Текст книги "Город темной магии"

Глава 4

Благословенный велосипед избавил Сару от неизбежных в метро звуков саксофона и восхищенных взглядов. Теперь у нее было свободное время, чтобы собраться с мыслями. Сара ехала домой и размышляла. Завтра надо будет купить пару книжек о Праге и, наверное, чешско-английский словарь… Непромокаемый плащ? И вообще, она ведь собирается во дворец – может, ей понадобится вечерний туалет для выхода в свет? А в ее гардеробе никогда не было ничего подобного. В последний раз Сара покупала себе платье на свадьбу бывшей соседки по университетскому кампусу. Невесту звали Андреа, а наряд Сары, кстати, был шикарным, хотя у него сразу сломалась «молния». Ее заело в подкладке стараниями Джорджа, парня, с которым Сара тогда встречалась и которого взяла с собой, посчитав, что на любом бракосочетании необходимо присутствие абсолютно неуместного кавалера. И поделом ей – и чего их угораздило заняться сексом в подсобке бостонского отеля «Хайатт»! Но от Джорджа так пахло апельсинами и свежестью… а когда он нагнул ее над одной из этих тележек, в которых персонал отеля развозит мыло, шапочки для душа и бланки химчисток… В итоге все было забавно, а после она прикарманила бутылочку шампуня с кондиционером. Правда, «молнию» Сара так и не починила.

Сара осознавала, что думает о всякой ерунде, чтобы не вспоминать о Щербатском. И о бедняжке Полс, которую она оставляет.

Она распахнула дверь и вошла в квартиру. Алессандро куда-то запропастился, и Сара решила принять душ. Начав раздеваться и раскидывая по комнате свои вещи, она внезапно едва не упала, споткнувшись обо что-то твердое и острое. Странно… Посредине комнаты валялся ящик с инструментами, принадлежавший ее отцу. Сара всегда держала его в дальнем углу чулана. Что он делает здесь, снаружи? Сара подняла голову и заметила кое-что еще. Ее ноутбук оказался открыт! Сара никогда не оставляла его с открытой крышкой. И Алессандро, напрочь лишенный каких-либо комплексов, никогда бы не позволил себе тронуть ее ноутбук. Неужели в комнате кто-то побывал? Она не включила верхний свет в прихожей… Может, квартиру взломали? А вдруг взломщик где-нибудь прячется?

Сара огляделась в поисках оружия, но не увидела ничего более угрожающего, чем том Оксфордского словаря. Она присела на колени перед стоявшим на полу ящиком и схватила молоток.

Несомненный плюс скромной жилплощади, которую могут себе позволить двое молодых бостонских ученых, заключается в том, что ее можно тщательнейшим образом осмотреть за пятнадцать минут. Сара представила себе, как эта прежде не оцененная ею характеристика квартиры могла быть отражена в рекламном проспекте: «Спешите видеть! Очаровательное укрытие – две спальни, полы из натурального дерева! МАНЬЯКУ ПРАКТИЧЕСКИ НЕГДЕ СПРЯТАТЬСЯ! Отдаем за бесценок!»

Сара расхаживала по квартире с молотком в руке, подобно скандинавскому богу Тору, но ощущение могущества вскоре ей приелось. Она устала, вернулась в спальню и принялась исследовать компьютер на предмет того, не были ли удалены важные файлы или внесены какие-нибудь изменения. Сара просмотрела бумаги на столе, затем уставилась на ящик с инструментами.

Мама подарила его Саре на Рождество – как раз перед ее поступлением в университет, хотя отца к этому моменту уже десять лет не было в живых. Сара не забыла те будоражащие ощущения, когда она проснулась спозаранку и кинулась к елке. Ящик выглядел знакомо, однако Сара расстроилась. На нее нахлынуло ничем не оправданное чувство разочарования, когда она открыла его и обнаружила внутри только инструменты. Интересно, что она ожидала найти – последнее письмо от папы с заверениями в том, что он любит ее больше всех на свете? Компакт-диск с записью его голоса? Или она надеялась, что из тесного укрытия вылезет сам отец, слегка помятый, но целый и невредимый? Кроме ящика, у нее не было ничего из отцовских вещей. Наверное, поэтому она добавила к его содержимому Страницу – свой личный талисман, собственную горько-сладкую тайну. Это была самая обычная разлинованная тетрадная страничка, исписанная почерком Сары-четвероклассницы:

«Салли и Синди обошли вокруг дома и опять пересчитали окна. Салли шла в одну сторону, а Синди в другую. Они встретились на просевшем крыльце перед входной дверью.

