Текст книги "Скромные бродячие музыканты"

– Пышные у вас проводы, с такими-то деньгами.

– Деньги идут в казну. Нам выделяют места и предлагают варианты смерти.

– И вас все устраивает?

– Нет. Меня не устраивает, что я слушаю вас, вместо того, чтобы варить кукурузу дома. Решать будем или где?

– Простите. Пойдем к королю.

– Но, друг мой, а как же смерть? – возмутился Галош.

– Помереть ты всегда успеешь, а королю помочь вряд ли. Не ломайся. Ты же хотел, чтобы о тебе, как о герое вспоминали, а не как о том мужике перед воротами на колу, – отметил Шло. Пока Галош размышлял, флейтист взял бумажку и вытолкал друга на улицу.

К окошку подошли усатый c бородатым.

– Нам с ними.

Поиск дворца занял куда больше времени, чем рассчитывалось изначально (корявый подчерк так же послужил тому причиной). С трудом читая: «Королевский дворец», Шло представлял величественную постройку с остроконечными башнями, драгоценными металлами вбитыми в каждый угол, шелковыми занавесками, слугами и прочей богатой мишурой, но никак не халупу с покосившимся забором и насаженным на него облезлым мишкой. Из предполагаемой роскоши были: спящий стражник, да башни, и то росли они не к небу, а к центру земли – колодец и яма для отхожего места.

Пройдя через проем, плотно увешенный свисающими на ниточках колокольчиками, музыканты испугали оберегающего покой короля мужичка испугался.

– Куда?! – выкрикнул он, пытаясь вытащить занозу из носа – опирался на древко, пока дремал.

– Нас направили сюда на помощь королю! – гордо объявил Галош.

– А, ну, лады тогда. Если натворите что, намотаю кишки на пику.

– Видимо, справедливо, – нервно отшутился Шло.

– Ага. – Стражник подпер ногой древко и уснул.

Королевские залы так же не впечатляли. Во-первых, как таковых залов не было, только прихожая, крохотная комнатка с масленой печкой и ванная (если ее можно считать за отдельное помещение). Во-вторых, помимо них внушать авторитет должен мужик с короной, а он вышел к гостям в растянутой рваной рубашке, с намыленными портками и щеткой.

– День добрый, – сказал он, шмыгнув носом. – А вы к кому?

– М… – Шло внимательнее перечитал бумажку. – Это третья сельская улица?

– Верно. Семнадцатый дом.

– Нам нужен король Власт. Он тут где-то?

– Собственной персоной! – Король принял властную позу с выставленной вперед грудью, но встрепенулся, прижав мокрые портки к груди. – Ай-яй-яй. Недавно совсем отстирал…

– Н-да, – подытожил осмотр дворца Галош, заходя в комнату, – домишко совсем негодный. Пригодно исключительно для тараканов. Даже скот здесь селиться не захочет. Кстати, уважаемый, не подскажите, где король? Уверен, он с радостью прекратит свой благотворительный визит.

– С радостью… – Власт понуро опустил голову и погладил мокрое пятно. Галош получил кулаком по ляжке.

– Будь по уважительнее к королю! – намекнул Шло, стреляя глазами.

– Ваше величество. – Обладатель сломанного аккордеона встал на колено. – Прошу простить мою дерзость!

– Да ладно, – отмахнулся Власт и бросил портки в ванну. – Наемники?

– Видимо, да. Я сильно извиняюсь, но…

– Да король я, король! – ответил Власт на опережение Шло. – Не обычный, но король.

– Звучит, будто вы джин. Исполняете желания?

– Если среди них будут чистые портки, то вероятно. Не смотрите на меня так, у меня есть власть, – продолжал он, растирая ткань в воде, – но стандартная. Решаю кое-что, подписываю бумаги от верховного короля, поддерживаю все, но денег нету.

– Я только что слышал, что здесь даже на смерть налоги сдают, и у вас нет денег?

– Ну, в столице есть, в другом городе они есть, но с нашей экономикой их нет. – Он сморкнулся. – Вам понятно, что тут к чему?

– К превеликому сожалению нет. – Галош вскочил с колена. Аккордеон на его спине со звоном приоткрылся. Стражник снаружи хрюкнул. – Но надеюсь, вы расскажите.

