когда его голова, наконец, вынырнула изо рта великанши. – Сара, это Оксана Долезалова.

– Я приятна встретить вас, – сказала Оксана на ломаном английском.

У нее были высокие скулы, белоснежные зубы и туфли на острых пятнадцатисантиметровых шпильках. Рядом с ней Сара почувствовала себя неопрятной девчонкой из колледжа.

– Нико, – проворковала Оксана. – Я ждать тебя прошлый вечер, и ты так и не прийти.

– Непредвиденные обстоятельства, – произнес Нико. – Но я все возмещу, обещаю.

Оксана опять присосалась к нему, улыбнулась Саре и отошла.

– Не могу не спросить, она проститутка? – поинтересовалась Сара. – Я слышала, что такие часто околачиваются в роскошных отелях, но я никогда не видела ни одной вживую – разве что в Нью-Йорке, знаете, на углу, когда поздно возвращаешься из бара, но это вряд ли считается.

Николас насупился.

– Она моя жена.

Сара расхохоталась. Выражение на лице Николаса не изменилось.

– Правда? Оксана… она… ваша супруга?

– Мы поженились прошлой весной во дворце, – ответил Николас ледяным тоном. – Была восхитительная церемония.

Сара на минуту потеряла дар речи.

– Она… очень мила, – выдавила она.

– Она и вправду очень мила – для проститутки.

На сей раз Сара промолчала, зато рассмеялся Николас.

– Я пошутил, – заявил он.

– А я и не поверила, что она ваша вторая половинка. Ловко вы меня провели!

– Нет-нет, Оксана – моя жена. Но не проститутка. Она медсестра.

В Праге, за что ни возьмись, никогда ничего не распутаешь до конца, подумала Сара. Теперь она вообще не понимала, является ли Оксана женушкой Николаса или нет. Значит, они действительно пара? Даже вообразить это оказалось непросто, но Сара решила, что в мире встречается и не такое. А если единственным плодом их рандеву окажется разрушение ее собственной мелочной склонности судить о книге по миниатюрной обложке, что ж… этот вечер можно будет считать потраченным не зря.

– Макс в полном порядке, – заметил Николас.

Сара моментально забыла об Оксане.

– Где он?

– Он во дворце и ждет вашего возвращения.

– Почему вы сразу мне не сказали? – воскликнула Сара, вскакивая со стула.

– Я хотел сперва кое-что прояснить.

Сара опять села.

– Я приезжал к вам в Бостон по поручению Макса, – пояснил Николас. – Вас нанял Майлз, поскольку его попросил об этом Щербатский, и одновременно Макс послал меня узнать, как у вас дела. Это любопытное… совпадение!

Николас полез в карман своей куртки и вытащил оттуда фотографию, которую вручил Саре. Она уставилась на свой школьный снимок, сделанный, когда она училась в четвертом классе, причем лицо Сары оказалось обведено кружком. При взгляде на фото у нее по спине побежали мурашки. Щербатая улыбка… Желтый брючный костюм со скотч-терьерами, каких никто не носил и который она любила… В тот год как раз умер ее отец.

– Вы что, украли мою фотографию? – выпалила она.

– Будьте повнимательнее, – произнес Николас.

Он указал на мальчика с оттопыренными ушами, стоявшего в третьем ряду. Тот выглядел маленьким и робким, лицо паренька было слишком узким, а нос, наоборот, – чересчур выдающимся.

Сара пожала плечами и покачала головой.

– Это Макс, – с легким нетерпением подсказал карлик.

– Макс?

Она поднесла фотографию ближе к глазам. И впрямь, те же черты лица!

– Мы с Максом вместе учились в школе? – изумленно переспросила Сара. – Но он говорил, что вырос в Калифорнии!

– За исключением одного года, когда его отец читал цикл лекций в Гарварде, – объяснил Николас. – Макс в те месяцы жил у друга их семьи в Бостоне, и отец послал его в обычную муниципальную школу, «дабы закалить». Забавно, не так ли?…

– И он меня помнит? Почему же он молчал?

– Макс не всегда знает, кому можно доверять.

И не он один, подумала Сара. Школьный снимок, как и скрытность Макса, вызвал у нее сильное беспокойство.