– Пятьдесят два, – сказала Салли уверенно.

– Пятьдесят два, – твердо заявила Синди.

Они снова вошли в древнее ветхое здание.

– Я начну с верха, – проговорила Салли. – С чердака. А ты – с подвала.

Две девочки переходили из комнаты в комнату. Они считали очень внимательно, не пропуская ни маленькие круглые окошечки, ни большие мансардные проемы. Сплошные застекленные двери, ведущие на балконы, считались за одно окно. Обе знали правила назубок, потому что занимались этим уже много дней.

Наконец они встретились у входной двери.

– Пятьдесят одно, – произнесла Синди.

– Пятьдесят одно, – подтвердила Салли.

Одного окна не хватало. Если, глядя снаружи дома, они видели пятьдесят два окна, значит, их и было пятьдесят два. Но когда они совершали обход, то все получалось по-другому. А это могло означать только одно.

– Здесь есть потайная комната, – сказала Салли.

Синди посмотрела на сестру и кивнула.

– Надо ее найти».

Данная сценка не родилась в воображении Сары. Это был кусок из книги, названия которой она не знала, автора которой не могла вспомнить. Ее читала мисс Хилл, их учительница в четвертом классе, в тот день, когда в класс вбежала мисс Камминс, школьный консультант по выбору профессии. Она прервала вечернее чтение, прошептала что-то на ухо мисс Хилл, и та повернулась к Саре:

– Сара, ты не пройдешь вместе с мисс Камминс?

Сара удивилась. Она иногда вела себя плохо, но папа обещал ей, что, если она будет по-прежнему хорошо учиться и преуспевать в музыкальных занятиях, весной он купит ей скрипку, поэтому целую зиму она старалась изо всех сил. Уговор, разумеется, хранился в тайне от матери, которая бы не преминула указать, что их машина ездит на четырех лысых шинах, нуждающихся в замене. Сара уверяла, что ей хватит скрипки, которую она берет напрокат в школе, но папа сказал, что гордится ее талантом и хочет, чтобы у нее был свой собственный инструмент. В тот месяц земля еще не оттаяла и кое-где была покрыта остатками снега, но в почве уже начали пробиваться первые стрелки крокусов. А Сара ночь за ночью лежала с открытыми глазами, мечтая, какой гладкой, без единой царапинки, будет ее новая скрипка. И теперь она подумала, что, возможно, ее ждет замечательный сюрприз, в котором почему-то участвует мисс Камминс. Вдруг она собирается вручить Саре скрипку!

Подпрыгивая от нетерпения, Сара прошла по коридору рядом с мисс Камминс, которая закрыла за ними дверь кабинета и жестом пригласила ее сесть. Поглядев на нее, Сара внезапно с удивлением и беспокойством поняла, что мисс Камминс плачет.

Сара глазела на нее, недоумевая, что с ней могло приключиться. Она соскользнула со стула, бросилась к женщине и положила руку ей на плечо. Та судорожно вздохнула и посмотрела Саре в лицо.

– Твой отец попал в автомобильную аварию, – всхлипнула мисс Камминс. – Мне очень жаль, Сара… Он мертв. Твой папа умер.

Сара никогда не услышала конец истории о Салли и Синди, которые искали тайную комнату. И она так и не узнала, произошла ли авария из-за того, что у машины отца были лысые шины. Он мог бы заменить резину, если бы не откладывал деньги на покупку скрипки. Каким-то загадочным образом все это сплелось в ее голове воедино, и следующий год после смерти отца Сара в основном потратила на то, чтобы воссоздать историю Синди и Салли, совершающих обход дома. Однако крохотная сценка была единственным, что она смогла вспомнить. Сара записывала ее снова и снова, но ничего не менялось. Отец ушел от нее навсегда.