– Ещё бы. Любимая история. – Власт прочистил горло и сел на пол. – Жил был один король. Мрачный, грустный, хмурился на народ, а народ хмурились на него. Он не покидал замка и думал, что люди всегда хмурые и других эмоций у них нет и не надо им. В среду, после полдника он кричал на повара за то, что тот не нарезал яблоко дольками и услышал новый звук. Прерывистый, звонкий, бодрящий. Король поспешил к окну и увидел, как дед кинул во внука ворону и хохотал. Король смотрел, пока не понял, что губы его странно поднялись к верху. Он попытался сымитировать этот звук, но вместо смеха у него получилось булькающее кряхтение, как на тракторе, который нашли в сарае и завели.

Следующие месяцы во дворце шутов побывало больше, чем прислуги. Несмотря на это, эффекта от них было меньше, чем от дворецкого с ершиком в сельском туалете. Король опечалился пуще прежнего. И сгоряча объявил, что выполнит одно любое желание того, кто сможет выдавить из него смех. Тупой он, конечно, был. Тупой. На следующий же день появилась одна леди, которая предложила королю изменить валюту с драгоценных камней на шутки. Чем новее шутка, тем больше на нее можно купить, если кратко. Король согласился. Переименовали город в Смехоград и полились шутки отовсюду. Нищие, не имея морали, стали богачами, а богачи, с только им понятным юмором, уехали куда подальше.

Через полгода слои общества разложились, и рутина вернулась. Король прошелся по базару в разгар дня и услышал столько шуток разом, что просто не смог удержаться. Первый чистый смешок в его жизни вырвался из глотки. Леди выполнила его желание, а сама попросила оставить все как есть. И что бы вы думали?

– Вы не душа компании? – отковырнув кусочек дерева от проема, предположил Шло.

– Мягко говоря. Правителям вообще негоже рожи корчить, а я вот тут поддался неизвестному и дал поганице себя развести. – Король ударил по ванне, о чем пожалел, потому как та была чугунной.

– Вы тот король?

– Нет! Что вы! Хе… – Власт вылупился на гостей, ожидая реакции. – Смешно было? – с надеждой спросил он.

– Что? – сказал Шло.

– Я пошутил сейчас.

– Тогда не очень.

– Вот и жители так думают. Самые богатые тут саны с их острыми языками, потом гномы с их шутками ниже пояса, то есть их собственного роста. А? А сейчас?

– Вы можете просто закончить?

– Да. Извините. Короче, я без средств. Драгоценных камней – хренова гора, но в этом городе они ничего не стоят, поэтому все идет на налоги. Шуток даже на хлеб не хватает.

– А наемникам вы чем платить собираетесь?

– М… Жизнями? – предположил Власт. – У вас выбора нет. На кол можно хоть сейчас сесть.

– Я принимаю наказа!.. – выскочил вперед Галош, но Шло задвинул его назад.

– Заткнись. Выбора нет! Для чего мы вам?

– Ну. – Власт шмыгнул носом. – Нужно сжечь волосы на груди Гоши. – Флейтист представил, как нависает над полуголым, волосатым мужиком с факелом и старается не смотреть ему в глаза.

– А если длинно?

– Гоша – наш гигант. Мы взяли его в аренду у верховного короля для охраны кукурузы от ворон.

– Пугала уже не справляются?

– Они реально дороже выходят. А ресурсов сколько полезных тратится? Ведра, древесина. – Власт поднял портки, – Одежда. И проку от них немного. Гоша работает куда эффективнее. Одного свиста хватает, чтобы всех распугать. А удобрений от него столько, что хватает на несколько миль вокруг.

– Уверен, вы и в килограммах подсчитаете, но можно подробнее про сжигание волос?

– А что? Берете плевалку огнем, солдат и идете в логово Гоши. – Колокольчики прозвенели, разбудив начавшего браниться стражника. В комнату вошли уволенные вояки.

– Здрасьте, ваша милость. – Бородатый вяло пошлепал себя по виску, косясь на музыкантов.