– Кто убил профессора Щербатского? – резко спросила она.

– Щербатский выпрыгнул сам, – мрачно ответил Николас.

– Не верю!

– Поверите, и скоро. И Энди Блэкмана Макс тоже не убивал, если вас это интересует.

– Значит, Энди мертв?

– Да.

– Кем он все-таки был? И кто забрал труп?

Николас пожал плечами:

– Сара, подобные игры ведутся тут уже тысячу лет. Кто бы здесь ни правил, чешские короли или Священная Римская империя, Габсбурги, нацисты, коммунисты, – все это одно затянувшееся нашествие похитителей тел. Кто является главным игроком сейчас? Если честно, мне без разницы. Кроме того, я хочу, чтобы моя шея оставалась целой, поэтому я не задаю лишних вопросов. Осмелюсь предположить, что Энди не был ни чехом-полицейским, ни американцем – специалистом по системам сигнализации. Возможно, что его убийство не имеет никакого отношения ни к вам, ни к Максу. Поэтому прошу вас, занимайтесь составлением бетховенской коллекции, и не более того. Делайте свою работу, как ваши коллеги, наслаждайтесь летним отдыхом и возвращайтесь домой в целости и сохранности. Вот вам мой совет.

Дельный совет. Ей предстояла еще куча работы, которая по возвращении в Штаты могла стать началом ее карьеры. Сара опубликовала бы статьи о взаимоотношениях князя Лобковица с Бетховеном, об их письмах, о пометках композитора, сделанных на его партитурах… На изучение одних архивов в Нела можно было потратить целую жизнь. Сара могла стать крупнейшим в США авторитетом по Бетховену. Она попыталась убедить себя, что Щербатский выпрыгнул из окна по своей воле, а смерть Энди ее вообще не касается. Кроме того, если Макс когда-то и учился в ее классе, сейчас он был князем голубых кровей, а она оставалась девчонкой из Южного Бостона.

Сара отхлебнула из своего бокала, глядя на туристов, возносящихся в небеса на воздушном шаре. Даже с такого расстояния она слышала их вопли, перемежающиеся со взрывами хохота, когда шар нырял под порывом ветра. Она знала, какой вкус был у них во рту – страх… и возбуждение.

– Вряд ли у меня получится, – проговорила Сара.

Николас Пертузато встретил ее взгляд.

– Я так и думал.

Он выгнул бровь и продекламировал:

 
Неладен этот лес, обитель злого
Чудовища, чей мерзостен порок.
Назад! Ловушка для тебя готова, —
Воскликнул карлик, – здесь не место для живого![47]47
  Эдмунд Спенсер, «Королева фей», книга 1, песнь 1. Пер. В. Микушевича.


[Закрыть]
 

Глава 20

Едва заметным жестом Николас заказал для Сары второй коктейль. Почтительно следивший за ними официант тотчас подскочил к их столу. Сара откусила восхитительный кусочек кростини. Ресторан отеля «Четыре Сезона» мог похвастаться мишленовской звездой, ну а Сара ничего не имела против барочной чувственности приготовленных здесь кушаний. По ее мнению, чем более изысканные деликатесы ты можешь положить на поджаренный кусочек хлеба, тем лучше.

– Давайте сменим тему, – предложил Николас, наклоняясь вперед. – Герр Бетховен… расскажите мне о нем. Представьте, что я один из ваших обожателей-студентов. Взорвите мне мозг, как сейчас принято говорить.

– А на вас не угодишь, – отозвалась Сара, прикидывая, достаточно ли темно в ресторане, чтобы можно было вылизать тарелку, не вызвав скандала.

– Каково, к примеру, самое распространенное заблуждение? – подсказал Николас.

– Что Бетховен прожил большую часть своей жизни, будучи абсолютно глухим, – ответила Сара. – Да, пожалуй.

– И это неверно.

– Истина, к сожалению, еще печальнее. Потеря слуха происходила постепенно и с периодами ремиссии. Возможно, для душевного здоровья Бетховена было бы лучше, если бы он оглох сразу. Он продолжал надеяться на исцеление и на то, что его положение может улучшиться… Порой улучшение наступало. Вы можете себе представить, каково это? В какой-то момент вы слышите грохот карет под вашим окном, голос вашего друга, пять секунд собственной игры… А потом, на следующий день, – опять ничего.