Она даже не смогла спросить свою старую учительницу, мисс Хилл, о том, как называлась книга. Сразу же после похорон мать заявила, что ей нужно время, чтобы привести все в порядок, и отослала девочку пожить у дяди Фреда и тети Сэл. Сара распрощалась со своими друзьями. А затем, в старших классах, ее пригласили учиться в Бостонской латинской школе, а ездить туда из прежнего района было далековато. Так что, когда Сара зашла в свою старую школу, чтобы спросить о книге, мисс Хилл уже уволилась. И никто не мог взять в толк, о чем она говорит.

Нельзя сказать, чтобы Сара проводила мало времени в библиотеках, но поиски безымянной редкой книги оказались действительно очень сложными, практически неразрешимыми. Сара расспрашивала всех библиотекарей, которые ей встречались, но безуспешно.

Сара никогда не вела дневника, не хранила газетных вырезок, у нее не было фотоальбома. Но Страницу она всегда держала при себе.

Не в силах успокоиться, Сара обшарила всю квартиру, но не обнаружила ничего нового, кроме таракана на кухонном потолке. Ладно, по крайней мере можно прихлопнуть насекомое. Сара жаждала разрушений, ей хотелось хорошенько врезать по чему-нибудь, чтобы немного спустить пар. Она сняла туфли и с молотком в руке взобралась на стул, затем на стол, потом на верхний том своего нежно любимого, чудовищно устаревшего семитомника «Жизнь романтических композиторов»…

Лишь сейчас она разглядела, что предполагаемая жертва вовсе не являлась тараканом. Это был символ, тщательно выведенный чьими-то недрогнувшими пальцами.

Сара замерла, уставившись на рисунок. Значит, здесь и впрямь кто-то побывал!

– Gesu Cristo[16]16
  Господи Иисусе (ит.).


[Закрыть], – произнес Алессандро, застыв на пороге и глядя на Сару, балансирующую на высотах музыковедческой премудрости с молотком в руке.

– Похоже, кто-то взломал нашу квартиру, – сказала Сара, спускаясь на пол. – Но, кажется, ничего не пропало.

Алессандро вышел, чтобы произвести осмотр своих пожиток, и, вернувшись, подтвердил, что все на месте. Даже его запас марихуаны остался нетронутым.

– Почему не взяли телевизор? – оскорбленно спросил он. – Он же прекрасно работает!

Сара показала ему странный символ, но Алессандро пожал плечами.

– Я думаю, нам сейчас надо выпить граппы, – предложил он. – Завтра ты поспишь в самолете.

Залив в себя порцию граппы, Сара продолжала гадать, что означает странный символ, кто мог его нарисовать и зачем. Однако после второй стопки ей стало все равно.

Глава 5

Естественно, в аэропорту Логан ее багажу учинили самый доскональный досмотр. Мучаясь тяжелым похмельем, Сара терпеливо стояла в носках и наблюдала, как усатый чиновник педантично раскладывает на металлическом складном столике ее вещи: ноутбук, фотоаппарат, айпод, зарядные устройства, туалетные принадлежности, электрический переходник, ее любимые ручки с тонкими стержнями, пара записных книжек… презервативы…

Сара надела темные очки.

Чиновник конфисковал у нее зубную пасту. Сара остановилась возле газетного киоска, чтобы купить новый тюбик. Роясь в рюкзачке в поисках кошелька, она внезапно ощутила под пальцами незнакомый предмет. Сара вытащила маленькую медную коробочку, которую отдал ей карлик, и изумленно уставилась на нее. Должно быть, она бросила ее в рюкзак перед тем, как отправиться к Поллине, а потом забыла. Хорошо, что датчики на нее не среагировали. Могло бы получиться неловко – она ведь понятия не имела, что находится внутри… О боже, а вдруг там наркотики? Тогда ее лето закончилось бы, даже не успев начаться!

Сара с опаской открыла коробочку. Там лежала узкая серая полоска в форме полумесяца. Больше всего она напоминала… обрезок ногтя.

– Что, правда? – Сара рассмеялась. У нее мелькнула мысль выбросить приношение в ближайшую урну, но ей пришлась по сердцу коробочка. Сара засунула ее поглубже в рюкзак.