– И тебе здрасьте, – помрачнев, ответил король. – Вот тебе и солдаты, – обратился он к Шло, затем вернулся к новоприбывшей троице: – Все идете к Гоше и следите за наемниками. Попробуют убежать – убьете. Понятно?

– Да-а, – хитро протянул бородатый. Усатый зловеще потер мозолистые ладони. Гном доедал заусенец с мизинца.

– Ждите на улице. – Короля не слушали. Власт возвысился над ванной с мыльной водой и рявкнул: – Вон отсюда! – Вздрогнув, усатый утянул обоих на улицу. – Никакого уважения. – Власт бросил портки в воду и уперся тыльными сторонами ладоней в бока. – Вы не обращайте внимания. Я про «убейте». По правде сказать, мне это правило тоже не нравится, но деваться некуда.

Воцарилось молчание. Присутствующие в комнате переглядывались. Шло намекал на продолжение, Галош намекал на свою смерть, король намекал на закончившееся мыло.

– Это все? – не выдержал флейтист. Король развел руками.

– Ну не знаю. Можете убить их, если они убегут.

– Это тоже должно быть смешно?

– Нет, – серьезно ответил король. – Плевалку огнем спросите на северных воротах. Отправляйтесь, мне ещё… – Он с грустью посмотрел на оставленную от гостей грязь на полу. – Идите в общем.

Стражник, откинув все надежды выспаться стоя, лег. Недалеко от него скучковались вояки, по очереди отпивая набранную из колодца воду. При виде выходящих певунов, все насторожились. Кроме гнома, которого больше заинтересовал обнаглевший стрелок, не глядя бросивший ведро мимо тянущихся коротких рук.

– Снова здрасьте, милгосыдари, – через оскал поздоровался бородатый.

– Молчать! – скомандовал Галош. – Король приказал вам сопровождать нас, отсюда следует, что вы наши подчиненные.

– А ещё он приказал убить вас, если сбежите, – подметил гном.

– Сбегает только вошь с помытой головы! И так же, как ты сохраняешь им дом путем сохранения свалки в волосах, мы сохраним верность королю! К северным воротам! – Обладатель сломанного аккордеона раздвинул вояк, как двери салуна и твердым шагом направился к цели.

– Мужик, ты переборщил, – подчеркнул нагнавший Шло.

– Друг мой, нам осталась жить не больше часа. Я встречу Смерть, смирено стоя на коленях, но до тех пор буду вести себя, как право имеющая мразь. – Проходя мимо забора, за которым дед торговал яблоками, Галош взял пару плодов. – Указ короля! – Седой продавец остался чахнуть над товаром без движений. Возможно, он спал или был уже мертв, но из-за стекшей на глаза дряблой кожи с бровей, никто не мог этого разобрать.

– Ой как же мы за это огребем, – бубнил Шло перед тем, как взять предложенный фрукт.

От жилья короля до северных ворот пролегала вполне прямая, местами утопающая в грязи, но дорога. Обычно на ее преодоление жители тратили десять минут, три из которых применялись для перепрыгивания луж, но Галош не входил в их число. Имея во власти придуманный приказ, долгие годы музыкального опыта и понимание скорой кончины, он не позволил себе пройти мимо жителя без выходки. То есть толком ничего не поменялось. Ведь никогда не знаешь, кто из посетителей очередной таверны может воткнуть тебе нож под ребро за фальшивую ноту.

Из-за позднего времени суток жертв для наглеющего музыканта попалось немного. Следующим после деда оказался крикун. Он загнал на дерево бельчонка с подрезанным хвостом и длинным языком тянулся к ветке, где зверек прятался в листве. Галош запрыгнул наверх, взял бельчонка в руку и, спрыгнув, сказал четвероногому:

– Указ короля!

Крикун рычал, лязгая зубами, но отступал понемногу назад.

Мимо Галоша, кормящего белку яблоком, прошел господин с выпирающим пузом и закрывающим лысину новым черным цилиндром. Обойдя его со спины, скромный бродячий музыкант стянул головной убор и, не оборачиваясь, крикнул:

– Указ короля!

Озлобленный толстяк топал ногами, но не сходил с места.