– Не правда ли, лучше появиться на свет, имея все свои недостатки? – заметил Николас. – К чему терять способности капля за каплей, постоянно осознавая, чего ты лишаешься?

– Но музыка стала гениальной, – продолжала Сара. – И, я думаю, Бетховен сам это знал. Конечно, не обходилось без сетований и жалоб, но он понимал, кто он такой. А его проблемы с женщинами… в основном он создавал их сам. Ему не нужна была Бессмертная Возлюбленная.

– Ах да, знаменитые письма! Как романтично…

– Прошу вас, увольте! – рассмеялась Сара. – Вот вам заблуждение номер два: Луиджи – несчастный страдалец. По сути, в письмах к Бессмертной Возлюбленной речь постоянно идет о разрыве. «В окружающей прекрасной природе ищи подкрепления и силы покориться неизбежному…», «в моих годах требуется уже некоторое однообразие, устойчивость жизни, а разве они возможны при наших отношениях?»… Антония Брентано была замужем и имела четырех детей. Она небось пугала Людвига до потери пульса! Зато он мог без опаски боготворить этих недостижимых аристократок, не теряя ни минуты времени для своего сочинительства! Он-то явно не собирался мириться с ПМС и мокрыми пеленками! Бессмертная Возлюбленная не в пример удобнее, чем ежедневная близость. Вот о чем на самом деле эти письма.

– Вы кажетесь весьма уверенной в том, что говорите, – произнес Николас. – И немного, простите меня… циничной для столь молодой девушки.

– Однако возвратимся к посланиям Луиджи. Здесь нельзя быть ни чем уверенной, – продолжила Сара, предпочтя оставить обвинение в цинизме без ответа. – Никто не даст стопроцентную гарантию, что девчонка, которой он писал, именно Антония. Но она подходит. Она была главной женщиной в его жизни в тот период. В начале июля тысяча восемьсот двенадцатого они оба посетили Прагу. Затем Бетховен отправился в Теплиц, а Антония – в Карлсбад. Поверьте, это уже давно и в подробностях выяснено.

– А что насчет Седьмого? – поинтересовался Николас. – Где был князь Лобковиц, когда Бетховен прибыл в Прагу, чтобы увидеться с Бессмертной Возлюбленной?

– Я не представляю, где находился князь в начале июля, – вздохнула Сара. – Вероятно, в Вене.

– Но он мог быть и в Праге, – мягко возразил Николас, задумчиво постукивая ложечкой по своей чашке. – А зачем Бетховен поехал в двенадцатом году в Прагу?

Сара задумалась.

– Неизвестно… Второго июля он должен был встретиться с Карлом Фарнгагеном фон Энзе, но не пришел. Фарнгаген упомянул об этом в мемуарах и привел полученную им от Людвига записку с извинениями – тот писал, что ему очень жаль отменять встречу, но «обстоятельство, которого я не мог предусмотреть, не дает мне исполнить задуманное».

– И что это было за обстоятельство?

Сара пожала плечами:

– Вероятно, Антония Брентано. Бетховен ничего об этом не говорит. А затем он уезжает в Теплиц и пишет свои письма, но так их и не отправляет. Мое предположение – он перечитал их и решил, что, пожалуй, немного перегнул в плане «ты моя единственная».

– Объяснений, моя дорогая, всегда может быть больше чем одно, – мягко заметил Николас. – Почти во всех случаях.

– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Макс, как всегда безупречно одетый в темный костюм-тройку, не стал дожидаться ответа. Он выдвинул для себя стул и расположился возле Сары.

– Ну как? – спросил он у Николаса.

– Все чисто, – весело отозвался тот. – Оксана вначале заметила одного парня из BIS, но сразу дала мне знать. Кстати, он на нас даже не взглянул. Как справедливо заметила Сара, пятизвездочный отель притягивает пятизвездочных проституток. Он ушел с рыженькой девицей примерно сорок пять минут назад. За крайним левым столиком обедает министр культуры, и вместе с ним, вне всяких сомнений, музыкант Нил Даймонд. Остальные просто туристы.