Билет неожиданно оказался в первый класс. Сара никогда не летала с таким комфортом – она вообще не слишком часто путешествовала. Вместо того чтобы смотреть кино, которое показывали в салоне, Сара раскрыла путеводитель по Берлину, Праге и Будапешту, который прикупила в книжной лавке в аэропорту. К ее разочарованию, выяснилось, что авторы, очевидно, студенты колледжа, объединили три города под одной обложкой с определенным умыслом. Их целевой аудиторий явно были туристы, вожделеющие посетить все местные пивоваренные заводы. В справочнике содержалось множество рекомендаций относительно того, как общаться с полицейскими, если вас задержали за пребывание в публичном месте в нетрезвом виде, но не хватало исторических сведений.

Наконец Сара отыскала раздел, посвященный Лобковицкому дворцу в Пражском Граде, с двумя глянцевыми фотографиями – на одной был запечатлен внешний вид здания, на второй – интерьер великолепного Императорского зала. «Дворец получил свое нынешнее название после бракосочетания Поликсены Пернштейн и первого князя Лобковица (1568–1628)», – прочитала Сара.

…И так началась династия, подумала она. Трудно поверить, что знатное семейство до сих пор существует и прекрасно себя чувствует, а столь достославные фамилии, как Плантагенеты и Романовы, давно исчезли со страниц светских хроник.

Продолжив чтение, Сара узнала, что в тысяча шестьсот восемнадцатом году, во время так называемой «дефенестрации», когда протестантские мятежники выбросили наместников католического императора из окон Пражского Града, последние пережили падение и нашли убежище в близлежащем Лобковицком дворце. Поликсена милосердно спрятала беглецов «у себя под юбками». Наверняка у нее был огромный кринолин, усмехнулась Сара. Она пролистала путеводитель до конца, где помещались карты. Согласно авторам, Пражский Град включал в себя здания с любопытной архитектурой, в некоторых из них были чудовищно дорогие закусочные, где подавали пильзенское пиво. Также в Пражском Граде, как соблаговолили отметить составители, имелся кафедральный собор.

Сара прикрыла глаза, откинула спинку кресла до упора и позволила своим мыслям течь как им вздумается.

Бетховен почти постоянно жил и работал в Вене, но в его жизни было три поездки в Прагу. Первая состоялась в тысяча семьсот девяносто шестом году, когда, подобно Моцарту до него, он занялся тем, что сейчас назвали бы налаживанием деловых контактов. Бетховен писал своему младшему брату Иоганну, что встретил в Праге теплый прием и вполне всем доволен. Ему даже удавалось заниматься сочинительством: в основном он писал небольшие произведения, например концертную арию, посвященную графине Жозефине де Клари. Это была типичная для Бетховена романтическая влюбленность – короткая, абсолютно неуместная, мучительная и, вероятно, не завершившаяся ничем конкретным. Во время второй поездки, в тысяча семьсот девяносто восьмом году, Людвиг представил публике свой Первый концерт для фортепиано с оркестром до мажор, в котором партию фортепиано сыграл сам. Тогда выдающиеся способности Бетховена-пианиста пользовались большей популярностью, нежели его композиторский талант. Последний визит композитора в Прагу состоялся в июле тысяча восемьсот двенадцатого года. Считается, что именно тогда Бетховен и повстречал свою Бессмертную Возлюбленную, Антонию Брентано, перед тем как отправиться на воды в Теплиц (курортные источники были благоприятны для его газов). «Будь покойна – люби меня – сегодня – завтра – о, какое страстное желание видеть тебя – тебя – тебя – тебя – моя жизнь – мое все – прощай…»

Сара вздохнула. Она знала содержание письма наизусть, но лишь потому, что вообще хорошо все запоминала, кроме того, оно постоянно везде цитировалось. Невероятный, потрясающий гений Людвига, его творческий потенциал и пророческий модернизм целиком заключались в его музыке. Сами по себе письма к Бессмертной Возлюбленной не представляли для Сары никакого интереса и напоминали ей каракули на стене туалетной кабинки: «Крошка Б. В. люблю тибя! Хачю штоп ты была сдесь. Л. В. Б.».

Сара принялась проигрывать в уме рондо из «Вальдштейновской сонаты». Ее левая рука задвигалась вверх и вниз по бедру, изображая быстрые гаммы, в то время как правая выигрывала трели. Вторая тема: триоли… Смелый переход в ля минор, затем обратно в до мажор… Нет ничего лучше Бетховена среднего периода для укрепления нервов. Сара играла, чувствуя себя все более счастливой. Незадолго до последнего пианиссимо она погрузилась в сон, однако ее руки продолжали исполнение вплоть до триумфальной коды.