Следующим оказался башмачник. Он работал в оборудованной на крыльце дома мастерской, перед увешенной инструментами стенкой, когда перед ним оказался Галош. Тот стянул со стола шило и проделал в цилиндре дыру, походившую на дупло в дереве. Уходя, башмачник схватил его за шкирку.

– Плати или в тебе будет такая же.

Не теряя уверенности, Галош забрал у Шло яблоко, кое тот не мог заставить себя откусить, и положил на стол работника.

– Указ короля, – высказал обладатель сломанного аккордеона, высвободился из захвата и двинул дальше.

Северные ворота больше походили на северную калитку. Остроконечный заборчик вырастающий не выше двух метров вдоль рва, да домик, обустроенный под склад с несколькими пограничниками рядом. Недалеко от них Галош остановился, снял с коллеги обрубленный цилиндр, соединил с новым и запустил внутрь прихрамывающего бельчонка.

– Прошу, мой друг, примите в качестве извинений сей скромный дар взамен потери.

– Я… я польщен. Спасибо. – Шло примерил новый головной убор и невольно умилился, чувствуя макушкой теплое тельце зверька.

Его старый цилиндр – произведение шляпного искусства и переносной пункт лекаря для раненных детей природы. В сантиметре над головой натягивалась полотно из паучьих нитей, на которой располагались: комок хлопка, горстка семечек и немного воды в специальной поилке, приклеенной древесной смолой к внутренней стенке. Чаще попадались раненные птички, коих он выхаживал и отпускал на волю. Нередко они не хотели улетать, становясь членами группы скромных бродячих музыкантов.

– Послушай, – остановил коллегу флейтист на пути к пограничникам, – давай ты не будешь пользоваться королевским указом ладно?

– С какой это милости?

– С той, что у нас его попросту нет! Даю слово, мы скоро огребем за это, – сказал Шло. Галош высокомерно рассмеялся, зарождая в голове коллеги мысль: «Если не мы, то он точно скоро огребет».

– Мой дорогой друг, в наше время у имеющих даже мнимую власть людей, никогда не будет проблем до тех пор, пока им верят. Будут они у того, кто прислуживает. Полюбуйтесь. – Он указал на подступающих вояк.

Усатый, бородатый и ненасытный до собственного мяса гном догоняли певунов. Облаянные и покусанные крикуном, с синяками от озлобленного толстяка и обнищавшие из-за требующего плату сапожника.

– Видите?

– Но когда-нибудь народ узнает, что мы тут никто.

– К тому времени мы уйдем.

– Куда?

– В мир иной, естественно. Не задавайте вопросов. Нам надлежит забрать плевалку огнем у прислуги. – Галош оглядел троицу с пят до лбов и откланялся. Шло не удосужился даже посмотреть на них.

– Они же сейчас быстро идут, – предполагал усатый, перевязывая рану от укуса на голени. – Можно считать, что убегают. Давайте убьем их?

– Рано, – повторил бородатый, растирая ссадину на плече и глядя на заходящее солнце.

– Приветствую вас, о защитники прекрасного города! – помпезно ворвался к пограничникам Галош, отвлекая тех от группового разглядывания нарисованной голой дамы. – Указом короля, вы обязаны предоставить нам плевалку огнем и выпустить через северные ворота к гиганту Гоше.

Пограничники долго и упорно смотрели на него, точно ожидая залета мух в открытые рты, пока самый долговязый из всех не спросил:

– У нас есть король? – Вопрос сбил коллектив с толку, но Галош захватил инициативу:

– Как вы смеете сомневаться в его величестве?! А ну, живо выполнять приказ, иначе ваши жопы займут пустующие колья перед главными воротами!

Группа мигом рассосалась, оставив картинку на столе.

– Безвкусица какая, – оценил ее Галош. – Где они таких видели?

– Выбирать не приходится, – рявкнул бородатый. Обладатель сломанного аккордеона приподнял нос и фыркнул, разозлив вояк. Гном, догрызая мясо с безымянного пальца, поднял листок.

– Тьфу! Какая разница? Что одна людская баба, что друга – один хрен. Пока до титек дотянешься кончится успеешь, – сказал он. Услышавшие пограничники, засмеялись.