– Слушайте, – сказала Сара, – вам обязательно надо меня разыгрывать?

– А он прав, – сказал Макс, вглядываясь в глубину зала. – Там сидит Нил Даймонд.

– Хорошо, – Сара скрестила руки на груди. – Который из вас Старски, а кто Хатч?[48]48
  «Старски и Хатч» – американский телесериал второй половины 1970-х гг., а также одноименный фильм (2004 г.), в центре сюжета которых находятся двое полицейских, раскрывающих убийства.


[Закрыть] И что такое BIS?

– Чешская служба госбезопасности и охраны информации, – объяснил Николас, взмахом ладони заказывая эспрессо. – Шпионы, другими словами. Простите нам игры в рыцарей плаща и кинжала (хотя, признаться, я их обожаю), но позвольте вам напомнить, что уже появились первые жертвы, а на той стороне реки находится дворец, набитый бесценными произведениями искусства с весьма темным прошлым… Прага – это порог. – Николас встал и отвесил Саре церемонный поклон. – И он весь пропитан кровью.

– А еще в городе куча адских порталов, – саркастически отозвалась Сара и поежилась, осознав, что Макс и Николас пристально смотрят на нее.

– Вы слышали о портале? – осведомился карлик.

– А как же! Он прямо под стойлами единорогов! – натянуто рассмеялась Сара. – Эй, ребята, что с вами?

Николас усмехнулся.

– Сара, я получил огромное удовольствие от обеда с вами. Макс?

– Передавайте Оксане мои наилучшие пожелания, – кивнул Макс. – И не забудьте про мое имущество, воришка.

Николас выудил из кармана куртки тонкий золотой портсигар и вручил его Максу. Перед Сарой снова мелькнул загадочный символ.

– И зажигалку, – терпеливо напомнил Макс.

Карлик отправил ему зажигалку юзом вдоль столешницы, подмигнул Саре и был таков.

– Ого, кростини! – воскликнул Макс, протягивая руку через стол.

– Где вы пропадали?

Сара постаралась, чтобы ее голос звучал нейтрально. Она чувствовала необычайное… облегчение от того, что вновь его видит. Какое счастье, что он теперь рядом с ней…

– К сожалению, меня перехватили, и я не хотел рисковать, звоня вам. Возникла необходимость решить кое-какие деловые вопросы, – проговорил Макс. Он сделал знак официанту, чтобы тот принес ему меню. – А я, между прочим, пытаюсь открыть музей. Скоро к нам приедет специалист по дельфтскому фарфору и еще один тип, который рисует собачьи портреты.

– Серьезно?

– Лобковицы всегда любили собак, – торжественно провозгласил Макс.

«Ваши псины жили лучше, чем мои предки», – мысленно съязвила Сара.

Официант вручил Максу меню. Тот подержал его на коленях, после чего передал Саре, многозначительно показывая на него взглядом:

– Не хотите еще что-нибудь заказать?

Сара раскрыла меню. Внутри лежала пачка черно-белых фотографий восемь на десять. Она придвинула меню поближе к себе, чтобы как следует их рассмотреть.

– Это проявленная пленка фотоаппарата Энди? Похоже на сейф…

– Верно.

Сара принялась изучать следующий снимок, запечатлевший чью-то руку и цифровой замок. На третьей и четвертой фотографиях виднелся сам наборный диск крупным планом: указательный и большой пальцы руки оказались не в фокусе, но цифры различались ясно. На последнем снимке и рука, и диск были размыты.

– Восемь, тринадцать и еще что-то, – пробормотала Сара.

– Мне не удалось добиться хорошего качества, – посетовал Макс. – Но полученный результат значительно сужает поле наших догадок.

– Это сейф в кабинете Майлза! – вырвалось у Сары.

– Вид со строительных лесов – а именно, с наружной стороны дальнего окна, – подтвердил Макс. – Это возможно, если лежать на животе и иметь мощную функцию увеличения. Я проверял.

Сара захлопнула меню и вернула его Максу.