* * *

Спустя четырнадцать часов Сара пробиралась по международному аэропорту Рузине-Прага. Пройдя через паспортный контроль и оказавшись в зале прибытия, она с удивлением обнаружила собственное имя, аккуратно написанное крупными печатными буквами на белой табличке. Сара вяло улыбнулась человеку, державшему табличку. Шоферскую униформу для него пришлось делать на заказ… Сара перекинула через плечо свое сумку.

– Вот мы и снова встретились, – весело произнес Николас своим гулким голосом, перекрывавшим окружающий многоязычный хаос. – Добро пожаловать в Прагу, моя дорогая!

Глава 6

С багажом произошла неловкая заминка. Сара не хотела отдавать человечку свою огромную спортивную сумку, боясь, что он может опрокинуться под ее весом. Спеша запихнуть ношу в багажник, она едва не раздавила другой находившийся там предмет – нечто плоское, размером с ноутбук, завернутое в пузырчатую пленку.

– Осторожнее! – предупредил ее Николас, выхватывая плоский предмет. – Вообще-то это очень ценная вещь! Мне пришлось ехать за ней в Венецию. А туда сейчас не так-то легко попасть после случившейся трагедии!

Сара кивнула, хотя, если бы не Алессандро, она вообще бы проигнорировала итальянское происшествие – что там у них было, прорыв газовой трубы?

– Печальная история, – продолжал Николас. – Хотя Венеция, должно быть, прекрасное место, чтобы умереть, – тоскливо добавил он.

Сара устроилась на заднем сиденье «Ситроена», чувствуя, как на нее накатывает волна утомления. Ее глаза оставались открытыми, взгляд рассеянно скользил по красным черепичным крышам, опрятным садикам, крошечным машинкам, но разум почти отключился. В голове пронеслась мысль, что пригороды Праги кажутся угрюмыми и неприветливыми. На каждом балконе торчала тарелка спутниковой связи.

Внезапно в ее затуманенном мозгу возник вопрос.

– Зачем вы дали мне коробочку с ногтем? – спросила Сара, наклонившись вперед и с беспокойством отмечая, что Николас ведет машину, одновременно читая чешскую газету. Он перестроился в другой ряд настолько стремительно, что голова Сары с тихим стуком ткнулась в боковое стекло.

– Я подумал, что она вам понравится, – ответил человечек. – Коробочка была в кармане у профессора Щербатского, когда мы его нашли. Если бы она осталась на месте, то сейчас лежала бы в полицейском управлении, в картонном ящике с вещественными доказательствами, и ее бы никто никогда не увидел. Я взял на себя смелость… выпустить ее на свободу.

– Но что это?

Николас пожал плечами:

– Полагаю, она была очень важна для него, если он захотел взять ее с собой в мир иной.

– Но почему вы так уверены, что он совершил самоубийство? – произнесла Сара. – Я знала профессора. Такой поступок совершенно не в его духе.

– Вы знали профессора, но вы не знаете Прагу, – возразил Николас.

– Ладно, а зачем вы вломились ко мне в квартиру и все перерыли? – спросила Сара тоном крутой девчонки из Южного Бостона.

Конечно, нельзя утверждать наверняка, что это сделал именно он, однако ей не нравилось ощущение, будто Николас водит ее за нос. Нет лучшей защиты, чем нападение.

– И что за значок вы нарисовали у меня на потолке?

– Я польщен, – отозвался человечек. Машина выехала из тоннеля, и перед Сарой открылся вид на сказочный город. – Вашим предположением, что я способен дотянуться до потолка вашей квартиры, – пояснил он.

Не в силах ничего с собой поделать, Сара расхохоталась. Николас присоединился к ней.

Сара откинулась на спинку сиденья и принялась разглядывать пастельные здания, остроконечные терракотовые крыши, узкие мощеные улочки. Согласно кратким историческим справкам в ее идиотском путеводителе, это был тот самый город, где люди издавна пытались превратить свинец в золото. Именно в Праге рабби Лев, взяв пригоршню грязи, сделал Голема. Похоже, здесь было возможно все. Прага… Praha… Оказывается, слово и в самом деле означало «порог». Поллина заявила, что Прага является границей между миром добра и… другим. А Алессандро назвал его «городом темного волшебства».