– Не боишься так просто шутками разбрасываться? – спросил начавший разбираться в экономике Смехаграда Шло.

– А чо? Гномов здесь не видать, а эти придурки, если расскажут, то сядут за фальшивошутнечество. Бармены им менять на алкашку не будут – нас очкуют, – сказал гном. Усатый ударил его по плечу. – Страх потерял?

– Хватит с ним любезничать!

– Пусть любезничает. Им все равно недолго сталось, – зловеще предсказывал будущее бородатый, чем не на шутку смутил Шло.

– Мужик, я как бы рядом стою. Рукой можно дотянуться. – Для наглядности он пальцем коснулся вояку. Группа пограничников принесла два баллона со шлангами, ведущими к чему-то напоминающему перчатки.

– Пользоваться знаете как?

– Разумеется нет! – возмутился Галош. – Откуда нам знать, как работают приблуды челяди? Рассказывай!

– Надеваете перчатку, берете в нее что угодно, дергаете рычаг на большом пальце – из трубки выливается смола, чиркаете указательным и средним пальцами друг о друга – появляется искра, которая все поджигает. Бросаете. Вопросы? – Галош фыркнул и, не желая снимать сломанный инструмент со спины, накинул один из баллонов на грудь. Настала очередь Шло напяливать увесистый, ржавый сосуд, наполненный смертельно опасной жидкостью, способной разорваться в клочья вместе с носителем. Мягко говоря, он слегка нервничал, надевая влажную перчатку с чьим-то вырванным безымянным пальцем внутри.

– Этих троих не пропускайте, – тихонько попросил он у пограничников, тыча на вояк. – Указом короля, естественно. – Долговязый отвлекся на просмотр рисунка, очнулся и свистнул остальным.

Возгласы недовольной троицы ещё долго доносились до отдаляющихся музыкантов.

– Прекрасная идея, друг мой. Без них мы с легкостью выполним поручение.

– Или можем дойти до нормального города, продать плевалки и починить твой аккордеон.

– Или можем принять заслуженную смерть провинившегося!

– Или можем помереть, конечно, – повторил про себя Шло. – Подзабыл что-то. Только понять не могу, почему мы?

– Мы?

– Мы.

– Мы?

– Мы! Я и ты. Мы вдвоем.

– Вдвоем так вдвоем. Провинился только я, но раз вы желаете принять смерть со мной, то почту за честь.

– Ты дебил? – поинтересовался Шло.

– Раньше не замечал за собой такого.

– Начну записывать!

Такого человека, как Галош, разговорами не убедить, ибо все навыки профессионального болтуна он знал в идеале и зачастую его рот говорил сам по себе, пока сознание размышляло о чем-то совершенно другом. По той же причине он мог часами настаивать на том, что горошек на вкус, как сало, а затем из-за, допустим, кашля изменить решение.

По логике он был сродни молодой девице. Только некрасивой.

В начале их дуэтного путешествия Шло частенько спорил с коллегой, порой даже бросал его на произвол судьбы, но всегда возвращался. Совесть – редкая дрянь. Иногда вопреки всему заставляет поступить правильно, а нередко ее подкупает алчность и впутывает в неприятности.

Несколько лет назад на первом же выступлении в трактире у стен Княжества музыканты словили шквал бурных оваций и единственный пронзительный хмык сана у сцены. Шло этого не заметил, зато Галош ещё как заметил. Так заметил, что, выйдя на улицу, пригрозил его создателю кулаком, вот только не учел, что, когда выходишь из светлого помещения в темноту, зрение не успевает привыкнуть, и то, что саны никогда не ходят в одиночку.

Разносящий напитки гном шепнул флейтисту, что его друга нещадно бьют и предложил сделать ставку. Тут-то и возникла дилемма: поставить и гарантированно выиграть значительно больше заработанного на выступлении или спасти коллегу, у коего хранился весь гонорар. В ту ночь Шло сломал свою первую флейту.

Новому инструменту ничего не грозило, чего нельзя было сказать о владельце.

По пути к гиганту первым, что начало смущать это гром среди ясного неба. Вторым стало землетрясение. Третьим – доводящий до слез запах тухлых яиц.