– Похоже, Энди был шпионом, – безмятежно произнес Макс. – Но работал ли он сам по себе или на кого-то? Вот это пока – самое важное для меня. И еще нам надо выяснить, что Майлз хранит в сейфе.

Сплошные секреты, подумала Сара, наклоняясь к рюкзаку и доставая из него письмо. А какие у тебя скелеты в шкафу, Макс?

– Прошу прощения, – сказала она. – Жуткие происшествия, трупы и прочие треволнения совсем сбили с толку. Я забыла отдать вам одно письмо.

Макс разорвал конверт, быстро пробежал глазами текст послания и сунул листок в карман пиджака.

– Счет из отеля, – небрежно пояснил он.

Неужели?

Сара вытащила школьную фотографию, которую отдал ей Николас, и положила ее на стол перед Максом, припечатав ладонью.

– Энди шпионил за Майлзом, вы – за мной, Николас – за всеми подряд, – заявила она. – И он почему-то не сомневается в том, что Щербатский покончил жизнь самоубийством.

– Николас Пертузато?

– Да. Он настаивает на том, что профессор… выпрыгнул из окна.

Под пристальным взглядом Сары Макс взял с блюда последний кусочек кростини. Мерзавец.

– Сказать, что Щербатский выпрыгнул сам, и утверждать, что он покончил самоубийством, – две совершенно разные вещи, – нерешительно парировал князь.

– А зачем еще ему могло понадобиться прыгать? – рявкнула Сара.

Макс промолчал.

– Жаль, что так случилось с вашим отцом, – сказал он, нарушив паузу. – Четвертый класс стал уже не тот после того, как вы ушли.

Сара закинула рюкзак за плечо.

– А я последую совету Николаса, – отчеканила она. – Вернусь в ваш дурацкий дворец и проведу остаток лета, сосредоточившись на работе. Буду изучать рукописи, переводить, делать заметки и… думать об олухе-недомерке, родившемся не с той стороны Рейна, с его газами и сложными взаимоотношениями с отцом, который был в десять миллионов раз круче, чем вы, или я, или кто-либо еще из смертных. И что бы у вас ни происходило, не надо посвящать меня в ваши проблемы, хорошо?

Сара встала и величественно двинулась прочь, остановившись лишь затем, чтобы принять коробочку шоколадных конфет от улыбающегося официанта.

– Благодарю вас за то, что посетили «Четыре Сезона», – промурлыкал он по-английски. – Пожалуйста, приходите еще.

Из дверей Рудольфинума на противоположной стороне улицы лился поток слушателей, которые прослушали концерт классической музыки. На Карловом мосту толкались туристы, влюбленные парочки и озверевшие местные жители, пытающиеся добраться домой. Ночная Прага сверкала и мигала огнями, манила и пряталась. Сара брела по булыжным мостовым, усилием воли не давая себе очаровываться. У ворот Града, показывая охраннику свой пропуск, она заметила над собой ухмылку Красавчика-с-Мечом.

Да иди ты в пень, мысленно сказала она ему.

Из дворца доносился смех, разговоры, звон стеклянной посуды с кухни.

Вот где мое место, думала Сара. Среди слуг.

Мать всегда предупреждала ее, что не стоит связываться с богатыми. «Они используют тебя», – так она говорила.

Сара спустилась по ступенькам к подвальной комнатушке, швырнула рюкзак на кровать и бросилась на покрывало. В бок тут же воткнулась пружина. Но сейчас Сара даже не могла разозлиться по-настоящему.

Наступил подходящий момент, чтобы выяснить, как следует умирать доброму христианину, пронеслось у нее в голове. Однако «Ars moriendi» лежала на столе, а Саре вообще не хотелось двигаться.

Расстегнув «молнию» рюкзака, она начала шарить внутри, ища фотографию, однако ее пальцы наткнулись на нечто другое.

Маленькая бронзовая коробочка для пилюль в форме носа.

«Что, по-вашему, можно найти в коробочке для пилюль?» – спросил ее карлик.

Тайны… Сару тошнило от них. К черту тайны.

Сара открыла коробочку, вынула из нее кусочек… чего-то, мгновение подержала на ладони. Затем кинула это в рот и проглотила.