Они миновали вульгарное кафе-мороженое, вдоль фасада которого причудливыми завитушками вилось название: «Молочные грезы». В дверях позировало семейство – каждый держал в руке вафельный рожок и показывал фотографу большой палец.

Мне нужно выпить кофе, подумала Сара, зажмурившись.

Возможно, через пять минут, а возможно, и через час машина затормозила, уткнувшись в тротуар.

– Теперь надо идти пешком, – объявил Николас.

Он выпрыгнул из «Ситроена», подбежал к багажнику и бережно извлек оттуда пакет в пузырчатой упаковке, после чего поднял огромную спортивную сумку Сары с такой легкостью, будто в ней были перья. Сара повертела головой: на противоположной стороне улицы возвышалась позолоченная арка, опиравшаяся на два каменных постамента. Скульптуры на постаментах поражали своей примитивной жестокостью. На одном свирепый гигант орудовал дубиной. Стиснув ее в ручищах, как бейсбольную биту, великан заносил оружие над головой плачущей жертвы, которая беспомощно распласталась на спине[17]17
  На самом деле фигура жертвы расположена спиной кверху, но с вывернутой головой и рукой, так что Саре снизу действительно могло показаться, что жертва лежит на спине.


[Закрыть]. На другом – могучий воин в накидке с похожими на стиральную доску брюшными мускулами готовился проткнуть коротким мечом человека, сжавшегося в позе зародыша.

– Добро пожаловать в Пражский Град, – улыбнулся Николас.

Разглядывая обнаженный мускулистый торс статуи, бугрящиеся мышцы занесенной руки, Сара, к собственному удивлению, ощутила прилив сексуального интереса. Очевидно, утомительный перелет не являлся препятствием для либидо, равно как и холодная твердость камня. Ей вспомнился судья Верховного суда. Однажды он провозгласил, что искусство – это искусство, а порнография – это порнография, и он-то всегда способен распознать разницу. Насчет себя Сара не могла бы утверждать ничего подобного наверняка.

Оторвавшись от созерцания статуй, Сара увидела возле арки две полосатые сторожевые будки а-ля Букингемский дворец. Перед сооружениями вытянулись два солдата в мундирах и с винтовками.

– Мы живем в самом конце, – пояснил карлик. – А это дом нашего соседа – президента.

Сару и Николаса перегнала группа немецких туристов: все как один щеголяли в сандалиях и носках. Их гид использовал для ориентира зонт, увенчанный мягким игрушечным драконом. Сара заметила, что возле группы околачивается парнишка лет двенадцати – темноволосый, что в этом окружении резко бросалось в глаза. Внезапно мальчишка бочком приблизился к одной из экскурсанток, которая рассматривала что-то, задрав голову, и его тонкая рука скользнула в раскрытую сумку, висевшую у женщины на плече. Сара выросла в районе, где такое было в порядке вещей, но возмутилась. Можно ли позволить, чтобы сопливый пражский беспризорник испортил день незадачливой дамочке! В две секунды она схватила воришку за шиворот, отобрала у него бумажник и вернула его изумленной женщине. Парень пустился наутек.

– Danke schön[18]18
  Большое спасибо (нем.).


[Закрыть], – произнесла туристка.

Толпа немцев разразилась дружными аплодисментами.

Сара вернулась к Николасу, на физиономии которого возникло не вполне одобрительное выражение. Сара, как правило, умевшая с ходу оценить нового человека, никак не могла понять этого…

– Только сейчас сообразила: я ведь так и не знаю, как вас зовут! – призналась Сара, поднимая с асфальта свою спортивную сумку.

– Николас Пертузато, – ответил тот с мимолетной смущенной улыбкой. – Я думал, вы никогда не спросите.

Он махнул ручкой в направлении пространства, видневшегося позади изваяний Безумца-с-Дубиной и Красавчика-с-Мечом.

– Это так называемый Почетный двор.

– Не вижу в нем ничего почетного, – отозвалась Сара, отряхивая гравий с джинсов.

– Все зависит от точки зрения, – спокойно парировал Николас Пертузато.