– И куда нам? – зажимая нос, спросил Шло.

– Как мне подсказывает опыт: где больше всего воняет, там больше всего неприятностей. Идем на запах! – Галош глубоко вдохнул, блеванул, улыбнулся и сделал вид, будто так и задумывал.

Гигант обнаружился именно в той точке, где больше всего воняло, гремело и трясло. Гоша спал в забитом срубленными елями кратере, в окружении сотен тачек с горохом. Вокруг на безопасном расстоянии горели костры, освещающие пристанище, отделенное скалистым хребтом в форме полумесяца.

Музыканты остановились напротив правой торчащей ступни, с дергающимся большим пальцем.

– И дальше что?

А дальше на откусанный ноготь мизинца вскарабкалась блоха. Покрытая острыми шипами ее правая клешня с размаху ударила по пальцу. Почерневшая от въевшейся грязи кожа лопнула и из ран полилась кровь. Блоха запищала во всю глотку, попав в окно между храпами Гоши. Стук тысяч лапок по его ноге сотрясал дряблую кожу. В свете пламени из кратера выползла армада насекомых с собачий рост с целью догнать, растащить, разодрать, разгрысть, переломить, переварить и высрать.

Галош зачерпнул немного грязи в перчатку, поджег ее и зашвырнул насколько хватило сил. Получившийся огненный шар попал в морду впереди бегущей блохи. Общая какофония звуков заглушала писк ее агонии и треск панциря. Остальные члены несущейся орды огибали трясущегося в конвульсиях товарища.

– Друг мой! – кричал Галош, подхватывая новый снаряд. – Отстреливайтесь, иначе умрете с чувством страха, а не битвы!

– Но я не хочу умирать! – крикнул Шло, прячась за валуном.

– Зачем же вы тогда пошли со мной, дурачок?

Шло покраснел от нарастающего внутри давления. Сжавшись калачиком, он глядел на трясущиеся от злобы кулаки.

– У-у-у сука! – он перепрыгнул валун, вырвал куст вместе с корнем, поджег и швырнул горящим копьем в панцирь рвущейся на пролом блохи.

– Другое дело! – обрадовался Галош.

– Я не дам им тебя убить. Я сам тебя потом убью!

– За что? – На этот вопрос времени не оставалась. Тактика постепенного отступления с отстреливанием работала примерно четыре секунды, пока расстояние резко не сократилось.

Гигант перевернулся на другой бок и случайной хлопнул ладонью по земле. Во все стороны раскрылись расщелины, поглотившие дюжины насекомых и дав музыкантам несколько лишних секунд жизни.

От попаданий огненных снарядов лапки с сочным хрустом вырывались из вытянутых тел, разбрызгивая зеленую кровь с кусочками внутренностей.

Обстрел заканчивался, переходя в ближний бой. Галош перекинул аккордеон со спины на руку, затянул лямки на запястье и локте и отбил им летевшую на него блоху. На землю посыпались сломанные клавиши. Не успел Галош перестать извиняться перед инструментом, как его атаковали вновь. Полыхающая ярко-красным огнем блоха повалила музыканта, стрекоча крошечными заостренными лапками вокруг пасти и подтягиваясь к роже человека.

«Боги, почему у меня такой длинный нос?!» – думал Галош.

Он отталкивал ее, вдавливаясь щекой в траву, но сдуру посмотрел вперед. Полотно, разделенное пополам горизонтом, где сверху растянулось ночное небо, снизу среди огня неслась до черноты плотная орда блох. Надежда покинула тело музыканта. Он равномерно выпускал воздух из легких, постепенно расслабляя руки. Лапки над ним задергались интенсивнее. Одна из них рассекла щеку.

Галош захлебывался в литрах теплой крови. Он вытирал рукавом глаза, чтобы мочь открыть их, но густая жидкость не заканчивалась. Наконец веки раскрылись, показав насквозь пробитую острием флейты голову блохи. Шло стоял над ним, с отдышкой выдергивая инструмент из насекомого.

Орда неустанно неслась напролом, снося все на своем пути. Под тяжестью баллона флейтист упал рядом с Галошом, стряхивая с инструмента кровь.

– Теперь горчить будет, – сказал он.

– Трупы… не различают… вкусов, – явно улавливая нотки мозгов на языке, отплевывался словами Галош.

– Подбодрил.

– Я мог бы сказать, что ваш инструмент можно будет отмыть смесью соков розы и кихты, но боюсь… – Не в силах встать, он покрутил головой. Рядом из-под земли выглядывал обглоданный череп предыдущего наемника около торчащего ржавого вентиля. – Боюсь, сейчас мы располагаем исключительно кукурузой, – подметил он, обрисовав ладонью засеянное поле. Шло вяло хохотнул и потер пальцами глаза.

– И все из-за сраных початков.

Насекомые – существа не самые приятные. Многие разумные виды на Орионе предпочли бы четвертование минуте в яме с ними. Мерзкие, назойливые, вечно норовят оторвать самый большой кусочек и не гнушаются подставить себе подобных (речь все ещё о насекомых). Однако, если разбирать тех и других детально, то можно найти определенные сходства. К примеру, если в полдень донести самку муравья альбиноса к муравейнику и исхитриться пронаблюдать ее путь внутри великой постройки, то можно стать свидетелем сцены, где она застает муравья альбиноса на куче помета с самкой осы или под камушком с самкой (а не редко и самцом) черного таракана.

Многие повадки схожи, а некоторые и вовсе развиты на порядок выше, чем у типичного общества. Те же муравьи являются одними из самых организованных видов существ. Их самки день за днем носят различного вида сырье по налаженной системе, коллективно помогая как в защите от хищников, так и при подъеме тяжелых объектов. Для сравнения, если девушка Минди, возьмет у гномихи Лазы дубовый листочек и на следующий день не вернет его, Лаза по истечению срока аренды пришлет дяденек с дубинами, дабы выбить долг и спрятать тело. Со временем начнется расследование, поднимется шум, нарушающий отлаженный механизм работы встревоженных горожан. Перенося чисто гипотетическую ситуацию на муравьиные реалии, можно с уверенностью утверждать, что в общей цепочке Минди попросту заменили бы Моной.

Блохи – несколько другой случай. Они считаются вредителями, не имеющими никаких особых навыков или интересных особенностей поведения. Во всяком случае, те, кто в высоту достигал меньше метра.

Кто-то очень громко запищал на языке блох. Музыкантам он был незнаком, что удивительно. Обычно подобным авторам известны все способы общения, из коих можно сварганить даже самую примитивную песенку. В данном случае можно предположить, что услышанную речь либо ещё в принципе не изучили, либо целенаправленно проигнорировали, потому как подходила она разве что для пыток сравнимых со срезанием кожи раскаленным лезвием.

Суть писка была примерно следующая:

– Остановитесь! Прошу вас, стойте!

Сотрясания земли от орды прекратились, остались только вибрации из-за храпа гиганта. Музыканты подняли головы. Их и мучительную смерть разделяла девушка в ободранных пушистых штанах.

– Какого Блохастого бога ты делаешь? – стрекотал вышедший вперед предводитель с шипастой клешней.

– Нам ни в коем случае нельзя их есть! Они друзья Черта!

Орда отступила назад.

– Откуда ты знаешь?

– Я видела их на его дне рождения!

– Там и Сус был, но это не значит, что они друзья.

– А мамки там твоей не было? А ну свалили, пока я папу не уговорила депиляцию тела сделать!

Орда в страхе разбежались, попрятавшись в каждую дырку, куда смогла заползти.

– То-то же. – Девушка обернулась, показав два приклеенных березовой смолой усика на лбу. – Вы в порядке?

– Более-ме…

– Ну разумеется да! – торжественно выдал Галош, вскакивая на ноги. – Наш тактический ход мог вас смутить, но на самом деле все было под контролем.

– Ай, блять, ну конечно, – бубнил Шло.

– Не сомневалась в вас ни на секунду, – улыбалась девушка, снимая панцирь с головы. Под ним оказалась лысина, которую она почесала. – Меня зовут Лизнитву, но вы можете называть меня Лизи.

– Премного рад нашей встрече! Мое имя…

– Галош, – закончила за него Лизи. – А ваш друг – Шло. Нас познакомила Летающая голова на дне рождения Черта.

– Ах да! Припоминаю.

– Нет. Не припоминает, – вставая, разоблачил его Шло.

– Без сомнений, я помню вас! Но у вас не было этих прекрасных усиков, – сказал Галош. На щечках девушки появился румянец.

– Отрастают, знаете, и всегда в неудобный момент, – смущенно ответила она, ковыряя каблуком песок.

– Знаем, конечно, – бурчал Шло. – Не подскажешь, почему нас не сожрали только что?

– Все просто. Я дочь Гоши и Клещицы, короля и королевы Смехограда. – Она присела в реверансе. Один усик ее головы отклеился. – Ой, простите. Это от смущения.

– Ты приемная, – разоблачил ее Шло.

– Кто такая приемная? – искренне поинтересовалась Лизи.

– Мой друг хотел сказать, что вы приемник ваших родителей и поэтому имеете власть над подданными, – поспешил Галош. – Кстати, просим прощения за то, что покалечили нескольких из них.

– Не переживайте, блохи-стражники не имеют разума. Только инстинкты.

– О Боги! Питер! – В паре метров от компании блоха держала сгоревшее тело товарища и пищало на своем языке. – У тебя было сто двадцать детей! Почему тебя забрали так рано?!

– А вон тот выглядит расстроенным, – сказал Шло.

– Это крики перед трапезой. Дают понять окружающим, что еда уже чья-то, – оправдывалась Лизи, чуть морща лоб.

– Я буду помнить тебя, Питер! За что?!

– Пойдемте лучше к Зарослям. Поговорим в тишине, – предложила принцесса.

– С превеликим удовольствием.

Спустившись по собранным из волос на ноге ступенькам гиганта, компания попала в зону повышенной токсичности. Противогазовых масок было всего две, поэтому по приказу принцессы три внушительного размера блохи с раскачки перебросили Шло в около пупковую область. Попади они на пару сантиметров правее и бедного музыканта ждала бы участь навечно застрявшего в яме катышка.

Все двигались по дорожке, разделяющей пополам живот. Не волосатые части выделили под поля. Блохи на них занимались сельским хозяйством. Собирали кожу, доили кровь.

На груди, где располагалось главное блошиное поселение, все приклонялись перед идущей Лизи. Она старалась не опускать головы, натянув панцирь на лоб, закрывая им отвалившийся усик.

Жилища блох представляли собой сплетенные из волос дома, что способствовало частой смене архитектуры. Захотелось сановской эстетки – дома тут же обретали остроконечные крыши и пятиконечные окна. Гномской маскулинности – стены становились толще, а найти форму отличную от квадратной не давалось возможным. К моменту посещения поселения музыкантами на улицах преобладал людской стиль. Или, по крайне мере, так казалось. Недавно прошел дождь, поэтому жилища превратились в непонятные лепешки, больше походившие на землянки.

В самой большой жила Лизи. Волосы, что выглядели, как дверь, легли перед ней. На пороге стояла блоха в бабочке.

– С возвращением, – пропищал она на своем языке.

– Здравствуй, Клонстр. Налей гостям крови и отрежь им по кусочку свежей плоти.

– Слушаюсь, – прислуга удалилась.

Все троя проследовали в зал, пригибаясь под низким потолком.

– Если вы здесь, то уже познакомились с лже-королем.

– Я знал, что в нем что-то не так! – Галош хотело было ударить по столу, на провалился сквозь него.

– И что тебя натолкнуло на это? Грязные портки или его халупа? – спросил Шло.

– Он отнял у моего отца трон, – продолжала принцесса, проводя ладонью по груди гиганта, на которой стояла. – Лишил памяти и сослал сторожить кукурузу!

– Какая жалость, – смягчился Галош и взял Лизи за руку. – Расскажите нам. Расскажите все. – Она отвела взгляд и сжала пальцы музыканта.

– Двадцать три зимы назад мой отец правил этими землями. Он был первым гигантом королем и прославил изначальный Стронград количеством выращиваемой кукурузы. Никто не мог сравнится с нами!

– Что-то было такое, – вспоминая слова Власта про удобрения, подметил Шло.